Текст книги "Кузница душ (СИ)"

Автор книги: Сашетта Котляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Спасибо, – пробормотала она совсем тихо, и слегка вздрогнула от непривычного уже звука собственного голоса.

В камеру вошел еще один человек, показавшийся пленнице безликим, и передал Шиу какие-то вещи.

– Дым из лепестков голубого карбинита. Ранее использовался как болеутоляющее, запрещен больше века назад. Твое тело постоянно ощущает боль, даже когда ты просто прикасаешься к чему-то, просто оно привыкло не воспринимать ее как интенсивную. Правильные дозы карбинита, после первоначальной эйфории, усиливают ее настолько, что обычный щипок ощущается так, будто в тебя вонзили раскаленный прут. Диапазон боли, которую ты способна ощутить, увеличивается многократно. Эффект можно поддерживать сколь угодно долго, – спокойно, будто речь шла о приготовлении обеда, объяснила палач, ставя на пол (достаточно далеко, чтобы прикованная Мариэн не могла дотянуться) вазу-курильницу из бронзы и зажигая ее с помощью магии. Травница подумала было задержать дыхание, однако это просто оттянуло бы эффект. Так что она лишь язвительно заметила:

– Удобно. По крайней мере, если у жертвы сильное сердце.

– Другие сюда и не попадают, – равнодушно бросила Шиу.

– Интересно, чем он держит тебя на коротком поводке? И не противно ли это, служить ручной собачонкой такой мрази, будь она хоть десятикратно богом…

Мариэн сама не знала почему, но ей хотелось вывести кого-нибудь из себя. Или умереть. Или просто сделать что-нибудь, что можно было бы хоть условно назвать «победой». А потому она отпускала злые замечания и изображала безразличие, которого не было. И давила в себе страх, словно вредоносное насекомое.

– Я просто делаю то, что хочу. И нет, не противно, – Шиу слегка позабавила раздраженность Мариэн. Или последней просто показалось? Тут пленница начала ощущать действие дыма: боль ослабла, и даже как будто бы тело стало легче. Страх тоже исчез, будто его и не было никогда – теперь Мариэн не понимала, чего вообще боялась. Она подумала: «Так вот как ощущается эйфория». И захихикала над странным словом, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает и как себя ведет. Затем наклонила голову вбок и заявила:

– А я могу летать!

Впрочем, в комнате уже не было никого, кроме ее самой. Только сейчас Мариэн было все равно. Казалось, если бы не пристегнутая рука, она начала бы танцевать. И только где-то в глубине души голосок здравого смысла требовал остановиться, успокоиться и ждать, пока действие этой дряни изменится, и она снова сможет соображать. Но «побеждала» все же эйфория. С ней оказалось значительно сложнее бороться, чем с яростью или болью.

Мариэн истерически смеялась и невольно снова проваливалась в свои фантазии, только теперь они были реальны для нее, даже осязаемы. Она то гуляла вокруг реки, не особенно задумываясь, что круглых рек не бывает. Танцевала на балу обнаженной. Летала в облаках, ощущая себя древней колдуньей, призванной нести всем счастье. Выращивала огромные цветы. А еще в фантазиях она была бесплотной и удивительно счастливой, а все, кто когда-либо был ей дорог, были живы, здоровы и на ее стороне. Они пели ей хором странные песни, улыбались и помогали.

И все было цветным, ярким и очень веселым, отчего она хихикала, не переставая и безумно улыбалась. Неожиданно, все кончилось. Она резко осознала себя в камере и громко заорала от невыносимой боли в запястье. Пока Мариэн не понимала, где находится, она успела множество раз дернуть прикованной рукой и теперь та была в синяках и приносила много неприятных ощущений. У травницы не успело оформиться даже каких-то мыслей, все ее существо заполонила боль.

Особенно сильно пострадала спина, на которой она и лежала. Чтобы хоть как-то уменьшить страдания, она повернулась на бок, и встретилась взглядом с Шиу – ну, или встретилась бы, не будь глаза той закрыты. Впрочем, ее мучительнице это, похоже, не мешало. Она просто с силой прижала кисть руки своей жертвы к каменному ложу. Такое безобидное действие! А ощущение – будто кто-то обрушил на руку кузнечный молот. Крик Мариэн перешел в хрип.

Она закашлялась, из глаз потекли неконтролируемые слезы. Где-то внутри билась мысль, что рано или поздно все закончится. Так или иначе. Только это и поддерживало травницу, не понимавшую, куда деться от бесчисленных мучительных вспышек, заставлявших тело гореть огнем.

Теперь Мариэн поняла, что значила та фраза про тело. «Мастерица пыток» по сути могла не делать вообще ничего, все уже было… подготовлено. Травница чувствовала каждый синяк, каждую растянутую мышцу, каждую случайную царапину или любую другую неполадку в работе тела. Она ощущала, как болит бешено колотящееся сердце. Как вспыхивают легкие, не в силах выдержать постоянный крик. Как ноют голосовые связки и лопаются мелкие сосуды в глазах. Как суставы и кости просят пощады, не способные поддерживать тело в одном положении. Любая мелочь ударяла по телу с такой силой, что для Мариэн было загадкой, почему она еще в сознании.

Внезапно Шиу отпустила ее руку. Женщина испытала невероятное облегчение, даже несмотря на то, другая боль никуда не делась. А вот следующие слова ее мучительницы было трудно воспринять всерьез:

– Я держала твою руку пять секунд, Мариэн.

Та вытерла со лба холодный пот.

– Это звучит, как бред, – замученно прохрипела она.

– Звучит, – не стала спорить Шиу. – Впрочем, это не имеет никакого значения: с твоей точки зрения за ближайшие сутки пройдет целая вечность. Несколько раз.

– И чего… ты добьешься… этим? – прерывая слова глубокими вдохами поинтересовалась Мариэн.

Шиу пожала плечами.

– Я просто делаю свою работу.

– Спрошу… иначе: чего этим… добьется твой… хозяин?

– У него такое видение твоей судьбы: невыносимая бесконечная боль, подобную которой испытывали лишь единицы.

Мариэн не стала ничего отвечать. В ее понимании все это походило то ли на кошмарный сон, то ли на бред, но по крайней мере она поняла, что все равно не сможет ответить: зачем? И потому просто выкинула из головы и мотивы «бога», и попытки понять Шиу. Слишком много сил тратится на борьбу с болью, чтобы еще и ломать голову над мышлением тех, кто прогнил насквозь. Она решила ждать удобного момента и верить, что рано или поздно он наступит. Тоже своего рода надежда.

Пытки простыми прикосновениями продолжились дальше. Через какое-то время, когда боль перестала ощущаться так остро, Шиу снова разожгла курильницу и ушла. Ощущение времени Мариэн было полностью нарушено: она не понимала, сколько его прошло. Может, всего час, а может и целая неделя. Мелькнула мрачная мысль, что вполне возможно, минут десять, и день так и будет тянуться бесконечно. Мариэн устала и ей это не нравилось. Сколько боли может выдержать тело, прежде чем его обладателю станет все равно, что будет, лишь бы она прекратилась? Это «все равно» висело над нею, словно меч, потому что, когда это произойдет – женщина будет точно знать, что она, наконец, сломалась. Сдалась. Она встряхнула головой, отчего запульсировало в висках, и попыталась сесть так, чтобы прикованная рука ныла меньше.

Это ей удалось – потому, что дым начал действовать. Мариэн ощутила уже знакомый экстаз, хотя в этот раз он был несколько слабее. Теперь она чувствовала себя странно. Все те же фантазии, желание смеяться, бредовые видения, только какая-то часть ее существа отлично осознавала, чем за это придется платить. Это ощущалось как смутное беспокойство на фоне эйфории. Немного серого в бесконечном калейдоскопе ярких, никогда в жизни не виденных ею цветов. И все же, если бы она могла встать, то сейчас плясала бы и пела странные песенки.

А спустя какое-то время все пропало, и боль, которая выматывала девушку, вернулась. Более сильной, чем даже во время пыток. Жаль, это не было следствием прикосновений палача – по крайней мере, Шиу хоть давала ей краткие передышки. Мариэн поймала себя на мысли, что ненавидит и это место, и свое тело, и саму идею повернуть время вспять и все же осуществить трижды проклятый переворот.

Ненависть была сильна, как никогда, сильнее любых чувств раньше. Даже пресловутой боли, странным образом не мешавшей думать. И плакать, крича, тоже не мешавшей, хотя глаза будто горели от щиплящих слез, а связки напряглись до предела. Казалось, она скоро совсем потеряет голос, и так похожий на хриплое карканье. Вдруг дверь скрипнула, и в комнату вошел Рикард – или, вернее, Эшрод.

– Отдыхаешь, Мариэн? Отличное тут местечко, не правда ли?

Она перевела на него измученный взгляд, ощутив от простого действия звон в ушах. И прохрипела, тихо, но отчетливо.

– Я тебя… ненавижу.

– Ну и что?

Ответом ему был каркающий истерический смех, сменивший постоянные слезы. Действительно, существу, которого ненавидят поколения, едва ли доставляют хоть немного беспокойства чувства одной беспомощной женщины. На миг ею завладело сильнейшее желание умолять добить ее, наконец. И только четкое осознание, что это бесполезно, не позволило Мариэн унизиться подобным образом. Не хватало еще и радовать эту тварь.

– Что ж, дорогая Мариэн. Вижу, Шиу весьма мягка с тобой, – сказал Эшрод, беря щипцы в руки. – Придется сделать за нее часть работы.

Побледневшая еще больше, если это вообще было возможно, травница испуганно шарахнулась к стене.

– Оставь меня в покое!

Из-за наручника она не удержала равновесие и упала на пол, ударившись головой. Звон в ушах и цветные пятна перед глазами только усилили заветную мечту: испариться подальше отсюда.

– Конечно, Мариэн. Просто согласись стать моей рабыней, и будешь жить тихой и спокойной жизнью, как Шиу, – предложил ей бог. Он щелкнул пальцами, и в печи разгорелся огонь.

Она вскрикнула, потому что удар ощущался так, словно ее голову раздавили, как перезревший плод, и ее начало тошнить. Однако разум был на удивление ясен, несмотря на смесь ужаса и желания сдохнуть. В гробу она видала такую «спокойную» жизнь. Это точно. Мариэн решительно не желала причинять боль другим во имя чокнутого бога. И не верила, что ей удастся его обмануть. А потому просто отползла ближе к ложу, пытаясь не сломать ненароком руку, в которую впивался натянутый наручник. И молчала, неравномерно всхлипывая.

Стояла тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием перепуганной женщины, ее же короткими стонами и деловитыми движениями Эшрода. Печь раскалилась так, что в помещении стало душно, и на лбу Мариэн выступила испарина. Как только металл щипцов стал красным, а затем и побелел, бог невозмутимо направился к жертве. Со стороны он напоминал то ли исследователя, то ли ремесленника, настолько безмятежным было выражение его лица. Мариэн забилась в ужасе, но она никуда не могла деться.

Когда безумно горячая сталь коснулась пальцев свободной руки, травница заорала и хрипло закашлялась. Когда все они, один за одним, постепенно начали превращаться в один сплошной ожог, у нее не было сил даже выть и вырываться, и только сознание почему-то не оставляло. Кажется, то был эффект воды, выпитой вечность назад. Но ведь рано или поздно он исчезнет?!

Даже если и так, то палач, бог он или не бог, этим вопросом не задавался. Он улыбался и молчал, между тем продолжая в том же духе. Сам, без помощи каких-либо приспособлений сломал всю ту же «свободную» руку, не тронув вторую, казалось, лишь потому, что для этого пришлось бы ее отстегнуть. Задумчиво провел щипцами по ногам и телу, оставляя цепочку пузырящихся ожогов. Потом поднес их к глазам Мариэн, но, казалось, быстро передумал.

Женщина пыталась вырываться, кричала, под конец даже умоляла прекратить, но натыкалась лишь на всю ту же безмятежно-довольную улыбку и тишину, отчаянно мечтая то ли сдохнуть, то ли чтобы вернулась Шиу, которая, по крайней мере, была человеком.

Не трогал Эшрод лишь ее лица. Иногда делал вид, что вот-вот выколет глаза, или оставит чудовищный ожог на щеках, или проведет по его контуру раскаленной сталью, но все же не касался его. Казалось, ему нравилось уродовать тело, но не хотелось затрагивать ту его часть, по которой так легко было читать отчаяние, ужас, или желание умереть. Единственное, чего по лицу травницы прочесть было нельзя, так это поражения. Пусть она кричала, пусть плакала, пусть мечтала потерять сознание, но она не пыталась молить о пощаде и не предлагала перейти на его сторону, лишь бы пытка прекратилась.

Не выдержала Мариэн, когда он разрезал ей живот, и начал постепенно вынимать внутренности прямо у нее на глазах. Боль оказалась настолько невыносимой, что она больше не смогла ни кричать, ни рваться, а сознание, наконец, перестало держать и отпустило ее в темноту. Когда травница пришла в себя, ее голова лежала на чем-то куда более мягком, нежели камень. Кто-то держал ее за руку, и та больше не была прикована. Странно, но она ничего не чувствовала, хотя должна была.

– Лежи. Боли нет из-за дыма – я снизила интенсивность, поэтому ты еще мыслишь трезво, но твое тело просто не послушается тебя, если ты попробуешь встать, – голос Шиу, казалось даже, был не таким безразличным.

Травница почти мгновенно все вспомнила и расплакалась. Откуда в теле вообще была жидкость она и сама не поняла, но потоку слез это совершенно не помешало. Она попыталась что-то ответить Шиу, только голоса не было. Сорвала. Та отпустила ее руку и положила ладонь на шею Мариэн, и она почувствовала, как голосовые связки понемногу приходят в норму.

– Спасибо, – наконец, сказала женщина. – Я… Я умру теперь? После такого, кажется, не выживают.

Шиу покачала головой, и Мариэн внезапно сообразила, что лежит у нее на коленях.

– Твои повреждения уже почти полностью залечены. Сила бога, усиленная этим, – ее рука коснулась камня на ошейнике, который все еще был на Мариэн.

– Я даже не знаю, хорошо это или плохо, – безрадостно пробормотала она. Никакой злости или иных негативных эмоций к Шиу у нее больше не было, потому что Мариэн наконец осознала до конца, что значило «я была на твоем месте». И не смогла осуждать человека, не пожелавшего на это место вернуться. Осталась одна благодарность. Сидеть тут и объяснять все это, и уж тем более класть ее голову на свои колени Шиу точно никто не вынуждал.

– Всего пять дней прошло, – отстраненно заметила та. – Пытки продолжатся, а Эшрод будет наведываться время от времени за дополнительным развлечением.

– В этом я даже не сомневалась, – как-то устало отозвалась Мариэн. – Мне всегда казалось, что пока ты жив – есть надежда. Сейчас я начинаю в этом очень сильно сомневаться.

– На самом деле тебе сейчас очень повезло. Обычно он более оригинален.

– Даже думать не хочу, что значит это… выражение. Всю свою жизнь я старалась помогать людям и не понимала, зачем другие над ними издеваются. Видишь врага – убей его. Нужны его знания – пытай, пока не получишь, а потом добей. Пытки ради пыток – это что-то за гранью здравого смысла. Даже сейчас, – вдруг откровенно призналась травница. Шиу помолчала какое-то время, а потом сменила тему:

– Сейчас ты достаточно восстановилась, чтобы встать, и тебе нужно поесть. Миска супа и немного хлеба – возле двери. Остальное восполнится его магией.

– Спасибо, – кивнула Мариэн, не став спорить. Потом встала, удивившись, что это получилось и без особого труда, и без боли. Дошла до двери, огорчившись, что та заперта, и взяла миску вместе с хлебом. От запаха пищи желудок сжался, словно не веря, что кто-то здесь вообще готов кормить пленников. Мариэн снова села на ложе, и принялась с жадностью есть, чувствуя, что не шибко на самом деле питательное варево и чертствый хлеб кажутся ей самым вкусным, что она когда-либо пробовала. Где-то на половине миски женщина заставила себя есть медленно и успокоиться. Потом спросила, не надеясь, впрочем, на ответ:

– Скажи, а ты… Он тоже притворялся кем-то, прежде чем ты стала его палачом? Это… обычная тактика?

– Притворялся. Обычная, – без каких-либо эмоций ответила Шиу.

– То ли кошмар, то ли бред, – пробормотала Мариэн, повторяя саму себя. Поняла, что хочет спросить, сколько в этих «застенках» тогда умерло людей, а сколько не выдержало. И не смогла. Ей слишком страшно было узнать ответ, и потому она ела молча, хотя и не торопилась. Когда с едой было покончено, на травницу навалилась жуткая усталость, и она начала проваливаться в сон. Некоторое время Мариэн пыталась с этим бороться, но в конечном итоге поняла, что просто отрубится и упадет, чего бы ни делала. А потому легла на треклятый камень и свернулась клубком, надеясь хоть так сохранить тепло. Проснулась в очередной раз от «приятных» ощущений по всему телу. Ее руки и ноги были прикованы к каменному ложу, а Шиу готовилась вонзить ей в бок раскаленный металлический прут.

– Если не дергаться, будет не так больно. Но ни у кого не получается не дергаться.

Мариэн не ответила ничего, но приняла информацию к сведению. И решила попробовать быть той, у кого получится. Толку-то пытаться возражать, просить не делать этого, вырываться… В лучшем случае, это кончится возвращением существа, которое не просто делает работу, но и получает от нее невероятную радость. А равнодушно-сосредоточенное лицо Шиу с некоторых пор было Мариэн куда как милее, чем умиротворенно-радостное… безумного бога. Она глубоко вздохнула, зажмурилась и замерла. Вонзив в ее тело три прута, Шиу одной рукой взяла кузнечный молот, а второй крепко прижала запястье жертвы к камню.

– После этого – не получается, – сказала она перед тем, как обрушить молот на пальцы Мариэн.

Глава 5

Пролетающие мимо недели слились для Мариэн в один сплошной круговорот боли. Ее пытала Шиу, потом оставляла восстанавливаться, снова пытала и так до бесконечности, причем, проклятое растение, дым которого не прекращал витать в камере, оказалось до отвращения эффективным. Если первые дни травница еще кое-как сохраняла чувство собственного достоинства, не сразу начинала плакать, не умоляла перестать, то теперь она была бледной тенью себя прежней. Волосы спутались, кожа окончательно стала болезненно-бледной, под заплаканными глазами залегли круги, а на лице поселилось затравленно-испуганное выражение.

Теперь она боязливо вздрагивала, когда в камеру кто-то входил, и облегченно вздыхала, если это оказывалась Шиу. Ничего хорошего это, конечно, не сулило, но по крайней мере та действовала не ради удовольствия и не пугала сама по себе. Единственное, что осталось в Мариэн неизменным, так это решимость не сломаться несмотря ни на что.

Но и та постепенно таяла. Особенно когда в кошмарах повторялся тот ужас, что делал с ней безумный бог и бывший любовник. «Бывшим возлюбленным» она не называла его даже про себя, потому что тогда рваные сны начинали тасовать сцены, когда она была счастлива, с, например, тем жутким случаем, когда он изменил помещение, и насадил ее на кол, на тупом конце которого плескалась лава, заставляя держаться на острие, чтобы не расплавить кожу. Мариэн плакала после этих снов. И ненавидела. Себя, камеру, пытки, воспоминания. Кажется, одна ненависть ее и держала, служа единственной подпиткой для воли. Снова раздались шаги. Это явно было что-то новое, потому что Эшрод и Шиу зашли вместе в ее камеру.

– Подготовь ее, – приказал бог.

Шиу поклонилась вместо ответа. Мариэн издала нечленораздельный писк, отшатнувшись к стене и едва не упав так же, как вечность назад. «Новое» в любом случае вызывало у нее панику. Привычное, по крайней мере, было привычным. Шиу подошла к пленнице и нажала на несколько мест на теле последней. Мариэн послушно закричала, сходя с ума от боли.

– Мне понадобится полчаса, – констатировала та.

– Ты способный человек, Шиу. Даю тебе десять минут.

Мариэн в который раз поняла, что обладает прекрасной интуицией и сквозь боль даже пробилась какая-то злая ирония. Не зря, выходит, пугалась. Вырываться она не пыталась, только плакала, что-то шепча себе под нос. Если бы не тот факт, что причиной ее несчастий является бог, можно было бы решить, что она молится. Эшрод ушел, а Шиу засыпала каких-то красных камней в курильницу и разожгла ее.

– Тебя отпускают.

– Что… За что?! – она запнулась, не веря своим ушам. Глаза Мариэн в шоке расширились и даже ей самой стало странно от формулировки вопроса.

– Господин Эшрод придумал новую игру: он отпустит тебя, а через какое-то время будет гнаться за тобой на лошадях вместе с другими. Если ты сможешь убежать, значит, заслужила свободу, но, если тебя кто-то поймает, он получит право насиловать и пытать тебя следующую неделю.

– Бред, безумный бред, – мрачно прошипела Мариэн, не зная, что еще сказать. – Пеший и лошади… Что ж, спасибо хоть за прогулку на свежем воздухе, – мрачно съязвила она, а потом почему-то снова расплакалась. Глаза щипало, руки тряслись, нестерпимо хотелось то ли в воду, то ли умереть прямо сейчас, она и сама не знала – чего именно. В голову пришла мысль, что, если клятые животные случайно затопчут ее копытами – это будет радостью. Впрочем, травница поняла, что все же приложит усилия, чтобы сдохнуть на свободе. Все лучше, чем в камере.

Шиу расстегнула кандалы и положила руки на плечи женщины. Та не сдержалась и ахнула от ощущения приятного жара по всему телу. В разуме прояснилось, мышцы наполнились силой, даже кожа приобрела более здоровый вид. Она вскочила на ноги, а Шиу зашаталась и опустилась на пол. Она выглядела совершенно обессилевшей. Мариэн оглянулась на нее в полном непонимании. И что теперь делать? Бежать?

– Одежда в мешке у двери, – своим обычным, лишенным эмоций голосом сказала та. Дверь откроется через девять минут, пока переоденься, разомнись и дыши дымом, чтобы дольше удержать боль под контролем.

Поняв, как действовать, Мариэн резко успокоилась. Шиу она кивнула, не став тратить драгоценное время на слова, и быстро переоделась в целую и даже, как ни странно, удобную одежду. Подсознательно травница ожидала какого-нибудь издевательства вроде платья с длинной юбкой и корсетом. Это было бы вполне в духе Эшрода: дать шанс-обманку. К счастью, нашла она светло-зелёные бриджи до колен, и блузку из какой-то мягкой ткани, притом не яркую. Коричневую. Так же там были плотные ботинки и что-то вроде шали. Одежда казалась мужской, но пошита была определенно по ее фигуре, что изрядно удивило Мариэн.

Затем она несколько раз прошлась туда-сюда по комнате, вспоминая, как это, разминаясь и привыкая к боли в одеревеневших от долгого бездействия мышцах. Она встала рядом с дверью, глубоко и медленно дыша. Через какое-то время Шиу поднялась, уже выглядя почти так же, как и всегда. Открыв камеру, она жестом приказала Мариэн следовать за ней.

Они прошли через длинный извилистый коридор темницы. Из-за других дверей доносились плач, стоны и, реже, крики боли. В его конце оказалось что-то вроде каменной арки, испещренной непонятными рунами. Шиу приложила руку к одной из них, и пространство арки заполнило лазурное мерцание, осветившее все вокруг странным светом. «Портал» – догадалась Мариэн, хотя о таких устройствах ей доводилось лишь слышать в легендах.

Женщина с некоторым ужасом осознала, что ей сейчас не жаль никого, кроме себя. Ей не хотелось помочь тем людям в других камерах. Не хотелось остановить несправедливость. Ничего такого. Только исчезнуть отсюда побыстрее, и плевать, что там и с кем будет кроме нее. От этого стало не по себе, но она выбросила эти мысли из головы, сочтя их бесполезными. И решилась спросить:

– Где я окажусь, в лесу?

Вместо ответа Шиу положила ей руку на грудь и с силой толкнула прямо в сияющее марево. Мариэн поднялась на ноги, отряхнулась и огляделась. Место было похоже на поле боя, с которого не стали забирать погибших; причем недавнего: тела еще не успели разложиться полностью. Запах стоял отвратительный. Вокруг валялось ржавое оружие, части доспехов и человеческие кости, на некоторых из которых вполне четко виднелись останки плоти. Кажется, начинался дождь.

Травница внутренне порадовалась, что за время пребывания в пыточной камере привыкла практически к любой вони. Да и раньше ей доводилось лечить людей в любом состоянии, и довольно часто они умирали, а тела приходилось носить в том числе и на себе. Все это словно подготовило Мариэн к тому, что она видела теперь. Она принялась рыться среди ржавого оружия, пытаясь найти что-нибудь, пригодное для самозащиты. Вряд ли хоть кто-нибудь, особенно сам Эшрод, сделает скидку на пережитые ею пытки и постарается не причинять вреда.

Большинство предметов, осмотренных ею были либо слишком тяжелыми, либо насквозь проржавевшими, совершенно ни на что не годными. Однако после некоторого времени она сумела найти нечто среднее между кинжалом и коротким мечом. Оружие оказалось пусть не совсем острым, но и не разваливающимся в руках, и по крайней мере им можно было ударить и даже ранить человека без доспеха или лошадь. Взяв его, женщина тщательно осмотрелась.

Вскоре она поняла, что нет разницы, куда бежать: портал все равно принесет мучителей в самое удачное для «охоты» место. Это совсем не обрадовало Мариэн. Если она хоть немного понимала, как мыслит затеявший всю эту игру безумец, то он скорее всего сжульничает и отправит «охотников» ей навстречу, куда бы она ни бежала. Так что Мариэн двинулась вперед, периодически оглядываясь. Она перемещалась быстрым шагом, сознательно стараясь сберечь силы и высматривала какой-нибудь водоем. Не столько ради того, чтобы напиться, сколько ради того, чтобы сбить врагов со следа.

Ей повезло – спустя, наверное, десять минут, она нашла реку. Довольно мелкую – чуть глубже, чем по колено – но кристально-чистую. Мариэн отпила немного воды, набрав ее в ладони и радуясь такой малости, как возможность пить, не боясь очередного дурмана, и ступила в водоем, отправившись вдоль течения. Довольно быстро, но не переходя на бег. Она старалась отмечать ориентиры и искать взглядом съедобные растения и ягоды, только не успела ничего найти. Ее слишком быстро прервал стук копыт неподалеку.

Мариэн ускорила шаг, не став даже оглядываться. Теперь нужно было искать укрытие, поскольку она не очень верила, что сумеет отбиться от конного. Насколько это вообще возможно: найти укрытие на равнинной пустоши. Травнице крупно повезло: она все-таки нашла достаточно крупный валун, затаившись за ним. Стук копыт становился все ближе.

Мариэн замедлила дыхание. Звук все приближался, и в конце концов она решила чуть-чуть выглянуть из-за валуна, чтобы понять, с кем имеет дело. Это оказался какой-то очередной клирик, если судить по дорогой ткани его одеяния. Он был лыс, толст, неуклюже тащил богато украшенный меч, и не производил впечатления опасного противника. Мариэн предвкушающе улыбнулась, рассматривая врага в мареве легкой мороси.

– Чертов дождь… Где же эта сучка? – пробубнил он себе под нос.

Быстро мелькнула идея: необходимо заставить его слезть с лошади. Тогда у нее будет преимущество, благодаря защите от магии, даруемой ошейником. А на меч этот типчик явно не особенно полагался. Ей нужно было как-то привлечь внимание и в то же время не поставить себя в опасное положение. Подумав, Мариэн изобразила голосом птицу, надеясь, что клирика это насторожит и он спешится, чтобы осмотреться и понять, кто его дразнит.

И рассчитала правильно, едва не хлопнув в ладоши от радости. Он тут же попытался спрыгнуть с седла, но нога застряла в стремени, и клирик упал. Поднявшись, он со всей силы шлепнул по крупу коня, будто желая отомстить. К «несчастью», конь понял это по-своему, и убежал прочь. «Какой же ты идиот» – с мрачной радостью подумала травница. Затем резко поднялась на ноги и вышла, не предупреждая, но и не пользуясь возможностью ударить в спину. Стремительное движение молчаливой разозленной женщины было нацелено прямо в сердце.

Клирик попытался увернуться и остановить ее меч голыми руками, и, разумеется, совершил ошибку: Мариэн угодила ему в живот. Раздался крик боли, ничуть не разжалобивший «жертву» охоты. Следующим ударом она рассекла глотку, прекращая и вопли, и страдания. Пережитые пытки только усилили ее отвращение к бессмысленной жестокости, затягивать сомнительный бой не хотелось совершенно. К тому же следовало торопиться: к клирику в любой момент могла явиться подмога. Мариэн проследила взглядом за агонией врага, и затем, осмотревшись на предмет «не явится ли кто-то еще», принялась шарить по карманам мертвеца. Не надеясь найти что-то действительно полезное, она больше жалела о сбежавшей лошади. Животное ей пригодилось бы больше любых чужих украшений.

Едва она успела осмотреть хотя бы камзол, как стук копыт снова заставил насторожиться. Подняв голову, она увидела мчащегося навстречу всадника. Еще один клирик, но уже значительно менее нелепый и более опасный на вид. Мариэн мрачно выругалась себе под нос, порадовавшись, что не выпускала из рук меча, и попыталась снова скрыться за валуном, чтобы обеспечить какое-никакое преимущество. Хотя бы внезапность. А еще понадеялась: увидев мертвого товарища, очередной клирик осознает, что добыча может ответить и оставит ее в покое.

Увы, ее план был обречен на провал: всадник заметил ее и помчался навстречу. Мариэн мрачно стиснула зубы и встала чуть за валуном, так, чтобы тот мешал Клирику гоняться за ней прямо на лошади. И приготовилась защищать свою жизнь до конца. Или по крайней мере испортить чужую парочкой ранений.

– Сдавайся, и я не буду причинять тебе боли, – крикнул враг, спешиваясь.

– За кого ты меня принимаешь?! Я не настолько глупа, чтобы верить приспешникам… этой твари, – зло отозвалась женщина, и не подумав принять предложение. В конце концов, жертвой ей быть очень сильно надоело, равно как и надеяться на чью-то милость. Клирик не стал ждать продолжения разговора. Он обнажил меч и бросился на Мариэн.

Та только обрадовалась. Смерти она уже не боялась, убить – тоже. Травница, которая не хотела причинять вреда людям, давно и стократно мертва. То, что осталось от прежней Мариэн, в равной степени одобряло как свою смерть, так и чужую. Она была вроде той самой загнанной в угол крысы, и потому была в яростном отчаянии. Или в отчаянной ярости? В любом случае, первый удар Клирика она отбила, и в свою очередь резанула его по кисти правой руки.

Дальше она просто не давала ему никакой передышки или возможности контратаковать. Всю злость и ненависть, накопившиеся в ней, она обрушила на подвернувшегося под руку Клирика. И не сказать, чтобы ее хоть сколько-нибудь мучила совесть. В конце концов, этого человека послали поймать ее, а потом издеваться, верно? А если так, то пощады он не заслуживал.

Единственное, что удавалось противнику, так это раз за разом отводить небольшой клинок Мариэн от своего горла, хотя меч пришлось перекинуть в левую руку. К удивлению женщины, он в равной степени владел обеими. Разве что, теперь действовал чуть медленнее. Однако она все равно продолжала пытаться добраться до шеи, успев нанести множество мелких царапин, из-за чего Клирик был весь в крови.