Текст книги "Русь между Югом, Востоком и Западом"

Автор книги: Сергей Голубев

Соавторы: Владимир Миронов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Храм Христа Спасителя в Москве. Патриарх Алексий и митрополиты всея Руси

Велика и международная составляющая миссии церкви, призванной упорядочить мир, воссоздать его по образу и подобию Божьему. Хотя эта задача и выглядит невыполнимой, но стремиться к ее решению надо. На практике это означало многотрудную, тяжкую работу по воспитанию и научению рода человеческого. Великая задача, которой каждая по-своему служили и служат православная, католическая, мусульманская, иудейская, буддийская веры, соединяя начала духовные и мирские («дольнее с горним»), пытаясь достичь необходимого равновесия в жизни. Павел Флоренский полагал, что лишь две эти церкви (Восточная и Западная), признавая основные моменты церковной организации, хотя и с разной степенью сознательности, «тем самым не выпали из идеи церкви, почему и заслуживают в той или другой степени, к тому же различной в разные времена их исторической жизни, имя Церкви». Правда, Восточная и Западная церкви, как известно, долгое время не могли найти путей к сближению. Попытка сделать это в 1234 г. кончилась неудачей. Стороны, греки и паписты, обвиняли друг друга в «схизме» (расколе). На Лионском соборе 1245 г. Папа Иннокентий IV обвинил греческую церковь в том, что она «высокомерно и безумно оторвалась и отвернулась от лона своей матери, как от мачехи». В основе конфликта лежали религиозные и экономико-политические причины, старая вражда греков и Рима, который их некогда поработил. «Два государства, – писал А. Люшер, – две религии, две расы, всегда глубоко отделенные друг от друга, сохраняли в отношении друг друга то же положение вражды и недоверия». Эти глубокие разногласия еще более усилились после того, как сначала в 1204 г. крестоносцы взяли Константинополь, а затем в 1261 г. император Михаил, его отряды без выстрела вновь взяли столицу. «Латинский позор стал достоянием прошлого», – писал немецкий историк. Но «позор» противостояния христианских церквей разросся еще более. Тем не менее цивилизаторская миссия церкви сохраняла значение. Православная церковь была для русского человека школой, крепостью, ризницей духовной, целителем нравственных и душевных недугов, врачевателем сердца и ваятелем ума. Воспитательно-образовательная функция ее выдвигается на передний план и надо было преодолевать отставание от Византии и Европы, чтобы укрепить свое положение.

Священнослужители из братских православных церквей

Обратим внимание на такой момент, как интернациональный состав русского иночества. Русь изначально пребывала среди собратьев-славян, в славянском духовном «училище». Духовный подвиг Кирилла и Мефодия известен. Высоко ценился древнерусскими книжниками и сказителями и сербский просветитель Пахо-мий. По количеству и масштабам распространения его трудов и литературных произведений Пахомия относят к едва ли не самым плодовитым писателям Древней Руси. Придя из Афона на Русь в 1460 г., он поселился в Новгороде. Афонская, или Святая Гора была в то время главным средоточием греко-славянской образованности. Пахомия читала не только монашеская, но и вообще пишущая братия, многие усиленно старались ему подражать. Труды Пахомия послужат для русских агиобиографов образцами, по ним с конца XV в. учились искусству описания жизни святых.

Св. Пахомий Великий

Его называли совершенным в писании и философии, превзошедшим всех известных книжников разумом и мудростью. В. Ключевский отмечал: «Такой человек был нужен на Руси в XV веке, и потому, когда он явился здесь, великий князь и митрополит с Собором, новгородский владыка и игумен монастыря обращались к нему с просьбами и поручениями написать о том или другом святом. Достаточно пересчитать творения Пахомия, приведенные в известность, чтобы видеть, для чего, собственно, было нужно на Руси его перо и что нового внесло оно в русскую письменность. Пахомий написал не менее 18 канонов и 3 или 4 похвальных слова святым, 6 отдельных сказаний и 10 житий; из последних только 3 можно считать оригинальными произведениями; остальные – новые редакции или переложения прежде написанных биографий. Запас русских церковных воспоминаний, накопившийся к половине XV века, надобно было ввести в церковную практику и в состав душеполезного чтения, обращавшегося в ограниченном кругу грамотного русского общества. Для этого надобно было облечь эти воспоминания в форму церковной службы, слова и жития, в те формы, в каких только и могли они привлечь внимание читающего общества, когда последнее еще не видело в них предмета не только для научного знания, но и для простого исторического любопытства».

Иоанн Златоуст (347–404 гг.)

Наряду со всеми грамотная часть русского общества (она была тогда невелика) пыталась овладеть литературой, в первую очередь нравственной и духовной. Русские проявляли интерес к разного рода книгам, внимали нравоучениям. В том нет ничего удивительного. Духовная и просветительская жизнь народов в эпоху Средневековья формировалась так или иначе вокруг монастырей и школ. Почему же это стало возможным? Очевидно, в тогдашних деяниях церковных мужей были своя правда, истина, красота. В проповедях святых отцов, мудрых старцев (Леонида, Макария, Амвросия, Иоанна Златоуста и др.) ощущались великая сила, искусство, вдохновение, ученость, каковых, пожалуй, в лекциях иных ныне известных профессоров не встретишь. Так, упомянутый Иоанн Златоуст (350–407 гг.) вел свои проповеди в яркой изустной форме. Жители Антиохии, где он проживал, даже удивлялись тому, как он это делал. Никто так ранее не проповедовал Слово Божие, без книги и тетради. Поучения его, казалось, исполнены некой волшебной силы, слушавшие не могли вдосталь ими насладиться. Скорописцы записывали проповеди, затем передавали другим прозелитам. Поучения читались всем миром – в школах, дома, за трапезами, на площадях. Иоанн Златоуст стал любимым учителем многих. Такого оратора едва ли можно было найти в Византии. Все желали послушать его беседы и поучения. Позже имя его стало широко известно и на Руси. Иоанн Златоуст родился и вырос в Антиохии Сирийской, где изучал Писание и нес служение в сане диакона. Во время пасторства в Антиохии он обучал людей и писал комментарии к «Писанию». Затем Иоанн стал архиепископом Константинопольским, где и проповедовал в течение шести лет (398). Он смело клеймил грехи и пороки, невзирая на титулы. В результате императрица Евдокия отправила его в изгнание, заявив, что ее оскорбила его проповедь. Правда, вскоре его вернули, но Златоуст по-прежнему являл собой пример непримиримости к греху, продолжая свои бескомпромиссные проповеди, не останавливаясь даже перед осуждением властей, т. е. сильных мира сего. Его выслали вторично, в пустыню, где он и умер. Тридцать лет спустя его кости были перенесены в Константинополь и сожжены торжественно в погребальном обряде – в знак признания обществом его достойной и благочестивой жизни. Благодаря яркому ораторскому искусству его и стали называть Златоустом.

Антиохия

Вот отрывок из беседы Иоанна о воспитании: «Часто многие из отцов делают все и принимают все меры, чтобы у сына был хороший конь, великолепный дом или дорогое поместье, а о том, чтобы у него была хорошая душа и благочестивое настроение, нисколько не заботятся. Это и расстраивает всю вселенную, то, что мы не радеем о своих детях, заботимся об их богатстве, а душою пренебрегаем, допуская крайне безумное дело. Ибо, хотя бы и велики и драгоценны богатства, но если человек не способен распоряжаться ими добродетельно, то все погибнет и исчезнет вместе с ним и причинит владельцу крайний вред, а если душа его будет благородна и любомудра, то хотя бы у него не было собрано ничего, он будет в состоянии свободно распоряжаться имуществом всех. Итак, нужно смотреть не на то, чтобы сделать детей богатыми серебром и золотом и тому подобным, но чтобы они были богаче всех благочестием, любомудрием и другими добродетелями, чтобы не нуждались во многом, чтобы не увлекались житейскими предметами (всякой мишурой)». Согласимся: подобное наставление не грех было бы прочитать и нашей молодежи. Или же взять беседу Иоанна Златоуста, где сказано о необходимости родителей заботиться о целомудрии своих детей. Иоанн пишет: «Не узнавший блуда не будет знать и прелюбодеяния; а осквернившийся с блудницами скоро дойдет и до прелюбодеяния. Итак, чтобы отсечь самые корни зла, пусть те, которые имеют детей, находящихся в юношеском возрасте, и намереваются ввести их в мирскую жизнь, скорее соединяют их узами брака, потому что еще в юности возмущают их страстные пожелания. Итак, когда сын твой возрастет, то, прежде чем вступить в воинское звание или другой род жизни, позаботься о его супружестве. И если он будет уверен, что ты скоро приведешь ему невесту и что уже немного остается времени до брака, то в состоянии будет терпеливо переносить пламень страсти. Если же узнает, что ты не радеешь о сем и медлишь, выжидаешь, когда он будет получать большие доходы, дабы женить его, то, пришедши в отчаяние от долгого ожидания, легко устремится к блуду. Но увы! И здесь корень зла составляет сребролюбие!»

Смертные грехи человека и наказание за них

«Утвердить веру на знании и знание на вере» (в России!) – вот, если угодно, ключевая и главная задача, которой должны были бы мы следовать, но по ряду причин не следовали. Поэтому никак не можем разделить благостный взгляд тех ученых и церковников, которые говорят: Крещение Руси сразу превратило варваров в просвещенных людей. Это не так, хотя доказано, что русы и в язычестве не были такими «безнадежными варварами», как о них порой говорят; до князя Владимира они имели успехи в «нарочитом просвещении». Изменение культурного уровня, нравов, тем более мировоззрения народа требует долгих воспитательных и образовательных усилий. «Для сего не довольно одного крещения, – подчеркивал историк И.Н. Болтин, – но потребны (еще) учение, просвещение, примеры и попечения государя и начальников, мно-гия труды и немалое время». Надо было идти иной дорогой – утверждать знание и силу духа на вере. Но сделать это, как показала наша история, оказалось весьма трудно. Поскольку школа в Византии, как и в Западной Европе, оставалась языческой, для славянских неофитов она казалась опасной, и вплоть до XVI в. во всем славянском православном мире, включая и Русь, этот вопрос больше и не пересматривался. Отсюда и печальные последствия для становления русского ума.

Г.В. Федотов (1886–1951)

Вспомним и русского мыслителя Г. Федотова, который в «Трагедии интеллигенции» писал об источниках незнания и неприятия Рима и римской культуры Русью (при всех прочих моментах): «И все же именно в Киеве заложено зерно будущего трагического раскола в русской культуре. Смысл этого факта до сих пор, кажется, ускользал от внимания историков. Более того, в нем всегда видели наше великое национальное преимущество, залог как раз органичности нашей культуры. Я имею в виду славянскую Библию и славянский литургический язык. В этом наше коренное отличие в самом исходном пункте от латинского Запада. На первый взгляд как будто славянский язык церкви, облегчая задачу христианизации народа, не дает возникнуть отчужденной от него греческой (латинской) интеллигенции. Да, но какой ценой? Ценой отрыва от классической традиции(курсив авт. – Ред.). Великолепный Киев XI–XII веков, восхищавший иноземцев своим блеском и нас изумляющий останками былой красоты, Киев создавался на византийской почве. Это, в конце концов, греческая окраина. Но за расцветом религиозной и материальной культуры нельзя проглядеть основного ущерба: научная, философская, литературная традиция Греции отсутствует. Переводы, наводнившие древнерусскую письменность, конечно, произвели отбор самонужнейшего, практически ценного: проповеди, жития святых, аскетика. Даже богословская мысль древней церкви осталась почти чуждой Руси. Что же говорить о Греции языческой? На Западе в самые темные века его (VI–VIII) монах читал Вергилия, чтобы найти ключ к священному языку церкви, читал римских историков, чтобы на них выработать свой стиль. Стоило овладеть этим чудесным ключом – латынью, чтобы им отворились все двери. В брожении языческих и христианских элементов складывалась могучая средневековая культура – задолго до Возрождения. И мы могли бы читать Гомера, философствовать с Платоном, вернуться вместе с греческой христианской мыслью к самым истокам эллинского духа и получить как дар («а прочее приложится») научную традицию древности. Провидение судило иначе. Мы получили в дар одну книгу, величайшую из книг (Библию. – Ред.), без труда и заслуги открытую всем. Но зато эта книга должна была остаться единственной. В грязном и бедном Париже XII века гремели битвы схоластов, рождался университет – в «золотом» (же) Киеве, сиявшем мозаиками своих храмов, – ничего, кроме подвига печерских иноков, слагавших летописи и патерики. Правда, такой летописи не знал Запад да, может быть, и таких патериков тоже. Когда думаешь о необозримых последствиях этого первого акта нашей истории, поражаешься, как много он уясняет в ней». Тут есть преувеличения, но, в основном, все так, и суть схвачена верно. Это та данность, в рамках которой на протяжении тысячелетия и жила Россия. Слова Г. Федотова болезненны, но верны, хотя и частично. Кто же будет спорить, что лучше было бы знать все наследие античности, Запада, а еще вдобавок и наследие Востока! Потери от такого однобокого развития, конечно, велики. Но дело в том, что Русь, как и другие страны, существовала не в безвоздушном пространстве. Шли-то к нам не только с латинским словом, но и с латинским или исламским мечом! И православная вера (и тогда, и сейчас) защищала Русь словом и мечом! Взять тех же иноков на поле Куликовом!

Школа XIV в. Миниатюра из «Жития Сергия Радонежского»

Тормозящим фактором развития станет отсутствие в образовании на Руси школы как специального института с регулярным, повторяющимся, построенным на античных традициях циклом обучения, что есть закономерное следствие ориентации на греческую монастырскую культуру. Ломоносов отмечал это с нескрываемой печалью и сожалением, говоря: «Некоторое неудовольствие в народе, особливо ж у женского полу, произошло, когда Владимир повелел учредить школы для научения малых детей грамоте, но матерние слезы и негодование благоразумными увещеваниями, учительские излишние строгости добрыми установлениями прекратил рачительный первосвященник». Скажем прямо, не очень-то горазды к учебе были наши соотечественники поначалу. Недорослей и боярских оболтусов-переростков даже Петр не мог побудить к учению. В то же время в той же Византии учеба школьников начиналась рано, нередко с 5—7-летнего возраста. Давала себя знать и давняя греко-римская традиция. Византийский историограф Пселл, вышедший из семьи обычного чиновника, ставший впоследствии известным писателем, вспоминал, что обучение в школе шло «не только легко, но и сладостно». Конечно, речь в данном случае шла о талантливом юноше, но и средний уровень образования в Византии был достаточно высок.

В Древней Руси в VI–IX вв. были определенные идеалы, в которых присутствовали и культурно-образовательные темы. В основе идеалов массы общинников лежал труд как ценность, а также уровень благосостояния и обеспеченности. Образование в этой системе если и играет, то подчиненную роль. Отношение народа к обучению на Руси долгое время было прохладным и даже весьма настороженным. Уже говорилось, что в открытые князем Владимиром школы родители отправляли детей с горькими рыданиями, как если бы те шли на казнь. Даже по прошествии века-двух отношение к знаниям, увы, признаем неудовлетворительным. В «Слове о твари» (XII в.) сказано, к примеру: многие ленятся слушать чтение божественных книг и при этом даже не содрогнутся. Не очень-то жаждут направлять свои стопы и в церкви: «Не хотять прити на поученье, леняться». Совсем иное отношение к зрелищам и развлечениям. Тут уж никаких призывов и калачей не надобно. Если скрипачи или танцоры «позовут на игрище иль на сборище идольское» – побегут все, побросав труды и дела домашние. Не только безобразия и забавы с радостью лицезреют, но весь день (и ночь) готовы торчать на сборище «позорьству-юще тамо». Грамотность для широких слоев населения и для государства не являлась в то время вопросом первой необходимости. Главное внимание обращали на житейские проблемы: строение души, мирское и хозяйственное. Это требовало больше трудолюбия и покорности, нежели ума. В каком-то смысле можно понять Бердяева. Признавая в «Русской идее» одаренность русских, их способность воспринимать высшую культуру, он не упускает случая выпятить русскую отсталость, безграмотность, буквально мешая допетровскую Русь с ее «безмыслием и безмолвием» с грязью. Достается от него и Византии, которая оставила нам в наследство, якобы, одни пороки. На наш же взгляд, рассуждения о полной «безграмотности народной массы» – как раз и есть признак того полуневежества, которое нередко встречается, угрожая России (не только ей). Хотя просчеты в обучении были (у нас и в XX в. много неграмотных). Все это, конечно, не могло не сказаться на темпах культурно-исторического развития Руси, а затем России.

Икона. Божественное дитя

И все же возражение вызывает то, что в исторической науке с начала XX в., а точнее, с 1917 г., утвердился несколько пренебрежительный взгляд на древнюю историю. Ничуть не лучше позиции ряда нынешних писателей, претендующих на раскрытие «тысячелетней загадки России», утверждающих, что Крещение на Руси хотя и принесло нам толику просвещенности, культуры и благочестия, но оно же повергло нас «в темень догм, в статичность мышления, отбросило к младенчеству – и законсервировало в этом состоянии, в состоянии почти рабского послушания, ум и волю». Подобные авторы видят в христианстве лишь неудачную попытку идеологизации общества (А. Ананьев). Вряд ли можно согласиться с этой посылкой и с утверждениями, что монастыри – не что иное, как «хозяйственные предприятия эксплуататорского характера», а смысл деятельности церквей – в обеспечении «благополучия и сытой жизни клирикам». Такая оценка – «идеологическая презерватива», столь же однобокая, как и слова, что свет знаний шел лишь через клир. Во всяком случае, церковь в нравственном смысле выглядела и выглядит гораздо лучше, чем иные помпезные и широко рекламируемые достижения массовой культуры.

Чада греховные… «Схожахуся на игрища, на плясание и на все бесовская пения»

Выводы таковы. Во-первых, русские в этническо-культурном плане и на первоначальном этапе истории выглядят как синкретический многонациональный этнос, влияние которого выходит далеко за границы его географического пребывания. Во-вторых, уровень познаний древнерусских элит киевского периода был все же достаточно высок, не уступая уровню иных европейских правителей (Ольга, Владимир, Ярослав Мудрый, Евфросинья Суздальская, Иларион), чего не скажешь, конечно, о всем народе. В-третьих, христианство сыграло роль объединительного центра для тех, кто стремился к единству и консолидации русских людей. Славяне расселились по Восточной, Южной Европе, обосновавшись там всерьез и надолго. К VII в. н. э. фактически весь Балканский полуостров оказался в их руках. Историк М.Н. Тихомиров отмечал: «Произошло великое историческое событие. Самый большой полуостров Южной Европы сделался славянским». Византийский император Константин Багрянородный, живший в X в., вынужден был признать, что при нем Балканский полуостров «ославянился». Это означало, что все более заметную, а в ряде случаев даже и определяющую роль в делах региона начинали играть славяне. Историк Б. Греков писал: «Древнерусское государство при Владимире (980—1015) и Ярославе (1036–1054), объединившее восточнославянские племена, предстало в глазах многих самым обширным и сильным государством Европы. Князья киевские Владимир Святославович, Ярослав Владимирович да и другие пользовались большим весом в международной политике». Византия стала для нас хотя и важным, но далеко не единственным очагом культуры. Это обстоятельство отметим особо, ибо без учета этого трудно понять сложные пути движения России. Тем более что и Византия – не икона, на которую следует слепо молиться. Среди цветков ее культуры были и шипы.

ПРОТИВОРЕЧИВЫЙ ХАРАКТЕР УРОКОВ ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Византийская империя была центром западного мира. Во главе страны стоял царь, помазанник божий, имевший огромную власть. Будучи наследницей Рима, Византия могла сказать о себе словами Анны Комнин: «По самой своей природе – она владычица всех народов». Поэтому естественным представляется интерес, который проявляла к ней Русь. Византия была важнее для Руси, нежели Русь для Византии, ибо та, скажем прямо, не была главным объектом ее интересов. Писатель Лев Диакон даже не упоминает о принятии христианства Русью. Среди византийских источников о владимирской Руси говорится мало или вообще умалчивается. Князь Владимир упомянут только четыре раза в двух византийских хрониках XI–XII вв., а ведь это имя и вопрос принятия христианства для Руси – наиважнейшие.

Император в Византии – наместник Христа на земле. Правильнее было бы сказать, что он земной бог, имеющий исключительную власть. В зале заседаний Государственного совета стоял трон с постоянно раскрытым Евангелием, прямо над троном императора находилась мозаика с изображением Христа и надписью: «Царь во Христе». Он, заметим, получал свой трон не по наследству (такое бывало лишь во времена македонской династии), а как вольный избранник армии и сената (с одобрения всего народа), сохраняя римский принцип. С одной стороны он признавал, что Христос есть истинный владыка государства, с другой – правил почти единолично. Д.Т. Райс в книге «Византийцы. Наследники Рима» пишет: «С одной стороны, император был почти божественным, с другой – он назначался народом. Ему надлежало блюсти высочайшие принципы поведения. Он обязан был быть сдержанным и умеренным в желаниях, чутким и благодетельным. Он должен был скрупулезно соблюдать законы. и мог быть отлучен от церкви. Но также признавалось, что он человек со слабостями, и поэтому, а также по милосердию Божьему его прегрешения, часто чрезмерные, следовало прощать. Однако поддержка народа полагалась не его персоне, но его званию и Божьему его одобрению. Так что население было верно ему, лишь пока эти два условия совпадали. С того момента, как его должность переходила к другому, верность автоматически переходила за нею вслед. Слова «Король умер, да здравствует король!» буквально отражали византийскую ситуацию, пусть даже трон был захвачен самым нечестным способом. Чтобы правильно понимать историю Византии, следует всегда помнить об их своеобразном подходе к императорской власти». Эти правила русские усвоили почти буквально. Они готовы преклоняться перед новым правителем, но, как не раз показывала история, без малейшего колебания или сожаления готовы бросить его в случае поражения или гибели. Поэтому столь часты насильственные ниспровержения царей в российской истории. Бесспорны негативные стороны этого наследия, железной пятой поправшие русскую историю. При таком положении царь нередко оказывался полностью в руках бюрократии и войска, отсюда появление самозванцев и жуткая коррупция среди высшего слоя управленческого аппарата.

Византия. Император Юстиниан со свитой

Однако византийской власти были присущи немалые культурно-правовые достижения. Юстиниан собрал и кодифицировал действовавшее римское право (Согрш juris civilis). Но во что на деле вылилась «совокупность гражданских прав», показывает автор «Тайной истории» Про-копий Кесарийский. Во имя получения сверхприбыли Юстиниан отдал сбор налогов и торговлю в руки самых беспринципных, подлых и алчных людей. Те получили возможность продавать товары монопольно – только по им угодным ценам. Люди, «покупая самое необходимое, были вынуждены платить втридорога, и пожаловаться на это было некому. Урон от таких порядков был огромен, ибо в то время, как казна получала лишь часть этого дохода, приставленный к этому архонт стремился обогатить самого себя». Затем император учредил множество так называемых монополий. «Сам он, получив плату за такую сделку, устранялся от этого дела, предоставив тем, кто дал ему деньги, возможность заправлять делом так, как им заблагорассудится. Столь же откровенно он творил злоупотребления и в отношении всех прочих должностей. Ибо, поскольку василевс всегда получал небольшую долю награбленного от архонтов, они и те, кто был приставлен ко всякому делу, совсем безбоязненно грабили тех, кто им попадался». Юстиниан отобрал по всей Римской державе, т. е. по всей Византии, «негоднейших людей» и за полученное от них золото предоставил этим вымогателям «возможность делать с подданными все, что им заблагорассудится». «Тем самым им было суждено разорить все земли (отданные под их управление) вместе с их населением, с тем чтобы самим в дальнейшем оказаться богачами». В итоге такой политики дело «дошло до того, что само название убийцы и грабителя стало обозначать у них предприимчивого человека». Потом, узнав, что тот или иной из «олигархов» уж очень разбогател, он «отбирал полностью все их деньги». Торговля должностями в государстве шла открыто, без малейшего стыда, и «не в закоулке, а публично, на агоре»; те же, кто покупал должности, грабили «пуще прежнего».

Византийские монеты

Деньги утекали из страны, в том числе на оплату наемных войск. Цена такого благополучия знати была очень высока. Эпоха Юстиниана I, императора Восточной Римской империи в 527–565 гг., несмотря на временные успехи по ряду направлений, вела к росту налогов, всевластию бюрократии, обнищанию населения. Это вылилось в восстание, известное как «Ника» (532 г.). После смерти Юстиниана его преемник Юстин II сказал: «Мы нашли казну разоренной долгами и доведенной до крайней нищеты и армию, до такой степени расстроенной, что государство предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров». Юстин не выдержал развала экономики и сошел с ума. Впрочем, бывали времена, когда Византии «везло» и во главе ее оказывались достойные руководители. Таков император Ни-кейской империи Иоанн Ватац (XIII век). Одной из главных целей своего правления он сделал достижение страной процветания, для чего поднял земледелие, виноградарство, скотоводство и птицеводство. По словам историков, «уже через короткое время амбары у всех оказались переполненными плодами: дороги, улицы, все хлевы и загороди оказались наполненными скотом и стадами домашних птиц». В соседнем, Румийском султанате в то время случился голод, и это заставило турок толпами устремляться в никей-ские владения и покупать за высокую цену жизненно необходимое пропитание. Автор «Истории Византийской империи» А.А. Васильев писал: «Турецкое золото, серебро, восточные ткани, различные драгоценности и другие предметы роскоши обильно потекли в руки никейских греков и наполнили государственную казну». Ватацу удалось путем уменьшения налогов добиться экономического процветания империи. В голодные годы большие запасы зерна, собранные в хранилищах, раздавались народу. Имея в своем распоряжении большое количество денег, Ва-тац воздвиг по всей стране крепости, а также госпитали, богадельни и приюты. Иоанн Ватац стремился к тому, «чтобы каждый, имея у себя дома все, что нужно, не имел побуждения налагать корыстолюбивую руку на людей простых и неимущих и чтобы таким образом государство ромеев совершенно очистилось от неправды». Эти счастливые царствования для Византии можно считать скорее исключением, чем правилом (как и для Руси). Неоднозначно выглядела византийская судебная система. Хотя государство вроде бы и провозгласило принципы всеобщего равенства перед судом и всеобщей справедливости (по крайней мере официально), на деле Византия никогда не была «правовым государством». В империи не только сохранялось, а и играло главенствующую роль право власти и денег. «Нормы права» тут отражали социальную направленность, отчетливо выражая классовые предпочтения судей и судов: «Господин и судья, богач и бедняк несли разные наказания за одни и те же преступления. Определенными привилегиями перед судом пользовались сановники высокого ранга, их служебные преступления не рассматривались как уголовные, и, даже уличенные в убийстве или составлении заговора, они не карались смертной казнью, поскольку считалось, что чин дает им преимущество перед остальными гражданами». Взяточничество стало нормой поведения византийских чиновников. Сама система их оплаты, по сути, стимулировала взимание взяток. «Так, византийский суд был платным, и стороны должны были вносить судье так называемую эктаги, размеры которой не были ничем не ограничены; естественно, что большая сумма эктаги делала судью, как правило, более внимательным к подателю жалобы». Надо ли говорить, что подобное «наследие» никак не отнесешь к достоинствам системы, перенятой Российской империей.

Варда Фока и император

Византия унаследовала от Рима и другие, не лучшие его качества – авторитарность, жестокость, коварство, распущенность, пьянство. Во главе империи мог встать авантюрист, невежда или убийца, если его поддерживала вооруженная толпа, армия. Таковым, к примеру, был византийский император Фока (602–610 гг.). Происхождение его неизвестно, говорят, что он служил сотником в Дунайской армии, был маленького роста, рыжий, с безобразной фигурой и уродливым шрамом на щеке. Когда солдаты выбрали его депутатом, он прибыл в Константинополь с жалобой на главнокомандующего и на Тайном совете грубо говорил с императором. Но, когда тремя годами позже дунайские легионы подняли мятеж, они провозгласили его своим командиром. В итоге тот захватил власть и стал императором. Время его правления отмечено необузданным террором: приняв бразды правления, Фока приказал обезглавить императора Маврикия. Вместе с ним были казнены все пять его сыновей, в том числе грудной младенец. Затем Фока уничтожил ближайшее окружение правителя: были зверски убиты стратег Коментиол, ипостратег Георгий, доместик Пресентин, отрубили голову брату императора Петру, погибли многие другие приближенные, безжалостно был умертвлен патрикий Герман с дочкой. Но и этого ему показалось мало, и Фока казнил жену Маврикия, Константину, с тремя ее дочерьми. В последние годы правления он погубил даже тех, кто, собственно, и привел его к власти. Казнили и блестящего полководца Нерсеса, перед которым трепетали все враги Византии. Террор нанес невосполнимые потери стране… Итог – поражения ромеев от персов, которые ограбили Сирию, Палестину, Финикию, взяли огромное число пленных, завладели Арменией, Пафлагонией, Галатией. Фока проиграл все, что можно было проиграть, и даже константинопольская чернь отвернулась от кровавого временщика. Во время игр ему из толпы кричали: «Опять ты выпил свою чашу и смысл потерял!» Пьяница велел схватить смутьянов. Одним он приказал отрубить головы, других – утопить в море, тела третьих – развесить на столбах ипподрома. Императора не хотели защищать ни народ, ни армия. В 609 г. против него восстал экзарх Африки Ираклий, в 610 г. флот подошел к столице. Фока остался один. Его схватили, скрутили ему руки, закутали в черные одежды и передали Ираклию. Узрев Фоку, тот воскликнул: «Так-то, несчастный, ты правил государством?!» Плешивому выскочке отрубили голову, затем отсекли конечности, окровавленное тело протащили по форуму и предали сожжению. Казнили и ряд сподвижников народного демагога. Жестокие правила, сопутствовавшие безграничной власти одних, неизбежно влекли за собой жестокие способы борьбы с нею. Неограниченная власть монарха, невозможность убрать его демократическим путем, тем более отдать под суд – все это вызывало потрясения. Отсюда и конфискация собственности императоров и крупных чиновников Византии. Правда, эти действия зачастую совершались насильственно и вопреки закону, более походя на грабеж. В 1042 г. у Константина, дяди свергнутого императора Михаила V Кала-фата, конфисковали 53 кентинария золота (огромное количество золота), в 1043 г. император Мономах конфисковал 180 тысяч номисм из имущества умершего патриарха Алексея Студита.