Текст книги "В лабиринте замершего города"

Автор книги: Семен Близнюк

Соавторы: Юрий Сухан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

IV

Просыпались рано, когда за окном даже не просматривался разлапистый дуб над прудом, прикрывавший полдома. Просыпались из-за непривычной, какой-то оглушительной, всеобъемлющей тишины. Вот уже месяц, как жили вдвоём в этой угловой комнате, на втором этаже старинного дома, сохранившего следы былой роскоши. Они – Людвиг Крейчи из Чехословакии и черноусый приземистый галичанин, которого называли здесь Володей. Что Володя из Западной Украины, Дмитро догадался в первый же час знакомства – по выговору: сосед очень мягко произносил шипящие.

Казалось, труднее всего забыть своё «я», стать другим человеком, с чужой биографией, с положенной, согласно этой биографии, речью, образом мыслей и даже характером. Ведь он, Пичкарь, никогда не мечтал о профессии разведчика. Его всегда тянула к себе мирная, обычная, трудовая жизнь. И как только вспоминал о родных Карпатах, горечь и тоска сжимали его сердце. Он во многом уже разбирался: годы жизни на советской земле, годы самых тяжёлых испытаний прошли не бесследно. И встречи с добрыми людьми – они тоже оставили в сердце глубокие следы. Пичкарь понимал, что на Верховине не может остаться после войны по-старому, верил, что жизнь изменится. И, наверное, тоска и мечта по этой новой жизни, хранимые глубоко в душе, позволяли быстрее осваивать трудные уроки невидимой войны.

Он очень скоро свыкся с биографией Людвига Крейчи, даже ловил себя на том, что как будто видит себя со стороны – в качестве чиновника лесосплавной конторы. Ему подобрали очень подходящую легенду, в какой-то мере близкую его мирной профессии – должность управляющего отделением фирмы «Сольва» в Сваляве. Правда, потом он совсем легко расстанется с Крейчи. Но произойдёт это не на учебном занятии…

Новичок преуспевал. Он обладал отличной реакцией, казалось, даже прирождённой. Ведь в родных горах, стоя на крутом склоне у длинного желоба, которым со скоростью курьерского поезда неслись с горы колотые бревна, он должен был молниеносно орудовать цапиной. Стоило зазеваться – и деревянная «торпеда» могла запрудить ризу или выскочить. У него был зоркий, цепкий глаз, схватывавший мельчайшие детали. Именно такой глаз был необходим будущему разведчику.

Рассвет медленно проявлял в окне пушистые ветви. Они уже не спали.

– У нас тоже ставок и над ним такой же дуб, – хрипло басил Володя. – А в ставке – раки. Ух, и рачищи – в два кулака!

– А у нас – форель, королевская рыба, – улыбался Дмитро.

– Форель – тоже ничего… Наш ставок ещё при графе выкопали и для панов разводили раков. Слыхал про Потоцких?

– Н-нет.

– А я про ваших Шенборнов слыхал.

– Что именно?

– Да то же самое, что про своих Потоцких. Жадные да лютые. Все графы такие – будь они неладны, чтобы о них тут вспоминать. Этот дом, конечно, тоже панского роду. Говорят, построил один фабрикант для своей коханки, которую вывез, кажется, из Турции. И парк устроил для неё. Да как привёз её сюда, сообразил такую пьянку, чтo дошло до пожара. Сгорела турчанка. А он с досады приказал весь дом развалить, разобрать по камешкам. Только сын не разрешил и не пустил людей, поскольку – наследство…

– Откуда все ты знаешь?

– Наша сторожиха, тётя Даша, рассказывала, она прислуживала лично той самой турчанке.

– Лично, говоришь?

– Эге ж!

– Сколько же лет тётке?

– Ну, под шестьдесят. А что?

– А то, – Дмитро поднялся и прошлёпал босиком к окну, открыл форточку. – А то, что возле парадного входа с северной стороны, который забит, имеется чугунная табличка. А на ней написано: «1865 год». Пойди, почитай…

– Да я что, – не теряясь ответил Володя. – За что купил, за то продал… Подъем?

– Подъем.

После такой «разминки» следовала другая. Выбегали во двор. Полуплоские гипсовые львы смотрели со стены пустыми глазницами. Друзья шли в старый парк и приступали к занятиям: сначала бег трусцой по аллеям, потом гимнастика на толстых ветвях. Возвращались медленно – ни дать, ни взять встретились на отдыхе. В чём-то они были даже похожи. Но в школе, расположенной в старом особняке, учились в разных группах: Володя работал с минами, взрывчаткой. Дмитро же осваивал компактную рацию «Север»– вспоминал занятия на фронтовых курсах…

Только спустя много лет Пичкарь узнает, что Володя, с которым свела его боевая судьба, а позже – Бронислав, – это никто иной, как Михаил Веклюк, бывший народогвардеец.

После того, как были освобождены западные области республики, пути партизан разошлись. Одни двинулись дальше, с действующей армией, другим выпала нелёгкая работа – восстанавливать разрушенное хозяйство. Веклюка срочно отозвали в штаб соединения, вступившего на территорию Польши. Из бывших партизан-подпольщиков формировалась группа для выброски в тыл, в помощь польским патриотам. Членов этой группы Михайло не знал. Разве что одну радистку Асю – видал её раньше в отряде Наумова. Ася обрадовалась встрече.

Вечером перед вылетом Веклюк зашёл в комнату к радистке. Она сидела у окна, склонив на руки голову.

– Ты что, не заболела ли случайно? – спросил Ваклюк, дотронувшись к острому плечу.

Ася встала, подошла к дверям и закрыла их на ключ. Лицо было бледным, губы слегка подрагивали:

– Ой Мишко, что я хочу сказать… Не надо нам лететь.

– Да ты что? Чёрную кошку увидела?

– Хуже, Мишко, хуже чёрной кошки…

И Ася рассказала, как в саду общежития случайно подслушала разговор двух «типов».

Веклюк знал, что в городе находится штаб 1-го Украинского фронта. Ночью на попутных машинах добрался до штаба. Там впервые встретился с молодым подполковником, которого звали Соколовым…

Вылет отменили: схваченные оказались абверовскими агентами.

А Соколов предложил Веклюку отправиться в спецшколу. Так он оказался вместе с Пичкарем на далёкой базе, в старинном особняке с гипсовыми львами…

Володю отправили раньше.

– Майся добре! – крепко обнял друга Пичкарь-Крейчи. Они даже не подозревали, при каких обстоятельствах и где встретятся снова.

А февральским утром сорок пятого года Пичкарь и сам улетал на запад. Самолёт приземлился в расположении войск Первого Украинского фронта, на территории Польши, близ города Ченстохова.

Звякнул над входом колокольчик, в лавчонку с чудом сохранившейся довоенной вывеской: «Колониальные и мешанные товары» – зашёл посетитель. Хозяин, взглянув, сразу же нагнулся к нему через прилавок:

– Прошу пана…

На посетителе ладно сидел тёмно-серый, с меховыми отворотами макинтош. Из-под мягкой шляпы глядели глубоко посаженные глаза. Привычным, неторопливым движением он приподнял шляпу в знак приветствия и принялся осматривать полки со скудными товарами, какие можно было видеть в подобных магазинах лишь в эти военные годы. Пузатая 500-ваттная лампа «Орион» лежала рядом с гранёным флаконом парижской лаванды, пушистое опахало – сметать пыль с мягкой мебели – покоилось возле зубоврачебных щипцов. На гвоздике висела обыкновенная уздечка, а поверх неё свисал седой парик…

Посетитель начал объясняться на неудивительном в то время диалекте, состоявшем из польских, словацких, украинских слов.

– Пан есть серб анебо словак? – на этом же «славянском эсперанто» спросил продавец, стараясь найти общий язык с посетителем.

– Ано, ано, я сём из Словацка, с-под Попрада…

– Дому, пане? – продавец нырнул в джунгли своей лавчонки и откуда-то извлёк огромную, как скатерть, географическую карту, расстелил на прилавке:– Они уж тут. Видите? То – Дукельский перевал, то – Попрад… Все отмечено. Карта ещё с той войны, австрийская, таких теперь нет…

Действительно, карта была очень подробная, посетитель с завистью взглянул на неё и, попросив завернуть ему кисточку для бритья, полез в карман за злотыми.

– Может, пан желает и леза «Жиллет»? Имею шведские, – прошептал хозяин.

Посетитель взял себе и лезвия, неторопливо попрощался и вышел в сжатую домами тёмную улочку…

Его поселили в городе отдельно – в гулкой, пустынной квартире сбежавшего с немцами владельца ночного клуба. Тот был заядлым игроком в биллиард, и целую комнату занимал тяжёлый, инкрустированный биллиардный стол без луз, для карамболя. Кии покоились в специальной застеклённой стойке. По углам стояли кривоногие, хрупкие столики. Поскольку в этой комнате был и телефон, Крейчи перетащил сюда из спальни матрац и спал на биллиарде, укрываясь тёплым макинтошем, выданным ему со штабного склада. Его экипировали очень тщательно – в соответствии с разработанной для него легендой. Приказали здесь практиковаться, проверять себя. Вот и бродил по магазинам, затевал разговоры со словоохотливыми продавцами, выяснял реакцию.

Но главная практика проходила всё-таки иначе: в сырых, каменных мешках городских подвалов развёртывал рацию, вёл двустороннюю радиосвязь из развалин зданий. Телефонный звонок поднимал его бычно на рассвете: нужно было вскочить по тревоге, уходить чёрным ходом…

По вечерам приходил советский офицер – просил называть его просто Соколовым. Садился напротив, начинал беседу – легче было десять раз по разбитой лестнице взбираться на чердак, таща в руке рацию, чем вынести подобный экзамен. Тихим, потерянным от усталости голосом Соколов гонял его на память по карте, переспрашивал мельчайшие детали: как торгуются на рынке в большом чешском городе, как бы он повёл себя при виде идущего навстречу священнослужителя высокого сана. Интересовался всеми городами в Чехословакии, где ему приходилось бывать. Подробно расспрашивал о железнодорожниках – как одеты, какие у них профессиональные жесты, привычки.

– Все это к делу, Крейчи, – пояснил он коротко. – Никто из нас не может сейчас предугадать, в каких обстоятельствах вы окажетесь в разведке.

Через несколько дней, оставшись довольным своим учеником, Соколов начал вводить его в курс задания:

– Предстоит работать в два этапа. Видимо, вначале подключим вас к одной из разведывательно-диверсиопных групп для совместных действий в прифронтовой полосе. Тут, так сказать, двух зайцев убьём: во-первых, в такой группе вы со своим знанием языка и обычаев окажетесь ценным человеком. Во-вторых, вживётесь в роль, почувствуете живую обстановку. Легче будет сориентироваться для выполнения задания на следующем этапе. Об этом пока что могу сказать лишь вот что: будете, очевидно, переброшены в большой, густонаселённый чешский город.

– Это я понял, – улыбнулся Крейчи. – Кажется, изучил здесь уже все подвалы да лестницы…

– Вот-вот… А для этой цели понадобятся надёжные документы, соудруг Людвиг Крейчи. Те, что получите от нас, конечно, неплохие. Но когда осядете – обзаведётесь лучшими. Ну и, – немного помолчав, Соколов вздохнул, – на сегодня хватит. Да, вот вам, так сказать, «домашнее задание»: предположим, немцы вас запеленговали, схватили вместе с рацией. Пулю в лоб пустить себе – это очень просто. Придумайте выход поумнее.

Через два дня, во время очередной встречи, Соколов, по обыкновению, заставил Крейчи пройтись снова по своей легенде, а потом спросил:

Как же с нашим домашним заданием?

Придумал кое-что…– протянул радист листок бумажки. – Если прочесть мои позывные наоборот, видите, что оно получается? Почти «Рак». Бумажку с подготовленной «шифровкой» положу в карман. При обыске, конечно, найдут. Если выйдут в эфир – будете знать, что я провалился.

Соколов несколько раз перечитал записку и расчесал пятернёю волосы.

– Что ж, это идея. Может быть предложена для разработки.

Прошёлся по комнате и, остановившись возле биллиарда, подбросил тяжёлый жёлтый шар.

– Играете?

– Н-нет.

– И я не играю. А есть мастера. Встретятся вам эти, карамболисты… В общем, вы учтите: самое страшное для разведчика – это переиграть. Будьте самим собой. У вас есть выдержка, вы не спешите отвечать на вопросы. Всё должно выглядеть самым естественным образом. На дураков в гестапо не рассчитывайте – их давно на фронт поотсылали… Ладно, не будем наперёд придумывать страхи. Пойдёмте знакомиться с группой…

Боевая группа, в которую Соколов рекомендовал включить Людвига Крейчи, была лишь одной из многочисленных групп военных разведчиков, выполнявших задания, описание которых могло бы показаться читателю знакомым. Но так же, как и после разыгранного шахматного дебюта, хорошо разработанного теорией, проверенного практикой, невозможно предугадать все осложнения, возникающие в ходе борьбы между соперниками, так и в операции данной конкретной группы возникнут варианты, отличающие её от действий десятков подобных.

Крейчи познакомили вначале с худощавым майором Крыловым. Беспокойно теребя белесые волосы, тот ощупывал радиста острым взглядом. На поверку Крылов оказался щедрым и на шутку, умел расположить к себе людей, ободрить. Судя по репликам, был опытным подпольщиком. Поговорив с радистом, Крылов ему назвал других членов группы. Представив взрывника, немало удивился, что они шагнули друг другу навстречу и молча обнялись…

Спустя двадцать лет, в Праге выйдет книга «Чего не было в сводках», в которой будут напечатаны воспоминания руководителя группы Крылова – Харитонова. Опытный партизанский командир, воевавший под началом Героя Советского Союза Медведева, расскажет о том, как создавалась и действовала его группа, поведает о боевых товарищах.

V

«…Боевой приказ.

Для выполнения особого задания в тылу противника назначается группа в составе восьми человек. Командир группы – Харитонов Б. П. (псевдоним Крылов). Заместитель командира и старший радист – Лобацеев С. И. (псевдоним Радий). Радисты – Пичкарь Д. В. (псевдоним Икар), Саратова М. Д. (псевдоним Лера). Разведчики Сапко И. Д. (псевдоним Поль), Веклюк М. П. (псевдоним Бронислав), Богданов А. Е. (псевдоним Козырь).

Группе приказываю высадиться в тыл противника авиадесантом в районе города Чёска Тржебова (Чехословакия) с задачами:

– Связаться в городе Чёска Тржебова с чешскими подпольщиками-патриотами Дмитром, Фиалой и Габерманом и помочь им наладить радиосвязь с Центром.

– Разведать дислокацию частей противника в пунктах: Чёска Тржебова, Забржег, Моравска Тржебова, Оломоуц, Басковице. Установить нумерацию частей, состав, организацию и численность войск противника.

– Выявить наличие и характер оборонительных сооружений противника, места нахождения аэродромов, количество и типы базирующихся на них самолётов в районе деятельности группы.

– Освещать переброску войск и техники противника по железным и шоссейным дорогам в направлениях: Усти – Чёска Тржебова, Чёска Тржебова – Моравска Тржебова – Забржег.

– Обратить особое внимание на передвижение танковых и моторизованных частей противника.

– С целью получения документальных данных о противнике нападать на штабные машины, брать в плен отдельных лиц высшего и старшего офицерского состава, также связных и посыльных. Уничтожать склады боеприпасов и горючего в районе действия группы…

Все полученные сведения группа сообщает в Центр по радио и добытые документы направляет в Центр со связными, выделенными из состава группы. Пароль для перехода линии фронта: «Я от Крылова иду к Соколову. Доставьте меня в крупный штаб».

Пароль для связи с подпольщиками в Чёска Тржебова: «Вас здрави Лаушман, ктери паматуе на ваши праце в жупанстве и на ваши чланки в „Виходочешскем обзоре“[14]14
  Вам передаёт привет Лаушман, который помнит о вашей работе в жупанате и ваши статьи в «Восточночешском обозрении» (чеш.). Жупанат – единица административно-территориального управления в буржуазной Чехословакии.


[Закрыть].

Все радиограммы направлять на имя Соколова.

Радиосвязь круглосуточная.

Действующая Армия. 20 февраля 1945 года».

* * *

Вечером 20 февраля 1945 года на аэродроме Ченстохова немного в стороне стоял военный самолёт. К нему цепочкой направилась группа людей в штатском. Заработали моторы. Машина поднялась и взяла курс на юго-запад. Крейчи, усевшись в левом ряду, стиснул в руках ремни парашюта.

Вскоре началась качка.

– Зенитки? – спросил кто-то из ребят.

– Наверное, горы под нами, – успокоил Крейчи. – Наши Карпаты…

Крылов взглянул на часы: вот-вот самолёт будет над точкой высадки. Да, из кабины вышел один из пилотов:

– Ну, ни пуха, ни пера!..

Крейчи подошёл к люку предпоследним…

Сырой воздух обжигал лицо, ветер метался в стропах, относя в сторону. Под парашютом оказался лес. Купол парашюта запутался в сосняке. Радист достал нож, освободился от ремней. Заметил короткие вспышки фонаря: это Крылов подавал сигнал к сбору.

Явились Саратова и Лобацеев. Затем отыскался Богданов. А Веклюка нашли под дубом: лежал на спине и глухо стонал. Оказалось, парашют зацепился за верхушку дерева. Веклюк раскачался, схватился за ствол. Но, обрезая стропы, сорвался и упал. На него свалился тяжёлый рюкзак.

Саратова наскоро перевязала Бронислава.

Группа уходила от места приземления. Веклюка несли по очереди на сбитых из осины, неудобных носилках. Богданов шёл последним – обрабатывал табаком следы. Только в глуши леса устроили привал. Крылов внимательно осмотрел подрывника: было видно – у того серьёзно повреждён позвоночник. А медлить нельзя: гитлеровцы слышали, наверное, ночной самолёт и начнут облаву. Решили поискать ближайшее село. Крылов вместе с Крейчи пошёл разведать местность, двое остались с раненым, а остальные выдвинулись для круговой охраны.

Разведчики шли медленно, вслушиваясь в ночную тишину. На окраине села увидели дорожный указатель. Пичкарь прочитал надпись: «Рабштайнска Льгота, окрес Хрудим».

Развернули карту. Крылов, присев, осветил её карманным фонариком.

–Чёрт возьми!—ругнулся он. – Мы же очень далеко от Чёской Тржебовы!

Вернувшись, послали радиограмму: «Центр. Соколову. Группа выброшена в районе города Хрудим с ошибкой в 35 километров от намеченного места, у Бронислава сильное повреждение при десантировании… Принял решение уходить в лес в направлении города Високе Мито. Крылов».

Тащить дальше груз – четыре рации, комплекты запчастей и медикаменты – было рискованно. Все закопали в чаще, замаскировали. Потом двинулись в путь.

Утром вышли к небольшому селению Мезигожи. На окраине виднелась одинокая хата. Вперёд двинулись трое. Два разведчика остались у ворот. Крейчи, знавший чешский, зашёл во двор. На стук открыл хозяин. Крейчи, поздоровавшись, начал осторожный разговор. Хозяин, назвавшийся Йозефом Новотным, кивнул в сторону леса:

– Вы оттуда? Русские?

Дмитро не стал таить, сказал прямо: «Да!». И добавил, что в лесу – раненый товарищ, ему нужны помощь и убежище.

– Чего же стоишь? Неси своего соудруга, – ответил хозяин.

Вскоре Крейчи и Сапко принесли Веклюка. Хозяйка к тому времени нагрела воды, вскипятила кофе. Веклюку приготовили место в сарае.

Там у нас солома, – сказал Новотный. Ему будет тепло…

– Вы не беспокойтесь: мы – честные чехи.

И всё же оставляли Бронислава с неспокойным сердцем. Как-никак, эти Новотные – люди незнакомые, а к ним в любое время могли прийти гестаповцы. Но выбора не было.

Разведчики двинулись дальше. К утру следующего дня подошли к большому селу Луже. Надо было передохнуть, справиться о дороге. Заметили мельницу – решили зайти и попытать счастья. Вскоре Крылов беседовал с хозяином. Франтишек Прохазка – как назвался мельник – все понял с полуслова. Согласился доставить разведчиков до села Радгоста на своём грузовике.

Ещё одна приятная встреча: познакомились с чешскими патриотами. Они рассказали, что связаны с бежавшими из плена советскими бойцами, носят им в лес продукты. Посоветовали наведаться в село Рзи, к деду Маклакову.

– Кто этот дед? – спросил Крылов.

– Он русский, а живёт здесь с первой мировой войны.

Пошли по лесной кромке, тянувшейся вдоль узкой дороги. С огородов пробрались к избе на опушке. Стали ждать, присматриваться. И вот дверь открыл неторопливый, спокойный человек. Подошли к нему Крылов и Крейчи. Маклаков посмотрел на них прозрачно серыми глазами, чуть задержал взгляд на оружии и сразу же заговорил по-русски, сильно окая:

– Что стоять-то на ветру? Заходите, заходите, люди добрые.

– Как угадали, кто мы? – обеспокоенно спросил его Крылов.

– Как же мне своих-то не признать? – пожал плечами дед. – С первого взгляда понял, что вы – русский. А друг ваш, видать, местный…

Судьба человека, с которым довелось встретиться разведчикам, была столь необычайной, что о нём стоит рассказать.

В метельную зиму крестьянского сына со Смоленщины Степана Маклакова призвали в царскую армию, послали на фронт. Раненый, попал в австрийский плен. Увезли в глубь Чехии.

– Ты мой брат, – сказала ему девушка, присевшая у больничной койки. – Я тебя тут выхожу. Работаю сестрой милосердия. Разумеешь, брат?

– Да-да. Но скажи, как звать-то тебя?

– Марией. А тебя?

– Степаном крестили.

– Штефан? Брат Штефан…

Добрая Мария выходила Маклакова. Они поженились. Построились здесь, у села Рзи. Степан многое умел и все делал просто, бескорыстно: покроет вдове хату, поможет соседу сочинить прошение, а то обучает охочих ребят плотницкому делу…

Разведчики и расположились у гостеприимного русского человека.

Дед был рад гостям:

– Жил, как отрезанный ломоть. Сушила меня здесь тоска-кручина по родной земле, совсем извела – никого, кроме Марии, видеть не хотел. А тут ещё война. Не сплю – думаю: «Вот так, Степа, немец на твоей Смоленщине целые села сжигает да детей убивает, а ты, старый чёрт, русским себя считаешь!».

– Я вас понимаю, – заметил Крылов.

– И вдруг чувствую, как будто повернулся во мне тайный ключик, а злость – поверите? – вот тут, в горле стала, даже дышать трудно. Пленные бегут из лагерей – наши, русские ребята, я их одену, соберу – и в путь, на волю-волюшку. Там, в горах, они свою дорожку обязательно найдут…

Изба Маклакова стала надёжной базой. Можно было приступать к работе. И командир послал радиограмму:

«Центр. Соколову. Прибыли в район действия. В лесах много бежавших военнопленных. Местное население относится к нам хорошо. Сегодня с Икаром выезжаем в Чешску Тржебову. Крылов».

Предстояло пойти по адресам явок, которыми их обеспечили перед отправкой в тыл.

* * *

Хмурым утром 27 февраля 1945 года из села Рзи в Чешску Тржебову ехали два велосипедиста. Один – среднего роста, в чёрном вязаном свитере, второй – ростом выше, в сером полупальто и старой, окаймлённой выцветшей лентой шляпе. Этому второму, Людвигу Крейчи, городок казался каким-то знакомым: такие же разноцветные фасады домиков, островерхие красные крыши, как и в Сваляве. Домики рассыпались по обе стороны железной дороги.

Но как только два велосипедиста свернули за угол, наткнулись на патруль:

– Хальт! Документен![15]15
  Стой! Документы! (нем.).


[Закрыть]

У Крейчи перехватило дыхание: Крылов знал всего несколько чешских выражений. Протянул своё удостоверение.

– Людвиг Крейчи, – прочитал патрульный. Глянул ему в лицо и громко сказал:– Этот документ уже недействителен. Что, для вас – особые порядки?

– Простите, господин обер-лейтенант, – приподнял шляпу Крейчи. – Мы работаем для фронта и все некогда.

– Ступайте.

Это была их первая встреча лицом к лицу с врагом. Разведчики обхитрили фрицев. Но появляться в городе с такими документами было уже рискованно. А как их заменить? Нужны связи, надёжные люди…

Хозяин одной из явок – Вацлав Фиала – работал в Народном доме[16]16
  Своего рода клубе-читальне в старой Чехословакии.


[Закрыть]. Разведчики направились туда. Людвиг открыл массивную металлическую дверь и замер: коридор был забит гитлеровцами. Но взял себя в руки, подошёл к офицеру с белой повязкой на рукаве:

– Извините, герр гауптман[17]17
  капитан (нем.).


[Закрыть]. Не знаете случайно, где здесь кабинет пана Фиалы?

– Таких тут нет. Ты что – слепой?

Встретили на улице девчонку лет двенадцати. Людвиг спросил просто на всякий случай:

– Голка[18]18
  Девочка (чеш.).


[Закрыть], не знаешь, где живёт Вацлав Фиала?

Оказалось, что девчонка знает пана Фиалу. Провела к его дому.

На стук открыл пожилой мужчина. Остановился на пороге, не приглашая в комнату.

– Здесь живёт Вацлав Фиала? – спросил по-чешски Крейчи.

– Я Фиала, – ответил мужчина. – Прошу, что вам нужно?

Людвиг назвал пароль: «Вас здрави Лаушман…» Хозяин не ответил. Крейчи покосился на Крылова.

– Жаднего Лаушмана не познавам [19]19
  Никакого Лаушмана не знаю (чеш.).


[Закрыть], – проворчал Фиала.

– Но ведь Лаушман сказал, что он знает вас очень хорошо! – настаивал Крейчи, раздумывая: «Ошибка? Но нет! Фиала подтвердил, что мы пришли по нужному адресу!». Ещё раз выжидающе посмотрел на хозяина. Тот вздохнул:

– Ну, вот что, gанове… На каждом шагу немцы, сами понимаете. Меня вызывали в гестапо. Уходите, иначе погубите и себя, и меня…

Всё же Фиала под покровом ночи провёл их на квартиру одного знакомого. Там заночевали. Людвиг проснулся на рассвете. Хозяин квартиры стоял у окна, наблюдая за улицей.

Фиала принёс адреса других. Но и там разведчиков ждали неудачи: хозяин одной явки перед тем скончался, другой продался нацистам..

Центр в тот же день получил радиограмму:

«Были в Чёской Тржебове. Габерман умер. Фиала труслив, от сотрудничества с нами отказался. Дмитр связан с гитлеровцами. Постараемся найти надёжных людей. Крылов».

Предстояло на свой страх и риск искать новые связи.

* * *

Крылов провёл весь вечер в избушке Маклакова. Старик только теперь рассказал: в окрестностях действует разветвлённая подпольная организация. Она тесно связана с партизанскими группами в районе Добржикова, Большой Чермни и других мест.

– Хотите, познакомлю вас с одним… дровосеком, – предложил Маклаков. – А там смотрите сами.

– Дело стоящее, – согласился руководитель группы.

В сумерках в хате старика Крылов встретился с лесорубом Ярославом Гашеком. Хозяин тем временем наблюдал за дорогой… Разговор вели о том, о сём. Ярослав обмолвился, что брат его, Франта, работает диспетчером на железной дороге. Крылов уцепился за это сообщение– Франта же мог доставлять хорошие сведения!..

Встреча с братом Гашека состоялась прямо в его доме, в селе Тыништко. Тот выслушал Крылова и попросил Крейчи, чтобы перевёл: как брат Ярослав – так и он… Договорились о работе, а также о связи через «почтовые ящики».

С тех пор почти каждый день Франтишек Гашек оставлял записки – сведения, добытые им и его помощником на станции Замрек, железнодорожном узле, связывавшем тыл гитлеровцев с фронтом. Радисты Крылова передавали данные на Большую землю.

Дом Маклакова стал местом, где Крылов и ого люди могли иметь все новые интересные знакомства с чешскими патриотами. Как-то командира познакомили с Инджихом Штейнером, жителем села Сруб. А тот, в свою очередь, свёл советского майора со своим братом Франтишеком, инженером авиазавода в Хоцене. Как было не встретиться с таким человеком!

Вскоре Франтишек Штейнер раскрыл свою тайну: он входит в подпольную организацию ЧСОК – Чехословацкий освободительный комитет… Центр организации находился в Хоцене. Из этого нетрудно было установить, что, по сути дела, ЧСОК – подпольная организация всего Пардубицкого края.

– А кто руководитель? – вскользь спросил Крылов.

– Велки Гонза.

– Большой Гонза, – перевёл командиру Людвиг,

– И как бы нам свидеться с вашим великаном? Тут же условились о встрече.