Текст книги "Николай (ЛП)"
Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Девственница? Ты чертова девственница? Что я по-твоему должен делать с этим?
Она не отвечает. Вместо этого, вытирает тыльной стороной влажное от слез лицо, пригвоздив меня свирепым взглядом. Мы сидим в тяжелом молчание, ее слова глыбой упали мне на плечи. Я больной ублюдок, я даже не скрываю этот факт, но могу ли я действительно уничтожить девушку и забрать ее священный дар, продав его по самой высокой цене? Неужели я пойду на такое зло?
Я качаю головой, отвечая на собственный вопрос. Я зло. Я эгоист. Моя душа была проклята в тот самый момент, когда я родился. Но остальная часть меня? Не определилась с выбором. И неважно как сильно я пытаюсь встать на путь разврата, который вымощен в моих костях и крови с моего рождения, что-то во мне отказывается принять его.
Она противится ему, идет против моей природы, заставляет меня постоянно сомневаться. Именно поэтому я делаю то, что делаю – почему облить, прячу чувства. Зачем притупляю их алкоголем, наркотиками, всем тем, что позволяет легко мне играть эту роль.
Именно это делает меня самым презренным человеком, которым я являюсь. Я знаю, что лучше. Я знаю, кто я и что я делаю неправильно. Но все равно делаю. Я делаю это, потому что могу.
– Ты сказала, что знаешь кто, я, – говорю я, сквозь непривычный, образовавшийся ком в горле.
– Знаю. – Уверенность перекликается с ее непоколебимым голосом.
– И... что я?
– Да.
Я киваю. Она больше ничего не произносит. Я чувствую ее правду. Я вижу ее. Черт возьми, я ощущаю запах этот на ней, запах ее кровной линии вызывает у меня головокружение. Она не обычная девушка. Человек, разве что именно так. Словно ее переполняет что-то сверхъестественное. Что-то мощное. Что-то вроде меня.
Я легко могу заставить ее забыть. Я мог бы стереть все следы моей личность из ее разума. Черт, я могу убрать любое ее воспоминание. Но по какой-то странное причине, я этого не делаю. Может быть в этот раз я не хочу быть просто незнакомцем. Может быть я просто хочу, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь узнал меня.
– Как тебя зовут, красавица? – спрашиваю я против своей воли. Имена означают фамильярность. Они личные, а личное меня не интересует. Никогда не было желания. До сегодняшнего дня.
Она медлит, и я представляю ее мысленную борьбу. Дыра в моей груди болит...от чуждого чувства.
– Амели, – наконец шепчет она. И прежде чем она начинает сожалеть о раскрытии первого интимного кусочка о себе, я поднимаю руку и мягко провожу поперек ее лба, отправляя ее в спокойный мир грез.
– Приятно познакомится, Амели, – шепчу я, укладывая ее в колыбель своих рук, когда она падает вперед, мои губы почти касаются ее кожи, и я могу ощущать сладкий ее аромат. Смахнув прядь волос с ее лица, я смотрю вниз, на самое чистое, красивое создание, которое я когда-либо держал в руках.
– Я Нико.
Глава 3
Я стою в изножье кровати и смотрю на обнаженные тела, прикрытые мятыми атласными простынями. Тусклый лунный свет целует их кожи, и кажется что они эфемерные, словно призраки.
Такие красивые. Такие мягкие. Такие слабые.
Оперевшись коленом о матрац, подаюсь вперед и ложусь между спящими девушками. Пальцами я провожу по мягкому телу, оставляя за собой след озноба по коже. Я вдыхаю сочетание их ароматов алкоголя, пота и секса.
И еще чего-то. Чего-то другого. Запах вторгается в мои легкие и взрывается в груди, прорастая теплым покалыванием в мои конечности.
Магия.
Лишь по глотку от двоих, но он необходим. В эти дни, все труднее найти что-то большее. То есть готовых доноров.
Я нависаю над брюнеткой, руками исследуя ее мягкие изгибы. Нежно провожу тыльной стороной руки по ее щеке. Когда-то она была потрясающей, я точно знаю, время не пощадило ее. Ее недостатки, ее слабости не оказали ей любезность. Она умрет раньше, отведенного ей срока, в этом я уверен.
– Проснись, – шепчу я. Мгновенно ее глаза открываются, и как только привыкнув к темноте, она улыбается.
– Эй, – говорит она, лаская мою голую грудь.
Я одариваю ее легкой улыбкой и ладонями обхватываю ее лицо.
– Посмотри на меня.
Она тут же подчиняется, смотрит на меня доверчивыми карими глазами. Глаза, которые забудут, что когда-либо видели мое лицо. За секунду ее глаза расширяются, и девушка полностью расслабляется. Она открыта для меня – ее мысли, поступки...все мое.
Но что важнее, ее магия. Крошечный отпечаток, который находится на ее кровной линии, течет свободно в мое тело, когда я вдыхаю у основания ее шеи. Я стону и зубами задеваю по ее горлу.
Блять, как же хорошо. Это всегда превосходит любое человеческое удовольствие. Дыхание – это высшее чувство. За гранью физических ощущений. Это полная и абсолютная эйфория, взрывающаяся в каждом нейроне. Оно питает твою душу и занимается любовью с твоим духом – это сама жизнь.
Мой член дергается, и уже горячий и твердый упирается в бедро брюнетки.
– Прикоснись ко мне, – бормочу я, мои губы двигаются вниз по ее груди. Она разворачивает меня и начинает ласкать, чем только усиливает волну блаженства, мчащуюся по моим венам.
Я крепко закрываю глаза и представляю, что это кто-то другой ласкает меня. Кто-то целует мою щеку, пока я языком оставляю влажный след от ее ключицы до затвердевшего соска.
Амели. Словно это имя похоже на шепот ветра несущий за собой аромат полевых цветов.
Я сильнее прижимаю лицо к ее коже, пытаясь потеряться...забыть. Мои желания, тайны, страхи. Они десятикратно растягивают время, топя меня в когда-то отлично сдерживаемых эмоциях, которые сочатся из трещин моей сломанной души.
Я чувствую притяжение... тягу к ней. Призывающая меня смилостивиться и прекратить весь этот фарс. Вся моя долбанная жизнь – фарс, а я лишь марионетка, танцующий, как полный идиот в надежде получить своего рода одобрение. Какой-нибудь знак, что я кто-то больше, чем лицемерный кусок дерьма. Больше, чем холодный, безжалостный убийца.
Больше, чем мой отец.
– Проснись, – рычу я против влажной кожи. Спустя секунду еще пара рук присоединяется к нам, разминая спину и плечи. Блондинка целует мою шею, она подвигается ко мне, и я вижу, как она предлагает свое тело.
Грубо, я хватаю ее за талию и прижимаю к себе, уткнувшись лицом в ее шею. Ее аромат, ее вкус слегка сладкий, теплый, но недостаточно горячий. Недостаточно сладкий. Не похожий на нее. Не такой...
Амели.
На этот раз я останавливаюсь, но только чтобы раздвинуть ее достаточно длинные ноги и без предупреждения вхожу в нее. Девушка вскрикивает от шока, удовольствия и возможно легкой боли. Мне плевать. Прямо сейчас меня ничего не ебёт.
Брюнетка припадает к губам блондинки, передавая ей тем сам свое жгучее желание. Она снова предлагает мне себя, и я беру. Но ее магия увядает. Она слабеет. И пока ее тело ищет удовольствие, ее душа медленно умирает.
Она падает на меня, содрогаясь от толчков оргазма и усталости. Оттолкнув ее в сторону, я жестоким ударом проникаю в мокрую сердцевину блондинки.
Просто сосредоточиться. Это просто похотливый акт. Ничего другого, кроме этого. Потому что это ничего не значит. Она ничего не значит. И я...ничего не чувствую.
Я трахаю ее до тех пор, пока она не в состоянии взять больше, вдыхаю каждую каплю жизни из ее обмякшего тела. Когда я наконец останавливаюсь, то понимаю, что девушка без сознания и до жути бледная. Не важно. Я отталкиваю ее и сажусь на край кровати, дергаю себя за волосы, желая, черт возьми, чтобы это помогло забыть. Чтобы подавило желание пойти к ней. Я не понимаю этого, дерьмо, я прежде ничего подобного не ощущал, но оно есть. И, черт возьми, чувство сильнее всего, что я когда-либо чувствовал. Может быть сильнее меня.
Амели. Мягкий шепот ласкает мои уши, после чего затопляет тело, оседая глубоко в моей пустой груди.
Так обстоят дела с именами. Как только ты узнаешь их, как только они выжигаются в твоей голове, то ты навсегда связываешься с этим человеком. Ты узнаешь их. Интересуешься, есть ли у них семья или друзья, которые заботятся о них. Ты интересуешься, есть ли у них мечты и стремления, которых они хотят достичь. Интересуешься, есть ли кто-нибудь кто хватится их, если они вдруг исчезнут. Имена вселяют чувство вины, а вина бесполезная сволочь, до которой мне нет дела.
Но я знаю ее имя. И черт бы меня побрал, я хочу узнать ее.
Амели.
От стука в дверь я вздрагиваю, хотя и ожидал этого. Я всегда ожидаю. Меня ничем нельзя удивить... до ее появления.
– Входи, – хриплым голосом шепчу я, не удосужившись посмотреть кто там. Мне не надо, я и так уже знаю.
– Готово? – спрашивает глубокий, запоминающийся голос. Если бы он не был моим кузеном, я бы даже испугался.
Я поворачиваюсь и почти съеживаюсь от его ярко-красных глаз и угрожающей усмешки, которая демонстрирует полный рот острых клыков. Несколько лет назад Сайрус был известен своим рискованным, граничащим с самоубийством, образом жизни. Он никогда не отказывался от вызова, даже если и не был шесть футов пять дюймов ростом. Он превращался в горного, дикого зверя, которого не остановить если чего-то он хотел. Так было до...до несчастного случая. Случая, который унес его жизнь и оставил нам всего лишь несколько секунд, чтобы обречь его на вечную участь. И когда Дориан решил, что тот не готов попрощаться с нашей семьей, он обратил Сайруса. Превратил его в монстра, который стоял сегодня передо мной. В вампира.
Сайрус был гордым человеком и не очень довольным таким решением. Он не планировал доживать свои дни в качестве прислуги у Темных. Он скорее бы умер. Но когда ты проживаешь свою жизнь, наживая врагов и ни о чем не заботясь, ты цепляешься за тех, кто действительно заботится о тебе.
Сайрус один из таких людей. Мы вместе росли, и Дориан ценил его присутствие в нашей жизни так же сильно, как и я. Мы нуждались в нем. Дать ему умереть был не вариант.
– Я закончил, – все, что смог сказать я.
Сайрус кивает, после чего быстро пересекает комнату. Он стоит у подножья кровати, разглядывая призрачно-бледные, обнаженные тела на кровати. Он поворачивается ко мне и сужает его поразительные, кроваво-красные глаза.
– Что ты сделал?
Я качаю головой и смотрю в пол.
– Слишком увлекся. Я не знаю… не знаю, что на меня нашло.
Он кивает и, схватив блондинку за лодыжку, подтягивает к себе, а затем перекидывает бездыханное тело через плечо.
– Я разберусь.
Затем все то же самое проделывает и с брюнеткой, удерживая их обеих без всяких усилий, словно они ничего не весят.
Он оборачивается, находясь уже в дверном проеме, глубоко вдыхая воздух через рот, пробуя его. Чувствуя вкус свежей, живой крови. Он возвращается в комнату.
– А ее?
Я бросаю взгляд в сторону темного угла спальни, где тело Амели было окутано темной ночью. Она все еще мирно спит на полу. Я даже подложил подушку ей под голову и накрыл одеялом.
Да, что, блять, со мной не так?
– Оставь ее.
Сайрус сужает кровавого цвета глаза и хмурится, как будто он не понимает. Но я стреляю в него взглядом, он еще более угрожающий и холодный. Он кричит о враждебности и обещает расправу. Это вызов ему, чтобы оспорить мою власть.
– Очень хорошо, – бормочет он. Затем уходит, грязные простыни единственное напоминание о моих ночных гостьях. Я срываю их с кровати и заменяю на свежие, отчаянно пытаясь забыть о забранных жизнях. Я знаю девушки не выживут. Сайрус осушит их и избавиться от тел. Он уничтожит любые доказательства, что прошлой ночью они были здесь. Он и раньше делал это для меня, даже для Дориана.
Амели заслуживает лучшего. Лучшего, чем из нее высосут душу, а потом осушат до последней капли. Лучшего, чем быть выброшенной в темном переулке и выглядеть, как еще одна шлюха-наркоманка из нашего квартала с воткнутым шприцом в бледную руку.
Однако, я знаю, что лучшее это не я. Я не тот, кто даст ей что-нибудь стоящее – я просто не могу. Быть хорошим не в моей природе. И чувствовать подобное (такое притяжение к ней, настолько уязвимое для моих противоречивых чувств) это так далеко от моего мира, что я не могу осмыслить этого.
Я, блять, не понимаю.
Она человек. Ничтожная, человеческая девушка, которая ни на что не годится, кроме как дышать ею и трахать. Она одноразовая, как и все остальные. Я Темный – Я бог среди мужчин. И она для меня – ничто. Я ее не знаю. Она мне не нужна, и я не хочу ее.
Неодолимый смех звучит в моей голове. Черт, даже голоса в моей голове знают, что я полное дерьмо.
Я бессмысленно пытаюсь избавиться от запаха секса и дешевых духов, решив стереть все следы прошлого часа. Я не могу все это смыть. Вина и стыд остаются. Я не могу убежать от моей ахиллесовой пяты.
Прежде чем осознаю, что делаю, я опускаюсь на корточки рядом со спящей Амели. Она глубоко дышит, ее тело абсолютно расслабленно. Такая наивная. Я провожу пальцем от ее щеки до ключицы, чувствуя легкое жжение, которое освещает мой палец крошечными золотистыми искрами. Я увидел их, когда впервые прикоснулся к ней, но скрыл это от моих людей. Они знали, что она другая, они просто не знают насколько. И как разрушительна она может быть для нашего народа... для меня.
Я знаю, кто она, а она знает кто я. Из этого откровения, есть только один выход. Одна развязка этой трагической сказки, которая только начинается.
Я убью ее.
Глава 4
Солнечный свет целует ее губы и ласкает щеки, после чего согревает веки. Я сосредоточено смотрю, как мерцающее тепло вызывает румянец на ее полупрозрачной коже, прежде чем медленно рассеяться.
Она быстро моргает, затем протирает тыльной стороной ладони глаза. И как гибкая, грациозная кошка, Амели протягивает руку над головой и зевает, из ее горла вырывается хриплый, сладострастный, урчащий звук.
– С добрым утром, лапуля, – ухмыляюсь я, мой голос гладкий, как шелк.
От шока она резко открывает глаза и пытается закричать, но от страха у нее перехватывает дыхание. Бесполезно. Никто не услышит ее крики. Об этом они так же позаботились.
– Гд... где я? – заикаясь, спрашивает она.
Я оглядываюсь по сторонам.
– Ну... это то, что ты называешь кроватью. Знаешь, некоторым людям нравиться спать на них. Даже трахаться на них. Я предпочитаю последнее.
Амели прищуривается и надувает свои пухлые губки.
– Я знаю это. Как я сюда попала? И что ты сделал со мной? – Натянув одеяло до подбородка, она отодвигается на край кровати.
– Очевидно, я уложил тебя в кровать – мою кровать. И я ничего плохого с тобой не сделал. По крайней мере, пока. – Я ближе придвигаюсь к ней, и вижу, как ее глаза расширяются от вида моей голой груди.
– И если бы я хотел увидеть что там под твоей ночнушкой, уж поверь, сейчас ты была бы голой и распластанной. И если тебе повезет, то мой язык будет глубоко внутри тебя.
Я стаскиваю одеяло с нее только, чтобы больше запугать, и она не разочаровывает. Медленная улыбка растягивается по моему лицу.
– Ты больной.
– Я слышал и похуже, – пожимаю я плечами.
– Ты извращенец, отвратительный кусок дерьма.
– И намного хуже, чем это.
Ее нижняя губа дрожит, и она быстро прикусывает ее.
– Чего ты хочешь от меня?
Пальцем я нежно провожу по атласной ночной рубашке. Образ, как я срываю ее, возникает в моей голове и тепло разливается по животу.
– Сейчас... я хочу, чтобы ты сказала мне, кто тебя послал?
Амели поворачивается ко мне и хмурится, словно я ее ударил.
– Кто послал меня?
Я улыбаюсь. Но не той милой улыбкой, от которой подгибаются колени. Нет, я одариваю той, которая говорит ей, каким я могу быть психом.
Той, которая говорит ей, что я порву ее на куски просто ради удовольствия. Той, которая показывает насколько я злой на самом деле. Насколько Темный. И если она не вполне была уверена на что я способен, то теперь уже не осталось никаких сомнений.
Амели сглатывает и ее раздражение сменяет чистый ужас. Она видит меня таким, каков я есть – монстр. Мерзкий, отвратительный, безжалостный.
Существо, которое появляется в кошмарах. И вот она делит постель с воплощением греха. Даже ее ненависть не сможет спасти ее.
– Никто не посылал меня, – говорит она с непоколебимой убежденностью.
Я приближаюсь к ней настолько, что ее запах омывает меня. Так близко, что ощущаю, как тепло ее тела окутывает меня, и я могу сосчитать каждый удар ее сердца.
–О? – ухмыляюсь я, подняв брови. – Никто не посылал тебя, и ты случайно узнала кто я? Словно это всем известно?
В ее глазах появляется отчаяние, отчего их цвет становится ярче и теплее.
– Я клянусь, что никто меня не посылал.
Прежде чем она успевает сделать следующий вдох, я набрасываюсь на нее сверху, придавливая своим телом. Она не может двигаться.
Она не может говорить. Она не может ни о чем думать. Все что она чувствует это меня, возвышающегося в воздухе, который она быстро глотает.
– Сейчас, сладенькая, я спрошу тебя еще раз прежде, чем оторву твою миленькую головку с твоих плеч. Кто тебя послал?
Она вздрагивает, раскрыв рот от ужаса. Я знаю, что Амели видит, когда смотрит на меня. Глаза такие тусклые, что практически прозрачные. Белые, мерцающие зубы, которые сейчас появляются в виде острых, как бритва клыков.
Бледная, пепельного цвета кожа доказывает старые легенды Вуду, которые рассказывают у костра, предостерегая детей об опасных, злобных созданий, жаждущих их души.
Она видит меня, и я ей разрешаю. Возможно, чтобы повергнуть ее в шок, или, может быть, потому что я знаю, что она долго не проживет, чтобы подтвердить легенды ее народа.
Но я позволяю ей вобрать весь этот...ужас, находящийся во мне. Темный, который должен убить ее... не смотря на то, что хочет обладать ею.
– Пожалуйста... я клянусь, – дрожащими губами хрипит она. – Никто. Никто не посылал меня.
Сквозь сжатые зубы я шикаю.
– Вот видишь, я тебе не верю. Сейчас ты можешь мне либо сказать правду, либо я буду вынужден прибегнуть к более... плотским... формам убеждения. – Я так близко опускаю лицо к ней, что наши дыхания смешиваются.
– И я действительно не хочу этого делать. Будет жаль, что зазря пропадет такая симпатяшка.
Слезы накатываются на уголки ее глаз и бегут вниз по лицу. Я даже не пытаюсь сдерживаться, я просто не могу. Я наклоняюсь и слизываю соленую влагу, пробуя на вкус смесь сладкой кожи и слез.
Пока ее тело пробирает дрожь, я смотрю на Амели сверху вниз через эйфорическую дымку и улыбаюсь.
– Ты хочешь, чтобы я подверг тебя мукам, а? Хочешь, чтобы я сорвал эту сладкую вишенку и оттрахал тебя до боли. Хочешь? Потому что ты маленькая шлюшка. Вы все лжете, коварные шлюхи. Возможно я был слишком мягок. Может быть ты разговоришься, почувствовав боль.
Ее испуганные глаза расширяются, когда моя рука обхватывает ее тонкую шею, оказывая достаточное давление, чтобы дать ей понять, что я серьезен. Она не выиграет. Не спасется. Я могу убить ее, независимо от того насколько сильно хочу.
Я закрываю глаза и вдыхаю. Блять...я чувствую ее тело, облаченное лишь в тонкий атлас, ее запах настолько мощный, что я практически могу распробовать вкус ее слез...Как я могу устоять против нее? Как я могу не желать сорвать с нее эту легкую ночную рубашку и вколачиваться в нее на протяжении нескольких часов?
Я встряхиваю головой, выкидывая ненужные мысли и ужесточаю хватку.
– Говори, – рычу я. Я злюсь на нее за то, что она так чертовски соблазнительна и на себя за то, что так слаб.
Я не могу позволить отцу оказаться правым на мой счет. Я Скотос, черт возьми. Милосердия даже нет в моем лексиконе.
– Никто! Клянусь жизнью! – осипшим кричит она, так как давление на голосовые связки сдерживало ее крики.
– Тогда как? Откуда ты меня знаешь? Откуда, мать твою, ты знаешь кто я?
Ее слезы свободно скатываются, увлажняя мою руку и ее волосы. Я сильнее сжимаю.
– Блять, говори же или упаси меня...
– Ты снился мне! – судорожно вскрикивает она. Даже через всхлипы рыдания я отчетливо слышу ее. "Снился мне". Это уловка – я точно знаю. Но все равно, я отпускаю ее шею и перекатываюсь, пыхтя от разочарования и... стыда? Нет. Конечно же, нет.
– Я снился тебе? – спрашиваю я, тяжело дыша, но не запинаясь.
– Да, – шепчет она, отказываясь смотреть на меня. Она поднимает руку к шее и морщится.
– Когда?
Посмотри на меня. Прошу. Мне нужно увидеть истину.
Наконец, Амели поднимает ее теплый янтарный взгляд, страх и ненависть по-прежнему омрачают необыкновенные глаза. Она ненавидит меня, она должна.
Но я не могу ничего поделать с чувством...даже не знаю...противоречия. Она сглатывает и свежие слезы наполняют ее глаза. Прямо сейчас, а также ненавижу себя.
– С раннего детства. С того момента как я была маленькой, ты снился мне каждую ночь.
– Бред собачий. – Это все что я могу сказать в недоумении. Но я вижу, что эти загадочные глаза не лгут.
С отвращением она качает головой и отворачивается, сосредоточив внимание на каком-то пятне на стене.
– Хотела бы я, чтобы это было так. Каждый день моей жизни, я мечтала, закрыть глаза и не видеть твоего лица. Не слышать твой голос. Чтобы ты не преследовал меня на протяжении гребаных десяти лет!
Внезапно она поворачивает голову, и я вздрагиваю от нескрываемой ненависти и отвращения на ее лице.
– Ты знаешь, каково это? Видеть зло каждый день? Видеть один и тот же кошмар снова и снова? Насильно узнать кого-то, кто заставляет тебя желать, чтобы ты никогда не рождался? Потому что я желаю. Я знаю тебя, потому что у меня нет выбора. Потому что я проклята, чтобы жить. И знаешь, что? Хотела бы я умереть. Что бы ты тогда почувствовал, Ваше Величество? Как бы ты себя чувствовал, зная, что я предпочту смерть, лишь бы не видеть твоего лица хотя бы на один день?
Ее слова жалят, как пощечина по лицу, но я требую большего.
– Почему ты их видишь?
Она отворачивается, сморщившись, словно что-то отвратительное попробовала.
– Когда я была маленькой, я заболела. Врачи не могли найти источник инфекции. Родитель сказали, что мне осталось жить несколько дней, возможно недель.
Я придвигаюсь еще ближе, цепляясь за каждое слово и вдох. Она выдыхает и продолжает, хотя я уже вижу болезненное воспоминание, которое с трудом воскрешается в ее памяти.
– Семья моей матери имела определенные убеждения, которые заставили их поверить в то, что я проклята. Видишь ли, моя мама отказалась от их образа жизни. Она не хотела подобного для меня. Ее звали Женевьева. Женевьева Лаво.
Лаво.
– Твоя мать – ведьма, – с шипением говорю я, в моих глазах вспыхивает синий огонь. Есть еще кое-что, что Темные презирают -это неестественная магия. Магия, которая призывает мертвых и поклоняется ложным божествам, тем самым нарушая баланс в природе.
Амели и ее мать являются прямыми потомками Мари Лаво, так же известной как Королева Вуду Нового Орлеана. Мы уничтожили в городе большую часть отбросов Вуду еще более века назад, но Лаво и ее семья постоянно уходили от нас. И одна из них лежит рядом со мной. Я должен был догадаться. Черт подери, я должен был понять.
– Нет, – шепчет Амели, качая головой. – Она не ведьма. Может Вуду в ее крови, но она никогда не практиковала. По крайней мере, не тогда, когда я была рядом. Да и какая разница – она мертва.
– Она пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти тебя, – говорю я, пытаясь собрать воедино историю.
– Если бы все так было просто, – произносит Амели низким, натянутым от эмоций голосом. – Однажды ночью у моей постели появилась женщина. Я мало, что помню, только что она была красивой и доброй. И рядом с ней я странно себя чувствовала. Она была... как видение или призрак, но я не боялась. Она сказала, что я не умру пока – что это моя судьба сделать что-то значащее и грандиозное. Что-то, что поможет уберечь наш мир. Тогда я этого не понимала, да и сейчас тоже. Я не остановила ее, когда она ладонями обхватила мое лицо и улыбнулась. Потом...случилось невероятное. Я знаю, это звучит как безумие, но она вроде бы как светилась в темноте. Она светилась как солнце – так же ярко, что смогла бы ослепить меня. И затем...она исчезла.
Амели повернулась ко мне, ее лицо было пустым и лишенным эмоций.
– Той ночью я впервые увидела твое лицо в своих снах. В первые я увидела чистое зло. Я знаю, что это мой шанс. Сейчас стоит обхватить ее нежную шейку и сжать так сильно, чтобы та треснула как стекло под кончиками моих пальцев.
Эта девушка опасна – опаснее, чем я мог представить. Если вскоре я не убью ее, то она уничтожит меня.
– А женщина? – слышу, как спрашиваю я ее, не обращая внимания на мелочный голос в моей голове, который твердит, что пора положить конец этой беседе, вместе с ее жизнью. – Ты знаешь, кем она была?
На какую-то долю секунды край радужки глаз Амели вспыхивает золотым пламенем, одновременно насмехаясь и отвечая мне.
– Она была добром. Теплом. Милосердием. Она полностью твоя противоположность.
– Светлая, – в унисон шепчем мы.
Невысказанные слова, напряженное молчание такие резкие и плотные, что трудно дышать или думать. Я знаю, что должен сделать. То, что должен был сделать уже давно.
Эта девушка заклятый наш враг, что делает ее и моим врагом. В моей природе ее ненавидеть, хотеть убить ее. Жажда магии внутри нее настолько сильна, что причиняет боль.
Да, причиняет боль. Блять, как же больно!
– Нас обучали, что магия имеет свою цену, и чтобы спасти жизнь, ты должен взять другую, – говорит она, пиная стену, которую мы воздвигли, чтобы защитить истинные наши сущности.
Теперь нет смысла прятаться. Правда обрушивается на нас обоих, обнажая страшные, нелепые детали нашего прошлого, которого никто не хочет видеть.
– Правда, – удается мне кивнуть. Почему я говорю ей это? Почему я считаю этот разговор увлекательным?
– Я знаю, потому что моя мама умерла через неделю после этого.
Мои глаза фокусируются на неизгладимой боли, которая прорвалась сквозь ее безупречную маску сдержанности.
– Что?
– Ее семья узнала, что со мной произошло. Они не одобрили...постороннее вмешательство в наши дела. Я верю, что они убили ее. Я знаю, что ты и твой вид думают о нас. Я знаю, что в Вуду ты видишь нечто неестественное и преступление против природы.
– Потому что так оно и есть. Истинная магия исходит только от одной реальной силы, Божества. Ваши боги не что иное, как лживые пророки. Мошенники. Вот почему твоя мать умерла. Жизнь за жизнь. Баланс должен был быть восстановлен.
Она кивает, в этих глазах цвета топаза сверкают хрустальные слезы.
– Итак, теперь ты знаешь откуда я знаю про тебя. И почему так ненавижу. Моя мама отдала жизнь, чтобы я смогла пожить подольше и встретить смерть от рук чистого, неумолимого зла. Неплохой компромисс, да? – саркастически смеется она. – Расти с жалким пьяницей отцом, который так и не оправился после ее смерти. Каждый день он смотрит на меня с обвинением и дает понять, что я должна быть на ее месте. И поэтому в один прекрасный день он меня схватил и отдал заниматься проституцией.
Я не поправляю ее. Не говорю, что не буду заставлять ее и что ее добродетель в безопасности со мной. Я не говорю, что ее ненависть неуместна, потому что я также в замешательстве от ее снов и ее предназначения в моей жизни. И я не говорю ей, что не буду убивать ее. Возможно легенды о том, что Темные первое истинное зло, являются ложью и возможно я не просто бездушный монстр, а кто-то намного больше.
Нет. Я не говорю ничего из этого. Не хочу лгать.
