Текст книги "Галоп"

Автор книги: Сергей Куприянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Капитан! – рявкнул полковник. Голос он повысил не только потому, что его подчиненный проявил неуважение к командиру. Он прекрасно знал, что бывают ситуации, когда командирский окрик заставляет подчиненного взять себя в руки. Именно для этого и нужны, в конце концов, командиры. Ведь не так много людей, которые способны действовать автономно, без постоянного пригляда за ними. Большинство – толпа, бараны, которым нужен пастырь. Сами по себе они способны только пиво жрать да баб трахать.

Секунд через пять лицо капитана снова появилось на экране. Значит, подействовало.

– В чем дело?

– Лошади взбунтовались!

– Что?

– Понесли. Все разом. В разные стороны. Есть потери. Кажется. Я ничего не могу сделать.

– Не паникуй. И не отключайся! – приказал Кинг и переключил экран на общий обзор.

То, что он увидел, не могло его порадовать по определению.

На учения сегодня выехало двадцать три всадника. Могло бы быть двадцать четыре, если б не вороной. Еще минут сорок назад они двигались плотной группой, хотя бы отдаленно соответствующей понятию «боевое подразделение в походном порядке». А теперь это было больше похоже на хаотичное бегство, в котором нет никакой логики кроме ужаса тех, кто в нем участвует. Ему приходилось видеть подобные вещи. Люди мечутся, совершенно потеряв голову, порой бросаясь в огонь вместо того, чтобы бежать от него. Паника сродни умопомешательству. Многие, как он знал, даже не в состоянии вспомнить того, что происходило с ними в эти моменты, порой растягивающиеся в часы и даже дни. Счастливое свойство человеческой психики, когда та что-то отключает, в данном случае память, чтобы не переживать эту травму бесконечно, потому что сама память о ней может нанести новую. И так до бесконечности. Во время учебы им, тогда еще молодым офицерам, рассказывал опытный психолог, про то, что у некоторых людей эта способность забывать по каким-то причинам либо отсутствует вовсе, либо сильно снижена, что называется синдром самокритики, и именно такие люди становятся обитателями психбольниц. Нормальный, здоровый, психически уравновешенный человек или находит себе оправдание, себе и своим поступкам, или элементарно забывает. И это нормально! Потому что ангелов среди людей нет по определению.

– Капитан, доложите, что произошло! – приказал он, переключаясь на Берга.

Но тот, судя по мельканию картинки на экране, скакал сейчас во весь опор, вцепившись в гриву исполинской лошади, и толку от него как от командира было ноль.

Наручный коммуникатор всем хорош, кроме того, что с него трудно осуществлять большим количеством личного состава, потерявшим управление и моральный дух. Полковник заспешил в командирский бокс, на ходу, практически на бегу отдавая команды собраться у него всем, кто мог оказаться необходимым в этот трагический момент. Уже на подходе к боксу он размышлял, стоит ли вызывать нового тренера. Видеть эту самодовольную чемпионскую рожу – по совместительству стукача – не хотелось совершенно. Но дело, как бы то ни было, касалось лошадей, по которым он считается специалистом, и его отсутствие на экстренном совещании может породить немало ненужных вопросов, пусть даже никто не посмеет задать их вслух. По крайней мере при командире. Нет, тренер нужен, обязательно нужен. Больше того, именно его следует привлечь к наведению порядка. Привлечь самым активным образом. Черта лысого ему удастся справиться. И это будет отличным поводом заткнуть ему пасть, а то завтра же отправить обратно, благо что межпланетник все еще болтается на орбите.

– Густав, – крикнул он, вызывая на экран своего заместителя по тыловому обеспечению. – Прихвати-ка по дороге новенького.

– Тренера? – уточнил тот.

– А у нас что, есть другие новички? Тащи его ко мне за узду.

Плюхнувшись в кресло перед большим настенным экраном, он уже через секунду смог увидеть и оценить масштаб происходящего. Четыре точки находились в неподвижном состоянии. Он не тешил себя иллюзией, будто кому-то из бойцов удалось остановить своих рысаков и остаться на месте, поджидая остальных или, по крайней мере, успокаивая животное. Но на всякий случай кликнул на номер восемь. Статическая картинка на этом номере показала траву (сначала полковнику показалось, что это заросли каких-то деревьев, настолько большими, прямо исполинскими выглядели стебли), за которой была видна часть головы затылок с закрученными в спираль волосами на макушке и ухо. Боец под номером восемь лежал в траве, и не было ясно, жив он или уже нет. Надо полагать, что и трое других находятся примерно в том же положении. Еще двое двигались, но медленно. На карте это выглядело ленивым движением сонной мухи. Надо полагать, что они пешие. Итого, шесть бойцов в буквальном смысле выбиты из седел. Зато остальные семнадцать примерно с одинаковой скоростью удаляются от базы, причем в разных направлениях, веером.

Он снова вызвал капитана, и тот наконец откликнулся. Лицо его при этом было если не испуганным, то напряженным – точно.

– Капитан Берг! Что у вас произошло? – потребовал полковник, наклоняясь ближе к экрану, так, словно перед ним была не электронная картинка, а живой человек.

– Не могу понять, господин полковник. Мы ничего не заметили. Возможно, какой-то хищник.

В бокс влетел майор Тауберг, зам по личному составу. Следом за ним Винер, ответственный за научную составляющую проекта, в целях большей эффективности наделенный званием первого заместителя и научного руководителя. То, что он появился вместе с майором, скорее всего говорило о том, что они на пару резались в карты.

– Разрешите, господин…

– Садись! Приказываю принять меры по наведению воинского порядка. Успокойте животное. И сами успокойтесь. Вы командир или кто?

– Пытаюсь.

Он, если можно так говорить, любил Берга, по крайней мере привечал, считал его настоящим военным, но в этой ситуации он, как командир, просто обязан проявлять твердость и даже жестокость, и он старался проявить их в полной мере.

– Пытаться мало! Действовать надо! Через пять минут жду доклада.

За то время, что он разбирался с капитаном, в бокс вошел сухощавый зам по разведке и спецоперациям Строг. Не спросив разрешения, пододвинул стул и опустился на него своим худым задом. Этому ничего объяснять не надо. Ему нескольких секунд хватило на то, чтобы понять ситуацию. В это время еще одна точка – номер тринадцать – оказалась в неподвижности.

Полковник нажал на кнопку, и вместо смоделированной компьютером картинки появилось истинное изображение, получаемое со спутника. Для стратегического управления это не самый лучший вариант из-за естественной замусоренности изображения второстепенными деталями, но порой бывает очень полезно отвлечься от голых цифр и обезличенных номеров, чтобы увидеть как раз детали.

К тому времени, когда пришел Густав с тренером, работа шла на двух экранах. Полковник и Строг, работая в четыре руки, выводили каждый свою картинку, так что общее состояние стало до предела наглядным. Трое мертвых или тяжело раненых просто валялись на земле, не подавая признаков жизни. Еще трое медленно двигались в сторону базы, один из которых совсем недавно упал с лошади. Один сидел около дерева и с идиотской ритмичностью мотал головой. Остальные мчались.

Строг на своем экране вывел траектории движения всех членов группы за последние двадцать минут, выглядевшие следами трассирующих пуль. Поэтому когда Густав и Чемпион вошли в бокс, объяснения для них потребовались минимальные.

– Ну что, господин тренер, – деревянным голосом начал полковник. – Какие будут соображения?

– Это очевидно.

– Так объясните.

– Животинки чего-то испугались.

– Что?! Какие животинки?

– Я имею в виду массипо.

– Мы их здесь зовем лошадьми. Запомните это. Ну и чего они могли испугаться?

– Вам лучше знать. Я здесь первый день. Я даже не знаю, есть ли тут, скажем, змеи, или нет. Или какие-то хищники.

– Винер?

– Слишком мало данных, полковник. – Этот всегда демонстративно пренебрегает субординацией. – Полагаю, лучше бы нам иметь побольше данных.

Полковник зло смотрел на экран. Данных! Вот они, данные! Взбесившиеся скотины и перепуганные люди на них. Нет, лучше танки. И он сделает соответствующее представление!

Тауберг, рассудительный и хитрый, попавшийся на том, что организовал прямо в расположении части публичный дом для личного состава, отчего, кстати, боеготовность подразделения никоим образом не пострадала, скорее, наоборот, подал голос.

– Думаю, есть смысл получить доклад у кого-то из тех, кто, так сказать, пеший. Свой страх они уже пережили, надо полагать.

Полковник, оценив этот совет, сделал знак Строгу, на левой половине экрана которого было выведено все двадцать три изображения, поступающие с наручных коммуникаторов. Пару секунд пошарив взглядом по картинкам, вызвал номер двадцатый; тот медленно шел, потряхивая головой. Внизу экрана появилась надпись «Рядовой Булыга Осип, кавалерист-разведчик, л/н UW-622503».

– Рядовой Булыга, – позвал Строг, взяв инициативу на себя.

На экране появилось худое лицо с давно перебитым носом. В связи с немногочисленностью личного состава полковник знал этого бойца, как и всех остальных. Этот Булыга был известен как хитрый и не то чтобы трусоватый, но то, что он не стремится в пекло – факт.

– Я, господин, майор!

Лицо его при этом приняло уставное выражение, являющееся смесью уважения, внимания и готовности выполнить свой долг. Вид его лишний раз свидетельствовал о том, что майора Строга люди побаиваются.

– Доложите обстановку.

– Лошадь понесла, скинула меня и ускакала в неизвестном направлении. Насколько могу судить, при этом я получил травмы и ушибы. Сделал себе обезболивающий укол. В настоящее время пытаюсь добраться в расположение части своими силами.

– По какой причине лошадь понесла?

– Не могу знать! Разрешите продолжить движение? Или прикажете ждать эвакуацию на месте?

– Для начала соберите своих товарищей! И попробуйте отловить хоть несколько животных.

– Есть! – довольно бодро ответил Булыга. Отчего-то полковник ему не очень верил. Грохнуться с трехметровой высоты и двигаться в таком темпе? Не больно-то это вяжется.

– Какие есть предложения? – спросил он, грозно посмотрев на подчиненных, не исключив и Чемпиона.

– Рядовой прав, – сказал Тауберг. – Нужно готовить эвакуацию.

– Густав?

– Меня беспокоят лошади. Как долго они будут нести?

– Тренер, что скажете?

– Массипо выносливые животные. Я, конечно, не знаю, в каком состоянии находятся ваши, но, в принципе, и два, и три часа для них не предел.

Полковник посмотрел на карту. Два часа. Да при таких темпах они черт знает где могут очутиться. Собирай их потом.

– Капитан Берг! – вызвал он старшего группы, продолжавшего нестись на бешеной скорости в неопределенном направлении. Однако, судя по тому, с какой с скоростью он откликнулся, он уже успел взять себя в руки. Пусть хотя бы отчасти.

– Я, господин полковник.

– Ваша лошадь подчиняется командам?

– Никак нет. Я пробовал. Такое впечатление, что она просто в панике и не реагирует даже на крюк.

Краем глаза полковник увидел, как тренер сделал какое-то движение, и резко повернулся к нему?

– Ну, что еще?

– Тот солдат сказал, что сделал себе обезболивающий укол.

– И что с того?

– А какие вообще лекарства у них с собой? Полагаю, это какой-то стандартный набор, да?

Полковник его понял. Да и все остальные, надо полагать, тоже. Боже, как просто! И чего он сам не додумался? Ведь действительно, у каждого бойца с собой походная аптечка с дюжиной самых разных препаратов, по уставу хранящаяся в левом набедренном кармане.

– Берг, вы слышали?

– Так точно.

– Попробуйте применить успокоительное. Синий тюбик? Тренер, куда лучше колоть?

– А какой объем? И вообще, что за препарат?

Строг выхватил из кармана зеленый пенал и вскрыл его, протягивая Чернову.

– Две ампулы по два куба каждый, – пояснил он.

Тренер, взяв один из шприцов, близко поднес его к глазам; шрифт на баллончике был такой мелкий, что впору читать его через лупу.

– Ну, примерно понятно, – наконец проговорил он. – думаю, двух уколов должно хватить. Вы меня слышите? – обратился он к Бергу.

– Слышит, – заверил Строг и что-то отщелкал на клавиатуре. – Всем внимание! Слушать указания тренера!

– Прямо под ухом за скулой есть артерия. Во время такой скачки она должна проступить очень отчетливо. Как справа, так и слева. В нее нужно вколоть успокоительное. Две дозы. Это зеленые тюбики.

– Всем ясно или повторить? – грозно спросил Строг.

– А зачем это? – спросил кто-то. Кто именно – полковник не понял.

– Чтобы лошади успокоились и остановились, дубина! – охотно пояснил Строг и прибавил. – Значит, так. Два укола в артерию. Артерия находится на голове на одной вертикали с ухом. Сразу за скулой. Затем – начинать тормозить.

Естественно, не обошлось без накладок. Кто-то на скаку не удержал шприц в руке и выронил, кто-то вколол не туда, куда следует, но в целом ситуация была взята под контроль. Одурманенные животные переходили на шаг, затем их удалось развернуть и заставить двигаться в нужном направлении. Очень наглядно это выглядело на карте, где отображалось движение всех объектов. От состояния взрывоподобного хаоса ситуация постепенно приходила если и не совсем в нормальное положение, то где-то близкое к нему.

– Всем спасибо, все свободны. Майор Строг, задержитесь. На вас я возлагаю операцию по эвакуации на базу, – полковник скривился, – пехотинцев. Возьмите с консервации вертолет и действуйте.

Конец дня и часть ночи утонули в хлопотах, за которыми он забыл тренера и все прочее, с ним связанное. Лишь раз он мельком увидел его, когда тот, стоя у ворот конюшни, встречал людей и животных, причем животных, кажется, больше.

Итог этого дня выглядел неутешительно. Пять лошадей пропали. Двое солдат получили серьезные повреждения. При падении с седла погибли сержант и рядовой. Пользуясь тем, что транспорт все еще висел на орбите, тяжело раненых и тела погибших решено было наутро эвакуировать с планеты. Но самое пакостное, что один человек пропал без вести. Тот самый рядовой Булыга. Его коммуникатор без труда нашли в высокой траве на берегу малоприметного ручья, там же нашли и его шлем, и это все. На большее просто не было времени. Очевидно, что утром придется организовывать его поиск. Что это? Несчастный случай? Дело рук аборигенов? Или дезертирство? С одной стороны – глупость, бред. Ну какое может быть дезертирство на планете, на которой некуда бежать! Не к дикарям же он отправился, в самом деле! Что ему там делать? Однако Тауберг, как отвечающий за работу с личным составом, часа три просидел за компьютером, работая с личным делом и данными врачебных наблюдений рядового. А потом еще столько же разговаривал с его командиром и сослуживцами. В итоге он с чистой совестью доложил полковнику, что объективно ничто не указывало на склонность рядового Булыги к самовольному устранению от служебных обязанностей.

4.

Оба вертолета, имеющиеся на базе, были маленькими, шестиместными машинами класса «Комар», предназначенные для ведения разведки. Майор Строг, утром возглавивший поисковую операцию, хотя и не выспался, но был как всегда зол и весел, даже более, чем обычно. Тупое торчание на базе и ставшие в последнее время редкими вылазки за ее пределы угнетали его. Так что ему ничего не оставалось делать, как чуть не до кровавого пота гонять подчиненных, устраивать громогласные пари в офицерской столовой, почти не скрываясь от Кинга пить виски – один черт тот ничего не сделает – и играть в карты на деньги.

Сегодняшняя вылазка представлялась ему вполне достойным развлечением, особенно в той части, что касалось полета на вертолете; этого удовольствия он был лишен так давно, что накануне, устраиваясь рядом с пилотом, он некоторое время бессмысленно пялился на приборы, усилием воли заставляя себя вспомнить их назначение. А уж когда поднялись в воздух, он вообще с трудом скрывал охватившее его возбуждение. Руки его сами тянулись к панели управления огнем. Эх, были веселые денечки! Хоть есть что вспомнить.

К месту, где нашли коммуникатор и шлем рядового, прибыли без проблем, пользуясь системой автопоиска. Отправив вместе с пилотом двоих рядовых выглядывать беглеца сверху, хотя вряд ли они могли увидеть больше, чем спутник, ночь и все утро высматривающий местность, сам с двумя разведчиками занялся изучением местности.

Дорожку следов, оставленную накануне рядовым, нашли без труда, дл чего даже не стали прибегать к данным его коммуникатора; тот мог бы сократить поиски минут на пять, но в связи с предстоящей работой и самому майору, и его парням необходимо было срочно обновить старые навыки, для чего требовалось поработать ищейками.

Минут через сорок нарисовалась такая картина произошедшего накануне. Рядовой Булыга, видимо, притомившись, сел около дерева, сняв с себя шлем и закурив. Система слежения показывала, что около десяти минут он находился в неподвижности, а сам майор нашел около дерева остатки пепла и чуть в стороне окурок, догоревший до фильтра. Судя по всему рядовой отшвырнул его щелчком. Расстояние и предполагаемая траектория полета соответствовали месту привала и находки. Кстати, шлем лежал здесь же, за деревом.

Коммуникатор обнаружили отсюда метрах в двенадцати. При этом он не был сорван или же случайно утерян. Его очень надежные застежки, гарантированные от случайного вскрытия, были разомкнуты штатным образом.

Из этого факта могло быть несколько выводов. Первый – рядовой расстегнул сам. Например для того, чтобы отдохнуть. Каждому профессионалу известно, что рука под коммуникатором здорово потеет и кожа от этого зудит, несмотря на все влагоудерживающую прокладку и систему вентиляции. Порой дело доходит до того, что хочется выбросить эту штуку или по меньшей мере засунуть в карман, что многие и делают. Сам Строг именно так и поступал по молодости. Но сейчас он бойцов застращал так, что они решались снимать устройство только на территории базы и только во время отдыха. Здесь же, вдали от командирских глаз, рядовой вполне мог решиться дать себе передышку или, к примеру, посмотреть какие повреждения кожного покрова имеются под коммуникатором. Против этой версии говорило то, что боец находился в экстремальной ситуации и ожидал эвакуации, которая без коммуникатора могла здорово затянуться. Второй – кто-то насильно снял прибор с руки Булыги. Учитывая сложность конструкции патентованных запоров, постороннему это сделать было сложно, если не считать персонала базы. Других землян на планете нет. Можно, казалось бы, допустить, что это сделали аборигены, но дикарям не под силу такого рода замки. Это примерно то же, как допустить, что цепная собака сумеет расстегнуть свой ошейник. Да и в том случае вероятность успеха выше, потому что устройство ошейника проще, и собака «общается» с ним много дней.

Для качественной, результативной работы по следу прошло слишком много времени – трава столько времени следы не хранит, – однако у майора и его ребят не было сомнения в том, что в какой-то момент рядом с бойцом появились еще как минимум двое. Появились и повалили – в прямом смысле слова. Но произошло это метрах в трех от места отдыха.

Сержант Чива, до армии занимавшийся мелким ремонтом автомобилей, сделал предположение, что рядовой, покурив, встал и пошел к ближайшему кусту помочиться. Ни трава, ни почва под ней не давали этому подтверждения, но, в общем, другого разумного объяснения его действиям не было. Если бы только кто-то подозвал рядового, и тот пошел на этот зов, чему в данной оперативной обстановке трудно поверить.

Потом его поволокли; остались две хорошо заметные борозды, явно оставленные каблуками. Но волокли не слишком долго – буквально несколько метров. Дальше, похоже, несли. Тоже, впрочем, не очень долго. Триста одиннадцать метров, как показывала аппаратура. Причем несли от ручья в глубь леса, где вовсю свирепствовали кровососущие насекомые, напоминающие москитов.

И тут разведчики нашли следы огромных копыт. Знакомых копыт массипо. Тут лошади топтались долго, может, несколько часов. Причем не на привязи, потому что следы главным образом находились в центре небольшой поляны, диаметром никак не больше двадцати метров.

Мнения разведчиков разошлись. Чива уверял, что коней было три. Майор же был склонен остановиться на двух.

Здесь же, в высокой траве, обнаружена была зажигалка марки «Феникс» оранжевого цвета, явно выпавшая из кармана рядового; экстренный запрос на базу подтвердил, что именно такая имелась у Булыги.

Расширенный поиск на поляне, где, кстати, москитов почти не было, и вокруг нее принес неожиданные результаты, на которые поначалу внимания никто не обратил. Майор, дважды натолкнувшись взглядом на кучки навоза, на котором уже вовсю пировали насекомые, автоматически отметил, что они разного цвета и формы. Произошло это случайно, по привычке. Он не лошадиное дерьмо тут ищет, а следы бойца и его возможных похитителей. Или спасителей? Такая мысль тоже приходила в голову. Мало ли, чего только на свете не бывает. В морях и океанах на Земле, говорят, дельфины спасают потерпевших кораблекрушение. На Арционе шайка грабителей, от которой страдала вся округа, три месяца выхаживала мальчишку-землянина, за каким-то чертом взятого отцом с собой на время каникул, после чего пацан был благополучно передан в миссию. На Эльфийских Дебрях переводчица из консульства, во время землетрясения выпавшая из окна пятого этажа, была подхвачена в падении «эльфом», хотя, как известно, крылатые аборигены весьма негативно настроены по отношению к чужакам. Словом, примеров хватает. А уж легенд и вовсе с избытком.

Он уже отошел метров на пять, вороша траву сорванной веткой, когда внезапно вернулся обратно и расковырял сначала одну кучу, спугнув многочисленных насекомых, затем другую, запечатлев обе в памяти своего коммуникатора.

Стало очевидно, что животные употребляли совершенно разный корм. Одно (?) питалось исключительно травой, навоз же другой свидетельствовал о том, что его кормили комбинированным кормом и отчасти травой, что очень напоминало рацион лошадей, находящихся на базе. Просто один в один. Проведенный на месте экспресс-анализ позволил в точности установить – корм с базы. Значит лошадь тоже.

С момента этого открытия операция по спасению рядового Булыги приняла несколько иное содержание. Кинг, едва получив сообщение о разночтениях, а главное совпадениях в дерьме, взял поиск под постоянный личный контроль.

Пока двигались по лесу, следы тяжелых животных читались легко, так что можно было передвигаться бегом, в режиме марш-броска. Сообщения с вертолета, основанные на спектрографии воздушной среды, при которой отслеживается аммиачный след, характерный для скоплений значительных групп людей или животных, свидетельствовали, что таковых в радиусе пятидесяти километров не наблюдается. Спутник же сообщал, что на расстоянии ста километров на юго-запад может находиться некая группа аборигенов, числом, предположительно, до пятидесяти-шестидесяти особей. Плотная шапка леса не позволяла дать точную оценку, однако можно с уверенностью сказать, что это кочевые, а не оседлые, делающие переходы в несколько дней и останавливающиеся лагерем. Очевидно, с целью охоты и собирательства.

Вчерашние учения проходили в предлесье, или, если точнее, в полосе, где лес только начинается. В отличии от Земли, где лес встает стеной, здесь переход от гор к степи и от степи к лесу происходил плавно, без надрыва. Впрочем, подобное наблюдается в Африке. Сначала на открытом пространстве появляются отдельно стоящие деревья, потом заросли кустарников, дальше растительность становится гуще. Причем в данном случае все это было обусловлено еще и тем, что поблизости протекает ручей.

В этих условиях понятно, почему ставший «пехотинцем» солдат предпочел несколько углубиться в лес. Один, на чужой планете, в условиях раздробленности боевого подразделения, он не мог не бояться, потому и попытался скрыться за деревьями от возможной или воображаемой опасности, зная при этом, что свои его и так найдут. Главное, не нашли бы чужие. Хотя известно, что аборигены агрессии не проявляют. Никогда. И поэтому майор Строг здесь. Добровольно. В отличие от многих других, кого затащили сюда принуждением или обманом.

Через четыре часа преследования он объявил привал. Полчаса.

Выходили они налегке, с суточным запасом, но, если верить карте, троим разведчикам предстоял долгий путь, как минимум двое суток. Дорога относительно легкая – идти по следам огромных массипо просто, лишь немногим сложнее, чем по хайвею. Зато приятнее. Смущало только то, что поблизости не имелось площадок для приземления вертолета. Существовала вероятность зависнуть над речкой, только для этого потребуется выжечь сучья деревьев. Впрочем, не проблема.

Жирный какао, витаминизированные галеты, сублимированное мясо и тридцатиминутный отдых вполне способны восстановить силы профессиональных диверсантов, положивших много сил и лет на свое обучение. Правда, несколько застоявшихся. Но зато – нацеленных на результат.

Сержант Чива, поев, минут на десять погрузился в сон. Рядовой Карнеги отдыхал, задрав ноги на ствол дерева. Майор Строг лежал на хвойной подстилке, «листая» коммуникатор и отмахиваясь от насекомых веточкой.

Что-то произошло, но никто не понял что именно. Ощущение такое, будто воздух загустел. Не в том смысле, что дышать стало труднее или руки-ноги не могли преодолевать среду. Чистая психика. На другом языке это называется «опасность».

Молодые, понятное дело, не умеют так реагировать, как профессиональные военные. Майор первым перекатился за ствол дерева и засадил автоматную очередь в кусты, росшие недалеко от их «пикника». Заросли брызнули зелеными ошметками, но более ничего не произошло.

Чива, тоже имеющий некоторый опыт, отстрелялся градусов на семьдесят левее, после чего, перекатившись, занял позицию за спиной командира.

Рядовой исторгнул очередь едва ли не раньше сержанта. Пули из его автомата выбивали щепу из древесных стволов, но реального, видимого результата тоже не принесли.

И – ничего. Тишина.

Нападение отражено. А было ли оно, нападение?

Если б майора прямо сейчас поставили перед трибуналом, волшебным образом выдернув из этой чужой человеку сельвы, он вряд ли смог объясниться и, больше того, оправдаться. Чинуши они чинуши и есть. Щуки штабные, если не сказать хуже. Которые соль видели только в солонках, но не на собственных комбезах. Зато перед своими товарищами он оправдался бы запросто. То есть, почему оправдался-то?! Не так. Парни, прошедшие огни и воды чужих планет, не могут его не понять. Профессионалы, которые чуют опасность. Нюхом, задницей, шестым чувством – какая разница! Этот «нюх» многих хороших парней уберег от смерти. Правда, многих и не уберег. Тех, у кого его не было. А вот у его парней, как выяснилось, он есть.

– Чива? – запросил майор сержанта.

У всех нормальных диверов есть кликухи или позывные, а этот сержант все держится на своей родовой фамилии.

– На волне.

– Что на горизонте?

– Не пойму. Чисто, вроде.

– Карнеги?

– Противника не вижу.

Майор сглотнул. Во рту еще оставался привкус какао. Померещилось? Ну, бывает. Только чтобы всем троим? Сомнительно. Впрочем, бывают такие наводки!

Рассказывали, будто на Копейке – дурацкая планета, плоская, как монета, – скалы разговаривали совершенно человеческими голосами. Беседовали. Вступали в дискуссии с людьми. Будто бы от имени всей планеты. В итоге десантный батальон в полном составе отправили в психушку на орбите Марса. Полтыщи человек во главе с командиром. Говорят, расстреляли там чуть не три тонны боезапаса. Будто бы и ядерный подорвали. Впрочем, ту Копейку больше никто не видел. Не то и впрямь размолотили, не то… Словом, домыслов на эту тему хватает. Легенды, байки, истории. В любом офицерском кубрике ближе к полуночи, а лучше попозже, можно наслушаться такого, что лучше и не слушать, благо что к этому времени все пьяны настолько, что наутро ничего не помнят.

Однако же на курсах, которые зовут спецухами, спецками, промывкой и еще всяко, вполне адекватные преподаватели рассказывают вещи не хуже застольных баек. Смотришь на такого, серьезно-академичного, рассказывающего тебе чуть ли не про привидения из замшелого замка, и оторопь берет. Привидения? А ты на Горгоне бывал? Когда в твоем спальнике посреди ночи обнаруживается баба вот с такими грудями, когда ни одной бабы в радиусе миллиард километров нет и быть не может. Или, хуже того, Штанина (официально М-305), на которой ни с того, ни с сего после полудня брюки личного состава раздуваются до размера перенапряженного скафандра, так что бойцы выглядят перекачанными дискоболками, которых с рождения пичкали стероидами. При этом парни дристали, словно с утра до вечера объедались протухшими овощами.

Словом, Строг знал цену своему чутью. И был убежден, что оно его не подвело. Была опасность. Он отреагировал.

Повинуясь его безмолвным жестам, поисковая группа переменила позицию, уходя с засвеченного места. Ползком, по очереди, они перебрались к группе нескольких теснее других росших деревьев, внутри которой заняли круговую оборону. Перейдя на шепот, Строг отправил донесение о произошедшем. Он не боялся показаться смешным или, хуже того, трусом. Только дураку или полному профану в военном деле придет в голову глумливо тыкать в него пальцем. Он лучше многих знал, что иной доклад, на первый взгляд самый нелепый, может стоить многих и многих разведданных. Но, как правило, смысл в этом есть только в том случае, если ты доверяешь своему командиру, который остался в тылу. Кингу он верил.

Бесшумный вертолет на самом деле все же производит некоторые звуки, так что на небольшом расстоянии его вполне можно услышать. И они слышали, как он завис над ними, выше крон деревьев. Несколько минут бортовая аппаратура щупала пространство вокруг них, а они, в свою очередь, просвечивали лес «прожекторами» – вмонтированными в коммуникаторы радиолокационными устройствами, позволяющими контролировать пространство в условиях плохой видимости: ночью, в туман, дождь, в условиях дымовой завесы и прочих затрудняющих визуальное наблюдение факторах.

Наконец с борта поступило сообщение: «Дистанция сто восемьдесят метров. Азимут сорок семь – сорок восемь. Две удаляющиеся цели. Четвероногие. По виду и характеру передвижения – семейство кошачьи. Вес – около девяносто одного и восьмидесяти семи килограмм. Длина, не считая хвоста, метр сорок восемь и метр морок два соответственно. Ориентировочная высота в холке – семьдесят или семьдесят пять сантиметров. Минуту! Вторая цель остановилась! Теперь и первая. Стоят. Какие будут указания?»