Текст книги "Варвар (ЛП)"

Автор книги: Саймон Скэрроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Прекратите!

Амадокус и его люди обернулись и увидели Гурджеса, стоящего в коридоре в окружении раздраженного Каламуса и третьего человека, которого Паво не узнал.  Этот третий мужчина был коренастым, чуть ниже тренера, в простой тунике, паре кожаных калиг и красном плаще. Одежда солдата, не прислуживающего при исполнении служебных обязанностей, – подумал Паво, вытирая кровь со рта и настороженно глядя на ланисту.

– Что тут происходит? – спросил Каламус, оскалив зубы. Он устремил запавшие глаза на Амадокуса. – Ты! Что ты делаешь за пределами камеры в это время ночи?  Объясни!

Амадокус почтительно опустил глаза. –  Господин. Мне жаль.–  Он повернул шею к Паво. – Этот новобранец вызвал здесь беспорядки.

– Это правда, Паво? – Тренер  повернулся к нему лицом.

– Нет! – запротестовал новобранец. – Я не…

– Ладно, хввтит, – прервал его Гурджес. Он указал на Амадокуса и трех других ветеранов и бросил на них последний испепеляющий взгляд.  –  Каламус. Проводи этих придурков в их камеры. Я разберусь с ними позже. У нас с Паво есть неотложное дело, которое нужно обсудить.

– Да,  господин, – ответил тренер. Он провел ветеранов через дверь одного за другим. Амадокус  вышел последним. Он свирепо посмотрел на новобранца, которого вывели  из столовой. Паво почувствовал, как мурашки пробежали по его спине при мысли о том, что он нажил врага в лице  Амадокусе  и его головорезах.  Он задался вопросом, а не мог ли этот день стать еще хуже?

Затем из тени вышел  тот человек в военной форме.  Паво изучал его. У него был обветренный вид закаленного в боях ветерана с боевыми шрамами на лице, но на глаз Паво  дал бы ему, не больше тридцати. Будучи военным трибуном, Паво сталкивался с десятками таких людей в Шестом Легионе – профессиональными солдатами. Мужчины, которые расстались с жизнью в возрасте восемнадцати лет, а может быть, и раньше, солгав, чтобы записаться на военную службу, при любой возможности. Люди, которые занимались только тем, что проливали свою кровь за Рим в отдаленных уголках империи.  Занимались делом, в которое Паво когда-то верил сам. Пока Рим не вонзил  свои зубы ему в шею.

– Похоже, твое пребывание здесь будет короче, чем я надеялся, – сказал Гурджес, тщательно подбирая слова и косясь на коренастого мужчину краем глаза.  Паво показалось, что он уловил нотки обиды в голосе ланисты.

– О чем ты говоришь? – спросил Паво едва слышным шепотом.  Вдалеке он услышал рев Амадокуса и других ветеранов, которых грубо загнали в камеры.

Гурджес сморщил губы. Он заколебался, указывая на свиток, который держал в руках. Затем он продолжал: – Этот человек – легионер, Паво.  Отправлен сюда из Рима по императорскому приказу. Тебе предстоит сразиться с варваром  Бритомарисом.  Насмерть.

Паво посмотрел на солдата с каменным лицом. Ему было известно имя Бритомарис. В то утро на тренировке новобранцы говорили о поражении Капитона. По лудусу ходили слухи, что Бритомарис ест младенцев на завтрак, что он родился в Подземном мире, что его гениталии  могут  разорвать пополам девственницу-весталку.

– Я так понимаю, что бой состоится на Юлианской площади в Риме. Впечатляющее место, – сказал Гурджес, выводя Паво из ступора.  Ланиста снова хмуро посмотрел на солдата. – Очень жаль, что у нас не будет возможности увидеть как ты сражаешься на Арене  здесь, в Пестуме.  Ради нас обоих.

Солдат хмыкнул: – Если позволишь, – хрипло начал он. Гурджес устало кивнул, и солдат повернулся к Паво. – Меня зовут Луций Корнелий Макрон. Я,  оптион Второго Легиона.  Я здесь, чтобы подготовить тебя к бою.

– Кто тебя послал?

Макрон поджал губы: – Приказ подписал Марк Антоний Паллас.

Паво рассмеялся: – Значит, это то же самое, что и от самого Императора.

– Приблизительно так, парень. –  Он сузил глаза на Паво.  – Тебе знакомо это имя?

– Можно и так сказать, – ответил молодой рекрут, его настроение быстро улучшалось. – Паллас был тем человеком, который убедил Императора приговорить моего отца к смерти на Арене. Я слышал, что Клавдий собирался пощадить его жизнь, пока этот грек этот грек, целующий ему задницу.  не повлиял на его решение. Этот его помощник выполняет большую часть его приказов.

– А, Мурена? – пробормотал Макрон.

– И он тоже– кивнул Паво. – Эти два тупых  вора.

– Расскажешь мне об этом позже … –  Макрон оборвал его, осознавая политическую опасность критики императорского двора в присутствии ланисты.  Гурджес показался Макрону человеком ненадежным. – Хватит болтать. Приступим к делу. Как видишь, я уже уладил этот вопрос с твоим ланистой.  Судя по тому, что мне сказали, ты отлично владеешь мечом, так что мы не совсем облажаемся.

Гурджес  прочистил горло. Макрон бросил на него взгляд.

– Насчет моей компенсации, за работу в моем лудусе – осторожно сказал ланиста.  –  Мне не хотелось бы терять деньги.

Макрон достал из-под туники мешок, наполненный монетами, и швырнул его ланисте, который поймал мешок ладонями и облизал губы, заглянув внутрь.

– Я полагаю, это выглядит достойной компенсацией, –  жадно сказал ланиста. – И я полагаю, ты останешься с нами, оптион?

– Ты, должно быть, шутишь, – сказал Макрон. – Я куплю себе хорошую теплую постель в уютной гостинице в городе. Он смотрел, как таракан бегает по полу. –  По мне лучше даже дерьмовая кровать, чем оставаться  ночевать в этой  вонючей дыре.

Гурджес раздраженно хмыкнул и повернулся, чтобы уйти. Макрон проводил его взглядом, а затем нахмурился, глядя на горшки и чашки, разбросанные по зполу.  Он оценил  взглядом Паво, и по выражению его лица новобранец понял, что солдат не одобряет увиденное.

– Это было  весьма долгое путешествие, – сказал он наконец. – Мы начнем завтра на рассвете. Тебе лучше помолиться, чтобы ты был более эффективен с мечом, чем с кулаками, парень. Ради нас обоих.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Как и обещал, на следующее утро Макрон ждал Паво на тренировочной площадке лудуса. Оптион устремил свой стальной взгляд на молодого рекрута, когда тот шел через восточный портик. Бойцам Школы Гладиаторов на завтрак в камерах давали кусок черствого хлеба и кружку кислого вина.  Букко и другие новобранцы возобновили свою работу  с палусами, расположенных рядом с солнечными часами в центре двора, в то время как Амадокус и ветераны практиковались в бою парами в дальнем конце площадки.  На противоположном конце для Макрона был воздвигнут единственный настил. Пара  мешков изсвиных шкур и комплект полных легионерских доспехов, состоящий из шлема, кирасы и бронзового пояса, а также щита и походного хомута, были разложены оптионом на земле в тени. Ланиста глянул  вниз с балкона и пристально посмотрел на Макрона. Он выглядел недовольным перспективой солдата, обучающего новобранца своей Школы.  Паво предположил, что Макрон мог выставить Каламуса в дурном свете, а в лудусе авторитет тренера был абсолютным. Он попытался отгородиться от всего остального и подошел к офицеру с чувством тяжести в животе при мысли о том, что его выставят в паре против Бритомариса.

– Ты опоздал, – прорычал Макрон, указывая на солнце, сияющее над черепицей.

– Извините, – сказал Паво.

– Извините,  господин, – поправил его Макрон.

Паво посмотрел на офицера. – Ты забываешь, с кем разговариваешь, оптион. Ты всего лишь инструктор по строевой подготовке. Я военный трибун, заместитель командира Шестого легиона. И обращайтесь ко мне правильно в будущем.

– И ты забываешь, что находишься в гребаной Школе, – прогремел Макрон, его лицо потемнело, кровь закипела между висками. – Ты больше не трибун. И, честно говоря, меня не очень-то волнует, что какой-нибудь привилегированный раздолбай свысока разговаривает с новым героем Рима.

– Героем?

Макрон коротко кивнул:– Награжден самим Императором.

Паво впился ногтями в ладони, плотно сомкнув губы. Как бы ему ни не хотелось это признавать, Макрон был прав.  Он имел право командовать.  У него была имперская власть.  Паво был лишен прав и приговорен к Арене.  Согласно строгим общественным нравам Рима, он был ничем не лучше обычного раба.

– Еще раз оспоришь мою власть, и я прикажу Каламусу тебя поколотить. Понял?

– Да. . господин, – сказал Паво сквозь стиснутые зубы.

Макрон был в дурном настроении. Единственной гостиницей, в которой среди ночи оказались свободные номера, была  Пьяная коза»-вонючая выгребная яма на окраине Пестума. Вино было на вкус как ослиная моча, а счет вызывал слезы. Он провел ночь на неудобном соломенном матрасе и был разбужен служанкой трактирщика, выгнавшей его за час до рассвета. В то утро Макрон отправился в Школу с затуманенными глазами и дико голодный, и, к своему шоку, обнаружил, что стал  сожалеть о дне, когда его наградили. То, что должно было стать самым гордым моментом в его жизни, быстро превратилось в кошмар.  Мало того, что у него было очень мало времени на подготовку перед боем, так еще  его подопечный  оказался сварливым малым.

Макрон подошел ближе к Паво.  Он осмотрел его с ног до головы, как офицер-инструктор осматривает своих людей на параде.

– У тебя лицо в синяках, – сказал он. – Небольшой совет тебе, Паво.  В следующий раз, когда будешь обмениваться ударами с кем-то намного  большим, ч ем ты, научись блокировать. Офицер заметил правую руку новобранца и указал на нее. –  Что, во имя Аида, там произошло?

Паво посмотрел вниз. Его пальцы распухли вдвое, а ладонь сильно покраснела.  Паво не заметил раны прошлой ночью. Перед сном мысль о спасении репутации человека, который приказал его отцу сражаться на Арене, почти сводила его с ума. Но когда он проснулся, то почувствовал тупую боль в предплечье, а за завтраком   едва смог разогнуть пальцы.

– Это сделал крыса Амадокус: – сказал он с рычанием, – когда прошлой ночью загнал меня в угол в столовой. Я больше не могу держать меч из-за этого ублюдка.

Макрон покачал головой: – Неважно. Ты не  часто будешь пользоваться мечом.

– Не уверен, что понял, – сказал Паво.

Макрон усмехнулся: – Ты не будешь драться как гладиатор, парень.  Капитон уже пробовал это применить  против Бритомариса, и ты знаешь результат. Обмен ударами с этим варваром  – самоубийство. Ты обязательно проиграешь.

Паво фыркнул:– Вы намекаете, что я уже согласился сразиться с Бритомарисом.

– У тебя нет выбора, – сказал Макрон. – Ты теперь гладиатор-новобранец, а не римский гражданин.

– Я могу проиграть Бритомарису.  Почему бы мне не обречь на  дальнейший позор  Императора. Я все равно приговорен к смерти в этой проклятой Школе. Мне нечего терять, если я позволю Бритомарису убить меня. У меня отняли прежнюю жизнь.

– Вот тут ты ошибаешься, – сказал офицер, опустившись на колени и сжимая горсть песка. Он встретился взглядом со стажером. – Тебе есть что терять.

Паво склонил голову на Макрона: – О чем вы говорите?

– У тебя есть сын?

– Аппий, – кивнул Паво. – Ему год. Его мать умерла во время родов. Мой отец Тит и мать  Друзилла воспитывали его. Пока их не убили.

– У меня есть хорошие новости для тебя. Ну, скажем, и хорошие, и плохие, – сказал Макрон, взвешивая мысли.–  Аппий жив. Его держат в Императорском Дворце. Если победишь, …  Император пообещал освободить его.

Покалывание холодного страха подобралось к затылку Паво.  Его мышцы онемели от ярости и шока:  – Его сын. Жив. Во власти этой змеюги Палласа и его лакея Мурены. –  Паво ударил ногой  по тренировочному  столбу и издал взрывной рев гнева.  Макрон отступил на шаг.

– Когда наступит конец Палласу и его жестокостям?  –  Паво горько зарычал. – Сначала он забирает у меня отца. Потом  размахивает  передо мной моим единственным сыном, как морковкой перед ослом.

Макрон наблюдал, как Паво борется со своей яростью. Приручить этого парня будет непросто, подумал он про себя.  Новобранец яростно ходил взад-вперед по земле, его мускулы дрожали, кулаки были сжаты, им овладел комок неконтролируемой ярости. Затем он остановился, глубоко вздохнул и взглянул на Макрона.

– Хорошо, – сказал он. – Я буду драться с Бритомарисом.  И мне не нужны  советы  простого  оптиона. Я и так хорошо обращаюсь с мечом. Я вполне смогу справиться с этим варваром и сам.  Ак что, давай оставим это!

Макрон глубоко вздохнул и скрестил руки на своей бочкообразной груди. – Ты видел, как Бритомарис сражается?

– Нет. . господин, – нерешительно сказал Паво.

– Ну, так уж получилось, что я видел. И я могу рассказать тебе пару вещей о нашем друге-варваре. Во-первых,: он большой и здоровый. Гораздо мощнее тебя. Второе: он невероятно силен. Как и любой варвар. Они растут в жестоком мире. Этим монстрам не нужна никакая роскошь в жизни. Даже будь ты самим Гераклом со своим мечом, это ничего бы не изменило.. Он бы сбил тебя с ног, просто дыхнув на тебя.

Паво заметно обмяк. Он почувствовал холодный комок страха внизу живота, когда масштаб стоящей перед ним задачи становился все более зловещим. Он был самонадеян относительно своих шансов против Гермеса в бою. Возможно, даже слишком дерзок, подумал стажер. Теперь, когда он вынужден столкнуться с реальностью настоящей битвы насмерть, он обнаружил, что его уверенность быстро улетучивается.

– Не унывай, – сказал Макрон, похлопав Паво по спине. – Ты будешь сражаться перед  самим Императором, во славу Рима, перед тысячами людей. Драки становятся  все популярнее. И это только твой первый бой, счастливчик. Ты должен целовать задницу Фортуны.

Паво отмахнулся от Макрона: –  У вас извращенное представление об удаче.

– Просто пытаюсь разжечь  в тебе огонь, – сказал Макрон, нахмурив брови, глядя на вспыльчивый характер своего ученика. – Послушай, нет смысла хандрить из-за того, что жалеешь себя. Если ты выйдешь на Арену с таким настроем, у тебя не будет шансов.

Паво пожал плечами, когда солнце закипело и разлилось над горизонтом.

– Я этого не заслужил, – сказал Паво, отворачиваясь от Макрона. – Все, что случилось со мной. Моей семьей. Сначала мой отец. Затем я. Теперь из моего сына Аппия сделали узника. Сколько еще страданий хочет причинить этот несчастный Паллас?  Это несправедливо.

– Чушь!  – рявкнул Макрон, так ядовито, что по позвоночнику Паво пробежала дрожащая стрела. – Это Рим, парень. А в нем нет такой вещи, как справедливость. Даже такой высокородный  человек, как ты, должен это знать. Да, я знаю все о вашем семейном  несчастье. Я сожалею о том, что случилось с Титом. Он пользовался уважением даже у нас, легионеров, которым трудно  было чем угодить во Втором Легионе. Но теперь это все в прошлом, парень. Ты должен сосредоточиться на Бритомарисе.

Паво закрыл глаза и вздохнул.

– Вы знаете, как умер мой отец? – спросил он Макрона, не открывая  глаз, словно пытаясь найти покой в темноте. –  Эта крыса Мурена рассказывала тебе о том, как Рим обращался с человеком, пожертвовавшим  всем  ради этого города, оптион?

Макрон откашлялся. – Он сказал мне, что это Гермес убил твоего старика на Арене.

– Убил– это мягко сказано, – пробормотал Паво. – Гермес выпотрошил его, как свинью.  Затем, отрубил ему голову. После всего этого, Клавдий приказал своим слугам вытащить тело моего отца с Арены на крюках и бросить его на улицу, как будто он был обычным вором.

Макрон снова откашлялся, но ничего не сказал. Между двумя мужчинами повисла неловкая тишина. В дальнем конце тренировочной площадки Паво заметил Амадокуса, прислоненного к палусу, его руки обнимали  столб, а Калам хлестал его по спине своим коротким хлыстом. Другие ветераны безучастно смотрели на них, так, что напрашивался вывод, что такая жестокость была обычным явлением. Амадокус искоса взглянул на Паво. Он вздрогнул, когда Каламус снова хлестнул его по спине и пустил кровь. Затем он ухмыльнулся новобранцу. Паво сглотнул слюну и повернулся к Макрону.

– У меня отобрали все, оптион. Моя старая жизнь ушла навсегда. Но есть одна вещь, которую я хочу осуществить  перед смертью, и это получить шанс сразиться с Гермесом на Арене. Он резко отвернулся от Макрона.  –  У меня нет зла на  Бритомариса.  Если он доставляет Мурене и Палласу бессонные ночи, тем лучше.  Не понимаю, почему я должен помогать этой парочке коварных греков.

– Паллас,  Мурена. К богам Ада их всех. Сделай это для себя и для своего сына.

Паво ничего не сказал.  Но Макрону показалось, что он заметил некоторое ослабление во враждебной позе парня.  Он подошел к Паво и схватил его за плечи.

– Что бы ты ни думал, у нас нет времени  заниматься  болтовней.

Паво нахмурился и отступил от Макрона:  –  Что вы имеете в виду?

– В императорском дворе не хватает терпения, – ответил оптион. – Император хочет, чтобы Бритомарис проиграл до конца месяца. –   Он поднял руку, чтобы подавить протест новобранца.  – Я знаю, о чем ты думаешь. Обычно требуется не менее шести месяцев, чтобы подготовить гладиатора к бою на Арене, и это только для того, чтобы столкнуться с каким-нибудь египтянином,  выщипывающим подмышки, с тупым мечом, а не с таким злобным ублюдком, вроде  Бритомариса.  Тем не менее, так выпали кости. Кроме того, у тебя есть талант, как сказал твой тренер.  Мы можем пропустить основы и перейти к стратегии победы над Бритомарисом.  Это ничем не отличается от того, чтобы разобраться в своей тактике перед тем, как отправиться в бой.  Так что давай продолжим, а?

Паво замолчал. Макрон взвесил возможности и шансы своего юного  подопечного.  Паво не хватало телосложения гладиатора.  Он больше походил на сановника – можно было подумать, что порыв ветра может сломать ему все кости. Но Макрон заметил в парне некий кусочек внутренней стали, что немного напомнило ему  самого себя, когда он был новобранцем. Перед его глазами  ненадолго всплыло жестокое обращение с ним центуриона  Бестии, легендарного инструктора легиона по строевой подготовке.

Но Макрон никогда не мог припомнить, чтобы он был таким трудным новобранцем, как Паво. С другой стороны, его никогда не бросали в лудус, предполагая, что он  и так скоро умрет в бою.

Макрон сказал: – Возможно, тебе не нравится  Императорский Двор…

– Это довольно мягко сказано, – перебил Паво.

– Но тебе следует помнить, что на кону стоит не только твоя шея. Моя тоже.

Паво моргнул: –  Как так?

Макрон хмуро посмотрел на ясное утреннее небо: – Наш закадычный  друг Мурена сделал не очень тонкое предположение, что если ты проиграешь, я буду в равной степени виноват.

Внезапное чувство вины охватило Паво: –  Мне жаль, что вас в это втянули,… господин.

– Это касается нас обоих. Но извинения нас никуда не приведут.  Единственное, что нам остается, это преподать этому Бритомарису суровый кровавый урок. Тот, который закончится тем, что он  будет стоять на коленях, держа в руках свои кишки и моля о быстрой смерти.

Новобранец сверкнул страдальческим выражением лица. Три недели.  Практически совсем не оставалось времени, на подготовку к сражению с Бритомарисом, варваром, который с легкостью убивал лучших бойцов Имперской школы.

– Если ты выиграешь, – продолжал Макрон, – ты станешь героем, как и я. Офицер с нескрываемой гордостью ударил себя кулаком в грудь. – Рим не убивает своих героев. Во всяком случае,  так было раньше.  Займись старым Бритомарисом, и твое имя будет написано на стенах каждой гостиницы по всей империи. У тебя будут денежные призы, пироги, слава. Макрон пересчитывал награды на пальцах одну за другой. – И знаешь, что? Это же, конечно, разозлит старого Гермеса.

Паво взглянул на Макрона: – Вы так считаете?

– Конечно! –  Макрон фыркнул, согревая себя этой темой.  – Гермес может быть легендой, но, в конце концов, он соискатель славы, как и любой другой гладиатор. Ты выиграешь, и он увидит в тебе угрозу своему статусу. Ты будешь на один шаг ближе к решающей схватке.

Паво отошел на несколько шагов от Макрона и уставился на портики.  Гурджес покинул балкон и спустился на тренировочную площадку, где полукругом вокруг него собрались ветераны. Ланиста показывал рукой на исполосованную  спину Амадокуса,  о чем-то предупреждая их. Паво не совсем расслышал ланисту, но суть нравоучения он уловил. Любой, кто выйдет за рамки, подвергнется точно такому же наказанию. По крайней мере, какое-то время мне не придется беспокоиться о том, что на меня снова нападут в столовой, подумал Паво.

– Победа над  Бритомарисом –  лучший способ почтить имя твоего отца, – сказал Макрон.

Паво нервно рассмеялся:  – Вам легко говорить.  Это не вы будете с ним  драться насмерть с изуродованной рукой.

Макрон лукаво усмехнулся и ответил:  –  У меня есть секретный план.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Какой?  – нетерпеливо спросил Паво.  –  Расскажите.  –  Макрон выглядел слишком довольным собой, подумал новобранец.

– У Бритомариса  есть слабость, –  произнес  оптион.

– Что за слабость?

Бросив взгляд  краем глаза по сторонам , Макрон наклонился к Паво,  и прошептал ему на ухо. –  Его выносливость.  Это дерьмо.

– Замечательно, – ответил Паво, отстраняясь от Макрона. –  Как жаль, что я не вызываю его на поединок по марафонскому забегу вместо  смертельного боя.

Оптион погрозил  Паво пальцем. – Ты не следишь за моей мыслью, парень. Я понял это после того, как Капитону вонзили меч в сердце в амфитеатре. Все остальные были слишком потрясены, чтобы это заметить, но  варвар истекал потом чуть ли не  из задницы. Говорю тебе, к концу боя он едва стоял на ногах.  А это был всего лишь короткий бой.  Подумай, что произойдет, если ты действительно заставишь этого ублюдка поработать!

Паво скептически поднял бровь, глядя на Макрон.

– Ты сможешь  победить Бритомариса, поиграв с ним в пятнашки.  Уворачиваться  и  бегать  вокруг него кругами

– Уворачиваться    и  бегать  вокруг него кругами?  –  с сомнением повторил Паво.  – Звучит скорее оборонительно,  господин.

Макрон какое-то время смотрел на него: –  Ты,  на самом деле упрямый ублюдок,  или притворяешься?

Паво  пожал плечами:  –  Мы делаем одно дело. И я мог бы тоже точно так же обругать вас, господин, но это не значит, что я не могу подвергнуть сомнению вашу тактику.  Мне кажется, весь фокус в том, чтобы резко и быстро атаковать Бритомариса и сокрушить его скоростью.

– Не сработает, – сказал Макрон, резко тряхнув головой. – Бритомарис, хоть и  крупный, но, судя по тому, что я видел, он обманчиво легковесен.  Капитон проиграл, потому что думал, что столкнулся с большой, заторможенной глыбой. Ты не совершишь ту же ошибку. Ты будете сражаться  все время отступая. Жди, когда Бритомарис выйдет вперед и нападет на тебя. Каждый раз, когда он сделает шаг вперед, ты отступай назад.  Каждый  его шаг –  это потраченная впустую энергия с его стороны. В конце концов, он устанет. Когда это с ним случится, тогда наступит твоя очередь нанести ему удар.

– А что, если Бритомарис не устанет? Что, если я устану первым?

Макрон пожал плечами:  –  Тогда тебе конец.

– Отлично! –  Новобранец сардонически захлопал  в ладоши.   Макрон проигнорировал его, довольствуясь тем, что Паво впадает в истерику. С точки зрения офицера гнев был благом, пока он был направлен на противника. Он знал это по опыту. На протяжении всей своей военной карьеры Макрон часто позволял себе брать верх над собой, из-за чего не раз попадал в неприятные ситуации. Он был уверен, что это была одна из причин, по которой он до сих пор не сделал шаг от оптиона  до центуриона.  Это, а также его ужасная не любовь к чтению и письму. Но в ярости битвы та же самая внутренняя злоба поддерживала в нем жизнь и помогала ему отбиваться от врага, даже когда его тело кричало от боли и страха. Чем злее был Паво  на  Бритомариса, тем больше у него было шансов на победу. Но  получалось так, что Паво  был сердит на весь мир.  А это было  уже проблемой.

Макрон кивнул в сторону наполненной песком свиной шкуры. – Давайте начнем с двадцати кругов. Как можно быстрее.

– Двадцать кругов?  Это что, насмешка? –  Паво усмехнулся. – Я думал, вы должны тренировать меня для боя,  господин, а не посылать на легкую пробежку.

– Я еще не закончил, – прорычал Макрон, и выражение его лица стало еще темнее. Он пнул легионерское снаряжение ногой в калиге. –  Двадцать кругов, в полном снаряжении, в одной руке щит, а на шее-маршевое ярмо легионера. Этот небольшой вес должен немного утяжелить тебя, парень. Он заставит тебя приложить  немного усилий, а?

Паво безмолвно смотрел, как Макрона кончиком деревянного меча чертит линию на песке примерно посередине тренировочной площадки. Затем оптион  запихнул два наполненных песком свиных пузыря на походное ярмо легионера.  Паво неохотно надел кирасу и шлем и поднял щит.

– Из начальной подготовки ты помнишь, – сказал Макрон, поднимая ярмо с земли и кладя его на плечо Паво, – что первое, чему учат легионера, – это маршировать с полным комплектом снаряжения.

– Но,  господин, это уже слишком, – хмуро сказал Паво, чуть не подгибая ноги под тяжестью.

– Бритомарис заставит тебя потеть как никогда раньше. Он нападет на тебя, как бык. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Но ты можешь подготовиться к тому, когда  твои дела пойдут плохо. Макрон указал деревянным мечом на портики в северной и южной частях полигона. –  Первый круг: по этому маршруту туда и обратно.

Паво заворчал, плетясь неуклюжей рысью к северному портику.

– Я сказал бежать, а не ползти! – взревел Макрон.

– Я бегу!

– Я бегу,  господин!

– Бегу, господин. –  хмыкнул Паво, ускорив шаг, его щеки надулись, а лицо покраснело от напряжения. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди. Сухой горячий воздух обжег горло. Ярмо впилось ему в плечо. В армии молодой стажер совершил немало маршей с полной экипировкой, но в обычном темпе. Теперь же он бежал, и напряжение быстро взяло свое. Его прошиб  горячий соленый  пот.

– А теперь возвращайся сюда!  – рявкнул Макрон.

Паво, бормоча себе под нос проклятья, шатаясь, вернулся назад, по его спине стекал пот. Когда Паво попытался развязать ярмо, Макрон опустил левое плечо и нанес удар деревянным мечом в живот новобранца. Паво инстинктивно поднял щит, чтобы отразить атаку. Сила удара застала Паво врасплох. Он отшатнулся, упираясь пальцами ног в песок, чтобы сохранить равновесие., чувствуя дрожь в левом предплечье, которая отражалась в его бицепсах и плечевых мышцах.

– А теперь вперед! – крикнул Макрон.  –  И на этот раз беги в обе стороны. Я хочу видеть, как ты потеешь.

– Но …

– Не отвечай мне, парень!

Паво побежал.

– Быстрее – взревел Макрон.   Паво подобрал мешки с песком и снова побежал по территории.

К восьмому кругу Паво почувствовал, как на подошвах его ног образовались волдыри. Когда он завершил двенадцатый круг, его уверенный бег стал прерывистым и бешеным, и его ноги умоляли его остановиться. Тошнота подступала к задней части его горла. Тем не менее он бежал. У него болели ноги. На шестнадцатом круге его волдыри лопнули, и горячий песок втерся в открытые язвы, причиняя ему сильный дискомфорт каждый раз, когда он ставил ногу на землю. Он стиснул зубы и практически споткнулся на последнем круге. Наконец, он с жадным вздохом облегчения добрался до ступенек портика, и правый бок пронзил болезненный спазм. Со слабым стоном  он поднял голову, и его вырвало прямо на песок.

– Встать!–  загудел Макрон. Паво попытался что-то сказать между прерывистым дыханием, но легионер прервал его. – Первое правило любой драки – никогда не падать.  Если ты оказался на заднице, значит ты уже мертвец.

Паво устало поднялся на ноги.

– Осталось еще десять кругов, – сказал Макрон.

– Десять? –  Паво фыркнул. – Но …

– На этот раз быстрее!  Вложи в этот забег немного кровавого пота.

Паво накренился, уперев руки в колени,  слюна свисала с его губ. Его щит тяжело висел в левой руке, а правая была отягощена походным ярмом. Сухожилия его запястий горели от напряжения, когда он удерживал оба предмета в вертикальном положении, а боль скручивала мышцы плеча в мучительные узлы.

– Мы никогда так не тренировались в нашем легионе,  господин, – прохрипел он. – Только не со всем этим проклятым снаряжением.

– Во Втором Легион тоже так не тренируют, – ответил Макрон. – Я научился этому, когда был пацаном, лет на пять моложе тебя. Мне посчастливилось тренироваться у отставного гладиатора. Он научил меня нескольким своим секретам.

Паво глотнул воздуха: – Как его звали?

– Драба Эфиоп.  Лучшего фехтовальщика я не встречал.

– Никогда о нем не слышал.

– Жалко. Ты многому  мог бы научиться у этого человека. Хотя его больше нет, но есть я. И я  собираюсь передать тебе то, чему научился у него. Первое правило: если ты понял, что для тебя хорошо, ты приемлешь каждое слово близко к сердцу.

Между судорожными вдохами Паво сплюнул на землю. – На случай, если это ускользнуло от вашего внимания,  оптион,  в юности я много тренировался с мечом, причем у гладиатора, гораздо более известного, чем ваш  Драба.  Феликс был одним из лучших бойцов Арены. И он никогда не заставлял меня бегать туда-сюда, снова и снова, химеры всех забери.

Макрон терпеливо покачал головой. – Чему бы тебя ни учил Феликс, на Арене это не поможет. Капитон сражался как настоящий гладиатор против Бритомарис и проиграл. Что тебе нужно, так это забыть основные принципы гладиаторского боя. Как я уже сказал, мы должны работать над новым способом победы над варваром.  Видишь ли, Драба умел обращаться не только с мечом. Он работал ногами. Его вроде бы  лишние движения утомляли его противника, и тогда он наносил  решающий удар.

Паво вопросительно взглянул на Макрона:–  Почему вы брали уроки у  гладиатора?

– Скажем так, мне нужно было свести счеты, и Драба помог мне это сделать. А теперь пошевеливайся!

– Да, господин.– Новобранец  вздрогнул, выпрямившись, и, пошатываясь, побежал по тренировочной площадке, его мускулы провисли под тяжестью походного ярма, щита и доспехов. Но тот факт, что он обращался  к Макрону,  как «господин», сказал оптиону, что он добился чего-то от своего юного подопечного.  Паво, наконец, направил свою агрессию на тренировку. Макрон удовлетворенно кивнул сам себе, когда Паво  направился на следующий круг. Мрачная решимость отразилась на его лице.

Остаток утра прошел для Паво в тумане пота и агрессии. После двадцати кругов по тренировочному полигону оптион заставил его выполнить набор вызывающих тошноту силовых упражнений под неумолимым солнцем.  Паво выполнил сотню скручиваний пресса и серию подъемов ног в висе на деревянных столбах,  установленных на высоте головы у портиков на западной стороне тренировочной площадки. Затем он тренировался перетаскивать две свиных шкуры, набитых песком, по одной  в каждой руке, из одного конца тренировочной площадки в другой. К концу тренировки Паво едва мог двигаться. Мышцы его болели и окоченели, вены сжались, как натянутая веревка. Жизнь в качестве военного трибуна была относительно мягкой для его тела по сравнению с трудностями, которые приходилось терпеть рядовым легионерам, и Паво уже давно не тренировался с такой интенсивностью. Но с каждой каплей пота и напряжением сухожилий он начал получать удовольствие от вставшего перед ним испытания.  Новости об Аппии заставили Паво переориентировать свои мысли.  Теперь он пообещал удвоить свои усилия. Если он не мог обрести свободу, по крайней мере, он мог позаботиться о том, чтобы его малолетний сын избежал его участи.