Текст книги "Николай (ЛП)"
Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Сайрита Дженнингс
Николай
(Темный свет – 2,5)
Глава 1
Новый Орлеан, 1990 год.
Так... близко.
Вонь бурбона, дешевых духов и секса, наполняет мои ноздри, создавая коктейль жажды наслаждений, который возносит меня на новые высоты возбуждения. Мелодичные звуки живого джаза резонируют с шумом Бурбон Стрит и сливаются с хриплыми стонами удовольствия неподалеку.
Слушая эротические звуки чужого наслаждения, и представляя себе, скользящие движения влажной кожи против кожи, еще больше возбуждает меня, толкая в небытие.
Я близок, но недостаточно. Всегда чего-то не хватает, чтобы ощутить... единство. Завершенность. Полноту.
Я не питаю себя ложными надеждами. Я никогда не буду удовлетворен. Я всегда буду хотеть большего. Больше богатства. Больше власти. Больше женщин. И когда у меня будет все, что может только иметь человек, мне и этого будет недостаточно. Всегда мало. Истинный голод. Сильный. Подавляющий. Пожирающий меня изнутри.
Я поднимаю голову и медленно открываю глаза, смотрю на волнистые локоны блондинки, которые подпрыгивают вверх и вниз на моих коленях. Я заставляю себя выкинуть из головы все мысли и просто сосредоточиться на волнах удовольствия, пробегающих через мое тело. Колючий жар ползет вверх по моим ногам и затопляет вены, прежде чем обрушивается тяжестью между моих бедер.
Я... могу. Это... легко.
Снова и снова мой член исчезает в ее влажном ротике. Розовые губы скользят по жесткой, гладкой коже, принимая меня все глубже с каждым толчком. Увеличенная в размере головка члена ударяется о заднюю стенку ее горла, и она даже не вздрагивает. Нет рвотного рефлекса. Дерьмо. Это потрясающе. Думаю, я оставлю ее.
– Посмотри на меня, красавица, – говорю я, нежно зажав в кулак ее светлые волосы. Она поднимает на меня широко раскрытые, полные страстного желания глаза, но не останавливается.
– Да. Именно так. Возьми меня всего. Глубже. Я хочу чувствовать эти сладкие губки на мне.
Она делает, как было велено с энтузиазмом, отчаянно нуждаясь в моем одобрении. Она знает, что я кто-то. Кто-то важный. Кто-то, кто, вероятно, сможет изменить ее поганое существование. И я изменю, но не так, как она надеется.
Минуты тикают, пока я смотрю, как она отсасывает мне с решимостью, растущим беспокойством и мольбой в глазах о моей кульминации. Она полностью отдает мне себя, показывает все что умеет, ласкает каждую эрогенную зону, которые известны человеку. Высокомерная ухмылка играет на моих губах, прежде чем я останавливаю её страдания.
– Можешь прекратить. Иди ко мне, – говорю я, похлопывая себя по колену. Она моментально садиться своей попкой в стрингах мне на колено, толкая большие, голые груди мне в лицо. Я терзаю ее розовый сосок, после чего прокатываю бутон между своими пальцами и щипаю. Она стонет от удовольствия и начинает целовать мне шею.
– Ооо, это так приятно. Прошу, возьми меня. Я уже так возбудилась для тебя. Хочу чувствовать твой большой член внутри себя. – Она прокладывает тропинку влажных поцелуев от моей шеи до подбородка. Влажный жар сочится из ее лона мне на брюки. Блядь. Именно то, что мне нужно – следы оргазма по всей длине моего Армани.
Я качаю головой.
– Нет, детка. – Я ласкаю вторую грудь, чтобы смягчить удар.
– Но ты не кончил. Позволь помочь тебе. Обещаю, ты испытаешь поистине замечательные ощущения. Прошу, малыш. Я все сделаю правильно.
Я снова качаю головой.
– Я не кончаю.
– Да ладно? – Она поднимает голову, чтобы изучить мое выражение лица. Я смотрю на нее ледяными, голубыми глазами, в которых нет ни намека на юмор.
– Нет. Никогда.
Она высовывает язык и облизывает нижнюю губу, прежде чем надменно улыбнуться.
– Ну, ты просто еще не знаешь, насколько хороша моя киска.
Мой уже слегка вялый член дергается, возвращаясь к жизни от ощущениф ее теплой, мягкой руки вокруг него. Девушка двигается вперед, чтобы прильнуть к моим губам, и мне приходиться поднять ладонь, дабы остановить ее. Я подавил смешок, когда ее лицо уткнулось мне в ладонь.
– И не целуюсь в губы.
Тяжело вздохнув, она закатывает глаза.
– Ну... что же ты тогда делаешь?
– С тобой? Ничего. Ни черта не делаю.
– Ничего? – с негодованием шипит она. – Тогда за каким хреном я здесь? Это что же получается... я достаточно хороша, чтобы отсосать тебе, но недостаточно, чтобы трахнуть?
Заскучав и начиная бесится от звука ее визгливого голоса, я так быстро вскакиваю на ноги, что она не успевает среагировать и с грохотом шлепается на пол. Я надеваю брюки и смотрю на жалкий мешок плоти и костей, покрытый лишь полоской черного атласа.
– В точку. Я не трахаю отбросы.
Три стука в дверь разряжают неловкую ситуацию и Варшан, мой лучший друг и правая рука, входит в комнату.
– Ты звал?
Я киваю.
– Возьми эту к Наде. – Я приседаю перед девушкой и запускаю руку в ее светлые волосы. Сначала, она вздрагивает, но затем мгновенно расслабляется под моим прикосновением, ее взгляд прикован к моим ледяным синим глазам.
Поднеся упругий локон к носу, я вдыхаю ее аромат: земли, листвы и солнечного света. Эйфория проникает в мои легкие, затем разливается по всей груди и животу. На мгновение я закрываю глаза и смакую его, позволяя согреть мою холодную, безжизненную душу. Если бы только все было так просто. Если бы этого было достаточно.
Отбросив прядь волос, я пальцем провожу вдоль ее нижней губы.
– Мы будем звать ее... Солнышко.
Прежде, чем она успевает моргнуть, Варшан подхватывает ее и тащит из комнаты. Она выглядит так, словно готова заплакать от того, что больше не ощущает моего успокаивающего прикосновения.
– Чт... что? Что ты делаешь? Куда вы меня забираете? Солнышко? – заикается она, паника искажает ее мягкие черты лица. – Какого черта? Меня не так зовут?
Вмиг я появляюсь перед ее лицом и грубо хватаю за подбородок, чтобы она не смогла ничего сделать, лишь лицезреть ярость на моем лице. Ее глаза расширяются от ужаса при виде меня.
Настоящего меня. Здесь нет необычной красоты. Никакого намека на чувственную привлекательность, которая несколькими минутами ранее заставила ее встать на колени. Только зло. Насилие. Отвращение.
– Мне. По. Хуй. Тебя будут звать так, как я скажу. Ты поняла, Солнышко? Можешь ли ты вбить это в свою миленькую головку?
– Да... да..., – запинаясь, произносит она дрожащими губами. Губами, которые всего лишь несколько минут назад обхватывали мой жесткий член. Губами, которые созданы для любовных утех.
– "Да" что? – спрашиваю я, подняв бровь.
– Да, Господин.
– Умница, – киваю я, зловеще ухмыляясь. Я нежно глажу по ее щеке, прежде чем отпустить из моих рук, успокоившись, я разглаживаю лацканы своего пиджака.
У них нет имен. Просто лица. Губы, языки, руки. Тепло, влага сочащиеся с медом, чтобы сильнее утолить голод. Сильнее чего? Я не уверен.
Спустя минуту Варшан снова появляется в дверях, тревога в его глазах делает их кристально голубыми от чего контраст с его бронзовой кожей становиться еще более потрясающим.
– У нас проблема.
Пользуясь моментом, я прислушиваюсь к разыгравшейся сцене двумя этажами ниже, после чего выказываю свое недовольство. Еще одна нуждается в жестком напоминании о том, кто здесь главный. О том, кто владеет ими.
Женщины чертовски темпераментны. Но, блядь, я доволен ими. Плюс они приносят мне уйму денег. Не то, чтобы я в этом нуждался.
– Ну? Разберись. Уверен ты в состоянии справиться с простой, маленькой женщиной.
Варшан качает головой.
– Это не обычная женщина. Она... другая.
Слегка приподняв брови, я направляюсь к бару, чтобы налить себе выпить. Ровной струей я наполняю бокал бурбоном и выпиваю залпом. Мне нужно убежать. Забыть, что я. Кто я. Забыть то, что страстно желаю сделать. Делать раз за разом, снова и снова.
Большинство видят меня холодным и черствым. Жестоким. Кровожадным. И они правы. Но честно говоря, я противоречивый ублюдок. Я верю, что все мы находимся примерно на одинаковом уровне. Просто некоторые из нас не могут самостоятельно мыслить. И это не очень хорошо отражается на бизнесе.
– Другая, – бормочу я себе под нос. И поворачиваюсь к Варшану, который все еще выглядит встревоженным. – О чем задумался, старина?
Он качает головой, в результате чего его длинные черные волосы колышутся.
– Я не могу объяснить это...
Я киваю, слушая его мысли. Его опасения. Определенно он чем-то обеспокоен. Варшана не легко выбить из колеи, именно поэтому я так близко держу его к себе. Я понимаю это своего рода эмоциональная отстраненность, но для меня вполне нормально. Его внутренние противоречия разжигают во мне интерес и отнюдь не надоедают. Это отлично и можно немного повеселиться.
– Очень хорошо, – ухмыляясь, говорю я и пересекаю комнату. – Давай же посмотрим на нее.
Пока мы спускаемся к сцене, развернувшейся двумя этажами ниже, в воздухе я улавливаю знакомый запах. Похоть, жадность, тщеславие и любой другой смертный грех в изобилии. Люди слабы. Ты говоришь им держаться подальше. Говоришь, не трогать пламя, потому что оно может обжечь. Но они все равно приходят, удовлетворить свои распутные желания, насладиться запретным плодом, который находился перед их ошарашенными лицами.
Они знают, что так нельзя, знают, что красное яблоко испорчено до основания, гноится червями и болезнями. Но они все равно его хотят. И я даю им его. Было бы глупо поступить иначе.
Чертовы люди.
Несколько свободных девушек в одном белье, стоят в дверных проемах их комнат и хлопают накладными ресницами, в надежде что один из нас удостоит их визита. Я не отказываю моим парням в их плотских желаниях, но нет ничего в этом доме, что могло бы насытить нашу жажду. Не без последствий. И эти последствия могут получится... грязными. А я не оставляю следов.
Мы входим в большую комнату, где еще трое мужчин окружили маленькую, одетую во все темное, фигуру. Её крики приглушены, но я четко могу определить ее ужас. Чем ближе я подхожу, тем больше растет во мне ярость. Мы никогда не берем против их воли. Они должны захотеть этого сами. Они должны чувствовать. Я против сексуального рабства.
Почувствовав мое присутствие, мужчины расходятся в сторону, чтобы я смог оценить ситуацию. Когда я миную сквозь барьер из их тел, я замираю.
Эта... девушка. Человеческая девушка с мягкой, гладкой кожей, длинными, вьющимися локонами, и самыми поразительными глазами цвета янтаря, который я когда-либо видел за свои прожитые десятилетия на этой земле. У нее миниатюрное и чувственное тело, хотя в ней ощущается огненная мощь, которая практически выталкивает меня, как силовое поле, сопротивляясь моему крепкому телу невидимым потоком.
Я поднимаю на нее взгляд, но она быстро отводит глаза, отказываясь смотреть на меня. Ах, она знает. Либо так, либо она боится. Отлично. Она чертовски хороша, должна быть. Я, однако, понимаю, что страх не руководит этой девочкой. Она храбрая. Смелая. И данный факт заставляет меня хотеть ее.
Каждая клеточка моего организма гудит и расширяется, после чего взрывается от чувства. Я могу почти ощутить ее мягкую, нежную кожу под моими горячими пальцами. Ее тонкий запах полевых цветов и коричневого сахара. Сладкий вкус ее чистого аромата, шипящего на моем языке.
– Что тут у нас? – спрашиваю я, не обращаясь ни к кому в частности, когда ближе подхожу к девушке. С каждым моим шагом ее остекленевшие глаза расширяются. Ее страх такой плотный и осязаемый, как и сила. Просто я сильнее. Мое решение, однако, может измениться.
Подойдя к ней, я осторожно вытаскиваю кляп из ее рта, чтобы не поцарапать молочно-белую кожу, хотя мне до боли хочется прикоснуться к ней. Ее губы вишнево-красные, опухшие и сочные, ждут, чтобы их боготворили. Ее покрасневшие и отекшие глаза смотрят на меня с отвращением. Ненавистью. Ужасом.
Она пытается скрыть это, но ее мелкие смертные эмоции выдают ее. Глаза. Они никогда не врут. Наполненные правдой, они рассказывают историю, которую она так тщательно пытается укрыть.
Ее полные губы сжимают в тонкую линию.
– Отойди от меня, ты, кусок дерьма. – Ее сломленные голос хриплый и низкий, пропитанный невыплаканной тоской.
– Почему ты здесь, красавица? – спокойно спрашиваю я. Я делаю шаг вперед и нежно касаюсь темного локона, вдыхая ее сладкий аромат.
Она пытается отпрянуть от моего прикосновения, но она связана. Не веревкой или бечевкой, а силой. Чем-то, что ты не в состоянии увидеть, что не совсем осязаемо, но она знает, что сила вполне реальная. Она такая же живая, как и сила девушки.
Мы оба рождены в вере – непоколебимых убеждений, что существуют вещи, выходящие за пределы всякой логики и понимания. Глубоко внутри она знает, что легенды правдивы. Она знает, что монстры реальны. Она может видеть меня так же, как и я ее.
– Пошел на хуй, – плюет она, борясь с невидимыми путами. Я приподнимаю уголок рта и медленно моргаю. Она такая... сильная, что почти опьянеет меня. Я хочу большего.
Я поворачиваюсь к Варшану и приподнимаю бровь. Ему требуется время, чтобы прочесть мой невысказанный вопрос.
– Она нам дарована за невыплаченный долг, который... усложнился. Но, я согласился принять ее взамен на снисхождение.
– С каких пор мы принимаем шлюх в качестве оплаты? – скривился я, возвращая внимание к ее мягким изгибам. Стройные ноги переходили в округлые бедра сужаясь в тонкой талии. У меня потекли слюни, когда я представил какой теплой и мягкой она будет чувствоваться подо мной. Как эти ножки, обернувшись вокруг моей талии, будут сжимать и дрожать.
– Я не шлюха, мудак. А теперь пусти меня! – требует она, все еще продолжая сопротивляться хватке. Я смеюсь, восхищаясь ее определением. А она права – я мудак. Чертовски хороший. И если я в этом не добился совершенства, то я никто.
Я слегка провожу по ее светящейся коже, чувствуя, как горят под ней мои пальцы. Ощущение неприятные, но этого недостаточно, чтобы я прекратил касаться ее. Соприкосновение нашей кожи вызывает электрический разряд, который проходит через мое тело, пробуждая мои чувства от десятилетней спячки. В самом деле, эта девушка – другая. Особенная. И опасная.
Я очень сильно хочу ее. Настолько, что готов переступить свои правила, и позволить ей переспать со мной.
– Не трогай меня, урод, – резким шепотом произносит она. – Я знаю, что ты.
От твердости в ее голосе я убираю руку и хмурюсь. Она возможно может чувствовать мою силу, даже увидеть ее излучение вокруг меня, но она точно не может знать, что я такое. Она человек. Глупый. Слабый. Невежественный. В конце концов она всего лишь букашка по сравнению со мной. Мы очень тщательно скрываем свои личности и те, кому удается узнать наш секрет, устраняются без лишних вопросов.
Я изучаю ее ледяным взглядом.
– Кто продал тебя, красавица? – Колкость, звучащая в моем голосе, не совпадает с нежностью моих слов.
На эти большие глаза мгновенно накатываются слезы и уголки ее сочных уст поникли. Она отворачивается и быстро моргает мокрыми ресницами, пытаясь скрыть преследующую ее боль. Я хочу обхватить ее щеки и заставить посмотреть на меня. Я хочу слизать каждую соленую слезинку, которая скатывается с этих завораживающих глаз. Я хочу испить ее, почувствовать ее внутри меня. Быть внутри нее.
– Кто? – повторяю я уже более нежным голосом.
Я смотрю на ее худенькую шею, когда она с трудом сглатывает.
– Мой отец, – умудряется она выдавить из себя через неконтролируемые всхлипы. – И он не продавал меня. Я пришла сюда по собственной воле. Чтобы спасти его жизнь.
Я киваю, хотя не совсем понимаю глубину ее преданности. Эта современная интерпретация Красавицы и Чудовища. Храбрая, человеческая женщина жертвует соей жизнью, спасаю другую. Она толкает саму себя в тьму и опасность, полностью не видя чистого зла, которое находится в этой комнате. Все же она идет на невероятный поступок, чтобы всего лишь спасти замызганного пьяницу от азартных игр.
Эта красивая девушка самоотверженно отдала свою жизнь в руки отвратительного монстра. В мои руки.
Я никогда не испытывал такую преданность ни к кому... возможно, если только к брату. Но он ушел, оставил меня в одиночку разгребать это дерьмо. Дориан был одним из лучших. Умным. Тот, кто не давал уничтожить все, что наша семья создавала и отстаивала.
Тот, кто понимал и любил меня таким какой я есть. И все же он отвернулся от нас. От меня. Единственного человека, который нуждался в нем больше всего.
Я сжимаю руки в кулаки, когда напряжение оседает в суставах. И какого хрена это дерьмо меня до сих пор беспокоит? И чего я парюсь о нем? После того как годы превратились в десятилетия, я просто перестал считать. Я знаю, что он никогда не вернется.
Могу ли я действительно его винить? После того, что наш отец с ним сделал? Должен ли я был остаться и поклясться в своей верности человеку, который сделал своей личной миссией превратить мою жизнь в гниль и руины?
Я хочу похоронить это дерьмо. Хочу стереть все смятение и злость, которая преследовала меня на протяжении всей жизни. Всегда недостаточно хорош... вечно черная овца. Мне нужно найти замену скопившемуся хаосу в моей пустой груди, который бьет ключом так, что я чувствую, словно кислота обжигает мое горло. Хочу покончить с этим и забыть, что я. Кто я.
– Я знаю... – сладко шепчет она, изливаясь успокаивающим бальзамам для моей черной, измученной души. Я перевожу взгляд на нее, и мои глаза встречаются с теплым, расплавленным медом. – Я знаю, – снова шепчет она.
Я сглатываю ком в горле от внезапного потрясения и цепляю на лицо холодную улыбку.
– Что ты знаешь, дорогая?
Ее полная, нижняя губа дрожит, и она быстро прикусывает ее зубами.
– Я знаю, кто ты.
Я еще ближе подхожу к ней, вдыхая аромат между нами, смесь страха и возбуждения опьяняет.
– Все знают, кто я такой. – Черт, по крайней мере, они думают, что знают.
Она не отводит взгляд. В этих глазах нет даже намека на неуверенность, пока она буравит меня ими. Она просто смотрит на меня, как я растекаюсь по мраморному полу.
– А они знают, что ты?
Я замираю на месте. Не потому что был разоблачен, черт, внутри этих четырех стен ни у кого не возникает вопросов на счет моей личности. Но что действительно раскрывает меня подноготную, что делает практически невозможным скрыть истину, от которой я так отчаянно хочу сбежать, этот вопрос слетевший с малиновых губ. Тот же вопрос, который постоянно крутиться у меня в голове.
Знаю ли я, что из себя представляю?
Я отвожу взгляд в сторону, не давая увидеть, что скрывается в них. Мне плевать на то, что она думает обо мне. Она не права. Она тупая шлюха, которая не захотела бы знать правду, если бы та нагнула и трахала ее по семь раз на дню на протяжении недели.
– Варшан, – рявкаю я, мой голос грубый и жесткий. – Отведи ее к Наде, пусть приведет ее в порядок. А затем приведи в мои покои.
Надо отвлечься. Чем-то, чтобы задушить любые намеки вины или сочувствия. Уклонение. Отрицание. Бегство. Это то, что я умею. Это то, что я создаю для слабых и порочных. Мне предоставляют место для фантазий и желаний, позволяя им предаваться запретам без чувства страха, разоблачения или осуждения.
Мы все здесь монстры. И я самый ужасный из них.
Пытаясь заглушить звуки борьбы снизу, я поднимаюсь по лестнице в свою комнату, но останавливаюсь на полпути.
– И подготовьтесь, – требую я сквозь переполох, находящийся выше схватки распутства и жажды наслаждений. – Мы уходим.
Глава 2
Все как в тумане.
Громкая музыка. Алкоголь. Наркотики. Все это – неизбежное зло. Все часть моего плана.
Легко забыть, когда ты ничего не помнишь.
Мы вваливаемся в мою комнату, наш истерический смех эхом отдается от стен огромного дома. Никто не обращает на нас внимание. Они все слишком погрузились в свой мир разврата, чтобы беспокоится о нас. Я не только следую моей репутации, я принимаю ее с распростертыми руками.
Блондинка слева присосалась к моей шеи, пока я задираю ей платье. Брюнетка справа расстегивает кнопки на моих брюках, когда я стаскиваю лиф ее платья, освобождая большую грудь. В следующий миг я вбираю в рот ее твердый сосок, зажав его между зубами, мой язык кружит над ним, заставляя девушку издавать непристойные звуки.
Моя рука скользит к влажной плоти между ног блондинки, и ее стоны конкурируют со стонами ее подружки. Они трутся около меня, проводят наманикюренными ногтями по моим волосам, спине, члену... сражаясь за кульминацию. Я чувствую, как они обе содрогаются, дрожат от желания. От потребности. И я планирую дать им то, чего они так желают. Но сначала я хочу поиграть.
Я бросаю обеих на кровать и смотрю на их тяжело дышащие тела с хитрой улыбкой. Они обе безыменные, как и все остальные. Мне все равно. Они открыты для меня, их мысли и эмоции совершенно незащищены. Будет весело.
– Раздевайтесь, – приказываю я. Недолго думая, девушки избавляются от остальной одежды, при этом не отрывая от меня взгляда. Правильно... смотреть на меня.
Обнаженные они растягиваются передо мной, чтобы я любовался их гладкой, упругой кожей, которая взывает к ласкам. Тяжелый и плотный запах возбуждения витает в воздухе. Я могу почти распробовать их аромат – это так ощутимо. Сладкий, соленый, острый. От ожидания у меня текут слюни.
– Иди сюда, дай нам раздеть тебя, – говорит брюнетка, маня меня пальчиком.
Я качаю головой,
– Не сейчас. Но скоро. А для начала, я хочу, чтобы вы двое поцеловались.
Опять же, не задумываясь, девушки выполняют приказ, их мягкие, сочные губы нежно соприкасаются. Они хихикают, когда губы сливаются в поцелуе, дыхание учащается, пока их розовые язычки сплетаются вместе. Они трогают друг друга, их возбуждение растет до тех пор, пока они обе не хнычут от освобождения. Пока нет. Не тогда, когда я еще не насытился.
Они отстраняются, тяжело дышат, скулят и все еще ласкают мягкую, чувствительную кожу друг друга.
– Хорошо, – улыбаюсь я. Я останавливаю взгляд на блондинке. – Соси ее грудь.
Она берет в свои маленькие ладони полушария брюнетки и большими пальцами проводит по соскам. Сквозь длинные ресницы блондинка смотрит на свою подругу, а затем переводит взгляд на меня. Блондинка втягивает в рот упругую кожу и начинает сосать, нежно потянув, она поднимает на меня свои полуприкрытые глаза.
Смех стих. Ничего не слышно, кроме эротических звуков несдерживаемого удовольствия. Я ласкаю их мягкую, безупречную кожу, пока они двигаются друг против друга с чистым блаженством в сочетании с трепетом темной фантазии.
Они не задают вопросов о том, что чувствуют. Они не стесняются и не сопротивляются. Они позволяют своим плотским инстинктам руководить ими – позволяют мне руководить ими. Я их учитель. Их лидер. Их Бог. А они ничего другого не хотят, как только радовать и поклонятся мне.
Позже, когда их накрывает волной желания, я встаю позади брюнетки, которая лицом уткнулась блондинке между ног и вхожу в нее. Она стонет против лона подруги, и они уже обе вскрикивают. Я проникаю глубже, жестче, быстрее. Я позволяю влажному теплу окутать меня, пусть оно заставит огонь, сжигающий меня изнутри, выжечь мои нервные окончания до тех пор, пока все что я смогу это чувствовать.
Каждый мускул в моем теле натягивается и пульсирует, но я не останавливаюсь, а лишь быстрым движением, которое остается незамеченным, переворачиваю девушку и снова погружаюсь в нее.
Беря каждую, я трахаю их на протяжении нескольких часов, полностью измотав. И только когда они чувствуют, что их тела могут взорваться от невыносимых ощущений, я снова беру их, пока они совершено не выбиваются из сил, что даже уже не могут стонать.
Я лежу на кровати, уставившись в потолок, и представляю колыбельную из тяжелого дыхания укачивающую меня. Но я знаю, что это бесполезно: сон не приходит. Он никогда не забирает меня подальше от этого. От меня.
Я хватаю брюки, надеваю их и иду к бару. Бурбон мягко плещется вниз, как жидкий огонь и я вдыхаю пламя.
– Наслаждаешься шоу? – спрашиваю вслух я, наливая еще.
Нет ответа. Ничего другого я и не ожидал.
– Знаешь, ты могла бы преуспеть. Особенно, если готова кое-что делать вместе с девочками. – Я поворачиваюсь к темному углу комнаты и улыбаюсь. – Клиенты любят такое дерьмо.
– Меня от тебя тошнит, – звучит резкий ответ – Пошел на хер!
– Прости, малышка, – усмехаюсь я, идя на голос – Но я не трахаю товар. Но кто знает, может быть... ты станешь моим исключением. Если будешь хорошей девочкой.
Я стою в самом темном углу комнаты, окутанный тенями, перед ней. Девушкой. В ее янтарных глазах мольба о смерти, съежившись она сидит между комодом и креслом, отчаянно пытаясь раствориться в стене, чтобы убежать. Но она не может. Она не может уйти, даже если ее маленькая жалкая жизнь зависела бы от этого. Она подписалась остаться в четырех стенах этого особняка.
– Я не шлюха, ты, отвратительный кусок дерьма, – шепчет она сердито.
– Конечно же, нет. – Я приседаю к ней, держа бокал в руке. Я протягиваю ей его, но она отмахивается, словно я предлагаю кубок, полный крови. – Но как ты знаешь, я обеспечиваю жильем шлюх. Никто не живет здесь бесплатно.
Ее глаза блестят от слез, и она быстро отворачивает голову, поэтому я не могу увидеть ее слезы и смахнуть их. Моя рука дергается, желая прикоснуться и пройтись по влажному следу на ее щеке. Вместо этого, я залпом опрокидываю бокал, заглушая позывы.
– Почему? – внезапно спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
– Проституция – одна из древнейших профессий. Секс всегда будет востребован.
– Нет... почему ты это делаешь? Зачем ты забираешь невинных девушек и превращаешь их в ничто иное, как мешки для мусора? Неужели ты не испытываешь вины? Разве тебе не плохо в таком жалком бесполезном месте?
Я улыбаюсь от раздражения.
– Сперва наперво, я никому не подчиняюсь. А женщины работают и находятся здесь по собственному желанию. И раз ты не поняла, то никому не причиняют здесь боли. У них самая дорогая одежды, они балуют себя регулярными походами в спа-салоны, и имеют круглосуточную охрану. Поверь мне, они могли бы заниматься гораздо худшими вещами до меня, а большинство это и делали. И отвечая на твой второй вопрос...нет. Я не чувствую никакой вины. Чувство вины – это удел слабых и эмоциональных. Это ты должна заботиться о ее пристанище. А меня это не ебёт никоем образом.
Она качает головой и саркастически улыбается.
– Вау. Я-то думала, что Принц будет более благородным.
Я чуть не подскакиваю. Принц. Она знает, Блять, она знает...
– И вот что я подумал, шлюхи должны быть более покладистыми, – резко отвечаю я, умело маскируя панику.
– Я. Не. Шлюха! – рычит она. Девушки, спящие в нескольких футах, шевелятся, но все же не просыпаются.
От удивления я поднимаю брови.
– Правда что ли? Ну, что ты планируешь сделать для меня? Ты знаешь характер моего бизнеса: долг должен быть полностью погашен. И как же ты собираешься заплатить мне по остаткам долга твоего отца?
Ее губа дрожит, и она сильно прикусывает ее, от чего та становится вместо малиновой белой. Девушка смотрит в сторону, пытаясь сморгнуть упрямые слезы и отчаянно скрыть свой страх от меня. Я знаю, что внушаю страх, и хочу видеть это. Я не могу без этого – без свежих, человеческих эмоций. Я хочу ее слезы, но снова, часть меня не хочет заставлять ее плакать.
Видите? Противоречивый ублюдок.
– Все, что захочешь, – наконец шепчет она, уставившись на меня. Хотя, скорее всего она не может видеть моего лица, ее выражение лица стойкое и уверенное. Храброе. – Все, что ты от меня захочешь.
Я медленно киваю, но я потрясен от того, что она согласилась на подобное дерьмо. И возможно немного разочарован. Может быть мне хотелось, чтобы она боролась со мной. Возможно хотел, чтобы она отказалась, так как считает это отвратительным и неправильным. А не полностью соглашалась с этим. Ни одна здравомыслящая, уважающая себя девушка не подписалась бы на такое дерьмо.
Я запускаю руку в волосы и дергаю их от необъяснимой злости. У этой девчонки нет никакого опыта работы в борделе, и все же она здесь, и я чертовски упрям, чтобы сделать что-нибудь с этим. И тот факт, что я хочу, блять, я хочу простить ей долг, который на нее повесил так называемый отец, ради того, чтобы трахнуть ее.
– Верно. Ну, мы должны начать прослушивание, – говорю я наотрез. Поднявшись, я начинаю расстегивать брюки.
– Чт…что? Что ты делаешь?
От ужаса она широко раскрывает глаза, когда замечает, черные волосы, выглядывающие из моих расстегнутых штанов.
– А как ты думаешь, что я делаю? Я не могу продавать то, что сам не попробую. Сейчас могу предположить, что ты вероятнее всего откажешься отсосать мне, так что единственный раз я сделаю исключение. – Все еще скрытый пеленой ночи быстрым движение, которое она не в состоянии увидеть, я приседаю перед ней.
– Я позволю тебе переспать со мной, красавица. Ты ведь именно этого хочешь? Видела, как я трахал этих девушек? Как заставил их стонать и выкрикивать мое имя? Ты ведь тоже так хочешь? Ты хочешь почувствовать меня глубоко внутри себя так же, как я был глубоко внутри них.
Когда я тянусь к лямке ее шелковой ночной рубашке, которую надела на нее Надя, я чувствую, как девушка дрожит под моими пальцами. Она всхлипывает в ту секунду, когда моя кожа прикасается к ее, легкое жжение бежит по моим пальцам и тонет глубоко внутри меня.
– Нет, – говорит она сквозь прерывистые рыдания. – Пожалуйста, не делай этого.
– Что? Предпочитаешь раздеться сама? – раздраженно насмехаюсь я, сжимая тонкую ткань. – Не надо разыгрывать страх передо мной. Ты знала, на что подписывалась.
– Но, но... я не могу. Не могу этого сделать. Прекрати, пожалуйста.
Я одергиваю руку назад и крепко сжимаю в кулак. Так же сильно, как я хочу дотронуться до нее, я жажду ее чувства чистого ужаса, я не хочу этого. Нет. Только не так.
– Разве это не то, чего ты хочешь? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. – Разве ты не за этим сюда пришла?
– За этим! – плачет она. – Но я, я... я не могу.
– Не можешь? Не можешь что? Не можешь трахаться, как шлюха? – ору я. Девушки, лежащие на кровати, начинают просыпаться, но одним взмахом руки я снова вырубаю их. Я даже не забочусь о том, чтобы оставаться незамеченным. Все на чем я сосредотачиваюсь, так это на следующих словах, который слетают с этих пухлых, красных губ.
– Какая шлюха – девственница! – кричит она, соответствуя моей ярости. Ее грудь быстро вздымается, при этом ноздри раздуваются с каждым затрудненным вздохом.
Я отхожу назад, увеличив расстояние между нами до фута, словно она открыла мне какое-то инфекционное заболевание, а не свое целомудрие. Она девственница и все же она обрекла жизнь на позор и унижение. Прокляла себя на жизнь с монстром. Даже я не могу подобное вбить себе в голову, а я король сбивать с толку.
Я открываю рот, чтобы высказать все, что я думаю по этому поводу, ощущая холодное давление на мои глаза. Я сжимаю кулаки, успокаивая холодный шторм, мчащейся по венам.
