Текст книги "Сфера разума"

Автор книги: Семен Слепынин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Начались тренировочные забеги в прошлое. Почти одновременно приступили к сложному и не совсем понятному для Василя эксперименту. К Василю, к его психической личности подселили двойника – довольно нудного типа из конца двадцатого века. (То есть меня, Пьера Гранье.) Василь провел с ним несколько ночных бесед и пришел в смятение, когда проник в его душу – в этот жуткий вакуум, в нравственную невесомость, где почти «все позволено». Ему объяснили, что это далеко не худший, почти обыкновенный человек того времени. И Василь понемногу притерпелся к чужаку, отнесся к нему с пониманием и сочувствием. Только такой субъект сможет внедриться в любое дурное общество, не вызывая подозрений.

Однажды случилось непонятное: во время одной из бесед с двойником Василь буквально провалился в его эпоху и жил его жизнью. Всего несколько минут, но жизнью настолько реальной, что когда «вернулся» в себя, долго не мог опомниться и приставал к ученым:

– Кто я на самом деле? Кто?

Нельзя сказать, что Василь жил двойной жизнью. Это пришло потом, в стране изгнанников. А пока чужак, этот приспособленец и жуир, обитал в нем незаметно и никак не влиял на его учебу и повседневную жизнь. Юноша временами забывал о своей избранности, о предстоящей миссии, особенно когда находился рядом с Викой.

Однажды в начале мая, когда зацвели поля и небо наполнилось голосами птиц, Василь провожал девушку домой. Голова у него кружилась – то ли от травяной вольницы, то ли от Викиных волос, пахнущих почему-то ландышами. С новой силой мучил вопрос: что значит тот, еще прошлогодний поцелуй? Или он просто почудился? Когда подошли к границе пока еще не видимого города и остановились под кроной трех могучих дубов – тех самых Близнецов, Василь сказал:

– Когда стемнеет, приходи к Близнецам. Я поведаю о своей великой тайне.

Вика посмотрела на юношу, улыбнулась и ушла, ничего не сказав.

Еще солнце не скрылось, еще только накалялся закат, а Василь уже ходил около Близнецов и ругал себя последними словами. Болван! Хвастливое ничтожество! Разве он имеет право разглашать тайну? Об экспедиции в прошлое пока никто не должен знать.

Прошел еще час или полтора. Давно закатилось солнце, погасли облака. На западе последними угольками дотлевала заря. Выступили звезды, по степи поползли фиолетовые тени и ночные запахи. Наконец из-за холмов выкатилась луна, запылала голубым шаром и посеребрила недвижные листья Близнецов и стлавшиеся в низинах нити тумана.

А Вики все нет и нет. Василь хотел уже уходить, как вдруг из мглы и призрачных завитков тумана возникла… ночная фея! Быть этого не может! Волшебницы лунных ночей приходят, и то очень редко, только к знаменитым поэтам. А он тут при чем? Да и слухам этим Василь не очень верил. Ночные феи, считал он, существуют только в воображении поэтов, в их балладах и песнях.

И все же это она! Василь как зачарованный смотрел на приближающуюся ночную незнакомку. Шла она легко и бесшумно, словно не касаясь земли. Дымились под луной ее светлые волосы, на полноватых губах вздрогнула… знакомая улыбка. Это же Вика!

– А я тебя принял за ночную фею, – смущенно проговорил Василь.

– То Аолла, то ночная фея. Да что с тобой творится? – спросила Вика строгим голосом, но в глазах ее плясали веселые огоньки. – Я сгораю от нетерпения. Поведай о своей великой тайне. Удиви.

– А знаешь что… – с бьющимся сердцем прошептал Василь. – Я люблю тебя.

– Подумаешь, нашел чем удивить. Я это давно знаю.

Вика так искусно состроила скучающую и досадливую гримасу, что Василь сразу сник, в груди его разлился тоскливый холодок. Насладившись огорченным видом юноши, Вика рассмеялась и нежно коснулась губами его щеки.

– Вика! Великая притворщица! – счастливо воскликнул Василь и поцеловал девушку в губы – свежие и алые… У него мигом родилось сравнение.

– Губы у тебя алые, как вечерняя заря.

– Не говори красиво, – улыбнулась Вика.

Шелест, похожий на смех, заставил молодых людей взглянуть вверх – в мглистую глубину ветвей, пронизанную редкими паутинками света. Шевельнулись листья, мелькнуло девичье лицо и скрылось. И снова смех, напоминающий журчание ручейка. Незнакомка раздвинула ветки, и молодые люди увидели лесную деву – серебряный дух, сотканный из лунного сияния и колышащихся теней.

– Дриада, – восторженно прошептала Вика. – Покровительница нашей любви.

Дриада спустилась на нижнюю ветку и, подобрав дымчатое зеленое платье, села. Губы ее лукаво изогнулись, послышался хохоток и внятный голос:

– Влюбились! Надо же… Прямо под крышей моего дома. Даже завидно.

– Проказница, – Василь шутливо погрозил дриаде пальцем, встал на цыпочки и коснулся ее руки – прохладной и нежной, как лепесток цветка.

Дриада перебралась на верхние ветки. Смех ее смешался с шорохом листвы, а сама она рассеялась в лунных бликах, растаяла, как след дыхания на зеркале.

Следующим вечером, едва отпылал закат и выступили первые звезды, Василь и Вика пришли к Близнецам «на свидание с дриадой». Хмельные от счастья, шептали друг другу влюбленные слова, целовались и посматривали вверх. Дриада не приходила. Лишь в шелесте листвы временами словно слышался ее журчащий смех.

– Все равно теперь она всегда с нами. И мы с тобой будем вместе, – сказал Василь.

– Как же ты будешь меня терпеть? Я ведь Крапива.

– Ничего, привыкну, – благодушно ответил Василь. – Мне твои колкости начинают даже нравиться.

– Вижу, – рассмеялась Вика. – Ты по ним просто тоскуешь.

– Хочу, чтобы родители после окончания школы объявили о нашей помолвке. Слышишь? Хочу!

– А не рано ли говорить об этом? Я ведь знаю твое легкомыслие. – Вика с грустью посмотрела на юношу и, увидев его обиженное лицо, поспешила добавить: – Хорошо. Я согласна на помолвку. Мне нравится, что возродили этот старинный обычай.

Однако вместо помолвки дня через три их поджидала размолвка. Да еще какая серьезная. Случилась она недалеко от Близнецов, и живущая там покровительница ничем не могла помочь.

В тот день еще до начала занятий Саша Федин, их классный заводила, предложил:

– Сегодня вечером сходим на Лебединое озеро.

– А повезет ли? – засомневались ребята.

Редким счастливцам удавалось застать озеро в тот момент, когда оно раскрывало свои волшебные свойства. А ведь недавно водоем этот считался довольно заурядным и назывался просто Лесным озером. Но вот лет пять назад распространились слухи, которым сначала не очень-то верили. На озере будто бы завелись или откуда-то прилетели необыкновенные русалки – лебеди, обладающие редкой музыкальностью и пластикой. Танцуют они, якобы, чаще всего весной, когда расцветают водяные лилии. Слухи все больше подтверждались. А в прошлом году семь выпускников их школы вернулись оттуда потрясенные: они видели сцены из старинных балетов, исполненные с завораживающей грацией. Особенно полюбился русалкам балет Чайковского «Лебединое озеро». С тех пор волшебный водоем и получил новое название – Лебединое озеро.

Солнце близилось к горизонту, когда ребята вышли из города и миновали Трех Братьев. До озера неблизко, но и до темноты далеко. Поэтому решили идти пешком. Наташа Быстрова, страстная почитательница всяческих океанид и русалок, молитвенно сложила руки и шептала слова-заклинания:

– Только бы нам повезло. Только бы повезло.

Ребята рассмеялись и заговорили о древних приметах и суевериях.

Незаметно увял закат, выступили звезды. Полная луна то прятала свой лик в белесых облаках, то снова выплывала. Извилистыми тропками потекли в низинах ночные туманы. Все замолкли, прислушиваясь к степной тишине. Перепел, притаившийся недалеко от ребят, вдруг громко прокричал:

– Спать-пора! Спать-пора!

– Ты спи, а нам некогда, – возразил Саша Федин и со вздохом добавил: – Эх, братцы. Скоро, как оперившиеся птенцы, разлетимся мы кто куда. Но сможем ли забыть свое родное, такое уютное и красивое гнездышко.

– Вы можете лететь хоть на край вселенной, а я останусь на Земле. Мне и здесь дел хватит, – заявил Сережа Розов.

– Розочка домосед, – посмеивались ребята.

Вошли в лес и замолчали. Старались идти бесшумно, чтобы не вспугнуть русалок, если те сегодня вообще пожелают явиться. Скоро деревья расступились, и сквозь прибрежный ивняк блеснуло зеркало воды.

– Лебединое озеро, – прошептал кто-то.

– Тише, – Вика предостерегающе подняла палец. – Слышите? Вальс Шопена в исполнении симфонического оркестра.

«Оркестром» было само озеро: звуки, казалось, поднимались из его глубины, стекали с берегов и свивались в нежную мелодию.

Ребята раздвинули посеребренные луной ветви ивняка и ступили на широкую песчаную отмель. Метрах в двадцати от берега в белых платьях под звуки вальса кружились русалки. В тот же миг заключительные аккорды угасли, наступила тишина. Стройный ряд танцовщиц нарушился. Они сошлись и о чем-то заговорили. Одна из русалок взглянула на берег и воскликнула:

– К нам гости пришли!

Русалки, а их было десятка три, шумной толпой высыпали на берег.

– Опоздали, милые, – смеялись они. – Мы уже домой собрались.

– А что вы танцевали? – спросил Саша Федин.

– Есть старинная балетная сюита «Шопениана». Слышали о такой?

Саша сказал, что не только слышали, но и видели в исполнении земных балерин. Он попросил русалок повторить танец. Но те упрямились, говорили, что устали и что им пора домой. Саша, зная капризный нрав русалок, обратился к Наташе Быстровой.

– Попробуй уломать их. Ты их лучше знаешь.

Наташа встала перед русалками, молитвенно сложив руки. И вид у нее был таким просящим, что одна из русалок сжалилась и сказала:

– А что, девушки, пусть решит наша повелительница, наша королева.

Русалки расступились и слегка подтолкнули вперед свою слишком скромную, державшуюся позади повелительницу.

– Королева! – послышались взволнованные возгласы ребят. – Смотрите: в самом деле королева!

Василь стоял как оглушенный: красота «королевы» поразила его, как молния…

«Да что это со мной?» – на миг опомнился Василь. Он знал, что красивые феи и русалки иногда прикидываются земными девушками, чтобы вскружить головы слишком легкомысленным и влюбчивым юношам, подшутить над ними. А потом эти юноши становятся посмешищем… Но влюбиться, заведомо зная, что перед тобой русалка, это уж совсем позор.

«Надо взять себя в руки, – твердил себе Василь. – Только бы Вика ни о чем не догадалась».

– Смотри, не влюбись в русалку, – послышался за спиной ее насмешливый голос.

«Догадалась», – вздрогнул Василь и, обернувшись назад, сердито бросил:

– Уж как-нибудь постараюсь.

Королева русалок улыбнулась, поняв, что стала причиной легкой ссоры молодых людей, по-видимому, влюбленных друг в друга, и сказала:

– Пусть будет так, как пожелает этот юноша.

– Ты что молчишь? – возмущались ребята. – Проси. Становись на колени.

Василь справился с волнением и сказал:

– Просим повторить «Шопениану».

Русалки во главе со своей повелительницей направились к озеру, оставляя на песке заметные следы. Но на воду волшебницы ступили с легкостью пушинок. Под их туфельками озерная гладь лишь чуть-чуть вздрагивала, расходясь еле приметными кругами. Словно воды касались лапки водомерок или падали сверху крохотные капельки дождя.

Из неведомой дали, из какого-то невыразимо прекрасного мира просочились нежные звуки. Они полились в чаше озера, плескались. Рассыпчатое эхо, отражавшееся от холмистых берегов, придавало музыке объемность и глубину. А сами русалки казались духом музыки или ее зримым выражением – настолько чутко каждый их шаг, каждый пируэт отзывался на мелодию и ритм вальса. Но чаще чудилось обратное: сами звуки соскальзывали с их пальцев, возникали из плавных движений чудо-балерин. Это было идеальное слияние музыки и пластики.

«Шопениана» длилась минут двадцать, но пролетела для юношей и девушек, как один миг. Польщенные аплодисментами, русалки раскланялись, причем подолы их кисейных платьев таяли в нитях тумана, ползущего над водой. Вот-вот и сами русалки растают в зеркальной глади озера, исчезнут, «уйдут домой».

Но нет, они и сегодня не могли обойтись без своего любимого балета – зазвучал вальс из «Лебединого озера» Чайковского. Снова русалки закружились, упиваясь своей легкостью и грацией. И вдруг… Юноши и девушки не верили глазам своим: русалки вдруг взмахнули полами своих белых платьев, как крыльями, и взлетели!

В небе уже не русалки, а лебеди. Махая крыльями в ритм вальса, белые птицы-балерины летели в ночную высь, туда, где серебрилась вечно струящаяся река Млечного Пути. Все выше и все меньше становились птицы… Еще миг, и угасла музыка, а сами лебеди-русалки затерялись среди звезд, рассеялись в тиши мироздания.

– Это неправда! – воскликнула Наташа Быстрова. – Это сон. Нам снится сказка!

– А это тоже снится? – возразил Саша Федин, показывая на русалку, одиноко стоявшую на воде.

К изумлению ребят, королева русалок не улетела вместе со своими подругами. Она вышла на берег, чуть прихрамывая и морщась: балетные башмачки, видимо, были ей тесны. Она наклонилась, сняла их и отбросила в сторону. Не долетев до травы, башмачки исчезли – ушли в Память. На смену им выступили мягкие и удобные туфли.

– Вот это да! – удивилась Вика. – У нее были антибашмаки. Поэтому и ходила по воде вместе с русалками. И никакая это не русалка, а такая же, как мы. Она разыграла нас!

«Я это знал! Я это предчувствовал!» – мысленно воскликнул Василь, хотя в глубине души признался, что ничего не знал.

Юноши и девушки окружили «королеву». Смеясь, называли ее обманщицей, спрашивали, кто она и откуда. А та молча и стеснительно улыбалась. Лишь по пути, когда вышли из леса в лунные степные просторы, разговорились. Живет она и заканчивает десятый класс на одном из массивных спутников Сатурна – Титане.

– У нас такие же леса, луга и реки. Но нашей природе, к сожалению, далеко до Сферы Разума. И нет у нас ни эльфов, ни фей, ни русалок. А я так хочу стать балериной.

– Балетному искусству можно учиться и в студии, – возразил кто-то.

– Можно. Но многие ваши русалки и феи – это сама стихия танца. Недавно я открыла Лебединое озеро с его изумительной акустикой. Музыкальное озеро! А его русалки – просто волшебницы. Я подружилась с ними и сегодня старалась ни в чем не уступать им. Удалось мне это?

«Еще как!» – хотел сказать Василь, но от волнения не мог вымолвить ни слова.

«Да что такое со мной, уж не влюбился ли всерьез?» – на секунду очнулся Василь. Но лишь на секунду. Он плелся позади всех. Шел словно отуманенный и не мог толком вникнуть, о чем говорили ребята со своей новой знакомой. Кажется, даже о нем с Викой, о их предстоящей помолвке. Балерина обернулась и с любопытством взглянула на юношу. И словно обожгла своими большими, поразившими Василя глазами. Какими? Не разглядел…

Когда подошли к границе города и остановились около спящих Близнецов, кто-то вздохнул:

– Пора по домам.

– Я еще не освоилась с вашей местностью, – оглянувшись по сторонам, сказала балерина. – Где-то здесь станция миг-перехода, этакая симпатичная часовенка. Но где она? Кто покажет?

– Я! – отозвался Василь. – Я провожу!

Наступила неловкая тишина. Лишь одна из одноклассниц Василя, коротко рассмеявшись, прошептала:

– Вот вам и помолвка.

Сережа Розов с обидной усмешкой окинул взглядом Василя и что-то пробормотал. Кажется, слово «свистун». Потом подошел к Вике, потерянно стоявшей поодаль.

– Идем, Вика. Нам по пути.

Стараясь не глядеть на Василя, юноши и девушки заспешили к рябине, где начиналось раздвоение пространства, и ушли, став невидимыми в невидимом городе.

«Ну и пусть», – подумал Василь, оставшись наедине с девушкой с планеты Титан. Опустив голову, она носком туфельки шевелила траву. Длинное кисейное платье ее при этом колыхалось. На нем вспыхивали голубые лунные искры, подсвечивали снизу лицо и гасли в густых ресницах.

– Как нехорошо получилось, – прошептала девушка и подняла голову.

Глаза ее распахнулись, и Василь смешался: не глаза, а бездонные синие озера, окруженные черными камышами ресниц.

– Ну и пусть! – опомнившись, довольно бодро заявил Василь. – Идем.

Под обширной листвой Близнецов он остановился. Недоумевая, девушка вместе со своим спутником вглядывалась вверх, где, рассекая мглу, дымились лучи и светились редкие пятна.

– Здесь живет дриада, – пояснил Василь.

Он надеялся увидеть девичье лицо, услышать шелест листвы и ласковый смех, одобряющий его дружбу с красавицей балериной. Но не колыхнулся ни один лунный блик, не шелохнулся ни один листик. Неподвижное, отчужденное молчание. «Подумаешь, – обиделся Василь. – Обойдемся».

Юноша и девушка вышли из тени, густо черневшей под кроной Близнецов, и словно окунулись в живой, волнующийся океан: в степи стлались, клубились светлые туманы. Платье балерины сливалось с этим мерцающим дымом. Она будто не шла, а плыла и казалась Василю девушкой, живущей в нашем мире лишь наполовину.

– Такое впечатление, что ты совсем из другого мира, – сказал он.

– Ничего удивительного, – улыбнулась девушка. – Я ведь инопланетянка. У нас на Титане многое для вас, землян, необычно. Даже имена.

– А как тебя зовут?

– Аннабель Ли.

– Что-то от поэтической старины. Эдгар По?

– Да, у поэта-романтика встречается это имя. Но разве я похожа на его Аннабель Ли?

– Нет. И в то же время есть что-то от другого мира…

– Хватит об этом, – с лукавой улыбкой прервала его девушка. – Лучше расскажи о своих волшебных друзьях. Вам, землянам, можно позавидовать. У нас природа такая же, как у вас. Но, к сожалению, еще первобытная, не одухотворенная.

Василь посочувствовал ей и стал рассказывать о спутниках своего детства – фее весенних лугов, Кувшине, снегурочке.

Остановились они на высоком холме перед кустами сирени. В их ветвях искрами мелькали светлячки и струился тихий свет. Часовенка-станция, расположенная в низине под холмом, утопала в густом тумане, и лишь купол ее сверкал под луной.

– Дальше провожать не надо, – пожав руку юноше, сказала Аннабель Ли.

– Но мы увидимся завтра? Там, на Лебедином озере?

– А это уж как Вика разрешит, – на красиво очерченных губах девушки мелькнула странная улыбка, от которой сердце у Василя счастливо дрогнуло: она не против! Но тут же тень пробежала по ее лицу. – Ни к чему бы такие свидания.

Девушка пошла к станции и, спускаясь с холма, растаяла в тумане. «Словно таинственный Пастух», – подумал почему-то Василь.

– Ну и загулял, – недовольно проговорила мама, когда Василь вернулся домой. – И как только Вика допускает такое? Такая благоразумная девушка.

– Не ворчи, – заступился отец. – В его годы мы с тобой бродили и до рассвета.

Проснулся Василь, как всегда, в семь утра. До начала занятий прошелся по берегам Лебединого озера. На знакомой отмели буднично звенели детские голоса, вдали на волнах какой-то яхтсмен отчаянно пытался сладить с хлопающим парусом. Василь ушел разочарованный: самое заурядное озеро. Уж не мираж ли вчерашний вечер? Может быть, никакой размолвки с Викой и не было? А сказочные лебеди-русалки и их «королева» – всего лишь красивый сон?

Но нет, вчерашнее не было сном. Василь убедился в этом, как только вошел в класс. На его приветствие девушки молча отворачивались. Ребята, правда, здоровались и даже пожимали руку, но при этом как-то загадочно и обидно подмигивали. Вика казалась еще более оживленной и смешливой, чем всегда. За ее беззаботным смехом Василь угадывал, однако, что-то другое, глубоко запрятанное. Ревность? Обида? Все спуталось в груди юноши: и раскаяние, и стыд, и пронзительная нежность к Вике, и нестерпимое желание повиниться. Может быть, все обойдется? Все обратится в шутку?

Но девушка будто и не видела Василя. Лишь после занятий сделала вид, что случайно заметила его, подошла и, насмешливо сощурив глаза, спросила:

– Поскачешь на свидание? К своей длинноногой балерине?

– Никакая она не длинноногая, обыкновенная, – с внезапно вспыхнувшей обидой проворчал Василь. – И никуда я не пойду.

Но он пошел. Сначала, правда, крепился, даже забывал обо всем, с головой уйдя в домашнее задание. Но с наступлением сумерек неодолимая сила влекла его к чародейским берегам. Когда совсем стемнело, он оделся в куртку с антипоясом, взмыл в небо и полетел в лунно-звездной мгле. «Словно ведьма на помеле», – усмехнулся Василь, пытаясь сладить с волнением.

Опустился он на той же песчаной отмели. Тихо. Смутно шевелятся нити тумана. Они вдруг дрогнули, откликаясь на упавшую сверху музыку. Оттуда, из мглистого неба, махая крыльями, спускаются яркобелые лебеди-русалки. Еще крохотные в далекой выси, еле заметные…

Василь встряхнул головой, избавляясь от наваждения. То не лебеди, а трепещущие звезды. Кругом ни души. И такая тишина, что слышно, как вздыхают вдали камыши. Но лунное волшебство озера вновь захватило юношу, ожидание чуда не покидало. Так и казалось, что лесистые берега, камышовые заливы и зеркальная водная гладь полны музыкой, как грузные тучи непролившимся дождем. Не было лишь русалок, способных вызвать к жизни накопившийся ливень звуков.

Побывал Василь и на другом берегу. Русалки так и не пришли. Вместо них возник некто такой, кто изрядно испортил Василю романтическое настроение. В одном глубоком заливчике вода забурлила, и на берег, позевывая, выбрался водяной. С длинной бородой и сутулый, он нисколько не походил на стройного Кувшина, но в язвительности тому не уступал.

– Приглянулись наши красавицы русалки? – с усмешкой спросил он. Нахмурившись, проворчал: – Шел бы ты, парень, спать.

– Не твое дело, – оборвал его Василь. – Знай свое место, грубиян.

С озера ушел раздосадованный, а потом весь день терзался сознанием своей вины. Он впервые в жизни указал природному существу на его подчиненное положение; точно на слугу прикрикнул. И с наступлением вечера Василь пошел к озеру: надо извиниться перед водяным. Однако в глубине души чувствовал, что лукавит: не водяной ему нужен. Да и ноги сами собой вынесли его не к берегу, где жил водяной, а на заветную песчаную отмель.

Сквозь ветки ивняка блеснула лунная дорожка. Из глубины озера выплывали голоса арфы, флейты, скрипок, рояля. Звуки волнами накатывались на берега, отражались и снова наплывали. Василь узнал «Вальс цветов» из балета Чайковского «Щелкунчик». Он осторожно раздвинул ветки и ступил на берег.

Вдали, почти на середине озера, кружились в вальсе посеребренные луной спирали тумана – так удивительно выглядели русалки в своих белых платьях. Музыка внезапно затихла, и русалки стали озираться. Почувствовали, видимо, чье-то присутствие. Решив узнать, кто любуется ими, они направились к берегу. А шли-то как! Не беспорядочной толпой, а стройной шеренгой, изображая пенистую волну родного озера. «Хвастуньи», – улыбнулся Василь. Когда волна танцовщиц подкатилась к берегу, одна из русалок узнала Василя и рассмеялась:

– Глядите! Влюбленный приплелся!

«Нахалка», – мысленно ругнул ее Василь. Русалки поклонились Василю с подчеркнутой учтивостью. Их платья расстелились и смешались с вьющимся понизу туманом, вслед за ними рассеялись в дымке и сами русалки. Василь нахмурился: в театрально красивом уходе он уловил насмешку.

На водной глади осталась «королева», и сердце Василя дрогнуло: она явно обрадовалась! Аннабель Ли улыбнулась и пошла к берегу. Но гасла улыбка, шаг замедлялся, хмурился красивый лоб. А когда она, ступив на песок, приблизилась к юноше, недовольным голосом сказала:

– Пришел все-таки. И вчера приходил?

– Приходил, – признался Василь.

– А Вика? Она ведь страдает, да и ты любишь ее. Нет, не возражай! Ты не разобрался в своих чувствах.

– Неправда, разобрался! – возразил Василь. – Да и ты рада видеть меня. Ведь рада?

– Не знаю, – опустив голову, прошептала Аннабель Ли. Немного помолчав, взглянула на Василя, и выразительные губы ее шевельнулись в лукавой улыбке. – Хочешь, исполню что-нибудь для тебя? По моему выбору?

– Хочу.

Шагах в десяти от берега Аннабель Ли вскинула руки и словно взмахом дирижерской палочки вызвала таившиеся в озере звуки. Они росли и таяли, возникали в небесах и в воде. Грудь Василя стиснула невыразимая грусть. Он узнал печальную «Песню Сольвейг» из сюиты Грига «Пер Гюнт». Но вскоре он забыл о старинном композиторе: творила песню сама балерина! Легкая, как птица, она плавно скользила, кружилась, печально стелилась на лунно-зеркальной воде. Она вся звучала, светилась музыкой, уже не одну сотню лет тревожащей души людей.

Скованный волнением, Василь не заметил, как в наступившей тишине девушка подошла к нему.

– Ты превзошла своих наставниц! – воскликнул он.

– Да, эта сюита мне удалась.

– Предложи ее Сфере Разума. Она примет!

– Рано об этом говорить.

Провожая девушку к той же станции-часовенке, Василь рассказал, как он сунулся в Сферу Разума со своей гипотезой «Звездные рысаки» и какой уничтожающий ответ получил. Аннабель Ли рассмеялась.

– Вот видишь!

– С тобой этого не случится, – уверял Василь. – Твоя «Песня Сольвейг» будет вечно храниться в Памяти и вечно волновать людей. В твоей песне есть таинственное, как вот в этом звездном небе. Ты оттуда, и есть в тебе самой что-то загадочное.

– Ну, разошелся, – недовольным голосом прервала его Аннабель Ли. – Поговорим о другом. Ты хочешь стать космопроходцем. Вот и расскажи.

На пологом холме они остановились перед теми же кустами сирени. В них струился лунный свет, мелькали светлячки – все, как в прошлый раз.

– Я не случайно исполнила для тебя фрагмент из «Пер Гюнта», – прощаясь, сказала Аннабель Ли. – Есть над чем поразмыслить будущему великому космопроходцу, исследователю дальних миров.

– Не понимаю…

– А ты догадайся!

Девушка повернулась и, спускаясь вниз, сливалась с белесым, пронизанным лунными лучами туманом. Василь пошел было за ней, но Аннабель Ли остановилась перед цветущей яблоней и как-то странно («Словно ведьма», – подумал Василь) погрозила пальцем: не провожай! При этом задела ветки, и яблоня осыпала ее белыми лепестками. Так и скрылась она в этом густом весеннем снегопаде, незаметно вошла в темный зев станции миг-перехода. Василь бросился вслед за ней, но в часовне уже пусто: улетела!

В глубокой задумчивости Василь отправился домой. У околицы села остановился. Окна многих хат почему-то светились, а на улице слышались голоса, смех, звон гитары. Это парни и девушки, его одногодки и односельчане: весна тревожила, пьянила юные сердца. «Ночь, туман, струна звенит в тумане», – вспомнил Василь слова русского писателя далекого девятнадцатого века. Бродившие по улице молодые люди будто сами пришли из того же века. В руках у кого-то оказался баян, и под его протяжные переливы парни и девушки запели старинную русскую песню.

«Дети ностальгистов и сами ностальгисты», – усмехнулся Василь и, поднявшись на антипоясе, улетел подальше от села. Сегодня он не в настроении участвовать в ностальгическом шествии. Из его головы не выходило слово «догадайся», сказанное Аннабель Ли с лукавой усмешкой.

Василь опустился на пригорок. Посидел немного, припоминая содержание драмы Ибсена «Пер Гюнт», и наконец сообразил. Исполнив «Песню Сольвейг», Аннабель Ли дала понять, что Василь, мечтающий о славе волевого космопроходца, похож на героя ибсеновской драмы – безвольного слабодушного Пер Гюнта.

«Она права! – мысленно воскликнул Василь. – Хорош космопроходец! Не я владею чувствами, а они мной. Они носят меня, как ветер сухие листья. Если я Пер Гюнт, кто же тогда Сольвейг, полюбившая этого слабовольного фантазера и затейника? Вика?»

Но хватит думать об этом. Василь твердо решил: пора взяться за ум и в первую очередь надо избавиться от безвольного хаоса настроений, стряхнуть чары колдовского озера…

За серебрившимися холмами и темной рекой послышались отдаленные звуки свирели. Пастух! Давно его не было – пас лошадей в другом месте. Но сегодня перед рассветом он наверняка подойдет к околице села.

Не желая вспугнуть его, Василь поднялся на антипоясе и вернулся домой. Парни и девушки уже разошлись. Тишина. Где-то уютно звенел сверчок. Огни везде погасли и лишь окно его хаты светилось…