Текст книги "Чёрная Тень"

Автор книги: Себастьян де Кастелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

4
ИСКУССТВО ВЫИГРЫВАТЬ ПОЕДИНКИ

Остаток дня мы ехали по древней мощеной дороге, змеящейся через пустынные холмы. Кругом бушевали ветра, вздымавшие песок, словно волны бесконечного океана.

Фериус говорит, что Семь Песков названы так, потому что в каждом районе у песка свой цвет. Когда мы четыре месяца назад покидали земли джен-теп, то видели, что песок там по большей части золотисто-желтый из-за наличия железа и кварца. На севере с примесью хризалита, изумрудно-зеленого цвета. А теперь мы двигались на восток, где богатые залежи лазурита окрасили пустыню в темно-синий цвет. Я б, наверно, залюбовался пейзажем, если бы окружающие меня люди перестали желать моей смерти.

Потеряв амулет, деньги и почти все чувство собственного достоинства, я начинал испытывать серьезные сомнения касательно карьеры мага вне закона.

– Знаешь, я умру здесь.

У меня в голове эти слова прозвучали очень драматично, но из-за распухшего языка и едва не свернутой челюсти получилось что-то вроде:

– Ашь… яууу… есь.

Фериус уловила общий смысл.

– Сейчас приграничье для нас – самое безопасное место, малыш, с твоей Черной Тенью. Здесь меньше магов, чем в Оазисе джен-теп, меньше асассинов, чем в Дароменской империи, а про визирей Берабеска лучше и не говорить. Им стоит тебя только увидеть – и они тут же отправят тебя на костер.

– А эти варвары просто хотели отрезать мне пальцы.

Я снова потер щеку. Мне хотелось снова оказаться дома, в своем клане, среди джен-теп. Мама могла бы вылечить синяки и снять боль своими целебными мазями. А вместо этого я застрял в приграничье, где ржавая пила и совет стиснуть зубы заменили современную медицину.

Конечно, будь я дома, младшая сестра Шелла уже засмеяла бы меня за то, что мне так досталось. Я так и видел, как она стоит, скрестив руки и неодобрительно подняв брови.

«Маг джен-теп из дома Ке не боится приграничных бродяг и жалких магов-ищеек, Келлен», – прозвучало в моей голове.

Я скучал по Шелле. Даже несмотря на то, что мы спорили практически из-за всего, она была моей сестрой. Я даже скучал по матери и отцу, хоть это они отобрали у меня магию, обнаружив, что у меня Черная Тень. Но больше всего я скучал по Нифении. По ее темным волосам и застенчивой улыбке, по тому, как всякий раз, как я думал, что раскусил ее, оказывалось, что я ошибся. Мы поцеловались всего однажды, но клянусь, что даже несмотря на синяки у меня на лице, я все еще ощущал мягкое, неуверенное прикосновение ее губ к моим.

О предки, как же я хотел вернуться домой.

Конечно, дома мне желало смерти куда больше людей, чем во всем приграничье. И как прикажете мне защищаться от боевых магов и магов-ищеек, когда я не смог отбиться даже от тощего тринадцатилетнего мальчишки? Рейчис, примостившийся у меня на плече, громко фыркнул. Несмотря на то что он был великоват и тяжеловат, дабы сделать поездку удобной для всех нас, он завел привычку устраиваться у меня на плече – и не только из симпатии ко мне: коротышка просто любил смотреть на всех свысока.

– Надо было слушать меня, – прошепелявил он. Иногда он прикладывался к фляжке с выпивкой, которую Фериус хранила в седельной сумке. Я несколько раз открывал и закрывал рот и, наконец, сумел произнести слова внятно, хотя мне было больно.

– Это в чем же?

Рейчис снова фыркнул мне в ухо. Это он так вздыхает.

– Во-первых, вцепиться зубами ему в глотку, – он широко раскрыл пасть, демонстрируя клыки, и выпятил челюсть. – А потом трясти, пока горло не порвется. Пустяк.

– Ага. В следующий раз запомню.

Нет смысла спорить о драках с белкокотом. Всякий раз, когда я вступал в спор, он кусал меня и говорил: «Видишь? Видишь? Ну и кто теперь глупое бессловесное животное?»

– А еще можно глаза вырвать, – добавил он. – Тоже работает.

– Понял.

– Или уши оторвать. Так сразу и не подумаешь, но, когда отрываешь кому-то уши, ему и правда больно.

Фериус усмехнулась.

– Мелкий засранец опять про глаза талдычит?

У Фериус нет такой связи с Рейчисом, благодаря которой у меня в голове его верещание и ворчание превращаются в слова, но она явно провела достаточно времени в обществе белкокотов, чтобы знать, что они считают себя лучшими среди хищников.

– Сейчас он начал про уши, – ответил я.

Фериус покачала головой, и ее рыжие кудри тоже всколыхнулись.

– С белкокотами всегда так. Глаза, уши, языки. Хоть бы что-то новенькое иногда придумывали.

– Эй, я вшегда говою – абоает – и хоошо.

Я повернул голову и посмотрел на Рейчиса.

– Ты что, пьян? Говоришь как-то странно.

Фериус усмехнулась.

– Он не пьян, малыш.

– Тогда что же?..

Нечто вроде самодовольной ухмылки осветило мохнатую мордочку белкокота.

– Что ты натворил, Рейчис?

Он не ответил, поэтому я уставился на него в упор. От игры в гляделки ему не по себе. Через несколько секунд он открыл пасть, поднял язык, и я увидел три монетки.

– Вот паршивец… Ты пробрался в лавку? Пока из меня делали отбивную, ты залез в лавку и снова украл?

Рейчис соскочил с моего плеча на переднюю часть седла, залез лапой в пасть и достал монетки.

– Эй, забыл, что ли, что эти жлобы ограбили нас? – пробормотал он. – Должен же был кто-то вернуть наши потом и кровью заработанные денежки.

И он запихнул монетки в черный мешочек под седло. Он попросил меня купить этот мешочек, чтобы ему было где хранить свои личные сокровища, и однозначно дал понять, что случится с пальцами, которые случайно залезут внутрь. Вот вам и «наши» потом и кровью заработанные деньги.

Мы ехали, пока солнце не скрылось за горизонтом. Только тогда Фериус спросила:

– Готов поговорить о том, что произошло в городке, малыш?

– Когда меня едва не задушили?

– Когда ты едва не оторвал мальчишке голову своим заклинанием.

Предполагалось, что Фериус учит меня выживать. Как по мне, она куда больше беспокоилась о других людях.

– Таким количеством порошка никого не убьешь, – настаивал я. – Разве что…

– Разве что… Подожжешь? Изуродуешь на всю жизнь?

– Это все Черная Тень, – попытался объяснить я. – Иногда от нее…

– Она показывает тебе безобразие этого мира, Келлен, – оборвала меня Фериус. – Это не дает тебе права быть таким же безобразным. Путь аргоси не такой.

«Путь аргоси. Что бы это ни значило».

Я хотел отвернуться, но она протянула руку и взяла меня за подбородок. Хватка у нее была цепкой, ей даже не помешало то, что мы ехали верхом.

– Линий становится больше каждый раз, как ты используешь магию, верно?

– Тебе кажется, – сказал я, стряхивая ее руку. – И вообще, как еще мне защищаться, если ты не учишь меня боевым приемам аргоси?

– Сколько раз говорить тебе, малыш, таких приемов не существует, – она достала из жилетного кармана длинную тонкую курительную соломинку. – Драцца – тоже не путь аргоси.

«Драцца» – так Фериус говорит всякий раз, как я влипаю в неприятности.

– Но я же видел, как ты побила этого амбала в городке. Он же был здоровый, как буйвол.

– Не маленький, – согласилась Фериус. – Но я с ним не дралась. Я с ним немного потанцевала.

– Его удар обычному человеку голову бы снес. У тебя челюсть небось железная!

Она улыбнулась, словно я сказал что-то смешное, и зажгла свою соломинку от спички, извлеченной из рукава льняной сорочки. Глубоко, медленно затянувшись, она выпустила густой клуб дыма, окутавший нас голубовато-белой пеленой.

– Малыш, челюсть у меня не крепче твоей. Или любой другой. Вспомни, что ты на самом деле видел, а не то, что ожидал увидеть.

У меня хорошая зрительная память – развилась за годы практики представления заклинаний перед тем, как их сотворить. Я вспомнил драку. Фериус, отставив правую ногу назад и наклонившись вперед, подставила челюсть противнику. Косой замахнулся, и вся сила разворота ее бедер и плеч ушла в его удар. А потом… Было что-то странное в том мгновении. Все произошло слишком быстро, чтобы толком рассмотреть, но когда я задумался о том, что же я видел, я мог поклясться, что, к тому моменту, как удар Косого достиг цели, Фериус не только развернулась на 180 градусов, но и всем телом отклонилась назад. А это значило, что ровно в тот миг, когда кулак коснулся ее лица, Фериус развернулась, в точности следуя за линией удара, чтобы ослабить его силу.

– Ты обманула его, – вдруг сказал я. – Выглядело так, как будто он тебе врезал, но ведь он тебя едва зацепил, так?

Фериус потерла челюсть.

– Он меня зацепил достаточно. Не то сообразил бы, что я увернулась от основного удара.

– Но двигаться так быстро, это же…

– Танец, – сказала она.

Изучая магию, прежде всего учишься точности. Заклинания – точная наука. Каждый слог, каждая соматическая фигура, каждый образ, который рождается в голове, – все должно быть безупречно. Но вся моя наука и близко не подходила к тому, что должна была уметь Фериус, чтобы провернуть такое.

– Расчет времени должен быть идеальный, – сказал я почти шепотом.

– В танце нужно чувствовать время, – ответила Фериус, как будто это все объясняло.

У меня это все еще в голове не укладывалось.

– Но ты должна была точно знать, куда он ударит. Но как ты могла это знать? Разве что…

И тут до меня дошло: там, в городке, она точно указала пальцем на свой подбородок и наклонилась вперед, так, что ему было удобно бить только туда. И все равно – каждое движение, угол наклона – все должно было быть идеально выверено.

– Он мог сломать тебе шею.

– Мог.

Я почувствовал, что щеки у меня налились краской от стыда.

– Ты рисковала жизнью, чтобы спасти меня. Опять.

Фериус поправила шляпу и заправила под нее выбившиеся кудри.

– Я вся такая благородная, да?

Не успел я ответить, как она пустила лошадь рысью, и моя тоже прибавила ходу.

– Давай-ка отъедем подальше от этого городка, – сказала она, – чтобы мне не пришлось демонстрировать благородство дважды за день.

5
ИСТОРИИ У КОСТРА

В ту ночь мы разбили лагерь, как обычно. Фериус отправила меня собирать хворост, а сама расставила свою любимую коллекцию ловушек. Она ни разу не дала мне на них взглянуть, что бесило меня несказанно. Рейчис отправился на охоту и притащил слегка изуродованные останки кролика в дополнение к нашему ужину. Мех белкокота приобрел зеленовато-бурый оттенок, а полоски стали похожими на тонкие угловатые веточки полыни.

Белкокоты умеют менять цвет шкуры, чтобы сливаться с окружающей средой, и поэтому они отличные охотники. Любимая тактика Рейчиса – спрятаться за кустом. Ведь к тому времени, как кролик или любая другая мелкая зверушка подберется настолько близко и догадается, что перед ней не просто какой-то особенно пышный куст, станет уже слишком поздно.

Мой народ кроликов обычно не ест, но мне они нравятся. Заметьте, однако, ничто не может внушить отвращение к вкусу любого животного быстрее, чем звуки, с которыми Рейчис его убивает. Проблема не столько в том, с какой свирепостью он в них вгрызается, сколько в том, что он продолжает беседовать с ними, когда они уже умерли.

– Вот так, глупый грызун. Кто тебя убил? Я тебя убил, – Рейчис стоял над трупиком кролика, кровь которого капала с его морды. – Когда попадешь на тот свет, скажи своему глупому кроличьему богу, что это я вырвал тебе глотку, а теперь мне хочется божественной кроличьей плоти.

Иногда его заносит в поэзию. По большей части на темы насилия.

Час спустя, когда еда была приготовлена и мы ее уже наполовину съели, Рейчис продолжал восхвалять свою великую победу, подробно описывая каждую мелочь; с новыми комментариями история становилась еще красочнее.

– Вы видели, какие зубы были у этого кролика? – спросил он нас. – Здоровенные. Как у льва, вот какие. Я даже не уверен, что это был кролик. Наверняка это был какой-то гибрид, полукролик-полумедведь.

В такие минуты лучше всего молча продолжать есть и дать Рейчису выговориться. Обычно помогает представлять его не двухфутовым белкокотом, а восьмифутовым львом.

Иногда я спокойно слушаю, как он бахвалится; ночами в чистом поле делать обычно нечего. Кони уже накормлены и напоены, огонь горит вовсю. Чаще всего я просто смотрю на языки пламени, пытаясь не дрожать, пока у меня в голове одна воображаемая катастрофа сменяет другую. Раньше я трясся куда больше, но в последнее время, видимо, привык все время бояться.

Фериус обычно сидит, скрестив ноги, бренчит на маленькой гитаре, которую всюду таскает с собой, и рассказывает истории – она знает их сотни. Я почти уверен, что почти все это – выдумка. Особенно невероятные, лихие приключения, которые, по ее словам, она пережила с разными замечательными людьми в разных экзотических местах, о которых я никогда не слышал. Учитывая, что в школе я много учил географию, я был вполне уверен, что все эти места она тоже придумала.

Рейчис любит во всем быть первым, так что он всегда пытается обскакать ее со своими собственными рассказами. Они бывают двух видов: про необыкновенно огромных животных, которых он убил, и про невероятные сокровища, которые он украл. Ни первому, ни второму особых подтверждений нет, но он все равно заставляет меня переводить эти повествования о белкокотской отваге, чтобы Фериус не упустила ни одной подробности, и вечно требует, чтобы я подчеркнул: «А в следующей части, которая, кстати, чистая правда…» Фериус умеет замечательно притворяться, что она ему верит. Пара сильных укусов в руку – и я тоже научился.

В ту ночь Рейчис как раз начал в особенно кровавых подробностях живописать, как он убил – и сожрал – зверушку, которая, по моему глубокому убеждению, была просто крупной мышью, когда Фериус неожиданно прервала его и убрала гитару в полотняный чехол.

– На сегодня с историями покончено.

– Правда? – спросил Рейчис. – А как насчет истории про аргоси, которой откусили пол-лица за то, что мешала рассказывать?

Фериус проигнорировала его трескотню, подошла к нашим седельным сумкам и стала что-то искать. Когда она выпрямилась, в руках у нее была колода карт, которую я узнал: стальные, тонкие, острые как бритва. В ее руках они были смертельным оружием. Она сдвинула колоду и протянула мне половину.

– Сегодня мы будем тренироваться бросать карты? – спросил я. Она научила меня основам в первую же нашу встречу, и у меня уже неплохо получалось.

– Можно и так сказать, – она всматривалась в длинную дорогу, петлявшую по склону холма к городу. – А пока помолчи, ладно, Келлен?

– Что?..

Она качнула головой, жестом велев мне заткнуться. Что-то происходило. Я закрыл глаза, пытаясь расслышать то, что услышала Фериус. Пустыня всегда кажется тихой, но, если прислушаться, там стоит непрерывный шум: звери шуршат на холмах, трещат насекомые, ветер шелестит листьями и песком. Я не сразу расслышал под этим гулом стук конских копыт. Один всадник, решил я, хотя не слишком разбирался в таких вещах. Я поймал взгляд Фериус, гадая, почему она так волнуется. Даже если кто-то из горожан решил нас преследовать, нам вряд ли стоит особо бояться.

Я услышал глухое ворчание, посмотрел вниз и увидел, что Рейчис принюхивается. Его шкура почернела и взъерошилась.

– Вот дрянь, – сказал он.

– Что такое? – мой голос звучал даже тише шепота.

– Воздух воняет магией, – ответил он. – Магией джен-теп.

Я едва удержался от желания крепко сжать карты – они поранили бы мне руки. У человека из моего народа могла быть только одна причина оказаться здесь, в приграничных землях, посреди ночи: меня нашел маг-ищейка.

6
ШЕЛК И ЖЕЛЕЗО

Человек, прибывший убить меня, сидел верхом на белом коне и улыбался так, словно мы были старыми друзьями, только я был совершенно уверен, что никогда раньше его не видел. Он был высокого роста, его безукоризненно уложенные светлые волосы падали на широкие плечи, покрытые длинным алым плащом, остававшимся безупречно чистым, несмотря на дорожную грязь и пыль. Он был красив до нелепости.

Странно, что меня это так задело. Оказавшись лицом к лицу со смертью, люди обычно забывают про тщеславие, но, честно говоря, если уж мне предстояло умереть, мне бы хотелось, чтобы меня убил какой-нибудь уродец.

Маг изящно спешился, словно всю жизнь провел в седле, что было странно: джен-теп – никудышные наездники. Его ноги коснулись земли совершенно бесшумно.

– Предки благосклонны ко мне, – сказал он. – След той дичи, на которую я охотился, совсем простыл, и я уже опасался, что зря проделал такой путь. И вдруг – ты, идешь прямо мне в руки – Келлен, сын дома Ке!

– А он умеет торжественно выйти на сцену, – заметил Рейчис, забираясь мне на плечо. – Ты должен научиться тому же.

– Немедленно займусь, – пообещал я. Желудок сжался, и не только от страха, но и потому, что я сам был во всем виноват. Ведь маг меня даже не искал, пока я, как дурак, не воспользовался магией в уличной драке с тощим подростком. Если бы я послушался Фериус, он никогда бы нас не нашел. Но нет, я привел его прямо к нам.

– Ты нашел не того парня, – сказала Фериус, непринужденно улыбаясь охотнику за головами. Поза у нее была расслабленная, словно это было просто какое-то недопонимание. – Моего племянника зовут Барран, и он такой же джен-теп, как и я.

Рейчис тихо хихикнул мне в ухо:

– Барран. Хе.

Маг остановился примерно в пятидесяти футах от нас. Слишком далеко, чтобы я мог пустить в ход свои порошки, но достаточно близко, чтобы он достал нас множеством весьма неприятных заклинаний.

– Недопонимание, говорите? Как странно, – он наклонился, схватил пригоршню песка и подбросил его в воздух, прошептав несколько слогов. Песок не упал обратно на землю – крохотные частицы повисли между нами, а потом стали складываться в подобие моего лица. Под картинкой возникли две сигиллы, написанные изящной придворной каллиграфией джен-теп. Первая гласила «Черная Тень», а вторая – «Смерть».

Я впервые видел ордер-заклинание, хотя всех джен-теп учат распознавать их. Это заклятия, которые может наложить всякий достаточно умелый маг, с целью опознать беглеца, которого преследует. Это не самое простое заклинание, но чтобы оно сработало так далеко от Оазиса, его должен сотворить один из лорд-магов моего клана. Видимо, мой народ ненавидел меня еще больше, чем я думал.

– Ты мог бы гордиться тем, какая награда назначена за твою голову, – сказал маг. – Почти в три раза больше, чем я получил бы за свою первоначальную добычу.

– Как по мне, – заговорила Фериус, с привычной легкостью вращая карты вокруг пальцев, – эта хитрая песочная картинка ничуть не похожа на старину Баррана. Ищи-ка ты свою награду в другом месте, и тогда между нами больше не возникнет никаких недопониманий.

На лице мага мелькнула тень улыбки, когда он разжал кулак и песок рассыпался на землю. Я ни за что бы не разглядел его так хорошо в темноте, но магия, бурлящая вокруг вытатуированных у него на предплечьях узоров отбрасывала на его лицо свет шести разных цветов.

– Эй, Келлен, – подал голос Рейчис.

– Чего?

– У того парня, который последний пытался нас убить, – сколько у него светилось татуировок?

– Три, – ответил я. Каждому будущему магу джен-теп накалывают татуировки с помощью особых металлических чернил, соединяющих магов с силами разных форм магии: железом, огнем, дыханием, кровью, песком и шелком. По большей части у магов светится по две-три татуировки, те, которые они открыли в себе. Железо и огонь, например, хороши для мага-воина, а железо и шелк – идеальное сочетание для мага цепей. Я даже не мог сказать, каким магом был этот, потому что у него сияли призрачным светом все шесть татуировок.

– Эээ… шесть – это хуже, да? – спросил Рейчис.

– Ага.

Шесть означало, что нам крышка.

Я посмотрел на Фериус, надеясь догадаться, каков ее план. У Фериус всегда есть план. Но она просто смотрела на нашего врага, ожидая, когда он сделает свой ход.

– Ты расставила ловушки вокруг вашего лагеря, – сказал маг, приближаясь к нам по широкому кругу. Его шаги были совершенно бесшумными. Он играючи обходил силки и острые колья, которые я все равно не мог разглядеть.

– С чего ты это взял? – спросила Фериус.

Маг на мгновение прижал палец к виску.

– Магия шелка. Я следил за тобой с помощью своих чар несколько часов, все ждал, когда ты подумаешь, что будешь делать, – он прищурился на нее. – Весьма примечательно. Ты сумела не думать о своих хитростях и уловках. Твои планы почти невозможно подсмотреть. У тебя невероятно дисциплинированный разум.

– Неа, – сказала Фериус, – просто память девичья, вот и все. А еще я неуклюжая, – одна из ее карт взвилась в воздух, словно метательный нож – прямо к шее мага. И ровно перед своей целью просто упала на песок.

– Впечатляет, – сказал он, а его руки по-прежнему были опущены вдоль тела.

Это было бессмысленно. Для заклинания щита нужна конкретная соматическая фигура. Его нельзя вызвать одним усилием воли. Как он это сделал?

– Эй, очнись, – сказал Рейчис, впиваясь когтями мне в плечо. – Пора поджарить этого парня.

Несмотря на все мои сомнения, я спрятал свою половину колоды в карман, потом сунул руки в мешочки на поясе и бросил щепотки красного и черного порошков в воздух. Мои пальцы сложились в соматическую фигуру.

– Караф, – произнес я, сотворив заклинание. Всполохи огня осветили тьму, рев эхом раскатился по открытой местности, но пламя уже исчезло в каком-то дюйме от цели. Это было просто невозможно. Есть только один способ удержать щит, не используя магический жест, – стоять в круге из зачарованной медной сигильной проволоки. Но проблема была в том, что маг двигался к нам.

– Что-то с ним не так, – прорычал Рейчис.

– Мысли есть?

Иногда Рейчис видит то, чего не вижу я.

– Ага. Слишком уж он красивый для человека.

Ладно. Иногда от прозрений белкокотов толку – чуть.

Маг явно забавлялся, наблюдая за нами.

– Так это правда? Некхек говорит с тобой, как ему подобные говорили с медеками сотни лет назад? Интересно, что же он говорит?

Я тщательно обдумал свой ответ. Фериус говорит, что перед лицом верной смерти нужно выглядеть уверенно.

– Он говорит, что от тебя воняет, и хочет знать, не ел ли ты гнилое мясо.

Маг покачал головой – я его явно разочаровал. Он не оценил мое чувство юмора, потому что в следующее мгновение я согнулся пополам от боли. Все мое нутро раздавливали в кашу.

Мне в голову пришло несколько замечательных идей сразу. Во-первых, что мне пора уносить ноги. Вот прямо сейчас. Разумеется, это было невозможно. Нельзя убежать, когда из твоих внутренностей – желудка, почек, сердца и печени – делают свежевыжатый сок. Вторая мысль была о том, что надо меньше слушать Фериус, когда она разглагольствует про уверенный вид. Третья была вопросом: как этот маг умудряется творить заклинания, не складывая соматических фигур и не произнося слов?

Рейчис зарычал, спрыгнул с плеча и понесся по песку. На расстоянии прыжка от мага он вскочил на задние лапы – и тут же рухнул на песок, словно с размаху врезался в стену. Маг кивнул – заметьте, даже не сделал жест, а просто кивнул – и Рейчис взлетел в воздух и грохнулся на бок в нескольких футах от меня. Я попытался дотянуться до него, но боль была такой, что я не мог даже рукой пошевелить.

Фериус начала медленно приближаться к магу, словно охотилась за каким-то пугливым зверем.

– Перестань мучить парнишку. Совсем не хочется портить твою шикарную прическу.

Мага эта пустая угроза только насмешила, но тем не менее боль вдруг отпустила мои внутренности.

– А ты забавная, женщина, и, честно говоря, не хотелось бы наживать врага аргоси. Вы ведь любите поторговаться, так?

– Я в своей жизни заключила пару сделок.

– Тогда предлагаю тебе сделку всей жизни: уходи отсюда. В обмен я усыплю мальчишку, прежде чем отправить его душу в ту бездну, где ей самое место, – он посмотрел на Рейчиса. – Некхека тоже нужно уничтожить. И тогда с этим неприятным делом будет покончено.

Фериус сделала еще один шаг в сторону мага.

– Боюсь, друг, что не могу принять твое щедрое предложение.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Он – джен-теп. Он ничего для тебя не значит, и ты все равно готова расстаться с жизнью в безнадежной попытке его спасти?

– Нет, малыш меня раздражает, – ответила она, – а вот к белкокоту я уже начинаю привязываться.

Я едва разглядел движение ее руки, и вдруг полдюжины стальных карт, распарывая воздух, уже летели в направлении мага. Не успели они отскочить от его щита, как Фериус прыгнула вслед за ними, перекатилась через плечо и оказалась у него за спиной. Ее рука взлетела вверх, и я увидел остальные карты, развернутые веером. Они словно сложились в лезвие секиры. Аргоси взмахнула и должна была распороть магу сухожилия – но… ничего не произошло.

– Все? – спросил он.

– Говорю тебе, в этом парне есть что-то неестественное, – пролепетал Рейчис. Он вскочил и начал рыть землю передними лапами, готовясь к атаке. – Таких красавчиков не бывает.

– Очень полезно, – сказал я. Проблема была совсем не во внешности напавшего на нас мага; проблема была в его… Погодите секунду… Вот же он, стоит посреди пустыни, вокруг него клубятся грязь и пыль приграничья, а одежда на нем такая чистая, словно он только что вышел из личной гардеробной. И не только это было странно: вытатуированные у него на руках узоры светились слишком ярко даже для лорд-мага. Не говоря о том, что он не был похож на ищейку, которая всю жизнь мотается по приграничью и ищет беглых джен-теп. Да еще ступал он совершенно бесшумно… Конечно же, ему не нужно было делать никаких соматических жестов или произносить заклинания, чтобы сотворить чары. Его на самом деле здесь и не было.

– Это иллюзия! – крикнул я. – Он у нас в головах!

– Скорее это вы все у меня в голове, – сказал маг. – Довольно хитро придумано, позвольте заметить…

– Заткнись, – крикнула Фериус, подняв стальные карты, которые метнула в него, и рысью бросилась ко мне. Она закрыла глаза и сложила карты в обеих руках острыми как бритва веерами, которые двигались изящно и плавно, словно стебельки травы, качающиеся на ветру.

– Что ты делаешь? – спросил я, запуская руки в мешочки, готовый сотворить новое заклинание, но понятия не имел, куда целиться.

– Он играет с нами, – сказала Фериус, быстро двигая руками. – Никто не тратит столько времени на иллюзию, только чтобы выпендриться. Он здесь не один.

Двое. Я мысленно выругался. Вот почему он не нападал на нас. Это был вовсе не необыкновенно могущественный лорд-маг, у которого сияли все шесть татуировок – он пустил в ход только магию шелка, чтобы запудрить нам мозги, пока его партнер подбирался к нам поближе, чтобы нанести удар.

Фериус находилась в постоянном движении, острые стальные карты летали по непредсказуемым траекториям, так что попасть в нее было нелегко. Но если этот второй – маг войны, он может занять позицию и швырнуть в нас заклинанием.

– Рассредоточимся, – сказала Фериус. – Нельзя, чтобы он одним заклинанием уложил сразу всех.

Рейчис заворчал на стоящего перед нами призрака.

– Я теперь чую обоих. Один совсем рядом, а другой где-то в полумиле.

Внезапная боль, пронзившая живот, подтвердила, что один из наших противников – тот, кого маг шелка прикрывал заклятием, – пользуется простой магией железа. Значит, у него сияет только одна татуировка. Можно было бы порадоваться – если бы я только мог его увидеть. Вопль боли сорвался у меня с губ.

– Пригнись! – крикнула Фериус.

Это было нетрудно, потому что я уже скрючился от боли. Одна из ее карт пролетела у меня над головой, и миг спустя я услышал стон где-то у себя за спиной. Боль в кишках снова исчезла.

– Не разгибайся! – велела мне Фериус, метнув в воздух еще несколько карт. Ни одна не попала в цель. Магия железа предназначена как для атаки, так и для обороны, а щит сердца – одно из немногих заклинаний, которые можно творить вместе с другими чарами.

– Аргосская мерзавка, – прозвучал голос. Я огляделся и ничего не увидел.

Фериус застонала и упала на колени. Гримаса исказила ее лицо. Она попыталась бросить еще одну карту, но не смогла: ее мышцы свело от боли, которую наслал на нее маг железа.

– Нужно было соглашаться на нашу сделку, – сказал маг шелка. Иллюзия растаяла, – притворяться уже не было нужды. – Я действительно оставил бы тебя в живых.

Фериус корчилась на земле, ее лицо исказилось от муки – я совсем не узнавал дерзкую, самоуверенную женщину, которая еще несколько мгновений назад рисковала жизнью, чтобы защитить меня.

– Хватит! – заорал я в темноту. – Принимаю твою сделку. На ордере – мое имя, не ее и не белкокота!

Смех, прозвучавший у меня в ушах, раздавался из ниоткуда и отовсюду одновременно.

– Нет, Келлен из дома Ке. Теперь я вижу, что только благодаря ей ты до сих пор жив, а это преступление против наших законов и нашего народа. Но не волнуйся, мы и до тебя скоро доберемся!

Рейчис в бессильной злобе нарезал круги вокруг нас.

– Не могу его найти, – проворчал он. – Проклятая магия джен-теп!

– Малыш, – прохрипела Фериус, – помолчи и послушай.

– Я слушаю. Ты хочешь, чтобы я…

– Нет, – она судорожно хватала воздух. – Слушай не меня, идиот. Его.

Вдруг я понял, что она хочет сказать, и то, почему Фериус, даже когда маг железа медленно сдавливал ей внутренности, заставляла себя молчать. Она давала мне шанс вычислить нашего врага.

– Рейчис, замри, – рявкнул я и сосредоточился на звуках пустыни, как раньше это делала у меня на глазах Фериус. Может быть, маг железа и невидим, но дышать-то ему все равно нужно. Главное – слушать.

Я впустил в себя шум пустыни и прислушался. Жужжание насекомых. Зверушки роют норы. Стук моего собственного сердца. Ветерок. Нет… только не ветер. Сообразив, где может быть второй маг, я снова достал оба порошка – на этот раз много.

Есть еще одна магия, которой я могу воспользоваться, однажды с ее помощью я пробил щит джен-теп. К красному порошку в левом мешочке все еще было примешано немного крови матери Рейчиса.

– Караф Читра, – произнес я, и заклинание с воем взмыло в воздух.

Огненный взрыв разорвал щит моего врага, как Рейчис разрывает глотку кроликам, но, вычисляя местонахождение противника, я ошибся примерно на фут. Его щит пробило, но самого мага не задело. Не успел я предпринять новую попытку, как он снова пустил в ход чары меча, и от боли я уже ничего не мог. Я повернул голову и увидел, что Фериус лежит на земле без сознания. На этот раз маг железа сосредоточился только на мне.

Пять секунд, подумал я. Если бы я не опоздал всего на пять секунд, если бы мое заклинание было чуть сильнее, если бы я был хитрее, мой враг был бы разбит. Но я двигался слишком медленно, я был слишком слаб, а главное, слишком глуп. А теперь из-за меня умрут Фериус и Рейчис.

– Все кончено, – сказал у меня в голове маг шелка. – Тебе долго везло, Келлен, но никому не удается долго скрываться от правосудия джен-теп. Когда ты достигнешь Серой Пустоши, моли наших предков о милосердии, чтобы они не отправили твою душу в преисподнюю, чего ты более чем…

Он замолчал на полуслове. Заклинание мага железа все еще скручивало мои внутренности в узлы, но в голове начало проясняться, окружающий пейзаж обрел четкость, цвета стали ярче. Я все еще не видел мага шелка, но примерно в двадцати футах от меня стоял сутулый человек в длинном дорожном одеянии. Его правая рука была сложена в соматическую фигуру для сотворения чар меча. От чего бы ни замолчал мой противник, на мага железа это не повлияло.