Текст книги "Расчет вслепую"

Автор книги: Сэм Льювеллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

На секунду наступила полная тишина, словно я заставил море смолкнуть и дать всем услышать мое сообщение. Арчер воскликнул:

– Бог мой!

Затем Миллстоун принялся вопить, и Поллит тоже, их шумные протесты достигли новой и более острой грани, когда взгляды оторвались от яхты. Теперь все видели высокий темный утес в пятидесяти ярдах с подветренной стороны. Наверное, каждый подсчитывал, сколько времени потребуется нам, чтобы врезаться в скалу. И видимо, пришли к одинаковому заключению.

Поллит, упав на колени, завыл. Ему последовал Миллстоун. Я рявкнул:

– Заткнитесь вы, бабье, – и ударил по стартеру мотора. Ничего не произошло.

Арчер и трое остальных явно уже приготовились к гибели.

– Успокоиться всем, – приказал я. – Арчер, выбери шкот грота.

Я не хотел, чтобы мои пальцы примерзли к штурвалу. Шум от волны, бьющей в утес, перерос в глухой ошеломляющий грохот. Я сделал над собой невероятное усилие. Сердце вновь начало биться, как положено, и колени перестали дрожать.

Мы выдержали полушторм у подветренного берега. Над головой с треском рвались и трепыхались растравленные паруса[32]32
  Растравленные паруса – травить – значит выпускать, увеличивая длину троса или цепи, что ослабляет натяжение парусов.


[Закрыть]. Гектор все еще смотрел на меня, теперь молча, цветом напоминая воск. Так же выглядел Фрэнк Миллстоун. Я чувствовал страх, свою ответственность, я совсем одурел. В тот момент, должен сказать, мне лично было наплевать, если придется встретиться со скалами. Но ведь были другие, и в особенности Салли. Однако времени подумать о своих ощущениях или о том, что испытывают прочие, я не имел.

Я заорал на Скотто:

– Добери[33]33
  Добрать – натянуть.


[Закрыть] стаксель!

Он понял, провел выхлестнувшийся шкот и добрал его. Нос отошел от ветра. Арчер работал над грота-шкотом, и, когда нос отвернул, грот наполнился.

– Вынеси стаксель на ветер, когда скажу! – крикнул я Скотто. – Фрэнк, проверни мотор! Салли, сигнальные ракеты! Джорджия, радио!

Совсем не трудно идти под парусом без руля, если вы хорошо знаете лодку. Секрет в том, что грот, находясь ближе к корме, старается поставить лодку на ветер, в то время как стаксель – он возле носа – норовит повернуть в противоположную сторону. Процесс, как говорится, управляемый, и, маневрируя обоими парусами, можно выровнять курс. Это под силу даже простому матросу небольшой шлюпки в гавани при несильном ветре. Но при шести баллах, при волнах, прошедших весь Атлантический океан с единственной целью разбиться о скалы Олд-Хеда, справиться не так легко. Однако я не юнга, а морской волк. Я выкрикивал приказы Скотто и Арчеру, в то время как Джорджия и Салли потащили Брина в каюту. За ними последовал Миллстоун. Движение судна облегчилось, как только паруса наполнились. Испытывая килевую качку, «Аэ» начала осторожно пробираться вперед. Но к этому моменту скалы были всего в сорока пяти ярдах, и мы очутились уже на краю белой от откатных волн воды.

Высоко на утесе я увидел маленькую фигурку человека. Он помахал, я ответил, молясь, чтобы он понял призыв. Но человек недвижно наблюдал, как маленькая яхта бултыхалась среди кипящей пены. Затем подошла Салли с сигнальными ракетами, и первая красная ракета взлетела в воздух. И все же незнакомец продолжал смотреть на происходящее, словно он находился в театре.

Утесы западного берега Олд-Хеда тянутся к северо-западу примерно на полмили, пока не поворачивают к северу. Если мы сумеем пройти это расстояние без того, чтобы скалы превратили нас в месиво, будет достаточно чистой воды между нами и берегом.

Миллстоун появился у входа в каюту.

– Чертова штука не заводится! – прокричал он.

Я слышал голос Джорджии, она сообщала по радио название лодки и наше местонахождение. И я мог представить, как новость распространяется от антенны, находящейся на плоской части кормы, как те, кто принял «SOS», думают или толкуют друг с другом: управление отказало на яхте «Аэ» вслед за подобным несчастным случаем с такой же яхтой; проектировщик Чарли Эгаттер утверждает, что с системой управления тогда все было в порядке; для старины Эгаттера будет лучше, если он столкнется со скалами и не вернется домой...

– Можешь взять управление, Арчер? – сказал я. – Хочу спуститься вниз и посмотреть, что там произошло.

– Конечно, – сказал Арчер, скосив взгляд на паруса, затем на скалы. Мы прошли, пожалуй, две сотни ярдов. Но теперь до скал осталось примерно впятеро меньше. – Почини, если сможешь, старина. – Даже в такой момент он умудрялся сохранять уверенность.

– Постараюсь.

Система управления помещалась под дном кокпита. Я взял фонарь и вполз туда. С точки зрения механики это была очень простая система, стальные тросы шли от штурвала через блоки к баллеру[34]34
  Баллер – ось, на которой вращается перо (лопасть) руля.


[Закрыть] руля. Просероу не приврал, когда говорил, что он проверил яхту. Все блестело от смазки и выглядело точно так, как когда я отправлял ее с верфи прошлой осенью. Я просмотрел лодку до того места, где тело руля исчезало под днищем.

Все оставалось в прекрасной форме, и это-то и было ужасно, потому что новые части системы находились снаружи корпуса и при таком море были столь же недосягаемы для меня, как если бы располагались в Китае. А именно в той, забортной, части что-то и произошло. Мысль о всех последствиях была невыносима, но все же несколько секунд я думал об этом, лежа в маленьком, покрытом смазкой гробу. Затем я выполз в каюту.

Салли склонилась над Брином, тот утратил угрожающий вид и сделался маленьким, бледным и больным. Салли посмотрела на меня. Ее кожа цветом напоминала бумагу, лицо в слезах.

– Он в порядке. Сотрясение, я полагаю. Чарли, мне так жаль.

– Спасательная шлюпка идет к нам, – сказала Джорджия, сидевшая у приемника.

Я с трудом улыбнулся своей невестке. Она умолчала о том, что думала: именно это произошло с Хьюго. Салли умела держать себя в руках.

Когда я вышел из каюты, меня оглушил вой ветра и грохот волн у подножия скалы. Теперь мы были в тридцати ярдах, и когда я поднялся, то увидел, как волна, которая прошла под нами, побелела ярдах в десяти от правого борта и превратилась в густую пену.

Миллстоун также смотрел на нее. Он закричал:

– Почему не бросаем якорь?

– Потому что, если лапа[35]35
  Лапа якоря – треугольное плоское окончание рогов, то есть разветвлений в нижней части якоря. При спуске якорь зарывается в грунт сперва носком (оконечностью) и лапами, затем рогами и, наконец, веретеном – основным стержнем.


[Закрыть] не зацепится, мы напоремся на рифы.

Миллстоун сказал свирепо:

– Ты сумасшедший ублюдок. Я не думал, что ты захочешь все это проделать.

– Отвяжи спасательный плот. Приготовь его. – Я сунул голову в каюту и сказал: – Всем на палубу.

Рядом с человеком, стоявшим на утесе, появились другие люди. Они уже не махали, а безмолвно наблюдали за происходящим. Я понял: они ничего не могли сделать. Никаких спасательных линей[36]36
  Линь – трос, выделанный из пеньки высшего качества, толщиной менее дюйма. Спасательные лини бросают на борт тонущего судна, привязав к ним трос, конец шлюпки, спасательный круг и другие средства.


[Закрыть], ракет, ничего. И нам надо было пройти двести ярдов до того места, а ветер дул с юго-запада.

Верхушка мачты страшно накренилась на фоне неба, которое теперь стало ярко-голубым. И «Аэ» продолжала идти, с трудом, но продвигаясь вперед.

– Я думаю, мы справимся. – Арчер произнес эту фразу так, будто мы обсуждали прогулку по парку. Похоже, в самом деле справимся, если сумеем сохранить яхту на этом курсе.

Я увидел, что мы имеем примерно десять ярдов чистой воды.

– Держи курс, – сказал я, уже без всякой надобности. И затем это произошло. Маленькие фигурки, стоявшие на утесе, исчезли за скалой, и я помню, что успел подумать: должно быть, перекрен. Затем все захлюпало, и «Аэ» встала на ровный киль, в то время как ветер ударил ее сзади, погнал назад и паруса повисли. В тишине, которая последовала за этим, голос Скотто произнес:

– У-ух.

Волна толкнула корму к берегу, поворачивая нос к ветру.

– Потрави твои парус, Скотто, – сказал я ровно и спокойно.

Затем ветер вернулся с ревом. Скотто бросился как огромная обезьяна и схватил боковую шкаторину паруса. Изо рта Миллстоуна выплеснулись проклятия. Мы вновь пошли. Но яхта многое потеряла. Теперь нос был повернут не в открытое море, а к большому черному утесу с нагромождением окруженных пеной валунов у его подножия.

Я заставил лодку вновь двигаться. Попутная струя вырывалась из-под кормы, смешиваясь с белой пеной. Утес стремительно несся навстречу. Мы, должно быть, ударимся прямо в точке...

Прямо в точке.

Корма поднялась вместе с волной. Волна развалилась, как только прошла под днищем. Следующая прихватит нас с собой.

– Потрави геную! – крикнул я Скотто.

Сам я присоединился к Арчеру, который работал с грота-шкотом, сделав последний оборот лебедки, что помогло привести нос «Аэ» к ветру с предельным углом крена, позволив протащить ее через гребень волны. Но скала была теперь совсем около нас. Скотто пробрался на нос, схватив рею, утесы качались возле его головы. Я обнаружил, что мне хочется смеяться. Сумасшедший идиот, подумал я, не думает ли он, что может оттолкнуть от скалы сорокапятифутовую несущуюся по волнам лодку с помощью такой штуковины.

Мы были так близко, что я мог чувствовать запах водорослей и видеть отдельных морских улиток. Кто-то, возможно Миллстоун, орал далеко внизу что-то по поводу спасательных плотов. Было слишком поздно надеяться на них. Откат от последней волны кружился в водовороте в десятифутовой бреши между лодкой и скалой. Я набрал воздуху, чтобы легкие были полны, когда наступит решающий момент. Следующая, роковая волна уже вздымала безобразную серую спину со стороны моря.

Нас опять оттолкнуло от скалы. Разрыв увеличился до сорока футов.

Я заорал:

– Геную, Скотто!

Он добрал шкот, и «Аэ» проскочила мыс с промежутком в шесть футов. Когда мы проходили, раздался ужасный треск и толчок, который подкинул меня в воздух. Затем земля отступила, и перед нами оказалась прекрасная сотня ярдов чистой воды у правого борта, и все заговорили одновременно, потому что спасательная лодка за мысом уже спешила, чтобы подобрать нас на буксир.

Я говорил и смеялся со всеми вместе, испытывая огромное облегчение.

Скотто и Арчер лупили друг друга по спине.

– Блестяще, – сказал я, – великолепно проделано.

Глава 10

Когда я сошел в каюту, сэр Алек сидел на скамье. Он был бледен, но уже оклемался. Он ничего не сказал, однако под его взглядом я почувствовал себя словно под дулом пистолета.

Салли прикладывала мокрую тряпку к его голове, волнистые серые волосы прилипли к черепу. Она посмотрела на меня, а затем выразительно опустила глаза. Я уже заметил: два дюйма воды на дне каюты. Волны рокотали в пустых полостях ободранного корпуса, когда я вставил ручку в насос и начал качать.

Ритмичные движения производили успокаивающее действие – метроном для мыслей. А мысли приходили совсем не отрадные. Хьюго, Генри, «Эстет», «Аэ», Миллстоун, Арчер, Алек Брин. Вновь и вновь прокручивались эти имена в такт движениям насоса. Уровень воды оставался прежним.

– Ну, Чарли, это похоже на конец, а? – спросил Брин и затем медленно, тяжело удалился на палубу.

Я мог слышать, что его тошнило. А Салли отстегнула от переборки другую ручку насоса и тоже взялась качать.

– Жаль, – сказала она.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул я. Но что-то же можно было сделать?! Каким-то образом.

Имена продолжали крутиться. По мере того как они прокручивались, перед глазами у меня вставал отчет строительных инженеров о рулях. И росло убеждение: именно тут что-то не так. Действительно, что-то было очень, очень неправильно.

Просероу ждал на причале, в твидовом костюме и велюровой шляпе. Глаза печальны и невыразительны. Промокшая кучка свидетелей наблюдала, как он подходит ко мне. Его глаза были холодны, как у чайки. Я подобрался.

– Что случилось? – спросил он.

– Руль отказал.

Последовала пауза. Он кивнул, и в этом кивке я легко мог прочесть, что он думает об этих новомодных изобретениях, которые только и умеют ломаться.

– Я хочу отправить яхту к Хегарти в Кросхевен для полного осмотра.

– Дело не только в руле, как я слышал. – Он говорил отчужденно и с нажимом, а кроме того, в голосе слышался свист. Просероу был очень зол. И я не мог его осуждать.

– Нет. Мы ударились о скалу. Килевые болты отскочили.

– А-а. – Просероу потер подбородок. – Звучит так, что понятно: это влетит в копеечку.

– Ну это моя забота.

– Да уж!.. – протянул Просероу. – Ну ладно. Ваши, наверное, хотят вернуться. Так я их заберу.

Все стали усаживаться в микроавтобус, уступив дорогу Брину. Фрэнк Миллстоун громко давал кому-то указания, чтобы включили проклятый обогреватель, а Гектор Поллит бормотал что-то в портативный диктофон.

Впервые я увидел Арчера смущенным. Он подошел, встал передо мной и, кажется, хотел что-то сказать, но удержался в последний момент. В конце концов он хлопнул меня по плечу и сказал:

– Сожалею. – И влез в автобус.

Скотто подмигнул, а Джорджия подошла и стиснула мне руку. Все было очень нескладно и приводило в смущение – немного смахивало на похороны. Мои похороны.

Салли задержалась.

– Давай быстрее, – нетерпеливо сказал Миллстоун из автобуса.

Она взяла меня за руку, улыбнулась своими удлиненными глазами под густыми ресницами. Это прикосновение было самым теплым ощущением, какое я когда-либо испытывал.

Гектор Поллит задумчиво глазел на нас, с таким выражением, будто что-то прикидывал. Поймав мой взгляд, он фальшиво улыбнулся и помахал мне.

– Поскорей! Я замерзаю, – сказал Фрэнк Миллстоун.

Салли задержала мою руку еще на секунду. Затем тихо сказала:

– Мне будет невыносимо смотреть на них сегодня вечером. Я найму машину и привезу твои вещи в Кросхевен, в «Марин-бар». – И она направилась к микроавтобусу.

Солнце уже полностью вышло из-за туч, и тени серебристых чаек коснулись Салли, когда она шла по камням набережной. Гектор помог ей влезть в автобус. Двери захлопнулись, и улица поглотила шум мотора. Я повернулся, думая об иудиной ухмылке Подлита.

Походило на то, что Чарли Эгаттеру, возможно, потребуется профессиональная переподготовка.

* * *

На борту «Аэ» установили механический насос, и рыбацкая лодка доставила ее на буксире в Кросхевен. У заведения Хегарти ее вытащили с помощью крана и завели в эллинг.

Билли Хегарти, управляющий верфью, был моим старым знакомым. Невысокий человек, он походил на исключительно хорошо одетого гнома. Когда я спросил, могу ли осмотреть лодку, он ответил:

– Вот уж не знаю. – И отвел глаза.

Билли построил для меня не менее дюжины лодок, мы дружили и верили один другому. Сейчас его маленькое потрепанное лицо покрылось морщинами больше обычного, и я мог догадаться почему.

– Значит, до тебя дошли слухи, Билли?

– Дошли.

– И старина Просероу беспокоится, что я могу здесь сделать нечто и скрыть доказательства?

– Да, что-то вроде этого.

– И он позвонил и сказал, чтобы ты меня к себе не пускал.

– Правильно.

Я не мог просить Билли идти против Просероу. Просероу был довольно-таки безжалостен, а для Билли он служил источником недурного заработка.

– Ну ладно, мне придется это проглотить.

Морщины на лице Билли углубились.

– Бог мой, Чарли, – сказал он с отвращением. – Это паршивое дело, в таком виде. – Он зажег «Свит эфтон» и задымил как паровоз. – Я уезжаю на свадьбу сестры жены. Просероу там тоже будет. Это тут наверху, в Бэндоне, мы отбываем через полчаса.

– Ну ладно, – сказал я, понимая, что лояльность по отношению ко мне одержала верх над нежеланием ссориться с Просероу. – Смотри сам, Билли.

– Часа через два придет парень и выпустит сторожевую собаку. – Он вручил мне ключ от замка Йэйл. Затем спокойно прошествовал к машине.

Было шесть часов. Прогулочные лодки скользили в гавани, и чайки кружили над помойными ящиками «Марин-бара». Я повернулся, как будто желая пройтись по берегу. Когда я оказался на пустыре позади зарослей утесника, среди бочек из-под горючего, я пошел обратно.

Я приблизился к задней части эллинга. На двери было написано: «Частное владение – вход воспрещен». Мои шаги резко отдавались на цементном полу. «Аэ», похожая на большого серебряного кита, сидела на тележках, поблескивая в тусклом освещении, идущем из покрытых плексигласом частей крыши. Я остановился. В эллинге было прохладно и тихо, как в могиле, только слышалось, как капает с корпуса яхты вода.

Я подошел к лодке и толкнул руль. Он свободно провернулся на баллере, тот не пошевелился, что было невероятно.

Мои рули представляли собой подвижную лопасть обтекаемой формы. Когда рулевой поворачивает свое колесо, податливая поверхность руля изгибается в сторону, противоположную той, в которую крутанули штурвальное колесо. Давление воды на эту сторону руля ослабевает, обеспечивая дополнительную силу, которая смещает корму, а нос поворачивается в нужном направлении. Но изменение движения воды затрудняет ход лодки, снижает ее скорость. При моей системе воздействие этого отклоняющего эффекта уменьшилось в значительной степени – поэтому мои лодки были быстроходнее и требовали меньше физических усилий от рулевого при перекладке.

Я подтащил стремянку, взял коробку с инструментами и принялся за работу.

Руль – это лопасть из пенопласта и углеродистой стали. Она уютно сидит в баллере, удерживаемая на месте парой болтов с головками.

Болты никуда не подевались, я начал отвинчивать их большой отверткой, снял. То, что я увидел, заставило меня замереть.

Болты из титана стоили двадцать фунтов каждый. Может быть, поэтому кто-то заменил их обычными алюминиевыми.

И оба они были сломаны, позволяя баллеру руля свободно болтаться. Вот почему управление отказало. Удивительно, как оно еще продержалось столько времени.

Осторожно я вложил сломанные болты в их отверстия, поднял перо руля в прежнее положение и закрепил верхние болты. Затем вышел через заднюю дверь эллинга, осторожно вернулся кружным путем на побережье и медленно направился к «Марин-бару».

Вокруг в вечернем солнце зеленели крутые берега гавани, кричали чайки. Я был в трансе. Диверсия. Слово из времен Второй мировой войны. Обычно не употребляемое в связи с яхтенными гонками.

Я толкнул дверь из матового стекла и вошел в продымленную духоту бара. Салли ждала у окна, около кипы матросских чемоданов. Она бегло посмотрела на меня, заказала горячее виски и пересела в кресло поближе к камину. Я ощутил наконец, что совершенно промок и окоченел.

– Что случилось? – спросила Салли.

– Кто-то намеренно испортил руль, – сказал я.

Ее стакан замер в воздухе на полпути от стола ко рту. Я наблюдал, как окаменело и побелело лицо Салли, когда до нее дошел смысл моих слов.

– Тогда и на «Эстете» была совершена диверсия?

– Не исключено.

– Значит, Хьюго убили? И Генри?

– Возможно, что именно так. Хотя это не очень умно. Недостаточно надежно.

Она кивнула.

– Две лодки, – сказал я. – Обе с моим новым рулем. Обе потеряли управление. Как это объяснить?

– Кому-то не нравится твой руль.

– Что чертовски глупо.

– Или кому-то не нравишься ты.

– Это больше похоже на правду. – Я размышлял некоторое время. – Руль сломался или что-то другое, какая разница? Все равно будут говорить, что мои лодки не выдержали тяжелого испытания. И если пойдет такая слава... – Я засмеялся, хотя мне вовсе не было смешно. – Уже пошла! Слышала, что сказал Брин? Со мной покончено.

– Пока ты не покажешь эти болты.

Ее спокойные зеленые глаза придавали мне силы.

– Я не могу снять болты, – сказал я. – Билли Хегарти распнут, если кто-то узнает, что он впустил меня. И собака уже сторожит эллинг, так что я не могу вернуться.

– Кто-то убил Хьюго и Генри и пытается погубить твою репутацию. А ты не можешь никому ничего сказать! – Она допила виски. – Кто способен сделать подобную вещь?

– Либо неумный и неумелый уголовник-убийца; либо тот, кто ненавидит меня и мои мозги; либо не желающий моего участия в гонках на Кубок Капитана; либо, наконец, конкурент, считающий меня недостойным делать проекты для «Пэдмора и Бейлиса». Врата ада, эти береговые гонки. Невозможно не нажить врагов.

– С «Эстетом» мог произойти несчастный случай.

– Может быть, – сказал я.

Но ни она, ни я не верили этому.

– Обратишься в полицию?

Я допил виски.

– Нет.

– Что же тогда?

– Я хочу добиться, чтобы одна из моих лодок участвовала в команде на Кубок Капитана. И я собираюсь выяснить, кто за всем этим стоит.

– Я наняла машину, – сказала Салли, – и заказала нам комнаты в отеле «Шэмрок» в Кинсейле. Я подумала, что ты не захочешь встречаться с Просероу.

– Телепатия, – удивился я. – Но сначала я все-таки позвоню ему.

Телефонные будки в Ирландии всегда забавляли меня указаниями: «В экстренных случаях наберите 999 для вызова полиции, „Скорой помощи“ или священника». Один номер на троих спасителей тел и душ. Я усмехнулся, слушая гудки, потом подумал, что впервые за многие дни что-то мне показалось смешным. Наконец автоответчик попросил сообщить необходимую информацию. Я сказал, кто я и где нахожусь, и вернулся к Салли.

Новость о несчастном случае распространилась по Кинсейлу со скоростью пожара в степи. Даже дежурный в отеле выразил сочувствие, когда мы регистрировались:

– Ужасное невезение! – И принялся рассказывать о своей жизни, которую провел, наблюдая береговые гонки. – Сожалею о вашей беде, – произнес он, обращаясь к Салли.

Мы пообедали в Бэллималоэ. Было трудно представить, что, несмотря на диверсии и убийства, мы проводим время с лобстером и запеченной курицей на столе. Почти беспечный был вечер. Отчасти, вероятно, потому, что исчезла неопределенность. Но было и нечто другое, в чем я боялся себе признаться, ибо оно вызывало у меня неловкость по отношению к Хьюго, и все-таки я не мог избавиться от этого «нечто». Видимо, Салли испытывала то же, ведь на обратном пути в отель она переплела свои пальцы с моими, и мы шли от стоянки к вестибюлю, тесно прижавшись друг к другу. Это потребность во взаимной поддержке, убеждал я себя, после того как поцеловал и пожелал спокойной ночи Салли у двери ее номера. Мир оказался большим, холодным и смертоносным, а человеческие существа стремятся друг к другу, чтобы согреться. Вот и все.

На следующее утро в восемь позвонил Просероу:

– Я получил твое послание.

– Мне бы хотелось присутствовать, когда для тебя будут снимать руль. – В моем голосе вновь звучала уверенность.

– Конечно, – сказал Просероу мягко. – Парень из компании «Ллойд»[37]37
  «Ллойд» – страховое объединение, возникшее в Англии в конце XVII века, названо по имени основателя Эдуарда Ллойда. С XVIII века одна из сторон деятельности компании – регистрация всех судов мира, издание полного их списка, присвоение им класса.


[Закрыть] тоже хочет это видеть. Он прибывает в Корт в одиннадцать тридцать, и я его встречаю после обедни, Господи помоги мне. Итак, давай договоримся на половину двенадцатого.