Текст книги "Рубежник (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5-2

* * *

– Репей, гля! Курица!

– А ну грабки свои убрал от колдунской птицы, балда!

– Чё, правда, колдунской?

– Если это Огонька курица, то чья она, по-твоему?

– Тю-у… – разочарованно, – и зачем она ему?

– То заскок, колдунский, – авторитетным тоном “объяснил” Баюн.

– За-скок? – изрядно озадачился соплеменник лучника.

– У каждого колдуна должен быть заскок, – нравоучительно просветил тёмного сослуживца Баюн. – Какой же колдун-то – и без заскока? Только одни людёв потрошат, что ты оленей, другие жгут всё подряд, али ещё какую гадость делают, а наш – курицу ис-сле-ду-ет.

– Во-от оно как… – уважительно протянул рядовой.

Я только беззвучно вздохнул, убрал руки и кивнул своему пациенту:

– Отпускай.

– БВЭУМММ! – пропела тетива чистую низкую ноту, а тяжёлая стрела, расколов доску опалубки, едва ли не на треть вошла в стену.

– И правда легче стало, – с некоторым удивлением оповестил меня Косточка, сжимая и разжимая кулак в половину моей головы размером. Имя-прозвище приклеилось к нему в юности, когда он, по собственным словам, был “костлявым да мослатым”.

– Погоди, – остановил я одного из двух снайперов десятка. – Я не сделал ещё ничего. Только диагностику, тьфу, проверку провел.

Соплеменники Филина, помимо всего прочего, могли похвастаться весьма затейливым словарным запасом, но термины вроде “диагностика”, “анализ” и прочие им были незнакомы. Что стрелков нимало не смущало, но неимоверно растягивало любой разговор, поскольку собеседники начинали сначала дотошно выяснять значение термина, а потом повторять его, добиваясь запоминания и правильного произношения. Забавные ребята… чего я, каюсь, мог бы и не заметить, если бы не разговор про имена. Архаичный язык, степенные манеры и деревенская обстоятельность могли обмануть – но только не тогда, когда тебе с ходу предлагают перевод основательно забытых другими слов.

– А мне легче стало, – упрямо склонив голову, повторил Костяшка.

– Это потому, что я твои мышцы своей магией подпитывал, – объяснил я. – А делал это, чтобы выяснить, в чём проблема. И выяснил.

– Сможешь вылечить? – угрюмо переспросил меня мужик.

За вечер и половину дня сложно хорошо узнать человека, а уж тем более целый десяток, но кое-что я уже понял. Например, Костяшка относился к тем индивидам, что не ждут от жизни ничего хорошего, и привыкли это хорошее добывать исключительно собственным трудом. Баюн, любитель всё объяснять, наоборот, так и лучился жизнерадостностью и оптимизмом, но при этом никогда не лез на рожон и всегда предельно корректно подбирал слова. Как я понял, в десятке он был за разведчика – одного из двух.

Вообще, ярлыки типа “разведчик”, “снайпер”, “лидер” по личному составу десятка я мысленно развесил сам, деревенские этим вообще не заморачивались. Например, тот же Филин, старшой, как к нему все обращались, формально лидером не числился. Просто все оглядывались на его мнение, когда что-то решали, ну и слово его пользовалось очень большим авторитетом. Наверное, только потому его и не записали в десятники сразу по приёму на службу – уж больно у него стиль командования был… непрямой. С другой стороны, я бы посмотрел на попытку отдать приказ бородатым – пока по крайней мере всё известное мне начальство заставы избегало это делать.

– Смотри, – обратился я к Костяшке, доставая чистый лист бумаги и карандаш. – Я тебе объясню, почему у тебя рабочая рука немеет, а потом болит. Чтобы мышцы работали, к ним должна притекать кровь, правильно? Но у тебя мышцы настолько… гм, сильно натренированы, что во время статической нагрузки… когда оттянул тетиву и держишь – они, наоборот, пережимают сосуды. Вот и причина.

Не сказать, чтобы в стрельбе из лука я прямо разбирался, но кое-что знал. Благодаря Роне – в самом начале своей карьеры Охотника я ещё тщился исправить её “проблему” с ручным метательным оружием. Итог известен – эльфийка победила луки и арбалеты по всем статьями… А я в итоге узнал вот что. Из больших, тугих луков стреляют “на разрыв” – то есть резким толчком в одну сторону оттягивая тетиву, в другую – уводя древко. Только так можно получить максимальное усилие – иначе оружие просто не согнуть.

Но, как оказалось, мои новые сослуживцы об этом не знали, и потому запросто стреляли, замирая при необходимости на долгие секунды в статичной стойке. Не все, правда, только двое из десяти – остальные клали стрелы в мишени “правильно”. Ну, как в мишени? В стену собственной казармы, в точку, сделанную подгоревшей частью фитиля на досках – стрелковой позиции для тренировок на заставе не было. Про результат попадания я уже рассказывал, так что приличная часть стены уже практически лишилась дощатой обшивки.

– И что делать? – как-то по-новому разглядывая свою правую руку, спросил стрелок.

– Рецепт, то есть способ, прост. За нас уже поработала природа, нужно только использовать имеющийся механизм, – я ткнул карандашом в нарисованную схему мышцы в разрезе. – Называется “чудесная сеть”*. Это дополнительные сосуды в толще мускула, которые в норме сжаты, а во время интенсивной нагрузки раскрываются и пропускают через себя дополнительный кровоток. Но только когда ты двигаешь рукой, а не держишь её напряжённой. Сначала разомни руку заранее, до стрельбы, я покажу как. Неудобно, согласен, зато потом несколько интенсивных движений после каждого выстрела – и нет проблемы. И никакой магии не надо.

Я, конечно, мог бы попробовать внедрить резидентное плетение прямо в мышцы, но говорить об этом не стал. Амулетизирование буду осваивать на подопытной курице, и только потом на соратниках…

– Оно и лучше, что без магии, – Филин сумел подойти так, что не заметил его не только я, но и Костяшка. – Оно сразу видно, когда чародей соображает: не пытается везде и во всём со своим колдовством влезть, а только где надо. Но мне ты спину залечил хорошо, хорошо. И колени хрустеть перестали.

– Когда со всем вежеством хороший человек просит – отчего не помочь? – вернул я лидеру десятка его же фразу.

– То верно, – степенно огладил бороду старшой и громче, чтобы все услышали, произнёс. – Братие, время снедать, да караульных на верхотуре менять, я мыслю, чтоб, значит, тоже пустыми животами не страдали.

Разумеется, никто не отказался.

[*Биологический термин “Чудесная сеть” соответствует земному, но в ряде медицинских школ считается устаревшим. Что не мешает “сети” исправно прогонять кровь через мышцы при движениях, помогая работе сердца. Но “сеть” включается не сразу, потому так важно “прогреть” мышцы перед физнагрузкой.]

* * *

Не так я представлял себе начало службы в Войске Рубежа, не так. После тренировок, устроенных Ромаром, после посещения форта третьей линии я был готов увидеть вооружённую до зубов крепость, форпост в глубине враждебной территории, ежечасно, если не ежеминутно подвергающийся атакам тварей. И боевое братство отчаянных солдат и офицеров, ценой порой собственной жизни, а порой – человечности останавливающих эти атаки. На деле же мне за прошедшие полтора суток пришлось сразиться только с попутавшими берега бывшими наёмниками, а первый за всё время сигнал тревоги я услышал только сейчас, на утро третьего дня службы на заставе. А к “тяготам и лишениям воинской службы”, которые Устав рекомендовал стойко сносить, пока можно было отнести лишь отсутствие горячего питания – на завтрак, как и вчера, Филин всем раздал армейский сухпай.

– Сиди спокойно, доснедай, Огонёк, – доброжелательно посоветовал мне старшой. – То сигнал “внимание за стены”, он только часовых да дежурных касается. А появится до нас какая необходимость – так придут да позовут, не переломятся.

Вот в этом был весь Филин: никакой инициативы и телодвижений, пока не будет прямого приказа. А если тот будет хоть в малейшей степени невнятно высказан – обязательно переиначит в свою пользу. Вчера после обеда “бесхозный” десяток без десятника попытался мобилизовать под свои нужды сержант из соседней казармы. Что ему там потребовалось, я не вникал, кажется, банально помочь таскать что-то между внутренними складами заставы. В итоге получасового “погодь, мил человек, да объясни толком”, младший командир в сердцах плюнул под ноги старшому и, напоследок пригрозив Фомозой, удалился ни с чем. Что характерно, ни лейта, ни комзаставы я так и не увидел.

Исключение с инициативами для лидера деревенских было только одно: если дело касается его интересов или его людей. В кои, кажется, меня всё-таки записали. “Стоило” мне это обстоятельного рассказа о себе первым вечером после назначения (на кого я охотился, и как завалил монстра, если кто не понял) и интенсивной врачебной практики со следующего утра. Интенсивной, впрочем, не столько из-за проблем со здоровьем – на мужиках из десятка можно было в прямом смысле пахать, – а потому что каждый подошёл ко мне со своими “жалобками”.

Собственно, какую-то помощь мне пришлось оказать только самому Филину и мужику по имени Полёва: первый расплачивался за последствия не самой лёгкой жизни, с которыми даже его могучий организм без посторонней помощи уже не справлялся, а второй страдал чем-то вроде экземы. Пришлось постараться – убирать повреждения, которые организм нанёс сам себе, куда сложнее, чем лечить острые болезни. Зато потом ко мне едва ли не вереницей выстроились все остальные стрелки, и тон обращений ощутимо потеплел. Больше не лечение получилось, а продолжение вчерашнего разговора, только уже с упором на мои медицинские возможности…

– А чего, интересно, в дудку дудят? – среди лучников непомерным любопытством отличался второй разведчик, Жало. Это, кстати, было сокращение от полного имени “Жалейник”, с намёком, что ему кое-что пониже спины спокойно сидеть не даёт. – Коли нехороший какой зверь к стенам выйти должон, так сначала наши дудеть стали бы с вышки, а не лейтенант.

– Тоже мне, нашел загадку, – не упустил возможности влезть Баюн. – Караван позавчера пришёл, ну? Сегодня уходят, стало быть. А солдаты, значит, со стен будут смотреть, и подмогут, если какая хитрая тварина поблизости притаилась…

Видимо, на моём лице что-то такое отразилось, потому что Филин внезапно предложил:

– Ты попрощаться с караванщиками хотел, Огонёк? Добре, но не до тебя им сейчас, самый муторный момент – после постоя хорошо выйти. А ежли на сердце неспокойно, ты лучше с верхотуры за ними присмотри, вместе с дозорной двойкой: лишние глаза в таком деле ещё никому не вредили.

Ага. Кажется, меня только что назначили третьим наблюдателем, так сказать учеником к сложившейся двойке. Доверили, так сказать. Прогресс.

Казарма вольных лучников недаром располагалась под самой вышкой: именно бородачи там и дежурили. И объяснялся этот факт просто: мужики феноменально видели в темноте! Мне в итоге отдали масляную лампу, в пользование, потому что другим она толком была и не нужна, а гореть по Уставу должна была всё тёмное время суток. В светлое время деревенские тоже на зрение не жаловались, а их монструозные луки, судя по тому, что я видел на тренировках, способны были с вышки закидывать длинные тяжёлые стрелы за дальний угол периметра укрепления. Ну хоть тут у меня было чем соответствовать.

– Знатная машина, – уважительно прогудел Баюн, разглядывая ручную баллисту. В дозор меня поставили вместе с ним и Косточкой – может, потому, что именно с ними у меня сложились наиболее доверительные отношения… насколько это возможно за неполные два дня. Наверх, кстати, я на себе затащил не только ренийский крепостной арбалет, запас болтов-дротиков и всё тот же сухпай, но и полный набор ключей и маслёнку: сложная механика нуждалась в регулярном уходе. Если бы Филин соизволил предупредить меня о дежурстве загодя, я бы провёл обслуживание вчера, а так… будет мне уроком. Всё же служба в составе регулярного соединения отличается от охотничьей “вольницы”, куда Повелители Жизни загоняют своих граждан всего лишь налогами. И не сказать, что в лучшую сторону прямо отличается.

– Баюн, ты ведь человек бывалый, – я слабо улыбнулся, припомнив, кому и когда я выдал такой зачин к разговору в первый раз. Косточку разговорить было гораздо сложнее, а больше никого на вознесённой метров на двадцать пять крытой площадке никого не было. – Скажи, это нормально, что нас на лепёшках, сухофруктах и вяленом мясе держат? Словно в походе каком, а не в постоянном укреплении живём.

– Есть такое дело, горячим харчиться должны, – в отсутствии Филина считающий себя старшим мужик из моих сослуживцев начинал в меру своих талантов копировать поведение предводителя. Даже бороду поглаживал так же. Но нужно отдать должное: пересменка была произведена не снизу, у подножия вышки, а сверху, и с момента принятия дежурства оба лучника не отрываясь смотрели только наружу, молчаливо и мгновенно разделив сектора внимания и время от времени меняясь. – Друже мой баял, что похлёбки всегда от пуза наливали, да каждый день разной, а начался разлад только как новых солдатиков понанимали. Кому вечерю перевели на сухое, кому заутреню… а нам, как на постой определили, и того не дают. Хотели уж из своего начать готовить, да крикливый тутошний набольший не дал.

– И давно вы здесь служите? – проверив затяжку всех винтов, удерживающих на месте пружины и ролики, я взялся за маслёнку, тоже не забывая поглядывать за деревянный парапет. Правда, всё больше на то, что творилось под ногами, непосредственно на заставе: бурая с редкими белыми вкраплениями снега степь под низким серым небом во все стороны выглядела абсолютно одинаковой и совершенно безжизненной.

– Да вот пятый день пошёл уже, – удивил меня Баюн и с некоторой обидой в голосе поведал: – Осенью клич по селу кинули: мол нужно подсобить Рубежникам, нуждаются они в нас очень. Большое дело делать пойдут, по свежей траве, а нам с того только и польза. Филин на совете, помню, вышел да бает: “сколько лет душа в душу живём, помогали нам сколько раз – пора мол отплачивать добром за добро”. Ну мы и собрались, я ягод только половину набрал, жинке одной с сушкой иначе не справиться, Костяшке вон пришлось шкурки торговцу-приграничнику все отдать за цену малую. А тут – такое. Не уважают.

– Набольшего сменили, и помощника ейного, а новый дела не принял ещё, – коротко отозвался снайпер.

– Так в набольшие идти должны те, кто дела гладко да хватко в свои руки возьмёт, – в голосе разведчика опять появились наставительные нотки. Что не помешало ему подхватить прислонённый лук и мгновенно наложить на тетиву стрелу. Стрелок застыл в напряжённой позе на несколько секунд… а потом опустил оружие.

– Змея дурная, ползает окрест опять, – прокомментировал он.

– Ближе версты не подползает, не такая уж и дурная, – отозвался Косточка.

– Дурная, – не согласился Баюн. – Жрать-то нечего давно, а она снова тут крутится, поджидает. Выйдут вот конники сейчас, ожгут заново, да и всё.

С высоты наблюдательной вышки мне был прекрасно виден квадрат площади перед воротами. Немного нагнав Жизни к глазам, я разглядел Горца: лейт привычно метался между подчинёнными, раздавая последние приказы и проверяя коней. В этот раз конвой вёл только лошадей, весь груз остался на заставе.

– Надо предупредить, – гадюку мне так и не удалось разглядеть, но в этом плане своим новым напарникам я доверял. А так же помнил, с каким напряжением каждый раз давался старт колонны её сопровождающим. Возможное нападение будет совсем некстати…

– Не надо, – тормознул меня Баюн. – Справятся сами. А тебе влепят нарушение, как её там... субординации.

– Чего?! – вытаращился я. – А мы тут тогда зачем?

– Наблюдать, – меланхолично ответил за Баюна Костяшка. – И подать сигнал тревоги горном, если какая тварь на стены нацелится либо близко подберётся. Так набольший сказал Филину.

– А перед этим помоями словесными из своего рта поганого Филина облил, – тихо сообщил мне разведчик. – При всех. Только лишь за то, что тот десятку горячее сделать разрешил – мы его уже две недели не ели, пока в дороге были. Да ещё и сказал, что тот испытание не прошёл, и ни в жисть не быть старшому нашему десятником. Не будь дружбы, годами испытанной, между воинами Рубежа и зарубежниками – так и ушли бы сразу. Но мы слово своё блюдём крепко. И своё, и чужое.

Трындец.

– А зарубежники? – чтобы не молчать, переспросил я.

– Те, кто за валом живут, нас ещё отвальными кличут, – проинформировал меня лучник. – Не слышал?

Глава 6-1

6.

Зная, с какой скоростью у меня “улетает” писчая бумага, я взял с собой из Нессарии столько, сколько смог. А когда отправлял химер домой – пожертвовал всем провиантом и частью одежды, но бумагу взял всю. И правильно сделал – вряд ли кто-то из набольших заставы согласится разбазарить казённые листы. Тьфу, набольших – офицеров! Что называется – с кем поведёшься…

– Вот вал, – схематично обозначил естественный бруствер вокруг Шрама Баюн, потом, так же скупо двигая алхимическим карандашом, стал наносить другие условные обозначения. Было заметно, что рисовать карты, точнее, привязанные к местности схемы, как их там… а, “кроки”, – ему было не впервой. – Вот тут лес заканчивается и начинается степь.

На кроках Горловина выглядела как этакая перетяжка между двумя ёмкостями песочных часов: лесные массивы жались к валу и со стороны королевств, и со стороны Шрама до последнего, окончательно истаивая уже у самой бреши в границе магической аномалии. Насколько я помнил по атласу, лишённая лесов зона тянулась на юг от Горловины до самых лесостепей южных королевств – этакая широченная дорога для монстров, лишённая естественных препятствий в виде широких рек, болот, и горных массивов. Впрочем, надо отдать должное земле к югу от Шрама, давшей приют людям: это была ровная, плодородная, тёплая и хорошо орошаемая естественным способом равнина от одного края континента до другого. Только далеко на западе, вдоль побережья, поднималась гряда горного массива.

– Королевства, – провёл едва заметную прерывистую линию вдоль вала разведчик, отделяя пятидесятикилометровый рубеж, а потом, показывая на пространство между этой границей и валом: – Приграничье.

Горловина обзавелась тремя линиями, перекрывающими её створ: двумя выгнутыми и одной прямой. Третья линия, вторая линия, и первая.

– Рубеж, – ткнул в первую линию лучник, а потом указал на массивы леса к северу от вала с обоих сторон от Горловины: – Зарубежье.

– И каково там жить? – я припомнил свои немногочисленные вылазки через вал во время рейдов из Рении. Не сказать, что твари там прямо табунами ходили, но без добычи я ни разу не остался.

– Живём, – пожал плечами стрелок. – Лес же, не поле голое: это тут торчим как прыщ на лысине. Дерево, оно и укроет, и приют даст, и врага задержит, свободы маневра лишит. Главное – запахи не лениться отбивать, ягоды и грибы обирать, чтобы всякие копытные твари хищников за собой не приводили, да ловушки чинить и переставлять. Сказывают, раньше все так жили, и ничего.

– Раньше? – разумеется, заинтересовался я. Я уже понял, что Баюн из тех людей, что готов остаться голодным, только найти свободные уши. Со мной в этом плане ему определённо повезло.

– Давно, когда королевств ещё не было, – пояснил разведчик. – Твари тогда свободно через вал перебирались, некому было их выбивать. Люди так жили, и остроухие – не было тогда ещё вражды с эльфами, никто их за нелюдь не считал. А потом на юге, где тварей меньше всё-таки было, а людей – побольше, ярлы ихние, сиречь, вожди, между собой договорились. В те времена вожди не абы кем были – это сейчас, я слыхал, в короли по праву рождения берут. И вот договорились они – и стали чудовищ теснить. Долго то продолжалось, много лет. Менялись ярлы, но вели свои дружины на север, оставляя за спиной земли мирные. Оставшиеся там оброк ярлам платить стали – за защиту. А кто, значит, не хотел перемен и за оброк землю пахать – перед дружинами на полночь шли, да селились вновь. А приходил срок – вновь снимались да опять на север уходили. Так и получилось, что стало, как сейчас.

– Однако, – мне только и оставалось, что покачать головой: супер-краткий экскурс в местную историю оказался для меня неожиданным. Правда, если припомнить кое-что мне известное, выданная мне на манер легенды выжимка скорее всего действительно отражала реальное течение исторических событий. Причём может быть не настолько уж и исторических, как можно подумать. Например, город Сплав в королевстве Зар, образовался сначала как поселение вольных лесорубов – очень похоже на то, что рассказал Баюн. Или поместье Бертран, перестроенное из замка в дом феодала – не от хорошей же жизни предки Кристиана когда-то выстроили укрепление вместо удобного дома? Скорее всего будущее герцогство Берг тогда только-только перестало быть Приграничьем, но визиты тварей на предмет поесть были всё ещё обычным делом. Ну а то, что бывшие воины и охотники ударными темпами разучились поднимать изменённых на копья, превратившись в запуганных собственными феодалами крестьян – тоже, в общем-то, довольно рядовой процесс. Если ничего не путаю, на Земле тоже когда-то так произошло, только там Шрама не было…

– А как получилось, что остальные забыли значение слов, которые в именах и названиях остались? – решил воспользоваться явно лирическим настроением сослуживца я.

– Дык просто все, – хмыкнул тот. – Раньше в каждой деревне свой говор был, а как стало людей больше – вот и стали говорить одинаково. А названия – те с прошлых времён остались: “нессария” – жемчужина, “матл” – затон или закуток, “эпия” – золотая россыпь…

– А “лилиана”? – решил узнать значение имени матери я.

– Вот не знаю, – огорошил меня разведчик. Посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами, – нешто ты решил, что я все словесы помню? Это тебе…

Договорить Баюн не успел: дверь в казарму открылась, и все разговоры мигом смолкли.

Сложно объяснить, но спустя даже всего трое суток начинаешь вдруг различать, кто открывает дверь в твой дом – свой или чужой. Незнакомый сержант, так по-хозяйски вторгшийся в нашу скромную обитель, едва переступил порог и сразу запнулся, напоровшись на шесть недобрых взглядов. Я было собрался встать – так было положено по Уставу, но рука разведчика на плече меня удержала. Баюн в ответ на немой вопрос так же молча едва заметно покачал головой.

– Слушаем мы тебя, мил человек, коли пришел, – выдержав тщательно выверенную паузу, подал голос Филин. Именно в тот момент, когда младший командир уже втягивал в легкие воздух, чтобы хорошенько рявкнуть.

– Приказ зачитывается перед строем, боец, – с ясно различимым шипением стравив излишки воздуха, ядовито отозвался десятник. – А я что-то не вижу строя.

– Так что ж ты своих ребяток не привел с собой, – “искренне” удивился старшой. – Вот и строй бы был, зачитывай – не хочу. Хоть приказы, хоть стихи!

– А ты кто такой здесь самый умный выискался? – сорвался всё-таки Рубежник. Зря, ох зря! Ещё не зная, что задумал неформальный лидер деревенских, я заранее посочувствовал залётному саржу.

– Дык рядовой я… – опять тщательно выдержанная пауза и добивающий удар, на секунду опережающий ответную реплику. – Из десятка прямого капитанского подчинения. Набольший Басс, значится, никого над нами не поставил, стал быть, мы за ним. А чужие всякие десятники нам, уж прости, не указ. Суб-ор-динация, значит. А ты её, сержант, получается, нарушить вздумал. Как бишь, ты сказал, тебя зовут?

Мне в какой-то момент показалось, что гость сейчас натурально задохнётся от сдерживаемой злости – но нет. Только сплюнул молча на пол от избытка чувств, прежде чем развернуться через левое плечо и выйти. И это он тоже зря – не смотря на свой не самый бравый вид, грязи у себя дома зарубежники не терпели. И тех, кто её разводит. Думаю, сержанту, вообразившему себя верблюдом, предстоит множество чудных открытий завтра поутру. В каждой казарме стояла хитрая металлическая печь, на которой нельзя было готовить, но позволяющая сжигать любое твердое топливо буквально в золу. Из-за конструкции отопительной системы расход топлива получался очень низким, особенно по сравнению с так полюбившимися дворянам каминами. Но топливо требовалось, а на довольствие отвальных так никто и не поставил. Тем не менее, чему гореть всегда находилось. И откуда, спрашивается? Загадка, как есть загадка, ага.

* * *

– Десяток, стройсь, – Фомоза, похоже, поставил себе целью вызывать у подчинённых дежавю всякий раз, когда они его видят. В этот раз останавливать меня никто не стал, более того, сам Баюн, в этот раз оказавшийся во главе куцой шеренги, вполне внятно отчитался:

– Товарищ лейтенант, свободный от дежурств личный состав построен, – и даже “эта…” и “значится” не добавил.

– Стажёр Арн, следуйте за мной, остальные вольно, – офицер развернулся к дверям. Не знаю, может быть он считал, что стремглав понесусь вслед за ним, но я уже был учёным: покинул казарму при шлеме у пояса и с эльфийским копьём в руке. С метателем у пояса я в принципе не расставался, даже ночью стараясь держать самое мощное своё оружие на расстоянии вытянутой руки. Не потому, что не доверял отвальным, а потому что подобный аргумент лучше всегда держать при себе, даже с учётом всех ограничений на его применение. Мало ли.

– Я не сказал, что нужно оружие, – заметил мне лейт, когда я его догнал. Впрочем, “догнал” – это сильно сказано: замком заставы и отойти толком не успел.

– Так точно, – у меня, в отличие от Филина, изображать из себя недалёкого селянина возможности не было. Впрочем, кобура на боку, я думаю, уже заставила моего сопровождающего несколько подрастерять спокойствие. Он знал, что в случае чего я не постесняюсь нажать на спуск. – Согласно Уставу, покидая расположение, я должен быть готов вступить в бой немедленно.

– Расположение – это вся застава, – всё так же внешне бесстрашно поправил меня офицер. И этим просто шикарно подставился. Ну, что, замок? Лови удар по разгильдяйству и бездорожью!

– Никак нет, – громко и четко доложил я. – Согласно Уставу для полевых укреплений местом расположения считается отмеченное на карте командира укрытие для отряда или боевой группы.

Три дня. Трое долбанных суток я просидел, фактически привязанный к одному месту без всякого толку. Нет, я, конечно, узнал у сослуживцев массу интересной и в целом полезной информации, постоял в дежурстве на вышке третьим лишним, посмотрел на жизнь заставы Рубежников изнутри, почитал привезённые с собой записи, обследовал личный состав и свою подопытную курицу… но и только.

Не сказать, что такая ситуация меня, привыкшего самостоятельно решать, где и чем себя занять, устраивала, но… Даже просто дойти до офицера и подать жалобу либо рапорт я не мог. Это на “своей территории” Филин мог посылать кого угодно куда угодно, прикрываясь отсутствующими в данный момент там же Фомозой или Бассом, а вот на чужой... Праздно шатающийся рядовой, не обременённый четко сформулированным приказом сверху, сразу становился законной добычей первого же попавшегося сержанта – а как местные реагировали на загадочного для них “стажёра” я уже видел, и второй раз фокус с размахиванием метателем мог не пройти. Заставить поработать на себя “чужого” младшего по званию, обычно над чем-нибудь не особо приятным – это был такой местный своеобразный спорт.

В часы дежурства “на верхотуре” я успел насмотреться на происходящее снизу. А насмотревшись – порасспросить сослуживцев. Пусть у них самих опыта было не особо много, многое они знали со слов родственников и соседей по деревне. Это была одна из причин, почему отвальных принимали без всяких учебно-тренировочных лагерей, сразу в действующие части Войска. Вторая причина заключалась в уникальных способностях и опыте можно сказать урождённых Рубежников, едва ли не с пелёнок вынужденных заниматься тем, чем занимались солдаты и офицеры на первой линии обороны Горловины. Что позволяло им довольно вольно относиться к внутренним правилам Войска.

Но даже зарубежники не смели покуситься на священную корову – Устав. Никто не смел – этот документ был центральным стержнем, скрепляющим на Рубеже буквально всё. В этом плане верховенство закона тут, на Рубеже, было столь же железным, как в Лиде. Вот только в республике был глубоко проработанный свод законов, а тут – только Устав: всеобъемлющий, но не описывающий каждый чих и каждую мелочь. Вредно это в воюющей армии, о правила можно и убиться, если не будет свободы маневра. А потому… Не просто так Ромар советовал “читать Устав каждую свободную минуту”. О, более чем уверен, что майор-то хорошо знал, о чём говорил – иначе бы не поднялся до своего звания. Хорошо знал и отлично умел пользоваться.

– Застава – это не полевое укрепление, – а вот у Фомозы до сих пор не задребезжал в голове тревожный сигнал. – Это даже вы должны знать…

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить: расположение десятка, к которому я отношусь, не является частью заставы Сим, – ещё более громко доложил я. Где располагался штаб, он же дом офицеров, я уже выучил, потому прекрасно представлял, куда меня лейт вывел. В самом здании не было места для проведения Испытаний, в какой бы форме они не проводились, зато была закрытая матерчатым навесом небольшая площадь перед ним, этакий полукрытый плац, куда можно было выставить столы и стулья без риска оказаться под дождем или снегом. Именно там собирали сержантов для получения приказов по гарнизону, касающихся сразу всех, нарезались боевые задачи – ну и так далее. Я уже заметил капитана в окружении адъютантов, в одном из которых опознал “посланного” Филином сержанта, чуть в стороне сбились тесной кучкой рядовые, видимо, отправленные на эту своего рода переаттестацию. И все эти люди, разумеется, повернули головы в нашу сторону.

– Застава, – словно на экзамене продолжил цитировать близко к тексту армейскую “супер-книгу” я. – является долговременным укреплением, иначе называемым постоянным военным лагерем. Таким образом, застава относится к объектам боевой инфраструктуры Войска Рубежа, и полностью подчиняется правилам функционирования таких объектов. Таким образом, военнослужащим Войска, дислоцированным на территории военных лагерей, в обязательном порядке полагается: трехразовое горячее питание, доступ к объектам банно-прачечного самообслуживания; обеспечение занимаемых площадей, отмеченных в реестре как жилые, топливо по нормам на площадь и водой по нормам на количество проживающего личного состава.

В установившейся тишине я перевел дыхание и подвёл черту:

– В случае отсутствия обеспечения либо доступа к одному либо нескольким перечисленным пунктам, место дислокации личного состава следует считать полевым, иначе говоря временным военным лагерем либо полевым укрытием, – последняя фраза была целиком отсебятиной. Но это былаправильная отсебятина: я лишь сделал прямой вывод на основании Устава.