Текст книги "Измена. Няня для мужа (СИ)"

Автор книги: Саша Киндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

– Через два часа с работы приехал я, – довольно улыбался Эксаль, – беседа у нас вышла… – он хмыкнул, – странная.

Я тоже не сдержала улыбки и смущения.

– Я стеснялась тебя и немного боялась, что меня выгонят, – опустила глаза к полу, – твоя мама умеет пугать.

Мужчина повернулся ко мне, игнорируя судью.

– Ты всегда была очень милой, Долли. Это подкупало, – он готов был подойти ко мне.

Его остановил голос судьи, холодный и немного злой:

– Уточнение, истцу тогда было шестнадцать, а вам…

– Почти двадцать шесть, – он поправил меня и собственную маму, которая в тот момент сказала мне именно так, – и сразу сообщу, что даже не беря во внимания возраст согласия, который она успела перешагнуть на тот момент, к-хм… между нами ничего не было до её совершеннолетия, – он не весело усмехнулся, – вообще ничего.

Её честь скривилась.

– Было бы и в самом деле неприятно, ведь вы ко всему прочему были женаты на… первой своей супруге, – женщина его явно невзлюбила.

Эксаль кивнул, задумчиво оглядел судью и добавил:

– По этой причине я не стремлюсь обсуждать нашу личную жизнь в чьём-либо присутствии – если оценивать всё произошедшее морально, то я поступал… грубо.

Он ещё сгладил углы. Его можно было назвать подлецом, если бы… тут я поняла, что так и было! Он настолько изменник и подлец, что я с ним развожусь! Надо же, почти начала его оправдывать.

– Господь помилуй, – закатила глаза женщина, – боюсь представить, что ещё более крайнее вы могли совершить, кроме как… воспылать чувствами к шестнадцатилетней девочке.

Вот теперь она его ненавидела.

– Всё было не так, – мотнула головой я, – он… в этом плане он хороший. И до моих восемнадцати мы были друзьями.

Судья явно хотела бросить в меня что-то тяжёлое. А я была бы рада, честное слово. Голова болела от всего этого.

– Как я поняла, вы будете рассказывать историю ваших взаимоотношений поэтапно, – старалась успокоиться она, – что ж, не буду более торопить. Хоть это и делает из заседания… спектакль, – она не дала ничего сказать открывшему рот Эксалю, – что же касается вас, то в зависимости от изложения фактов истцом, к вам возможно будет применено административное, если не уголовное наказание, ответчик. Возраст согласия не может считаться таковым с разницей в десять лет!

Эксаль ехидно улыбнулся. Видно было, что ему плевать.

– Девять, – поправил он, скрестив руки на груди, – и я и в самом деле абсолютно ничего не предпринял до ее совершеннолетия.

– Разница не велика, – поджала губы судья, – а ваши слова всё быстрее приближают факт развода, ответчик. Даже в прошлом диалоге можно было заметить ваше отношение к супруге. Вы не обратили внимания, истец? – на меня, – он назвал вас принцессой. А себе королем. Это грубое и простое замечание, однако оно вполне способно определить… ваше положение.

Я могла только понуро кивнуть. И с грустью вспомнить, что так было всегда.

– Вы совершенно не подкупны эмоциям, ваша честь, – иронизировал мужчина, – и судите, конечно же, не имея никаких предрассудков, – он усмехнулся, – мы ещё ничего не узнали и не можем делать выводы, ведь так? Тем более такие категоричные, как тот, что был определён мне секунду назад.

Судья поджала губы.

– Я лишь даю оценку вашему поведению в зале суда, – отвернулась к бумагам снова она, – и словам вашей супруги.

– Обиженной и обманутой супруги, – подтвердил Эксаль, – Долли, – он задумался, – знаешь, мне очень интересно узнать то, каким ты видела меня в день первого знакомства, – он улыбнулся мне, – я уже говорил, что ты была ужасно милой, скромной и испуганной. Однако на тот момент я рассматривал тебя только как няню для моего сына, а потому… как думаешь, чем ты подкупила меня?

Я фыркнула. Не сдержалась и закатила глаза. Он снова давил на меня, заставляя болтать с ним так, будто ничего не произошло, а мы сидим дома перед телевизором или на террасе. Как же я скучала по нашему первому дому!

– Не догадалась? Ты была единственной у кого Франко не плакал на руках, – ответил сам на свой вопрос мужчина, – если ты не помнишь, то Ненси приходилось исхитряться и кормить его в кроватке, что было не особо… компетентно.

Я кивнула.

– Я полюбила его с первого взгляда, – посмотрела на судью.

И только через секунду до меня дошло, что сказала я про них двоих – моего старшего сына Франко и его отца. Сложно было не увидеть в них свою любовь – они оба… были слишком похожи и прекрасны. Жаль, что Эксаль остался таким ненадолго.

– Не могу сказать того же, – расплылся в улыбке муж, – всё же тебе и в самом деле было слишком мало лет, Долли. До меня дошло, что ты женщина, только когда тебе стукнуло чуть больше семнадцати, – смешок, – месяцев на семь.

Я тяжело вздохнула.

– Ты всегда был изменником и сволочью, – прошептала я, – с самого начала.

Но я этого не замечала.

«– Я не поднимаюсь на второй этаж, – меня вела по лестнице Альба Еррера, – только в случае крайней необходимости.

Я не очень понимала её.

– Почему? – решила спросить.

Ей это снова не понравилось:

– Потому что мой сын следует просьбам этой… его жены, которая с умом, как и со здоровьем, не дружит! – звучало жестоко, – она настолько проела мне плешь, когда была беременна, что я, даже не видя её сейчас, презираю её! Мерзавка! Знаешь… – она почти задохнулась от злости, – я много чего могу рассказать, но… я сомневалась в том, что этот мальчик от моего сына. Все месяцы, когда эта ненормальная ходила здесь, как царица. А после! – она пальцем отсчитала двери в коридоре, – да, сюда. Эта комната. В той живет эта… женщина. Так вот, и на следующий же день после рождения я тайно сделала тест ДНК для малыша.

Она открыла передо мной дверь.

– И что? – было интересно мне.

– Не знаю, как именно ей повезло, но родила она от Эксаля, проклятая, – почти рычала Еррера.

А я разглядывала большую светлую комнату, с голубыми стенами, широким диваном и кроваткой почти посередине. А ещё длинный балкон-террасу с бассейном, лежаками и навесом.

– Как здесь красиво… – прошептала себе под нос.

Альба не обратила на меня внимания. Только медленно прошла до какой-то резной, видимо дорогущей колыбельки, заглянула туда и посмотрела на сидящую на диване женщину лет пятидесяти.

– Он спит, синьора, – отчиталась последняя.

– Здравствуйте, – улыбнулась ей я, – вы старая няня?

На меня сверкнули холодные глаза, пока тонкие губы не ответили неприятным тоном:

– Синьора Альба, вы уверены, что девчонка сможет управиться с младенцем? – я явно не понравилась прошлой няне.

– Ненси, сделай доброе дело – заткнись, – агрессивно зыркнула на неё Еррера, – Долли, детка, иди скорее, он будто специально хочет с тобой подружиться! Смотри, открыл свои глазки!

Словно по сигналу раздался младенческий странный крик. Он определённо отличался от детского.

– Можно мне? – обошла кроватку с другой стороны, решив не дать пройти старой няне.

Ненси, кажется. Она мне совсем не понравилась.

– Да-да, конечно, – сделала шаг назад хозяйка этого дома, – для этого мы здесь.

Я подняла хрупкое создание на руки, сняла грязный памперс, что немного подбесило, и решила всё же пробурчать:

– Он же маленький, зачем держать его в этой гадости? – про подгузник, – у вас есть пеленки?

Вторая няня стиснула зубы, но указала на пеленальный комод у стены.

– И менять его каждые полчаса? – рыкнула эта Ненси.

Я достала из ящика всё необходимое, перепеленала и… ребенок сразу же затих. С младшей сестрой всегда так было. Со всеми детьми. Его глазки закрылись уже у меня на руках.

– На улице жарко, но дверь вы открыли, – указала на балкон я, покачиваясь, – представьте если бы вас оставили в этой штуке, – на подгузник, – на несколько часов.

Еррера смотрела на меня с восхищением. Я этого и ждала. Мне чертовски нужна была эта работа. Даже если бы прошлую няню сейчас же уволили – мне было всё равно. Я справлюсь лучше, быстрее и правильнее.

– Здесь кондиционер, – указала на коробку под потолком ехидная Ненси.

Я округлила глаза.

– Давайте тогда отодвинем кроватку от… подальше. А-а вдруг его продует? Он же может заболеть! – я даже отошла от той стены, унеся малыша с собой.

Еррера была моя. Насколько зло она посмотрела на прошлую няню!

– Держи его на руках! – почти завопила Альба, – сейчас… – она взглянула на часы на своей руке, – ещё пять минут, и приедет мой сын и… господи, как же хорошо, что ты нашлась, Долли! – улыбка мне, – а с тобой я поговорю внизу, – зыркнула на Ненси, – так, что же…

– Что это за двери? – указала на одну из стен я.

Обе они были закрыты.

– Вот эта, – указала на ближнюю к выходу Еррера, – вход в спальню сына и… там сейчас спит жена моего сына, так что не тревожь её. Она… болеет. А вторая это ванная. Не переживай – она только для этой комнаты, потому что для… той стервы за стеной Эксаль велел сделать отдельный санузел. Как долго, интересно, она жрала его своими претензиями, чтобы он сотворил такое?

Её вопрос уже никого не интересовал. Всё потому, что дверь в комнату открылась, и в спальню вошёл мужчина. И если бы я могла сказать хоть что-нибудь в этот момент, то я бы рассказывала ему насколько он красивый, высокий и…

– Эксаль! – обрадовалась Еррера, – это Долорес – наша новая няня на первую половину дня! И я тебе сразу скажу, что скорее всего и на вторую, но… ты же сам сказал мне найти её, вот я и… я понимаю, что решать будешь ты сам, и проверять её можешь как угодно, но… я даю тебе огромные рекомендации и уверенность, что она нам подходит!

У него были тёмные карие глаза на совсем не таком смуглом лице, как у меня. Я вообще по сравнению с ним была выгоревшей, а он… длинные чёрные ресницы, какой-то уставший, но весёлый и добрый взгляд, родинка под правым глазом, тёмные брови, густые волосы, почти кудрявые и улыбка – от этой кривой ухмылки пели птички за окном, даже под палящим солнцем! Из-за неё шумело море и билось о скалы! От неё цвел этот дурацкий олеандр под окном в саду!

– И тебе доброго дня, мама, – он подошёл сперва ко мне, – и не плачет? – удивился мужчина, – можно мне?

Он забрал ребенка. Да, он подошел не ко мне, а к нему. Блин.

– Здравствуй…те, – прошептала я.

Дышать было тяжело. Как же красиво он улыбался!

– Привет, Франко, – его чётко очерченные губы коснулись лобика спящего малыша, – ты скучал без папы? К тебе даже бабушка сегодня поднялась, – смешок, – какая честь.

– Ох, отцовская кровь, – пробурчала Альба, – как же ты мне надоел со своими смешками! Где твоё воспитание, в конце концов? И… не нужно называть меня бабушкой.

Мужчине было всё равно – он уже сел на диван и принялся пристально меня разглядывать.

– Ты можешь сесть, Долорес, – кивнул на тот же диван он, – не будешь же ты стоять до ночи.

Он всё ещё улыбался. Но в этот раз для меня.

– Буду, – кивнула медленно я и покраснела, – стоять.

Эксаль усмехнулся.

– Мама, сколько ей лет? – и сразу же слова мне, – прости, Долорес, но ты будешь отвечать слишком долго. Мама?

– Шестнадцать, дорогой, – опустилась в кресло старшая Еррера, – однако, мне она показала профессионализм за пять минут до твоего приезда. Она – алмаз! Не огранённый, но уже… – её взгляд скользнул по мне, – блестящий!

Эксаль думал с минуту так точно, не забывая рассматривать меня.

– Почему ты решила работать, Долорес? – наконец спросил он.

Я боялась сказать что-то неправильно.

– Мама сломала руку и не может ничего делать, – решила не врать.

Но и рассказывать всего я точно не планировала.

– А папа? – теперь Альбе стало интересно.

Мой кивок.

– Он с нами не живет, – выдавила я, – а у меня трое младших в семье, поэтому с ними всегда водилась я и… потому всё умею. И знаю.

Старшая Еррера закивала и вспомнила:

– Она умеет пеленать, – указала на малыша она, – а ещё она единственная, кто подумала о том, что здесь кондиционер!

Все посмотрели на коробку под потолком.

– Колыбельку нужно передвинуть подальше, – сцепила руки за спиной.

Тёмный взгляд мужчины снова остановился на мне.

– У тебя есть проблемы с законом? – заставил меня быстро замотать головой он, – у родственников?

Снова мотание. Вот тут ложь – отец не говорил, но с ним точно было что-то не чисто.

– Хорошо, – Эксаль задумался, – здесь и в коридоре, а также на первом этаже стоят камеры видеонаблюдения. Как ты к этому относишься?

Я оглядела комнату под потолком по кругу. Нашла почти сразу.

– Ладно, – нахмурилась я.

Зачем это, интересно?

– Как относишься ко времени? – опять странный вопрос.

– Она опоздала на час, – ответила ему его мать.

– Я просто заблудилась, – оправдалась перед ними, – и не думала, что здесь так долго идти.

Мужчина посмотрел на Альбу.

– Я уже договорилась с Роберто насчёт того, что он будет её возить, – она заставила его удивиться, – ей шестнадцать. Она юная девушка, и ей точно не стоит ходить по пустому району в одиночку!

Я могла бы поспорить. Я смогу отбиться. Не раз проверено, хоть и не на улице, а от знакомых, но всё же.

– Пусть будет так, – откинулся на спинку дивана Эксаль, – подпишем договор на месяц – не сойдемся по какому-либо вопросу, и разойдёмся без увольнений. По рукам?

Я кивнула.

– Не разойдёмся, – ответила испугано, но с улыбкой.

Старшая Еррера звонко рассмеялась.

– Какая же ты милая, Долли! – она встала и пошла к выходу из комнаты, – знала бы ты, как я рада, что ты остаёшься! Спустишься со мной вниз? Или… хотя, лучше оставайся ещё немного с малышом – я отмечу сегодня первый рабочий день, если ты никуда не планируешь.

Я радостно кивнула ей.

В этот момент в дверь постучали, а на пороге возникла женщина с бутылочкой в руках.

– Синьора Еррера! – позвала Альбу я, – м-можно ещё один… совет? Насчёт ребенка.

– Это ко мне – к ней бессмысленно говорить о подобном, – Эксаль забрал бутылочку у кивнувшей мне с интересом женщины, – теперь все вопросы и пожелания решаются со мной.

Я смутилась, но…

– Синьор Еррера, так неправильно. Если вы будете кормить его по времени, то… так не нужно. Нужно только когда он сам попросит, – неуверенно, – так можно и перекормить или… наоборот.

На меня странно смотрели все четверо присутствующих. Спасла меня, как ни странно, Альба:

– Долли, спустись со мной на первый этаж. На пару слов.

Я кивнула ей, опустила глаза к полу и прошла следом в коридор.

– Я сказала что-то не то? – голос дрожал, пока я шла вперед.

– То есть, ты думаешь, что педиатр ошибается? – ждал, пока ребенок проснётся, Эксаль.

Я обернулась. Я многое хотела ему сказать, но… у него было такое выражение лица, что вывод пришёл сам – он меня не услышит. Вообще. Он скорее всего и того врача не слышал, а сам решил, что так нужно. Еррера сказала, что он упрямый, а значит…

Я зашла обратно в комнату и уверенно ответила:

– Сходите… точнее, вызовите другого врача, и он скажет, что я права.

Мужчина поджал губы. Я уже была готова к увольнению, но на этот раз меня спасла открывшаяся дверь из комнаты жены Эксаля.

– Голова раскалывается, – прошептала сухими белыми губами она.

Она была очень измученной – почти белой, с жидкими и короткими волосами, безразличным взглядом и очень худым телом. Красивая… когда-то.

Мужчина сразу же встал, подал ребенка той няне и пошёл вместе со своей женой в ту комнату, в которую вскоре закрыл дверь.

– Отдай ребенка ей, – вернулась за мной Альба, – Долли, пойдёмте вниз. Ты и малыш Франко.

Ненси очень не хотела отдавать мне захныкавшего младенца. Однако у неё не было выбора, и я ловко положила ребенка на руку, второй открыла комод и взяла ещё одну пеленку, а после пошла на первый этаж за старшей Еррерой.

– Чем болеет жена вашего сына? – называть её как-то по-другому я не стала.

– У неё была ужасная эклампсия при беременности и родах, – женщина почему-то улыбнулась, – что-то там с давлением, судорогами и… я не разбираюсь. Этим занимается Эксаль. Могу сказать, что случились ужасные осложнения, и она почти умерла, – тяжелый вздох, – последние месяцы она всё никак не может выздороветь. Будто ей не хватает внимания моего сына, и она… фу-х, да, не стоит ругаться. Врач сказал, что она будет трепать нам нервы не больше года, но что-то мне подсказывает… точнее, нам сказали, что год будет при плохом настрое и том поведении, которое она практикует сейчас. Вроде вечного лежания в кровати, капризов и создания образа постоянного недомогания, – она рассмеялась, – Эксаль сказал, что у неё послеродовая депрессия, а я скажу, что она симулянтка!

Спорить с ней я естественно не стала. Как и говорить то, что на той сорочке, в которой вышла жена синьора, была кровь.

– Надеюсь, он не станет снова вызывать ей врача! – ворчала Альба, – сколько трат и времени она просит… взрослая женщина, а притязания ребенка! Почему он плачет? – на малыша.

Я достала из кармана припрятанную в нём ещё на втором этаже бутылочку. На меня смотрели пока что свётлые глазки Франко. Надеюсь, они потемнеют, как у его папы. Тогда бы ему повезло.

– Он голодный, – положила мальчика правильно, – вы хотите сказать, что она… умрёт? – снова спросила про её невестку.

– Наде… к-хм… бог нас помилует, – выдавливала улыбку она и перевела тему, – он так хорошо у тебя кушает! Я так рада! Долли, почему ты не пьёшь чай?

Никто так и не убрал ту мою кружку.

– Спасибо, я не…

Она меня не слушала:

– Да, и еще несколько правил в отношении Эксаля, – женщина поджала губы, – не спорь с ним, он от этого становится раздражённым. Соглашайся, даже если он мелет чепуху, – она закатила глаза, – это в нём от его отца – тот тоже был человеком серьёзным и… словно каменным. Гены, что сказать! – ей это нравилось, – можешь делать как правильно, но только не при нём. Дальше… – она задумалась, – спрашивай всё у меня, потому что с ним разговаривать лучше… мне, а не тебе.

– Почему? – наклонила бутылочку сильнее я.

– Почему-почему! Сколько ты можешь спрашивать?! – фыркнула она, – потому что ему и моя болтовня не нравится! А мы с тобой обе любим посудачить, да?

Вот почему я ей нравилась. Я кивнула.

– Обращение к нему только «вы», «Эксаль». Ему не нравится, когда кто-то говорит «синьор», – она усмехнулась, – представь его лицо, когда ты сказала ему и первое, и второе! – она рассмеялась, – не стесняйся имени, так он потешит своё самолюбие, будто он не такой старый, – она всё ещё веселилась, – но никогда не говори «ты». Это точно будет … перебор. Поняла?

Я кивнула. Малыш на руках уснул ещё на середине бутылочки.

– Дай бог, что вы сойдётесь характерами, – пробурчала Альба, – и ты продержишься долго».

Глава 4

– Мама любит привирать и повышать накал страстей, – подтвердил Эксаль, – я вполне сносно отношусь к критике, спорам и к чужому мнению.

Я посмотрела на него с удивлением.

– Сейчас? – решила уточнить, – когда ты виноват и знаешь про это, ты спокойно реагируешь?

Кто-то явно врал.

– Ответчик, мне не нужно жить с вами в браке полтора года, чтобы понять, что это не так, – поддержала меня судья.

Мужчина скрестил руки на груди.

– Когда я с тобой спорил, Долли? Хоть один пример, – он ещё и злился.

Я начала открывать рот, но лишь кивнула и отвернулась от его выразительных глаз, которые снова на меня как-то странно действовали.

– Ты споришь сейчас, – пробурчала для него.

Он мило улыбнулся мне.

– Как скажешь, Долли, – он почти мурчал, – я ужасный спорщик. Признаю. И прошу твоего прощения, – улыбка стала шире, – простишь меня, любимая? Хочешь, я больше не буду с тобой спорить? Только собери свою измученную по… фигурку, отдай её в мои руки, и я увезу тебя домой отдыхать, спать и… любить меня в ответ.

Он всегда выглядел хорошо, в отличие от меня. Ни складок, ни пятнышка, ни пылинки на одежде или теле. Всегда выбрит, свеж и чист.

– Зачем я тебе? – вернулась ко мне мысль.

Как и слёзы, когда я смотрела в его глаза.

– Ты такой хороший, у-умный, богатый и кра-красивый, а-а я… – продолжила, заплакав по-настоящему.

Сегодня я даже краситься не стала. Просто умылась и собрала волосы в кривой хвост, чтобы они не липли к лицу.

– Ты мне очень нужна, Долли, – он был уверен, – я…

– А ещ-щё ты нашел себе новую… девушку, а я теперь тебе не нужна-а… – на последнем слове я сама сделала к нему шаг, чтобы он быстро приблизился и сжал меня в объятьях.

Тепло, надёжно и приятно. И совсем не страшно, но сердце разрывало от боли. Как же он пах! Мне казалось, что так пахнет у нас дома, а когда забрала детей и уехала от него, этот запах пропал.

– Всё будет хорошо, – шёпот мужчины на самое ухо, – поплачь, Долли. Ты переживала… тебе было плохо, но ты и сама поняла, что поступила поспешно. Не подумала, – он гладил меня по голове, пока я утыкалась лбом в его плечо, – ты погорячилась. Мы оба это понимаем, и в этом нет ничего страшного. Все будет хорошо, ч-ш-ш…

– Примирение? – с надеждой спросила судья, – вы решили простить его, истец? Конфликт исчерпал?

Меня как ледяной водой окатило.

– Хорошо? – подняла голову на мужа, – к-как это хорошо? – оттолкнулась руками от его груди, – погорячилась?! Да… да я! – почти задохалась, – ты мне изменил, а я должна просто замолчать и… чтобы всё вернулось как было?! Да как у тебя совести хватает меня… трогать!

Эксаль закатил глаза.

– Повторюсь – измены не было, – скрипнул зубами он.

Я отошла на несколько шагов от него.

– Ты её целовал! Ту женщину! – я смотрела на него с круглыми глазами.

– Это случайность, – стоял на своем мужчина.

Я громко выдохнула.

– То есть этот факт вы не отрицаете, ответчик? – даже подалась вперёд судья, – вы целовали другую на глазах у своей жены?

– И ребёнка, – пробурчала я, – а ещё я вошла случайно. Вернулась за бутылочкой для дочери в комнату.

Поднимать глаха теперь было страшно. Особенно когда он стоял почти близко. Но как же было хорошо в объятьях!

– Вам всем нужно повторять несколько раз? – повернул голову к женщине Эксаль, – это была случайность. Которая по определению от меня не зависит! Всё произошло быстро и неожиданно – я уже поговорил с той женщиной, мы всё решили.

Я фыркнула.

– И что решили? – поджала губы и взглянула на мужа исподлобья, – что ты продолжишь с ней спать? Или найдешь кого-то ещё?

Мне вмиг показалось, что он подойдёт и ударит. Ему нужен всего шаг до меня и размах… которого не последовало. И не было никогда, но взгляд его горел ненавистью ко мне. Потому я всхлипнула, сжалась и сама отступила назад.

– Мне не нужен никто, кроме тебя и наших детей, Долли, – он, казалось, сейчас зарычит, – так что прекращай строить из себя обиженную всеми, а в особенности мной, и поехали домой! – он резко приблизился, схватил меня за руку и повернулся к судье, чтобы сказать ей, – заканчивайте этот балаган, несите мне бумаги, которые нужно подписать, и мы уезжаем.

Я закрыла рот рукой, боясь закричать ещё сильнее, чем вырвалось из меня секундой ранее. Эксаль застыл в ужасе, он явно не ожидал такой реакции.

– Займите свое место за своей трибуной, ответчик! – указала на стойку судья, – истец… вам нужно время успокоиться? Воды?

Я помотала головой, пока Эксаль всё ещё стоял, держа меня за запястье.

– Долли, господи… – он был испуган, – что я такого… я же ничего… – он выдохнул, усиленно думая, – что мне сделать, чтобы ты меня прос… чтобы ты поняла, что я не виноват? Я не отвечал ей, Долли, – снова начал давить, – ни в этот раз – ни в предыдущие.

Судья закрыла глаза рукой. Ей словно было стыдно за нас.

– То есть это происходило не раз? – пробурчала она, – замечательно, ответчик. Вы раскрыли сами себя. Есть смысл продолжать?

Эксаль аккуратно поставил меня к моей стойке, налил в стакан воды из бутылки, нервно и резко поставил её обратно и поднёс стакан к моему рту, молча, но яростно что то обдумывая.

– Есть, – сделала глоток я, – я хочу чтобы он понял, почему я ушла, – я почти успокоилась, – и-и… чтобы вы оставили детей со мной.

На последнем слове мужчина дёрнулся, рывками дошёл до своей стойки и отвернулся от меня сам, с силой сжав стойку руками.

– Это больше похоже на мазохизм, истец, уж простите за такое определение, – рассматривала меня судья, – вы уверены?

Я кивнула. Эксаль нервно рассмеялся:

– А я говорил, что у неё небывалое стремление страдать! Колоссальное!

Я смотрела на женщину с надеждой.

– Он признал измену, истец, давайте на этом закончим? – у неё тоже была надежда.

Я помотала головой. Но за меня ответил Эксаль:

– Я сказал лишь то, что были… предпосылки, или… – он задумался, – были моменты, когда я мог изменить ей, но не стал. Ни в этот раз, ни в прошлые.

Судья скривила лицо.

– Знаете, что я поняла с вами двумя? – всплеснула руками женщина, – помимо того, что вы друг друга… стоите – вы похожи. И… давайте, истец. Мне и самой интересно узнать, как же два настолько разных человека сошлись и стали почти одинаковыми… со стороны упрямства уж точно.

Я обрадованно кивнула. Хоть от чего-то стало легче.

– Спасибо, ваша честь, – неожиданно улыбнулась я.

Может, потому что у меня появилась надежда? Что мои дети останутся со мной.

– Долли, я не хочу вводить тебя в слезливое состояние вновь, – успокоился и Эксаль, – но у тебя нет возможности оставить «детей», – напугал меня он, – помимо того, что я сделаю всё, чтобы мы не развелись, а значит и дети будут расти с нами двумя, я… просто хочу напомнить, что Франко к тебе не имеет отношения. По документам.

По телу прошёл холод.

– Ты угрожаешь? – переспросила его.

Он смотрел на меня с минуту молча.

– Как ты добралась до этой мысли? – не понимал он, – я говорил угрожающе? – он спросил это у судьи.

Та только поджала губы.

– Предлагаю всё же перейти к рассказу, – устало выдохнула женщина, – иначе мы из этого зала сегодня не выйдем.

Я кивнула, ощущая себя где-то на дне. Будто могло быть ещё хуже, чем в начале заседания.

– Ладно, – произнесла тихо, – как я уже сказала, у меня была тяжелая ситуация в семье. И на следующий день…

«Я встала в шесть. Было страшно от того, что про меня могли забыть и не приехать, как обещала Альба Еррера. А может это всё была злая шутка, пусть и такая странная. Но я хотела верить. Не могло же быть в моей жизни плохо всё? И всегда. Так не бывает, наверное.

С ночи капал дождик, а сердце бешено колотилось от страха. Ещё и мама, которую разбудила младшая, ворчала, потому что я не могла разорваться. Либо пойти на работу, либо остаться сидеть с детьми.

– Если тебя там обманут или… ещё, что хуже, разбираться будешь сама! – плевалась словами мама, – думает, что ей так легко всё будет… из-за чего? Смазливой мордашки? Где бы тебе её взять? – она рассмеялась, – не бывает золотых гор, поняла! И заплатят тебе шиш с маслом, и никто не взглянет, что ты себе там на придумывала!

– Там договор, – напомнила ей, – и мы его уже подписали. Мне даже копию отдали! – я тяжело вздохнула, – эти бумажки, правда, уже дети порвали, но если что, мне сказали, что они даже налоги за меня платить будут!

Она фыркнула.

– Ох и тупая же ты девка! – шипела мама, – кому ты, чёрт тебя дери, нужна, да ещё и за такие деньжищи?! Надурят, как есть гово… – тут до неё, видимо, добрались идеи моего старшего брата, – себя продать решила, шалава? Се… какой позор! А что люди подумают, ты догадалась? А что мне говори… И впрямь никто не обманет! И платят хорошо! И работать не надо будет! Ах ты сука малолетняя! Никаких тебе работ, поняла? Дома сиди, шалашовка! С детьми, вон, собака! Наткнёшься ещё на какого-нибудь… придурка, зарежет он тебя и… – она запыхалась от крика, – кто тогда будет с детьми сидеть?

А мне уже показалось, что она думает обо мне. Хоть раз в жизни.

– Че орёте? – поднял голову с подушки Пабло, – идите отсюда, разорались! Спать не даете.

За окном мелькнула и остановилась машина.

– Не смей, я сказала! – схватила меня за грудки мама, – выпорю и не посмотрю, что выросла, мерзавка!

– Ага, – весело хихикнул брат, – по жирной сраке ей, а то она совсем охренела последнее время!

Я вырвалась из захвата и бегом рванула на улицу, прямо под дождь.

– Не возвращайся домой, шлюха! В своём притоне и живи тогда! – орала мне вслед мама.

Я швыркнула носом.

– Вот и останусь! – обернулась и взглянула на неё, – и денег ты не получишь тогда!

Она была в ярости – ребенок на её руках кричал, а сама она зло сверлила меня глазами.

– Да чтоб ты сдохла в ближайшей канаве! – она хлопнула дверью и исчезла где-то в доме.

Я стёрла злые слёзы и пошлёпала кроссовками по лужам. В какой-то момент я остановилась в сомнении. Перед нашим домом стояла ну очень дорогая машина. Чёрная, большая, чистая и… мужчиной за рулём пристально смотрел на меня. Именно он открыл мне дверь изнутри.

– Здра-здравствуйте, вы за мной? – решила спросить на всякий случай.

– Долорес дэ Лука? – улыбался он мне как-то странно.

Я медленно кивнула ему в ответ.

– Тогда за вами, Долли. Можно я буду называть тебя так же, как синьора Еррера? – он дождался, пока я кивну, – отлично, тогда садитесь, няня Долли.

Он вызвал у меня улыбку. Даже на мокром от слёз и дождя лицо.

– Вы водитель? – тяжело залезла на высокое сидение я.

– Да, семейный. Няням тоже нужно пристегиваться, – он скосил на меня взгляд через переднее зеркало и тронулся с места, – давно твоя семья живет в этом месте?

Я пожала плечами и послушно пристегнулась.

– Это съёмный дом, – почему-то решила не врать, – мама платит за него пятьсот евро каждый месяц, так что… знаете, мы жили на соседней улице несколько лет назад, но хозяин той квартиры поднял плату, и нам пришлось переехать сюда, чтобы платить меньше. Правда, там кухня была отдельной от комнаты, поэтому было удобнее для мальчиков, потому что они спали в ней, а мы… простите, я что-то… я просто поссорилась с мамой с-сейчас, вот и…

Пришлось вытирать проклятые слёзы. Я ненавидела себя за них.

– Я видел, Долли, – нахмурился водитель, – твоя мама, по всей видимости, сложный человек.

– Скорее ей сложно, – разглядывала проплывающий в окне пейзаж нашего района.

Здесь уже был асфальт.

– Синьора Еррера под впечатлением о тебе, – сменил тему мужчина, – говорит, что таких юных и умных нянь ей ещ не встречалось.

Я пожала плечами.

– Она просто ищет их через газету, – хмыкнула я, – не думаю, что так могут найтись хорошие… люди.

– Мы же нашлись, – завернул куда-то водитель.

Я медленно кивнула. И подумала о том, что мамины слова про эту работу всё ещё давили где-то внутри. Поэтому я решилась спросить:

– А… в-вы… вам тоже платят так много? – странный вопрос от меня.

Водитель задумался.

– Что тебя беспокоит, Долли? – на секунду взглянул мы встретились взглядами через зеркало.

Мы уже добрались до их района.

– Мама сказала, что меня обманут, – почти пищала я.

Мужчина усмехнулся.

– Тебе будет платить Эксаль, – стал каким-то строгим он, – а его ты точно узнаешь позже. Крайне обязательный человек. Сильный, требовательный, но правильный. Сколько лет я работаю на него – никогда не видел, чтобы он поступал подло. Спорные моменты, конечно, были, но я и сам понимал, что напортачил. И мне давали возможность исправить ошибку, – он улыбнулся, – с тобой всё будет явно проще. Ты девушка, тем более… как бы сказать… совсем молодая и открытая, – он остановился, заехав в гараж у того самого дома, – синьора Еррера хочет хм… сделать из всех нас себе «семью», – удивил он меня, – поэтому, считай, что ты будешь младшей дочерью из её детей.