Текст книги "Тихий Коррибан (СИ)"

Автор книги: Сарина Шиннок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– У меня проблемы, – сухим шепотом, не узнавая свой голос, говорю я.

Мой учитель мертв! Грубо, зверски и нелепо зарезан ножом. Исполосован, залит кровью, которой на стене выведена надпись: «Дарт Вейдер». Я знаю историю ситхов! Знаю всех, кто носил титул Дарт! Но не знаю никакого Вейдера!

Я чувствую резкую боль. Чем дольше я смотрю на кровавую надпись, тем сильнее раскалывается голова. И это странный нож… с тремя камнями на резной рукояти из куска кости или панциря, словно какой-то ритуальный атрибут. Все это какой-то сюр!

– Похоже, я знаю, что это за кинжал, – предполагает граф Дуку, глядя на орудие убийства. – Мол привез эту вещь с Коррибана. Она спасла ему жизнь и позволила совершить то, что он должен был сделать. В этом наши пути были несколько схожи. Возможно, он предчувствовал, что его ждет нечто плохое – судя по тому, как он выглядел во время нашей последней встречи, его жизнь после Коррибана тоже была далеко не безмятежной.

Я не нахожу в себе сил что-либо ему ответить. Да, я столько раз в последнее время говорил себе, что ненавидел Мола – и все равно я не был готов ни к чему такому. Дело даже не в том, что это я должен был убить учителя. В чем-то другом. Что-то пошло совсем не так, как надо, и этому ощущению у меня нет объяснений.

Дуку сбрасывает с широких плеч плащ из переливчатой армированной ткани и накрывает им изувеченное мертвое тело забрака. И все равно я не могу опомниться. Мне нужно выпить. Я достаю бутылку блоссомского вина с Набу – хуже все равно уже не будет, а я буду держать бокал протезной рукой, чтобы не пролить. Но я не притрагиваюсь к выпивке, вспомнив, что здесь сейчас присутствует еще один человек. Я оборачиваюсь и даже не успеваю предложить вино ему.

– Я не пью, – категорично заявляет Дуку.

– Ух ты, это прозвучало, как упрек, – теряюсь я, чувствуя на себе его взгляд.

– Это была констатация факта, но если ты расслышал в этом упрек, значит, в душе винишь себя, – тут же раскладывает он по полочкам все мои противоречивые чувства, задумчиво добавив напоследок: – И все равно пьешь.

– У меня нет с этим проблем… – спешу пояснить я, но граф останавливает меня:

– Заметь, и об этом я тоже ни слова не говорил.

Моя рука с бокалом опускается, когда я даже губами не коснулся напитка. Думаю, после такого разбора по косточкам кому угодно расхочется пить.

Я молча сажусь в кресло, пытаясь настроиться на беседу, к которой я все равно не готов. Напротив меня сидит Дуку, и больше никого здесь не может быть, даже дроидов, но меня не хочет покидать навязчивое ощущение, что здесь присутствует кто-то третий. Нет, это даже не потому, что я вижу сапоги Мола, не прикрытые плащом графа. В прочем, черт с этим! Я сегодня определенно не в себе.

Дуку задумчиво вздыхает, видимо, определяя, с чего лучше начать. Я невольно нетерпеливо ерзаю в кресле. Тишина нервирует меня как никогда.

– Судя по тому, как ты меня встретил, Дарт Мол ничего не говорил обо мне, – начинает свой рассказ граф Серенно. – Может, дело в том, что я был джедаем, но определенно не только в этом. Я покинул Орден десяток лет назад и принял свой родовой титул. Это был не просто добровольный уход, как понимаешь, а переход на Темную Сторону. Со мной на связь вышел Дарт Сидиус, он был заинтересован моим видением политики в Галактике и идеей построения Империи Человека. Он предложил мне стать его учеником, но для этого я должен был найти и убить Мола…

– На Коррибане? – предполагаю я. Должна же быть причина, по которой мне является в кошмарах название этой планеты.

– Как ни странно, мы все оказались там случайно, – отвечает Дуку. Но почему не «мы оба»? Кто был там еще? Неужели…

– Все? – недоуменно вопрошаю я.

Граф кивает, непрерывно и строго глядя мне в глаза:

– Ты был там. Иногда ты явно видишь во снах или в мысленных видениях ту планету. Ее иную реальность. Ты знаешь о ее существовании.

Иную реальность? Так он хочет назвать все то странное, что виделось мне сегодня? Это какое-то уж слишком фантастическое объяснение. Собеседник наверняка видит неверие, написанное на моем лице, потому что решает предъявить мне доказательства.

– Мы оба – я и Мол – сражались с монстрами, подобными тем, которых сегодня увидел ты. И у каждого из нас остались свои шрамы, – он указывает на рубцы на своем лице и шее, а, отодвинув воротник, показывает, что такие же шрамы есть и на его груди. – Не помогла даже бакта. Как и ему. Иногда я видел то же, что и Мол, иногда другое. Коррибан заставил меня многое переосмыслить. Именно тогда я и решил помочь Молу выйти живым.

Он на полном серьезе рассказывает о монстрах, о приходах Тьмы и о запертых в иной реальности душах, и по какой-то причине я чувствую, что не могу ему не верить. То ли это убедительность в уверенном лице и твердых словах графа, то ли события сегодняшнего дня не оставляют мне выбора. В какой-то момент из-за слишком большого потока информации и нестихающей головной боли я начинаю путаться в событиях и времени их происшествия – за историей двух воинов Темной Стороны открываются судьбы сотен. Дарт Бейн, Братство Тьмы, ритуалы Плэгаса, Сердце Коррибана… Что-то мне удается понять, но остается и множество белых пятен, потому что Дуку далеко не всегда вдается в подробности. Его сообщение о том, что было после стычки с огромной группой монстров в Долине Темных Лордов, становится особенно скомканным:

– Мол рассказал, как уничтожил Сердце Коррибана. Я даже видел ожог на его ладони, в форме следа от рукояти этого кинжала.

– Как именно он это сделал? – пытаюсь узнать я, но граф качает головой, словно у него нет ответа.

После паузы он возобновляет повествование. На сей раз речь о том, как встретивший на Коррибане свою смерть учитель Мола предпринимал попытки выбраться из своей тюрьмы. Конечно, и Дуку, и мой учитель не был заинтересованы дать любую, даже эфемерную возможность Сидиусу для освобождения. Но последний оказался упорным. Как и Тьма. Граф сообщает поразительную вещь: он провел десяток лет в сплошном кошмаре, происходившем прямо в его дворце! Жуткие сны, эфемерные видения, чужие отражения зеркалах… Если все это правда, то этот человек пережил все то, с чем сегодня я впервые так плотно столкнулся! И это точно не просто ход ради доверия – ведь я ему о пережитом не рассказывал!

– В итоге все в моем поместье выглядело так, словно я уже умер… – подытоживает Дуку, и тут мне становится нехорошо, словно мои внутренности сжимаются.

– Из-за завешенных зеркал? – я всеми силами заставляю свой голос не дрожать. – Да, много где у людей сохранилась такая традиция. На Набу тоже…

Мои руки сжимаются в кулаки, напрягаются все мышцы тела. Держать себя в руках, не показывать эмоций! Так говорит одна часть моего сознания, когда вторая упорно и все громче повторяет: «Ее больше нет, ее больше нет, ее больше нет!». Каждое повторение – как мощный удар в темя.

– Ну так что, Эни, ты припоминаешь что-нибудь? – осведомляется Дуку – и я чуть не подпрыгиваю в кресле, услышав его голос. – Ты ведь тоже был там, – напоминает он еще раз.

Так меня давно никто не называл. Очень давно. Кажется, что-то слабо шевельнулось в подсознании, или как еще это назвать. Я пытаюсь напрячь свою память, потирая мокрый лоб твердыми пальцами протезной руки. Но это дохлый номер. Черный провал.

– И Дарт Мол не говорил ничего? – уточняет граф. – Что ж, может, он тебя берег…

В подобную версию невозможно поверить, когда речь идет о ситхах. Мы не знаем жалости. И все равно я спрашиваю:

– От чего?

– Твоя жизнь, – медленно говорит Дуку, выбирая слова, – представляет особую ценность. То, что делал Плэгас Мудрый, имеет самое прямое отношение к твоему рождению. Подробности здесь не имеют большого значения, но главное, чтобы ты знал: на Коррибане сейчас есть те, кому нужна твоя смерть. Но если вокруг тебя стали твориться необъяснимые и пугающие вещи, значит, туманная реальность тебя зовет.

«Не возвращайся на Коррибан!». Совпадение или знак от Силы? И учитель не просто так выпытывал все о моих кошмарах? Но почему он молчал?

Нет сомнений в том, что Дарт Мол знал о чем-то, что могло мне грозить. Связано ли с этим его доминирующее над всеми прочими делами стремление довести до конца создание своего голокрона? Здесь нечего гадать, нужно открыть его незавершенный носитель информации и узнать, над чем он работал!

Мне нужно спуститься вниз, в мастерскую Мола. Я встаю с кресла и замираю, открыв рот, понимая, что я должен что-то сказать графу Дуку, но я не знаю, что ему сказать. Он кивает, словно хочет показать, что ему не нужны мои объяснения, и я могу идти, но чувствую, что он не перестает следить за мною взглядом, отчего мне чертовски не по себе. Граф явно знает больше, чем рассказал. Знал и Мол. Но что это за бессмысленная ересь, что они берегут меня? На меня давит чувство приниженности.

Спустившись в мастерскую, где, несмотря на то, что здесь постоянно кипела работа и велись опыты по совершенствованию темной механики, всегда царил порядок, я обнаруживаю все вещи и инструменты учителя нетронутыми. В центре комнаты на подставке стоит пирамидальный трехгранный носитель информации. Кто бы ни стоял за убийством Дарта Мола, его целью бы не голокрон. На базе вообще не заметно следов проникновения, так неужели за этим стоит кто-то, кто был сюда вхож? Был ли кто-то такой, о ком не знаю я? И еще мне следовало бы держать под подозрением Дуку. Но если бы он был убийцей, неужели я не почувствовал бы ничего в Силе? Обычно в таких случаях мысли выдают человека достаточно ясно для меня.

Пока у меня нет ответов, все, что я могу решить – просмотреть содержимое голокрона здесь, в одиночку. Я подхожу к небольшой трехгранной пирамиде и окружаю ее ладонями, направив идущую сквозь меня Силу в центр. По граням голокрона пробегают крохотные молнии, он, испуская темно-красное свечение, поднимается в воздух на уровень моих плеч. Над вершиной пирамиды появляется трехмерный образ моего учителя. Он держит руки скрещенными на груди, черный капюшон плаща покрывает его рогатую голову, скрывая ожоги, его горящие желтые глаза смеряют меня взглядом. Этот объемный портрет хранителя голокрона выглядит таким настоящим, таким живым, что накатывает чувство ирреальности смерти Мола.

– Кто передо мной? – тихим, но сильным голосом вопрошает хранитель.

Я опускаю голову и делаю приветственный поклон:

– Энакин Скайуокер.

– Мой ученик, – произносит иллюзорный Мол, как будто ожидал встречи, и следующие его слова это только подтверждают: – Если моя смерть наступила не от твоей руки и связана с некими странными обстоятельствами, изучи в первую очередь раздел о Коррибане.

Граф Дуку был прав – учитель предчувствовал. Он готовился к чему-то нехорошему, что могло настигнуть его в любой момент, потому так спешил с этим голокроном. Если бы я знал… Мог ли я что-то сделать?

Я выбираю указанный раздел и слушаю информацию о Коррибане:

– Сила этой планеты поглощает то, что мы таим в своих сердцах, и материализует наши заблуждения и фрагменты подсознания. Коррибан подстраивается под каждого, создавая лучший индивидуальный кошмар. Главное, что должен понимать ты, если когда-либо окажешься там – все это игры твоей психики. Не все, что ты увидишь, будет реально.

Его слова описывают те же явления, о которых несколько минут назад мне рассказал граф Дуку. Такое совпадение сведений из двух разных источников начинает меня напрягать. Почему от меня утаивали информацию о чем-то таком? Почему, если я должен был с этим столкнуться, меня не готовили?

– Монстров привлекает свет, также они реагируют на звук или на движение, – продолжает призрачный учитель свой «ускоренный курс». – Их реакции не зависят от наличия органов чувств. Большинство из них можно убить, но не всех. Иногда лучше не вступать в бой, а избегать столкновения, а если нужно, то и бежать, наступив на горло своей гордости.

А дальше пошли изображения уродливых разлагающихся тварей, которым он дал условные названия – «TD-D9», «Заключенный», «Джедай», «Сестра Ночи», «Черная Пирамида»… Их сопровождает описание возможного символического значения, сильных и слабых сторон, тактики противостояния угрозе. Я до сих пор не могу собраться и принять то, что это происходит наяву. И что все это имело реальное место в жизни Дарта Мола.

– То, что описал я, было отражением моего подсознания, – тем временем подводит он итог. – Для тебя, ученик, оно не повторится. Кроме черной фигуры в доспехах, которую я видел в кошмарах среди огня. Если ты попадешь на Коррибан, ты узнаешь, кто он. Ты поймешь, что единственный…

На этом все оборвалось. Он ведь так и не успел закончить голокрон. Ясно одно – Мол видел в кошмаре то же существо в доспехах, что и я, как раз перед тем, как Коррибан его позвал. Во мне крепчает предвосхищение беды.

Безмолвный, почти не видящий ничего перед собой, я возвращаюсь в комнату, где беседовал с графом. Он все так же сидит за столом и тоже ничего не говорит. Похоже, за мной теперь решение, что предпринимать, но я к этому совершенно не готов.

– Я не пойму одного, – говорю я сам себе с растущим возмущением сложившейся ситуацией, – мне теперь что, нужно тихо сидеть на Корусанте и не высовываться без надобности?

– Прятаться от Коррибана? – Дуку безрадостно усмехается. – Это невозможно.

Мне стоило бы обернуться, но я не могу. Хочется увильнуть от этого разговора, уйти, но это мне не поможет. Как бы я ни представлял это себе… Такое чувство, что мой собеседник знает, как в своих мыслях я уже сломя голову бегу подальше отсюда.

– Тебя он выбрал, – чеканя слова, повторяет граф, – и ты окажешься там, даже если не захочешь этого. Так не лучше ли идти подготовленным и не ждать милости от судьбы? Я предлагаю отправиться на Коррибан и положить всему конец. Желательно, без лишних промедлений, если, разумеется, ты готов.

– Возможно, ты прав, – приходится согласиться мне в отсутствии аргументов против этого заключения, но заявление о моей неготовности, пусть оно отчасти и правдиво, задевает мою гордость: – Но я справлюсь сам!

В ответ Дуку вновь сухо смеется:

– Чувствуется влияние Дарта Мола. Кстати, неужели у тебя нет никаких вопросов насчет его смерти? Я единственный, кому известно то, что было известно ему, смею напомнить.

Железно неоспоримая правота. Ну, это ладно. Есть и более впечатляющие вещи. В голове не укладывается, что граф Дуку собирается на Коррибан в третий раз! Из чего, чтоб его черти взяли, сделан этот несокрушимый мужик?

Что ж, раз уж решение принято, нужно собраться, сразу взять с собой то, что может понадобиться. Вода, вибронож, аптечка… Даже если бакта не помогает при ранениях, полученных там, хотя бы обезболивающее стоит носить при себе. Что особенно важно, там нужно иметь оружие помимо светового, и бластерное тоже нежелательно. Я решаю взять жабоку учителя – традиционный забракский двухклинковый меч, который можно разделить на два. Это подходит мне, мастеру Джар’Кай и Джуйо. Но все же для перестраховки необходимо еще оружие дальнего боя… Нет, я не возьму тускенскую винтовку, даже несмотря на то, что ее магазин больше, чем у пулевого оружия дресселиан. К тому же дресселианские винтовки славятся дальностью стрельбы, так что у меня есть альтернативный аргумент. Не могу только понять, перед кем собрался оправдываться.

Пока я проверяю оружие, приходит идея также взять с собой кинжал, оборвавший жизнь моего учителя. Если уж эта вещь привезена с Коррибана, может, там она поможет понять мне что-то касательно смерти лорда ситхов. И пока я рассуждаю об этом, меня посещает еще одна мысль:

– Мола было бы уместно похоронить в Долине Темных Лордов. Если будет возможность…

Я озвучиваю это, и в помещении повисает звенящая тишина. Я смотрю на лицо Дуку, надеясь на согласие, но ожидая неодобрение, однако не вижу ни того, ни другого, лишь глубокую напряженную задумчивость.

– Трудно будет поверить, что человек моего статуса может сказать такое, – вздохнув, неспешно произносит он, – но, знаешь ли, всю жизнь я искал свой дом. Люди говорят разные вещи о том, где настоящий дом – там, где ты родился, или там, где, увидев тебя на пороге, тебе всегда откроют дверь… Сейчас я могу сказать вот что: дом – он там, где хочешь быть погребенным.

– Так что, Коррибан – дом всех истинных ситхов? – не вполне понимаю я ход его мыслей.

Граф пожимает плечами:

– Ответишь, когда побываешь там.

Такое чувство, словно меня испытывают. Только на что? На выдержку? Я терпеть не могу подобную недосказанность, и лучшим решением станет больше не задавать ему вопросов.

Мой новый союзник помогает мне перенести тело учителя на борт ситхского звездолета. Я сажусь в пилотское кресло. Это место мое, как ни одно другое, в полетах я всегда был совершенно уверенным, совершенно свободным, был абсолютно собой. Но сейчас, вводя координаты, я чувствую нечто необъяснимое, словно не мои пальцы касаются панели управления, задавая курс. Я будто не имею полной власти над «Ситхским Лазутчиком». Может, дело в том, что я вспомнил, что это по факту не мой личный корабль. Нет, он принадлежал Молу, и на нем лорд ситхов уже посещал Коррибан.

Я встряхиваю головой, пытаясь выкинуть из нее все чуждые мысли и ощущения. Влажные волосы снова цепляются к лицу. Я чувствую себя грязным.

Звездолет движется среди холодной темноты и вскоре входит в гиперпрыжок. У меня вновь появляется нехорошее предчувствие. Мне кажется, я начинаю ощущать зов мертвой планеты, во мне просыпается нетерпение до дрожи в напряженных конечностях. Сила словно окутывает меня, мягко толкая вперед, а потом внезапно, в один момент все чувства меркнут, и я будто остаюсь голым. Сила покинула меня. Об этом меня предупреждали, но я не думал, что эта отрезанность почувствуется столь болезненно. Сила была со мной всегда, словно была мной самим, и без нее остается пугающая пустота.

Мы выходим из гиперпрыжка так резко, словно это происходит не под моим управлением. Планета красноватого, глинистого цвета ждет впереди, и я всматриваюсь в нее, пытаясь заметить хоть что-то странное, ненормальное, но не нахожу ничего. Это просто планета, покрытая горами и пустынями, подобная многим другим. Чертовски хочется верить, что все обстоит именно так.

Пока я захожу на посадку, туман с мгновение ока собирается над рыжей почвой, и на посадочной станции в Дрешде нас встречает уже нулевая видимость. Мы выходим из звездолета и ступаем на землю, присыпанную пеплом. Полная тишина, сковывающая, кладбищенская, царит здесь, и даже заговорить я поначалу не решаюсь. Осматриваясь, не удается различить ничего вокруг, кроме разве что силуэтов пары низких зданий неподалеку – должно быть, части заправочного комплекса. Вдруг я замечаю черную надпись на корпусе «Ситхского Лазутчика». Я переглядываюсь с графом – он кивает мне. Нет, ее здесь не было, когда мы отбыли с Корусанта. Но, видимо, на Коррибане подобные явления в порядке вещей.

«Я тот, кого не касался Получатель Мудрости. Страж Тишины, чтобы приготовиться к Избранному, разрезал мое тело на пять частей. 

Твое прошлое – жар.

Твое настоящее – стыд.

Твое будущее – ошибка.

Твоя ложь – беспамятство.

Твоя истина – могила. 

Когда мое тело станет опять единым, кубок, наполненный белейшим из вин, и кровавый нож должны быть готовы».

Так гласит эта надпись, и я ничего в этом не могу понять. А ниже изображен небольшой черный треугольник.

– Мне… нужна помощь, – решаюсь произнести я нетвердым шепотом.

Дуку подходит ко мне и, приглаживая пальцами бороду, читает текст еще раз.

– Получатель Мудрости – это я, – сообщает он. – Так распорядился Коррибан. Если речь о вещи, которую я не держал в руках, но о существовании которой прекрасно знал, и которая имела важное знание в происходящем, то такая была лишь одна – голокрон Дарта Плэгаса. Мол говорил, что заботился о том, чтобы никто не получил то, что не должен, и потому избавился от этого носителя информации. Тебя устоит такое объяснение?

Он называет это объяснением? Ясности почти не прибавилось.

– А все остальное? – вынужден ответить я вопросом на вопрос.

Граф качает головой:

– Это твой поиск истины, Скайуокер, тебе это выяснять. Я только берег, от которого ты можешь оттолкнуться, а уж доплывешь до другого или нет, зависит только от тебя.

Как мне понимать это? Просто упрямство, потому что он и Мол вынуждены были разбираться во всем с абсолютного нуля, а я, выходит, прошу преподнести мне все на подносе? Или хорошо завуалированное отсутствие ответа как такового?

– Ты не знаешь или просто не хочешь мне говорить? – резко требую я объяснения, но Дуку идет в контратаку:

– А ты о Коррибане забыл или не хочешь помнить?

Странный вопрос – разве есть какая-то разница? Но я не успеваю ничего ответить, когда граф добавляет:

– Иди за мной! – и жестом приглашает меня следовать мимо заправочного пункта в город.

Дрешде выглядит достаточно нетипично как для города, опустошенного тысячелетие назад. Серые постройки заметно обветшали, местами полностью разрушилось больше половины здания, но разбитые, оголившиеся, покрытые трещинами стены скрыты за строительными лесами. Старые, проржавевшие металлоконструкции уходят ввысь в низко нависший туман.

– Куда мы направляемся? – интересуюсь я.

– Туда, где все началось для нас, – отвечает Дуку, не сбавляя уверенного шага. – Может, что-то всплывет в памяти.

Свинцовое обложное небо на горизонте становится ржаво-красным, а затем начинает стремительно темнеть. И когда мрак падает на постройки за лесами, с их стен слущивается покрытие, на голом сером дюракрите проступает ржавчина. Наступает Тьма. Но и когда полоса алого мрака доползает до нас, граф не замедляет темпа ходьбы. Мы уходим с главной дороги в переулок, где ничего нельзя различить в темноте. Мне кажется, на Коррибане нет смысла использовать фонари – свет в любом случае привлекает порожденных им тварей, а в таком случае лучше сразу держать в руках оружие. Я активирую световой меч. Впереди среди металлоконструкций ничего не видно, но под ногами на дороге различимы пятна зеленой жидкости.

– Пойдем иным путем, – решает Дуку, но я не согласен на это.

Подав ему знак рукой, я не спеша тихо двигаюсь вперед, по следу зеленых капель, которых становится все больше. Я дохожу до расплывшейся лужи зеленой жидкости около сетки забора. Что-то продолжает капать на землю, откуда-то сверху. Я медленно поднимаю голову, держа перед собой клинок, служащий источником света, и внезапно вздрагиваю. На меня смотрит голова неймодианца! Именно голова, потому что практически ничего не осталось от остального расчлененного тела, развернутого и разобранного на фрагменты, висящие на растянутой по забору и над ним колючей проволоки. Все вокруг забрызгано зеленой кровью. И все равно при этом мне показалось, что на стеклянных глазах освежеванного неймодианца вздрогнули мигательные перепонки.

Я по неподдающимся логике причинам не могу оторвать взгляд от шокирующего своей жутью и омерзительностью зрелища. В этот момент кто-то касается моей ноги, и я едва не вскрикиваю. Резко обернувшись, я вижу серый скрюченный комок плоти у своих ног, который, медленно разворачиваясь, поднимает на меня желтые глаза и тянет ко мне тонкие деформированные конечности. Когда бледное существо запрокидывает назад крупную раздутую голову, изуродованную скоплениями черных струпьев, оно едва достает мне до пояса, но почему-то уродец маленького роста вызывает у меня усиление тревоги. Пытаясь схватиться за меня тощими кривыми руками, дергая кривой раздувшейся головой, он издает такой громкий высокий крик, словно ребенок, зашедшийся истерическим плачем. Я взмахиваю клинком, разрубив тварь пополам, но алый свет выхватывает из мрака темные силуэты еще целой оравы таких низкорослых монстров. Они обступают меня, хватаются цепкими искривленными пальцами за накидку и сапоги и оглушительно вопят. И пока я пытаюсь расправиться с ними, они едва не валят меня с ног. Упав на одно колено, стиснув зубы от головной боли, которую усилил их визгливый ор, я наугад тычу клинком в синюшно-серую массу их уродливых тел. Я практически ничего не вижу и не чувствую, когда истошные крики, наконец, стихают. Поднявшись на ноги, я ловлю себя на мысли обернуться назад, но, вовремя вспомнив, что там видел, удерживаю себя от этого. И все равно мне не по себе, словно чей-то взгляд сверлит мою спину, когда я ухожу прочь от забора, на котором распят расчлененный неймодианец. Граф Дуку стоит в темноте и молча наблюдает за мной. Я очень хотел бы узнать, видел ли он в точности все то же, что и я, но еще больше – почему иная реальность выкинула против меня именно таких низкорослых тварей.

– Это что, призраки убитых мной юнлингов преследуют меня? – шепчу я, словно говорю это только самому себе.

– Это тебе виднее, Скайуокер, – невозмутимо изрекает граф.

Я все понимаю… кроме его неуместного спокойствия! Это неправильно, чертовски неправильно, будь оно неладно!

– Но ты же видел их тоже! – срываюсь я.

– Реальности могут пересекаться, наслаиваться друг на друга, – отвечает он, не меняясь в лице. – Странно, что у тебя такая слабая память в столь юном возрасте – что же ты будешь делать, дожив до моих лет?

Я опускаю голову, в горечи кусая губы.

– Я бы умер молодым.

Дуку вздыхает. Его лицо красноречивее любых слов говорит о том, какой глупостью он считает мой ответ. Наверняка от молодых он слышал нечто подобное сотни раз и ему не очень-то интересно, почему я тоже сказал так. А ведь у меня есть причина. Но правильно сейчас будет молчать о ней и просто следовать за графом. Пока я еще могу верить, что он знает, куда идет.

Вскоре мы подходим к одноэтажной постройке. Это некогда была забегаловка – я вижу несколько столов через мутные битые окна. Большая часть стекол заколочена досками или заклеена бумагой. Поверх широких плоских досок и клочьев старой бумаги сделана неаккуратная надпись красной краской: «Здесь была дыра. Но ее больше нет».

Не желая дольше оставаться на темных улицах, я спешу открыть двери и войти в помещение. На затянутой грязной и пыльной пленкой барной стойке я нахожу листовку какой-то другой кантины. На ней изображен неймодианец, держащий в руках бутылку неизвестного мне напитка. «Грошик угощает кортигским бренди! Хотя бы раз в жизни Вы обязаны попробовать, что пьют вуки!». Я ощущаю странное дежавю. Да, если быть честным, в последнее время я часто прикладывался к стакану, но этого бренди не пил никогда. Откуда же мне знакомо это?

– Тьфу, ты! И здесь неймодианец… – с долей отвращения произносит Дуку, взглянув на мою находку. – Никчемная раса. Напыщенные, жадные, гордые собой, они уверены, что имеют власть, а по факту… жалкие. Пустые. Глупые. Все могут использовать их, как хотят… У тебя нет никаких воспоминаний, связанных с ними?

– Нет, я никогда их не встречал, – если, конечно, не считать труп на заборе, но эту мысль я уже не озвучиваю, продолжая осмотр помещения.

На столах разложены притрушенные пылью карты для сабакка. Над дальними столами висит старый поблекший плакат. Подойдя к стене, я вижу, что на нем изображена целующаяся пара. Но почему сперва мне показалось, что это Дарт Бейн целует мою мать?

В моих мыслях что-то шевелится, словно проснувшийся зверь скребет когтями стену, пытаясь выбраться. Я что-то припоминаю. Я знаю это место. Здесь было что-то еще. Я подхожу к старому музыкальному автомату, который нет надежды включить, но все же касаюсь пальцами панели управления и, к своему удивлению, слышу скрипучую старую запись:

Увидимся на Темной Стороне,

Мы увидимся на Темной Стороне…

Я точно слышал эту мелодию раньше! И видел потухшую вывеску на стене за барной стойкой. Она гласила то же самое?

– «Пьяная сторона», – читаю я нетвердым от неясного волнения голосом. – Ирония?

– Нет, кантина действительно носит это название уже тысячу лет, – сообщает Дуку. – Ты вспоминаешь?

Он указывает пальцем в конец барной стойки, где под стенкой стоит старинная бутылка вина.

– Я не всегда не пил – прежде я ценил хорошие вина, – добавляет граф, словно хочет подтолкнуть меня к некому осознанию. И почему мне вновь кажется, что это укор мне за мою слабость?

– Я не хочу говорить о спиртном! – восклицаю я, раздраженно толкнув бутылку рукой.

Темное зеленоватое стекло разбивается о пол, покрыв его бордовыми брызгами. Какой-то предмет поблескивает среди осколков в луже красного вина. Подойдя и присев на корточки, я вижу небольшую черную пирамидку, на треугольном основании которой выгравирована мелкая золотая надпись: «Настоящее». Теперь я вспомнил, но не далекое прошлое, а слова, появившиеся на корпусе ситхского звездолета.

– Это действительно голокрон, – осознаю я. – Кто-то разделил его.

– Кто же? – хмыкнув, бросает граф.

Иногда мне кажется, что он надо мной откровенно смеется. Как будто я пацан, не понимающий каких-то элементарных вещей. В другие моменты мне кажется, что Дуку играет заодно с Коррибаном. Некий его дипломатический представитель, возможно, самопровозглашенный. Почему именно мне оказана честь быть на этой планете в такой компании?

– Какого черта ты всегда говоришь долбаными загадками? – потеряв остатки самообладания, огрызаюсь я.

– Берегу твою гордость, – отвечает граф Серенно. – Ты вообще надеялся справиться сам, если ты не забыл еще и это.

Я в бешенстве. А он, похоже, в мыслях празднует свою победу. Верно, он умеет ударить в больное место не хуже, чем Коррибан.

– Ты не сможешь признаться, что тебе нужна помощь, – продолжает Дуку с той же твердой уверенностью в голосе. – Не удивительно. Так что это только лишь моя личная заинтересованность скорее разобраться в происходящем. Бутылки хранились в подвале. Ты спускался туда за ними.

– Нужно проверить, что еще есть там сейчас, – несколько успокоившись, заканчиваю я фразу за него.

Признаваться в необходимости помощи – расписываться в своей слабости. Это непозволительно для ситха. И если мне известно, что из-за боли свежей душевной раны я не вполне способен проявлять рассудительность, знать об этом должен только я. Пора взять себя в руки!

Спуск в подвал завален всяким металлическим хламом. Расчищая себе проход, я пытаюсь понять, как ржавые запчасти различной техники могли оказаться в кантине. Не думаю, что здесь кто-то приторговывал таким старьем. Что-то шумит внизу – кажется, там работает какой-то механизм, но это не значит, что ничто живое или полуживое не могло притаиться там. Отворив дверь подвального помещения, я застываю как вкопанный на пороге. Шум оказывается ритмичным хлопаньем крыльев тойдарианца. Хорошо знакомого мне грязного тойдарианца. Проходимец Уотто, каким-то образом оказавшийся здесь, разместил в подвале свою лавку. Правда, все, что он мог продавать, имеет ныне совершенно нетоварный вид – проржавевшие механизмы и инструменты валяются среди сырой пыли, некоторые из них завернуты в пленку, но и это не помогло их сохранить.