Текст книги "Шпион"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 8
После того как Джеймс извинился и ушел заканчивать свой туалет, Филиппе потребовалось немало времени, чтобы успокоить разошедшегося Робби.
– Ты видела? – вновь и вновь спрашивал Робби тоном, в котором звучали неподдельная гордость и искреннее счастье. – Примчался меня спасать! Нет, ты видела?
– Да, я видела его, – ответила Филиппа с улыбкой. Да, увидела она немало: и скульптурные бедра мистера Каннингтона, и его тонкую, без намека на жир, талию. – Весьма впечатляюще.
И в самом деле впечатляюще.
Она до сих пор не могла прийти в себя. На нее произвела впечатление не только исключительная физическая форма Джеймса Каннингтона, но и его готовность прийти на защиту Робби. Разве есть что-либо более притягательное в мужчине, чем его готовность защитить слабого?
А также способность посмеяться над собственной ошибкой. Все это не может не очаровать.
Филиппа, решив немедленно обсудить с Джеймсом дела Робби, вышла из комнаты и нос к носу столкнулась с Денни, который, встретив ее оскорбленным «гм!», все же проводил к хозяину, в парадную гостиную.
Помня о предупреждении, Филиппа извинилась перед мажордомом за погром, устроенный во время завтрака, но в ответ услышала очередное «гм!», правда, несколько более благожелательное.
Дверь в гостиную была слегка приоткрыта. Филиппа уже собиралась постучать, как услышала голос мистера Каннингтона:
– Вы уверены, что не рискованно ехать в одном экипаже?
Филиппа замерла.
В ответ раздался другой голос – низкий и сдержанный:
– Не вижу смысла в чрезмерной конспирации. В тот день вы спасли премьера фактически у моих ног. Думаю, никто не удивится, увидев нас вместе.
Филиппа широко раскрыла глаза. Спасли премьера? То есть премьер-министра Англии лорда Ливерпула? Она ушам своим не верила! Значит, ей не следует опасаться мистера Каннингтона?
Вновь послышался голос Джеймса:
– Ливерпулу не за что меня благодарить. Впрочем, как и принцу-регенту.
Так-так. Возможно, не следует спешить с выводами. Ее охватило жгучее любопытство, и, выругав себя по-арабски, Филиппа почти прильнула к приоткрытой двери.
«Лучше присмотри за своим хвостом, – сказал бы сейчас ос отец. – Любопытство сгубило кошку».
– Думаю, всем известно, что я всего лишь тень его высочества, – вступил в разговор еще один, более молодой голос дразнящими нотками походивший на голос Джеймса. – Верный маленький наследник, поджав хвост, торопливо семенящий за господином…
– Прекрати паясничать, Коллиз, умоляю тебя, – прервал его голос, должно быть, принадлежавший «тени его высочества». – И пожалуйста, веди себя сегодня прилично, чтобы к концу вечера мне не пришлось вытаскивать тебя из декольте чужой жены.
– Это не моя вина, – запротестовал молодой человек, которого звали Коллиэг. – Они искренне хотят утешить, раненого солдата.
– Ты заработаешь новое ранение, если еще раз затеешь ссору с ревнивым мужем. Пока принцу все это кажется забавным, но на твоем месте я не стал бы испытывать, его терпение.
– О, принц способен понять, что такое страсть. На прошлой неделе он рассказывал мне историю о леди Бр…
Испугавшись, что сейчас она узнает что-то очень личное из жизни принца, Филиппа постучала в дверь.
Услышав, разрешение войти, она прочистила горло и вошла в комнату, но тотчас остановилась, увидев группу прекрасно одетых джентльменов, которые показались ей образцом мужского совершенства.
О Боже!
Высокий, выше и самый высокий.
Какое счастье, что она не мужчина, иначе, гонимая чувством собственной неполноценности, вполне могла бы броситься в Темзу.
Два джентльмена, стоявшие рядом с Джеймсом, имели внешнее сходство, очевидно, состояли и родстве. Братья? Возможно, двоюродные. Парадные костюмы делали их похожими на настоящих принцев. А Джеймс…
Сейчас перед ней стоял утонченный и безупречно одетый джентльмен. Темно-синий атласный фрак облегал широкие плечи, подчеркивая мужественность фигуры. Без единой морщинки бриджи обтягивали мускулистые бедра.
Сверкающая золотая вышивка, которой был украшен его наряд, пожалуй, больше подошел бы женщине, по темно-синему фраку, с который был облачен этот прекрасный самец, вышивка лишь добавляла великолепия и напоминала своего рода воинский декор.
Он выглядел как король. Король-воин с добрыми глазами.
У нее подкосились колени.
Джеймс, должно быть, заметил ее удивление и, улыбнувшись, с элегантной небрежностью смахнул невидимую пылинку с лацкана своего роскошного фрака.
– Что? Впечатляет? – Он поправил манжеты тонкой рубашки. – Мне было велено явиться к принцу-регенту при полном параде… Господа, позвольте вам представить мистера Филиппа Уолтерса, гувернера моего воспитанника.
Джеймс подошел к Филиппе и доверительно подхватил ее под руку.
– Филипп, это мои друзья, мистер Коллиз и сэр Далтон Монморенси, лорд Этеридж. Должен вам сообщить, господа, что я чрезвычайно доволен этим молодым человеком, он взял на себя воспитание Робби и прекрасно ладит с мальчиком.
Филиппа пребывала в полном смятении, сквозь грубое сукно своей куртки она чувствовала тепло его руки, и от этого у нее опять подогнулись колени. Однажды он уже держал ее подобным образом. Но сейчас ей показалось, что его пальцы вот-вот коснутся ее груди, и соски у Филиппы тотчас напряглись.
У нее пересохло в горле. В животе возникла сладкая дрожь, которая горячей волной разлилась по телу и спустилась до самого лона.
Филиппа, рискуя показаться невеждой, буквально вырвала руку из пальцев Джеймса и, ошарашенная предательством своего тела, склонилась в учтивом поклоне.
Лорд Этеридж видел, как смутился молоденький гувернер, и протянул ему руку для рукопожатий. Черт возьми! Она так надеялась, что никто не начнет эту схватку рук.
Рукопожатие его светлости было твердым, но умеренным, а выражение лица добрым.
– Значит, вы пытаетесь воспитать нашу маленькую обезьянку? Ну и как? Есть надежда на успех?
Филиппа отняла ладонь, прежде чем мужчина успел обратить внимание на то, какие у нее слабые руки.
– Да, он очень старается. Всего за день выучил некоторые буквы и теперь учится писать свое имя.
Темная бровь поднялась, заставив Филиппу задуматься над тем, что она сказала. Под взглядом этих серебристых глаз она чувствовала себя неуютно, словно понимала, что этот человек сразу замечает любую ложь.
– Понятно, – сказал он. – С нетерпением буду ждать от вас новых чудес, юноша.
Ох, не к добру. Филиппа слабо улыбнулась и, кивнув, сделала шаг назад.
– У вас, джентльмены, очевидно, дела. А я направлюсь в классную комнату. Завтра у нас занятия, понимаете… Я смогу позже поговорить с мистером Каннингтоном.
Она уже дошла до двери. Еще два шага и… Коллиз повернул голову в ее сторону.
– Джеймс, тебе следует время от времени позволять Филиппу выходить. Бедняга бледен как полотно.
Джеймс пристально посмотрел на нее.
– Ты прав, Кол. У парня не совсем здоровый вид.
– Жаль, что ты не можешь сегодня вечером взять его с собой. Вечер, проведенный в свете, оживил бы его. И кстати, мог бы пойти ему на пользу. Встречи с разными людьми, знакомства….
Джеймс бросил на Коллиза гневный взгляд.
– Это невозможно, Филипп работает на меня.
Он повернулся к Филиппе.
Еще один шаг. Ее манил безопасный полумрак коридора, Никаких проницательных лордов, никаких подшучивающих друзей, никаких тревожащих физических ощущений.
– У тебя есть какая-нибудь приличная одежда, Филипп? Я пообещал сопровождать девиц Трапп и их мать на бал, он состоится через несколько дней, на Коллиза надежды мало, а им нужен еще один кавалер.
Коллиз кивнул.
– Отказываюсь на том основании, что эти дамы могут иметь на меня матримониальные виды.
– Соглашайся, Филипп, надо же вывезти близняшек в свет. Насчет гардероба не беспокойся, мы его полностью обновим.
Филиппа переводила взгляд с одного на другого. С чего вдруг эти джентльмены проявляют такое участие?
– Бал? Близняшки?
Она должна играть роль мужчины, напомнила себе Филиппа. Молодого мужчины без гроша в кармане, отчаянно нуждающегося в связях и знакомствах с влиятельными людьми, который должен с радостью ухватиться за такой шанс.
Она почувствовала дверь спиной.
– Да… очень хорошо. Нужна только подходящая одежда.
Джеймс с облегчением улыбнулся:
– Превосходно. Завтра я пришлю камердинера моего зятя, и мы должным образом экипируем тебя для предстоящего сражения.
Филиппа вновь кивнула, нашла в себе силы улыбнуться и, поклонившись, скрылась за спасительной дверью. Оказавшись в коридоре, она почти бегом бросилась в свою комнату.
Для сражения?
Поздним вечером, сидя в своем экипаже, Джеймс ослабил галстук и с силой провел по волосам, испортив тщательную работу Денни. Сейчас это не имело значения. Он ехал домой. Далтон и Коллиз вышли раньше, у Этеридж-Хауса.
Темные улицы неспешно проплывали за окном экипажа, однако ночь только началась, и если бы некоему джентльмену захотелось бы развеяться, он мог найти любое количество вполне законных развлечений, наслаждаться которыми этот джентльмен мог бы хоть до рассвета. Джеймс вспомнил, какой была его реакция на короткое видение в парке, и понял, что очень нуждается в некотором утешении.
Как давно он не держал женщину в своих объятиях. Как хотелось прикоснуться к нежной женской коже, почувствовать на своей груди шелк волос»
Господи, какие волосы были у той загадочной женщины. Длинные, медно-рыжие. А как приятно от нее пахло! Не духами, а чистотой. Это был дурманящий голову женский запах.
У Джеймса так давно не было женщины, что его возбудила бы и мраморная садовая нимфа. Надо сдерживать свои инстинкты. Инцидент в комнате Лавинии лишнее тому подтверждение.
Единственное, что могло привести в порядок его нервы, – это искупление своей вины. Работа, больше работы, до тех пор, пока ночные кошмары не перестанут мучить его, пока справедливое возмездие не покарает убийц его товарищей, вина за их гибель лежит на нем.
Джеймс усмехнулся столь пафосным мыслям. Он страшно устал и в настоящий момент был просто не в состоянии мыслить здраво. Лицемерие правительства стало особенно очевидным. На дворцовом приеме в торжественной обстановке ему вручили еще одну награду за «подвиг», которого он практически не совершил.
Джеймс поднял медаль за ленточку и стал рассматривать золотой кружок при свете уличных фонарей, пробивавшемся сквозь занавески экипажа.
На аверсе был изображен профиль Георга, таким, каким его величество был несколько лет назад. Сегодня на дворцовом приеме Джеймс заметил, что складок на подбородке у его величества прибавилось.
Джеймс перевернул медаль и внимательно рассмотрел реверс. Изящная окантовка из дубовых листьев окружала его собственное имя и крупные глубоко выгравированные буквы: «Virtutis Honor».[2]2
«За доблесть» (лат.).
[Закрыть]
Джеймс опустил медаль. За отвагу. Да, он получил пулю в плечо, которая предназначалась премьер-министру; Это был не столько акт храбрости, сколько долг – он должен был искупить то, что натворил из-за своей связи с Лавинией.
Джеймс пошевелил плечом, чувствуя, как напрягаются поврежденные мышцы и сухожилия. Небольшая плата за собственную глупость. За то, что он, Джеймс Каннингтон, позволил своему либидо увлечь себя в сети, расставленные французской шпионкой, и в любовной горячке выдал ей имена своих товарищей.
Лавиния усиленно потчевала его снадобьями, по ее словам, усиливающими сексуальное влечение, он охотно принимал их, а потом, остывая от любовного жара, рассказывал о таких вещах, о которых не должен был говорить даже под страхом смерти.
Он не помнил, как продолжал раскрывать ей секреты, даже после того, как леди Уинчелл, перестав притворяться, что любит Джеймса, организовала его похищение. Тогда он, избитый, связанный по рукам и ногам, валялся в трюме убогого суденышка, стоявшего на якоре вблизи побережья Англии. Он полагал, что даже напичканный снадобьями, в полубессознательном состоянии, может сохранить тайну. Но последовавшие за тем смерти показали, что он ошибался.
Однако он помнил, как ему удалось бежать. Помнил, как из последних сил плыл к берегу, как потом долго брел по безлюдной дороге, пока какой-то случайный возница не привез его в дом сестры.
Он хорошо помнил, как позже Саймон Рейнз рассказал ему о гибели «лжецов». И невозможно было забыть о том, что до сих пор его лучший друг и соратник, Рен Портер, лежит в коме, а старший шифровальщик Уэдерби навсегда отошел от дел и теперь не может обойтись без сиделки.
На них напали, как только их имена стали известны Лавинии и ее приспешникам.
Их предал Джеймс. Герой.
Virtutis Honor.
Грудь сдавила жгучая боль.
Глава 9
В другом районе огромного города, в затененной комнате, на широких кроватях неподвижно лежали двое мужчин.
Входя в комнату, сиделка, миссис Нили, прикрывала свечу рукой, хотя вряд ли кого-либо из ее подопечных мог потревожить тусклый огонек. Однако женщина старалась изо всех сил, чтобы не потерять свое нынешнее место. Лучшего у нее никогда не было.
Ни в больницах, ни в частных лечебницах, где миссис Нили в свое время работала, она не пользовалась таким уважением, как здесь. Мистер Каннингтон и его друзья щедро оплачивали ее усердие. Хотя обычно труд сиделки приравнивался к труду малоквалифицированной прислуги.
Отец миссис Нили был доктором и, хотя состояния так и не нажил, научил дочь исцелять страждущих. Стоило ей взглянуть на раненых джентльменов, как сердце ее болезненно сжалось.
Раненые были совершенно беспомощными. Миссис Нили кормила их, с помощью лакея купала, причесывала и брила, читала им вслух и вела с ними долгие беседы.
Таковы были данные ей распоряжения, которых она неукоснительно придерживалась. Миссис Нили даже прочитала несколько книг, посвященных глубокой потере сознания. В одном из старых справочников прочла, что ежедневный массаж помогает избежать атрофии мышц, и с одобрения мистера Каннингтона с усердием принялась за дело.
Очень скоро ее усилия были вознаграждены: на щеках молодого человека, которого ей было велено называть Рен, хотя в действительности его звали Лоуренс, появился слабый румянец.
Она приблизилась к постели Рена и осветила его лицо. Да, теперь он, несомненно, выглядел лучше. За последние шесть недель почти исчезли кровоподтеки, спали опухоли на лице, а со временем и шрамы станут не так заметны. Такой молодой, такой красивый, с вьющимися волосами. Боже! Как жестоко его избили.
Сделав несколько шагов, она подошла к другой кровати. Бедный мистер Уэдерби. Он очень напоминал ей ее возлюбленного Фредерика, да упокоит Господь его душу.
Ангуса Уэдерби обнаружили на булыжной мостовой под окном его собственной спальни, которая располагалась на четвертом этаже. На его теле не было никаких повреждений, за исключением тех, которые он получил, упав на мостовую.
Ей велели называть его Ангус, однако Нили не могла обращаться по имени к джентльмену столь почтенного возраста, Поэтому называла его «мистер Уэдерби» и «сэр». Иногда, выбрав свободную минутку, она садилась рядом с его постелью и, будто беседуя с ним, предавалась воспоминаниям, обсуждая с раненым все, что случилось в их стране за последние пятьдесят лет.
Но седовласый джентльмен все время молчал. Впалые щеки на посеревшем от страданий лице, бескровные губы, хриплое поверхностное дыхание, таким она видела этого человека уже много недель. Непрошеная слезинка скатилась по ее щеке, когда женщина наклонилась, чтобы запечатлеть запретный поцелуй на челе мистера Уэдерби. Она была уверена, что Господь простит пожилой женщине ее безгрешную фантазию.
Затуманенным нежной печалью взглядом миссис Нили смотрела на лежащего мужчину, а в это время на другой кровати произошло маленькое, но чрезвычайно важное событие. Рука второго пациента, лежавшая поверх простыни, шевельнулась, словно пытаясь привлечь к себе внимание. Но сиделка не заметила этого. Ведь уже много недель больной лежал без движения.
Филиппа в беспокойстве мерила шагами комнату. Она была настолько взволнована, что не могла уснуть.
Неожиданно возникшая проблема не позволяла ей сомкнуть глаз.
Ну почему. Джеймс Каннингтон не порочен, не груб, обладает прекрасными манерами, хорош собой? Или же не добрый седовласый джентльмен с ангельским взглядом? Ну почему он такой… такой…
Она плюхнулась в кресло у камина и закрыла лицо руками. Такой мужественный и невыносимо притягательный. Никогда еще она так не реагировала на мужчину. Она едва могла дышать в его присутствии.
Вздохнув, Филиппа откинулась в кресле и вытянула ноги к огню. Как приятно под маской мужчины развалиться в кресле, потянуться и даже почесаться. Леди не может себе позволить ни одной из таких вольностей.
Леди не должна дотрагиваться до своего лица, прикасаться к другому человеку или поправлять свой туалет в присутствии других. Не должна откидываться на диванные подушки. Господи, а зачем в таком случае они нужны?
И все же у дам есть свои секреты. Любой леди известен язык веера и тайная игра взглядов и жестов. Изящный поворот головы, взмах ресниц, робкая или кокетливая улыбка.
Но в нынешнем своем положении Филиппе нельзя кокетничать с мистером Каннингтоном. И хотя за это время он не раз заполнял все ее мысли и чувства, Филиппа, не обнаружив свою женскую сущность, не могла воспользоваться ни одной из истинно женских уловок.
Она не джентльмен. Но и не леди. Если вдруг станет известно, что, переодевшись мужчиной, она живет под одной крышей с холостым джентльменом, ее тут же заклеймят в лучшем случае куртизанкой, а то и бесстыжей потаскушкой.
После похищения отца она по приезде в Лондон находилась на грани отчаяния и действительно могла стать женщиной легкого поведения. Ведь одинокая женщина не могла пройти по улицам Чипсайда, чтобы не услышать несколько грубых предложений. Темные личности предлагали ей деньги, выпивку, зазывали в опиумные курильни.
Но ведь это разные вещи – быть заклейменной и действительно являться таковой. Она обманывала, но, оказавшись в самой скандальной ситуации, делала все, чтобы защитить свою честь и добродетель.
Бог с ней, с репутацией, Филиппа знала, кто она на самом деле. Девушка машинально потянулась к своей косе, но, опомнившись, уронила руку.
– Черт! – пробормотала Филиппа, глядя на огонь. – Черт возьми!
Нельзя забывать, с какой целью она находится в этом доме. Ее отец каким-то образом связан с Джеймсом Каннингтоном. Если ей удастся узнать, каким именно, она начнет действовать.
Расследование – вот ее главная цель. Но с чего начать? Мистер Каннингтон, видимо, большую часть времени проводит у себя в кабинете среди книг и бумаг. Из этих бумаг Филиппа наверняка могли почерпнуть нужную ей информацию.
Филиппа резко встала и подошла к двери. Сейчас самое подходящее время. Хозяин вернется поздно, Денни отправился на боковую, Робби крепко спит.
Филиппа взялась за ручку двери, стараясь унять предательскую дрожь в коленях.
Затененный холл встретил ее жутковатой прохладой, сердце бешено колотилось, но девушка понимала, что не страх, а возбуждение заставляет ее трепетать. Многие годы она жила с отцом в тихом уединении, но спокойная жизнь так и не смогла вытравить из ее души тягу к приключениям.
Когда далеко за полночь экипаж Джеймса остановился, погруженного во тьму особняка, Филиппа, запустив руки во всклокоченные волосы и растянувшись на ковре, внимательно изучала лежавшую перед ней книгу.
Меньше всего Каннингтон ожидал увидеть гувернера в своем кабинете.
– Решили немного почитать перед сном, мистер Уолтерс?
Филиппа села, едва успев подхватить лежавшую на животе книгу.
– О! Мистер Каннингтон!
От охватившего ее ужаса Филиппа не могла пошевелиться.
Джеймс обвел глазами кабинет. Там царил хаос. Повсюду лежали открытые книги, на ковре были разложены бумаги. Джеймс наклонился и поднял одну. Счет от мясника за прошлый месяц?
Он вопросительно взглянул на гувернера.
Филиппа, еще не пришедшая в себя, присела на корточки и, запинаясь, прошептала:
– Я искал листок бумаги.
Джеймс ждал. Филиппа судорожно сглотнула.
– Я… я подумал, что мог бы составить букварь для Робби.
– А разве нельзя его купить?
– Нет… нужен букварь, который учил бы на знакомых примерах.
Парень так нервничал, что Джеймсу стало его жаль.
– В обычных букварях слишком много непонятных простым людям слов. Думаю, для Робби больше подошло бы что-нибудь более знакомое, например, Р…рынок вместо раджи.
Джеймс удивленно моргнул.
– Повозка вместо паланкина?
Идея была блестящей. То, что нужно для выросшего в городе Робби.
Филиппа с облегчением кивнула.
– Но я не смогу нарисовать повозку. Или кошку. Поэтому искал, откуда можно было бы срисовать. – Филиппа махнула рукой, указывая на беспорядок.
– Искал в моих личных счетах?
– Нет… прошу меня извинить, сэр. Я искал бумагу, чтобы можно было потренироваться, но я… я даже прямую линию провести не могу.
– Я могу. – Слова вырвались у Джеймса помимо его воли. – Мне далеко до сэра Торогуда, но что-нибудь простое я смогу изобразить.
Филиппа подняла глаза, на ее худеньком личике отразилось удивление. Впервые Джеймс заметил, что у гувернера зеленые глаза. Этот юноша будет сводить женщин с ума, как только повзрослеет.
Ему еще надо прийти в норму, но Джеймс был убежден, что парень выглядит уже чуточку лучше. И вот теперь Филипп не ложится спать, усердно пытаясь найти способ обучить уличного мальчишку. Это свидетельствует об искренней преданности делу.
Джеймс не ошибся, наняв этого парня. Эта мысль согрела его истерзанную душу. Хороший поступок, и каким бы незначительным он ни был, возможно, он уменьшит общую сумму его грехов.
– Я помогу тебе, если хочешь, – сказал Джеймс.
Ползая по ковру, Филиппа начала собирать книги.
– Думаете, мы подберем двадцать шесть подходящих слов?
– В Лондоне? Без труда. Например, для обозначения «Д» вполне подойдет «Дерьмо». – Джеймс усмехнулся. – В Темзе этого добра полно.
Это была шутка, ну, может, слегка непристойная. Но Филипп почему-то испуганно уставился на него.
– Брось, Флип. Не будь девчонкой. Можно подумать, тебе никогда не доводилось ругнуться в сердцах.
– Конечно… д-доводилось.
Джеймс опустился на колено и стал собирать бумаги.
Филиппа чуть не подпрыгнула, когда бедро Джеймса коснулось ее бедра. Она все еще не могла прийти в себя.
В первые секунды, не зная, что сказать хозяину, она с перепугу ляпнула про букварь, но сейчас ей казалось, что это действительно удачная мысль – составить такой иллюстрированный учебник, который будет понятен даже Робби.
Более того, мистер Каннингтон поверил ее словам. До чего же он доверчив! От нахлынувшего чувства вины и напряжения у нее опять задрожали колени.
Собрав небольшую стопку, Каннингтон переложил книги ей в руки, ненароком коснувшись ее груди. Филиппа отшатнулась, и книги с грохотом попадали на пол. Джеймс рассмеялся и покачал головой.
– Черт возьми, Флип. Ты что, безрукий?
– Из… извините.
Филиппа наклонилась, чтобы вновь собрать книги. Джеймс положил ей руку на плечо. Его рука была тяжелой и теплой. Желание вновь охватило ее.
– Флип, посмотри на меня.
Его низкий голос был полон сочувствия. Она посмотрела в его карие глаза, прижимая книги к груди. Джеймс крепко стиснул ее плечо.
– Флип, я знаю, что ты не совсем тот, за кого себя выдаешь.
Сердце у Филиппы остановилось. Все! Ее тайна раскрыта.
Джеймс продолжил:
– На самом деле ты не гувернер. И лет тебе меньше. Тебе пришлось голодать, возможно, довольно долго.
Он не понял! Значит, пока она в безопасности. Девушка испытала огромное облегчение, и глаза ее наполнились слезами. Опустив голову, она сделала вид, будто полностью сосредоточилась на книгах, которые держала в руках.
– Не бойся меня, Флип, – продолжал Джеймс. – Мне совершенно не важно, кто ты и сколько тебе лет. Главное, что ты действительно можешь помочь Робби гораздо больше, чем кто-либо другой. Полагаю, тебе немало пришлось испытать в жизни. И твой опыт поможет тебе найти общий язык с мальчишкой, который никогда не имел шанса узнать, на что он способен.
Филиппа недоверчиво посмотрела на Джеймса. Кто этот человек? Он казался таким добрым, таким открытым и все же оставался для нее загадкой.
Возможно, именно этому человеку она может довериться, и он ей поможет?
Нет. Она не станет рисковать, пока не узнает, кто он на самом деле.
Смешок Джеймса прервал ее размышления.
– Господи, Флип. Видел бы ты свое лицо! О чем ты сейчас думаешь?
– О том, как повезло Робби, что вы нашли его.
– Да нет, это он нашел нас.
– Нас?
Джеймс убрал руку с нее плеча и теперь расстегивал свой великолепный фрак.
– Налей мне виски, а я пока схожу переоденусь. А потом подумаем, какое подходящее слово начинается с буквы «Д».
Филиппа смотрела ему вслед. Хорошо, что он ушел, прежде чем она решилась броситься на его широкую грудь и выплакаться.
