Текст книги "Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 1

– Иди на хрен. – Ровно и жизнерадостно заявил при всём честном народе столичному гостю десятник (на самом деле, находившийся в чине полусотника, просто сейчас под его началом десяток был не простой, а к той самой полусотне приравненный).

– Ты же понимаешь, что можешь уже сейчас начинать копать себе могилу? – вежливо спросил стоящий напротив него чин из какого-то хитрого подразделения чуть ли не безопасности самого короля (тс-с-с…).

– Это тебе кто сказал? Твоя бабушка? – проникновенно склонил голову к плечу десятник-полусотник, всем видом изображая трепетное внимание и подчёркнутое радушие.

О которых в данных обстоятельствах, разумеется, и речи идти не могло.

– Так передай ей, старушке-то своей, что годы её уже преклонные, и мнится ей многое, – на первый взгляд, вежливо и с соблюдением всех правил чинопочитания продолжил несговорчивый. – Здесь я командую, а не она. И не её внук.

– Я забираю у тебя командование над подразделением. Этих, – столичный кивнул на пару подростков из местного народа, сжавшихся комком на земле и испуганно глядящих по сторонам, – надлежит немедленно выспросить так, как полагается. – Здесь соглядатай многозначительно поиграл бровями. – Затем отправиться в места, где сейчас находится их родня и…

– Не сегодня-завтра договор с ними будет подписан. Начать их расспрашивать сейчас – всё равно что сразу прирезать. Вначале их; потому, что своим обо всём обязательно расскажут. Потом самих себя. – Буднично пожал плечами молодой коренастый гном, носящий, кроме прочего, нашивку за награду первого ранга. – Потому что отсюда за такое уйти не дадут.

Служивый не вдавался в лишние детали, но по общей ситуации было понятно: откровенничать добровольно пленные не станут. Да и пленными они, по большому счёту, не были, поскольку некоторая часть войска подгорного короля помогала одному роду местных замириться с другим родом.

Обычная междоусобная свара, в которой соседи, решив половить рыбу в мутной воде, одновременно греют руки и выступают в роли миротворца (который сам себя потом одарит от щедрот той из сторон, которая возьмет верх).

Как назло, противостоящие местные кланы восстановили отношения между собою раньше времени и уже совместным дружественным кагалом заявили Подгорному королю о дальнейшей нежелательности его войск на своей территории.

К сожалению, в финансирование этой экспедиции одним из гномьих правителей было вложено слишком много денег, а военными приобретениями на местах расходы пока не окупились.

Столичный чин наверняка имел какие-то неафишируемые инструкции, но сказать вслух о них никак не мог – потому что это прямо противоречило бы декларируемым сверху доктринам.

– Пленных резать не дам. Командование уступлю в тот же момент, как ты предъявляешь мне свой мандат на то, сделанный по форме. Слова – они ведь мало весят, – пояснил свою позицию десятник. – Не дай бог, случись с тобой что по дороге – а отвечать потом за твоё командование мне? И кому я докажу потом, что ты мне, честное слово благородного человека, устно на чужой территории приказ отдавал? – последние слова десятник-полусотник сказал, явно насмешничая и гнусавя.

Было и то, о чём он умолчал.

Во-первых, десяток этот и ранее действовал вопреки декларируемым доктринам, только вот подчинялся он иному полусотнику. Который, в свою очередь, добросовестно погиб, пытаясь совместить личный (и столичный) материальный интерес с «благодетельством» в адрес местных.

Во-вторых, полусотня самого говорившего так же добросовестно полегла почти в полном составе, прикрывая вывоз, как оказалось, всего-то большой партии металла. Банковского…

В-третьих, и этот столичный, и новополученный под команду десяток были не в курсе: у местных давно уже в ходу был артефакт, который ночью по выделяемому теплу разумного или зверя весьма легко находил последних хоть в складках местности, хоть под слоем снега или земли, хоть закрытых кустами.

Что великомогучий десяток, что столичный деляга (ну явно же не солдат) относились ко всему здесь свысока и наплевательски.

А бывший полусотник, ныне десятник – наоборот. Благодаря кое-какому семейному наследству, изменения в оснащении местных он заметил не вчера и не сегодня. И внёс на то свои поправки, как в планах, так и в действиях.

В словах ершистого гнома по имени Бронкс был свой резон. Смещать рукоположенного командира надлежит с соблюдением неких процедур, включающих, помимо прочего, целый ряд должным образом изготовленных документов.

Естественно, у столичного хлыща этих бумаг с собой не было и быть не могло.

– Всё оформим сразу же, как только обратно вернемся, – брезгливо процедил тот, всем взглядом изображая впечатление от близкого знакомства с вонючей мокрицей.

– Ну вот как вернёмся обратно, и как всё оформишь – так сразу и приходи, – покладисто кивнул Бронкс и дружелюбно упер ствол своего самострела под челюсть чиновнику.

– А теперь топал бы ты к себе, от греха подальше. А то ведь и дрогнуть могу. – Бронкс смотрел на собеседника бестрепетно и не мигая.

Краем глаза не выпуская из поля зрения и десятка, который был явно на стороне столичного, но против уставов пока не пёр (всё же, слишком много чинопочитания в этих «особых» отрядах).

…

На самом деле, десяток тоже был не прочь погреть руки.

Вид удалившейся верхом и галопом пары местных наполнял всех, кроме Бронкса, тоской и печалью: с кочевого стойбища наверняка было что взять, надо только выяснить, где оно.

На то и рассчитывали, перехватывая подростков.

Но всё испортил новый командир. Дослужившийся до немалых чинов, он был снят с обычной линейной полусотни (которая и погибла, честно говоря, по их вине); и вместо дальнейшего продвижения по службе определён на этот не совсем обычный десяток. В жаловании, кстати, был изрядный выигрыш; в статусе тоже.

– Ты ведь можешь и до дома не добраться с таким подходом и гонором, – будто скучая, изливал желчь столичный.

– У-у-у, как всё запущено… – пробормотал Бронкс.

После чего невзначай покрутил между пальцами амулет смертника.

Стоила вещица немало, но из семьи десятник-полусотник происходил непростой. Собирая его сюда, родные нашли способ передать её в руки. Теперь вот пригодилась.

Невзрачный набор самый простых камней в оправе не самого дорогого металла, благодаря каким-то хитрым фамильным рунам, передавал всё происшедшее на другой такой же амулет. Который находился, не пойми где.

По слухам, в дорогих версиях была доступна и функция сохранения изображения на какое-то время.

– Ты и ты, арестовать предателя, – буркнул Бронкс, указывая двоим из самых рьяных собственных недоброжелателей на столичного приблуду. – Отвечаете головой. Если не доведёте его назад целым, лично исполню перед строем. Выполнять!

Перца в мясо добавляли полтора десятка приданных мастеровых (по-новому – сапёров), которые с любопытством и заинтересованностью переводили взгляды с одного участника разговора на иного и ожидали, чем всё окончится.

________

Позже и в другом месте.

В личных покоях командующего.

– Ты что, ничего иного удумать не мог?! Ты совсем уже…?!! Перед всеми так – с членом такого рода?! – сходу принялся разоряться старик.

– А мне с него надо было штаны стащить – зад ему заголить – и в попу дунуть? – неподдельно удивился Бронкс.

– У нас с ними только наладились отношения! Мы только смогли договориться в Совете, в столице! Как ты мог…?! – кажется, старость была глуха к аргументам молодого поколения.

– Что-то я там, – десятник-полусотник, перебивая невежливо начальство, коротко и многозначительно кивнул в сторону распахнутого окна, за которым вдалеке виднелись горы, упирающиеся в самое небо, – ни их, ни вас, ни тех налаживателей отношений не видел! Ну сходили б хоть раз со мной туда – да лично б покомандовали?

– Да ты…! Да я…!

___

Там же, через три минуты.

Сидевшие в приёмной представители сразу некоторых родов и ведомств с нескрываемым удовольствием слушали разнос, происходивший за генеральской дверью.

Что интересно, и распекаемый, и начальник были из одного рода, только спорили между собой постоянно. О чём знали все.

Сейчас, кажется, разногласия достигли критической величины.

После громких криков, невнятного бормотания и пары звуков, напоминавших затрещины, за дверью всё стихло.

Присутствующие затаили дыхание.

Чья бы сторона по ту сторону двери не взяла верх, находившиеся в приёмной по-любому были в выигрыше.

Если возобладает начальник над строптивым бойцом – можно будет и дальше греть руки на этой территории, до самой команды возвращаться в родные земли.

Победи же мнение полусотника – тогда его род весьма потеряет во влиянии, потому что внутренние разлады снаружи всегда отлично видны.

К всеобщему удивлению, не случилось ни первого, не второго. Следующую четверть часа после криков из-за дверей доносился лишь звук льющейся в маленьком рукомойнике воды.

По прошествии времени, из-за дверей показался давешний полусотник, но только совсем без бороды. Пустовали также те места на его форме, на которых допрежь находились знаки различия.

Вначале он звонко хлопнул личным жетоном по столу, закидывая за спину котомку.

Затем, оттопырив средний палец левой руки, он весело улыбнулся присутствовавшим в приёмной и по очереди поднёс его мало не под нос каждому. Скрепив действие скрученным напоследок кукишем, одним на всех:

– Счастливо оставаться!

Наблюдавшие по инерции за ним в окно, с удивлением увидели ещё через какое-то время: выйдя из здания и дальше за ворота, строптивый гном направился не в сторону родных земель, что было бы налево и назад.

Вместо этого он, смачно харкнув на ворота, развернулся, поправил мешок на плечах и потопал в сторону гор, виднеющихся на горизонте.

О том, что местным теперь будет издалека виден каждый шаг гномьего контингента (даже ночью и за укрытиями), бывший полусотник по имени Бронкс никому говорить не стал.

Умные если – черпайте сами полной ложкой.

*********************

За сколько-то времени до этого, в другом городе и на другом краю света.

– Я очень не люблю, когда кто-то считает, что он облечен властью настолько, – Бронкс перевёл дух, отхлёбывая пиво из высокой кружки, – что может мне что-либо разрешать или запрещать. Потому что лично я полагаю, что могу делать всё, что захочу. До тех пор, пока это не запрещено законом либо не задевает других. На то мы и свободный народ, у себя дома.

– Ты изрядно оторвался от реальности и слишком буквально трактуешь писанное на бумагах, сын, – неодобрительно покачал головой его отец, сидевший напротив. – Лучше прислушивайся к тем, в чьих руках текущая власть.

– Да иди ты на##р, батя. Ты уже состарился и из ума выжил – ибо нечего мне там делать. Иерархия командования в нашей армии, к сожалению, построена сейчас не только и не столько по принципу личного соответствия своему чину и посту… Знаешь, есть ещё такое слово «компетентность»? – дождавшись неохотного кивка родителя, сын продолжил. – Так вот, не на ней всё зиждется. А на возрастном старшинстве и родовитости! Не буду напоминать, что это часто ведёт к тому, что при родителе и вслух упоминать не стоит.

– Тогда женись. Как сказано.

– Да идите вы!.. – вышедшие из орбит глаза Бронкса излучали неподдельное возмущение. – Совсем уже мозги отлежали?!

– Сын. Надо. – Веско, как ему казалось, припечатал отец.

– Кому надо – пусть женится! Мне лично не надо! Я лучше туда ещё на ротацию, а то и две, сбегаю…

Глава 2

Она прошла внутрь полупустого заведения, как тот самый морской корабль из старой песенки хуманов. На каких-то там высоких волнах.

Оглядевшись на пороге заведения, выдающихся достоинств фемина явно зависла, решая: направиться ли к окну? Там было свежо, светло и в высоких кадках росли вполне себе настоящие деревья. На некоторых из них даже красовались уже крошечные мандаринчики.

Но столы в этой части зала были маленькие и круглые, на одной ножке посередине, едва ли ярд в диаметре. На таких, с позволения сказать, подставках ни локти нормально не расставить, ни с переменой блюд толком не развернуться.

Ещё можно было сесть за полноценный дубовый стол, но это было уже у противоположной стены. А там интерьер был не так изыскан, чтоб сказать мягко.

Бронкс машинально вознёс мысленную хвалу самому себе: единственным местом, соединявшим достоинства ближней и дальней стен, было именно то, которое предусмотрительно занял он сам час тому. По случайному совпадению, сам Бронкс именно здесь и коротал время за четвёртым большим бокалом тёмного портера.

Когда большие, наверняка упругие и такие манящие полушария высокой незнакомки призывно заколыхались в разрезе её куртки, в такт её шагам, он незаметно осенил себя ритуальным жестом, благодаря Создателя за неизбывной заботы промысел его.

В стародавние времена, разумеется, об его связи с такой… такой… Нужное слово не находилось: переполнявший душу восторг спёр дыхание в зобу той самой хрестоматийной радостью. И напрочь отшиб способности к трезвому словосложению (возможно, конечно, и тёмный портер отчасти помог – четвёртый бокал, как-никак).

В общем, даже о разговоре простом с такой феминой раньше и речь бы не могла идти. Что ни говори, но низковатый да плотно сбитый гном и орчанка, которая выше него на голову, парой никак не являются. Уже не говоря о том, что на правой её руке, на втором с краю пальце, полыхало колдовским цветом дорогое кольцо, явственно указывающее на наличие законного мужа где-то по другому адресу.

Однако, современный век на то и современный, что давным-давно устаревшие предрассудки уже много поколений как не действуют. Начать с того, что какой-то там генетический код у всех гуманоидных рас одинаков. Не первое столетие как, от смешанных браков вон, вполне здоровые дети родятся. Другое дело, что традиции и общий стиль жизни нигде в населённых местах этим смешанным бракам никак не потворствуют.

Была и ещё одна деталь, о которой Бронкс в жизни бы не сказал вслух никому, хоть его режь: в её глазах он явственно прочёл тщательно скрываемую тоску по крепкому и упругому мужскому плечу… и не только по плечу… умному было достаточно.

Что за мужья из орков, Бронкс вполне себе неплохо представлял, проживая среди этого народа большую часть из своих трёх с половиной десятков лет.

– Разрешите попытаться скомпенсировать вам те неприятности, которые, без сомнения, омрачают лицо самой прекрасной женщины в этом заведении, – подхватившись со своего козырного места (здесь оно называлось премиальным), Бронкс метнулся ко входу и заученно повёл рукой и взглядом вокруг себя.

Намекая на толпы красавиц, над которыми бы разительно возвышался рейтинг незнакомки.

Кабачок, однако, пустовал, несмотря на центральную часть города и самую середину трудового дня. Красавиц на данный момент в нём также особо не наблюдалось, если не считать за таковых трёх достаточно миловидных подавальщиц.

Насчёт этих подавальщиц, кстати, Бронкс уже прикидывал. С ними можно будет свести знакомство и попозже: рабочая смена есть рабочая смена, здесь она наверняка длится сутками. Стало быть, ни одна из трёх милашек до самого завтрашнего утра понедельника никуда отсюда не денется. Ну а там, если он будет недостаточно удачлив на других направлениях, можно будет и…, впрочем, чего заранее каркать.

– Ну попробуй, скомпенсируй мои неприятности, омрачающие самое прекрасное чело в окрестностях, – чуть удивилась стройная, длинноногая и наредкость полногрудая дочь Степного народа, некогда кочевого.

В знакомстве, впрочем, прямо тоже не отказала, с замиранием сердца отметил про себя Бронкс, прикидывая остаток наличных денег в карманах и переводя дух.

Денег было не так чтоб много. Но когда выпадает шанс с такой… такой… такой…!

В общем, сгорел сарай – гори курятник.

Иногда мелочиться и экономить просто неуместно. Если только ты не хочешь потом всю оставшуюся жизнь корить себя за то, что – мог…! Но не стал.

На хорошенько посидеть в этом-то заведении денег точно хватит с запасом, даже если гулять до утра.

Если же ей тут по каким-то причинам наскучит – можно будет перебраться в одно из тех мест, где только пьют и танцуют. Последние десятка полтора лет, повинуясь веяниям с заката, и таких заведений в городе расплодилось выше крыши. Работают они, кстати, с заката (уже другого, хронологического, а не географического) до рассвета, а не наоборот. И хмельное в них ну о-о-очень дорого…

– А мужа моего, братьев, родни мужа – мы не боимся? Они, если что, все моего роста, не твоего. – Красавица окинула невысокого кавалера чуть масляным взглядом с поволокой, который во второй раз очень многое сказал самому Бронксу.

– Настоящий мужчина боится только одного: огорчить такую красавицу. – Уверенно выпалил гном в следующую секунду, ничуть не колеблясь.

И мысленно расставаясь даже с заначкой на чёрный день, покоившейся в специальном кармашке нательного белья. Если настанет пора потрошить заначку, надо будет в отхожее место отлучиться: не в общем же зале в трусы при всех лезть, вздохнул про себя Бронкс с той лёгкой тоской, которую испытывает последний оставшийся в живых боец горнокопытников, поднося открытый огонь к ротному запасу огненного зелья. Исключительно из личной вредности, чтоб стереть наглые улыбки с лиц глумящихся супостатов, наивно полагающих, что уже победили.

Откровенно сказать, подходя к такой красавице, он закинул пробный шар так, наудачу.

На удивление, пробный шар вошёл в лузу так, будто лишь для неё и предназначался и иначе быть не могло.

По незнакомке было видно: из семьи она происходит достаточно зажиточной (район города, одежда, стиль речи). Как следствие, в средствах она абсолютно никогда стеснена не была. Капризам своим потакает с детства и во всём – благо, явно имеет для того все возможности. Муж, судя по кольцу на её пальце, либо ровня, либо ненамного беднее.

Будучи природным гномом, Бронкс великолепно разбирался в металлах, включая банковские; а также во всех их известных сплавах. Плюс, закрепка камней знающему глазу говорила немало, даже если ты по ним лишь мазнул намётанным глазом. Да и сами камни от закрепки не отставали: добрые четвертькаратники алмаза, в цвете и по включениям никак не ниже пары троек по унитарной гномьей шкале.

Художественная композиция кольца, правда, подкачала: такую неуклюжую модель мог состряпать лишь тот, чьими пальцами только оглоблей и ворочать. Но в споры о художественных достоинствах ни один мастер ввязываться не будет: красота есть вещь сугубо индивидуальная. Зависит более от восприятия смотрящего, нежели от чего ещё.

Вместе с тем, высокий лоб новой знакомой и необычно умные для такой внешности глаза не намекали, а прямо-таки кричали: чем умнее женщина, тем более одинокой она себя чувствует всю свою жизнь.

В случае с народом орков, это правило не имело исключений от слова «вообще». Не раз и не два Бронксу приходилось встречать таких вот образованных, без преувеличения красивых, наредкость покладистых в быту, хозяйственных, заботливых и добрых длинноногих орчанок – коим абсолютно не соответствовали их супруги.

– Что поделать, этнопсихология, – вздохнул Бронкс тихонько сам себе, вынося мысленно окончательный вердикт на тему того, счастлива ли красавица в браке.

А вслух громко добавил:

– Позвольте вначале накормить принцессу?! Рыба, птица, мясо?..

Что в женщинах и девушках орков хорошо, так это то, что с ними и выпить можно, как с мужчиной; и поесть они тоже не дуры. А комфорт за столом во время доброго отдыха и принятия пищи – непререкаемая ценность для любого представителя народа гномов.

Какое может быть удовольствие от еды и питья, когда сидящий с тобой за одним столом собеседник пьёт напёрстками, и ест, словно птенчик? Есть один такой народ, далеко отсюда: худосочный до неврастении, ужасно скаредный в еде да питье… По счастью, орки были не из таких.

Алия, так звали новую подругу, не разочаровала Бронкса ни на ноготь. Уверенно подсев к нему за стол, она первым делом отхлебнула из его же бокала. Затем явно привычным жестом позвала подавальщиц и сделала им собственный заказ, продуманности которого Бронкс уважительно кивнул.

Если коротко, Алия попросила четыре больших кружки такого же портера, что пил и сам гном; хорошо прожаренную баранью ногу, (обязательно в соусе из яблок этого года!), побольше жаренного же риса, да с овощами!

Подавальщица уже собиралась отходить от их стола, когда орчанка, рассеянно хлопнув себя по лбу, смерила своего собеседника внезапно просветлевшим и более уверенным взглядом. Далее твердо добавила к заказу:

– Ещё большую бутылку молта!..

Виски Бронкс и сам любил. Порой ему казалось, что в этом темно-коричневом благородном напитке заключается больше смысла жизни, чем во всём окружающем мире, вместе взятом.

Однако, три с половиной десятка лет жизни за спиной есть три с половиной десятка лет жизни. С высоты немалого личного опыта, гном знал: если хочешь, чтобы твоя новая знакомая осталась довольной всем без исключения, в первый день знакомства следует уметь чётко выбирать.

Или виски – или сама женщина.

«Если с виски кто-то дружен, #уй тому совсем не нужен» – гласили заветы предков, которые вообще редко ошибаются.

Кажется, в число добродетелей его новой знакомой входили не только хороший аппетит (почти как у него самого) и любовь к общению с представителями других народов. У Алии ещё явно присутствовал талант видеть мысли собеседника насквозь.

Потому что ровно в следующую секунду она, насмешливо глянув на своего более низкорослого товарища по застолью, белозубо улыбнулась:

– Не нервничай, это не вся бутылка тебе. Уж половину я точно сама осилю…

– Ты будешь пить виски?! – изумлению гнома не было предела. – Вам же Вера не велит?! Максимум – тёмный портер?!

– А то, чем ты задумал со мной заняться после того, как напьёмся – моей Верой что, прям дозволяется и поощряется? – тихонько посмеялась орчанка, склонив голову к уху гнома, чтоб никому другому не было её слышно. – Или я в твоих глазах сейчас читаю то, чего в них и близко нет? – она то ли шутила, то ли откровенно насмехалась.

Гном моментально покраснел, но хорошую мину следует соблюдать даже при плохой игре.

– Я никогда, ничем не занимался ни с одной достойной женщиной! – отчеканил он и тут же перевел дух. – Что было бы ей не по нраву, либо противно её естеству, а также отрицалось бы её собственной природой!

– Ничуть в том не сомневаюсь, – потихоньку развеселилась ещё больше в ответ орчанка, примериваясь к бокалу Бронкса повторно и отхлебывая из него ещё один добрый глоток, как бы не с четверть всего содержимого. – Знаешь, у нас, девчонок, одна шутка есть. Ну, или анекдот, по-вашему. Парень пришёл на свидание и дарит девушке цветы, преданно смотрит на неё, старается угадать любое её желание и вообще – всячески создает вокруг неё атмосферу демонстративного дружелюбия.

Поразившись сложности и витиеватости речи своей новой спутницы (кои никак не были свойственны её народу в целом), Бронкс не смог не задать следующего закономерного вопроса. Поскольку именно в этот момент принесли ещё четыре кувшина пива плюс рис, а Алия на время прервала беседу, занявшись расставлением поданного на столе.

– Так а что плохого в том, что парень старается сделать так, чтоб девушке было с ним интересно? – задумчиво пробормотал гном, придирчиво всматриваясь, не пережарен ли рис.

– А девушка ему и говорит, – весело продолжила новая знакомая, завершив женскую часть обязанностей по сервировке. – «Какая любовь, болезный?! Ишь, запел – чувства, дружба… Писюн свой давай показывай!»

В этом месте Бронкс подавился портером, который чудным образом уподобился черствой корке хлеба прямо в его горле.

Его новая знакомая сейчас собственноручно озвучила то, что лично он считал своей самой большой тайной. Небезосновательно надеясь, что другим это широко неизвестно: уж больно тема деликатная.

Точно так же, как рост среднего орка в среднем на добрую голову возвышался над головой среднего гнома, известная часть мужского организма гнома была в разы больше, чем, к-хм, хозяйство среднего орка.

Такая вот причуда Создателя.

– Не сказать, что я был бы против той темы, которую ты предлагаешь, – гном попытался рассудительно вернуть бразды правления беседой в свои руки. – Но я просто не привык к подобной откровенности со стороны дочерей твоего народа.

– Ты, что ли, поболтать со мной собираешься? И на этом всё? – иронией и юмором дочь некогда кочевого народа Бог явно не обидел. – Или поедим и выпьем здесь, – она выделила последнее слово, – а потом всё же займемся чем-нибудь более интересным? Живу совсем недалеко, – продолжала поражать собеседника убийственной откровенностью Алия. – Сама замужем три года, с мужем скучно. Муж следующие сутки занят на работе.

Последнее было логичным. В отличие от гномов, орки отдыхали в пятницу и субботу, а рабочая неделя у них начиналась в воскресенье. Гномы же, напротив, по воскресеньям посещали свои храмы, а в пятницу ещё торопились на работу.

– Не сочти, что лезу не в своё дело, но кем сейчас присмотрены ваши без сомнения очаровательные дети? – метнул второй пробный шар следом за таким удачным первым гном, мгновенно прикидывая открывшиеся детали диспозиции. – Если предположить, что мы найдём беседу друг с другом увлекательной, то она может и затянуться. А кто приглядит за вашими детьми?

Страсть страстью, но головы совсем уж терять не стоит. Если прозондировать ситуацию поглубже, хуже от того точно никому не будет. Благо, открытость и прямота орчанки этому не препятствовали.

– А нет у нас пока детей, – широко и белозубо улыбнулась подруга по застолью. – Именно что пока нет. Я из Старшего жуза, он из Младшего. И я ещё, например, не определилась, будем ли и дальше вместе жить или разбежимся. Потому пока от него не рожала, и в ближайшее время не собираюсь. Так что у нас с писюном?! – Неожиданно громко прошептала теперь уже не незнакомка гному на ухо.

Она приложила свои губы к уху собутыльника так, что из окружающих никто ничего не услышал; а самому Бронксу показалось, будто ему на ухо орут.

В довершение своего вопроса, дочь Степного народа по-братски хлопнула нового товарища по плечу. Да так звонко, что сравнимо это было с ладонью мужчины-гнома.

– Девять дюймов! – тотчас честно признался Бронкс.

Он не планировал делать особой тайны из того, что в самое ближайшее время и так должно было между ними прояснится.

Алия уважительно и многообещающе кивнула на эти слова, махнув вверх-вниз длинными ресницами над бокалом с пивом.

Бронкс решил закрепить успех:

– Могу тотчас доказать.

По заливистому смеху спутницы он понял, что пятый портер всё же чуть затуманил зеркало его сообразительности. Видимо, с последним аргументом следовало слегка повременить.