Текст книги "Рубежник (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Прежде, чем мне успел ответить Фомоза или чутка побагровевший, несмотря на холод, Басс, заметная волна оживления прокатилась по группке рядовых. Я почти расслышал хоровое удивленное: “а что, так можно было?!” Оно и понятно: полевая служба и гарнизонная служба в Войске оплачивались по-разному, и я только что во всеуслышание заявил: “ребята, пишите рапорт на двойную ставку!” То, что груда подобных бумажек уедет в тыловой штаб со следующим караваном, можно было не сомневаться: бывшие наёмники своего никогда не упустят. Ещё и расскажут всем. Что сделает штаб с командиром-растратчиком, не сумевшим вовремя организовать быт на вверенном объекте, я не знал, но ничего хорошего уж точно. Ромар не упустит случая макнуть мордой в навоз Басса. Шах и мат.

К некоторому моему удивлению, командир заставы не стал орать на всю ивановскую. Молчаливым жестом он подозвал к себе Фомозу, и эти двое скрылись в доме офицеров, оставив остальных переминаться на морозе. Повезло, что Филин завернул адьютанта: так бы и я тут битый час торчал бы. Что ж, по-видимому я сделал то, чего от меня ожидал майор: подложил кнопку размером с хороший такой кинжал под задницу капитана застав Сим. Теперь за свою “выходку” стоило ожидать расплату… вот только какую?

“Построить” меня не выйдет, я сам кого хочешь “построю”, уже доказал. Назначить под “своего” десятника, который меня заставит нужники выгребать? Так я ведь и потерпеть могу, а вот новые и новые рапорты уже о состоянии санитарных объектов придётся отправить “наверх”. Найти-то нарушения я точно найду. Да и нет, я думаю, у недавно переведённого Басса тут своих – постарался майор. Когда есть команда – не будет таких глупых прое… инцидентов, как со снабжением десятка Филина.

Полагаю, в этом и был план Ромара – засунуть чем-то лично насолившего ему офицера на должность, которая ему максимально не подходила. Он же кадровик, а Басс только недавно получил заставу – вместе со званием, я полагаю. Идеальная подстава сама по себе (переступил майор через давнюю нелюбовь, поддержал повышение!), но изменённый пошёл дальше: падающего – подтолкни. Лёгкое движение руки, росчерк пера – и вот на заставе Сим “случайно” собирается сборная солянка из полуобученных наёмников, “диких” отвальных, только-только вышедших из леса, и прочих столь же замечательных личностей. А все опытные-заслуженные младшие командиры и солдаты попадают в другие места. И словно крупинка перца в почти готовое блюдо – я. Надо, правда, отдать штабисту должное: сначала он удостоверился, что меня вообще можно посылать на Рубеж… Ну что ж, обычная в общем-то ситуация. Сам я, будучи менеджером на Земле, так ни разу не попадал, а вот видеть – видел, и не раз. Нормальная такая корпоративная разборка, с пониманием, можно сказать. И низовые работники куда лучше начнут трудиться, когда им заместо осрамившегося руководителя нормального директора или начотдела поставят…

– Стажер Арн, выйти из… подойдите ко мне, – от двери подал команду Фомоза. Пришлось подчиниться. Пока я подходил, рядом с лейтом появился и капитан. Наконец я застыл по стойке смирно напротив офицеров, и теперь уже подал голос Басс.

– Стажёр Арн, по результатам Испытаний, и за проявленные глубокие знания Устава, я присуждаю вам внеочередное звание сержанта. Несите службу достойно и ревностно, сержант.

– Служу Рубежу! – механически-чётко воспроизвел военное приветствие я. Мать. Мать! Мать!!!

– Берите под начало “ваш” десяток. Поручаю в кратчайшие сроки устранить все найденные вами недочеты, – добил меня Фомоза.

Б…! Они всё-таки смогли меня достать. И как изящно-то – не и.о. вручили, сразу полное звание – чтобы потом по всей форме устроить наказание. Классика корпоративной борьбы, как я и говорил – теперь остаётся только тщательно следить и вовремя подталкивать. И одновременно квинтэссенция армейской мудрости – инициатива поимела инициатора: это не злые офицеры, это типа я всё сам. Встрял по полной программе. М-мать...

Глава 6-2

* * *

Иногда мелочи имеют решающее значение. Когда командир заставы озвучил приказ о присвоении мне нового звания, его зам выдал мне не только задание, но и сержантскую “лычку”, знак различия, закрепляемый на рукаве. Красивая традиция, под которой лежит глубокий психологический смысл: нематериальное поощрение, чтобы человек его в полной мере оценил, надо закреплять чем-то кроме слов. Вот почему в состязаниях и соревнованиях победителям выдают медали и кубки, а по окончанию всяческих учебных курсов – сертификаты. Ценность этих символов, самих по себе, прямо скажем не всегда высока: спортсмена при смене команды заставляют в первую очередь сдавать нормативы, победителя школьных олимпиад – экзамены в вуз, а менеджера – проходить испытательный срок. Но вот для самого номинанта всё иначе. Материальный символ позволяет зримо разделить жизнь на “до” и “после”, человек чувствует, что поднялся на новую ступеньку, и уже может воспользоваться этим, осознав себя по-новому. А военное звание является настоящей квинтэссенцией этого приёма.

Нет, это не я такой умный, это из книги “Мотивация сотрудников как ключ успеха в бизнесе”, одной из нескольких мною на эту тему прочитанных. Там ещё много чего было написано: про то, что деньги для людей на самом деле не главное, про важность внутрикорпоративных мероприятий, направленных на укрепление горизонтальных связей в коллективе и взаимного доверия, и так далее. Я же хотел стать исполнительным директором… н-да. А стал – попаданцем. Но вот ещё одно доказательство того, что знания никогда не бывают лишними: именно сейчас мне очень пригодилось кое-что из прочитанного там же. А именно, про армию.

Армия – строгая иерархическая структура. Соответствие занимаемой “ступеньке” каждого солдата и офицера здесь – залог стабильности, устойчивости всей системы. И сами “элементы системы”, служащие, это прекрасно понимают – пусть, может, сами себе в этом не отдают отчёт. То самое пресловутое “обмывание звёздочек” – есть ни что иное, как усиление эффекта преодоления “ступеньки”. Праздник с алкоголем издревле использовался в качестве подтверждения окончания большого дела, сбора урожая, например. Отключиться ненадолго от насущных проблем, расслабиться – а завтра взяться за повседневку уже в новом качестве. Не крестьянина в страде, а рачительного хозяина, которому до следующей весны надо уйму всего успеть, чтобы вспашка и сев прошли удачно. Или, если про армию, начать жить, ощущая себя в новом статусе. На все звёзды на погонах. Потому что если офицер (или сержант) не сможет этого сделать…

Армия – иерархическая структура, а иерархия в коллективе строится на признании старшинства. Подсознательно мы признаём другого человека уважаемым по ряду параметров – например, за большой и важный жизненный опыт, или за силу, например. В армии, чтобы исключить неуставщину, все эти виды уважения заменены на уважение к званию. Точнее, так это должно работать. В реальности же человек должен соответствовать своему новому статусу – иначе приказы будут всячески нижестоящими игнорироваться или выполняться спустя рукава. И в этом плане у молодого мага Жизна Арна Миракийского не было и шанса получить признание у своего десятка.

Мало того, что зарубежники, по сути, армейскими порядками толком и проникнуться не успели за неделю – всё их общество строилось на общественном взаимопризнании заслуг. Не было над деревенскими лорда, барона или кого там ещё – своим умом жили. А предки их именно ради этого “своим умом” поселились среди опаснейших мест континента – лишь бы под феодала не лечь. Сорокалетний, или сколько там ему, Филин, стал бы в этом плане идеальным сержантом – его ведь и так все остальные величали “старшИм”. Видать, было за что. А вот двадцатидвухлетний парень, выглядящий при этом на фоне остальных эдаким заморышем из-за роста и сложения, да ещё и чужак, мог вызвать у десятка отвальных в лучшем случае желание приютить да взять шефство. Я, конечно, был “настоящим колдуном”, и это оценили, оделив положенной долей уважения и кредитом доверия. Который я мгновенно бы потратил, да ещё и в долги бы безвозвратные влез бы, заявись в казарму с лычкой на плече.

Ладно бы моё назначение было воспринято как плевок в лицо десятку от вышестоящего командования. Чем, кстати, оно по сути и было. Интересно, Басс и Фомоза вообще поняли, что натворили? Ладно, пока не важно. Важно то, что по внутренней логике деревенских от звания я должен был отказаться. Так как не заслуживаю. И плевать им, что в армии приказы выполняют: здесь они неделю, а по своим порядкам всю жизнь прожили. Если бы я с самого начала себя по-другому поставил, не стал бы налаживать дружеские отношения, демонстративно отстранился бы от коллектива – вот тогда моё становление сержантом со скрипом приняли бы. Но я сделал всё ровно наоборот: принял покровительство Филина, постарался стать полезным, показал, что признаю чужое старшинство… А теперь, исходя из той же логики, предал доверие.

Ловкий ход. Причем, я думаю, “спасибо” тут мне надо сказать Фомозе: он уже один раз оторвал меня от десятка, в котором я просто классически захватил неформальную власть – добрым словом и пистолетом. Лейт явно знает древнее правило: “разделяй и властвуй”. И, похоже, власть свою всячески пытается укреплять. Возможно, именно свою: любитель “брать на горло” Басс у своего зама почтения не вызывает. И не потому ли на заставе у капитана столько проблем, что ему первейший и самый важный соратник офицер так “помогает”? Понял, что в штабе у кэпа есть недоброжелатель (вот уж не секрет, я полагаю), и решил, так сказать, потянуть одеялко на себя? А что, может. А я просто попал под раздачу, “в нагрузку”. М-мать!

Как я уже и сказал, юный виталист Арн Миракийский ничего с ситуацией сделать не смог бы. И барон Арн Бертран, привыкший в лучшем случае раздавать приказы, тоже. Молодой сержант просто обязан был встрять по полной программе – уж не знаю,как это свершилось бы, но уверен: деревенские способ донести до меня своё недовольство нашли бы. Причем доходчивый и крайне неприятный: для общины, живущей в постоянной осаде, нет ничего страшнее внутреннего предательства… или того, что в эту категорию запишут. Например, если ленивый охотник плохо обновит ловушки в своём секторе окрестностей вокруг поселка, или часовой проворонит подбирающуюся тварь. Или попытку через голову старших присвоить себе руководство. К счастью, в моём резюме были, так сказать, скрытые строки. И вот ими, земным опытом руководства, мне предстояло сейчас воспользоваться. Оперативно и правильно – второй попытки не будет. Твою ж…

Я вынырнул из раздумий, потому что почувствовал на себе пристальные взгляды. Пока я очень быстро пытался осознать размер зависшей прямо надо мной задницы, офицеры забрали одного из терпеливо ожидающих рядовых с собой и скрылись в своём доме. Не пожелали на холоде Испытание проводить – которое на поверку, похоже, оказалось банальным собеседованием, может быть совмещённым с экзаменом на знание Устава. А пялились оставшиеся экс-наемники, возможно, будущие младшие командиры не столько на меня вообще, сколько на мой рукав, где занял своё место сержантский знак различия. Сначала я решил, что мне просто завидуют, но выражение лиц было столь ошарашенным… ах, вот оно что.

– Товарищи бойцы! – я выполнил ставшее привычным местное воинское приветствие. Вот зачем “лычка” на рукав крепится: когда правый кулак касается левого плеча, знак становится полностью виден тем, кому “отдают честь”. Подготовительный лагерь для Рубежников явно не прошёл даром: те чётко и совершенно синхронно повторили движение и даже в унисон рявкнули:

– Зрав-жел-тащ-сержант!!!

Правда, при этом они продолжали пялиться на “лычку”, выпучив глаза ещё сильнее. Знак, разумеется, остался на месте, сидел как приклеенный. Точнее, не “как”: денатурированный белок может стать неплохим клеем – надо только знать, сколько и как нужно воздействовать Жизнью на субстрат. Всё-таки аколиты-виталисты, особенно на первых курсах, ещё подростки – и ничто подростковое им не чуждо. Фокус я подсмотрел у своего приятеля Пака, того самого спеца по пластической хирургии. Вклеить в тетрадь нужный листик, закончив переписывать пропущенную лекцию, не заморачиваясь? Легко. Или другому парню на вечеринке на спину “пни меня” налепить – милое дело. Студентов других стихий, ставших свидетелями фокуса перекашивало на раз, проверено, но “свои” обычно даже бровью не вели. В общем, думая о более важных вещах я привычно прокусил себе палец, смазал кровью шеврон и прилепил на положенное Уставом место. Чувствую, к вечеру о моем, э-кхем, возвышении, будет знать вся застава…

* * *

Деревня – это свой, особый мир… с другой стороны, про город можно сказать то же самое. Просто так уж вышло, что на Земле я родился и вырос в мегаполисе. Отчего столкновения, по работе, конечно, с приехавшими покорять большой город уроженцами сёл выходило каждый раз… гхм, ярким. Тут надо сказать, что при наличии интернета и повсеместной сотовой связи грань между городом и селом постепенно стирается. Но я-то начинал свою карьеру менеджера тогда, когда в Москве только-только стали появляться общедоступные сотовые телефоны, а в школах ещё не учили работать с “вордом”. Зато в институте уже учили… но это так, к слову.

Чем отличается селянин от горожанина, если так, в общем? Если это правильный деревенский житель, то прежде всего хозяйственностью. Когда у тебя как минимум свой дом, то наличие крыши над головой, воды, тёплого и удобного туалета и прочих маленьких, но таких нужных жизненных радостей – исключительно твоя забота. Единственное, что тебе поставляют снаружи – это электричество и связь, а вот с остальным крутись как хочешь. Тогда волей-неволей начинаешь смотреть вокруг с точки зрения “пригодится-не пригодится”. И на вещи, и на людей.

Многочисленные издевательские присказки про то, что “девушку вывезти из деревни можно, а вот деревню из девушки – нет” и прочий городской фольклор, высмеивающий не-горожан, на самом деле весь основан именно на этом кардинальном различии мировоззрений. Грубо говоря, горожанин свою “хорошую жизнь” покупает, а селянин – делает сам. Город живёт за счет тесного сотрудничества тысяч людей с чётким делением рабочего процесса по функциям-ролям, а деревня – за счёт того, что каждым сам себе крепкий хозяин.

Потому неопытному сельскому жителю, приехавшему покорять большой город, так трудно перестроиться. Для него, к примеру, дико, что модная статусная фигня может быть почему-то важнее, чем реально полезная вещь, вроде консервов на зиму. И наоборот, городской в деревне неизменно попадает впросак и становится мишенью насмешек: этот странный тип почему-то считает, что недостающее ему можно просто пойти и купить в любой момент. Точнее, как я и сказал, так было. К тому моменту, как я покинул родной мир, интернет, автоматизация сельскохозяйственных процессов, компактная автономная бытовая техника и современные средства доставки всё больше и больше размывали отличия… Там. Но не тут. И это мне поможет. Я знаю, на что надо давить.

Итак, моя первоочередная задача – добиться от десятка Филина хотя бы частичного признания новой моей роли и условного, для посторонних, подчинения. Потому что, я уверен, добрые дяди офицеры, не один, так другой, очень быстро устроят мне проверку на соответствие, или ещё чего похуже. А для этого я должен тупо доказать свою возросшую благодаря “лычке” полезность. И эта полезность должна быть больше чем нанесённое моим назначением старшому оскорбление. Всё просто… м-да. Как бы не так.

Сержантский шеврон даёт некоторую власть. Небольшую, но даёт. Но этой власти слишком мало, чтобы получить что-токроме причитающегося десятку снабжения. На самом деле даже причитающееся придётся выбивать – работал я как-то с вышедшим в отставку прапорщиком-интендантом, ещё будучи простым манагером... Ручку на работу приходилось носить свою. И мыло – тоже. Про туалетную бумагу позвольте промолчать. Но эту препону я, надеюсь, пройду. Вот только – что ещё? И есть ли это “ещё” на складах отрезанной от мира заставы? И на что это “ещё” я могу обменять, если кроме оружия, брони (с более-менее заделанной дыркой от стрелы в кожухе) и конспектов ничего не привёз? Хотя, конечно, кое-что всё-таки привёз. Свою Стихию. Но прежде, чем её “продать”, нужно, конечно, узнать расценки.

Лазарет ничем не отличался от остальных зданий… Пожалуй, я больше не буду эту фразу повторять: на заставе Сим всепостройки выглядели одинаково. Настоящий ужас новичка – заблудиться буквально в четырёх стенах можно… до первого коварно ждущего заплутавшего рядового сержанта с приказом отчистить нужник. Зато из-за компактного расположения в квадрате стен тут всё было рядом, так что я всего раз спросил дорогу и раз ошибся дверью. Разве что слегка подзадолбался бить себя по плечу, отвечая на приветствия попадавшихся на пути солдат. Только тут до меня дошло, что перед Фомозой, похоже, личный состав, не занятый на улицах, просто разбегался. Но простой десятник был птицей не того полёта, конечно…

– Если дристун, сразу жри три ложки порошка из котелка справа от тебя. Да с горкой жри! И быстро вали сразу нахрен, пока всё не загадил, через полчаса подействует! – стоило открыть дверь, “приласкали” меня даже раньше, чем в нос ударила специфическая смесь “аптечных” запахов. Причём среди знакомых по кафедре ботаники травяных ароматов даже мой не лучший нюх выцепил нотки дорогого “деревянного масла” – довольно недешёвого продукта местной разновидности сандалового дерева. Средство от головной боли верное: именно потому эта штука всегда есть в дорогих борделях, и комнаты для денежных клиентов этим маслом буквально пропахли. Спасибо опять же Паку за информацию.

– Активированный уголь? – животом я не маялся, но профессиональное любопытство заставило посмотреть на универсальное средство от метеоризма. На Земле очень дешёвая штука, сам в аптеке покупал, а вот в средневековом мире это “зелье” способны были приготовить только пироманты. Надеюсь, не стоит объяснять, сколько грамм такого угля стоит? В котелке с воткнутой в чёрный зернистый порошок ложкой лежало монеты три золотом! Вкупе с запахом масла вывод напрашивался: на больных тут не экономили. Хорошо. И плохо тем, что простые услуги виталиста тут не слишком востребованы.

– Ещё и умник на мою голову нашёлся! – тот же голос заставил меня повернуться наконец к местному эскулапу. – Ну хоть сержант, а не рядовой. Чего надо?

– Мне бы, – вкрадчивый тон у меня включился сам собой. – Медицинскую сумку на десяток.

Чёрт. Я понимаю, элитные войска. В которые берут не по знатности, а исключительно по боевым качествам и исключительно тех, кого учить держать оружие в руках не надо. Но, блин, почему они все здоровенные-то такие?! Здешнего лекаря, если сменить ему фартук с холщового на кожаный того же дизайна, можно было бы с кузнецом перепутать. Лицо такое, что лекарства от запоров ему хранить просто не нужно – лечит одним пристальным взглядом! И как будто этого мало, через левую щёку и вниз по шее уходит широкая полоса чёрной кожи. Именно кожи, потому что эта своеобразная метка густо поросла коротким мягким на вид пушком.

– Эй ты, умник, – надвинулся на меня фельдшер. Он явно знал, какое оказывает впечатление на других. – Если ты такой умник, должен знать: санитарные пакеты выдаёт товарищ интендант. Понял, нет?

– Так мне медицинская сумка нужна, не просто бинты и жгуты, – пришлось задрать голову вверх, чтобы не потерять зрительный контакт с собеседником. И, видя, что меня сейчас тупо вытолкают за дверь (под фартуком врача был надет уставной нагрудник Рубежников), добавил: – У меня ведь десяток зарубежников под началом. Рейды, разведка, высокая степень автономности… понимаешь, о чём я, товарищ сержант медицинской службы?

– Так, – человек-гора остановился. – А ну пошли к рабочему столу… товарищ. Посмотрим, только ли я зыком ты болтать горазд. Я полсотни золотых на руки кому попало не даю, даже если сам генерал заявится просить!

Отлично! Пошло дело. Хоть где-то я в своей стихии.

Глава 7-1

7.

– Интересно... – я покачал в пальцах знакомо выглядящую склянку и посмотрел на просвет. Жидкость внутри перетекала вязко, словно глицерин. Вот и ответ, почему маг жизни оказался не нужен в лазарете. – Я слышал, “живая вода” быстро теряет свойства.

– В Приграничье-то слышал, небось? – прищурился Колин, и тут же рявкнул, среагировав на скрипнувшую дверь: – Котёл справа! Три ложки сожрал, быстро!

– Н-но… – проблеял не ожидавший такой атаки солдат.

– Жри, я сказал!!!

Я только головой покачал. Х – харизма: матёрый экс-наёмник со шрамом через переносицу покорно захрустел углём. Эта сцена повторялась уже то ли в шестой, то ли в седьмой раз, причём двое посетителей пришли совсем за другим – но всё равно отведали “чудо-порошка”. “Для профилактики”, как небрежно пояснил им фельдшер.

– Всё? Выметайся! – так и не дав ничего сказать, выгнал пациента военный медик. – Хватит со стекляшкой играться, с зеленью помогай давай, раз взялся.

– Так всё, – не позволив улыбке выползти на лицо совсем уж широко, я по очереди пододвинул по столу к начальнику медслужбы все четыре цветочных горшка. Росла в них, кстати, самая обычная мелисса лекарственная – похожая на мяту пахучая трава с овальными листиками. Эти самые листики Колин начал немедленно обрывать, отчего по лазарету поплыл новый запах.

– А чего так мало? – бросив на меня быстрый косой взгляд, поинтересовался сержант.

– Почва истощилась, – развёл руками я. Опыт выращивания королевских огурцов и помидоров в Эпии опять пригодился, а я в очередной раз добрым словом вспомнил своего сводного дядю Мартина, моего наставника, пироманта, придворного мага и отца четырёх детей. Для одарённого своей Стихии, в ботанике маг Огня разбирался просто великолепно. Этот факт, и наличие таланта к Воде у его средненькой дочки, Сары, обеспечивали жителей “золотого города” Варнавы свежими овощами и фруктами круглый год. Интересно, как там мои родственники поживают?..

– Я в этом пень пнём, – потыкав пальцем в грунт в горшке, признался мужик. – Даром что крестьянский сын. И чего с этой...почвой теперь сделать?

– Высыпь и новую в степи накопай, – предложил я самый простой вариант. Как работать с минеральными удобрениями я знал, и даже, пожалуй, рискнул бы собрать простенькую гидропоническую установку. Но на заставе нужных веществ, разумеется, не водилось, а с органическими удобрениями, вполне определённого происхождения, мне как-то возиться ну совсем не хотелось. Не ради четырёх горшков уж точно.

– Да какая там земля. Одни корни на пол-штыка лопаты, а под ними то глина, то песок, – поморщился фельдшер. – Ладно, а чего там с…

– Проверяй, – На многозначительное движение рукой я пнул носком сапога глиняную ёмкость литров этак на сто пятьдесят, расположенную под столом. Супер-кувшин даже не шелохнулся – был полон до краёв. – Только насчёт вкуса… да и запаха…

Новый аромат благовонием назвал бы только конченный алкаш: характерные нотки сивухи сразу много чего могли поведать о “качестве” продукта.

– Да помню я, помню, – у военмедика на столе возвышалась целая стопка мисок-пиал, в одной такой он только что разминал листья мелиссы. Подняв тяжёлую крышку, он зачерпнул посудиной пузырящуюся мутную жидкость и ничтоже сумняшеся отпил. – А ничего так…

– Даже пробовать не буду! – у меня от одного духа сунутой под нос миски на глаза навернулись слёзы. Вроде и градусов должно быть не так уж много, а эффект хуже чем о свежесрезанного лука. – Перегонять надо, говорю же! А так этой штукой травануться можно не хуже, чем сегодняшней стряпнёй кухарей.

– Ну не скажи, – словно дорогое вино покатал во рту очередную порцию браги Колин. – Пивал я и похуже. Куда похуже. Всё от количества зависит. Если не злоупотреблять, то и всё путем... И будь сегодня на поварне полведра этой штуки – долили бы в котлы с супом, глядишь, и личный состав на дрист не изошёл бы.

– Тогда почему крепкое вино не закупают на заставы? – махая ладонью перед лицом, я остро жалел, что нельзя надеть шлем. А меж тем там независимая система очистки и рециркуляции воздуха, как и в остальной броне. В условиях давления Тьмы амулетная система защитного комплекта явно работала вполсилы, но всё-таки работала. Впрочем, не удивительно: метатель-то тоже стрелял, пусть и совсем недалеко.

– Алкоголь строго запрещён Уставом, с-сержант! – наставительно сообщил мне собеседник. И даже указательный палец вверх поднял, демонстрируя значимость своих слов. Газированная бурда покрепче крепленого пива (я постарался, стимулируя микроорганизмы на процесс брожения) – как оказалось, не тот напиток, что проходит бесследно даже для модифицированных организмов. Как в той старой рекламе с Земли: “все дело в волшебных пузырьках”. – Было нес-сколько прецедентов, после чего ввели полный запрет. Устав – про него не даром говорят: кровью написан. А обычное вино уже на второй линии или киснет сразу же, или прогоркает.

– То есть завозить нельзя, а самим – можно? – я не издевался, я пытался понять. В каждом монастыре свой устав, с чужим туда лучше не ходить. Только вот в этом замечательном документе обычно написано далеко не всё: негласные правила можно узнать только так, через личное общение.

– А у меня не вино, у меня – лекарство, – улыбнулся военмедик. Жутковатый оскал, пожалуй, смог бы обратить в бегство некоторых тварей, вроде диких горных овец. – Ну и контрабанду протаскивают, конечно. Эти твои приятели, отвальные, особенно стараются – дома гонят, и сюда прут.

– И в чём смысл? – окончательно запутался я.

– Смысл в том, что брагой можно услугу какую уравновесить. Золото и серебро на первую линию ни один идиот не повезёт, да и толку с бесполезных блестяшек. А глоток горячительного иногда и жизнь спасти может. А не жизнь – так живот: новики вон поначалу если не с пробитым дном до сортира бегают, так блюют. Место у нас тут такое. Потом ничего, обвыкаются… Но ценность – она ведь тогда ценность, когда её мало. На что глупое расходовать её не будут, не запьют с тоски, аль ещё почему. Вот если можно бесплатно взять…

– Мудрёно, – произнес я. Было у меня своё мнение на сей счет, но я его, естественно, при себе удержал. И потом, раз работает – значит, работает. Всё-таки в Рубежники не кисейные барышни идут, и не молодые парни, которые до того все свои первые восемнадцать лет коровам хвосты крутили. А матёрые наёмники, решившие на пике карьеры заработать денег – причём чаще всего не себе, а семье: уж больно большой риск был на заставах до конца контракта не дожить. Или дожить, но…

– Любуешься? – перехватил мой взгляд Колин и провёл рукой по тёмной меховой полосе на лице. – Зато живой. Когда тварина меня когтем зацепила, я только и успел подумать: отбегался. Даже боли почувствовать не успел, сознание кончилось. Но вот, отлили. Три таких флакона истратили. Но ить всё равно что-то пошло не так.

Мужик показал пальцем на склянку, которую я недавно вертел в руках. Достал он её в ответ на мой вопрос просто из шкафчика над столом и спокойно дал в руки, из чего я заключил, что дефицита в “зелье” нет.

– Я бы мог… – внимательно глядя на коллегу, медленно предложил я.

– Не надо, – быстро открестился он. Слишком быстро. – Нет, не подумай, я верю, что ты можешь убрать… это. Но – несправедливо будет. Шрам мне жизнь спас. Отнять попытался – но и спас, получается. Мог совсем принять, но не подхожу я, видать... А его отметку с себя снять – как после такого служить?

Мысль оставить Рубеж и мирно дожить до старости Колин не просто не допускал – он её явно всеми силами гнал от себя. Ну, Свет ему судия. Или Тьма, уж даже не знаю, как тут правильно.

– Как вообще получилось, что правила работы медслужбы не внесены в Устав, – решил уточнить я. – Это же важно.

– Важно-то важно, да Устав – публичный документ. Его церковники читают, благородные всякие… и прямо там писать про непонятную хрень странного происхождения, которую никто не знает, как делают.

– Зарубежники знают, – припомнил я рассказ торговца, встреченного мною и Таней по пути к Горловине.

– Знают, да не скажут, – ухмыльнулся сержант. – Без этих их “зелий” нам тут совсем грустно станет, когда опять попрёт. А им – без нас во всё остальное время: Войско для отвальных вроде щита, все знают, что мы с ними дружим. Считай, все эти их “вольные” деревни вокруг Горловины и стоят, даром что опасно. Дальше десяти пеших переходов и нет никого, кроме малохольных эльфов.

– Эльфов? – я навострил уши.

– Малохольных. Ну тех, которые отбитые на своей “независимости” и “исключительности” – все нормальные уже давно под крылом у этой вашей республики сидят и в ус не дуют… Про диких остроухих не у меня, а у своего дружка, как там его, Филина, да? – спрашивай. Зарубежники с ними торгуют, иногда.

Дела-а…

– А что касается Устава – там много чего нет, – закруглил тему фельдшер. – У кухарей свой, дополненный Устав, у караванщиков – свой, у нас вот – свой. Через полгодика службы на общих основаниях можешь попробовать подать рапорт на перевод… куда-нибудь. Обычно, правда, удовлетворяют такие пожелания только через год-полтора службы, а сейчас-то и подавно…

– Слишком много новых людей набрали, – понимающе кивнул я.

– Да нет, – хмыкнул Колин, – просто вы ещё и службы-то толком не нюхали. Два месяца – и ни одной тревоги. А раньше, бывало, ни одной спокойной ночи, да и днём…

– И чего это так? – подозрительно спросил я.

– Так разогнали, – как нечто само собой разумеющееся объяснил мне медработник. – Видел, сколько молоди ходит и дрыщет? Как думаешь, где все ветераны? В рейдах. Вместе с доброй половиной охотников отвальных вышли тварей выбивать, пока зима. Если большими группами, то это не так опасно... Хотя один хрен будут потери. Зато пока одни за пики держатся, другие склады копают да оборудуют. Зарубежники, наверное, за десять лет запасы зелья против запахов извели, зато в начале лета экспедиционный корпус сможет хотя бы часть пути пройти без перегрузки, от нычки к нычке. А там, глядишь, и до центра Шрама поменьше останется. Ну и кто выживет, тот точно по-дурному в большом походе не загнётся, а то привыкли из-за стен…

Некоторое время фельдшер, замолчав и глядя в пустоту, рассматривал что-то, недоступное мне, потом встрепенулся.

– Ладно, хватит лясы точить! На вот, бутыль и держи воронку – отнесёшь кухарям, кхе, подарочек. Заодно договоришься с ними, о чём хотел.

– А интендантам? – поинтересовался я, ассистируя в тонкой операции перемещения местной жидкой валюты во временное вместилище.