Текст книги "Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Денег своих хватает, – проявил неуступчивость гном, отчего-то всем естеством ощущая, что забирать у девчонки с бечевы нельзя ни монеты. – Обещала ведь после отблагодарить? Подожду.

С этими словами он уверенно распахнул на Нургуль куртку, задрал собственную рубаху и повязал ожерелье из монет обратно той на талию.

Не удержавшись, облапил и молочные железы ладонями, за что тут же получил по рукам.

– Договорились, – орчанка чмокнула в лоб новообретённого товарища ещё раз. – Да, слушай… Можешь у себя пока сохранить? Я тебе, если что, на него и позвоню потом.

Из нагрудного кармана её куртки появился старенький и изрядно повидавший в жизни переговорный амулет.

Был он так называемого первого поколения, из меди и яшмы, в общем, дешёвка и старьё. Если б не насечка рунами по камню выдававшая руку каллиграфа, работа которой стоила больше, чем пояс с монетами на орчанке.

– Однако, – подвигал бровью гном, принимая вещицу и, сделав шажок в сторону, бросая её в выдвижной ящик рабочего стола. – И где только откопала такое старьё… Неужели работает ещё…

– Тебя отыскать смогу, – приветливо и искренне улыбнулась орчанка. – Ну и, на нём кое-какая информация… Мне правда сейчас деть некуда… Подержишь у себя с пару недель? Ты ж со своей лавкой никуда не денешься? Вон, и скульптуру для зазывания клиентов отлил, – она рассудительно ткнула пальцем себе за спину, в сторону стеклянной витрины.

– Почему в банк не отнесёшь? – для порядка уточнил гном.

– Боюсь, что служащие могут сообщить тому, кого мне ещё на чистую воду выводить, – уверенно ответила фемина. – А у меня родни сейчас в Ханстве нет, все отъехали. Сама могу не справиться с… – в этом месте она осеклась. – Только сохрани, ладно?!

Бронкс родился не вчера и видел: копеечная вещь отчего-то имеет для девицы много большее значение, чем даже собственная свежезашитая задница.

Обычно у фемин было наоборот: малейший шрам на себе они воспринимали тяжелее, чем весть о конце света, случись таковой в ближайшем будущем.

– Сохраню. Не беспокойся. – Твёрдо заявил гном.

После чего, к его немалому удивлению, оказался поцелован в губы, длинно, с оттягом и прикусыванием напоследок его языка, невесть как всосанного ртом Нургуль.

Для этого действия девице пришлось немало исхитриться, чтоб, не сгибаясь в три погибели, оказаться на одном уровне с гномом.

Одновременно с поцелуем, она повторила его собственный жест и ухватисто сжала его ягодицы в своих ладонях.

Бронкс от неожиданности ойкнул, подпрыгнул и чуть не подавился языком орчанки, вовсю орудовавшим у него во рту.

Глаза фемины были закрыты, оттого она не видела, что брови гнома поначалу взлетели мало не на затылок, глаза широко раскрылись и едва не выкатились из орбит.

С этим ошарашенным лицом Бронкс так и стоял долгие полминуты, пока длился поцелуй.

_________

– Слушай, спаситель, – задумчиво спохватилась орчанка, оторвавшись, наконец, от гнома.

И с явным удовольствием выпрямляя полусогнутые в коленях ноги из низкого полуприседа.

– Я весь внимание, – очаровательно изобразил вежливое любопытство гном, до которого вкус языка орчанки дошёл с запозданием.

– Ты ж свой ко##к, по тебе видно, попарить не дурак? – Нургуль вежливо и требовательно смотрела на собеседника.

– Э-э-э-э, ты о чём сейчас? – не понял сходу Бронкс.

Вместо ответа девица уверенно цапнула его за промежность:

– Вот это у тебя и есть ко##к. Он у тебя затвердел сейчас, напрягся, и на волю просится, – любезно перевела на Всеобщий и одновременно пояснила она.

– Ну, не совсем, чтоб на волю просился, скорее напротив, – Бронкс на всякий случай попытался намекнуть на определённого рода всякие приятные узилища.

– Ты меня понял, – не дала сбить себя с толку гостья. – Я ж сказала уже: сама не против, только не сейчас… Сейчас ублажать тебя не буду…

– А что значит «попарить»? Ты в каком контексте? – после поцелуев и откровенных прикосновений, мысли Бронкса унеслись куда-то вдаль и соображением за собеседницей он сейчас просто не поспевал.

– В том самом контексте. М-да… – Вздохнула орчанка. – Ладно, надеюсь, это у тебя временное помутнение в мозгу, быстрый ты мой разумом, аки сокол… В общем, пока у нас с тобой до чего-то дойдёт, от меня тебе совет. Чтоб ты совсем не зачах…

– ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕЖУ ЗА ХОДОМ ТВОЕЙ МЫСЛИ! – тут же подобрался и воспарил духом Бронкс.

– Ты как за бабами волочишься? Словеса всякие да ухаживания? Цветы там ещё, стишата небось? – деловито перечислила чьи-то чужие арсеналы ухаживаний Нургуль, но явно не Бронксовы.

– Ты меня с эльфами-то не путай, – обиженно приосанился сын подгорного народа. – Теперь, кстати, я точно знаю, где тебе спину-то разбодовали… раз ты про ушастых запела…

– ТС-С-С-С-С… – новая знакомая красноречиво прижала палец к губам и, сведя брови вместе, быстро захлопала ресницами. – Так как ухаживаешь-то?! Не просто так спрашиваю! Для твоей же пользы!

– Ужин обычно предлагаю, – скромно потупился Бронкс. – Совместный. Вежливо. Ещё принцессой могу назвать, это всем феминам обычно нравится.

– Угу. Особенно тем, кто ко Двору никаким местом и никогда там не будет, – согласилась орчанка. – А ужин тут, у тебя? Как ты меня кормил? Полкурицы, яички и луковичка? – взгляд её отчего-то неуместно потеплел.

– С ума сошла? – прошипел Бронкс раздосадовано. – В самые лучшие кабаки вожу! Ну, тех вожу, кто соглашается… Для чего в первой половине дня обязательно в паре новых мест завтракаю и обедаю: чтоб кухню изучить, с подавальщиками сойтись и атмосферу заведения лично проинспектировать. А то знаешь, как оно бывает?

У него на языке вертелась недавняя история, когда он, по незнанию, пригласил девицу в помпезное с виду заведение, на деле же оказавшееся дешёвой распивочной изнутри.

Больше той девицы он, кстати, в глаза не видывал… А в кабаке ещё и подрался в конце концов.

– Небось пара золотых за ужин улетает? – весело фыркнула дочь Степного народа, улыбаясь каким-то своим мыслям.

– Если бы, – непритворно вздохнул Бронкс. – Пара золотых – это только еда, подавальщикам на чай, цветы там по ходу… Знаешь, есть такие противные бабки, – вспыхнул он обидой. – Лезут в самом конце ужина в зал с корзиной – и прямиком к тебе! «Купи-и-и-ите, дескать, своей спутнице цвето-о-очек», – похабным голосом передразнил он кого-то. – И не откажешь ведь. А бывает ещё и цветы откровенное говно! «Недо-о-о-орого, ползолотого всего лишь! За штучку!», – завершил повествование гном.

И с нескрываемой досадой метко сплюнул на несколько ярдов вдаль, безошибочно попадая в раскрытые двери помывочной.

Нургуль резко вдохнула.

Задержала дыхание и покраснела.

На негнущихся прямых ногах подошла к кушетке, с которой Бронкс уже сбросил на пол окровавленные покрывала.

Затем упала на лежанку лицом вниз и забилась в истерике, болтая в воздухе руками и ногами, словно перевёрнутая на спину черепаха (даром что сама лежала лицом вниз).

– Э-э-э, ты в порядке? – забеспокоился Бронкс, подходя поближе и шлёпая ладонью по здоровой ягодице орчанки.

– Да… – всхлипнула та. – Ы-ы-ы-ы-ы… У-у-у-у-у… А-а-а-а-а…

___

– Это наш старый трюк, – отсмеявшись, пояснила гостья хозяину. – Народа нашего, в смысле. Обычно на богатых чужаках только и работает! Чтоб в такие силки из раза в раз не попадать, нужно привратнику, который в хорошем кабаке завсегда у входа стоит, мелкую монетку при входе давать! Тогда он к тебе никого близко не подпустит – потому что такой бабке в кабак даже зайти не даст.

Не на шутку впечатлившись таким утонченным коварством бабок и обслуживающего персонала местных заведений, Бронкс от удивления разинул рот. Да так и застыл в этом положении.

Нургуль, предусмотрительно повалившаяся на лежанку лицом вниз (чтобы не тревожить прооперированная спину и ниже), в перерывах между приступами хохота изогнула шею и обозрела лицо своего собеседника.

Смесь такой искренней обиды, досады и неподдельной горечи на лице Бронкса были столь сильны и комичны, что девица зашла на второй круг своей неконтролируемой истерики.

– Вот же падлы противные. – Словно в сомнамбулическом состоянии пробормотал Бронкс, по новой осмысливая услышанное.

– Ты ещё больше удивишься, если узнаешь: половину своего гонорара каждая такая бабка этому самому привратнику и отдаёт! Как только ты за пределы кабака выйдешь, – Нургуль, лёжа спиной кверху, продолжала конвульсивно дрыгать ногами и руками в воздухе, уже будучи, кажется, не в силах хохотать дальше.

– Спасибо за совет. Совет толковый. – Веско и солидно поблагодарил гном новообретённую подругу через пару минут, когда та наконец пришла в себя. – А какую монетку, с твоей точки зрения…? В смысле, какого достоинства деньги такому привратнику надлежит выдавать? Чтобы и не продешевить, с одной стороны? Его незначительностью суммы не оскорбив? Но и не переплачивать чтобы?

– Обычно половина от одной десятой доли того, что ты за ужином в заведении потратить собирался. – Выдала орчанка в три присеста, борясь с новыми приступами хохота.

– Так а откуда я могу знать, какие вина предпочтёт моя новая спутница? – Бронкс задумчиво вздел глаза кверху и соединил ладони перед собой, перебирая пальцами в воздухе. – Они по цене у вас ой как разбегаются… а на пиво ваш народ так и вовсе не падок, особенно фемины…

– Вот это уже не ко мне вопрос, – отрезала орчанка. – Это ты у нас утром и в обед, да не менее чем в два заведения, каждый день заходишь… «чтобы перед очередной спутницей вечером лицом в грязь не ударить»… Сам совет-то слушать будешь или нет?

– Пренепременно! – напрягся Бронкс. – Если честно, я подумал, что это он только что и был: по поводу привратника и мелкой монетки. Это если полсеребряка на входе отдавать, да экономить на нём полтора золотых…

Сын подгорного народа явно по новой погрузился в вычисления.

– А совет мой тебе простой, нежданный спаситель, – искренне и весело улыбнулась орчанка, вырывая гнома из сонма размышлений о финансах. – Но сперва ещё на один вопрос ответь. Из каждых трёх согласившихся с тобой поужинать, сколько девиц в итоге у тебя в апартаментах оказывается?

– Из каких трёх… – уязвлённо проворчал Бронкс. – Из каждых десяти, одна-две хорошо если…

– Во-первых, лови взгляды на улице. Тех, кто на тебя не смотрит, можешь смело пропускать мимо и даже время не трать. Подходи только к тем, кто хоть на миг на тебе взгляд свой задержит. И неважно, какой именно взгляд, даже если покажется презрительным. – Серьёзно сказала фемина. – О ресторанах вообще не заикайся. Вместо этого, и это во-вторых, негромко делай в лоб самое простое и откровенное предложение – а там сориентируешься по ответу, смотря что тебе ответят.

– Как так? – не первый раз за сегодня разинул глаза Бронкс. – Вот так вот подойти, и прошептать «Пошли е#аться!»?

– Можно и так, – уверенно кивнула орчанка. – Но можно и что-нибудь покуртуазнее с тем смыслом. Например, «не желаете ли проинспектировать лежанку в моей мастерской?»

– И что дальше? – не на шутку озадачился гном.

– А дальше будет то же, что и сейчас. Девять из десяти как к тебе не попадали, так и далее попадать не будут. Но зато та десятая, что согласится, сэкономит тебе и время, и силы. – По-прежнему серьёзно пояснила Нургуль. – А уж в заведения свои потом её тащи, после того, как… И винами потчуй.

– Ты гений. – Сипло молвил резко пересохшими губами Бронкс через долгие три минуты, глядя расфокусировано сквозь собеседницу. – Этнопсихология же! Та из вашего племени, кто не прочь…, она и так согласится! – с жаром принялся пояснять он самому себе, получше осознавая только что полученное в руки нематериальное сокровище в виде богатой последствиями идеи. – Какое бы ни было прямое предложение, а если оно орчанке по душе, она ломаться не будет! Не эльфийка, чай!..

– Ну вот, можешь же, когда захочешь, – девица удовлетворённо наклонила голову к плечу, явно с радостью воспринимая сообразительность новоявленного ученика.

– А если за день сделать не один, а, скажем, два десятка предложений, то на вечер даже можно будет выбирать из двух! – пылко возвестил Бронкс, зачем-то загибая пальцы.

– Или не выбирать, – пожала плечами орчанка. – Можешь сразу говорить: только будем втроём. Ты, я, ещё одна фемина. Глядишь, и пара девиц на вечер согласится. Втроём покувыркаешься. Потянешь пару фемин за один раз?

Глава 11

– С Божьей помощью, – скромно и лаконично не стал пускаться в пространные лишние детали Бронкс.

– Ну-ну, – хихикнула орчанка, дергая гнома за руку и чуть не насильно усаживая рядом с собой на кушетку. – Оу, не дуйся! – каким-то совсем иным тоном попросила она. – Ты правда очень мне нравишься. Просто время неподходящее, – фемина глубоко вздохнула. – Для того, о чём ты сейчас печёшься.

– Ты так вздыхаешь, будто это ты на моём месте, а не я на своём, – сварливо и непонятно заметил представитель подгорного народа. – Слушай, теперь у меня к тебе точно такой же вопрос. Как у тебя был.

– Какой ещё точно такой же? – орчанка явно отвлеклась на свои мысли и сейчас искренне не понимала, чего от неё захотят.

– Вопрос простой: а зачем ты мне сейчас помогаешь? Таким-то советом? – гном пытливо впился глазами в собеседницу. – Если ты, как сама только что сказала, не исключаешь, что в будущем между нами что-то… Ну, ты поняла… – Бронкс изобразил ладонями перед собой сложную фигуру, назначение которой не угадали бы и записные знатоки геометрии. – Так зачем ты мне сейчас рассказала, как других баб побольше склеить?!

– Дурак, что ли? – Во взгляде Нургуль первые за всё время прорезалась настоящая озабоченность. – Ты же муж детородного возраста!

– И что? – Искренне не уловил логического посыла гном.

– Тебе нужны женщины. Хотя бы затем, чтобы не зачахнуть в плане мужского естества, – просто ответила орчанка, вздохнула, и накрыла лапищу Бронкса своей ладонью.

– Всем бы феминам на земле – да твою глубину понимания, – искренне и до глубины души прочувствованно молвил тот (осеняя и себя, и собеседницу истовым ритуальным жестом). – Дай тебе Бог здоровья и долгих лет счастливой жизни!

А дальше Бронксу искренне не понравилось, как орчанка украдкой отвела взгляд в этом месте, посуровела лицом и тяжело вздохнула. Впрочем, из деликатности он решил сделать вид что ничего не заметил.

– Другие фемины далеко не столь рачительны о мужском благополучии, как ты. – Заключил гном, вздохнув вслед за девицей. – И родителям твоим ниспошли Бог долгих лет за то, что воспитали достойную дочь…

– Это ты просто недавно среди орков, видимо. – Буднично кивнула очаровательная собеседница в ответ на его эскапады. – Чем орчанка отличается от эльфийки или от гномы, знаешь?

– На этот вопрос я могу дать только непристойный ответ, – со сдержанным достоинством Бронкс, чуть подумав, всё же возложил ладонь на здоровую ягодицу очанки и несильно сжал.

– Дурень, – засмеялась та. – Я сейчас не о сиськах да жопах.

– Стесняюсь уточнить, о чём тогда, – Бронкс скромно потупился. – Ежели об том, что мне сейчас в голову взбрело, то там вообще у всех всё одинаково. Поперёк, как говорится, ни у кого ещё не было…

– Озабоченный дурень и есть, – неподдельно восхитилась Нургуль. – А ещё в этнопсихологии вроде бы как шарил. Бронкс, я сейчас о намерениях! С которыми фемина либо замуж выходит, либо что иное, рангом попроще, с вашим братом-мужиком мутить начинает!

– Совсем говно вопрос, – не озадачился представитель подгорного народа. – У разных фемин, видимо, мысли тоже могут различаться, однако! – Он веско поднял палец. – Спутника себе ищут и замуж идут, как мне кажется, все фемины мира из одного лишь намерения: усесться мужу на шею попрочнее, да колени стиснуть, я сейчас образно. Потом – на кошель его попытаться лапу наложить и жить в своё удовольствие, припеваючи. Точка. – Выдав эту фразу и нисколько над ней не задумавшись, гном ровно через мгновение дополнил. – Впрочем, знаешь, это я, наверное, больше о наших бабах говорил. Ну, может, об эльфийках ещё. У вас ещё в первый день, когда на базаре был, так слушай, что видел…

А дальше гном в паре предложений поведал свои наблюдения со стороны о том, как орочьи семьи смотрятся со стороны, глазами чужеземца.

– Ты молодец. – Твёрдо выговорила девица, мягко убирая ладонь Бронкса со своей задницы. – Подметил-таки. Орчанка считается надлежащим образом воспитанной только в том случае, если, к моменту выхода замуж, целью поиска спутника – ну или целью самого замужества – у неё является НЕ низменное удовлетворение своих потребностей, как ты описал, о ваших женщинах рассказывая…

– Это к чему ж такому высокому стремитесь вы? – в который уж раз за сегодня искренне изумился Бронкс. – Чьи тогда потребности вступлением в брак удовлетворять, если не свои?

– Мужа, – снова простенько пожала плечами Нургуль. – Когда наша сестра замуж выходит, из-за нашего традиционного воспитания главной если и не мечтой, то уж точно вполне осязаемой целью, у неё обычно является следующее: как сделать своего мужа счастливым.

– Вы выходите замуж затем, чтобы мужчин счастливыми делать?! И всё остальное – только после этого? – Не поверил своим ушам гном. – В смысле, свои желания – только после желаний супруга? А те допрежь идут? – он старательно формулировал мысль так, чтоб не осталось ни малейшей лазейки для её двоякого трактования.

– Ну да! – непонимающе захлопала рестницами орчанка. – У нас и поговорок на эту тему куча есть, могу рассказать…

– НЕТ, ПОГОВОРОК НЕ НАДО! – быстро сориентировался и решительно отверг не особо соблазнительное предложение Бронкс, поскольку на родном языке своей новой знакомой не знал ни слова. – Я тебе так верю! Хотя-я, мне теперь не до конца и понятно, откуда же столько замужних фемин, к-ха-гхм-кхм… – В этом месте он притворно закашлялся, смущенно глядя на лежанку с подругой и не зная, как ей сообщить поделикатнее: «… через мою постель прошло».

– Вот тут как раз всё просто и понятно, – отмахнулась Нургуль, явно уловившая всю подоплёку недосказанности и безошибочно завершившая в мыслях фразу за товарища. – Отдавая всю себя ради любимого, ты поневоле ждёшь, что и он себя тебе и вашей семье посвящать будет. Тебе знакома концепция «Браки заключаются на небесах; а муж и жена – две полвины одного целого»?

Бронкс решительно кивнул в ответ, по второму кругу примериваясь ладонью к заду новой знакомой и удержав при себе просившийся на язык каверзный вопрос: а как тогда быть с полигамными орочьими семьями? Когда на одного мужа приходится до четырёх жен?

На каких небесах из пятерых разумных такой союз ладится?

Это можно будет выяснить и после. А то слишком много половин у одного целого получается, аж пять штук числом.

– Ну вот, – продолжила меж тем девица, даже не заподозрившая в происходящем колоссальной гномьей тактичности. – А когда он, супруг твой, вместо заботы о тебе и всего этого, то на скачках пропадает, то в поло рубится, то в эти новомодные игорные дома шастает, будто хоть кто на ставках в этом мире хоть раз обогатиться смог… вот тогда наша сестра и пускается во все тяжкие. Когда в нём ответной страсти заботиться о ней не видит. – Завершила пояснение орчанка и подозрительно покосилась на ладонь, облапившую-таки её левую ягодицу.

– Непонятно только, чем богатства ваше прирастают, – проворчал Бронкс с досадой и задумчивостью. – Я о народе и о земле в целом, включая державу вашу. Если мужья ваши не работают, а сплошь и рядом, как-то говоришь, праздности предаются. – Он с видимой неохотой снял ладонь с её более чем достойного нынешнего пристанища и принялся отгибать пальцы от кулака. – Если жёны – в ответ… Если дети при всём этом – сами по себе…

Он не договорил, лишь красноречиво покрутил руками перед собой.

– Пф-ф-ф, стада поди сами знают, где пастись в степи! – пожала плечами Нургуль. – Плюс, мы воины неплохие. Случись вдруг что, свои территории всегда обороним. Оттого к нам от соседей земледелов немало перебралось. Их растительность да наше мясо сложить – уже народ в целом сыт да обут-одет. А много ли нам надо?

– Ну да, в вашем климате капитальностью жилища можно не беспокоиться. У вас тут и зимой местами теплее бывает, чем у меня дома летом, – согласно покивал Бронкс и в очередной раз тактично не стал утонять, что стоимость украшений девицы он отлично понимает, несмотря на её нарочитую нетребовательность.

В частности, каратных алмазов, вдетых будто бы в обычное серебро (на самом деле – платина) и вставленный в виде серег в уши он видел за жизнь совсем не много..

_________

Интерлюдия.

– Ну что, как поиски?

– Как в воду канула.

– Как это вообще возможно? Она ж не должна была за периметр выбраться?

– Сам не понимаю. Видимо, чего-то мы недооценили.

– Как бы не наболтала чего где не надо?

– Не исключено… Есть надежда, что голым словам никто не поверит. Или… СТОП. Чего ты взгляд отводишь?! ЧТО?!

– У меня амулет пропал. Когда с ней справиться пытались, я в пылу не заметил. А потом хвать – в нагрудном кармане его нет.

– Твою ж мать… Твою ж мать!

– Эй, ты чего?! Да может обойдётся ещё?! Её прямой родни в городе нет, а с Двором, говорят, их семейство уж больше века как на ножах?

– Твою ж мать…Твою ж мать…Твою ж мать…

_________

Проводив Нургуль, Бронкс повалился спиной в удобное невысокое кресло, изготовленное специально под его размер. И задумался.

С одной стороны, некоторые маловыразительные детали в жестах и речи орчанки именно ему сказали много больше, чем новая знакомая сообщила изустно и лично.

С другого ж боку, его те тайны не касались ну вообще никак, а в сердце гному сама фемина запала. Может статься, первый раз в жизни столь сильно.

Говоря откровенно, у него мелькала на задворках сознания во время их общения смутная мысль схватить её за руку и никуда не пустить – предложив ей взамен…

А вот в этом месте его решительность неуклонно сбивалась с баса на фальцет и дискант.

По-хорошему, надо было предлагать жить вместе. Это если действовать сообразно порывам сердца.

Но к этому гном был не готов сразу по двум причинам, проистекавшим уже от разума.

Во-первых, данный девицей весьма неглупый совет (насчёт каждой десятой в собственной постели) требовал немедленной отработки.

В свете природной откровенности и нестеснительности орчанок, смена стратегии по их охмурению с затратной на безубыточную грозила в самом ближайшем будущем не просто несказанными барышнями, пусть и нематериального плана.

– Это же вообще… Рай на земле, – сформулировал Бронкс сам себе, покатав открывающиеся перспективы мысленно со всех сторон.

К таким развлечениям не каждому мужу и прикоснуться-то за всю жизнь удаётся. Здесь же, на полном серьёзе, вплотную вырисовывалась возможность нырнуть с головой в такие приключения, что похабные книжонки из закрытой секции библиотеки покажутся жалким детским лепетом против бряцающего бронёй гномьего хирда.

Второй причиной сдержанности Бронкса явился тот факт, что новая подруга немало не договорила.

К тому ж, она оставила у него амулет, за которым однозначно вернётся. Здесь его уверенность зиждилась на том факте, что работа резчика-каллиграфа на изделии стоила дороже, чем сам материал и функциональность изделия. Знающему это очень обо многом говорит.

В общем, поднять тему совместного проживания с царапнувшей душу феминой можно будет и обождав.

До возвращения же новой знакомой, он не планировал тратить времени понапрасну и, как минимум, лично пролить свет самому себе на недосказанное ею.

Для чего через систему сообщений Всеобщего Банка надлежало расспросить кое-каких знакомых о последних владельцах однокаратных алмазов тона dark-blue, оправленных в платину шестой с половиной пробы, подработанной под серебро серебряным же напылением. В серьгах модели Organic, номер пятьсот один, если смотреть по унитарному каталогу гномов.

Самое смешное, что форма серег Нургуль среди ювелирному ремеслу не чуждых имела вполне определенную историю и насчитывала совсем немного воплощений: точность руки при работе требовалась колоссальная, а продажной стоимостью изделия затраченные усилия не окупались.

Как сказал бы сам Бронкс, «в грамм добыча – в год труды».

Уверенно лил эту модель ну о-о-очень ограниченный круг мастеров, которых сам Бронкса если и не знал лично, то уж точно мог пересчитать по пальцам и безошибочно назвать номер клейма каждого из них. Потому что было таковых общим числом аж пять душ на весь белый свет, включая его самого.

Себя, кстати, из тех пятерых исключать можно было смело: в любом изделии руку свою Бронкс узнал бы и с закрытыми глазами. Серёжек Нургуль она точно не касалась. Да и клиентку такую гном бы запомнил, чего уж.

Говоря по совести, с поспешными матримониальными предложениями он не выступил исключительно оттого, что испугался перемены в самом себе.

Во-первых, женитьба до последнего момента была лично для него чем-то если и не сакральным, то, как минимум, слишком основательным, чтоб делать такие вот предложения после часа знакомства.

С другой стороны, в этой земле и жён можно было взять много более одной, четыре – если быть точным… Числом, так сказать, избыть огрехи поспешности выбора.

Но в тридцать с лишним на вещи смотришь спокойнее. И если перед тобой раскрываются вовсе невообразимые перспективы и возможности общения с противоположным полом – а ты собираешься всерьёз окольцеваться с одной-единственной, так и не вкусив всей прелести потенциально обильных прыжков в ширину…

Девица в итоге никуда не денется, в сотый раз напомнил Бронкс себе через час, когда перед глазами неожиданно в который раз возник образ Нургуль, с ироничной улыбкой на губах.

– Не будем торопиться с таким фундаментальным вопросом, как брак. – Молвил гном вслух сам себе, подбирая одежду на вечерний выход.

Практичный и мудрый совет новой знакомой надлежало опробовать на практике. Кажется, впервые в жизни перед Бронксом встала реальная перспектива безграничного собственного услаждения, без каких-либо обязательств с собственной стороны.

********************

К данному слову Бронкс всегда относился более чем серьёзно. Оттого, когда совсем уж потерявший страх стражник полез в ящик его стола, он лишь бессильно забился в удерживавших его на весу руках четырёх здоровенных орков:

– Отойди оттуда, тварь! Там нет ничего!

Возможно, месячные налоги стоило и уплатить. Однако понял гном это с запозданием, откровенно наплевав на фискальные обязательства своей лавки, поскольку ошибочно позволил себе слишком широко трактовать милость местного двора в адрес таких, как он.

Ложность его предположений проистекала из-за отсутствия того самого обязательного клеймления золота в государстве. Как оказалось, за прочими делами пригляд вёлся более чем скрупулёзно.

Кстати, не стоило и совсем уж отбрасывать в сторону вероятность того, что муж Алии, давно выброшенный из головы, тоже поспособствовал: на лацканах местной формы указывались не только воинские и специальные ранги, а ещё и формальная принадлежность.

Орудовавшие в мастерской фискалы с приданными стражниками, как один, носили те же номера, что были и у ушибленного в своё время собственной пепельницей здоровяка.

Впечатления от последующего нетривиального происшествия с Нургуль тогда затмили разум Бронкса столь плотно, что он безосновательно (видимо) посчитал инцидент с офицером у него же дома исчерпанным.

Понимание возможной ошибки пришло тогда, когда в его лавке без предупреждения появился десяток городской стражи, сопровождаемый двумя представителями службы мытарей.

Бронкс к сему времени уже несколько дней как пользовался более чем обильными плодами совета Нургуль; оттого находился в отличном расположении духа.

Он быстро сопоставил детали визита. Все в городе знали, что взыматели налогов могут проверять любой мастеровой народ исключительно по предварительному предписанию. Хотя был и второй вариант – как в его случае; когда кто-то конкретный небезосновательно подозревался в уклонении от уплаты в казну полагающегося.

Супруг Алии, о котором Бронкс спустя столько времени и думать уже забыл, на форме своей носил знаки отличия именно что этого подразделения фискальной стражи.

В жилище Алии, в момент горячки, гном лишь скользнул по форме здоровяка взглядом, не углубляясь в детали и не раздумывая долго над его точным родом занятий: угроза обнажения самострела перекрывала все возможные неприятности, какие только можно.

Однако, придя в себя спустя солидное время, фискальный стражник, похоже, первым делом припомнил, кому был обязан приходом собственной пепельницы в свой же лоб.

А возможности у старшего офицера наверняка были.

Просеяв всех немногочисленных гномов, занесённых в реестр миграционной службы, рогатый орк наверняка пустил подчинённых по всем новым лавкам подгорного народа. А уж не заметить обители Бронкса на Центральной улице было невозможно.

– Вот уж не ожидал! – сказал гном самому себе, утверждаясь в собственных подозрениях.

Он был бы гораздо менее удивлён, приди здоровяк-орк рано или поздно выяснять отношения лично, по-мужски, с кулаками; или даже с оружием в руках. Которого у мирного мастерового не могло быть по определению (хотя и лежало заначенное в укромном месте).

Но вот так – подло, наслать фискалов… которыми сам же и руководишь…

Несмотря на усиленную работу мысли, внешне Бронкс не переставал предаваться любимому занятию: изображать дурачка иногда не просто весело и легко, а ещё и бывает весьма полезно для меркантильности.

Более всего посмешили его изымаемые стражниками зачем-то гвоздики из «чистого золота» (якобы покрашенные в черный цвет для маскировки) – таких обманок у каждого ювелира по углам растыкано не одна и не две, чтоб случайный лихой люд, к металлургам не относящийся, потратил драгоценное время грабежа на изъятие ухоронок, золотом не являющихся.

Сейчас, правда, в роли маргиналов выступала местная фискальная стража.

В первичной налоговой декларации, заполнявшейся при открытии лавки, эти изделия, разумеется, не фигурировали.

Так же, как и «изумруды», записанные стеклом (и стеклом являющиеся – но как будто ложно).

И платина, числившаяся по документам нержавеющей сталью (ею и бывшая – но с личным клеймом Бронкса, что и навело стражников на ложный след).

И многое-многое другое.

Всё бы ничего – изымала стража исключительно фуфел (настоящее имущество Бронксом как раз в декларацию было внесено скрупулёзно, оттого конфискации не подлежало).

– Шешен а… – проворчал гном на родном языке, когда стражники принялись заполнять протокол изъятия всего обнаруженного, чего не было в его изначальной заявке.

Не то чтоб его парили несколько фунтов крашеных гвоздей, изготовленных хоть итщательно, но – из качественной латуни.

Просто играть надо было до конца.

Время от времени Бронкс бузил и шумел, исключительно чтоб не выходить из образа.