Текст книги "По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 1"

Автор книги: Сергей Ковалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сколько же монголов напало на Русь?

Долгое время в нашей стране считалось, что войско Батыя насчитывало до полумиллиона человек. Но давайте поразмыслим логически. Начнём с того, что одним из главных преимуществ монгольской армии было то, что она почти сплошь была конной. Получается 500.000 коней. Но общеизвестно, что каждый монгол брал с собой в поход двух коней, поскольку лошадь должна от седока отдыхать. То есть выходит миллион лошадей. А ещё в монгольской армии был большой обоз, который перевозил продовольствие, юрты, предметы первой необходимости и т. д. А кто тащил этот обоз? Ну, конечно: скот. Сколько его было? Мы доподлинно не знаем, но, наверное, для обеспечения полумиллионной армии, уж никак не меньше пары сотен тысяч. Что получается? Минимум один миллион двести тысяч голов скота. А теперь представьте себе, далеко ли пройдёт эта орава? Ведь всем им нужно что-то есть! Так что травоядные, идущие впереди, съели бы всю траву в окру́ге в один момент, и следующие за ними кони, волы и т. д. просто бы передохли с голоду. Но и это ещё не всё. Ведь татары напали на Русь зимой! А с травой в нашей стране зимой плоховато… Некоторые историки отмечают, что лошади монголов могли успешно добывать себе корм из-под снега. Допустим. Но это в степи. А Русь – не степь. Русь – это дремучие леса и сугробы в человеческий рост. Короче, совершенно невозможно себе представить, как миллион с лишним голов скота мог прокормить себя в этих природных условиях. Ерунда какая-то получается…

Так что постепенно учёные стали склоняться к цифре в 30 тысяч человек. Так считал, например, уже упомянутый мною русский историк, а также археолог и востоковед Лев Гумилёв[41]41
  К.А. Пензев «Русский царь Батый», М., издательство «Алгоритм-Книга», 2006, стр. 124.


[Закрыть]. Прямо скажем, немного. Но как тогда с такой скромной армией Батый смог не только покорить столь большое государство как Русь, но и двинуться дальше в Европу? А ведь ещё широко известно, что при нападении на нашу страну в 1237 году он разделил своё войско на три колонны: первая пошла на Су́здаль, вторая – на Рязань и третья встала на Дону́[42]42
  Op. cit., стр. 115.


[Закрыть]. Как же так: соединения, насчитывавшие 10 тысяч бойцов, за несколько месяцев разгромили большое государство? Но ответ здесь прост. Во-первых, государства в современном понимании на территории Руси тогда не было. Были отдельные княжества, враждовавшие друг с другом, что и позволило врагу громить их поодиночке. Во-вторых, это сейчас во Владимире да Рязани несколько сотен тысяч жителей, а в те времена они насчитывали всего несколько тысяч. Это включая женщин, стариков и детей. Какую дружину мог выставить такой город, даже если в него стекались окрестные жители? Учёные полагают, что Владимир и Киев – от 3 до 5 тысяч воинов, а Рязань, Суздаль, Переяславль да Ростов, в каждом из которых количество жителей едва превышало 1.000 человек,[43]43
  Op. cit., стр. 127.


[Закрыть] дай Бог, несколько сотен. А против них стоит сила в разы больше. Исход битвы, наверное, понятен. Конечно, соединив свои войска, русские князья могли бы дать врагу достойный отпор. Но вот единства-то на Руси как раз и не было… И в результате почти все они один за другим были разгромлены, а из крупных городов прямо-таки чудом уцелели лишь Новгород да Псков.

Что помешало монголам завоевать Европу?

Храброе сопротивление Руси, утверждают многие. Так ли это? Попробуем разобраться. Героическая оборона своих городов нашими предками, их мужество и стойкость не подлежат сомнению, и нужно гордиться этим, но следует, всё же, отметить, что на окончательное покорение всей Руси у монголов ушло около 10 лет (1237–1247 гг.), в то время как на завоевание сопоставимого с ней по территории северного Китая – 15, Ирана – 35, а, например, маленькое сибирское государство Хакассия (сейчас так называется республика в составе России, только пишется это слово чуть-чуть по-другому: Хакасия), находившееся вообще в глубоком тылу у монголов, сопротивлялось им 86 лет[44]44
  Лин фон Паль «Русь и Орда», М., издательство «АСТ», 2009, стр. 123–124.


[Закрыть]. Так что были у них и более упорные противники. Что же касается причин отказа Батыя от широкомасштабного похода на Европу, то тут дело и вовсе обстояло по-другому.

Во-первых, завоевание всей Европы в планы монголов вообще не входило. Об этом свидетельствует уже упоминавшаяся хроника «Сокровенное сказание монголов». В ней перечисляются все народы, которые завоёваны или должны быть завоёваны ими, но ни одной европейской страны там нет (Русь, естественно, не в счёт). Вторжение же в Венгрию было обусловлено тем, что её король Бе́ла IV дал убежище злейшему врагу монголов половецкому хану Котя́ну. Великий хан Угедей направил королю грозное послание с требованием беглеца выдать, но тот даже не удостоил его ответом, и повод для вторжения был создан. В 1241 году монголы пересекают границы Венгрии[45]45
  Интересно, что к этому моменту хан Котян был венграми уже убит.


[Закрыть] и вскоре наносят её армии сокрушительное поражение. Бела IV с поля боя бежит и укрывается сначала в Австрии, потом в Трансильвании (сейчас она в основном называется Румынией), потом в Боснии, Сербии и Далмации (в настоящее время это южная Хорватия). И везде за ним по пятам гонятся передовые отряды монголов, попутно разоряя всё, что встречается на их пути. Но приказа завоевать эти области у них нет, поэтому их жертвой становятся лишь слабо укреплённые города, а сильные крепости, зачастую после непродолжительной осады, оставляются в покое. Поход же в Польшу (на неё, к слову, монголы напали первой) и вовсе носит вспомогательный характер: его целью ставится недопущение помощи Беле IV со стороны польских князей, тевтонских рыцарей и чешского короля Вацлава. Да и силы монголов, вторгшихся в эту страну, относительно невелики: 8–10 тысяч всадников[46]46
  А.Б. Широкорад «Русь и Литва», М., издательский дом «Вече», 2008, стр. 40.


[Закрыть]. В общем, пройдясь по Восточной и Центральной Европе огнём и мечом, Батый действовал против собственной воли, выполняя приказ своего руководителя великого хана Угедея. И уж в любом случае мы видим, что отчаянное сопротивление наших предков вовсе не помешало монголам через пару лет крошить европейцев в капусту и дойти на юге до побережья Адриатического моря, то есть почти до современной Италии.

Так почему же всё-таки монгольская завоевательная волна вдруг останавливается, а затем начинает из Европы откатываться? Да потому что Батый получает новость сначала о смерти Угедея (ноябрь 1241 года), а затем и другого великого хана монголов, Чагатая (май 1242 года). Оказавшись в результате старшим представителем рода, он теперь имеет право сам принять решение о сворачивании похода, что и делает. И вот летом 1242 года монголы внезапно из Европы уходят. Для европейцев этот шаг настолько необъясним, что они приписывают его божественному вмешательству. Но причина здесь самая простая, а для Батыя серьёзная: нужно выбирать нового великого хана, и стать им должен человек, близкий ему. Тут уж не до завоеваний в Европе.

Ордынское иго – горе или благо для Руси?

Как это ни странно, и то, и другое. Или, можно сказать, для кого-то в нашей стране оно оказалось горем, а для кого-то обернулось благом.

Монгольское нашествие нанесло по Руси ужасающий удар. Во-первых, значительная часть населения погибла в результате военных действий и последовавших за ними разрушений. Так, итальянский монах Джованни Плано Карпини, проезжавший Киев по пути в ставку Батыя, отметил: «/…/ когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведён почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжёлом рабстве»[47]47
  Джиованни дель Плано Карпини «История Монгалов»; Гильо́м де Рубру́к «Путешествие в Восточные страны», М., Государственное издательство географической литературы, 1957.


[Закрыть]. Причём написано это в 1245 году, то есть пять лет спустя после взятия столицы древней Руси монголами. А когда галицкий князь Даниил, избежавший смерти и монгольского плена, решает вернуться в 1242 году, то есть через год, в свой разрушенный город Владимир-Волынский (сейчас он находится на западе Украины, недалеко от её границы с Польшей), он не находит в нём ни одного жителя, а в городок Бе́рестье, примерно в 170 километрах к северо-востоку от него, не может даже въехать из-за ужасного запаха незахороненных тел[48]48
  Р.Ю. Почеканов «Батый. Хан, который не был ханом», М., издательство «АСТ», 2006 г., стр. 198.


[Закрыть]. Города лежали в руинах, пашни зарастали бурьяном, повсюду царили голод и нищета. Многие знания были утрачены на десятилетия. Прекратилось строительство церквей, в упадке оказались ремёсла, значительные ресурсы выкачивались монголами из Руси в качестве дани. Чтобы начать хотя бы частично восстанавливать свои силы, стране потребовались добрых сто лет. Так что ордынское иго действительно потрясло до основания основы нашей государственности.

Но, как это часто бывает в жизни, оно также привело к последствиям, которые кроме как положительными назвать нельзя. Правда, складывалась такая ситуация постепенно, в течение десятилетий.

Во-первых, централизованное русское государство начало формироваться именно при монголах. Ведь их нашествие сильно уменьшило масштабы княжеских междоусобиц, которые, собственно, и привели к тому, что Русь пала жертвой агрессора и в результате в своей тогдашней форме прекратила своё независимое существование. Имея за спиной опыт завоевания множества государств, монголы знали, что повелевать покорёнными народами легче, если поставить там одного руководителя, лучше бы из местных, который бы ими и управлял. И вот уже в 1242 году Батый вызывает к себе владимиро-суздальского князя Ярослава Всеволодовича и выдаёт ему ярлык на великое княжение, то есть делает его на Руси старшим (выше об этом уже упоминалось). После этого Ярослав сажает в Киеве своего наместника Дмитра Ейко́вича, женит своего сына Александра (будущего Невского) на дочери полоцкого князя и, таким образом, устанавливает контроль над Полоцком, а другого своего сына делает князем в Смоленске. Процесс централизации начинает делать свои первые, пусть и скромные, шаги. Дальше – больше. После смерти Ярослава ярлык на великое княжение в конце концов получает его сын Александр, продолживший укрепление власти Владимирско-Суздальского княжества над другими областями Руси. А после убийства в орде в 1246 году Михаила Черниговского, а затем в 1318 году Михаила Тверского лидерство московских князей, ставших преемниками владимирских, уже укрепляется без существенных помех. В 1327 году ярлык на великое княжение получает великий князь Владимирский и князь Московский Иван I Данилович по прозвищу Калита[49]49
  Тогда же ордынский Узбек-хан поручает ему и сбор дани, после чего с российской исторической сцены постепенно уходят баскаки, монгольские сборщики податей; интересно, что баскаки, занимавшиеся этим чуть менее 90 лет, оставили в нашей народной памяти самый отрицательный след, в то время как русские князья, обиравшие собственный народ в течение 150 лет, вспоминаются у нас в основном позитивно.


[Закрыть], и через некоторое время Москва становится центром Руси. В общем, в единое государство наша страна превращается при самом непосредственном участии монголов: вплоть до Ивана III все без исключения владимирские, а затем и московские князья получают «благословение» в орде. А ордынцы, таким образом, роют себе яму, в которую в конце концов и попадут, когда укрепившаяся Русь в 1480 году от их владычества освободится.

Но больше всех выигрывает от ордынского ига русская православная церковь. Хотя начиналось всё для неё печально. Как известно, при штурме русских городов монголы крушили всё подряд, в том числе, естественно, и церкви. Сами они сжигались, украшения забирались как добыча, а священников попросту убивали. Но это во время завоеваний. А затем монголы «странным образом» наших церковников не трогали и даже оказывали им покровительство. Откуда такая чуткость? Всё объясняется просто. Во-первых, монголы, будучи язычниками или, как говорили тогда на Руси, «погаными», к другим религиям относились довольно терпимо, считая, что чем больше священников будут молиться за них своим богам, тем лучше. Такой подход определил ещё Чингисхан. А, во-вторых, к христианству в целом они были и вовсе неравнодушны. Достаточно сказать, что христианкой была старшая и наиболее влиятельная жена Толу́я, четвёртого и любимейшего сына Чингисхана. Звали её Сорхахтани́-беги́[50]50
  Год её рождения неизвестен, но замуж за Толуя её выдали в 1203 году; умерла она в 1252 году.


[Закрыть], и впоследствии она стала матерью двух великих ханов монгольской империи – Мункэ и Хубила́я, правивших, соответственно, в 1251–1259 и 1260–1271 годах. Её третьим сыном от Толуя был Хулагу́, завоеватель Ирана и Ирака. Сам он христианином не стал, но зато эту религию исповедовала его старшая и самая авторитетная жена Доку́з-хату́н. Известный арабский летописец того времени Рашид-ад-дин в связи с этим пишет, что «она постоянно поддерживала христиан, и эти люди в её пору стали могущественными. Хулагу-хан уважал её волю и оказывал тем людям покровительство и благоволение до того, что во всех владениях построил церкви, а при ставке Докуз-хатун постоянно разбивал [походную] церковь»[51]51
  Цит. по: Марко Поло «Книга чудес света», М., издательство «ЭКСМО», 2009, стр. 15–16.


[Закрыть]. Фламандец[52]52
  Житель Фламандии, которая в настоящее время является под именем Фландрии одним из регионов Бельгии.


[Закрыть] Виллем Рейсбру́к, более известный в истории под офранцуженным именем Гильом Рубру́к, который в составе монашеской миссии посетил в 1254–1255 годах столицу монгольской империи город Каракору́м, с удивлением отмечает наличие в нём действующей христианской церкви[53]53
  Марко Поло «Книга чудес света», М., издательство «ЭКСМО», 2009, стр. 21.


[Закрыть]. Был христианский храм и в ставке Батыя[54]54
  А.И. Гудзенко «Русский менталитет», М., издательство «ПАИМС», 2001, стр. 26.


[Закрыть]. Более того, руководители русской православной церкви, так же как и русские князья, нередко ездили в орду, чтобы получить там утверждение в должности. А ведь если утвердил тебя хан, а не князь, то и начальник тебе хан. Так что князь со своими указаниями может и помолчать…

«И пусть не забывает он от чистого сердца молиться Богу за нас и народ наш и благословлять нас», – пишет, например, ордынский хан Менгу́-Тиму́р (русские летописи звали его Менгу-Темир и Мангу́-Темир) в ярлыке митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу III[55]55
  Лин фон Паль «Русь и Орда», М., издательство «АСТ», 2009, стр. 197.


[Закрыть]. Кстати, именно этот ярлык является первым из дошедших до нас письменных источников, подтверждающих особое положение православной церкви на Руси: русские священнослужители и члены их семей не входили в число лиц, переписанных монголами, и не платили поэтому им никаких налогов, в том числе и с церковных земель; они не могли быть призваны на военную службу, а оскорбление православия каралось смертью, так же как и конфискация церковного имущества. В начале ярлыка стоит имя Чингисхана, а это означает, что такая политика освящена монгольской традицией и указанный подход, скорее всего, был характерен у монголов по отношению к нашей церкви и до Менгу-Тимура. А ещё в период его правления непосредственно при нём состоял на службе православный епископ, которого звали Митрофан. Так что если кто и процветал под ордынским игом, так это в первую очередь русская православная церковь. На это впервые обратил внимание в IV главе V тома своей «Истории государства Российского» русский историк Николай Карамзин[56]56
  См. Википедию, статью «Карамзин, Николай Михайлович».


[Закрыть]: «Одним из достопамятных следствий татарского господства над Россиею было /…/ возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений. Политика ханов, утесняя народ и князей, покровительствовала церкви и её служителям; изъявляла особенное к ним благоволение /…/ Ханы под смертною казнию запрещали своим подданным грабить, тревожить монастыри /…/. Владения церковные, свободные от налогов ордынских и княжеских, благоденствовали: сверх украшения храмов /…/ у епископов и монахов оставалось ещё немало доходов на покупку новых имуществ. /…/ Народ жаловался на скудость: иноки богатели. Они занимались и торговлею, увольняемые от купеческих пошлин. /…/ Весьма немногие из нынешних монастырей российских были основаны прежде или после татар: все другие остались памятником сего времени». В общем, как говорит русская пословица, «кому война, а кому мать родна». Простой народ бедствовал, голодал, с трудом сводил концы с концами, а русская православная церковь благодаря покровительству монголов богатела, да ещё при этом и молилась за здоровье захватчиков! Но сегодня об этом её представители предпочитают не вспоминать.

И ещё. В чём проявлялась в те времена культура общества? Ну, конечно: в религии. Литература тогда была только религиозной (ведь нельзя же назвать литературой летописи), мастера-художники работали по заказам монастырей и писали, естественно, только иконы, архитектура была почти исключительно церковной, мозаику и фрески тоже можно было увидеть только в храмах и т. д. Так подрывали монголы русскую культуру или, наоборот, оберегали её? Получается, что первые несколько лет разрушали, а потом несколько столетий охраняли. Странно, правда?

Сильно отразилось монгольское иго и на характере русских князей. Ведь в течение нескольких столетий им приходилось испытывать от ордынцев сильные унижения, чтобы получить и, главное, сохранить желанный ярлык. Так, приехав в орду, им нужно было, став на оба колена, поклониться изображению Чингисхана, выпить кумыса, поклониться кусту, пройти через огонь, преклонить колено перед шатром Батыя, а с ним самим общаться, также стоя на коленях. Похожую процедуру был вынужден, например, пройти в 1245 году князь Даниил Галицкий[57]57
  Р.Ю. Почеканов «Батый. Хан, который не был ханом», М., издательство «АСТ», 2006 г., стр. 200.


[Закрыть]. (В скобках следует отметить, что кумыс, который наши князья считали бесовским напитком, у монголов подавался желанным гостям.)

Упоминается в письменных источниках и такая церемония встречи великим князем Московским Иваном III монгольского посла: «В Москву прибывает ордынский посол. Московский князь выходит ему навстречу, подает сидящему на коне послу кубок с кумысом. Посол часть выпивает, брызгает кумысом на гриву лошади. Потом московский князь слизывает капли кумыса с лошадиной гривы. Стелет ковер из соболя под ноги татарскому послу и встаёт вместе с боярами перед ним на колени слушать посла, чего там хан изволил»[58]58
  Jana Długosza kanonika krakowskiego Dziejów polskich ksiąg dwanaście. T. 5, ks. 12.


[Закрыть]. Об этом во время Ливонской войны напоминает в 1581 году русскому царю Ивану IV Грозному его соперник польский король Стефан Баторий[59]59
  К. Ф. Валишевский «Иван Грозный», М., издательство «АСТ», 2001, стр. 93; А.Б. Широкорад «Русь и Литва», М., издательский дом «Вече», 2008, стр. 334.


[Закрыть] (я ещё расскажу и о нём, и о той войне). Сегодня многие русские историки относятся к приведённой цитате с недоверием: она взята из книги «История Польши», написанной поляком Яном Длу́гошем и увидевшей свет несколько лет спустя после его смерти в 1480 году. Польша тогда была союзницей Великого княжества Литовского[60]60
  После того как великий князь литовский Ягайло женился на польской королеве Ядвиге, между Литвой и Польшей было в 1385 году подписано соглашение (так называемая Кре́вская уния), по которому оба этих государства оставались независимыми, но управлял ими один король, Ягайло.


[Закрыть], которое с нашей страной воевало. Так что Ян Длугош мог всё это и выдумать, так сказать, назло врагу, тем более что больше ни один источник, ни русский, ни ордынский, ни иностранный о таком церемониале не упоминает. Может, и так. Но навстречу ханским послам русские князья выходили и кумыс им подносили[61]61
  Л.А. Юзефович «Как в посольских обычаях ведётся…», М., издательство «Международные отношения», 1988, стр. 197.


[Закрыть].

Зато, получив от монголов ярлык, князья эти понимали, что теперь-то их власть на Руси практически уже ничем не ограничена, и относились к своим подданным, по сути, как к рабам (только церковь, как мы помним, им трогать не разрешалось). Всё это развивало в них скрытность, коварство, жестокость, хитрость, недоверчивость и вероломство, о которых так много пишется в исторических источниках. Но, с другой стороны, часто проявляли они и храбрость, самоотверженность, патриотизм и многие другие положительные качества. Ведь зло так часто идёт рука об руку с добром, в том числе и в характере человека.

Такими уж «культурно отсталыми» были монголы?

Тезис о том, что монголы находились на более низком уровне культурного развития, чем покорённая ими Русь, звучит часто. Но здесь, опять же, не всё так однозначно. Да, монголы были кочевниками, среди них не известны художники, архитекторы, техники-изобретатели, они не строили городов. Но, во-первых, свой город у них, всё же, был. Это Каракорум, столица Монгольской империи. Да, строили его по большей части немонгольские мастера, ну и что? Во-вторых, после завоевания Китая, одного из самых передовых государств того времени, монголы переняли у китайцев письменность, и их чиновники были грамотны. У них, например, великолепно работала почта, и русское слово «ямщик» происходит от татарского «ямчи́» («jamčy»), то есть «почтовый гонец». Между прочим, монгольский государственный гонец легко преодолевал в день 300 километров[62]62
  Лин фон Паль «Русь и Орда», М., издательство «АСТ», 2009, стр. 194.


[Закрыть] – расстояние, немыслимое для европейцев ещё многие и многие десятилетия. Да и слово «деньги» пришло к нам от монголов, у которых оно звучало как «таньга́». Кстати, очень похоже называется в настоящее время валюта Казахстана, на территории которого многие века хозяйничали монголы, – «теньге́». В-третьих, к моменту нападения на Русь монголы завоевали Бухару́ и Самарканд (1220 год), восточный Иран (1221 год) и Хорезм (1223 год), а это были высокоцивилизованные государства, города и области, славящиеся своей наукой, культурой и ремёслами на весь мир. Завоёванные территории подвергались, как правило, страшному разорению, но так было далеко не всегда. Подобная участь ожидала лишь тех, которые оказывали сопротивление. Самарканд же, например, сам открыл монголам свои ворота, и был оставлен в целости и сохранности. (На Руси так же монголы поступили с городом Угличем, который сейчас находится в Ярославской области: весной 1238 года его жители сопротивляться им не стали, и он ни разграблен, ни сожжён не был[63]63
  Р.Ю. Почеканов «Батый. Хан, который не был ханом», М., издательство «АСТ», 2006 г., стр. 183.


[Закрыть].) К слову сказать, довольно быстрое взятие монголами большинства русских городов (их сопротивление редко продолжалось более недели) было, в частности, вызвано тем, что те применяли стенобитные механизмы, на Руси неизвестные. Кто до нашествия Батыя был главным врагом наших князей? Их соседи – степняки-половцы да такие же русские князья. Ни те, ни другие стенобитных машин не применяли, поэтому и укрепления вокруг своих городов наши предки строили, главным образом, из земли да деревьев. Захватчик же на опыте своих походов в Китай и Центральную Азию, так сказать, культурно обогатился и приобщился к передовым достижениям науки и техники, в данном случае военным. И, наконец, в опровержение тезиса о низком культурном уровне монголов можно привести описание Ханчжоу, одного из китайских городов в составе их империи, сделанное известным итальянским путешественником Марко Поло, побывавшим в нём: «Живут тут подданные великого хана /…/, деньги у них бумажные. /…/ Город в округе около ста миль, и двенадцать тысяч каменных мостов в нём, а под сводами каждого моста или большей части мостов суда могут проходить /…/. В этом городе /…/ все улицы вымощены камнем и кирпичом /…/, и верхом ездить, и пешком ходить по ним хорошо /…/. В этом городе /…/ добрых четыре тысячи бань; есть и ключи, где люди нежатся; по нескольку раз в месяц ходят туда, потому что чистоту в теле соблюдают; бани эти /…/ так просторны, что зараз тут могут мыться сто мужчин или сто женщин. /…/ В этом городе дворец прежнего царя /…/, двадцать там больших и совсем одинаковых зал; а велики они так, что десять тысяч человек могут тут пообедать за одним столом, и все они роскошно убраны золотом. Во дворце /…/ тысяча красивых и просторных покоев, есть где и поспать, и поесть»[64]64
  Марко Поло «Книга чудес света», М., издательство «ЭКСМО», 2009, стр. 296, 298–299; это произведение написано автором, скорее всего, в 1296–1298 гг..


[Закрыть]. В общем, даже если Марко Поло и преувеличивает, ни о чём подобном ни на Руси, ни в Европе в те времена и близко мечтать не могли, недаром многие его рассказы были восприняты как выдумка. А ведь таких описаний в этой книге предостаточно. Так кто же был «отсталым»: монголы или европейцы? А то, что простые люди у них читать и писать не могли, так в наше время читать и писать не умеют, например, многие граждане США, но ведь это не делает данную страну некультурной.

Не переняли монголы и «более развитой» русской культуры. Они не стали в своей массе христианами, не взяли на вооружение наш алфавит. А между тем, например, Китай и Центральная Азия повлияли на них сильнейшим образом: в первом случае они переняли письменность, законы, ряд принципов государственной политики (централизацию власти, налогообложение, почтовую связь, перепись населения и т. д.), а во втором – религию, то есть ислам.

И ещё. Влияние монгольского периода на русское общество, как положительное, так и отрицательное, бесспорно. А вот влияние русского образа жизни на монгольский проследить довольно трудно. Вы, может быть, удивитесь, но от этих завоевателей в русский язык пришли, например, такие слова как «алмаз», «алый», «арбуз», «бадья», «барсук», «барыш», «башмак», «брага», «жесть», «изумруд», «казак», «казна», «караул», «кафтан», «колпак», «кочевать», «курган», «лачуга», «мишень», «ревень», «серьга», «стакан», «тамга́» (от него произошло слово «таможня»), «таракан», «тесьма», «харч», «чулок» и многие-многие другие. Монгольское происхождение имеют такие, кажется, совсем уж русские слова как «кулак», «кирпич», «лошадь», «хозяин» или «тюрьма». А выше говорилось о словах «ямщик» и «деньги»[65]65
  См. Википедию, статью «Тюркизмы в русском языке».


[Закрыть]. А много ли русских слов перекочевало в те времена в язык монгольский? Мне было бы интересно это узнать…

И в заключение следует обратить внимание ещё вот на что. Очень часто в наших источниках Русь представляется одной из ключевых составных частей империи монголов или уж, по крайней мере, владений Батыя. Это не совсем так. Ведь Русь в состав их империи не входила, находясь в положении зависимого от неё государства. Монголы ею напрямую не управляли, действуя через своих уполномоченных, русских князей (и церковников). И вообще, как вы думаете, на каком расстоянии от столицы монголов города Каракорума находилась Москва? Где-то 4.500 километров по прямой. Это больше, чем от Москвы до атлантического побережья Португалии, то есть до самой западной окраины Европы. На преодоление такой дистанции у русских князей уходило в то время около года[66]66
  Р.Ю. Почеканов «Батый. Хан, который не был ханом», М., издательство «АСТ», 2006 г., стр. 188.


[Закрыть]. Сейчас примерно на таком же расстоянии от Москвы находится, например, Ирку́тск (около 4.200 километров). Как относятся москвичи к Иркутской области? Правильно: как к очень далёкой провинции. И это сейчас, в XXI веке. Как же относились к Руси великие ханы монгольской империи в XII–XIII веках? Подумайте сами.

Что же касается Батыя, то его ставка, конечно же, была поближе, где-то в 1.500 километрах от Москвы (что, кстати, тоже не рукой подать), но уж не ближе, чем, например, зависимый от него и значительно более изобильный прикаспийский город Дербент (500 километров к юго-западу), открывавший путь на Кавказ и далее в Персию, или богатейший крымский порт Ка́фа (1.000 километров на запад), который сейчас называется Феодосией. Так что Русь для Батыя была, конечно же, важна, но лежала она в стороне от развитых международных торговых путей того времени (знаменитый ранее путь из варяг в греки тогда уже угас), и её ресурсы были значительно меньшими, чем те, которыми распоряжались богатые южные страны и порты. А уж великие ханы в Каракоруме и вовсе вспоминали о ней, думается, нечасто.