Текст книги "Русь между Югом, Востоком и Западом"

Автор книги: Сергей Голубев

Соавторы: Владимир Миронов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

П.П. Рубенс. Чудо св. Франциска

Дело даже не в том, что ватиканский двор считался едва ли не самым развратным местом в Европе (блудницы, сатани-сты, пиры и проч.). Пирами да женщинами языческую Русь не удивишь: по признанию самого Владимира, «Руси есть веселие пити». Геродот, говоря, что Скифия «не имеет ничего замечательного», подчеркнул привычку народа пить неразбавленное вино. В обиход греков и римлян вошло выражение: «Налей по-скифски». А. Панченко объясняет все тем, что Римский Папа незадолго до Крещения Руси превратил Ватикан в лупонарий, служил черную мессу и вообще «погряз в грехах». «Западное христианство было для нас и осталось для нас слишком резким, слишком нетерпимым и слишком экзальтированным». Многое могло насторожить ру-сов, видимо, наслышанных об обращении в новую веру славян. Еще в 1231 г. 13 монахов Кантарского монастыря за неподчинение Папе Римскому были подвергнуты пыткам и сожжены. Да и личный опыт не очень воодушевлял, ведь княгиня Ольга направила-таки посольство к германскому императору Оттону I (959), прося его прислать на Русь епископов и духовенство (после того как Константин VIII высокомерно отверг ее условия). Оттон тотчас откликнулся – и в Киев прибыл епископ Адальберт (962). Однако его миссия закончилась, не успев начаться. Киев был наслышан о судьбах славян, подвергшихся латинизации, и не хотел повторения этого опыта на своей земле. В том же году Адальберт вынужден был бежать из Киева. Многие из сопровождавших его лиц были убиты, а сам епископ едва выбрался живым с Русской земли. Трудно славянам было бы воспринять и знаменитые стигмы экзальтированных верующих, в частности, язвы, появляющиеся на местах нанесенных Христу ран. «Для России это абсолютно не возможно, мы не знаем ни одного случая стигматизации». Как бы там ни было, а чуда, подобного содеянному св. Франциском, с русами так и не произошло.

Обвиняется христианство

Конечно, и к христианской вере, а точнее, к ее служителям можно было вы двинуть ряд упреков, как это сделал немецкий философ Ф. Ницше в «Антихристе» во второй половине XIX в.: «Этим я заканчиваю и высказываю мой приговор. Я осуждаю христианство, я выдвигаю против христианской церкви страшнейшие из всех обвинений, какие только когда-нибудь бывали в устах обвинителя. По-моему, это есть высшее из всех мыслимых извращений, оно имело волю к последнему извращению, какое только было возможно. Христианская церковь ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой истины она сделала ложь, из всего честного – душевную низость. (.) Я называю христианство единым великим проклятием, единой великой внутренней порчей, единым великим инстинктом мести, для которого никакое средство не будет достаточно ядовито, коварно, низко, достаточно мало, – я называю его единым бессмертным, позорным пятном человечества.» Однако это «позорное пятно», позволим себе заметить, возложил на религию человек больной, с полубезумным сознанием, хотя и гениальный антихрист.

Ислам и христианство

Казалось, привлекательнее для русских могла бы стать религия ислама. По данным арабского ученого Шараф аз-Замана Тапхира ал-Марвази (XI в.) и персидского писателя Мухаммеда ал-Ауфи (XIII в.), «царь русов Буламир» (Владимир) даже направил послов к правителю Хорезма с целью выяснения достоинств и преимуществ ислама. Мухаммад возвестил миру о новом знании – об Аллахе. Пророк направил усилия, чтобы убедить правоверных отвратиться от пагубного невежества, из-за которого люди возгордились, отреклись от чести и достоинства. Установки Корана требовали соответствия высоким требованиям «муруввы» (добродетели бедуина). Иные мекканские суры актуальны и по сей день, ибо несут высокие морально-нравственные нормы. Приведем пример: «Но нет! Человек восстает, оттого что видит себя разбогатевшим. Ведь к Господу твоему – возвращение!» (Коран, 96:6–8); «Горе всякому хулителю – поносителю, который собрал богатство и приготовил его! Думает он, что богатство его увековечит» (104:1–3); «Но тот, кто давал и страшился, и считал истиной прекраснейшее, – тому Мы облегчим к легчайшему. А кто скупился, и обогащался, и считал ложью прекраснейшее, – тому Мы облегчим к тягчайшему. И не спасет его достояние, когда он низвергнется» (92:5—11). Возгордившиеся и отвергающие Аллаха будут наказаны, для тех, «которые уверовали и творили добрые дела, – им награда неисчислимая» (95:6). Так, базовую ценность веры в Аллаха увязывают с системой морально-этических ценностей. И все же, принятие в качестве веры ислама для еще не окрепшей Руси было довольно рискованным мероприятием. У Руси выбор был, но выбор ислама означал разрыв с Византией. Мусульманский Восток, прежде всего в лице арабов, составлял грозную конкуренцию миру христианскому, в том числе и православной Византии. Борьба между ними шла не на жизнь, а на смерть.

Э. Делакруа. Резня на Хиосе

Под прикрытием креста или полумесяца, Христа и Мухаммада шли воины, политики, торговцы. Мир ислама для Руси и особенно для Византии – это грозный конкурент. Спор церквей примет ожесточенный и непримиримый характер. После разрушения в 1009 г. по приказу халифа храма Гроба Господня и церквей в Иерусалиме, взятия крестоносцами Константинополя греческая церковь теряет центры влияния. Богослужебная практика церкви, авторитетная в IX–XII вв., после 1204 г. уже не возобновлялась даже в Св. Софии. Призывы мусульманских сур, книг звучат мягко, но практика ислама, как и христианства, увы, далеко не всегда была столь же миролюбивой. Хотя трудно не согласиться, скажем, с утверждением имама Хомейни, который говорит о необходимости установления в мире власти ученых и прихода к власти справедливых вождей: «Если возникнет Правительство, глава которого будет обладать знанием Исламских законов и способностью претворять их в жизнь, то Правительство это будет иметь право получить те же права от народа, что имело Правительство Пророка (да благословит Аллах его и его семейство), и для народа будет обязательным повиноваться этому Правительству. И здесь не должно быть никакой клеветы, будто (да запретит Аллах) мы пытаемся посягнуть на славный статус Пророка (да благословит Аллах его и его семейство) или Амира, как обыкновенно утверждают наши враги и неверующие мусульмане, чтобы по этим поводам смутить умы народа. Дела Правительства не имеют ничего общего с личной славой. Но если Пророк (да благословит Аллах его и его семейство), а после него халифы руководили коллективными делами народа, то последующие главы Исламских государств, следовавшие за ними, тоже имеют те же права. Они должны организовывать войско, назначать состав правительственных учреждений, собирать доходы и работать на общее благосостояние народа, как делали они – Пророк (да благословит Аллах его и его семейство) и халифы. Условие то же самое: они (главы Исламских государств) должны быть учеными и справедливыми».

Изложение князю Владимиру своей веры хазарами (иудеями)

А что же религия иудеев?! Могло ли иудейство стать общенародной религией Киевской Руси? Киев возник на окраине хазарского мира, и иудаизм, конечно же, был знаком князю Владимиру. Видимо, язычник-князь к этим иноверцам был так же терпим, как хазарский каган. А то, что пришельцы были богатыми и влиятельными купцами и менялами, дававшими деньги в рост, делало их пребывание еще желательнее. Евреи тогда поселились в особой части города, носившей название «жидовское подворье». Один из кварталов Киева назван «Жидове», а расположенные рядом с кварталом ворота были названы «Жидовскими». Ростовщический еврейский элемент был силен всюду.

Евреи

А потому и Киев не был исключением. По данным историков, в первой половине X в. тут существовала влиятельная еврейско-хазарская община (кагал) и стоял сильный хазарский воинский гарнизон. Шли споры и о религии: преподобный Феодосий Печерский во второй половине XI в. по ночам, «отаи всех», «исхожаще к жидом», ведя с ними прения о вере. Хотя о серьезном влиянии иудеев на Русь говорить не приходится, была дана возможность и им высказаться. Иудеи сформулировали Владимиру основные положения Закона, что в устах летописца звучат так: «Обрезаться, не есть ни свинины, ни зайчатины, субботу хранить». Главный аргумент, по которому князь Владимир отверг иудаизм (хотя, судя по всему, он и не думал принимать иудаизм в качестве религии для своего народа), абсолютно неопровержим в смысле исторической или же геополитической логики. Когда евреи ему сказали, что Бог разгневался на отцов их и расточил «по странам грехов ради наших, и предана была земля наша христианам», Владимир вполне резонно заметил евреям: «Так как же вы других учите, а сами отвержены от Бога и расточены? Если бы Бог так закон ваш любил, то не были б вы расточены по чужим землям. Или мыслите, чтобы и мы то же зло приняли?» Пример погибшей Хазарии тем более не оставил евреям шанса. Религия поверженной Хазарии, конечно, не могла быть принята победившей ее в бою Русью, что нашло отражение в литературе. В Повести временных лет, названной «Начальной летописью», сказано, что Бог разгневался на еврейский народ и потребовал от пророков: «Пророчествуйте об отвержении евреев и о призвании новых народов».

Правда, число евреев в Киеве возросло после присоединения к княжеству Тмутаракани (город считался одним из центров иудаизма в Причерноморье). После разгрома хазар, вероятно, немалая часть хазар-иудеев переселилась в Киев, но их благополучие, видимо, закончилось во время мятежа киевлян (1113), возроптавших против «великого оскудения», бросившихся громить дома бояр и ростовщиков-евреев. Воцарившись, Владимир Мономах созвал совет удельных князей, на котором, среди прочего, было почти единодушно решено изгнать евреев из пределов Киевской Руси. Большая часть сего народа ушла из Руси в Польшу.

Как сказано в Библии: «…без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22)

Когда пришел час выбора вероисповедания, князь Владимир созвал бояр и городских старцев, чтобы испросить их совета. Те ответили: «Сам знаешь, князь, всякий свое хвалит, а не хулит. У тебя есть мужи; пошли их разведать, как служат Богу разные народы». Вняв дельному совету, князь и отправил послов с целью разузнать получше о каждой вере, притом якобы сказал им примечать такую веру, чтобы можно было при оной: «Ести и пити и весело жити». Вернувшись, послы доложили ему: «Ходили мы, к болгарам (т. е. в Волжскую Булгарию. – Ред.), смотрели, как молятся они в своих мечетях: поклонятся они, сядут и глядят и туда и сюда. Нет красоты в служении их, не хорош их закон. Ходили мы к немцам, были у них в храмах, красоты же никакой не нашли. Когда же пришли мы к грекам и ввели нас в храм, где они служат Богу своему, мы не знали, на небе мы были или на земле. Нет на земле такого вида и такой красоты, и рассказать о ней мы не умеем, знаем только то, что там Бог пребывает с людьми и служба их лучше всех стран. Мы не можем забыть ту красоту. Всякий человек, вкусивши сладкого, не захочет после вкушать горького, так и мы: не хотим здесь быть». «Если бы дурен был закон греческий, – сказали напоследок бояре, – то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а она была мудрее всех людей». – «Где же примем крещение?» – спросил Владимир. «Где тебе любо», – отвечали бояре. «Сила проповеди православия была и в политической умеренности Византийской империи, и в искренности константинопольских патриархов, и в очаровании греческой литургии (церковной службы)», – писал Л. Гумилев. Но князю не хотелось просить у греков Крещения как милости. В 988 г. он выступил с войском на Кор-сунь, богатый греческий город на Таврическом полуострове (Крымский полуостров). Взяв город, князь послал сказать императорам-грекам Василию и Константину: «Я взял ваш славный город. Слышу, что у вас есть сестра в девицах, если не отдадите ее за меня, то и с вашим городом будет то же, что с Корсунем». Те ответили, что не могут выдать девушку за язычника, но добавили: «Если крестишься, то и сестру нашу получишь, и вместе Царство Небесное, и с нами будешь едино-верник». Князь решил принять их веру…

В. Васнецов. Крещение князя Владимира

«Скажите властителям греческим, что я крещусь; и уже прежде испытал ваш закон, люба мне ваша вера! – И добавил: – Пусть те священники, которые придут с сестрою вашею, крестят меня». По прибытии Анны и священников из Константинополя епископ корсунский крестил Владимира. Выйдя из воды, князь сказал: «Теперь только я узнал истинного Бога!» Многие из его дружины, видя это, также крестились. Скептики видят в этом поступке князя, скорее, политико-правовые мотивации и цели: «В конечном счете, как представляется, к принятию крещения Владимира могли склонить статус помазанника Бо-жия, вытекавший из статуса государя-христианина, а также главный постулат церкви, регулирующий ее отношения с властью: «Что ни власть, то от Бога». Тем самым христианский бог обращал в пыль нормы язычества, потенциально опасные для Владимира. И он решился» (А. Ткачев). Точно также римский император Константин принимал христианство, надеясь, что Господь вручит ему земные ключи победы. После свершения брака с Анною, отдав город грекам, взяв из Корсуня священников, мощи святых, иконы и церковные сосуды, Владимир вернулся в Киев. Иларион писал в середине XI в., как всей земле повелел креститься князь Владимир, «чтобы. всем быть христианами: малым и великим, рабам и свободным, юным и старым, боярам и простонародью, богатым и убогим. И не было ни одного противящегося благочестивому повелению его, если даже некоторые и крестились не по доброму расположению, но из страха к повелевшему сие, ибо благочестие его сопряжено было с властью». Владимир крестил 12 сыновей и вельмож и дал ясно понять: «Если кто не придет завтра на реку – богат ли, или убог, или нищий, или раб, – да будет противник мне». Крестился народ в притоке Днепра, омывавшем Подол, где селился простой люд. Число крестившихся, по словам В.Н. Татищева, было столь велико, что «не могли всех исчислить».

С. Бабюк. Свержение Перуна. Начало христианства

С лидерами старой веры и ее символами поступали сурово, как с побежденными. Как пишет А. Артынов в собранных им «Сказаниях Ростова Великого», князь Владимир приказал привести в думу верховных жрецов: киевского – Богомила и новгородского – Ярозлоба. Первого привели закованным в тяжелые цепи, а второй успел скрыться из темницы, бежав неизвестно куда. На допрос о соумышленниках своих Богомил отвечал: «Скорей Перунова голова скажет вам о них, скорей соловушко засвищет о них в зеленой дубраве, чем я их выдам.» Тут жрец, думая, что он у своего святилища, укорил великого князя, братоубийцей его назвал. «Молчи, кровожадная пиявица и лютая змея! – закричал на него гневно великий князь. – Без тебя, наперсника блуда, я не был бы братоубийцей Яропол-ка, брата своего сводного. Вредные твои советы и хитрость твоя – причины гибели брата моего!» И приказал его казнить. После расправы со жрецами в Киеве водворилась всеобщая тишина.» Идолов низвергли и изрубили. Перуна привязали к хвостам коней, стащили с горы, где тот стоял, к ручью. Князь приказал по дороге Перуна бить жезлами «на поругание зловерия» и те, кто все еще держался языческой веры, плакали. Впрочем, несмотря на суровую расправу, совсем Перун из памяти народа не исчез. Его функции перешли на Илью Пророка. В его житие входит мотив вознесения на небо в огненной колеснице. Это должно было символизировать, что Илья Пророк ездит по небу в огненной колеснице, посылая на землю грозы, громы и молнии. Считалось, что Илья Пророк уничтожает нечистую силу. Слово «перун», пишет М. Гимбутас, стало употребляться в проклятиях типа: «Чтоб тебя Перун наказал!» (украинское), «Чтоб тебя Перун взял!» (русское и словацкое), «Чтоб тебя Перуном убило!» Следы этих богов (Перуна, Велеса и др.) встречаются у литовцев и латышей. Заметим, Велес был древним славянским богом, входившим в общий индоевропейский пантеон. В эпосе «Слово о полку Игореве» певец Боян назван «Велесовым внуком». Центрами культа Волоса/Велеса были тогда города Новгород и Ростов.

Перун и Велес

Простой люд окунули в веру, как в ледяную купель – сразу и с головой. Согнали к Днепру – и силой крестили. Тем самым князь убеждал всех, что со старой верой покончено раз и навсегда. Владимир приказал сломать и разрушить старых кумиров (в Киеве и Новгороде их сбрасывали в воду и пускали по реке). Иные, правда, при этом плакали по старым богам, призывали своего Ярилу: «Приподнимись хоть на часочек!» Но старый идол был мертв. И все же народ, вероятно, с некоторым облегчением воспринял призыв князя. Казалось, не так давно сам Владимир приказал воздвигнуть в Киеве деревянного истукана Перуна с серебряной головой и золотыми усами. Такой же истукан был воздвигнут и в Новгороде, на берегу Волхова. В Ростове стоял идол Ве-леса – «скотьего бога». При этом народ должен был нести в жертву идолам на заклание своих детей, что было дико и нелепо. Несмотря на строгий приказ Владимира креститься в новую веру, как пишет

М.В. Ломоносов, немало было областей, которые от крещения «убегали, особливо подвластные Российской державе чудские народы, жившие около Мурома, Суздаля и Ростова». Уничтожение идолов было проделано в Новгороде Великом дядей Владимира, Добрыней.

В. Васнецов. Крещение Руси. 988 г.

Митрополиту Михаилу, который не надеялся учением и простым словом преодолеть упорство жителей, пришлось просить «о вспоможении» богатыря Добрыню, дядю Владимира. И тот низверг идолов подобно тому, как это было сделано и в Киеве, «велел с биением и поруганием грязью волочь на берег и кинуть в Волхов». Добры-ня в Великом Новгороде не только всех идолов сокрушил, требища разорил, но и церкви воздвиг, священников поставил по городам и селам новгородского придела. Перуна же низвергли, посекли и, привязав веревками, «повлекли по калу, бия жезлами и топча». Согласно же Ипатьевской летописи, в Новгороде люди, увидев, что Добрыня идет их крестить, учинили вече и поклялись не пустить в город насильников, не дать им низвергнуть идолов… Когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли с оружием. Как ни увещал их Добрыня, лаской или угрозами, они вывели два больших самострела на мост и обратили гнев против Добрыни как против настоящего врага. Жрец Богомил призывал не покоряться, новгородский тысяцкий Угоняй кричал: лучше помереть тут, чем отдать богов на поругание. В итоге новгородцы, рассвирепев, дом Добрыни разорили, имение полностью разграбили, жену и родных избили, а потом заодно и церковь Преображения разметали. Дома новообращенных христиан стали грабить. Кое-как с помощью силы тысяцкий Путята сумел окрестить их, отчего стали говорить впоследствии: Путята крестил их мечом, а Добрыня – огнем.

Так современный иконописец представил Крещение Руси

Переход в иную веру, фазу исторического развития создавал прецендент, откровенно говоря, сомнительный с точки зрения свободы убеждений верующих. Но тогда при обращении в веру о свободе народа князья и не задумывались. В истории России подобный метод будет использоваться властителями с большим или меньшим успехом, но всегда одним и тем же способом: «С биением и поруганием грязью». Резонно задать вопрос: «А крепка ли такая вера? Не появится ли у народа соблазн вновь вернуться к столь грубо порушенным старым богам?!» Ответ на этот вопрос, как полагаем, дало время. Хотя, говоря о принятии Русью православной веры, не следует и идеализировать сей процесс. В веру людей обращали варварски. Л. Гумилев прав: «Кстати, фактически русские приняли православие тоже довольно вяло, долго оставаясь двоеверцами: они признавали и христианскую религию, и нечистую силу, которую старались задобрить подарками. Такое двоеверие распространено до сих пор. Потом это двоеверие стало религиозной основой Древней Руси…» Мы и верим – и не верим. Обращение в христианство для язычников не было благодатью, но иные рассуждения критиков удивляют. В книге Островского «Святые рабы» (2001) приводятся предположения о том, что Крещение Руси и последовавшие за ним религиозные конфликты сократили население страны с 12 до 3 миллионов человек. Недруги веры даже решаются поставить христианизацию в один ряд с красным террором и коллективизацией. «При этом 6 миллионов из 12 были уничтожены до татаромонгольского нашествия, а оставшиеся 3 – уже при непосредственной помощи ордынцев». Подобные утверждения лишены оснований. Татаромонголы покровительствовали христианству, и, конечно, не религиозные конфликты погубили «половину населения Руси, предопределили дальнейшие события, в том числе татаромонгольское нашествие». Причины тут были совсем иные.

Н. Кочергин. Илья Муромец и Соловей-разбойник

Летописцы подчеркивают всеобъемлющий характер плана Владимира, в основе которого лежали идеи единства, целостности державы. Распределение кафедр шло крестообразно – с юга на север и с запада на восток (Тмутаракань, Предкавказье, Новгород Великий, Владимир Волынский, Ростов и другие земли и города). В христианство мы входили не отдельными этносами (поляне, древляне и т. д.), а всем миром, общиной. Крестился народ всея Руси! Может, оттуда идет и духовно-религиозное братство наше, которое не в состоянии порушить никакие превратности судьбы?! Запад тогда уже считал Русь совокупностью земель, называя ее «Россией». Это наименование встречается в византийских документах (иногда с одним, иногда с двумя «с»). Слово «Россия» становится и частью имени – имени греческого митрополита Михаила Русского (Михаил Россия), уже со времен Владимира Святого обозначая целостную духовно-культурную общность. По выражению Илариона, «вся земля наша в одно время стала славить Христа». Это, конечно, не означает, что сразу все население прониклось христианской верой. Как известно, во многих городах и землях Древней Руси еще добрых сто лет, а то и более люди исповедовали язычество.

Общее положение дел при князе Владимире отличалось большей стабильностью. «При Владимире Русь стала богаче и стабильнее, чем при его предках. На торговых путях, шедших через страну, установился мир, который княжеская власть уверенно защищала. Выросли новые торговые и ремесленные центры. При Владимире возникли – иногда и прямо его усилиями – десятки новых городов, именно городов, а не просто огороженных градов. Владимир стал укреплять в стране законность – на основе уже не обычного, а княжеского государственного права», – пишет историк. Однако как ни хорош летописный Владимир, а все чаще и чаще мелькают в летописных источниках тех лет упоминания о нищих и убогих, алчущих и жаждущих, «должниках» и «работных» (рабах или холопах). Средь бедняков все больше наших соотечественников. В это же время умножились на Руси природные катаклизмы, бедствия поразили Русскую землю. Так, в 991 г. случилось наводнение, принесшее «много зла» и горя. В 994 г. «была сухмень великая» и «жары вельми тяжкие», от коих «погибли жита в полях на многих местах». Потом на землю Киевскую обрушатся «поводь» великая и «дожди мнози». Казалось, 1003 г. позволил вздохнуть с облегчением, ибо отмечен «умножением плодов всяких», но в 1005 г., когда Европу поразили голод и мор, отзвуки тех бедствий дошли и до Руси. Уже 1008 г. был отмечен небывалым нашествием саранчи. В итоге по стране расплодились «злые разбойники», которые не давали ходу «ни пешему, ни конному». Итог такого раздолья печален: не стало на лихих людей управы на Руси, «умножились разбои и грабительства». Вначале князь Владимир, став христианином, все робел, не решаясь применить к злодеям и убивцам смертную казнь, как того те заслуживали («ослабев в наказании злодеев»).

Казнь

Это событие в Повести временных лет автор доносит до нас, не жалея красок. «…Весьма умножились разбои, и сказали епископы Владимиру: «Умножились разбойники, почему не казнишь их?» Он же отвечал: «Боюсь греха». Тогда они сказали: «Ты поставлен от Бога на казнь злым, добрым на милость. Подобает тебе казнить разбойников, но с испытанием». Князь задумался – и стал казнить убивцев. Вздохнула было Русь, ибо супостаты, убоявшись казни лютой, попритихли. Легче стало и народу, который более других страдал от их беспредела. Епископы-греки привыкли к смертной казни, которая была в порядке вещей в их империи, но князь не решался ее ввести, ибо ранее она была не известна на Руси. По словам Иларио-на, князь «с чисто великим смирением советовался с отцами своими епископами о том, как установить закон среди людей, недавно познавших Господа». Смертную казнь он все же ввел, но не надолго (вскоре отменил), предпочтя жить «по заветам отца и деда». Отмену казни летописец объяснял не столько страхом («боюсь греха»), сколь меркантильными, практическими соображениями. Епископы и старцы все же посоветуют брать виру, т. е. денежный штраф, за преступление (т. е. откупаться деньгами). Изобрели и хитрый предлог: мол, много войн, а деньги пойдут «на оружие и на коней». За преступление с провинившегося по закону брали немалые деньги: за убийство дружинника или представителя администрации князь брал огромную сумму – сорок гривен. Выплатить такую сумму могла только вся община. Впрочем, та «вира» шла не в карманы мздоимцев, как бывало порой, а на закупку оружия и оснащение войска, т. е. в пользу державы.

На колу

Древняя Русь выглядела в смысле наказаний куда цивилизованнее Европы да и всего остального мира, где виновные зачастую подвергались самой что ни на есть лютой казни. Кстати, казнь служила и нравоучительным целям. В этом вопросе также была своя табель о рангах: в средневековой Франции стационарная виселица служила знаком могущества сеньора: у герцога она была о шести столбах, у барона – о четырех, у шателена – о трех, а у прочих – всего лишь о двух. Во многих странах вора просто вешали выше или ниже – в зависимости от размеров кражи. Повешение считалось бесчестной казнью, а отсечение головы – привилегированной. В Китае, например, все обстояло наоборот: там считалось зазорным утратить какой-либо член, и, может быть, именно поэтому возникла такая хирургическая, требующая высокой квалификации казнь, как рассечение на тысячу кусков – на мраморном столе, при помощи ножей разнообразной формы, каждый из которых предназначен для одной операции: для вырывания глаз, для удаления половых органов, для рук, для ног и т. д. В Древнем Риме даже рабы имели своего палача. Столь тщательные регламентации не встречаются в Европе, где все стараются упростить, удешевить.

В Риме периода империи поджигателя подвергали сожжению («подобное подобным»), фальшивомонетчикам на Руси «заливали теми их воровскими деньгами горло», существовал обычай казнить строителя, если в рухнувшем доме погибал его хозяин; но если погибал сын хозяина – казнили сына строителя. Любовников за прелюбодеяние обоих вместе закапывали живьем, а в Древней Индии укладывали на раскаленное ложе либо же заставляли совокупляться с раскаленным манекеном. В Германии вбивали в сердце насильника дубовый кол, причем первые три удара получала право нанести сама жертва сладострастника. Древние германцы перебежчиков вешали на деревьях, а трусов топили в грязи. В целях большей выразительности часто казнили вместе с животными: иных воров вешали рядом с двумя волками или собаками, отцеубийц топили в мешке в обществе петуха, обезьяны и змеи. Важно подчеркнуть, что со времен Владимира в русскую судебную практику входят такие понятия, как «испыта», т. е. разбирательства, расследования, дознания. «Русская Правда» уже предусматривает участие в дознании свидетелей – «видоков» и «послухов», чего ранее не знали на Руси. Положено начало следственной работе, появляются на Руси зародыши первых институтов дознания и сыска.

Н. Карзин. Пир у князя Владимира

Народ всегда требует хлеба и зрелищ. Хлебосольство князя Владимира общеизвестно. Русские, как и все, любят пиры да празднества. Князь устраивал пиры не только для бояр и знати, но и для народа. Пиршества происходят преимущественно в церковные праздники или в дни крупных событий. Он созывал народ отовсюду, кормил, поил пришедших, раздавал неимущим потребное и, заботясь о тех, которые сами не в состоянии были явиться на княжий двор, приказывал развозить по городу пищу и питье. Летопись под 996 г. рассказывает, как он после постройки Десятинной церкви сотворил «праздник велик в то день боляром и старцем градским.». После победы над печенегами он «створи праздник велик, варя 300 провар меду. И созывайте боляры своя, и посад-никы, старейшины по всем градом, и люди многы» на праздник Успенья, «сотворяше праздник велик», сзывая «бещисленое множество народа.». «И тако по вся лета творяше». Пиры той поры нельзя сводить к заурядным придворным увеселениям или общинным попойкам. Это форма общения княжеской власти с народом, орудие укрепления ее престижа в народе. Пиры переживают эпоху Владимира и проходят через весь период Киевской Руси. Кстати, в берестяной грамоте № 3, что найдена была в 2007 г. при раскопках в Кремле, ее автор дает указание кому-то: «Велено вместе есть!» (гласит перевод). В такие дни князь часто откликался на нужды и пожелания ближних. Летопись указывает, что на княжьих пирах его дружинники, бывало, подопьют – и начнут роптать на князя: «Горе головам нашим: едим деревянными ложками, а не серебряными». Выслушав эти жалобы, решил Владимир уважить воинов и повелел исковать серебряные ложки для дружины, сказав: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду серебро и золото.» По сути дела, великий князь являлся заложником своих дружинников, ибо полностью зависел от них.

Великий князь Владимир Святославович с сыновьями

Летописцы обращают внимание на заботу князя Владимира о болящих и скорбящих. О том же говорит и Иларион: «Кто поведает многие твои ночные милостыни и дневные щедроты, к убогим творимые, к сирым, к болящим, к должникам, ко вдовам и ко всем требующим милости!.. Когда услышал ты, о честной, не оставил, услышав, сказанного, но делом довершил, просящим подавая, нагих одевая, жадных и алчных насыщая, болящим всякое утешение посылая, должников выкупая, рабам свободу давая. Твои щедроты и милостыня ведь и ныне людьми поминаются, паче же пред Богом и ангелами Его.» Скажем, когда Владимир поставил церковь Преображения в Василеве, он устроил там грандиозный праздник, созвав огромное число бояр, посадников, старейшин из всех городов и огромное количество народа, и раздал убогим триста гривен. Вернувшись в Киев, он и здесь сотворил праздник велик. Эти черты Владимира отмечают и другие жизнеписцы. Иаков Мних видит в отзывчивости князя признак его святости. «По делам разумейте святого», – пишет он. «Прежде всего милостыню творил князь Владимир, если немощный или старец не мог дойти до княжеского двора и взять необходимое, то посылали им на двор». Милостью его пользовались не только в его доме, «но и по всему граду, не в Киеве одном, но и по всей Русской земле, и в градах, и в селах». Всюду находил он тех, кто нуждался в его помощи (нагие, голодные, больные и т. п.). Нестор пишет, что князь постоянно спрашивал у проповедника: «Болен ли кто? И где?» Этих сведений столь много, что нет оснований подозревать в неискренности источники. Видимо, князь в самом деле проникся верой к библейскому слову, желая служить ближним, искупая былые грехи, коих у него было немало. Одним словом, Владимир «всех жаловал, одевал, кормил и поил». Не потому ли и в памяти народа он сохранился как Владимир Красное Солнышко, а в былинах предстает как всенародный любимец, «ласковый князь»?! О пирах «ласкового князя» народ вспоминал и столетия спустя с благодарностью. Княжеские пиры, напомним, в то время были своеобразной формой братства и перераспределения богатств.