Текст книги "Оспинка (СИ)"

Автор книги: Сергей Фомичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

   Лейтенант Сэйери обитала в синем контейнере на третьем уровне контейнерного городка, что занял место площадки, где раньше хранились обсадные трубы. Здесь офицер жила, здесь же принимала подчинённых.

   – Что у вас сержант? – спросила она. – Вообще-то я и сама планировала послать за вами после перерыва, но коль явились, докладывайте первым.

   Интересное кино. Зачем он мог ей понадобиться? Но ведь не скажет старая карга раньше, чем вытащит всё из него. Её желание важнее любопытства какого-то сержанта.

   – Тут такое дело, мэм, – сказал Саня. – Надо бы запретить Монтеро выходить одной за периметр.

   – Здесь не казарма, сержант, здесь живут обычные люди. Наша обязанность обеспечить их безопасность, а не устанавливать режим.

   – Но она стояла в секторе обстрела. Появись вдруг орда, мне пришлось бы стрелять сквозь неё.

   – Ладно, Шитиков. Давай на время забудем про чины. Присядь.

   Саня немного удивился, но кивнул и сел, сохраняя всё же спину прямой.

   – Хочешь выпить? – лейтенант открыла потайной шкафчик и поставила на стол бутылочку со спиртом, а рядом с ней две малюсеньких – с напёрсток – стопочки.

   – Не откажусь, – кивнул Саня.

   Вообще он не любил пить с начальством, но и от приглашения никогда не отказывался. К тому же пережитый стресс нуждался в компенсации.

   Лейтенант разлила и они выпили не чокаясь.

   – Ты должен кое-что знать, – начала Сэйери. – Гражданские... допустим не все, но многие... не просто считают девушку способной или смышленой. Они считают её единственной надеждой колонии. В будущем, конечно, пока она слишком юна. Ей многому предстоит научиться.

   Саня кивнул. Восхищения преподавателей и воспитателей в адрес юного дарования уже достигали его ушей.

   – Не знаю, правы они или нет, – продолжила офицер, разливая по второй. – Лучше бы оказались правы, потому что иных перспектив для нас я, честно говоря, не вижу. Но если с ней что-то случится... Потеря для колонии будет критическая. И это грустно, если подумать. Система обречена, коли зависит от отдельного человека.

   – Тоже мне новость, – буркнул Шитиков.

   Они почти синхронно опрокинули пойло в горло. Закусывать было нечем, кроме стопки галет, представляющих собой прессованную дрожжевую пополам с водорослями пасту.

   – Скажи мне, сержант, только честно, а ты смог бы надавить на гашетку? Ну, если орда и впрямь навалилась бы в то время, пока Монтеро стояла на линии огня.

   – Да, – не раздумывая сказал Шитиков. – Во-первых, ей всё равно было бы не выжить, случись нападение, а во-вторых, её ценность для колонии является лишь потенциальной, в то время как удачный штурм положит нам всем конец прямо сейчас.

   – Брось, – Сэйери налила ещё по одной и, подумав, убрала бутылочку обратно в тайник. – Ты слишком рационален, Шитиков. От всей колонии осталось только наша платформа. И как я тебе только что объяснила без Монтеро поселение обречено. Капитан стар и болен. Мне уже пятьдесят, а тебе тридцать четыре. Корабль с Земли, если мы вообще сможем отправить сообщение, прибудет в лучшем случае через сорок три года. Столько здесь не живут. А наши дебильные потомки не справятся без этой девушки даже с атомным реактором.

   – Я бы вообще не желал встать перед подобным выбором, поэтому и настаиваю на том, чтобы запретить ей выходить за периметр.

   – Исключено.

   Саня поднялся, вытянулся в струнку, чтобы сделать формальное заявление.

   – Вынужден буду подать рапорт капитану, как временному главе администрации.

   – Вперёд, сержант. Но имей в виду, что именно он и разрешил девушке передвигаться свободно... Видите, Шитиков, всё дело в её способе мыслить. На неё нельзя давить, её нельзя ограничивать.

   – И что же мне теперь прикажете делать, мэм?

   – Не прикажу, но посоветую. Просто переговорите с ней. В конце концов она восприимчива к логике, ведь так?

   – Хорошо, мэм, пожалуй, я так и сделаю.

   Он уже собрался выйти, но лейтенант остановила его.

   – Одну минуту, сержант. Вы свой долг выполнили, теперь мой черёд.

   – Слушаю, мэм! – он развернулся и вытянулся.

   – С сегодняшнего дня вы, сержант, введены в Совет города, как один из представителей нашей фракции. Старший лейтенант Бергер отходит от дел. Проблемы с памятью и всё такое. Со своими военными обязанностями он пока справляется, но членам Совета требуется более широкий кругозор и гибкость мышления. Так что вы замените старика.

   Шитиков вздохнул. «Старику» едва исполнилось сорок пять.

   – Конечно, это не отменяет вахту по охране периметра, – со зловещей улыбкой добавила Сэйери. – Ваше представление в новом качестве состоится сегодня вечером. Кстати, учения отменяются. Капитан решил провести внеочередное заседание Совета.

   – Что-то случилось? – обеспокоился Саня.

   – Пока нет, – она пожала плечами. – Но капитан смотрит вперёд несколько дальше всех нас. В общем, увидите сами.

   ***

   Он нашёл её в архиве. Оспинка сидела перед монитором и просматривала записи штурма городка Бангор, где помимо прочего располагалась научная база натуралистов, на которой работали тогда её родители. Саня видел эти записи десятки раз, но и теперь не смог отвести взгляд от кошмарного и грандиозного зрелища.

   Пылевая буря быстро приближалась к городу и вскоре среди красноватых клубов и вихрей стали различимы манчеры, похожие на перекати-поле. Огромное число шаров, кажущихся невесомыми в воздушном потоке летели, метались зигзагами, сталкивались друг с другом подобно какому-то адову бильярду.

   Оборона отреагировала слишком поздно. Шквал металла, лучей и электрических разрядов рванулся навстречу нашествию и канул, точно горстка песка брошенная в воронку гигантского торнадо. Пули почти не причиняли вреда манчерам, снаряды выбивали из волны лишь отдельных особей, в то время как их наступали тысячи. Боеприпасов в городке оставалось немного, а маломощные лазеры наносили столь незначительные повреждения, что не могли хотя бы задержать врага. И только электрические разрядники выводили шары из строя чаще, нанося хоть какой-то ущерб орде.

   Но даже потеряв сотни сородичей манчеры ничуть не ослабили напор. Перекати-поле подпрыгивали, точно наскочив на трамплин, перемахивали ограждения и врывались на территорию города. Ещё в полёте, на вершине траектории их форма менялась. Шары разворачивались в причудливые пончо, углы которых работали как лапы дракона. Всё что попадало в их объятия разрывалось или сдавливалось, смотря по ситуации, будь то плоть или металлическая конструкция. Конечно толстые стальные балки или кирпичная кладка были им всё же не по зубам, но и без этого ситуация быстро переросла в катастрофу.

   Люди отступили в служебные здания биологического центра, продолжая огрызаться из узких окон-бойниц. Видимо обзорная камера вышла из строя – проекция мигнула чернотой, после чего ракурс сменился. Теперь нашествие обозревалось с крыши главного корпуса центра и стала отчётливо видна вторая волна нападающих. Шары чуть крупнее обычных поднимались над пылевым облаком и, разворачиваясь в эдакие ковры-самолёты с разнообразными узорами, планировали на базу.

   На проекции появилась врезка, транслирующая изображение с одной из тыловых камер. Тяжёлый вертолёт попытался взлететь наперекор стихии. Пилот был опытным и смог удержать машину, несмотря на бешеный ветер. Однако несколько манчеров упали на него сверху. Один был разрублен лопастями, но второй попал на воздухозаборник. Его протащило через турбину изрубило на куски и выплюнуло горящими лоскутами из патрубка. Однако вместе с ошмётками врага, словно выбитые зубы турбина выплюнула и остатки лопастей. Двигатель взревел, вспыхнул на миг и заглох, как только сработала система пожаротушения.

   Мощности второго двигателя не хватило, чтобы сопротивляться потоку, и вертолёт, раскачивая из стороны в стороны, стало относить за пределы научной базы. Камера попыталась проследить за ним, но упёрлась в ограничитель.

   Врезка исчезла.

   Каждый из военных просматривал эту трансляцию не раз и не два, пытаясь выяснить о противнике что-то новое, что-то такое, что пропустили другие. Единственная полная запись, которую получили тогда через спутник и которая сохранилась в архиве. От остальных слагаемых катастрофы остались лишь фрагменты записей камер со спасательных вертолетов.

   Шитиков не мог понять, зачем эту трансляцию смотрела Оспинка, ведь её родители как раз и погибли в той резне. Должно быть чертовски больно изучать детали катастрофы, в которой потерял близких, с какой бы то ни было целью.

   Она почувствовала его присутствие и, очевидно узнав, сказала не оборачиваясь:

   – Я думаю пылевая буря использовалась манчерами не столько как средство маскировки, сколько обеспечивала им нужную скорость и энергию, для быстрого и эффективного преодоления защиты.

   – Верно, – Саня кивнул. – Хотя и маскировкой они обычно не пренебрегают.

   Девочка быстро схватила то, до чего отцы-командиры додумались через год. Между тем её размышления не ограничились констатацией уже известных всем фактов.

   – С тех пор, как они уничтожили все города колонии, а выжившие укрылись на буровой платформе, мы ещё ни разу не испытывали серьёзного штурма, верно? – спросила Оспинка.

   – Так и есть, – согласился он и как по учебнику перечислил давно известные аргументы. – Во-первых, им труднее двигаться в разреженном воздухе Плато. Во-вторых, у манчеров большая площадь тела и как результат интенсивный теплообмен, а воздух здесь значительно холоднее чем в низинах. Поэтому в набегах участвует лишь мелкие особи, у которых меньшие потери тепла и меньший расход кислорода. Главным образом молодняк. Отсюда их осторожность, неумение провести энергичный и фатальный для нас штурм. Потому-то мы и засели на мерзком плато, где под ногами нет ничего, кроме гранитной крошки.

   – Нет у них никакой осторожности или неумения, – неожиданно резко заявила девушка. – Дело в чём-то другом.

   – В чём? – удивился он.

   – Пока не знаю, – вновь тихо произнесла она и потянулась к кассете с накопителями.

   – Послушай, Оспинка...

   Она засмеялась. Он понял что оговорился, ибо в который раз вспомнил загорелое плечо и прозвище, которым её наградил.

   – Не смущайся, дядя Саша. Мне понравилось имя.

   Это детское «Дядя Саша» резануло его сильнее собственной оговорки. С некоторых пор Шитиков не относился к ней, как к ребёнку, хотя ещё помнил долговязого подростка в дырявых штанах.

   Она как будто почувствовала неловкость собеседника, потянулась и коснулась пальцами его небритой скулы.

   – Извини, я не хотела тебя расстроить.

   Тут Саня совсем было поплыл, но откуда-то изнутри проклюнулся старый вояка и заставил его взять себя в руки. Хотя бы для того, чтобы закончить то, зачем он вообще появился здесь.

   – Послушай, Часка, – сказал Шитиков. – Ты постоянно выходишь на Плато одна, без охраны и оружия. Мало того встаёшь на линию огня...

   – Я думаю мне ничего не грозит, – отмахнулась Оспинка. – Но если почувствую угрозу, то быстро вернусь, обещаю.

   – Думаешь? Обещаешь? Пойми, у тебя ещё мало опыта в таких делах. Эти твари нападают внезапно...

   – Не так уж внезапно, – возразила она. – В их атаках есть система. Я пока не разобралась до конца, но кажется они как-то связаны со сменой сезонов или их биологическим ритмом.

   Саня покинул архив раздражённым из-за того, что ни один из его аргументов не достиг цели. Повернул за угол, чтобы отправиться на Совет, и почти сразу наткнулся на Гордона, выдающегося в прошлом микробиолога, подметающего теперь коридор. Тот приветствовал сержанта кивком и широкой улыбкой идиота, отчего Шитиков расстроился ещё больше. Улыбка заменила Гордону все прежние эмоции, реакции и знания, вытянутые пылесосом анабиоза. Искусственная гибернация, применяемая при транспортировке колонистов на Кайлас, выносила мозги в среднем одному человеку из сотни. Некоторых болезнь накрывала сразу при пробуждении, некоторых позже, спровоцированная местными экологическими условиями. Некоторых било сильнее, другие, вроде их старшего лейтенанта, отделывались частичной потерей функций. По этим причинам перевозить детей в анабиозе запрещалось. Отсюда и разрыв в восемнадцать лет между поколениями первопроходцев и рождённых на Кайласе.

   – Одна слишком умная, другой слишком глуп, – пробормотал Саня, улыбаясь в ответ Гордону. – И на платформе так сплошь и рядом.

   ***

   Должно показаться странным, что в небольшом обществе из четырёх тысяч человек, половина из которых несовершеннолетние, да и ещё и в обществе, стоящим на грани выживания, завелась такая бесполезная штука как политика. Тем не менее это случилось. Виной тому отчасти были причины, по которым человечество вообще пошло на межзвёздную экспансию. Земные политики трещали о единственной вменяемой парадигме человечества. К тому же расширение среды обитания всегда считалось естественной стратегией эволюции, а человечество, шагнув к звёздам, попросту расширяло горизонты, что в перспективе увеличивало шансы на выживание вида и цивилизации, как таковой.

   На самом деле причины, заставляющие вкладывать финансы в экспансию выглядели более прагматичными. Конечно, власти не могли избавиться с помощью звездолётов от лишних ртов – таковых расплодилось слишком много, зато под видом колонизации они наилучшим образом избавлялись от лишних умов. Освоение Внеземелья стало прекрасным поводом, чтобы очистить институты и учреждения от людей неудобных, фрондёров.

   И теперь перед лицом катастрофы эти фрондёры не собирались просто так передавать власть кому бы то ни было. Они покидали Землю в поисках свободы и собирались отстаивать её до конца.

   Изначально никакого центрального правительства на Кайласе не существовало. Дюжина городков и научных центров полагались на самоуправление, а многие вообще жили отшельниками. Всё изменилось после нападения манчеров. Руководство операциями естественным образом попало в руки военных (в которых превратились прежние охранники, спасатели и первопроходцы фронтира), и до времени всё остальные аспекты жизни были подчинены выживанию.

   Капитан в силу опыта стал кем-то вроде правителя и привычно руководил операцией. Но власть его не была формализована, а жизнь не ограничивалась обороной, тем более позже, когда всё утихло. Обслуживанием платформы, добычей ресурсов, питания занимались другие люди, и они имели собственное мнение о том, как обустроить жизнь города. Поэтому со временем военные стали лишь одной из политических сил, вынужденной считаться с другими.

   После первых же ожесточенных стычек между лидерами группировок, те нашли в себе силы сесть и договориться о некоем представительном органе. Разумеется, прямых выборов никто не устраивал, просто три основных клана делегировали своих представителей в общий Совет. И если в текущих вопросах эта компания приходила к консенсусу, то в вопросах стратегии мнения расходились кардинально.

   Вторым по величине после военных был клан учёных и инженеров. Эти деятельные люди всё посчитали, взвесили, смоделировали и предлагали бросить ресурсы города на установление контакта с Землёй, поскольку центр дальней космической связи был разгромлен одним из первых. Лидерами умников стали два французских инженера Брюн и Филирр, чудом спасшиеся из Нового Мелёна – франкоязычного поселения в северном полушарии. Они разработали проект строительства огромной параболической антенны, для передачи сигнала с просьбой о помощи. Инженеры собирались развернуть в одном из подходящих углублений Плато металлическую сеть из запасов тросов и проволоки, а вершину буровой вышки использовать для помещения излучателя в фокусе всей системы. По их расчётам мощности реактора и запаса прочности электрической системы вполне хватало, чтобы обеспечить необходимое для отправки послания десятимегаваттное излучение.

   Это не нашло поддержки у остальных. Помимо огромных затрат и отвлечения сил проблема заключалась в том, что при подаче столь мощного сигнала обитателям города, дабы не превратиться в жаренные окорочка, следовало покинуть платформу и дожидаться окончания эксперимента на некотором отдалении от буровой. На такой риск военные идти не желали. Безопасность была их центральным пунктом, сдавать который они не желали ни при каких обстоятельствах. Угрожали даже военным переворотом, в случае если соперникам удастся протащить проект через Совет. Не прошли и различные поправки ученой братии, вроде плана сгрузить жилые контейнеры и построить из них временную крепость.

   Постоянная вражда между кланами умников и военных довольно быстро привела бы к политическому кризису, если бы не стабилизирующий фактор в виде третьего клана – буровиков. Их насчитывалось не так и много, зато они по праву считали буровую вышку своей вотчиной и на этом основании имели треть голосов в Совете. Их главная политическая роль заключалась в том, что буровики не поддерживали ни одну из враждующих фракций.

   Так что все решения Совета касались пока только сиюминутных вопросов выживания и работ не требующих радикальной смены стратегии.

   До начала заседания между делегатами продолжались застарелые споры, отголоски которых доходили и до обычных обитателей их маленького мирка. Теперь же Саня мог всё услышать из первых уст.

   -... но вы забираете на службу самых смышлёных и образованных, – протестовал один из учёных.

   – А вы как думали? – отвечала ему лейтенант Сэйери. – Нам нужны все ресурсы, чтобы отразить серьёзную атаку орды... Эти твари, знаете ли, меняют тактику, проявляют фантазию. Противостоять им можно только имея определенный интеллект.

   – Интеллект... – фыркнул учёный.

   – Если бы мы могли перепоручить это дело дебилам, то обошлись бы и автоматическими системами, – отрезала лейтенант.

   – Значит, по-вашему дебилы должны развивать науку? – надулся учёный.

   – Ну почему, – улыбнулась Сэйери. – Пусть работают на буровой или на фермах.

   – Да, – хохотнул здоровенный бурильщик. – Поставьте вашего дебила на системы жизнеобеспечения платформы и завтра окажетесь среди обгоревших руин на голом Плато.

   Но тут на лейтенанта Сэйери обрушилась пышнотелая дама из медицинской службы.

   – Я очень рада, – заявила она с изрядной долей сарказма в голосе. – Что на семнадцатом году колонизации вы согласились упразднить контрразведку, вняв, наконец, голосу разума и тому факту, что аборигены отличны от нас морфологически в достаточной мере, чтобы агентурная разведка теряла всякий смысл. Не говоря уж о том, что манчеры неразумны и в силу этого не имеют подобных методов борьбы. Не подними мы вопрос, вы до сих пор тратили бы огромные средства на всю эту чушь...

   – Мы просто создали все службы, что существовали на Земле, – пожала плечами Сэйери. – Так, на всякий случай. Вы же не спешите упразднять эпидемиологическое и инфекционное отделение? А кому, скажите, нужны иммунологи на планете, где жизнь организована на иных принципах передачи кода, на другой биохимии и на другом типе белков. Здешняя зараза людям не угрожает, а зараза отечественная оставлена на Земле.

   Слегка опираясь на палку вошёл капитан и все разговоры разом смолкли.

   – У нас новый советник, господин Шитиков, – капитан кивнул ему. – Приветствую вас, сержант.

   – Рад служить под вашей командой, сэр!

   – Нет, нет, сержант. Здесь вы вне линии подчинения. Судите и решайте сообразно собственным принципам, идеям и знаниям.

   Он обвёл собрание взглядом. Затем выложил на стол жезл, вырезанный из флагштока корабля, что доставил на Кайлас первых землян.

   – Итак... – он кашлянул. – Как вы все знаете, болезнь прогрессирует. Через месяц или два кому-то придется принять этот жезл у меня. Тому, надеюсь, кто сможет повести колонию в правильном направлении.

   Он сделал паузу, чтобы отдышаться.

   – Мы достаточно долго спорили, как выжить, какой дорогой идти, но пока никто ещё не предложил план, способный вытащить нас из задницы. И дело не в том, что никто не хочет брать на себя ответственность. Никто не может найти решение, вот что плохо. Дайте мне ориентир и мы засучим рукава и начнем работать хоть завтра...

   Собрание молчало. Решения, удовлетворяющего всех не существовало.

   – У нас мало времени. Поспешите.

   ***

   На следующий вечер юная и свежая Часка Монтеро пришла к Шитикову и осталась в его каморке до утра. Это случилось внезапно и прошло точно во сне, а отчасти во сне и прошло. Саня не задавал вопросов, словно боясь спугнуть счастье, а Оспинка не поясняла своего выбора. Она вела себя точно земная кошка: приходила и брала то, что считала своим по праву. В принципе в городе царили свободные отношения, а Саня был самым молодым из старого поколения. Так почему бы и нет? Её-то сверстники только входили в возраст. Но всё же, почему именно между ними возникла какая-то тяга? Словно их объединяло общее знание или судьба.

   С тех пор они стали встречаться. Тайно. В самых разных местах. Чаще всего в контейнере, где хранились вывезенные из прибрежного городка научные материалы – рыбы и морские звери, заспиртованные в стеклянных банках – абсолютно ненужные в их нынешнем положении. А ведь кто-то рисковал жизнью, чтобы во время атаки загрузить всё это в последний транспорт эвакуации. И наверняка погиб. А теперь бесполезные экспонаты смотрели мёртвыми глазами как два человека сопротивляются судьбе, отмеренной неудавшимся покорителям их родной планеты.

   Они встречались время от времени, но инициатором почти всегда была Часка. Шитиков хоть и чувствовал себя на вершине блаженства, стеснялся этой связи. Всё же он был вдвое старше её. Ему было тридцать четыре года и он считался самым молодым из колонистов, прилетевших с Земли, а ей, первой из рождённых здесь, только что исполнилось семнадцать земных лет. Но она уже и не считала возраст земными годами, что только подчёркивало пропасть между поколениями и по сути между людскими расами.

   Как ни странно, но Оспинка тоже вела себя скрытно, стараясь не попадать с сержантом на одни и те же мероприятия, хотя в маленьком городке это казалось делом почти невозможным.

   Они почти не говорили. Потому что говорить о любви было глупо, а говорить о делах неуместно. Она иногда высказывала обрывочные мысли без расчёта на его полноценный ответ.

   – Моё имя означает богиню рассвета и заката, – как-то сказала Оспинка. – Начало и конец, имеющие общую природу. И я иногда думаю, а вольна ли богиня определять, чему именно пришло время или она плывёт по течению как и все мы?

   Чем больше времени он проводил с ней, тем больше понимал, что она необычная девушка. Не в том смысле, что хороша собой, общительна, сексуальна. Её ум порой проникал туда, куда умы прочих людей не догадывались даже заглянуть. Она не просто впитывала знания, как микрофибра, она умела использовать их. Саня всё больше убеждался в правоте тех, кто считал девушку залогом выживания всех на этой чёртовой планете. Он ей верил и верил в неё.

   – Они разумны, – произнесла вдруг Оспинка, когда они лежали рядом на чистой простыне, ещё не устав от взаимной ласки, но уже утолив первый голод.

   Шитиков сразу понял, кого она имела в виду. Он не набросился с расспросами. Оспинка говорила тогда и столько, когда и сколько считала нужным.

   – Насколько разумны не знаю, – продолжила она через некоторое время. – Но они планируют свои атаки и способны жертвовать собой ради общего дела.

   – Насекомые тоже способны на жертву, – возразил Шитиков.

   – Я смотрела учебные фильмы про пчёл и муравьёв. Насекомые и правда действуют как разумные.

   Он усмехнулся.

   – Я-то всегда считал наоборот. Это разумные существа действуют порой как насекомые. На самом деле самопожертвование мне кажется сомнительным признаком разума. Подумай сама, для разумного индивидуума смерть означает конец всего.

   – Многие готовы отдать жизнь за детёныша, даже рискуя своей личной Вселенной. Но я не о том. Насекомые жертвуют собой при непосредственной угрозе. Они просто реагируют на раздражитель, на опасность, на вторжение в их гнездо. А манчеры способны провести смертельную атаку в одном месте, чтобы обеспечить общий успех в другом. На это ни муравьи ни пчёлы не способны.

   – Пожалуй что нет, – согласился Саня и поцеловал её маленькую грудь.

   Оспинка засмеялась негромко и, запустив пальцы в волосы, прижала к груди его голову.

   ***

   По молчаливому обоюдному согласию они не афишировали свои отношения. Но однажды Оспинка пришла к нему открыто, причём явилась прямо на службу – в боевой информационный центр.

   – Сегодня они могут напасть, – сказала она от входной двери.

   Народу в БИЦ обитало достаточно, и предупреждение услышало большинство, не исключая и лейтенанта Сэйери, которая здесь всем заправляла.

   Офицер и ухом не повела при появлении девушки – Часке Монтеро разрешалось находиться где угодно, когда угодно. А вот прозвучавшие из её уст слова стоили того, чтобы, как минимум, принять их во внимание.

   Все разом, как по команде, пристально вгляделись в экраны и пульты. И ничего необычного там не увидели. На экранах в лёгкой дымке раскинулся суровый, но вполне мирный ландшафт Плато. Индикаторы расставленных тут и там детекторов, тревожных сигналов не подавали. Радары отражали обычную фоновую обстановку до самого горизонта.

   Ничего, так сказать, не предвещало.

   Но спустя полчаса, они поняли, что Оспинка оказалось права.

   – У меня что-то есть, мэм, – неуверенно произнёс от пульта оператор радара, следящего за малодоступными, а потому и наименее опасными для города отвесными склонами Плато.

   Лейтенант мельком взглянула на Оспинку, которая так возле двери и устроилась на каком-то старом стуле.

   – Что именно, рядовой? – спросила Сэйери.

   – Движение, мэм, – сообщил оператор. – Но не очень активное. Возможно, просто помехи от облаков. Сейчас в них много металлической пыли от вчерашней бури в долине.

   – Что там с погодой? – адресовала лейтенант вопрос ещё одному рядовому.

   – Есть облака. Двести метров ниже уровня Плато.

   – Хм, – она некоторое время размышляла, почесывая нос указательным пальцем и наконец приняла решение. – Капрал Лерой, запускайте беспилотник.

   – Есть мэм, – ответил от своего пульта капрал и нажал несколько клавиш.

   Где-то возле вертолётной площадки за несколькими стенами и немного выше помещения БИЦ, на одном из контейнеров раскрылись створки и чёрный мультикоптер взмыл в небо. Беспилотник в их распоряжении остался один-единственный и его берегли, запуская только при крайней необходимости.

   Народ, внешне спокойный, продолжил следить за собственными секторами и секциями, но каждый спиной точно локатором пытался ощутить ход и результаты разведки.

   – Сильный облачный покров внизу, мэм, – то ли доложил, то ли пожаловался капрал.

   – Вижу, – лейтенант кивнула.

   Она вывела информационный поток на свой монитор. Покров не позволял тепловизору, заглянуть ниже. Но в некоторых местах облака оказались менее плотными, и вскоре на экране появились нечёткие очертания группы, состоящей из множества объектов. Оставалась небольшая вероятность того, что это хищные птицы, хотя те никогда не летали столь крупной стаей.

   Лейтенант побарабанила пальцами, встала с кресла и подошла к столу, стоящему в центре помещения и отражающему оперативную обстановку в трёхмерной проекции.

   – Объявить тревогу, – приказала она, наконец. – Отправить сообщение капитану с изложением обстановки. Объявить срочную эвакуацию гражданского персонала. Остальным занять места согласно боевого расписания.

   Подчинённые принялись репетовать команды, наполнив БИЦ приглушённым гулом. Затем обратной воной пошли донесения с мест.

   – Пост четыре. Есть боевая готовность.

   – Пост один, есть боевая готовность.

   – Все дети в столовой, мэм. Двери заблокированы.

   – Пост три. Есть боевая готовность.

   – Реактор подготовлен в к аварийной остановке. Реакторный отсек изолирован.

   На трёхмерном изображении платформы зеленым цветом отмечались зоны, подтвердившие готовность.

   Лейтенант, уперев ладони в край стола, рассматривала схему в упор, словно надеясь проникнуть взглядом сквозь голограмму, заглянуть в мозги и души подчинённых, сжимающих в этот момент винтовки и шокеры в самых разных уголках города.

   И Саня не поклялся бы, что ей этого не далось.

   Его секция управляла излучателями, пушками и пулемётами, установленными на самой крыше верхнего уровня платформы.

   Орда приближалась. Теперь её размытые очертания показывали и радары, и оптика.

   – Задействовать средства РЭБ.

   – Так точно, мэм.

   Это было одно из последних новшеств. Кто-то из инженеров предположил, что манчеры общаются между собой с помощью электромагнитных волн – слишком сложные построения и эволюции могла выполнять стая. Следовательно частоту можно обнаружить, а обнаружив создать помехи.

   Этим и занимались теперь операторы на собранных из запасных модулей сканирующих комплексах.

   Тем временем несколько крупных особей, едва успевая за молодыми, появились позади атакующей волны и едва поднялись над срезом Плато, словно готовые при первой опасности спланировать вниз.

   В этот момент началась первая крупная атака. Часть атакующих свернулась в шары и покатились по поверхности, а большая часть продолжала лететь на высоте двух десятков метров, то есть практически вровень с нижним уровнем платформы.

   – Открывать огонь без команды, по достижении противником красной линии, – распорядилась лейтенант.

   Через минуту заговорили авиационные пушки, затем пулемёты. В особенно плотные скопления противника метнулось несколько ракет с термобарической боеголовкой.

   Вооружения на платформе осталось немного. Его и завезли-то на планету просто на всякий случай. Всё что могли снимали с вертолётов во время Большого Драпа. Тогда машины сбрасывали на платформу беженцев, их пожитки, самые важные ресурсы, наскоро заправлялись и улетали в следующий рейс. Во время заправки с них сдирали всё лишнее, чтобы машины могли взять на борт побольше людей. В том числе снимали оружие.

   Сами вертолёты большей частью погибли, а оставшимися двумя некому было управлять. Они стали хламом, потому что в войне не выжил ни один пилот, а научиться самостоятельно по инструкциям, сохранённым в компьютерах, было вряд ли возможно. Да и не дало бы начальство разрешения на подобную авантюру. Операторов едва хватало для модулей, установленных по периметру города-платформы.

   Саня подумал, что, пожалуй, Оспинка запросто могла бы освоить вертолёт. Вот только ему почему-то не хотелось подсказывать ей или начальству эту идею. Он не был уверен, что отцы-командиры, позволяющие девушке разгуливать на линии огня, обеспокоятся её безопасностью при пилотировании такой сложной машины.