Текст книги "Пушкиногорье"

Автор книги: Семен Гейченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Но что особенно важно – это обнаружение на глубине полутора метров деревянного сруба XII–XIII веков и гнезд землянки. По их деталям можно ясно представить себе план сооружения и расположения бытовых элементов: печи, подполья, сенец…

В этом срубе найдены вещи монастырского обихода: гончарный светильник, басма от иконы, фрагменты медной лампады. Исключительный интерес представляет очень редкая находка – бронзовый крест, так называемый энколпион (слово греческое» означающее крест-складень для хранения мощей). Таких крестов При раскопках на Псковщине найдено всего только два.

Находки в Савкине позволяют судить о нем как о месте древнейшего поселения людей. Остатки сруба и землянок дают возможность утверждать, что именно  здесь, на городище, стоял Михайловский пустынный монастырь, основанный в конце XII – начале XIII века.

И еще об одном надо рассказать. На горке испокон веков возвышался камень, поставленный попом Саввой в честь русских воинов, защищавших в XVI–XVII веках родную землю от чужеземных захватчиков и похороненных под этой горкой-курганом. На камне высечена надпись; «Лета 7021 постави крест Сава поп».

Изучая «Савкин камень», мы пришли к заключению, что верхняя часть его – крест, – утраченная еще в давние времена – то ли в эпоху «многих мятежей», то ли в 1581 году, во время нашествия рати Стефана Батория, после которого Воронич, по выражению псковского летописца, долгое время был «впусте», – вряд ли исчезла бесследно. Были выдвинуты предположения, что крест мог быть сброшен с вершины городища в воды Сороти, либо «утонул» в земле, либо перенесен был на какой-нибудь погост поблизости от Савкина.

И все-таки после долгих поисков мы нашли крест. Кашли его в Дериглазове, бывшем имении друзей родителей Пушкина Шелгуновых, находящемся почти напротив Савкина, на правом берегу Сороти. Крест лежал глубоко в земле. Снаружи торчал лишь маленький кусок его. Когда камень выкопали, то оказалось, что нижний конец его имеет выступ для вклада в ложе, другого камня.

Крест сделан из точно такого же гранита, что и существующая часть камня на Савкиной горке. Он четырехконечный, концы слегка расширяются. На лицевой стороне его высечено славянской вязью: «Царь славы Ис. Хр. Ника» (последнее слово греческое, в переводе на русский язык означает «победитель»).

Выступ на конце креста, полностью совпавший с выемкой на «Савкином камне», стоящем на городище, характер букв, высеченных на том и другом камнях, общность материала и ряд других деталей не оставляют никакого сомнения в том, что крест, найденный в Дериглазове, и камень, находящийся на вершине Савкиной горки, – части одного и того же памятника. – Одно плечо креста было немного повреждено, но это реставраторы поправили. По классификации историка Шляпкина, «Савкин камень» относится к категории довольно редких каменных памятных знаков XVI–XVII веков.

Сейчас «Савкин камень» виден отовсюду. На то он и был поставлен в древности, чтобы его видели все люди.

Абрам Петров

В январе 1742 года в Санкт-Петербурге произошло событие чрезвычайной важности. Утром 17-го числа на улицу вышли глашатаи и при барабанном бое громко объявили всем жителям столицы, что 18 января в десять часов утра на площади, что перед зданием Двенадцати коллегий (теперь здание университета) последует публичная казнь врагов Российского государства – разных военных чинов немецкой нации, бывших правителей: Мюнхена, Остермана, Левенфольда, Менгдена и прочих… Их по очереди вводили на эшафот, клали голову на плаху, а затем читали царское помилование и немедля отправляли в пожизненную ссылку в Сибирь. Новая царица – «дщерь Петрова» Елизавета не замедлила заявить, что она во всем будет держаться правил своего великого родителя, что впредь не будет предпочтения иноземцам и важнейшие места в управлении государством будут занимать прежде всего отечественные люди. Она приказала немедленно узнать, нет ли среди них «к произведению в высший чин достойных».

Вскоре соратники Петра Великого были возведены в новые чины и ранги. В феврале в связи с коронацией Елизавета Петровна объявила длинный ряд пожалований: множество опальных людей были возвращены из ссылки в столицу и получили в награду богатое имущество, земельные угодья и другие блага. «Понеже они за Отечество страдали», – говорилось в манифесте царицы.

Пожаловала Елизавета своею милостью и «арапа Петра Великого», жестоко пострадавшего при разных временщиках. «В рассуждении… им оказанных долговременных верных его заслуг» царица пожаловала Ганнибалу генеральский чин, назначила обер-комендантом Ревеля и наградила богатыми землями в Псковской губернии в «вечное владение».

Так началась история Ганнибалова имения – знаменитого сельца Петровского.

Из всех сооружений Ганнибалов-Пушкиных в Псковской округе дом в Петровском был самым величественным, усадьба совсем не хуже, чем у иных знатных «птенцов гнезда Петрова». Для описания прелестей усадьбы нужно было немало хороших слов, ибо это имение напоминало многие чудесные затеи Петра I.

Абрам Петров много лет жил при особе царя. Служил ему секретарем, писцом, переводчиком, денщиком. Слышавший многие рассуждения Петра об искусстве, культуре, роли их в жизни людей, общества и государства, он толково исполнял многие его поручения, копировал чертежи проектов зданий и сооружений, парковых затей в Петербурге, Петергофе, Стрельне и проч. и проч.

С 1706 года он был при Петре всюду; будучи крестным сыном царя, носил данную ему фамилию Петров. Вначале царь лично обучал его русской грамоте и всяким наукам, а потом приставил к нему хороших учителей, прививая любовь к знанию, к книге. Все это принесло нужные плоды. В 1709 году Петр взял с собой арапчонка на Украину, где тот участвовал в Полтавском бою в качестве барабанщика…

Петр радовался успехам мальчика и в 1717 году, направляя талантливую молодежь за границу для обучения разным наукам и художествам, отправил во Францию и своего питомца, где тот в течение почти шести лет учился в высшей инженерной школе. Здесь он получил специальность инженера-строителя, стал ученым, педагогом, хорошо освоил общий «политес», изучил латинский и французский языки… В Париже он познакомился с культурой и искусством не только Франции, но и всей Европы. Видимо, здесь он приобрел некоторые книги, которые составили основу его будущей библиотеки – одной из лучших частных библиотек столицы того времени.

Возвратясь в 1723 году в Петербург, Абрам вновь был определен к персоне царя, был «в смотрении его величества кабинета, в котором все чертежи, прожекты и библиотека имелись», – писал он много лет спустя в своем письме к Екатерине II.

В феврале 1724 года царь назначил Абрама Ганнибала обучать инженерному делу и математическим наукам молодых воинов и приказал ему быть главным переводчиком иностранных книг при царском дворе. Есть основания полагать, что Абрам специально занимался, личной библиотекой Петра, и царь подарил любимцу отдельные понравившиеся ему книги. К моменту смерти царя у Абрама Петровича сложилась прекрасная библиотека.

В старинных каталогах библиотеки Академии наук СССР сохранились собственноручные письма Ганнибала и списки книг его личной библиотеки, из которых явствует, из чего она состояла. Большая часть ее – это книги по математике, военным наукам, философии, истории, художественная литература. Здесь было полное собрание сочинений Расина, Мольера, Корнеля, были «Илиада» и «Одиссея» Гомера, были различные справочники, были книги и по истории его родины – «Известия об Абиссинии и Эфиопии». Имелся Коран… Любопытен интерес его к книгам по истории английской революции. Были и книги, необходимые для тогдашнего светского молодого человека – модные романы и проч. и проч.

Всего в библиотеке Ганнибала насчитывалось 347 книжных наименований…

Кончина Петра I была крушением всей судьбы его воспитанника и крушением любимого нм книжного собрания. Предвидя будущую опалу, Ганнибал предложил приобрести его книги библиотеке Академии наук. Библиотека согласилась, и книги постудили в библиотечный фонд Академии.

Но вот пришел 1742 год. Фортуна вновь повернулась к нему лицом, и Абрам Петрович начал усиленно хлопотать о возвращении библиотеки. Разрешение было получено, до, к сожалению, не все книги удалось разыскать. Часть из них была утрачена. Полученные книги вскорости были отправлены в Ревель, где жил Ганнибал. Само собой разумеется, что собрание книг библиотеки Ганнибала начало вновь расти. Но состав этой библиотеки, к сожалению, нам неизвестен. Известно лишь, что позже библиотека Ганнибала находилась частично в его имениях Суйда и Петровское…

В конце своей жизни Абрам Петрович приобрел для библиотеки ряд церковных книг, в их числе Библию и все двенадцать больших томов Четьи-Минеи издания 1768 года. В 1775 году он подарил эту книгу своей поместной церкви в Суйде, сделав на ней собственноручно «вкладную запись». В этой записи вкладчик обычно подробно указывал свое имя, чин, звание и храм, куда делал вклад. Так сделал и Ганнибал.

Две книги из двенадцати и один лист от третьей книги нам удалось найти и доставить, в Михайловское. Удалось приобрести и еще одну редчайшую французскую книгу из библиотеки Ганнибала – книгу М. Гроциуса «О войне и мире», изданную в 1687 году в Париже, с автографом кардинала Мазарини и оттиском его печати. Эти книги, наряду с другими приобретенными мною книгами, характерными для петровского времени, позволят достойным образом украсить кабинет великого предка А. С. Пушкина.

Под конец своей жизни, сидя долгими вечерами в своем кабинете, снедаемый – старческими немощами, Абрам Петров делал вкладные полузашифрованные надписи на многих-многих листах толстенных книг, которые дарил своему храму. Эти надписи были расшифрованы в 1913 году одним из потомков Абрама Петровича – Анной Семеновной Ганнибал и опубликованы ею в 17-м томе книги «Пушкин и его современники» (издание Академии наук).

Вот собранный воедино текст, по буквам рассыпанный на многих листах книг: «1775 году июня 21 дъня его высокопревосходительство генерал-аншеф и разных орденов кавалер Авърам Петрович Ганнибал в Суйдовской мызе в церковь Воскресение христово дал въкладу сию книгу именуемую Месячную Минею».

На чистом листе одного из томов рукою Абрама Петровича сделана надпись по-латыни и набросок герба Петра Великого в виде двух перекрещенных латинских букв «П», что означает «Петр Примус» – Петр Первый.

Как известно, вскоре после смерти Александра Сергеевича умер и последний хозяин Петровского Вениамин Петрович Ганнибал. Нити, связывавшие Петровское с Михайловским, оборвались, и оно ушло в руки владельцев, для которых имя Пушкина было пустым звуком… Так было до 1918 года, а потом имение сгорело, и после пожара в нем остались лишь тлен и камни. В заглохшем парке стало пустынно, и только старые липы шептали о прошлом. А потом пришла страшная война, нашествие фашистов, и этому искалеченному уголку был нанесен еще больший урон. Многие старые деревья были вырублены, разбиты снарядами. А когда война кончилась, сюда пришли местные жители – погорельцы, вырыли себе в парке землянки и жили до тех пор, пока понемногу не стала налаживаться новая жизнь и они смогли перейти в родные деревни, к своим пенатам.

Но только в 1956 году, через десять лет после юридического включения Петровского в состав заповедника, находившаяся на территории его колхозная ферма была переведена из Петровского в другое место и усадьба и фруктовый сад – все целиком стало заповедным имением. С тех пор начался уход за парком, его изучение, стали лечить его больные деревья.

Исследователи пришли к единодушному мнению, что усадьба и парк в том виде, в каком они сохранились до революции, были построены в конце XVIII века Петром Абрамовичем Ганнибалом, сыном сподвижника Петра I Абрама Петровича. Эти выводы были сделаны на основании тщательного изучения межевого плана Петровского, составленного Опочецкой межевой конторой в 1786 году. На этом плане указаны границы имения и господской усадьбы, приведены сведения об угодьях, крепостных крестьянах и дворовых при барском доме. Сличая местоположение усадьбы в нынешнее время с тем, что показано на плане, мы увидели, что границы ее сохранились в неизменном виде. И на плане, и в сегодняшней натуре усадьба представляет собой прямоугольник, обращенный одной стороной к озеру, другой – к речке Кучановке.

На плане 1786 года нет того господского дома, который сгорел в 1918 году. Нет даже намека на какой-либо парк. Этот-то план и позволил исследователю В. 3. Голубеву, обнаружившему его в 1937 году, сделать заключение, что дом и парк были построены Петром Абрамовичем.

Мнение Голубева поддержали все позднейшие исследователи.

Но ведь имение-то, усадьбу основал не Петр Абрамович, а его отец. Неужели, думалось мне, от того времени в Петровском не сохранилось никаких следов?

Доподлинно известно, что Абрам Петрович поручил Псковское имение согласно сенатскому указу от 14 января 1742 года и жалованной грамоте царицы Елизаветы от 6 февраля 1746 года, подтверждавшей права Ганнибала на это имение. Ведь совершенно ясно: для того чтобы юридически оформить свои права на земли, Абрам Петрович должен был лично явиться к местным властям. Владение было немалое, – одних деревень надлежало принять числом сорок семь!

В том же 1746 году, вскоре после получения жалованной грамоты, Ганнибал просил начальство разрешить ему «отъехать хотя бы на зимнее время в свои деревнишки», просил «уволену быть, где бы по новозаводившемуся случаю хотя бы малое поправить что мог». Документы, недавно обнаруженные в Ленинградском Историческом архиве Н. Малевановым, рассказывают, что в том году Абрам Петрович был в Петровском, там по его распоряжению на месте пяти крестьянских дворов старой Деревни Кучане начал создаваться хозяйственный центр Петровского. Ганнибал поселил здесь для нужд своей новой усадьбы двадцать восемь дворовых людей.

Ряд других документов того же Ленинградского архива свидетельствуют, что в 1746 году Абрам Петрович привез в Петровское свою семью, детей – Петра, Осипа, Евдокию, Анну и Елизавету. Он спешил с организацией имения, ему хотелось поскорее его освоить и придать усадьбе нужный вид.

В 1747 году, как сообщают документы, недавно найденные в Государственном архиве Эстонии исследователем Г. А. Леецом, Ганнибал добился высочайшего соизволения на свою просьбу о новом длительном отпуске из Ревеля, где он служил обер-комендантом, «для устройства своего псковского имения». Получив разрешение, он приехал в Петровское, где прожил со своей семьей более пяти лет кряду. Здесь, в Петровском, у него родился сын Исаак.

Имея большую семью, Абрам Петрович был вынужден как можно быстрее благоустроить усадьбу и создать в ней все, приличествующее ему как особе одного из первых классов по тогдашней «табели о рангах».

Пять лет – срок большой. За эти годы можно было многое построить, что, несомненно, он и сделал, так как был умелым инженером и строителем, мастером на все руки.

Как свидетельствуют сохранившиеся архивные документы, приезжал Ганнибал в свое Петровское и позже, в шестидесятых и семидесятых годах.

Обласканный царями, знаменитый, богатый, окруженный многочисленным семейством, он особенно любил своих сыновей. Получив в дар многие земли, мечтал о создании своего ганнибаловского «парадиза» – родового гнезда, которое было бы совсем не хуже, чем у представителей старой родовой знати. Ему хотелось еще при своей жизни устроить имение так, чтобы каждый сын владел отдельным «усадищем»; так, Петровское он мыслил после своей смерти оставить Петру Ивановское – Ивану, Генварское – Януарию (Осипу), Воскресенское – Исааку (родился в день «святого воскресения»).

Какие же постройки возвел в Петровском Абрам Петрович? На межевом плане 1786 года показано одиннадцать сооружений. Центральное из них – большой, замкнутый с четырех сторон прямоугольный двор. К нему вплотную примыкает другой замкнутый двор, в центре которого показано небольшое квадратное сооружение. Через дорогу, в сторону речки Кучановки, расположены еще два довольно крупных продолговатых здания. В сторону Сороти стоят еще пять зданий, из них два больших, длинных; дальше расположен какой-то закрытый двор. Никаких следов парка на плане нет. Но к усадьбе примыкает не пустыня, а рощи, лес, луга и нивы… На дороге через речку Кучановку хорошо видны мост на плотине и огромный пруд с извилистыми берегами. Рисунок пруда очень своеобразен и чем-то напоминает сказочное «чудо-юдо рыбу-кит». Что это не естественное озеро, а пруд, говорит плотина и еще одна любопытная деталь – довольно большой, четкой овальной формы островок. От берега со стороны усадьбы к острову ведет узенький пешеходный мостик. В центре острова показано какое-то сооружение, возможно, павильон-беседка «эрмитаж», что по-русски значит «уединение», или традиционный для той эпохи «остров уединения».

Сегодня плотины, нет, пруд заглох, но очертания его Заметны, а островок торчит из болота как странный курган…

Есть на плане в центральной части усадьбы еще один пруд, четкой прямоугольной формы. Он существует и сейчас. Обследовавшие его ученые-гидрологи датируют сооружение не концом, а первой половиной XVIII река.

Что же могло находиться в зданиях, показанных на межевом плане 1786 года? Согласно всем тогдашним помещичьим традициям, во всякой загородной усадьбе должен был находиться прежде всего господский дом и если не большие хоромы, то хотя бы «заезжая Господская светлица», как то рекомендовал Петр I своим приближенным. Рядом с домом совершенно необходимыми сооружениями считались: баня, поварня (кухня), людская, амбары, конюшня, сарай, птичник, скотный двор и проч. Несомненно, что часть этих построек, возведенных Абрамом Петровичем, была сохранена его сыном, когда тот производил реконструкцию усадьбы в конце века. Создавая свою усадьбу, Абрам Петрович, по-видимому, не успел свершить всего, заду манного. Парк он только замыслил, а построил уже Петр Абрамович. И построил его не так, как это было модным для конца XVIII века, в стиле английского пейзажного парка, а в стиле старомодном – характерном для первой половины XVIII века – французском, регулярном.

Когда историк не находит ответа в книжных источниках, – он обращается к архивным документам. Если же и в них он не находит ответа, он обращается к земле. Земля – великолепное хранилище прошлого. Археологические раскопки, часто позволяют нам яснее видеть и понять то, что не удается прочесть в книге или рукописи. Никто, конечно, не может сказать заранее, что будет найдено на месте раскопок. Но нельзя искать и вслепую. Мы организовали раскопки в Петровском, будучи уверены в том, что земля сохранила следы деятельности Абрама Петровича, и мы не ошиблись в своей уверенности.

Раскопки в Петровском производились дважды. Первый раз, летом 1952 года, нам удалось обнаружить скрытый в земле почти целиком сохранившийся фундамент дома Петра Абрамовича, что дало возможность составить план исчезнувшего здания. Было найдено много фрагментов бытовых вещей, в основном второй половины XIX века и незначительное количество – начала века.

Вторая раскопка была произведена в 1971 году при участии бригады студентов-строителей Московского университета. Прежде чем начать раскопки, я еще раз хорошо просмотрел немногие старинные фотографий Петровского, сделанные в начале нашего столетий А. Красусским и Е. Сафоновой. На одной из этих фотографий («Вид пруда на усадьбе») я заметил на втором плане снимка дом, формы которого довольно, необычны для архитектуры конца XVIII века. Дом квадратный в плане, двухэтажный: первый этаж его каменный, верхний – деревянный, рубленый, стены обшиты досками. Вокруг верхнего этажа по всему периметру его балкон («обходная галерея»), по краям его – белая деревянная точеная балюстрада. Кровля на четыре ската, крыта гонтом в три ряда. Края кровли опоясывает резное украшение в виде цветочной гирлянды. В каждой стене по нескольку больших окон с резными наличниками. Оконные рамы в мелкий косой переплет стекла, не обычные, распахивающиеся по сторонам, а так называемые голландские, каждая из двух створок поднимается вверх. Кровлю венчает невысокая, довольно причудливой формы башенка – бельведер, с полуциркульными проемами с каждой стороны. В дом ведет крылечко, в центре которого видно оконце.

Что это могло быть? Что это не сарай и не амбар или людская изба – сразу видно. Сооружение носит явно «господский» характер. Архитектурно-декоративная отделка подчеркивает это. И тут мне вспомнилось письмо Абрама Петровича, хранящееся в фонде Всесоюзного музея Пушкина в Ленинграде. Письмо адресовано сыну Петру. В нем он пишет о своих соображениях по поводу строительства дома: «Сын мой Петр Абрамович! Присланный от тебя счет столярной работы в каменных покоях(подчеркнуто мною. – С. Г.) я видел. Весьма безмерная цена мне несносна. При чем посылаю табель! Почему цену подрядчики требуют и почем давать, о том на полях от меня написано в той же табели. А когда по моей цене показанной не возьмут, то нужды в них нет, и наши столяры смогут поставлять (т. е. сделать, – С.Г.) хотя не так скоро и не вдруг. Я тебе рекомендую, сколько потребно купить сухих досок, сколько потребно для полов, панелей, ставней и прочая…»

Содержание письма свидетельствует о постройке в имении не какого-то простого хозяйственного сооружения, а «каменных покоев», то есть жилья господского, с хорошими полами, настенными панелями и ставнями.

Не о постройке ли На усадьбе каменного дома, который мы видим на старинной фотографии Петровского, идет речь в послании Абрама Петровича? Весьма вероятно, что это так.

Дом тот давно не существует, он был уничтожен во время пожара 1918 года. От него остались лишь котлован да камни подполья. Часть камней фундамента, по свидетельству жителей деревни, была увезена для постройки колхозной фермы.

Раскопки были начаты в июне 1971 года, а закончены в августе. В результате мы нашли немало интереснейших вещей, частью в виде фрагментов, частью целиком. Среди них фаянсовая «китайская» посуда, фарфоровые тарелки, миски, глиняная посуда, железные вилки, курительная трубка, много серебряных и медных монет, датируемых 1727–1700 годами. В числе находок нужно назвать фрагменты штофов зеленого стекла, стеклянные флаконы, бронзовый запор от оконной рамы, замок от пистолета, кованые гвозди и болты, печные, расписанные кобальтом изразцы. Особенный интерес представляет фигурка маленького слоненка, сделанная из коренного лошадиного зуба (как известно, на гербе Ганнибалов изображался слон).

Большинство предметов датируются первой половиной XVIII века. Они позволяют утверждать, что это место – точный вещественный след господского дома прадеда Пушкина Абрама Петровича Ганнибала.

В истории Ибрагима Ганнибала все удивительно – и его происхождение, и его странная жизнь, и его приключения. Удивительна судьба многих его имений, его библиотеки, рукописей, коллекции инструментов, его прижизненных портретов. К сожалению, большинство документов личного архива Ганнибала, его письма, рукописи, почти на девять десятых утрачены, а те, что сохранились, до сих пор мало изучены. Труден поиск следов его жизни.

«Осенью 1977 года я решил провести свой отпуск в путешествии по ганнибаловским местам. Я побывал под Ленинградом – в Красном Селе, Гатчине, Суйде, Кронштадте, съездил в Таллин, Петрозаводск, на курорт Марциальные Воды, где жил и трудился Абрам Петрович, строя крепости, каналы, порты, мосты, дороги… Я побывал в Москве, Киеве, Полтаве – и всюду мне удалось почувствовать тень этого удивительного человека, увидеть вещественные следы его бытия. В Петрозаводске я побывал в том доме, где Петр I обсуждал с Ибрагимом проект учреждения в России Академии наук, на курорте Марциальные» Воды я увидел чертеж местности, снятой Ганнибалом по просьбе царя. В Киеве увидел Домик Петра I, где Ганнибал, затаив дыхание, слушал знаменитую речь Феофана Прокоповича о значении победы Петра Великого над Карлом XII под Полтавой для исторических судеб России и ее великого народа.

Мне повезло: в Москве удалось найти очень интересный, доселе неопубликованный документ от 21 февраля 1750 года – письмо настоятеля лютеранской церкви в Петербурге Веннинга «О приглашении по просьбе генерала Ганнибала из Германии толкового студента на должность домашнего учителя в семейство оного А. П. Ганнибала…».

В другом месте удалось обнаружить книгу из личной библиотеки Абрама Петровича. Книга называется «Книга, система или состояние мухаммеданской религии. Печатается повелением его величества Петра Великого Императора и Самодержца Всероссийского в типографии царствующего Санкт-Петербурха лета 1722 декабря в 22 день». Это очень редкое издание, оно украшено изящной гравюрой работы русского художника эпохи Петра I Алексея Зубова. Книга посвящена Петру I. Посвящение написано знаменитым современником Петра поэтом Дмитрием Кантемиром. На одном из первых листов имеется оттиск личной печати Ганнибала.

Любопытна судьба этой книги. Как свидетельствует полистовая «вкладная надпись» на книге, сделанная после смерти Ибрагим Ганнибала, она каким-то чудом очутилась в… Опочке у местного священника Петра Погонялова. Но главное чудо не в этом, а в том, что в кожаной обложке книги теперешним, владельцем ее недавно были обнаружены вклеенные в переплет двадцать шесть писем и других подлинных документов А. П. Ганнибала! Среди них: «Экстракт (сжатое изложение. – С. Г.) о состоянии Псковской крепости в 1724 году», письмо 1756 года, адресованное опочецкой помещице Василисе Евстигнеевне Богдановой, которую он величает своей благодетельницей, и ответное письмо Абраму Петровичу о покупке у нее для Петровского «девяти крестьян мужеска и женска полу из сельца Брюхова». Кстати сказать, это сельцо существует на своем старом месте и в наши дни.

Любопытна реляция управляющего Красносельским имением Ганнибала «О побеге из Суйдовской мызы девки Агафьи Ивановой, выданной замуж (по-видимому, насильно!), и розыске ее в других местах». В этом письме содержится весьма колоритное описание предметов гардероба бежавшей, – оставшиеся у ее отца.

Среди писем и «репортов» 1756–1761 годов, посланных из «Военно-походной канцелярии Генерал-аншефа и Кавалера Ганнибала», есть бумаги, рассказывающие о ходе строительства Ладожского канала, количестве солдат, «работных людей», лошадей и колодников (арестантов), находящихся на строительстве и заготовке леса, камня и других материалов.

Есть черновик новогоднего поздравления, посланного генералу Шиллингу, реестры писем, отправленных в разное время разным лицам и в присутственные места, и полученных писем.

Особый интерес для устроителей будущего музея в Петровском представляет распоряжение Ганнибала об изготовлении для его рабочего кабинета мебели: трех столов на точеных ножках, в их числе двух дубовых, большого бельевого шкафа, двенадцати стульев, сундучка – длиною полтора аршина, высотою в пол-аршина, шкатулки дубовой… вышиною четыре вершка и проч.

Много, интересного удалось нам узнать из этих документов, не говоря уже о том, что они писаны или правлены рукою самого «арапа Петра Великого». Ведь всякая мелочь, всякий, даже небольшой, оставшийся след от великого человека не может не волновать исследователя и устроителя мемориального музея.

«Странная жизнь Аннибала известна только по семейственным преданиям», – писал когда-то Пушкин. Сегодня многие найденные документы о знаменитом предке великого поэта сняли покрывало с отдельных неясных страниц его биографии. Найденные материалы займут достойное место в экспозиции дома-музея в Петровском.

В книге «Присяга просторам» корреспондента газеты «Известия» Николая Петровича Хохлова, вышедшей более двадцати лет назад, нам, пушкиноведам, особенно интересна глава книги «Лоскут абиссинского неба». Она начинается с пушкинского эпиграфа:

 
В деревне, где, Петра питомец.
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой арап.
 

Глава эта посвящена Эфиопии, которая гордится тем, что один из ее сыновей был сподвижником Петра I, что через Абрама Петровича Ганнибала ее народ связан родственными узами с великой страной, с великим русским поэтом Александром Пушкиным.

Попав в Эфиопию, Хохлов поставил перед собой задачу разыскать в ней следы предков Ибрагима Ганнибала – Бахар Негашей, о которых до настоящего времени наша наука мало что знала… Он разговаривал с историками, художниками, поэтами; в архивах и библиотеках пересмотрел все старинные географические карты, чтобы точно определить, где, в каком месте сделал Ганнибал первые шаги на пути к России, как он попал в Турцию, по какой дороге его могли туда увезти. Он жаждал узнать, что такое «Логань», о которой писал Пушкин в своих заметках о родословной.

Н. П. Хохлову удалось установить, что пушкинское «Логань» – это не имя, и вовсе не Логань, а лого – название народности, небольшого племени в провинции Тигрэ в Эритрее. Что земли этой провинции испокон веков известны как владения бахар негашей, из рода которых вышел Абрам Петрович, что бахар негаш – это не фамилии, а титул, звание, даваемое негусом Эфиопии начальнику северной части страны. Что слово «бахар» значит в переводе «море», а «негаш» – правитель, губернатор. Бахар негаш – губернатор приморской провинции.

Образованные эфиопы знают о родстве бахар негашей с Пушкиным. Во многих домах висят на стенах портреты нашего поэта. К сожалению, в Эфиопии трудно восстановить родословную. Фамилии как таковой здесь нет. Есть два имени: собственное и имя отца. Имя деда уже не сохраняется: деды, прадеды, прапрадеды, их дела, жизнь, чины остаются лишь предметом семейных воспоминаний. Вот почему так трудно отыскать следы предков Абрама Петровича.

И все же Николай Петрович нашел. Потомки их сегодня живут в Дебарве, что на реке Мареб. Это Гирос Хагос, брат его Гардмаш Хагос, дядя Хайле Техазге. Все знают имя Пушкина, гордятся им. Хохлову показали развалины старинного дворца бахар негашей, церковь, единственную дорогу, ведущую к берегу моря. На вопрос хозяину Киросу Хагосу, не сохранилось ли у него каких-нибудь документов о бахар негашах, тот ответил отрицательно и сказал: «Прошло очень много времени. Частые войны разорили край. Мой дед хранил какие-то записи; материалы были у него и портреты бахар негашей. Все отобрали итальянские солдаты. Наш род был когда-то знатным. А теперь мы крестьяне…»

Свой рассказ о предках «арапа Петра Великого» Хохлов иллюстрирует интереснейшими, фотографиями видов – Мареба, Дебарвы, развалин дворца и портретами потомков бахар негашей.