Текст книги "Мы вернёмся (Фронт без флангов)"

Автор книги: Семен Цвигун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Где вы должны были взять яд и "маяк"? – Накануне выхода в лес "маяк" и яд мне лично вручил Отто Кранц.

– При обыске они у вас не обнаружены, где вы спрятали их?

– Когда мы добрались до лесхоза, яд и "маяк" спрятали в дупле.

– Показать дупло можете?

– Могу.

– Сколько времени дали вам на выполнение задания?

– Трое суток, считая со дня зачисления в отряд.

– Почему именно трое суток?

– Отто Кранц исходил из того, что новичков вы, как правило, направляете в хозяйственный взвод, где они заготавливают дрова, носят воду на кухню, помогают повару готовить пищу.

Млынский и Алиев переглянулись.

– Что еще готовится против отряда?

– Карательная операция "Волна".

– Когда ее начнут?

– Мне лишь известно, что, если через четверо суток от меня не будет известий, начнется операция.

– Кто вам это сказал? Отто Кранц?

– Что вы! Об операции мне сказал Охрим Шмиль, пояснив, что столь важный секрет открывает мне только потому, что доверяет мне, как себе. Надо сказать, что мы с ним подружились.

– Охрим Шмиль знал о вашем задании?

– Я рассказал ему, также доверяя.

– Как вы нашли отряд?

– Отто Кранц считал, что после рейда в город вы не сочтете разумным продвигаться в сторону фронта, а напротив, пойдете еще дальше в тыл, обходя, конечно, наши гарнизоны. Кранц сделал расчет времени, сколько километров может пройти отряд за час, и назвал нам район, где следует вас искать. И не ошибся. Когда мы подобрались к лесхозу, поняли, что вы здесь.

– Что же убедило вас в этом? Какие признаки?

– Местные жители не станут топить печи глубокой ночью, да еще одновременно.

– Вы наблюдательны. – Млынский закурил сигарету, посмотрел на Алиева. – А мы, политрук?

– Выходит, оказались ротозеями, товарищ майор.

– Если не сказать большего.

Стряхнул в консервную банку пепел с сигареты, повернулся к Зильберту.

– Назовите агентов немецкой разведки, заброшенных в тыл нашей страны.

– Могу назвать, и еще многое рассказать, но гарантируйте мне жизнь и отправьте в Москву. Лично мне эта война ни к чему. Хватит!

– К вашему предложению мы вернемся, Зильберт, а сейчас покажите, где вы спрятали "маяк" и яд. Сходите с ним, Хасан Алиевич. Свяжите руки, возьмите бойцов.

Оставшись один, Млынский вызвал старшего лейтенанта Ливанова, строго сказал ему:

– Под вашу личную ответственность прошу обеспечить охрану пищевого блока. Поварами назначать только проверенных бойцов.

– Да что случилось, товарищ майор?

– Пока, к счастью, ничего. Но если и впредь будем допускать к продуктам, котлам еще не проверенных лиц, может случиться непоправимое: задержанный агент гестапо показал, что имел задание проникнуть в хозвзвод и отравить личный состав отряда – подсыпать в котлы яд.

– Вот сволочи! Приму все меры, товарищ…

Не договорил. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились, улыбаясь, заснеженные капитан Серегин, мичман Вакуленчук и дед Матвей. Ливанов схватил стоявший у двери березовый веник, стал старательно сметать с них снег.

– Ты ента чего в комнате?

– Ничего, Матвей Егорович, – обнял его Млынский. – Радость-то какая! – говорил майор, обнимая Серегина, Вакуленчука. – Большое спасибо, что надежно прикрыли отход отряда!

– Товарищ майор! – обратился к нему Вакуленчук. – Вы знаете, наш Матвей Егорович самого Курта Шмидта уложил. Шмидт возглавлял карателей.

– Да ну? Вот это здорово! Спасибо, отец!

Матвей Егорович смущенно заморгал.

– Как могу, стараюсь, командир, – и подкрутил усы.

Заметив, что Серегин вынимает из планшета карту, готовясь доложить, Млынский распорядился:

– Доложите потом. Сначала разместите бойцов на отдых, накормите.

Дедушку Матвея майор попросил остаться, угостил сигаретой.

– Спасибо, командир, но по мне лучше русская махорочка. Она у меня с донником.

– Дайте-ка и мне. Дрянь эти немецкие сигареты.

Свернули по самокрутке, закурили.

– Ароматная у вас махорочка!.. Так вот, Матвей Егорович. Хотел отдых вам дать, а тут… – Майор замялся.

– Говори, говори, командир. Коли дело есть, о каком отдыхе разговор. И за свою Настеньку Матвей ишшо не отработал полностью.

– Нужно срочно найти разведывательную группу капитана Афанасьева.

– Это в поле ветра искать?

– Полегче будет: нам известно, в каком она месте.

– С этого бы и начинал.

– Вы поведете к Афанасьеву двух товарищей, прибывших с Большой земли. Сопровождать вас будут три автоматчика.

– Солидная фирма! Когда идти?

– Сегодня.

– Сегодня тяжело будет. Очень даже: метет так, что света белого не видно.

– Очень надо, Матвей Егорович. Нельзя откладывать. В пути держите ухо востро. Немцев теперь можно встретить там, где и не ожидаешь. Прошлой ночью на территории лесхоза часовые обнаружили двух гитлеровских террористов.

– Неужто?!

– Вы, дедушка, не удивляйтесь. Немец не тот пошел. Раньше и не увидишь его ночью, а сейчас вылазки ночами делает. Запомните это.

Вернулся Алиев. Поставил на стол "маяк" и флакон с прозрачной жидкостью, тепло поздоровался с Матвеем Егоровичем, доложил майору:

– Содержимое флакона мы уже проверили на собаке. Безобидная жидкость. Сказали Зильберту, не поверил. На моих глазах, говорит, проверяли яд. Собаки подыхали от ничтожной доли яда. Кранц утверждал, что флакона хватит на целый батальон.

– Куда же делся яд?

– Зильберт произнес только два слова: "Понимаю, Охрим!.."

Млынский торжествовал, и было от чего.

– А это что? – полюбопытствовал дед Матвей, беря в руки прибор.

– Это, Матвей Егорович, "маяк", прибор, излучающий радиоволны для наведения самолетов на цель, – ответил майор. – Может быть, дорогой мой, хватит расспросов? Лучше отдохните перед тяжелой дорогой. Подниму вас ровно через четыре часа.

– Советский солдат все должен знать, – недовольно буркнул дед Матвей. – Четыре часа отдыха на роту по горло, а один на неделю выспаться может.

– Ох и жадный вы до знаний, Матвей Егорович. Вашу голову да кандидату наук.

Это деду понравилось.

– Спать так спать, – уже благодушно сказал он и вышел.

Млынский, тревожась за предстоящую операцию, созвал командиров.

– Нам с вами, – начал он, – предстоит нелегкое испытание – прорыв на Большую землю через позиции противника. И не только для того, чтобы выйти из окружения. Операция тщательно разработана штабом армии, одобрена командующим фронта. Цель операции – прорвать сильно укрепленные позиции противника, захватить господствующие на участке прорыва высоты, а также важный железнодорожный узел. Тем самым мы с вами поможем частям Красной Армии укрепить свои позиции, задержать, прервать дальнейшее наступление на этом фронте гитлеровских войск. Действовать мы будем вместе с частями нашей армии. После артиллерийской подготовки и ввода в бой советских войск мы должны навалиться на врага с тыла. Наше командование считает, что внезапный удар отряда по противнику с тыла дезорганизует его. Подготовку к операции следует проводить, соблюдая строгую конспирацию, маскировку подразделений. Времени у нас осталось мало. По имеющимся данным, немцы снова готовят против нас карательную операцию. Надо ожидать, что, как только утихнет метель, они бросят самолеты, эсэсовцев. Вчера мы получили с Большой земли оружие, боеприпасы, теплую одежду, медикаменты. И сами добыли у гитлеровцев оружие и боеприпасы. Так что сейчас не с голыми руками. С учетом обстановки, не теряя времени, нам необходимо: провести беседы с бойцами о предстоящей операции, ознакомить их с последними событиями на фронтах, организовать читку газет. Это по вашей части, политрук.

– Сделаем, товарищ майор.

– Плохо одетых и обутых бойцов обеспечить теплой одеждой, валенками, рукавицами. Моряков переодеть в полушубки, чтобы их бушлаты не служили отличными мишенями на снегу.

– Наведем порядок, товарищ майор! – откликнулся Вакуленчук.

– Боеприпасы раздать по ротам. Подробно с планом операции вас познакомит начальник штаба капитан Серегин. Вот пока все. Можно расходиться.

Надо было видеть красноармейцев, когда они получали зимнее обмундирование, новое оружие. Особенно радовались те, кому достались пахнувшие свежей краской автоматы.

Пожилой боец подошел к Бондаренко с новым автоматом, по-ребячьи радуясь.

– Глянь, сержант, какая складная машина! Только с конвейера! Стало быть, брешут фашисты, что все наши заводы уничтожены?

– По-моему, мы только наливаемся силой. Заводы с каждым днем будут давать оружия все больше и больше. Под его огнем гитлеровцы скоро запляшут танец смерти, – уверенно ответил Бондаренко.

– Им и сейчас уже наши задают перца, – поддержал его молодой красноармеец с газетой "Правда".

– Страх как "катюш" фрицы не любят, – вставил. Алешка Горецвит. – О "катюшах" уже легенды складываются.

Бойцы читали и перечитывали свежие газеты, и прежде всего, сводки Совинформбюро. Бьет Красная Армия гитлеровцев! Крепко бьет!..

30

Днем недалеко от лесхоза сторожевое охранение разгромило группу немецких лыжников. Посчастливилось лишь одному обер-лейтенанту Грюнеру. Пленный показал, что его взвод входил в состав разведроты моторизованной дивизии армии фон Хорна, имел задание – искать отряд Млынского. Грюнер также показал, что по отряду готовится сильный удар всей дивизией, что действия отряда изрядно обеспокоили не только генерала фон Хорна, но и командующего группы армий.

Обстановка усложнилась.

– Что будем делать? – спросил Млынский капитана Серегина и политрука Алиева. – Надо что-то предпринять, и срочно, не откладывая.

– Одно ясно, – ответил Алиев, – нужно немедленно уходить. Судя по показаниям Зильберта и Грюнера, противник догадывается, в каком районе находится отряд. Исчезновение взвода разведки Грюнера может подтвердить догадку. Определенно, Грюнера и его солдат уже разыскивают.

– Политрук прав, – поддержал Серегин. – И очень возможно, что нас могут нащупать с часу на час. Но куда уходить? Безопаснее было бы дальше на запад, но до операции по прорыву осталось немного времени.

Млынский разложил на столе карту, присланную штабом фронта.

– Вот район предстоящих действий отряда. Конечно, спокойнее уйти на запад, заслонившись вот этими болотами. Но тогда мы не успеем подтянуться к линии фронта, сорвем операцию "Березка". Выход один: уже сейчас, и немедленно, пробиваться к обусловленному месту прорыва. Линия фронта проходит здесь вдоль лесного массива. Там можно попытаться укрыться. Но мы не знаем обстановки в прифронтовой зоне. Определенно, в каких-то местах в лес вклинились немецкие части. Напоремся на них, погубим отряд. Без предварительной разведки прифронтовой полосы не обойтись. В то же время мало вероятного, чтобы нашим разведчикам удалось пройти по всему маршруту. Без помощи местных жителей не обойтись. Лично вам могу по секрету сказать: товарищи из Центра назвали мне надежного человека – нашего разведчика, действующего как раз в интересующей нас прифронтовой полосе. Он проживает в селе Попельня. Но как с ним установить связь? В прифронтовой полосе всякое передвижение для населения категорически запрещено. Ничего не смог бы сделать даже дедушка Матвей. Его задержал бы патруль. В лучшем случае арестовал бы, а заподозрив в связи с партизанами, и расстрелял бы. Давайте думать.

Млынский, Алиев и Серегин перебрали все возможные варианты, но ни один из них не подходил. Пришли к выводу, что единственная возможность – найти такого человека, который бы не вызвал у немцев или полицаев никакого подозрения.

– Такого мы не найдем, – вздохнул огорченно Алиев. – Любого взрослого задержат. В прифронтовой полосе патрули на каждом шагу.

– А подросток – тот проскочил бы, – произнес Млынский, и, невольно подумав о Мишутке, даже испугался: "Но ведь это очень опасно!"

– Да, подросток, пожалуй, прошел бы, – согласился Серегин. И, как бы читая мысли Млынского, добавил: – Такой бы шустрый, как Мишутка. Да одного нельзя пускать.

– Зачем детей? – взволновался Алиев. – У них вся жизнь впереди! Для них воюем! Что случится – никогда не прощу себе! День и ночь будут стоять перед глазами!

– А что делать? Что? – также взволнованно спросил Млынский, встав с табуретки и заходив по комнате. – Ну, скажи, дорогой Хасан Алиевич, скажи? Не скажешь! Потому что сам отлично понимаешь: иного выхода нет! Ты что, думаешь мы с капитаном такие черствые, бездушные? Да мой Володька, как ты говоришь, день и ночь у меня перед глазами стоит! Сколько он страданий под немцем перенес, и сейчас мучается, а ведь ему, как и Мишутке, только девятый год пошел. А будь он со мной, сказал бы, хоть сердце и облилось бы кровью: "Сходи, сынок. У нас в отряде сейчас полторы тысячи человек. Полторы тысячи жизней. Их надо сохранить, чтобы ускорить победу над сильным врагом. И спасти полторы тысячи человек можешь ты!.." Капитан дело предлагает. Один Мишутка может и растеряться, заблудиться. Пошлем с ним Алешу Горецвита. Расторопный парень, смышленый, непризывного возраста, места знает. Легенда – Мишутка потерял мать, его приютила мать Алеши. Кто-то им сказал, что Мишуткина мама в селе Попельня. Они пробираются к ней. Или – другой вариант – в этом селе дядя Мишутки. Если задержит патруль, Алеша назовет свой адрес. Да он уже примелькался немцам и полицаям. Это даже хорошо. А на обратном пути могут сказать, что матери Мишутки не нашли или были у дяди. Насколько возможно, ребят проводит мичман Вакуленчук со своими краснофлотцами. Они же подождут возвращения. Если потребуется, если ребят все-таки задержат, помогут…

Млынский сел.

– Ну как, друзья? Как скажете, так и решим… Ну что же вы молчите?.. Ну, родные мои… Тогда считайте, что вопрос решен! – И сухо, официально: – Капитан Серегин! Пригласите красноармейца-добровольца Алексея Горецвита, Мишутку и мичмана Вакуленчука.

Подробно рассказав, что и как надо сделать, Млынский поцеловал Мишутку, обнял Алешу.

– На тебя надежда, Алеша.

– Да вы не сомневайтесь, товарищ майор. Проскочим! Пошли, Мишутка.

– Куда пошли? – спросила Зиночка, схватив Мишутку. – Она неслышно вошла в комнату вместе с Оксаной. – Не дам! Лучше меня пошлите! Он же совсем ребенок. Понимаете – ребенок! Сердца у вас нет!..

– Меня пошлите с Алешкой! – решительно заявила Оксана. – Я здешние места хорошо знаю. Алешка, ну скажи, что я пойду с тобой. Алешенька…

– Куда это ты пойдешь? – с порога сказала Ульяна. И к майору, размахивая рукой: – Дочку отсюда никуда не пущу! Она, козыня, не понимает, что немцы набросятся на нее, как мухи на мед, до смерти замучают. Им что до девичьей чести! Если уж куда надо пойти, меня пошлите, меня. Я вам что угодно выведаю – у меня во всех селах приятельницы есть.

– Тихо! – взмолился Млынский. – Вы, Зиночка, занимайтесь своим делом. Вы, Оксана, если не возражаете, зачисляетесь в отряд, поступаете в распоряжение Зиночки – ухаживать за ранеными. Согласны?

– Но…

– Согласна! – ответила за Оксану Ульяна.

– Красноармеец Алексей Горецвит, красноармеец Михаил, мичман Вакуленчук, выполняйте задание!

– Есть выполнять! – бойко ответил Алеша. Вскинул на плечо котомку, взял за руку Мишутку.

Следом вышли Вакуленчук, Зиночка, Оксана. Тетку Ульяну Млынский попросил задержаться.

Зиночка подняла Мишутку.

– Береги его, Алеша. Он совсем еще ребенок.

– И вовсе не ребенок – разведчик я, – горделиво произнес Мишутка. – Да зачем плакать, мама Зина?

– А ты что не поцелуешь меня, Оксана, на дорогу?

– А ты, думаешь, струшу? – И Оксана обняла, поцеловала Алешу в губы. – Алешенька мой!.. – заплакала она.

Алеша и сам готов был зареветь. Он-то хорошо понимал, какое опасное это задание. Страшновато было, но и гордился, что командир отряда доверился ему. "Обойдется", – утешал он себя.

…Млынский долго беседовал с теткой Ульяной. После разговора она быстро собралась в путь-дорогу. Взяла плетеную сумку, положила в нее кое-что из старой одежды. В руках – посох. Провожавшему ее Алиеву тихо сказала:

– Если немцы меня изничтожат, о дочке позаботьтесь. Одна она у меня…

– Себя берегите, а о дочке не беспокойтесь. В обиду никому не дадим. Поосторожнее, прошу вас…

И только сейчас Млынский получил возможность час-другой отдохнуть. Прилег на диван, думал, сразу уснет – не получалось. Глаза закрыты, а отчетливо видится Мишутка – улыбающийся, радостный, что идет в разведку. Явно напускает на себя веселость Алеша, а нет-нет бросит тревожный взгляд… "Папа, иди домой, папа…" – А это Володька! Как Мишутка на него похож!.. А это кто вошел в комнату? Матвей Егорович, Максимов, Тоня. "Проститься зашли", – говорит дед Матвей. "Посидим перед дальней дорогой", – предлагает он, Млынский. Угощает чаем. Максимов, отпивая чай, благодарит за братскую помощь. "Это наш долг", – шепчет он, Млынский. А дедушка Матвей подкручивает усы, спрашивает: "А мне, товарищ командир, куда прикажешь возвращаться после выполнения твоего поручения, а?" Млынский подходит к деду, кладет руки на его худые плечи, а губы шепчут: "Дорогой ты наш отец Матвей Егорович. Мне очень жаль с вами расставаться, но нет в отряде другого человека, который бы так хорошо знал места, где сейчас трудится капитан Афанасьев с разведчиками. Вам и вынуждены поручить это ответственное задание. Знаем, что выполните его хорошо. И оставайтесь в разведывательной группе Афанасьева. Называется она – "Пламя". Сердечные там люди, пламенем горят их сердца. Отряд же будет прорываться через линию фронта. Живы будем – обязательно увидимся. Сроднились мы, дорогой Матвей Егорович". А дедушка Матвей почему-то хлюпнул носом, скрутил преогромную козью ножку, сказал на прощанье: "Ты ента того, командир, сделай так, чтобы вернуться живым. И не сердись на деда Матвея, ежели что не так. Ждать буду, командир. Так вернешься?.." "Вернусь!" – вслух произносит Млынский и открыл глаза.

В комнате никого. Нет, не уснешь! Пригласил сержанта Бондаренко:

– Не забыли немецкий язык?

– Нет, товарищ майор. Владею им уверенно, как и раньше.

– Как вы посмотрите, если мы направим вас в гости к немцам?

– Желания, конечно, не имею, но если надо, я готов.

– Нужно, очень нужно, сержант. Мне тоже не хочется еще раз подвергать вас серьезной опасности, рисковать вами, да и Наташа переживать будет. – Подумал и решительно: – Очень нужно!

– Понятно, товарищ майор. За Наташу – спасибо. Что я должен делать?

– Нужно собрать самые подробные сведения об этом районе. – Майор ткнул карандашом в очерченный квадрат на карте. – Где и как расположены немецкие войска? Что это за войска? Сколько их? Одним словом, требуется самая полная и разносторонняя информация о противнике с учетом того, что, возможно, нам придется идти в этот район. Прифронтовой район.

– Какой-нибудь документ прикрытия найдется?

– В том случае, если вас задержат, будете выступать в роли агента гестапо номер семьдесят один, известного также по кличке "Вальтер". В качестве доказательства принадлежности к гестапо у вас будет визитная карточка начальника гестапо Отто Кранца. Она имеет силу пропуска. О "Вальтере" и я вам расскажу, и сами вы поговорите с ним, выясните все, что может вам пригодится. Идти надо сегодня. Инструктаж через полчаса.

Семен заторопился к Наташе. Не сказать – это хуже.

Наташа сидела за рацией в отдельной небольшой комнатке, в наушниках показалась не то старше, не то посерьезнее. Возможно, потому, что она сосредоточенно что-то ловила в эфире.

Заметив Семена, Наташа сняла наушники.

– Сенечка, сюда заходить нельзя: майор никому не разрешает.

– Знаю, Наташенька, но мне надо кое-что сказать тебе.

– Что случилось? – встревожилась Наташа.

– Ничего не случилось. Просто-напросто ухожу на задание, – ответил Бондаренко так, как говорят, что пошел на прогулку.

– Куда? – поднялась Наташа. – А ну-ка честно говори.

– Честно и говорю: гитлеровцев проведать.

– Сеня!

– Успокойся, милая. Я ненадолго.

– Я что! Обо мне ты можешь не думать, но вот о сыне нашем подумал?

– О сыне? – удивленно протянул Семен. – Наташенька, родная моя!

Семен обнял Наташу, стал целовать в губы, щечки.

– Отпусти, сумасшедший! – отбивалась Наташа. – До дыр процелуешь, как я сыну покажусь?.. – И уже серьезно: – Не считай мои слова упреком. Невольно вырвались. Сеня, ведь я хочу очень немногое: чтобы у моего сына был отец. Совсем скромная мечта.

– Об этом, Наташенька, сейчас мечтают десятки миллионов женщин. Война! Не тревожься. Задание так, не опасное, завтра же вернусь. Ну, поцелуй меня на дорогу.

– Ой! – вскрикнула Наташа испуганно, взглянув на часы. – Чуть не прозевала! Через минуту сеанс связи с Центром. Да уходи же поскорее!

Поцеловала – кинулась к радиостанции.

***

Лесной тропой Алеша и Мишутка вышли на шоссе и по-мальчишески задорно зашагали на восток. Издали увидели, что на повороте, возле дорожного указателя, размеренно расхаживают взад и вперед два рослых немецких автоматчика. А на другой стороне дороги, напротив указателя, стоял полицай – на рукаве белая повязка, за плечами карабин. Рядом с полицаем женщина в роскошной шубе.

Мишутка заметил их, оробел. Алеша сказал ему ласково:

– Не бойсь. Иди смело, а то сами накличем на себя беду.

– Штеен! – крикнул один из автоматчиков. – Документ!

– Какие у нас документы? – ответил Алеша. – Мы несовершеннолетние.

Подошли полицай к женщина.

– Кто такие и куда идете? – спросил полицай.

– У него вот мать пропала, – указал Алеша на Мишутку. – Идем в деревню Попельню. Говорят, там она объявилась.

– У нас подростки документов не имеют, – пояснил полицай немцам. – К матери идут.

Женщина в шубе перевела. Солдат махнул рукой.

– Проходите. Только не болтайтесь, где не положено, – строго наказал полицай.

Отойдя подальше, повеселевший Алеша сказал:

– Вот видишь, пронесло, а ты боялся. Главное, Мишутка, не бояться. Струсишь – заподозрят неладное.

– Не буду больше, – пообещал Мишутка, растирая окоченевшие руки.

***

Вечером, проверив посты, Млынский вызвал капитана Серегина, приказал предупредить всех командиров и бойцов, чтобы в любую минуту были готовы к переходу на новое место. На вопросительный взгляд Серегина ответил, что его выбор будет зависеть от результатов разведки – что сообщит сержант Бондаренко, какие сведения принесут Алеша и Мишутка.

Было не до сна – раздумывал, а что делать, если разведчики принесут малозначащие сведения? Тревожило и то, а вернутся ли разведчики? Вслепую, конечно, идти нельзя. Нельзя пробиваться и с боями – если раньше времени отряд будет обнаружен, операция "Березка" сорвется…

Ночью Наташа принесла срочную радиограмму. Штаб фронта сообщал координаты минных полей противника на линии фронта, в районе предстоящих действий отряда. Перенеся эти крайне важные сведения на свою карту, майор, довольный, сказал Наташе:

– Здорово нам помогает разведотдел фронта! Молодцы! Попрошу вас, подежурьте у рации: могут быть еще срочные радиограммы. Сами в эфир не выходите. Никоим образом.

Наташа бесшумно закрыла за собой дверь, появилась Зиночка.

– За Мишутку волнуюсь, товарищ майор. Пожалуй, мы ошибку допустили, не отправив его на Большую землю.

– На войне трудно угадать, где безопаснее. Да и особая сейчас война – идет не только на линии фронта, но и в тылу противника. Вы сами справедливо говорили, что и по самолету будут стрелять. Стреляли, Зиночка. Самолет с нашими ранеными едва не погиб. Специалисты поразились, как летчик сумел посадить самолет, который скорее походил на решето. Его самого пуля не зацепила, а штурман, радист и несколько тяжелораненых погибли.

– Счастье просто!

– Да, Зиночка, оно и на фронте должно быть.

– Не зря говорит народ: "Не родись красивой, а родись счастливой".

– Это уже по женской линии.

– Ну что же? Если мне, женщине, положено немножечко счастья, я хотела бы, чтобы оно сопутствовало не мне, а Мишутке.

– Все будет хорошо, Зиночка. Вернутся наши орлята живыми и невредимыми.

– Мы с Оксаной только этой надеждой и живем.

– Оксана за маму тревожится?

– Не только. За Алешу тоже.

– Он родственник ее?

– Пока нет.

– Как это понять?

– Вот так и понимайте: любовь.

– Сильное это чувство, если даже война не властна над ней.

– Любовь сильнее смерти. Никто не может отнять ее у человека, – краснея, сказала Зиночка и заторопилась к выходу.

***

Ульяна довольно быстро обошла села, которые назвал ей Млынский, повстречалась со знакомыми, от них узнала, где стоят немецкие гарнизоны. Кое-что сама увидела. Несколько раз ее задерживали, но Ульяна убеждала, что пришла менять старые вещи на продукты, – запаслась ими на этот случай. Беда подстерегла позже, когда уже возвращалась домой. На контрольном пункте у развилки шоссе ее узнал полицай. Строго потребовал:

– Ну-ка, рассказывай, зачем пришла из леса? Кто послал? Партизаны? И не вздумай отпираться: я сам приезжал в лесничество за дровами, видел тебя. Таких один раз повидаешь, потом всю жизнь не забудешь: помесь сороки с чертом! Вспомни, как ты мне не дала березу срубить.

– Сгубить, хочешь сказать? А сейчас на людей руку поднимаешь? Падло ты, а не человек!..

– Сейчас не твоя власть. Говори, партизанка?

Немцу-автоматчику понятно было только одно слово.

– Партизан! – заорал он и ткнул Ульяну в грудь дулом автомата. Охнув, она упала навзничь. Солдаты подняли ее, бросили в кузов грузовой машины…

***

До села Попельня Алеша и Мишутка добрались глубокой ночью, подошли к церкви, с трудом перелезли через ограду и постучали в окошко домика священника. Где он живет, сказал Млынский. За окном блеснул огонек и пополз в сторону двери. Звякнул засов, и ребята увидели заспанную старуху с зажженной лампадкой в руке.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Мы – к батюшке, – ответил Алешка.

– А вы кто такие будете?

– Племянники.

– Только вас и не хватало! Он сам голодает, и на что вы ему? Ох, горе-то какое! – недружелюбно произнесла старуха. Посторонилась:

– Что поделаешь, проходите.

Она провела Алешку и Мишутку в большую теплую комнату, распорядилась:

– Разденьтесь и посидите. Я доложу батюшке, он покличет вас.

Старухи что-то долго не было, и ребята даже встревожились. Наконец дверь приоткрылась, показалась ее голова.

– Пойдемте.

Провела в небольшую комнату, устланную ковром. В переднем углу сплошь иконы. По середине комнаты небольшой столик, на нем – толстая книга в тяжелом медном переплете с небольшими овальными иконками, окаймленными позолоченными ободками. Мишутку книга ошеломила. Он вытаращил глазенки, коснулся пальчиком одной из иконок, опасливо взглянув на старуху.

– Святое Евангелие, – пояснила она. – В этой книге, дитя мое, ответы на все житейские вопросы. Глядеть гляди, но не трогай.

Открылась боковая дверь, в комнату шагнул священник: коренастый, с густыми седеющими волосами, довольно приятным, добрым лицом. На вид ему, как определил Алешка, было лет сорок пять. На груди массивный золотой крест на блестевшей серебряной цепочке, уходившей под густую черную бороду с проседью.

Увидев ребят, священник улыбнулся.

– Бог племянничков послал! – произнес он радостно. – Здравствуйте, чада! – и прикоснулся губами к голове Мишутки, потом Алешки.

– Руку поцелуйте батюшке, – потребовала старуха.

Алешка, а за ним Мишутка неумело приложились к руке. Священник покосился на старуху:

– Матушка, дай детям поесть, что бог послал, и постели им в теплой комнате. Им согреться надобно с мороза.

– Сделаю, как велите, батюшка, – поклонилась старуха и скрылась за дверью.

Священник выглянул за дверь, плотно прикрыл, подошел к ребятам, наклонился так, что коснулся мягкой бородой лица Мишутки.

– Я вас слушаю, дети мои.

– Вам поклон от Александра Карповича, – выпалил Алешка.

– Тсс… – оглянулся священник на дверь. – Ты потише, слух, у меня хороший. А где он теперь живет, дитя мое?

– На Чистых прудах дом семь, квартира двадцать три, – уверенно ответил Алешка уже шепотом.

– Давненько я не бывал в тех краях и даже соскучился, – вздохнув, произнес священник ответный пароль. – Бог даст, встретимся…

Дальнейшему разговору помешала старуха.

– Стол накрыт, – сказала она, и на этот раз не войдя, а лишь просунув в дверь голову. И опять скрылась.

– Пойдемте, племяннички, – заторопился священник. – Дарьюшка ох не любит ждать. А поговорим потом. Поняли?

– Поняли, – ответил Алешка, догадавшись, что священник не доверяет своей прислужнице.

После ужина священник распорядился: Мишутке немедля спать, а Алексею пожаловать к нему в опочивальню на предмет вечерней беседы с господом…

Просьбу Млынского выслушал внимательно. Спросил, когда ребята должны вернуться. Живо интересовался действиями отряда, настроением бойцов, что слышно о Москве. А когда заметил, что Алешка зевает, трет глаза, спохватился, сказал, чтобы шел к Мишутке и ложился спать.

– К утру все будет приготовлено, – пообещал он и добавил: – Да поможет нам всевышний!

Проводив Алешу, священник запер дверь на ключ, повернул его бородкой кверху. Зашторил окна, проверил, не осталось ли щелки, и только тогда подошел, крестясь, к переднему углу, заставленному киотами с древними образами. Лишь внизу под ними был небольшой самодельный треугольный столик, на котором лежала Библия. Перед иконами тускло мерцала лампадка, подвешенная к потолку на трех шнурах, давно потерявших свой первоначальный цвет.

Священник отвел в сторону левой рукой лампадку, а правой снял икону Господь-вседержитель. Отодвинул застежку сбоку киота и открыл киот, украшенный потемневшим серебром, приподнял икону и вытащил со дна киота школьную тетрадку. Перелистал ее. Почти вся она была заполнена записями, понятными ему одному. Здесь были сведения о расположении немецких частей в прифронтовой полосе, особо отмечались штабы, артиллерийские батареи, скопления танков. Были сведения и об Иудах – так священник называл предателей, услужавших гитлеровцам.

Вырвал из тетрадки чистый листок и мелким почерком, стараясь экономнее использовать листок, записал то, что интересовало Млынского.

Ему невольно вспомнилось, что прихожане, проживающие в его селе и в окрестных селах – другой церкви поблизости не было, на его осторожные вопросы отвечали и охотно, и так подробно, словно специально приглядывались, специально интересовались тем, что может быть полезным для Красной Армии, для партизан, вот только не знали, кому передать разведывательные сведения, что с ними делать. Впрочем, по совету Александра Карповича кое-кого из прихожан он привлек к сбору этих разведывательных сведений…

Положил на прежнее место тетрадку, закрыл на витиеватую серебряную застежку киот и, ставя икону на место, перекрестился, вспомнил из кондака, краткой церковной песни праздника воздвижения креста господня:

– …щедроты Твоя даруй, Христе Боже: возвесели нас силой Твоею, победы дая нам на супостаты… непобедимую победу.

Подумал: будет она – победа, ежели весь народ против иноземных захватчиков, и победа эта станет непобедимой, на веки веков!..

Листок со сведениями для Млынского тщательно и осторожно смял, чтобы не шуршал, сложил вдвое, потом еще раз вдвое, и еще раз.