Текст книги "Николай (ЛП)"
Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Глава 5
– Вставай.
Я наблюдаю, как она сонно моргает и мило хмурится от пробуждения.
Она садится и потягивается, затем слегка вздрагивает, когда замечает меня, сидящего в нескольких футах.
– Святое дерьмо, когда ты сюда пришел? Который час?
– Почти полдень. Подумал, что ты проголодалась.
Амели смотрит на поднос, уставленный блюдами, который я поставил на кровать, и с тех пор как я увидел ее, она почти…улыбается.
От ароматов помидор, лука и шафрана, исходящих от горячих блюд, у Амели урчит в животе, и она заливается румянцем.
– Похоже я был прав, – хихикнув, говорю я, раскрывая блюда. Протягиваю ей тарелку, и Амели с жадностью начинает есть, останавливаясь лишь только, чтобы вдохнуть аромат.
Ощутив мой взгляд на себе, Амели с набитым ртом поднимает на меня глаза.
– Прости, – прожевывая рис и морепродукты, бормочет она.
Я качаю головой.
– Нет, это я должен приносить извинения. Ты здесь гостья, а я был совсем не гостеприимным хозяином. Мне стоило накормить тебя. Прости меня.
Не проглотив до конца, Амели перестает жевать.
– Ты издеваешься надо мной, да? Гостья? Меня притащили сюда с намерением сделать проституткой. Это с трудом можно назвать отелем Рамада.
– Да. На счет этого... У меня есть предложение.
Амели промокает рот салфеткой, после чего прищурившись смотрит на меня.
– Предложение? Какое? Я не участвую в дерьмовых, сексуальных извращениях. Я имею в виду, что не в чем подобном не участвую, серьезно.
Я киваю, сдерживая улыбку от выбранных ею слов. Сексуальные извращения? Да, пожалуйста.
– Знаю. И не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. Ты будешь помогать мне с внутренними делами здесь. Приготовление пиши, стирка...будешь своего рода домработницей. А когда выплатишь долг, ты свободна.
Она поднимает брови и с угрюмым видом крепко поджимает полные губы.
– Свободна? Просто так? – Соскабливая остатки пищи на тарелке, она качает головой. – Ну и что это даст тебе? Я не дура. Твоему виду, кажется, не свойственно проявлять милосердие.
– У меня есть вопросы, на которые я хочу получить ответы. Я считаю, что ты не подозреваешь, что тебя сюда послали намеренно. Мне нужно знать, зачем. Если согласишься, я освобожу тебя.
– Хорошо, – говорит она, пожимая плечами. – Спрашивай. Что ты хочешь знать?
Я подношу ко рту кусочек еды и начинаю жевать, наблюдая как Амели, оценивающе смотрит за движением моего рта. Она облизывает губы, и знакомое тепло заполняет мой пах, заставляя ощутить тесноту в брюках.
Может быть, я был не прав насчет нее. Может, она хочет этого. Хочет меня. Возможно, только возможно...
Ее живот снова урчит, и по моему эго наносят еще один удар. Превосходно.
Не принимая во внимание мою уязвленную гордость, я пододвигаю к ней тарелку, и меня одаривают легкой, благодарной, но смущенной улыбкой. Я приму ее.
– Ты уверен? – спрашивает она, уже подняв вилку.
Я киваю один раз.
– Да. Я не голоден.
Я испытываю голод не от еды, по крайней мере.
Амели уплетает за обе щеки, закрыв глаза, чтобы смаковать сочетание экзотических, испанских приправ.
Кого-нибудь другого я определенно бы оттолкнул, и вышвырнул бы невоспитанную задницу с глаз долой. Но с ней, я чувствую... вину? Или сочувствие? Именно это я чувствую?
Нет. Черт нет.
– Итак, – начинаю я, заставляя себя засунуть глубоко в себе те безымянные эмоции, которые чуть не слетели с языка. – Кто-нибудь еще знает кто ты? О твоем происхождении?
Она качает головой.
– Нет. Никто. Меня учили никому не говорить об этом, так как это может быть опасно.
– Да. Ты не должна делится подобной информацией. Поняла?
Медленно жуя, Амели кивает. Я следом задаю следующий вопрос.
– Когда ты заболела, сколько тебе было?
Схватив с подноса бутылку с водой, она делает большой глоток, прежде чем ответить.
– Восемь.
– Значит сейчас тебе...
– Восемнадцать. В тот день, когда твои люди пришли за моим отцом – в день, когда меня сюда привезли – это был день моего рождения.
Я мысленно прокрутил последние сорок восемь часов. Трудно предположить, что за два дня моя жизнь была полностью раскрыта этим таинственным, очаровательным, приводящим в ярость созданием. Кажется, столько много времени прошло. Женщины, побывавшие в моей постели уже забыты, их жизни лишь отголосок в памяти.
Когда вы живете так долго, как я, трахаете и убиваете на протяжении двух столетий, все становится как в тумане. Лица начинают сливаться. Даже занятие сексом становятся похожим – на хореографию. Я испробовал всё, я видел всё. Ничто не удивит меня.
За исключением Амели.
Ее запах, ее душа, эти странные глаза, испорченные магией Светлых...это опасная смесь, которая притягивает меня к ней, и затягивает все глубже в неизвестность. Может это азартная гонка смерти.
Вплотную приближаясь к моей кончине и заканчивая однообразие этой жизни. Потому что, когда у тебя есть все, больше не зачем жить. Не к чему стремится дальше. Твоя история пересказывается, снова и снова.
– Это был день твоего рождения?
Я даже не пытаюсь скрыть хмурый вид. Да пошло оно.
– Ага, – пожимает она плечами. – Но все нормально. Не похоже, что мой отец вспомнил или еще что-то.
Я качаю головой в отвращении.
– У Светлых тяга к знаменательным датам. Пафосные придурки, – бормочу я. – Прости.
Амели хмурится, а во мне пробуждается желание обнять ее и поцеловать морщинки на лбу.
– За что?
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – За твоего отца. За Светлых, которые возложили ношу в твой восемнадцатый день рождения. За то, что я мудак и не покормил тебя. Выбирай сама.
– Не за все ты повинен. – Она накручивает на палец темно-коричневый локон. – И ты меня прости.
За то, что наговорила все те вещи о тебе. Ты, очевидно, понятия не имел, что я проклята. И честно говоря, не всё, что я видела о тебе во снах, было настолько ужасно.
Я поднимаю брови и клянусь, мой голос становится на октаву выше.
– О?
– Да. Я имею в виду секс и прочее было довольно омерзительно, особенно в детстве, но иногда ты выглядел... милым. Нормальным. И немного одиноким.
Я воздерживаюсь от протеста. Я? Одинокий? Как ты можешь быть одиноким, если тебя постоянно окружают люди, которые нуждаются в тебе?
Хотят тебя? Жаждут быть рядом с тобой, лишь бы отхватить кусочек королевского пирога? Я закатываю глаза и игриво улыбаюсь ей.
– За исключением... за исключением случаев, когда ты был с этим парнем, – продолжает Амели. – Он заботился о тебе, присматривал за тобой. Ты всегда казался таким счастливым, когда он был рядом. Может даже слегка спокойным, если это имеет значение. Он похож на тебя, только немного старше. Что-то вроде брата или кузена. И он действительно, действительно очень красив.
Пустота, полная боли возвращается, нападает на мою грудь ледяным ознобом воспоминаний. Может Амели и могла разделять мои воспоминания, но она никогда не поймет боль от одиночества, преследующую меня с тех пор, как Дориан ушел.
Он мог взять меня с собой, черт, я практически умолял его, но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы думать о том, что покидает меня. Ожидания нашего отца грузом легло мне на плечи.
Он был полон решимости создать идеального наследника с моим братом или без него. И он не остановится, пока не добьется или ...пока не сломает меня.
Мягкая, нежная рука проводит по моей, согревая поверхность моей кожи, а после поспешно отстраняется. Амели смущенно смотрит на меня.
– Кто он? – шепчет она.
– Мой брат. – Слова срываются с губ, прежде чем я думаю не произносить их. – Дориан. Но теперь его нет.
– Мне жаль, – отвечает она, на ее лице появляется жалость. – Когда он умер?
Я пожимаю плечами и качаю головой одновременно, не в силах придумать логическое объяснение.
– Не знаю. Я даже не знаю, мертв ли он. Просто знаю, что когда-то он ушел, не оглядываясь назад.
– И ты скучаешь по нему.
Это не вопрос. А ответ, который был написан у меня на лице.
– Каждый день.
– Ты увидишь его снова, – твердо произносит Амели, словно она знает про меня или мою семью, или про проклятие быть рожденным в этой жизни.
Я хочу сказать, что она ошибается, что она всего лишь глупая девочка, которая ни черта не знает о Темных.
Но надежда, которая так ярко горит в ее необычных глазах, удерживает меня опровергнуть ее слепую веру. Из-за этого, я цепляюсь за красивую ложь, надеясь, что ее незнания не будут тщетны.
Сны привели ее ко мне. Возможно, они приведут Дориана домой. Черт, может быть, от них появится цель у такого поверхностного человека, как я.
В любом случае, эта девушка послана не случайна – послана ко мне по какой-то причине. Я просто еще не знаю, трахнуть или убить ее. Причинить ей боль или исцелить. Ненавидеть или лю...
Не важно.
– Вот что я думаю, – говорю я, дергая себя от расстройства за длинные волосы. – Не думаю, что твоя болезнь случайность. Она кажется очень обдуманной... преднамеренной.
Амели хмурится.
– Что? Кто-то нарочно сделал так, чтобы я заболела?
– Определенно. Это не случайно. Выбрать, потомка Мари Лаво, не случайность. Они знают, что делают.
Амели осторожно кружит пальчиком по крышке бутылки, задумавшись, она кусает вишнево-красные губы.
– А под "ними" ты подразумеваешь Светлых, да?
Но это бессмыслица какая-то. Разве они не известны своим даром исцеления и великодушием? И зачем заражать невинного ребенка, чтобы потом просто исцелить ее?
Я подавляю ехидный смешок в своей груди.
– А разве это не очевидно? Ты будешь в долгу перед ними.
Светлые не благочестивые ублюдки, они хотят, чтобы в них так верили. Они мало чем отличаются от Темных. Мы просто более честные.
– Я не верю в это, – говорит она, качая головой. Но на ее лице уже появилось сомнение. Она знает, что в моем объяснении есть толика правды.
– Скажи мне, красавица, что же твои предки Вуду, как они считают, знают про Светлых? Какова их теория возникновения твоей болезни?
– Они верят, что я была проклята, – пожимает она плечами, закатывая глаза. – Моя мать полностью согласилась, что они стояли за этим и моя болезнь стала результатом ее предательства. Все это херня, если ты спросишь меня. Мари Лаво известна как святая. Зачем кому-то, кто поддерживает благие намерения соглашаться вредить ребенку? Они почитают ее память, но так далеко отошли от ее учений, что Мари скорее всего в могиле переворачивается.
Я дерзко поднимаю бровь и наклоняюсь вперед.
– Ты ведь понимаешь, что это полная ерунда?
– Что?
– О Боже, моя милая, наивная Амели.
Я понимаю, что это первый раз, когда я произношу ее имя вслух и неоспоримо, что хочу сделать это снова.
Я не могу бороться с этим – не хочу. Это сильнее меня, проникает в кожу и кости, и управляет моим языком, словно марионеткой.
– Амели.
– Oui, Oui, мсье Николай, – отвечает она на идеальном французском с тенью улыбки на губах. Внезапно, я даже не могу вспомнить, что говорил до этого.
Все, что я вижу, все на чем могу сосредоточиться так это на ее губах. На их линии, на том как они произносят мое имя. Какие они на вкус. Желание ощутить их на коже, пылает в самой глубине моей души.
– Ты видела меня во сне? Прежде чем я разбудил тебя? – Мой голос низкий и хриплый, и ничего не могу с собой поделать, но придвигаюсь к ней ближе. Мои глаза покалывает холод, но все остальные части тела горят в ожидании.
– Да, – произносит она хриплым шепотом.
Я придвигаюсь еще ближе.
– И что же ты видела?
Покусывая губы, Амели нервничая опускает свои великолепные глаза. Она выглядит так невинно. Женственно и непорочно.
– Тебя, здесь в этой комнате, в этой кровати... со мной.
Глава 6
– Да, ты издеваешься, – говорит Амели, подняв черно-белое с рюшами платье. – Я это не надену.
Я лежу на двуспальной кровати, стараясь не смеяться, когда Амели оценивает французский наряд горничной. Сейчас середина дня, спустя три дня, как Амели попала ко мне. Три дня, после которых моя жизнь кардинально изменилась.
Вчера мы провели весь день за разговорами. Она рассказывала мне о жизни, которую оставила, ее семье, друзьях. Я расплывчато рассказал ей о магии Темных и Светлых, пока она внимательно слушала с любопытством в глазах.
Она не боялась, даже не сопротивлялась больше. Даже сейчас, когда я объяснил, как нам выжить, она просто кивнула, соглашаясь с этим. Это ...странно. Необычно. И волнующе.
Я никогда не разговаривал с другим человеком больше двух минут, и обычно только отдавал приказы, чтобы исполнить свои прихоти. Вставай на колени и соси. Наклонись. Раздвинь ноги.
У меня никогда ничего подобного не было... ни с кем, осознал я только что. Я только общался с моим собственным видом, таким образом у меня не было необходимости объяснять все это дерьмо. Я даже не думал намекать человеку о моей истинной природе.
Но Амели другая. С ней я чувствую себя в своей тарелке. Черт подери, с ней я чувствую себя в безопасности, но я знаю, что без всяких усилий могу уничтожить ее. И в глубине моего сознания, погребенные под отрицанием и тайнами, я понимал, что это все еще реально.
Я наблюдаю, как Амели в руках крутит колоритный наряд, ища остальную ткань, и я не могу ничего поделать, как только посмеяться.
– Стандартная униформа, милая.
В неверии ее глаза расширяются.
– Ты серьезно? Почему? Кто в здравом уме посчитает это подходящим для стирки белья и мытья полов?
Я оглядываю комнату с поднятыми бровями.
– Хмм, ты ведь помнишь, где находишься? Это место фантазий и иллюзий. Развратный фарс. У каждого есть своя роль, и мы не выходим из образа.
– Но, но... это просто... неправильно, – дуется она.
– Хей, на многих девушках гораздо меньше одето. Может захватить тебе один из таких прикидов?
– Нет! Нет, в этом нет необходимости, – фыркает она. – Я так полагаю, что высокие туфли Мери Джейн часть фантазии тоже.
– Ясно, – отвечаю я, приглаживая руками волосы. Амели наклоняет голову и прищурившись оценивающе смотрит за движением.
– Ты выглядел лучше, если бы подстриг волосы.
– Прошу прощения? – спрашиваю я с издевкой.
– Я имею в виду, ты, эээ, я... неважно. Забудь, что я сказала.
Она снова начинает вертеть в руках платье, но румянец на ее щеках, говорит мне, что она далеко не закончила свой комментарий.
– Нет. Я хочу услышать. – Недолго думая, я нежно беру ее за подбородок и поворачиваю ее голову так, чтобы Амели встретилась с моим взглядом. Он обжигает, но меркнет перед другими частями меня, которые просто пылают. – Скажи, прошу.
Она пожимает плечами, но ничего не делает, чтобы отстраниться от меня. Вместо этого она делает шаг ближе, и подносит руку к моей голове, чтобы нежно пропустить волосы через пальцы.
– Просто, у тебя шикарные волосы, но они всегда лезут в лицо. Это делает тебя старше. Тебе следует немного подстричь их и зачесывать назад. Пусть люди видят тебя.
Видеть меня? На кой черт, мне это надо?
– Не уверен, что людям понравится то, что они увидят, – тихо отвечаю я, тут же пожалев об этом. Это слишком лично, слишком...честно.
Искренняя улыбка украшает ее губы, заставляя эти неземные глаза сверкать на фоне ее темных, пышных волн.
– В это трудно верится, Николай.
– Ну, может быть, ты просто доверчивая, – отвечаю я, чувствуя, как уголки моего рта тянуться в искренней ухмылке. – И я просил тебя вчера называть меня – Нико.
Опустив руку, она стыдливо пожимает плечами, отстраняясь от моего прикосновения, и я мгновенно чувствую, как возвращается холод, Сырая, темная пустота. В течение нескольких дней, Амели стала для меня такой же теплой и яркой, как солнце.
Она стала моим светом, и я никогда не думал за миллион лет вечности, проведенной во тьме, что когда-нибудь смогу желать подобное.
Я знаю, чувство – это не реально – просто невозможно. Обман, ложь. Даже сейчас, я хочу этого. Хочу сделать шаг в солнце с ней. Хочу, чтобы ее улыбка согревала меня внутри. Я хочу, чтобы эти светлые глаза проникли мне в душу и увидели... другое... во мне. Я почти не притронулся к девушке, но она знает обо мне больше, чем кто-либо на белом свете.
У нее уже десять лет воспоминаний – моих воспоминаний – чтобы доказать. И по этой причине, мне спокойно.
– Нико, да? Много ли Ников в Греции? – спрашивает она, закидывая ее загорелые, босые ноги на кровать. Края ее крошечных, шелковых пижамных шортиков задираются на бедрах, и я молча благодарю Надю за предоставление такой очаровательной пижамы. Придется прибавить ей жалование.
– Есть, но никто и в подметки не годится мне, – отвечаю я, отводя мои благодарные глаза. Какого хрена? Я тренирую сдержанность? Разговоры на счет жизни с чистого листа. Выкорчевывание гигантского дуба нравится больше.
– Я бы сказала, – краснеет Амели. – Так ...меня переведут в другую комнату теперь, когда я официально работаю здесь?
Я стараюсь сохранить то же хладнокровное, спокойное выражение лица, хотя внутри меня наполняет беспричинная ярость. Я не хочу, чтобы она покидала мою. комнату.
Черт, я не смогу дышать, пока не буду знать, что она в безопасности здесь рядом со мной. Последние несколько дней были одни из самых познавательных, значимых в моей жизни.
И хотя мы ничего не делали, как только говорили и спали бок о бок – хорошо она спала, а я наблюдал, как какой-то жалкий, прыщавый пацан, который дрочит на журнал нижнего белья своей матери – я не могу ее представить не в моей постели. Я никогда еще не ощущал такого покоя, такого... счастья.
Зная, что она была буквально в сантиметре, видящая сны обо мне. Я сойду с ума от такой перспективы. Что она видит, когда закрывает свои завораживающие глаза? Сны заставляют ее хотеть меня так же сильно, как я хочу ее?
Поняв, что она ждет ответа, я хитро улыбаюсь и пожимаю плечами.
– Ну...в комнаты для работающих девушек, если ты понимаешь о чем я. Я должен убедиться, что есть свободные места здесь для них и их...гостей. Теперь, если ты хочешь переосмыслить свою должность, я буду счастлив все уладить и немедленно переселить тебя.
Глаза Амели лезут на лоб, и она быстро качает головой.
– О, нет. Абсолютно нет. Я лучше останусь здесь. Знаешь... если ты не против.
Она закусывает губу и отворачивается.
– Я смогу понять, если ты захочешь, чтобы я ушла. Я уверена, что серьезно стесняю тебя. Знаешь, мы могли бы разработать систему. Можем оставлять табличку на двери, если у тебя компания, или я могу остаться с кем-нибудь еще. Я не особо люблю в живую смотреть порно. – Она поворачивается ко мне и улыбается, но глаз улыбка не трогает. – Десять лет видеть каждый миллиметр твоего тела и количество девушек, которых я даже не могу сосчитать... неудивительно, что у меня никогда не было парня.
– Погоди...у тебя никогда не было парня? – хмурюсь я, сосредотачиваясь на этой части ее речи.
– Довольно-таки трудно, понимаешь. Никчемный отец-пьяница, сумасшедшая семейка Вуду, необъяснимые ночные сны о смертоносном, развратном Колдуне... О да, парни прям в шеренгу выстраивались вокруг квартала.
Я знаю, что она шутит, но вина жалит мою грудь. За какое количество неудач этой девочки я был ответственен? Ее отец пил и играл в казино и барах, которыми владею я.
Она была проклята загадочной болезнью, чтобы Светлые могли запустить в нее когти и добраться до меня. Ее преследовали кошмары о моих злодеяниях на протяжении десяти лет, без сомнения, отгоняя любую надежду на близость.
А самая большая вина? Натянутая, жестокая история между Лаво и Темными – в которой я сыграл определенную роль.
Вот она. Возможность доказать, что я больше, чем какой-то пафосный мудак и собственно кто, черт подери, я на этот раз.
Шанс для меня, чтобы отложить в сторону дерьмо и древние семейные тайны и сделать то, что правильно будет для меня. Сделать то, как велит мое сердце, и неважно, что оно черное и пустое.
– Амели, – начинаю я, мой голос дрожит как никогда, а командный тембр исчез куда-то. – Ты должна кое-что знать...
Она наклоняет голову на бок и легко, мило и ободряюще улыбается мне.
Я открываю рот, чтобы сказать правду, признаться в своих прегрешениях, обнажить душу и помолится за понимание. Но прежде чем слова вырываются, звук приближающихся шагов настораживает меня, а стыд и скромность сменяются враждебностью и чувством собственничества.
Спустя несколько секунд в дверь стучать три раза. Вопреки моему здравому смыслу, я отзываюсь:
– Войдите.
Варшан открывает дверь, одетый, как обычно, в черный костюм-тройку. Его темные волосы собраны назад в хвост, а бронзовая кожа, кажется еще темнее с его синими глазами. Он учуял ее запах, и в его глазах вспыхнули голод и желание.
– Что такое? – рычу я, взволнованный его присутствием. Варшан хмуриться, но быстро на его лице появляется лукавая ухмылка. Его зубы похожи на острые как бритва клыки, и во мне просыпается желание стереть эту ухмылку с его лица.
Я выкидываю такие безумные идей из моей запутанной головы. Что, черт подери, со мной такое? Он мой лучший друг тот, кто на протяжении более века был моим братом.
Близость с Амели серьезно, блять, отражается на моем сознании. Единственное логическое объяснение – это смешивание Светлой магии с ее кровью Вуду.
Варшан заходит в комнату, переводя с моего сердитого лица на Амели, а затем снова смотрит на меня.
– Я вижу, что вы двое великолепно поладили.
Его взгляд блуждает по гладким, обнаженным ногам, поднимается до упругой груди и останавливается на полных, красных губах. Ощущая его проникновенный, похотливый взгляд, Амели подтягивает колени к груди и обхватывает ноги руками, прикрывая драгоценное, нежное тело.
– Я знал, что она тебе понравиться, Нико? Она ведь другая? Держу пари, она удивительна в постели.
Прежде чем он успевает произнести еще одно слово, расплывшись от разочарования, замешательства и подозрения, даже не потрудившись скрыть свои способности перед Амели, я появляюсь перед ним, мои голубые глаза с каждой секундой становятся все холоднее и бледнее.
– Что привело тебя в мои покои, мой старый друг? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Варшан сужает глаза на мою наступательную позу и ухмыляется.
– Ну раз я твой друг и партнер по бизнесу, я был обеспокоен, узнав, что ты слишком ...
Он смотрит через мое плечо, бросая взгляд на сидящую на кровати напуганную Амели.
– ...занят, чтобы решить некоторые профессиональные вопросы. Я был уверен, что ты заболел.
Дьявольская ухмылка растягивается на его губах. Он дразнит меня. Он знает, что мы никогда не болеем.
– Как видишь, я в порядке. И о каких профессиональных вопросах идет речь? Это то, за что я плачу, верно?
– Верно. – Кивает Варшан. – Прости за мое вторжение. Но я должен сказать, Нико, ты разбиваешь мне сердце. Что случилось с моим мальчиком? Одна маленькая человеческая девчонка заставила тебя отказаться и бросить меня, чтобы в одиночку убивать женщин Нового Орлеана? Конечно, это не тот случай.
Варшан, ты хитрый, назойливый сукин сын.
Злясь, я раздраженно выдыхаю перед тем, как повернуться лицом к Амели.
– Я оставлю тебя, что ты смогла приготовиться. Надя отведет тебя на кухню. Сообщишь им, когда закончишь, и они дадут тебе распоряжения. .
– Хорошо, – прошептала она дрожащими губами.
Я киваю, прежде чем отвести от нее печальные глаза. Варшан открывает дверь с довольным оскалом на лице.
– Нико? – тихо зовет Амели, прежде чем я успеваю переступить порог. Я более радостно поворачиваюсь к ней, чем следовало бы.
– Да?
– После того, как я закончу сегодня вечером...я должна найти себе другую комнату? Не хочу тебя беспокоить и до этого ты не ответил на мой вопрос, но если ты хочешь, чтобы я, я могу...
– Нет, – отвечаю я, прежде чем она заканчивает фразу. – Нет. Останься. Я хочу, чтобы ты осталась. Со мной. Хорошо?
Я задерживаю дыхание, ожидая ее реакции и шквал вопросов от Варшана.
– Хорошо, – наконец она кивает. – Я буду здесь.
***
– Ты не хочешь объяснить, какого хрена только, что произошло?
Глядя перед собой, не замедляя шаг, я иду по Бурбон Стрит. Пока мы были дома среди десятков любопытных ушей, я мог избежать шокирующего, способного прожечь в моей голове дыру взгляда Варшана, но теперь, когда мы одни, он не позволит мне просто так соскользнуть с крючка.
– А что тут объяснять? – спокойно отвечаю я.
– Эмм, прошу прощения, а что насчет горячей брюнетки, которую ты прячешь в своей комнате? В смысле, я все понимаю. Она должно быть слишком хороша, чтобы поделится… Я там был. Но ты хочешь, чтобы она осталась с тобой? Фактически, чтобы спала в твоей комнате? Больше, чем на одну ночь?
Я смотрю на своего самого верного друга, и меня почти передергивает от полного замешательства на его лице. Он прав. Теперь, когда кто-то это озвучил вслух, прозвучало нелепо.
– Это временно. Она обладает тем... в чем я нуждаюсь. И мне надо сблизиться с ней, чтобы получить это.
– О, – кивает Варшан. – Ты распробовал киску высшего сорта. Настолько прекрасную и сладкую, что теперь жаждешь ее все время. Пристрастился, как наркоман. Поздравляю, друг мой. – Он хлопает меня по спине и наклоняется к моему уху. – Дай мне знать, когда закончишь с ней. Я бы не отказался попробовать это сладкое создание. Даже лучше, мы бы могли трахнуть ее вдвоем, как в старые добрые времена. Немного двойного проникновения, поможет избавиться от стеснительности.
Я с такой силой сжимаю кулаки, что слышится хруст костей. Я чувствую, как ногти вонзаются в кожу ладоней, заставляя свежую, теплую кровь омыть мои руки. Я хочу навредить ему.
Блять, я хочу убить его. Хочу оторвать его смазливую башку и подвести за черные длинные космы на ближайшем флагштоке. Но вместо этого, я цепляю жесткий оскал, отчаянно пытаясь выглядеть нормальным. А быть нормальным – это в десятки раз хуже, чем Варшан.
– Нет, – говорю я, резко качая головой. – Она не готова к подобному. У меня свои планы на её счет. – И ни один из них не включает в себя двойного проникновения, Варшана или любого другого ублюдка.
– Ну, как хочешь, – говорит он, пожимая плечами. – Только не убивай её до тех пор, пока не попробую ее на вкус.
Мой критерий положительности отходит на второй план, и я вопросительно выгибаю бровь
– Ах да, я в курсе насчет двух девчонок той ночью. Ты уверен, что в порядке, мужик? Ты какой-то нервный. Я имею в виду, что оплошности случаются, но ты уже давно не высасывал никого, не говоря уже о двух сразу.
Я качаю головой, не в силах что-либо объяснить. Я знаю, что вызвало мой гнев.
Амели.
Я так сильно хочу ее, что даже не замечаю, как ее присутствие выводит меня из игры. Я желал ее тела, но жажду ее душу. Я восхищаюсь умом Амели, но мне нужно ее сердце. Меня серьезно переполняют эмоции, и ни какая магия в мире не сможет отменить то заклинание, которое она наложила на меня.
Я даже не могу рассказать это дерьмо своему лучшему другу. Единственный человек с кем я могу поговорить – это Амели. Она единственная, кто понимает меня, единственная, кто видит мою душу, и она тот самый человек, который знает, что я чувствую.
Я оглядываюсь по сторонам, понимая, что мы забрели в какую-то часть Французского квартала, где мы не частые гости. Эта территория отчасти считается вражеской.
– Почему мы здесь?
Варшан быстро поднимается по ступенькам богато украшенного особняка, озорство запечатлелось на его лице.
– Просто навестим нашего друга Малькольма. Слышал, что он крепко держит девушек на коротком поводке.
Я следую вверх за Варшаном, но останавливаюсь и качаю головой.
– Малкольм ничтожество, как и его девки. В городе достаточно толстосумов, на всех хватит. Давай оставим его в покое. А когда поймаем, то разберемся.
Глаза Варшана заволакивает тьма и беспокойство.
– Существуют правила. Правила, созданные твоей семьей. Не позволяй им думать, что ты слаб.
Если упустишь этот момент, дашь повод другим бросить тебе вызов. Мы же не хотим, чтобы дорогой папочка пронюхал об этом.
Черт подери, он прав.
Я глубоко вдыхаю и следую за Варшаном к входной двери. Рано, так что никто из его девочек не выйдет на балкон и крыльцо, демонстрировать свой товар.
Забавно, как порок и разврат расцветают ночью, словно тени смогут спрятать наши грехи. Под темным плащом отрицания мы кормим нашего внутреннего зверя отборным злом, которое до самого утра душит в нас чувство вины.
Избегание – это способ жизни для нас грешников. Может быть мы не так честны в конце концов.
Даже не потрудившись постучать, Варшан поворачивает дверную ручку. Когда он не толкает дверь вперед, то делает шаг назад, поворачивается ко мне и лукаво улыбается. Его радужка глаз пылает белым, и на выдохе он мощным ударом распахивает дверь настежь.
Тяжелая деревянная рама содрогается и скрепит, словно ее вышибло ураганом. Как никогда плавным движением и грацией Варшан проходит в дом, при этом не издав ни малейшего звука.
– Я говорил вам, ничтожные свиньи, что происходит, если вы меня не впускаете, – взывает он к аудитории потрясенных и испуганных лиц. Проститутки, как мужчины, так и женщины убегают в сторону, прикрывая свои полуголые тела. – Я выйду из себя, напьюсь и разнесу к чертям этот дом.
Я закатываю глаза, не впечатленный театральностью Варшана, и захожу во внутрь. Как правило его склонность к драме вызывала немного веселья, но сегодня, мой разум...мое сердце...просто не здесь.
– Какого черта здесь происходит? – фыркает приземистый, лысый мужик, который вразвалочку выходит в одном лишь шелковом халате из дальней комнаты. Его глаза-бусинки останавливаются на нас, стоящих по средине большой комнаты. Круг свидетелей смотрели на него, как на руководителя.
– Мистер В? Мистер Н? Что вы здесь делаете? Простите меня, я не знал, что вы зайдете.
Варшан поднимает ладонь, останавливая дальнейшие объяснения.
– Ой, не делай такой удивленный вид, Малкольм. Ты же знаешь, мы интересуемся всей паранормальной активностью, которая выходит за рамки правил. Скажи, твои шлюхи выебли тебе все мозги? Или ты по природе своей такой тупой?
Малкольм медленно, спотыкаясь подходит к нам, дрожа и потея как грязная свинья.
– Мистер В, я могу заверить вас, что мои девочки не имеют никакого отношения к тому преступлению, о котором вы говорите. Они не нарушили никаких законов, я могу подтвердить это.
– Да неужели, Малкольм? Таким образом ни одна из твоих девочек не проворачивала никаких трюков за пределами твоего квартала? И никто из них не виноват в том, что одурачили троих моего вида, когда те дышали ими, только чтобы получить контроль над их разумами?
Чертовы некроманты. Они – ведьмы вуду, которые балуются мощной черной магией, способной управлять сверхъестественными существами.
Легенды гласят, что некромант, обладающий достаточной силой может полностью овладеть разумом и действиями Темного. С такой магией в их распоряжении они могли бы разрушать целые города.
Конечно, ни один из нас фактически не засвидетельствовал ее в действии. Время от времени мы натыкаемся на Колдуна, у которого провалы в памяти. Обычно, это от пожирателя душ или нечистой силы.
