Текст книги "Сфера разума"

Автор книги: Семен Слепынин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Задумывался ли ты над своими желаниями? – спросил он.

– Задумывался, – охотно отозвался Василь. – Иногда чего-то хочется. Но чего хочется – не знаю.

Вот это и есть, говорил лесной обитатель, кусочек осознанной человеком мировой воли. Твое личное хотение, утверждал философски настроенный леший, это дырка или, лучше сказать, подземный ход в мир, какой он есть на самом деле. А на самом деле есть только бесконечная мировая воля, слепое и бесцельное космическое хотение. Окружающий нас осязаемый мир в действительности не существует. Это всего лишь видимость мировой воли, наше представление. Это Майя – обманчивое покрывало, спускающееся на глаза смертных.

Лесной житель излагал свои мысли так просто и образно, что Василю стало чудиться, будто он и в самом деле живет в призрачном мире теней, в пещерном сумраке представлений.

Леший внезапно исчез, словно его и не было. Он оставил в душе мальчика смутный и тревожный след: раньше Василь совсем иначе понимал окружающий мир. «Что-то здесь не так», – думал он. Несколько раз порывался Василь поделиться своими сомнениями с Викой, но опасался ее насмешек.

– Что ты так странно смотришь на меня? – спросила как-то Вика.

– А знаешь, кто ты? – отважился Василь. – Ты мое представление, а на самом деле тебя нет.

Вика с недоумением посмотрела на мальчика, потом выразительно повертела пальцем около своего виска и, расхохотавшись, наградила до того уж обидным прозвищем, что Василь надулся и несколько дней сторонился девочки. Ничего другого от Крапивы и не следовало ждать.

В тот же день Василь разговорился с отцом. У того брови изумленно поползли вверх, когда услышал о мире как воле и представлении, о призрачной ткани Майя.

– Ты где нахватался этой чепухи? – спросил он. – Из старинных философских книг? Но ведь Сфера Разума выдает книги по возрасту и уровню подготовки. Ты ничего бы не понял, если бы даже получил такую книгу.

– Мне леший рассказывал.

– Не может быть. Природные существа учат здоровому и правильному взгляду на мир. А может, кто-то другой?

– Нет, это был леший. Дядя Артур. И фамилию он свою называл. Какая-то трудная фамилия. Кажется, Шопен… Или нет, Бауэр!

– Артур Шопенгауэр! – воскликнул отец. – Как я сразу не догадался. Это его философия. Это, малыш, уже не вымысел, а реально живший человек. И человек довольно недобрый. Но место ли ему там, среди недобрых вымыслов и злой мифологии? Странно все это…

Выход из Сферы Разума, из ее Памяти исторической личности, да еще такой известной, как Шопенгауэр, всерьез обеспокоил ученых. Их внеземная станция зафиксировала еще два похожих случая. Началась подготовка к рейду в доисторические времена для поисков места, где материализуются и скапливаются тени прошлого. Надо было выяснить, что представляет собой это явление и насколько оно опасно.

Вскоре в рощах и полях, примыкающих к селу, перестали возникать ночные гости: блуждающая зона переместилась совсем далеко, в район Карибского моря. А еще через день послышались звуки – глухой топот, пофыркивание лошадей и… музыка древних степей.

– Пастух! Вернулся Пастух! – радовались люди.

Радовался и Василь. Но непонятной, временами горькой была эта радость. Кто он, таинственный друг и мучитель? Откуда приходит? Из старинных сказаний и песен? С необозримых пастбищ давно ушедших веков? У мальчика возникало щемящее чувство общности, родства с древними пастухами и пахарями, воинами и мореходами.

А звуки свирели лились, проникали в душу и отзывались в ее глубине волнующим, как ветер, и куда-то зовущим эхом. Но куда зовут эти странные звуки? Кто знает? Кто скажет?

* * *

С такими вот неясными настроениями, с еще не угасшими в ушах звуками свирели я и проснулся, очнулся внезапно и мгновенно. И так же мгновенно, похолодев от ужаса, осознал свое истинное положение: я в стране изгнанников, в мире реализовавшихся кошмаров.

Прислушался: кругом ни души. Под диваном тихо спят конвоиры. Осторожно приблизился к окну. Все так же призрачно, тускло светится под луной полянка с жиденькой сиренью. Здесь час назад резвился страшный мистер Ванвейден… А потом волшебный сон с пробуждением в ином времени и месте. А сон ли?

Вдруг все помутилось перед глазами, голова закружилась, и я обессиленный сел на кровати… Нет, не сон! Ослепительно ярко возникли в памяти цветущие степи с поющей феей весенних лугов, а в ушах послышались звуки свирели.

Где я? На грани двух миров? И кто я, в конце концов? Василь? Василий Синцов или этот… Как его? Пьер Гранье? Кто разрешит мои сомнения? Мой ночной собеседник и друг?

Я прилег и усилием воли приглушил мятущиеся и мешающие контакту мысли. И наконец услышал… Из самых нижних этажей подсознания донесся голос:

– Ты как будто в смятении?

– Еще бы. Так и кажется, что тебя нет и что разговариваю сейчас с самим собой, с моим лучшим «я».

– В тебе прорастает новая личность, похожая на меня. Вот и все. Тебе дают новую жизнь не для забавы.

– Понимаю. Чудный конь! Бог пространства и времени! Да, он уже сейчас не шарахнется от меня, как от злого чудища. Примет меня.

– Не обольщайся. Ты должен прожить почти всю мою жизнь. Вот тогда станешь человеком нашего мира. И тогда конь…

– Вон оно что! Опасаетесь, что я на коне преждевременно сбегу и не выполню задания? Нет, нет! Я все сделаю, хотя от страха иногда случаются галлюцинации.

– Галлюцинации? Ты об этом не говорил.

– Чепуха. Во время проверки я будто бы видел здесь дядю Абу.

– Не может быть!

– Вот и я говорю, что померещилось от страха.

– А что, если?.. – в голосе моего собеседника чувствовалась такая тревога, что я с беспокойством спросил:

– Дружище, что с тобой?

– Припоминаю… В последнее время дяди Абу не было видно нигде. Ходили слухи, что он в межзвездной экспедиции. А что, если это не так?

– Да говори же толком! Мне становится страшно.

– Есть предположение, что в блуждающей зоне с человеком может произойти перестройка биологической структуры в энергетически-информационную. Его организм получит способность к самым невероятным превращениям.

– И его с волнами излучений занесет сюда, в этот страшный балаганный мир? Ну и ну! Ну и цивилизация!

– Всего лишь временная трудность, что-то вроде болезни Биосферы, ее Памяти.

– Догадываюсь. Биосфера дает вам возможность общаться с феями, таинственными пастухами и другими добрыми существами. Но для нормальной жизнедеятельности ей необходимо освободиться от такого же количества недобрых – ведьм, драконов и даже таких исторических, как я. Без этого ваш сказочный мир жить не может. Положительный полюс невозможен без отрицательного. Но дядя Абу! Друг моего детства! Это же сама доброта!

– По той же гипотезе, несчастье с человеком временное. Силовые микровихри израсходуют энергию, и организм вернется в обычное биологическое состояние.

– А если все же галлюцинации?

– Все может быть… – Голос собеседника прерывался и уходил куда-то вдаль. – А если несчастье?.. Тогда надо сойтись с дядей Абу… Для…

– Для пользы дела? – допытывался я.

В ответ ни звука. Может быть, время, отпущенное на диалог, кончилось и мне пора спать? Взглянул на часы и поразился. Прошел всего час с того момента, как мистер Ванвейден, позвякивая кандалами, ушел в темноту. А сколько событий! И главное из них – мое детство. За секунду или две прожил удивительные годы. Они освежили меня, словно ветер полей пронесся в моей душе. Прорастает во мне новая личность?

Однако личность эта изрядно трусила, когда еще раз выглянула в окно. Но там никого. Тихо и в соседней комнате. Я лег и сон обхватил меня. Спал крепко и без сновидений. Лишь перед тем, как уснуть, на миг кольнула и тут же погасла мысль: кто же такой дядя Абу?

Непобедимый дядя Абу

Проснулся, когда утренние лучи коснулись моих ресниц. Я осторожно приоткрыл глаза. За столом уже сидели конвоиры в гусарской форме. Но выглядели гусары жалкими и пришибленными. Виновато опустив головы, они время от времени смущенно посматривали на меня. Чувствовалось, что перетрусили они ночью не на шутку и сейчас им очень стыдно. Желая подбодрить их, а заодно и себя, я встал и весело спросил:

– Ну что, братцы? Напугал вас мистер Ванвейден?

– Прохвост, – с ненавистью отозвался о ночном госте Крепыш.

«Славные парни», – усмехнулся я и еще раз подумал, что с конвоирами мне повезло.

– Я должен, видимо, стараться, чтобы ночью нас никто не тревожил, – сказал я. – После завтрака отправимся в лес и добудем штурмбанфюрера. Пойдете со мной?

– Хоть к черту на рога, – весело ответил Усач.

Однако Усач задрожал от страха, когда машина подъехала к опушке.

– Нам нельзя туда, – прошептал он. – Там нечистая сила.

Себя черти считали, видимо, «чистой силой». Крепыш объяснил мне, что лешие, водяные и русалки очень враждебны к ним. Недавно ведьма совершала на метле патрульный полет вдоль опушки и нечаянно очутилась над лесом. «Нечистая сила» дематериализовала ее летательный аппарат. Ведьма ухнула вниз и сгинула.

– Пойду один, а вы оставайтесь в машине, – предложил я.

Лес встретил меня утренней полумглой и росистой прохладой. Лучи солнца выхватывали листья клена, и те загорались, как зеленые фонари. И такая тишина, что слышен был стук падающих капель.

Странный лес. Частица, осколок волшебной Биосферы – Сферы Разума, своего рода ретранслятор, «излучающий» изгнанников. Не знаю почему, но сегодня я доверял лесу, как надежному другу. И даже «нечистой силы» – лесных существ – не боялся. В прошлый раз водяной и русалки, искупав меня в омуте, не хотели причинить зла. Они просто озорничали.

Опасаться надо только Черного паука. Да и то ночью. А днем? Я зябко передернул плечами, вспомнив, что сейчас где-то здесь бродит штурмбанфюрер – столь желанный Гроссмейстеру изгнанник. Если он материализовался перед рассветом, то Черный паук не успел сожрать его.

Лес редел, и все чаще попадались светлые полянки. На одной из них под высоким, очень густым и ветвистым дубом лежал широкий пояс с металлической пряжкой и расстегнутой кобурой. Вороненой сталью блеснула рукоятка парабеллума. Ясное дело: штурмбанфюрер расстегнул пояс, чтобы проворнее взобраться наверх. Черный паук так напугал его, что он до сих пор не решается спуститься.

Но вот зашевелились, затрещали ветви, и сквозь листву я рассмотрел черный мундир со свастикой на рукаве. В один миг я очутился под деревом и выхватил из кобуры пистолет. Отскочив назад, наставил его на незнакомца. Высокий, плечистый, тот стоял уже внизу и спокойно рассматривал меня. Да, такого ничем не смутишь. Лицо его, крупное и волевое, могло бы понравиться, если бы не мутно-свинцовые, тяжелые глаза.

– Предлагаешь поднять руки? – хмуро усмехнулся он.

– На всякий случай подними. Кто такой?

– Штандартенфюрер СС Ганс Ойстерман.

– О, мне повезло. Даже штандартенфюрер! Идем, я тебя выведу в город.

Штандартенфюрер нерешительно потоптался и огляделся по сторонам.

– В чем дело?

– А если опять повесят?

– А, голубчик! Тебя уже один раз вешали? Не бойся, здесь будешь в большом почете. Только служить придется фюреру не совсем обычному.

Эсесовец и сам кое о чем догадывался. Все же я в общих чертах обрисовал наше положение в стране изгнанников и привел его на опушку леса. Крепыш сразу же оценил важность моей находки.

– Вот это зверь! – воскликнул он с явным одобрением.

В длинноруком и сутуловатом эсэсовце и впрямь было что-то звероподобное. Усач, прищелкивая языком, рассматривал штандартенфюрера с уважением и опаской. На всякий случай ему крепко связали руки, прежде чем усадить в машину.

К департаменту подъехали около полудня. Аристарх Фалелеич потирал руки, весьма довольный моим усердием.

– Дельно! – сказал он. – Кем этот тип был в прошлой жизни? Начальником концлагеря? Очень хорошо!

Мистер Ванвейден полоснул меня враждебным взглядом: моя удача его раздосадовала. То ли похвала директора придала мне храбрости, то ли я сам стал чуточку другим, но я бесстрашно погрозил мистеру Ванвейдену кулаком и крикнул:

– Эй, ты! Вампир! Если еще раз заявишься к нам скелетом, я переломаю тебе все ребра.

Аристарх Фалелеич усмехнулся и поощрительно подмигнул мне: своего заместителя он недолюбливал. Крепыш приятельски толкнул меня в плечо и шепнул на ухо:

– Браво!

Вечером во время ужина видеофон на моем письменном столе внезапно засветился. Конвоиры, поспешно вытерев засаленные пальцы о скатерть, вскочили и почтительно вытянулись в струнку – на экране возникал круглая физиономия директора департамента.

– Садитесь, – добродушно промурлыкал Аристарх Фалелеич.

Доставленный мной исторический персонаж, сказал он, проверку прошел, и его идентичность с реально жившим штандартенфюрером СС установлена. Глаза Мурлыкина сладко жмурились, когда он расхваливал этого палача.

– Бесчеловечен в высшей степени. Ценный экземпляр!

В груди у меня тоскливо заныло: вспомнил, что я ведь тоже признан «ценным экземпляром».

Экран погас. На моем пиджаке бабочкой заплясало светящееся пятно и оформилось в высший знак отличия – орден «Рог дьявола». Награда окончательно испортила мне настроение. Когда утром брился перед зеркалом, не мог смотреть на себя без стыда и омерзения. А тут еще в моей душе, в самом укромном ее уголке поселился кто-то другой и насмешливо взирал на меня.

На улице, однако, все переменилось: верх взял Пьер Гранье – приспособленец. Я повеселел и чувствовал себя с наградой в относительной безопасности. Прохожие уважительно уступали дорогу. Агент царской охранки, ранее неотступно следовавший за мной, с завистью посмотрел на орден и нелепо расшаркался. Следил он за мной теперь издали, а потом и совсем исчез.

Исчез из моей души и насмешливый бесенок – Василь. Ну и лучше: без него спокойнее жить.

У меня не совсем понятное задание – наблюдать. С утра я ходил по городу и наблюдал за его жизнью с возрастающим любопытством. Уж больно забавно копировала нечистая сила привычки людей и социальные формы исторического прошлого. После полудня усаживался за письменный стол. У меня уже были наброски романа о жизни этой страны. Надо стараться, чтобы не угодить в костер. Иногда подходил к пианино. А не написать ли симфонию?

Вечером я часто гостил у Алкаша, играл с ним в шахматы, беседовал с этим неглупым человеком.

– Наловчилась нечистая сила хватать из прошлого почти все, что пожелает, – сказал он как-то. – Но в электропроводке, в ремонте не смыслит ни бум-бум. Все это делают исторические, вроде меня.

Сам Алкаш следит за исправностью труб во дворце, где размещается парламент. От него услышал прелюбопытнейшую историю. Когда-то давно в зале заседаний в качестве депутатов сидели человекоподобные роботы. При появлении Гроссмейстера или другого важного докладчика они почтительно вставали. На трибуне – пульт управления роботами. Стоит выступающему нажать кнопку, и в нужном месте доклада гремят аплодисменты. Нажмешь другую кнопку – вспыхивают бурные аплодисменты, переходящие в овации. Нажмешь третью – из зала несутся крики «Правильно!» или «Браво!». Такое послушание очень нравилось Гроссмейстеру. Но потом его стали почему-то раздражать роботы. Их заменили живыми депутатами.

– И что ты думаешь? – смеялся Алкаш. – Живые депутаты оказались смекалистыми мужиками. Они ведут себя точь-в-точь, как роботы. Гроссмейстер доволен.

О том, что рядом в качестве какого-то всесильного изгнанника может находиться дядя Абу, я почти забыл. Вернее, трусливо пытался забыть. Да видел ли я его во время проверки? «Мне тогда померещилось, – убеждал я себя. – Мелькнул призрак и пропал».

Вскоре, однако, призрак напомнил о себе. Однажды, играя в шахматы, я задержался у Алкаша. Прохожие уже разбегались по домам, спешили в храмы, церкви и мечети – близился час дьяволослужения. Не желая опоздать, я решил встретить его в соборе Святого Павла, расположенном на пути к моему коттеджу.

До начала оставалось еще минут десять. У входа стоял крупный светловолосый тип («Уж не дракон ли?» – подумал я) и мирно беседовал с чернявым, похожим на грача низкорослым господином. Справа, строя мне глазки, посмеивались и щебетали хорошенькие девушки. От них исходил запах французских духов.

«Ароматные девушки, – усмехнулся я. – Но кто они? На ведьм не похожи».

– Красавчик, не желаешь ли освежиться? – спросила одна из них. Вынув из сумочки пульверизатор, она обрызгала меня духами.

Открылась дверь, и все устремились под гулкие своды собора. Нечистая сила, возвращаясь в свой первородный образ, старалась поудобнее устроиться у экрана. Впереди, сварливо переругиваясь, толкались черти и ведьмы. В самом темном углу испуганно жались к стене два литературных персонажа и один исторический.

Я стоял в центре. Позади меня – чернявый, похожий на грача господин, а рядом расположился тот самый светловолосый тип. К моему ужасу, он и в самом деле развернулся в огромного, покрытого панцирной чешуей дракона. Башка его касалась потолка. Я опасливо посматривал на дракона. Что от меня останется, если он случайно обопрется когтистой лапой? Но дракон стоял тихо, добродушно посматривал сверху на дерущихся чертей и лениво позевывал. При этом зубастая пасть его распахивалась и захлопывалась с лязгом стального капкана.

Позже всех вошли «ароматные девушки» и, превратившись в черных птиц с девичьими головами, взлетели вверх. В тот же миг я зажал нос от невыносимой вони. Это же гарпии! Те самые прожорливые и зловонные твари, что досаждали спутникам Одиссея и аргонавтам на их пути в Колхиду.

Дракон морщился, отмахиваясь лапой от вонючих птиц. Те подняли невообразимый гвалт, дрались за каждый карниз, за каждый выступ на стене. Наконец расселись и, сложив крылья, утихли. В это время у меня за спиной послышался чей-то визгливо-капризный голос:

– Поднимите мне веки! Не вижу!

Я обернулся. Вместо чернявого господина стояло чудище с квадратной физиономией, лоснящейся, как намасленный замок. Какие-то низкорослые, смахивающие на гномов создания кинулись к нему и стали услужливо поднимать свисающие до пола веки.

«Гоголевский Вий», – вздрогнул я и поспешно отвернулся. По спине пробегали холодные мурашки: вот-вот, казалось, Вию поднимут веки, и он, уставив на меня железный палец, завопит:

– Вижу! Это разведчик! Хватайте его!

С трудом унял я свои нервы и стал глядеть на экран: в чистом небе из-за горизонта выходило облако с дворцами сатаны.

Справа от меня, там, где находился запасной выход, кто-то вскрикнул, и вскоре зябким сквозняком пополз оттуда испуганно почтительный шепот:

– Непобедимый… Непобедимый.

Я посмотрел вправо, и сердце замерло: дядя Абу! Сомнений никаких – это он со своей знаменитой шевелюрой, смахивающей на галактику. Я находился в тени, и видеть меня посетитель, к счастью, не мог. Пришел сюда дядя Абу пошалить и развлечься: знакомая мне по детству Василя неуемная проказливость так и рвалась у него наружу.

– Кому поклоняетесь? – рассмеялся дядя Абу, показывая на экран. – Это же балаганный клоун. Жалкий фокусник! Плюгавый придурок!

Эффекта он добился ошеломляющего. Изгнанники запрыгали, заметались и в ужасе затыкали уши. Слушать сквернословие в адрес сатаны? Да за это сразу можно угодить на костер! Гарпии, подняв нестерпимую вонь, махали крыльями и визжали. Дракон свернулся в человека и кинулся к главному выходу. Там образовалась давка. А дядя Абу, потирая руки, хохотал и продолжал изрыгать страшные дьяволохульства:

– Ваш сатана – дерьмо! Ублюдок!

Мои черти оказались сообразительнее и проворнее всех. Они подхватили меня под мышки, взлетели вверх, рогами разбили цветные стекла витража и вырвались наружу.

Ночью я почти не спал. Часто подходил к зеркалу, откуда незнакомо выглядывала бледная растерянная физиономия. «Хорош», – хмуро поздравлял я себя. Каким-то чудом, последним усилием воли собрал в кулак остатки мужества и решил действовать так, как советовал ночной собеседник. Надо установить контакт с дядей Абу. Неведомая мне сила скрутила его, превратила в какое-то чудовище.

Заснул я поздно. Успокаивала юркая и трусливая мыслишка: а что, если мне снова померещилось и никакого дяди Абу в соборе Святого Павла не было?

Утром полистал первые выпуски газет и убедился: дядя Абу – не обман зрения, не галлюцинации, а реальный факт. И судя по трусливому тону газетных сообщений, факт значительный. В них говорилось, что вчера вечером всеми уважаемый Непобедимый снова допустил нехорошую выходку и обозвал Гроссмейстера разными словами.

Итак, дядя Абу – изгнанник, демон, могущественный и независимый, своего рода государство в государстве. Но какой демон? Я полистал старые газеты, но ответа на этот вопрос не нашел.

– Пишу роман о первых годах страны изгнанников, – сказал я Крепышу. – Но мне не хватает исторических данных. Сможешь помочь?

Крепыш отнесся к просьбе с уважением: от моего усердия зависит его благополучие, не оправдавших доверия людей сжигали обычно вместе с конвоирами. С одобрением отозвался о моем намерении и Аристарх Фалелеич. С его помощью Крепыш раздобыл заснятые летающими телепередатчиками и чудом сохранившиеся видеозаписи и обрывки кинолент. Сохранились они плохо и давали на экране смутные изображения. И все же прошлое диковинного мира вырисовывалось.

Вначале был хаос, буйное сборище злых чудовищ, родившихся в воображении людей и получивших здесь статус реальности. Христианская мифология объявила себя «высшей расой». Персонажи сказок, представители буддистской и языческой мифологий не уступали. Возникали склоки, переходящие в побоища с серным дымом чертей, с пламенем огнедышащих драконов. Иногда появлялись реально жившие и весьма недобрые люди. Но они немедленно истреблялись – хоть и злые, но все же люди. Из мглы средневековья выступил даже знаменитый инквизитор Торквемада, на свою беду показавший чертям, как устраивать аутодафе. С улюлюканьем и свистом черти привязали его к столбу и сожгли.

Кончилось тем, что все взвыли от свободы. Стали с нетерпением ждать изгнанника всесильного, способного избавить от непосильной обузы – от ненавистной свободы, иначе все истребят друг друга. Необходима диктатура страха – основа стабильности и коллективного счастья. На первых порах поговаривали о приходе Великого Инквизитора. Откуда взялись слухи об этом удивительном персонаже Достоевского, установить мне не удалось.

И вот к изгнанникам пришел порядок, связанный с появлением сатаны и его свиты – ангелов. Загромыхали испепеляющие молнии, заполыхали костры. И все присмирели, признали власть сатаны – Гроссмейстера.

Изгнанники начали устраиваться. Появлялись жилые дома, храмы, целые улицы с магазинами и, наконец, заводы. Драконы, вампиры, гарпии и все остальные твари стали именовать себя демонами. Слова «нечистая сила» считались нехорошими. К историческим персонажам, то есть к людям, начали относиться бережно. Они такие же изгнанники, без них не создать свою культуру, науку и технику.

Изгнанники догадывались, что живут они под «дурацким колпаком», под непонятной силовой сферой. Ожившие люди должны установить природу этой сферы, а затем с помощью созданного на заводах и в лабораториях лазерного и другого оружия разрушить ее. Изгнанники хотят вырваться на свободу. Зачем? Они ведь изгнаны, заброшены в доисторическое прошлое планеты. Может быть, они пожелали жить в мезозойских джунглях вместе с динозаврами и птеродактилями?

Я просмотрел еще немало видеозаписей и выяснил, что цель их другая и страшная: разрушить барьеры времени и вырваться на просторы тысячелетий. Изгнанники хотят вернуться в будущее – туда, откуда изгнаны, и установить там… демократию! То есть власть демонов!

– Живые люди, а не ожившие мертвецы будут служить нам… – с трудом разобрал я слова в одной из речей Гроссмейстера.

От неожиданности я выронил из рук видеоленты и долго не мог приступить к их просмотру. В воображении заметались картины одна ужаснее другой. Снегурочка, Кувшин, фея весенних лугов и другие спутники моего детства изгнаны. Леса вырублены, цветущие поля залиты асфальтом, и по пыльным дорогам с удовольствием катается в автомобилях нечистая сила. А люди, бывшие хозяева некогда зеленой планеты, – под конвоем, многие в кандалах.

Что и говорить, рисовала моя фантазия сцены, невероятные по своей нелепости. Я даже рассмеялся. Люди, конечно же, сумеют предотвратить беду. Я нахожусь здесь как раз для того, чтобы помочь им.

Помочь… Смогу ли? Холодный пот прошиб меня, когда я через минуту сделал открытие… Жизнь моя висит на волоске! Каждый день… Вернее, каждую ночь меня подстерегает смерть самая ужасная, какую только можно представить.

Но постараюсь взять себя в руки и рассказать обо всем по порядку. Может быть, еще не все потеряно? Дело в том, что в мои руки случайно попала кассета с видеозаписями совершенно секретного характера. Кассета затерялась среди других архивных документов, которые приволок старательный Крепыш. Записи смутные, хаотичные. Прыгающими от страха пальцами я перебирал ленты, с трудом восстанавливал последовательность событий и все глубже проникал в одну из самых жутких тайн здешнего мира. И вот что я узнал.

Года два назад появился пират. Не литературный, вроде Джона Сильвера, а реально живший предводитель пиратов Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода. Раньше я много читал о нем. Материализовался он в точности таким, каким запечатлен в исторических хрониках и в многотомной «Истории пиратов» Джонсона. Раньше я замер бы от восторга, увидев на экране этот живописнейший исторический образ.

Да, внешность у него картинная. Лицо, начиная от злых глаз, закрыто густыми черными волосами, покрывавшими также и грудь. Одежда вся в кровавых пятнах. И пропахла она ромом и порохом – эту адскую смесь Тич обычно пил. Под бородой – широкие ленты, унизанные пистолетами.

Кровожадной свирепостью Эдвард Тич приводил в трепет даже своих сподвижников. Но это в историческом прошлом. Здесь же – другое дело. Здесь разгульная морская братия встретила знаменитого пирата восторженным ревом:

– Черная Борода! Виват, Черная Борода!

В департаменте исторических персонажей Тич – Черная Борода сразу же был признан «ценным экземпляром». Но на свою беду он не мог избавиться от скверной привычки, приобретенной еще в прошлой жизни, – палить в темноте из пистолетов по своим собратьям. С разрешения Гроссмейстера с ним расправились сами же пираты. Они соорудили на площади бизань-мачту, повесили на рее Эдварда Тича, а труп его сожгли. С неуживчивым пиратом, казалось бы, покончили навсегда.

Однако немного спустя улицы города стали оглашаться по ночам криками ужаса:

– Черная Борода! Черная Борода!

И в самом деле: бродил по улицам некто, как две капли воды похожий на Эдварда Тича – коренастого, волосатого черного пирата. Поползли суеверные слухи, что это призрак Эдварда Тича и что он с того света приходит по ночам мстить не только пиратам, но и всем историческим персонажам. Однако он не стрелял в людей из пистолетов, а мстил куда более страшным образом – он их съедал.

Ночной людоед пришелся по душе Гроссмейстеру и его приближенным. Призрак-людоед сгущал атмосферу ужаса и укреплял тем самым диктатуру страха. Видеть его Гроссмейстер не мог, да и, по правде сказать, опасался. Но он заочно объявил людоеда ангелом и назначил директором особого Охранного департамента. Это был своего рода ангел-хранитель…

Однако руководящая элита скрыла один важный факт: ночной людоед, кроме внешности, не имел ничего общего с пиратом Эдвардом Тичем. Это был мой Черный паук! Признаюсь, не ожидал я от своего выкормыша такой изворотливости. Еще на опушке леса паук принимал облик Эдварда Тича (это было нетрудно: они походили друг на друга), проникал в ночной город, хватал человека, скакал с ним в чащобы и там с урчанием пожирал. Иногда свежеобглоданные кости находили даже на улицах.

Тайной для других осталось еще более важное обстоятельство: Черный паук выхватывал в первую очередь самых «вкусных» людей, то есть самых умных и одаренных. Он мгновенно распознавал не только «разумную протоплазму», но и степень ее интеллектуальности. С его помощью общество избавлялось от опасных «умников».

Вот и попробуй угодить: нечистая сила крайне нуждалась в умных и одаренных людях, и в то же время ее роднила с Черным пауком лютая ненависть к разуму.

Но мне-то что делать? Придумал я паука на свою же беду, выпустил чудовище на свободу из погребов воображения, из тайников своей души. А сейчас куда деваться?

Сейчас только всесильный дядя Абу мог обезопасить меня. Но кто он здесь, в образе какого демона возник? Как ни рылся в архивах, личность Непобедимого установить не удавалось.

Наконец повезло. Крепыш притащил целый ворох видеои кинолент. На одной из них запечатлено шумное и эффектное вторжение дяди Абу. Сатана обрушил на пришельца каскады мощных шаровых и линейных молний. В ответ какие-то грозовые вихри и смерчи огня, хохочущие громы и взрывы – это по-мальчишески резвился могущественный дядя Абу. Как ни в чем не бывало он выскакивал из дыма и пламени, становился гигантом, вырастая до облачных высей, гулко и весело, как грохот майского грома, кричал:

– Я непобедим! Джинна может победить только джинн!

Так вот кем пожелал назваться здесь дядя Абу, любимый спутник моего детства, этот несколько хвастливый потомок «самого Гаруна аль-Рашида». Конечно же, джинном – персонажем Корана и арабских сказок.

Сатана утих, когда понял, что могущественный изгнанник не рвется к власти. Непобедимый поселился в загородной вилле и вел тихую уединенную жизнь. Изредка появлялся в городе, чтобы повеселиться, привести в смятение нечистую силу, как он это проделал недавно в соборе Святого Павла. И уж совсем редко выпадали случаи, когда ему удавалось развернуться вовсю, размяться и прихвастнуть своей сказочной силой.

Однажды в горах, не так далеко от города, материализовалось чудовище – огромное, высотою с пятиэтажное здание и косматое. Какое именно, по стершимся видеозаписям разобрать не удалось. Но то был изгнанник нежелательный – наглый, не признававший никакой власти.

Пытались его усмирить. Однако пришелец обладал немалой силой: фалангу ощетинившихся вилами чертей разогнал пинками, тучу летающих драконов разметал, как стаю ворон.

И тогда на сцену картинно выступил дядя Абу. Предстал сначала обыкновенным человеком, потом притопнул ногой – и все пошло, как в сказке «Волшебная лампа Аладдина». Земля задрожала, дядя Абу вырос в исполинского джинна. Голова его, похожая на купол, терялась в облаках. Оттуда падал голос – гулкий, как завывание ветра в пещере:

– Я – Дахнаш, сын Кашкаша… Я великий джинн!

Лента на этом обрывалась. С трудом отыскал продолжение видеозаписи и понял, что дядя Абу – не ветхозаветный джинн времен Гаруна аль-Рашида. Ему просто полюбился этот образ. Его, конечно, можно считать и джинном. Но джинном новым, владевшим всеми научно-техническими достижениями человечества, всеми природными силами. В частности, гравитацией. Просматривая видеозапись, я видел на экране, как дядя Абу-джинн миллиарднотонным гравитационным сапогом раздавил косматое чудовище, как насекомое.