355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семён Афанасьев » Доктор 3 (СИ) » Текст книги (страница 8)
Доктор 3 (СИ)
  • Текст добавлен: 15 февраля 2020, 21:30

Текст книги "Доктор 3 (СИ)"


Автор книги: Семён Афанасьев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Когда я выхожу из КЛИНИКИ, меня уже в машине ждёт Лена. По инерции продолжая веселиться, рассказываю ей о том, как сегодня своим нырком отличился Барик. Она не разделяет моего веселья и смотрит на меня, как на дурака:

– Ты мне такого больше не рассказывай, хорошо? В юмористическом контексте. – Видя моё вытянувшееся лицо, и что я не понимаю, Лена объясняет. – Мелкий, я ж реаниматолог. Профдеформация психики – понятное слово? У меня на такие случаи совсем другая эмоциональная реакция. Причём, рефлекторная. Не как у вас, молодых идиотов… Чмок. Я чего-то себе сразу и реанимационные мероприятия представила, и возможные дальнейшие последствия… В общем, не смешно мне.

– Ладно, понял, – киваю с удивлённым лицом. – Профдеформацию я понимаю, но не думал, что у тебя с ней так далеко зашло. С чего? Ты ж молодая, для изменений в психике не рановато?

– А ты стал профессиональным и глубоким специалистом по психическим травмам? – смеётся в ответ Лена.

– Нет, – смущённо бормочу в ответ.

– Ну вот… Мелкий, психика – вообще вещь тонкая и хрупкая. Чтоб над ней качественно надругаться, вообще иногда одного случая в жизни хватит. Уже молчу, что ресурсность психики – величина индивидуальная и у каждого своя. Кому-то всю жизнь как с гуся вода; а кто-то один раз что-то не тот увидел – и привет, шиза… Ладно, проехали.

– Наверное, это мы, мужики, как-то иначе устроены, – размышляю вслух. – Вот тебе пример из жизни. Только сейчас, пожалуйста, нормально реагируй? Мать рассказывала, мы тогда ещё все вместе жили. Запихнули отца как-то на какую-то стажировку в Питер на несколько месяцев. В какое-то КБ, автоматизированные системы управления чуть ли не атомными электростанциями, в общем, для семьи – шанс с большой буквы. Мать тогда со своей работы уволилась и, чтоб с мужем не расставаться, с ним поехала. Дали им там какую-то комнату в пригороде Питера в каком-то ведомственном общежитии, живут они там. Отец утром на электричке в институт, вечером обратно, маманя дежурная по кухне. Нас с сестрой у них тогда ещё не было. Денег было, сказать мягко, очень немного. Потому дед с бабкой передавали им поездами всякие огурцы, помидоры, солёные естественно. В банках. Вот идёт маманя как-то со станции, несёт в каждой руке по одной банке в пакете – передачу из дома. Огурцы и помидоры. Дорога к общаге от электрички людная, народу, как в метро. Зима. Она поскальзывается так, что ноги у неё вылетают вверх выше головы. Она в полёте чуть не лбом касается коленок, – в этом месте меня начинает разбирать смех. Не могу сдерживаться, и дальше рассказываю уже сквозь смех. – В полёте она рефлекторно взмахивает вначале одной банкой в пакете. Попадает себе по лбу – бах! Банка с помидорами разбивается об её голову. Потом второй банкой – то же самое, но уже огурцами. Бах! Всё это в полёте. Лежит, значит, маманя на снегу, поскользнувшаяся, кровь по лицу, помидоры с осколками из рваного пакета. Ужас, да?.. Мужики, что рядом шли, тут же подлетели, на ноги подняли, на руках в травмпункт отнесли… Молодцы, спасибо, маманя потом говорила, помогли тогда ей очень здорово. Но при этом все дико смеялись всё время, типа: «Надо ж такое учудить!». В общем, с одной стороны помогли. А с другой она ещё лет пятнадцать, наверное, обижалась, что все ржали, как кони.

– И что дальше? – ледяным тоном спрашивает Лена, заставляя меня веселиться ещё больше.

Пытаясь справиться со смехом, продолжаю:

– Потом приходит маманя домой через час, с перебинтованной головой и пустыми рваными пакетами. Сейчас, отсмеюсь, пардон… В общем, отец конечно в амбицию: ЧТО СТРЯЛОСЬ? Маманя ему объясняет. И как только доходит она в рассказе только до первой банки – которая с помидорами ей об голову, отец уже под стол сползает и тоже за живот держится. От смеха. Маманя когда дорассказала про огурцы и травмпункт, отец вообще под столом катался. Хотя любят друг друга. Она и на него так тогда за компанию обиделась на два дня. Я эту историю раз третий рассказываю, и столько же раз дома слушал, – завершаюсь сквозь слёзы от смеха. – Лен, ну маманя мне, если что, вообще МАТЬ! Но ржу каждый раз! Может быть, что мы просто иначе устроены, чем женщины?

Лена окатывает меня холодным взглядом, вызывая во мне ещё большую истерику, и какое-то время молча ведёт машину.

– Я почему-то уже прикинула и тип травмы, и перечень анализов, что надо сделать. Там сотрясение мозга однозначно, вопрос, как сильно, – задумчиво тянет Лена под мой уже неприличный смех через минуту.

* * *

Возле спорткомплекса я вываливаюсь из машины, держась за живот. У меня нет никакого логического объяснения, почему такие вот истории у мужчин вызывают приступы ржания, а у женщин – сочувствие и слёзы. Видимо, мы ещё далеко не всё знаем о мозге и психике.

Лена резко отпускает мне подзатыльник, причём достаточно чувствительно. Не больно, но очень быстро и неожиданно, я даже не успеваю среагировать (правда, потому, что именно от Лены ничего подобного не жду). Прекращаю смеяться, удивлённо глядя на неё:

– Что это было?

– Мелкий, не смейся. Мне это неприятно, – достаточно серьёзно говорит Лена, но я вижу, что у неё в глазах пляшут смешинки. – Это если ты над родной матерью так потешаешься, то представляю, как ты будешь ржать, если твоя престарелая жена точно так же грохнется, а ты будешь ещё не старый, молодой и кудрявый.

В зал входим, оба покатываясь от смеха.

Лена кивает Сергеевичу, поскольку они уже виделись днём, и идёт в его тренерскую, на ходу доставая из кармана телефон и разматывая провод зарядки.

Я переодеваюсь на скамейке и тщательно выпахиваю всю тренировку, ни на что не отвлекаясь. Сергеевич периодически выходит в зал, раздавая задания преимущественно на прокачку «здоровья», но основное время сегодня режется с Леной в шахматы.

* * *

– Забыла тебе сказать, – говорит Лена в машине после того, как мы отвозим Сергеевича домой. – Сегодня у моей мамы день рождения, надо бы заехать поздравить.

– Будет что-то помпезное? – сразу настораживаюсь я. – Переоденемся?

– Нет, наоборот. Мама не любит отмечать, они из-за этого всегда с батей ругалась.

– А из-за чего тут ругаться? – удивляюсь я.

– Батя ж при чинах большую часть жизни, – Лена подрезает какую-то зазевавшуюся мазду и извиняется аварийкой. – День рождения и у супруги, и у него самого – статусное мероприятие городского масштаба. Если на свой день рождения начальник Безопасности не зовёт ни начальника полиции города, ни начальника областной администрации, это что значит?

– Что не хочет отмечать. Что хочет побыть один. Что праздник в кругу семьи, а по работе он предпочитает совсем другие отношения, рабочие. И не смешивает работу с личной жизнью, – предполагаю я. – Выбирай любой из вариантов. Как говорит Бахтин, каждый гражданин имеет право на личную жизнь, гарантированное Конституцией. Гарантом которой, в свою очередь, является… Кстати! Я тоже забыл! К нам сегодня Бахтин вечером приедет!

Лицо Лены вытягивается:

– А раньше не мог сказать? Вот это накладка… что ж делать.

– Сам только после обеда узнал. Так что там с днём рождения, на который никого из городского начальства не позвали?

– Обычно это воспринимается как сигнал того, что Безопасность роет под всю городскую верхушку. Без исключений. Проще говоря, чуть не объявление войны. – Пожимает плечами Лена.

– Ничего себе, какие страсти, – присвистываю. – Это даже на свой день рождения в тишине одному не посидеть?

– Именно, – кивает Лена. – И когда мама категорически была против отмечаний именно своего дня рождения, они с батей всё время скандалили. Она ему: давай ты не будешь распоряжаться моими праздниками? Он ей: давай ты не будешь создавать напряжённость на ровном месте там, где мне это очень помешает в работе?

– А сейчас что? Твой отец же уже ни полиции города, ни горадминистрации ничего не должен?

– Притёрлись с годами. Выработался формат. Мама ничего не готовит, но всегда дома и одета празднично. Мы готовим подарок. Подтягиваются только самые близкие. Сейчас вообще никого, поскольку батина структура частная и батя может ни на какие ритуалы в рабочих отношениях не оглядываться. Уж на рождение жены точно можно не напрягаться… – Лена на несколько секунд задумывается, потом продолжает. – Слушай. Ты ещё, возможно, не до конца проникся, но есть неписаные правила. Такого человека, как Бахтин, без острой необходимости динамить нельзя.

Я вовремя прикусываю язык, чтоб не ляпнуть, что я как раз собирался поехать домой и ждать у себя дома Бахтина. А вовсе не ехать к родителям Лены и там поздравлять Зою Андреевну. Лена, по счастью, этого не замечает:

– Скажи Бахтину, что мы у родителей? Я так понимаю, он к тебе опять по каким-то делам? – Лена пронзительно смотрит на меня, отвернувшись от дороги.

– Эээ! На дорогу смотри! – сжимаю руку на её правом бедре. – Не совсем. Просто поблагодарить хочет, кажется.

– Не буду спрашивать, за что Бахтину, – Лена делает круглые глаза, – благодарить старшеклассника. Личным визитом.

– Да против тебя твои стереотипы, мне кажется, работают, – откидываю спинку кресла сильнее назад, устраиваюсь удобнее и продолжаю. – Ты вечно двойное дно ищешь. Тут два момента. У меня ж пульт СОПа с собой. Сегодня просто нажал на кнопку и не дал полиции без постановлений войти в одну квартиру. Тот случай, когда разные части государства почему-то вместо ловли бандитов соревнуются между собой… А второй момент, мне кажется, Бахтин в душе просто одинокий человек. Друзья – преимущественно с давних пор, и их с возрастом всё меньше.

– Ну да, это объективный процесс, – кивает Лена.

– По работе ему всё время приходится то шашкой махать, то грудью на амбразуру. Получается, расслабиться сложно, всё время нужно быть в форме. Ребёнок у него вон только после сорока родился, и женился он тоже после сорока. Мне кажется, он со мной, вернее, с нами, просто расслабляется. По крайней мере, я так вижу. Ну типа как ностальгия по спокойной молодости и свободе, которой у него, возможно, и не было никогда.

– Логично, согласна. – Хлопает ладонью по рулю Лена. – Но приличия всё же давай соблюдать.

– Ты сейчас о чём?

– Если ты в курсе, что человек уровня Бахтина планирует визит к тебе, ещё и неформальный, сделай всё, чтоб он не тратил зря своё время. – Видя, что я не понимаю, Лена разжевывает. – Скажи ему, что мы у родителей. Пусть туда подъезжает.

– Насколько это нормально? – настораживаюсь я.

– Долго объяснять. Это как раз нормально. Тем более, у них с отцом более-менее ровные отношения. Отбей ему смску, сошлись на меня: скажи, что это моя личная просьба. – Наконец загорается зелёный сигнал и Лена резко стартует с места, вжимая нас в спинки сидений.

– Хорошо, как скажешь, – покладисто киваю ей в ответ и берусь за телефон.

Стесев: Олег Николаевич, Ирина говорила, Вы ко мне сегодня вечером хотели заехать? Мы сегодня у матери Лены, Лена просит вас подъехать туда, на адрес родителей. Это удобно?

Ответ от Бахтина приходит через три минуты:

Бахтин: К тебе подъехать хотел. На адрес родителей – это куда? Новый дом Роберта?

Стесев: Насчёт новизны дома не в курсе. Адрес: улица М.Ш…

Бахтин: Принял. Новый дом. Буду. А что там? (чтоб впросак не попасть)

Стесев: У матери Лены день рождения. Но я вам не говорил, она категорически против празднований.

Бахтин: :-D помню. Понял. По времени пока не уверен, но точно буду.

Стесев: Думаю, мы там допоздна.

Бахтин: Зато я нет: опять не спал почти. Буду около 22.00.

* * *

Благодаря усилиям Асели и Вовика, накрытый прямо в беседке стол имеет достаточно уютный вид. Кроме нас четверых и родителей Лены, присутствует ещё пара человек из университета, где мать Лены преподаёт. Впрочем, сослуживцы Зои Андреевны зашли ненадолго, чувствуют себя скованно и при первой возможности откланиваются. К немалому облегчению её самой.

– Звёзды не меняют своих орбит, да? – смеётся Роберт Сергеевич, возвращаясь от калитки, к которой он провожал гостей.

Сама именинница качается на подвесной скамейке, выполненной в форме качелей, о чём-то болтает с Леной и Аселей, а мы с Вовиком едим.

Через некоторое время появляется Бахтин, о котором родители Лены уже предупреждены ею самой. Он с порога вручает огромный букет краснеющей от смущения Зое Андреевне, здоровается за руку с Робертом Сергеевичем, перебрасывается с ним парой фраз о какой-то внутренней безопасности и присоединяется к нам с Вовиком:

– Нормально поесть сегодня не вышло, это я удачно зашёл.

– С моим одноклассником всё в порядке? – деликатно спрашиваю, опуская тот факт, что Сериков мне не совсем одноклассник и учится на год старше.

Для остальных подтекст вопроса проходит незамеченным.

– Да, – кивает Бахтин, пережёвывая бутерброд. – Подробностей не будет. Но жив-здоров, в безопасности, и даже курс от всяких интересных зависимостей пройдёт. – Бахтин технично оглядывается по сторонам, убеждаясь, что на нашу беседу никто не обращает внимания.

– Там даже такое есть? – удивляюсь.

– А то! Дети – очень уязвимое место, в любой семье. – Неохотно отвечает Бахтин – А какой бич нашего времени у золотой молодежи?

– Понятия не имею, – искренне пожимаю плечами. – Каторжно пашу, с золотой молодёжью не знаком и не общаюсь. Если Лену не считать. Но она тоже с этой волны соскочила: её реанимация – никак не синекура.

– Безграничность ресурсов и наркотики. – Коротко отвечает Бахтин. – Вот основной бич современной золотой молодежи. Потому и медслужба СОПа по этой теме, так сказать, не дилетанты. В общем, не обижайся, но это уже лишние детали, – говорит Бахтин. – Подробностей не будет.

* * *

– … О точности врачебных диагнозов. – Вовик скептически смотрит на Лену под заинтересованные взгляды окружающих. – У меня лично случай был. В шестнадцать нас, как положено, стал дёргать военкомат на очередную ВэВэКа. Витя Загурский, по прозвищу Ёжик, учился на класс младше, но был нашего года, потому в военкомат попёр вместе с нашим классом. На взвешивании, весы выдали ему что ли восемьдесят семь кэгэ, вес точно не помню. Рост сто семьдесят три.

– Ничего себе пропорция, – быстро прикидываю. – Что за колобок такой? Ещё и в шестнадцать? – Вот и докторша-терапевт также удивлялась, – с довольным видом кивает Вовик. – Она ему и говорит человеческим голосом, гы-гы: "Как ни странно, ожирение второй степени".Хотя Витя был ровно моего роста и в мои брюки влезал легко – если по размеру. А я тогда бегал по первому разряду и ожирением не страдал, чтоб сказать мягко.

– Как такое возможно? – удивляется Зоя Андреевна. Её базовая специализация на биофаке – физиология человека. Она, в некотором роде, почти коллега Лене, по крайней мере, в данном вопросе однозначно компетентна. – А Витя в ответ ей скептически поднял бровь вопросительно. – продолжает Вовик. – Докторша, глядя на его стати, развела руками: «Вот у меня таблица. Всё строго регламентировано». «А ничего, что я призёр юношеской азиады по бодибилдингу по старшим юношам?» – резонно пытался тогда ей возразить Витя и "поиграл сиськами", а потом бицепсом, – «И сто метров бегаю из одиннадцати секунд?». А это под кандидата по бегу. И бицепс у него был как моя нога. И жира ни грамма, – поясняет Вовик. – «Кстати, по бегу я тоже призёр области среди школ, в шестнадцать лет мало кто на сотне из одиннадцати выбегает», – явно выделываясь, добавляет Витя. – «Хотите грамоту покажу? На доске с расписанием висит».

– Кажется, я уже знаю финал, – смеясь, бормочет себе под нос Роберт Сергеевич. – «То всё х-ня, грамоту свою сверни в трубочку и в ж… себе можешь засунуть» – вежливо ответила доктор, – «Бегай хоть быстрее камаза. А у меня – таблица. Ожирение, и не е. т». – Завершает Вовик историю под общий хохот. – Так и остался Витёк с ожирением в медкарте ВэВэКа. Что, впрочем, через четыре года в Израильской армии ему не помешало оч-ч-ч-чень неплохо устроиться далеко не в стройбат…

Вскоре после приезда Бахтина, уже к самому Бахтину, после предварительного звонка и согласования с Робертом Сергеевичем, приехал ещё один человек. Который обнялся с Робертом Сергеевичем, о чём-то пять минут разговаривал с ним в отдалении, а потом там же минут пятнадцать о чём-то спорил с Бахтиным.

После чего они, явно довольные беседой, присоединились ко всем. Новый визитёр – среднего вида и среднего возраста. Бахтин и отец Лены его называют Комаром. А я вспоминаю, что это с ним дискутировал в фейсбуке Бахтин.

Празднование юбилея Зои Андреевны как-то плавно переросло в общение между мужской частью коллектива, но саму виновницу торжества это не напрягает. На каком-то этапе, Роберт Сергеевич с Леной извлекли откуда-то из недр беседки прямоугольную корбочку и вручили Зое Андреевне гарнитур, который привозил в ресторан яркая личность Юра.

– Кстати, и Крематорий и сам скоро подъедет, – смеётся Роберт Сергеевич. – Я не смог ему отказать, он так напрашивался… Прости, Зоя.

– Единственный живой и адекватный человек среди всех вас, – припечатывает Зоя Андреевна, скептически глядя на мужа. – И отлично знает, как и с кем общаться!

– Ну да, у него были поводы научиться общаться правильно, – синхронно смеются в ответ Лена с отцом. – И нравиться людям.

* * *

Глава 14

На каком-то этапе, после вопросительного взгляда Комаровских в сторону Роберта Сергеевича, из-под топчана появляется трёхлитровая запылённая бутыль с какой-то загадочной надписью заковыристой вязью, из которой лично я понимаю только цифру «40 ͦ». Асель достаёт откуда-то посуду, и «взрослая» мужская часть аудитории начинает дегустировать содержимое бутыли. Минут через пятнадцать, под насмешливые взгляды женщин, дегустация перерастает во что-то чуть более масштабное.

Затем к Зое Андреевне приезжают какие-то подруги её возраста, и "взрослые" женщины, хихикая и оглядываясь на беседку, исчезают в доме. Чтоб через пять минут объявиться на балконе второго этажа, в шезлонгах и тоже с какими-то бокалами в руках.

Асель с Леной остаются с нами.

– Кажется, распределение по группам произошло штатно, – шепчет Лена мне на ухо и быстрым движением выхватывает из-за моей спины с моей тарелки бутерброд. Который я перед этим старательно мазал икрой, клал на него тонким ломтиком рыбу, стараясь, чтоб икра не расплылась; затем выбирал сыр и ветчину, чтоб положить сверху.

– Опять двадцать-пять, мы же договаривались, – кошусь на неё. – Скажи и я тебе сделаю! Лен, ну куча же еды на столе?!..

Но выяснять отношения при всех не комильфо, потому Лена просто показывает мне язык и через секунду, пользуясь тем, что на нас никто не смотрит, вообще проводит языком мне от подбородка до самого верха лба.

Опешив, не нахожу что сказать ей в ответ. Только широко раскрываю глаза от удивления.

Как обычно в мужской компании за выпивкой в этой стране, разговор на определённом этапе сворачивает на политику.

Комаровских, вначале тщательно взвешивая слова, оглядывается на меня и Вовика, а Бахтин – только на Вовика; но после пояснений Роберта Сергеевича, кем мы ему приходимся, «взрослые» перестают сдерживаться.

– Вообще, конечно, подзасрались мы, чего там, – морщась после выпитого залпом, говорит Комаровских, протягивая руку к тарелке с сыром. – Чтоб раньше, ну даже не при нас, а ещё, допустим, в восьмидесятые, более сорока процентов личного состава под подозрением в нелояльности…

– Ты сейчас о Конторе или о стране? – уточняет Роберт Сергеевич.

– И, и. – Запуская кусок сыра в рот, отвечает Комаровских. – Хотя о Конторе, конечно, в большей степени.

– Какие сорок, – насмешливо смотрит Бахтин на Комаровских. – Не смешите… У меня, конечно, ваших аналитиков нет, но и так же невооруженным глазом видно, что намного больше сорока.

– Тут надо точно понимать, что мы понимаем под лояльностью, – на правах хозяина, вступает в спор Роберт Сергеевич. – Если готовность выполнить любую команду сверху – то это одно. А если готовность жить исключительно на оклад плюс выслугу – то это уже совсем другое.

– Ага, особенно когда те, кого ты по команде выпускаешь в том или ином виде, хотя должен сажать, живут в миллион раз лучше тебя, – смеётся Комаровских.

– Да и в Союзе это было, – машет рукой отец Лены. – Я вот помню…

Далее старшее поколение предаётся воспоминаниям о том, что раньше и вода была мокрее. Бахтин, как самый молодой и, видимо, по нынешней должности времён загадочного Союза не заставший, только слушает и смеётся.

– Бахтин, а чего ты тут корчишь рожи? – поворачивается к Бахтину Комаровских. – С видом всезнающего учителя?

– Да случай вспомнил, – смеётся Бахтин. – Тоже двое таких, как вы, неравнодушных, ааа-га-га!.. Я ж на двенадцатой заставе служил, пянджского отряда. Левый фланг двенадцать кэмэ, правый семь… Послали нас как-то уже не помню по какому поводу, втроём, в этот раз без лошадей, на дальний фланг естественно. Да сработка наверное была… Я – специалист по заградительным системам, второй – связь, третий – стрелок. Пришли, хоть убей не помню, что устраняли, в итоге – всё сделали. И тут эти двое, что со мной, на варана пальцем тычут – кто расстреливать будет?

– Живодёры, – грустно говорит Лена.

– Да какие ещё там развлечения, – отмахиваются от неё все мужики, включая Вову, кроме меня, – и что дальше?

– Ну прицеливается стрелок, – смеясь, продолжает Бахтин. – Стреляет. И главное, недалеко было, метров пятьдесят. Но пуля попадает как-то между вараном и песком, проходит вдоль тела варана и, видимо, обжигает ему всё снизу. Он, естественно, подпрыгивает на всех четырёх…

В этом месте все начинают вдыхать воздух поглубже и уже начинают смеяться.

– … зверюга здоровая, взвивается с места в воздух и со всего маху бросается на ту сторону. – Давясь от смеха, продолжает Бахтин. – Естественно, вламываясь в систему, всё обрывая и перепутывая. А он-то здоровый, и напутал, дай бог…

– Выписал потом этим люлей? – держась за стол и трясясь от смеха, спрашивает Комаровских.

– Если бы, – с досадой опрокидывает рюмку Бахтин. – Мы все одного призыва, с самого начала вместе, рука не поднялась… Но я это знаете к чему?

– Я уже на пенсии! – поднимает вверх руки Роберт Сергеевич, продолжая смеяться.

– А я политику в стране не определяю, я ж только исполняю, и то, по своим, – хихикает Комаровских, укладывая колбасу поверх куска сыра.

Стол тонет во взрыве хохота.

– Мы уже отработанный материал, – продолжает улыбаться каким-то своим мыслям Роберт Сергеевич. – Теперь вон, – кивок в сторону нашей четвёрки, – молодое поколение пусть учится рулить… Что думаете, молодежь?

Если бы всё было так просто. Асель с Вовиком молчат, Лена вообще с интересом наблюдает за всеми и молча ерошит мои волосы. Я пока не понял, есть ли какие-то особые правила коммуникации конкретно в данном коллективе, но понимаю, что если нужно, то Лена меня поправит либо вообще даст сигнал замолчать:

– Мы ещё молодые, наверное, склонны упрощать. Лично я бы разделил проблему на два вопроса: «правила игры» в стране, раз. И осознанное их соблюдение гражданами, два. Правила игры – это законодательное поле, Конституция. Понятно, что они в большинстве случаев прописываются для защиты интересов правящего круга, но они же могут, так или иначе, учитывать интересы большинства населения?

– Теоретически должны, – кивает Бахтин, – но покажи мне такое государственное образование на карте?

– А я и не говорю, что мир идеален. Или что нам в наследство от вас достанется государство, в котором можно будет почивать на лаврах, жить в своё удовольствие, и в котором не будет необходимости что-либо менять, – пожимаю плечами. – Поиск идеала вообще вечен. Все люди без исключения склонны себе позволять больше других, а требовать с себя меньше. НО есть какой-то разумный баланс интересов в обществе? Социальную напряженность ведь тоже можно же как-то измерять? – Комаровских с Робертом Сергеевичем сдержанно кивают. – И одно дело, когда она на уровне постов в соцсетях. А другое дело, когда десятки тысяч стихийно выходят на улицы и начинаются погромы. Потому что люди не могут дальше без изменений. Будущее в вашей системе координат нам не очень интересно. Не примите на свой, счёт, я не присутствующих за столом имею ввиду, – оговариваюсь на всякий случай. – Я сейчас больше о поколениях. Судя по тому, что я услышал, вы считаете, вопрос исключительно в личностях, стоящих во главе Системы? Как говорится, «все ли на своих местах», да? Соответствие личностей занимаемым должностям, так?

Бахтин, Комаровских и отец Лены почти синхронно кивают, глядя на нас.

– Насчёт личностей мы не спорим, они ещё как важны. Но с нашей точки зрения, и Систему тоже есть куда улучшать. – Поясняю я. – И на данном этапе, с нашей точки зрения, логичнее было бы начать с Системы. А не с личностей.

– А чем же тебе Система не угодила? – с удивлением спрашивает Комаровских, одолев, наконец, свой бутерброд.

– Издалека начинать придётся, – с сомнением в голосе обвожу взглядом несколько выпивших «взрослых».

– Мы не торопимся, – улыбаясь, отвечает за всех Роберт Сергеевич.

– Вот вы жили при СССР, а я нет. Могу только попытаться объяснить свою личную точку зрения, на роль Мессии не претендую. – Я обдумывал, как глава семьи, все варианты неоднократно. Особенно когда кроме себя стал отвечать и за Лену. – Распад Союза, почему он случился? Ведь на первый взгляд, в США – гораздо больше проблем, чем у нас? И расовая проблема о-го-го какая, и решения ей в обозримом будущем не просматривается; вон в LA гляньте их каналы, что регулярно происходит. И религиозные проблемы. И этнические. Но США почему-то до сих пор стоят, а Союз – нет.

Все молчат, вопросительно глядя на меня.

– Может, признаем главенство экономики? Может, вспомним классиков?

– Ты что ли Маркса с Лениным вспомнить решил? – веселится Комаровских.

– Будете смеяться, но именно они всё и предсказали. – Киваю ему. – И да, я считаю, что именно в соответствие с их анализом всё и случилось.

– Это в каком месте? – удивляется Бахтин. – И к чему это сегодня?

– Бытие определяет сознание, – пожимаю плечами. – Цитирую по памяти: «Из двух систем, победит та система, производительность труда которой окажется выше». Это если по Марксу. ИХ производительность просто оказалась выше нашей на том этапе. Всё по Марксу. Вот они и победили.

– Ничего себе, какой глубокий мальчик, – удивлённо качает головой Комаровских. – Сегодня, конечно, это всё мелочи, но откуда?.. – он, глядя на меня, описывает указательным пальцем несколько кругов в воздухе.

– Историк у нас замшелый ретроград, – поясняю. – Но иногда, его ссылки на немодные сегодня источники оказываются очень к месту. И объясняют ситуацию от и до. Если анализировать факты, а не мыслить готовыми выводами, которые пытается подсунуть система образования… Впрочем, мы отвлеклись.

– А почему победила их система? – прорезается Лена, кладя голову мне на плечо.

– А вот тут мы подходим вплотную к тому моменту, который в нашей стране уже очень остро воспринимается целыми социальными слоями и регионами… – ещё раз обвожу взглядом всех сидящих за столом (мало ли, вдруг меня куда не туда несёт). – Что является стимулятором и качества, и количества работы? Если говорить о производительности труда отдельной компании, группы компаний, Системы? Ну или Государства?

– Конкуренция? – поднимает бровь Асель.

– Конкуренция, – киваю ей. – Она самая. «Конкуренция – это то, что завтра может оставить тебя голодным». А в СССР её не было, Система была не саморегулируемой. Ни в экономике, ни в политике. Как следствие, наша Система проиграла то самое соревнование Систем по Марксу.

– А со страной что не так? – спрашивает Лена, не убирая головы с моего плеча. – Конкретно нам тут неплохо живётся…

Дальнейшие её слова тонут во взрыве хохота. Смеются все без исключения присутствующие, включая меня.

– Сегодня лично у нас в стране стоит тот же руководитель, – продолжаю, отсмеявшись, – который с восемьдесят шестого по девяносто первый в составе СССР уже потерпел одно поражение как руководитель нашей же страны, на момент соревнования тех Систем. Я не утверждаю, что Союз распался исключительно из-за нашего лидера! далеко не самой первой, сказать мягко, скрипки в оркестре, я сейчас о республиках. Но сегодня наш уже один раз проигрывавший лидер снова в первых рядах! Более того. Он тридцать пять лет бессменно у власти. Что это за Система, которая позволяет такое лидерство? Есть мнение, что процесс-то идёт тот же самый. И лично с моей точки зрения, итог будет тот же.

«Взрослые» было вскидываются, но Роберт Сергеевич поднимает руку:

– Я тут вроде как единственный, кто именно по этим процессам, потому… Саша, а ты исключаешь, что он мог работать над собой? Эволюционировать? Вырасти как лидер, в конце концов?

– Не исключаю, конечно, – снова пожимаю плечами. – Но мы возвращаемся к тому, с чего я начал. Вы видите себе соревнование личностей либо несоответствие должностям личностей. А я – в первую очередь несовершенство Систем. У нас нет конкуренции во власти. И в политике будет как с экономикой. Система не саморегулируемая. Впрочем, время нас рассудит. – Я собираюсь закруглиться и не муссировать больше достаточно не праздничную тему, но «взрослые» почему-то с энтузиазмом подхватывают её вместо меня.

– Общие слова, – машет рукой Бахтин. – Конкретика?

– Вам не понравится, – смеюсь я. – Оно как раз по вашей части. Конкуренция в политике – это наличие нескольких альтернативных партий. С моей ученической точки зрения. Ну или, говоря по-современному, нужно хотя бы наличие оппозиции, как того самого конкурентного маркера, который и в политике «может завтра оставить тебя голодным». Отсутствие реальной оппозиции в стране – путь к стагнации. Какой бы ни был классный лидер, моему поколению кажется, при односторонней монархизации откат в регресс неизбежен.

– Да ну, что, хочешь сказать, за эти годы ничего положительного не было сделано? – сводит брови Комаровских.

– Наоборот. – Отрицательно качаю головой. – Я особо не застал, но дед с бабкой до сих пор в восхищении: помните ввод ЦОНов? Ввод правила одного окна? Какой прорыв был, да?

Бахтин, Комаровских и отец Лены заинтересованно кивают.

– А Его лозунг «Бизнес – не дойная корова, а священная»? Это уже я застал. – Продолжаю. – А как он ТЕЛЕКОМа менеджеров за сверхзарплаты прямо в прямом эфире уволил и даже кажется посадил?

В этом месте на Бахтина накатывает какое-то просветлённое выражение лица, он переглядывается с Робертом Сергеевичем, с Комаровских, быстро разливает в три рюмки и они, чокнувшись, с улыбкой выпивают.

– Они участвовали, – поясняет мне с плеча Лена, с усмешкой наблюдая за «взрослыми». – Но ты продолжай, мне уже самой интересно…

– А дальше всё яснее ясного, – наклоняю голову к плечу, касаясь виском лба Лены. – Эти изменения – в прошлом. Стране надо идти вперёд сегодня, а к восьмидесяти годам любой человек выдыхается. Особенно если он достаточно тяжело пахал последние тридцать пять лет. Порой без отпусков, без выходных, без сна. Я уважаю Нашего, и речь, как я уже сказал, не о его личности. Речь о том, что Система никуда не годится. Лично моё мнение: чтоб заставить мозг восьмидесятилетнего лидера – энергозависимую систему – работать с полной отдачей, его личной самодисциплины на каком-то этапе В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ будет мало, вне зависимости от его личности. Уже молчим о совести: многие лидеры, особенно те, что правят более пятнадцати лет, больше озабочены не проблемами народа. А сохранением власти, могу доказать. Более семидесяти процентов их усилий на работе – это не забота о народе. А «царствование», почивание на лаврах и сохранение власти.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю