Текст книги "Королевство гнева и тумана (ЛП)"

Автор книги: Сара Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Но то, что сказали Ианта и Тамлин…

– Не будет ли это дурным знаком, если люди увидят, как я учусь драться и пользоваться оружием?

В тот момент, когда эти слова прозвучали, я поняла всю их глупость. Глупость… того, чем мне затыкали рот все последние месяцы.

Тишина. Затем Мор сказала мне с легкой злобой, которая дала мне понять, что Третья Высшего Лорда прошла собственную подготовку в Дворе Кошмаров.

– Позволь мне сказать тебе две вещи. Потому что я была когда-то в такой же ситуации.

И снова это объединяющая всех злость, боль пульсировала между ними всеми, за исключением Амрен, которая посмотрела на меня взглядом полным неприязни.

– Первое, – сказала Мор. – Ты покинула Весенний Двор. – Я постаралась не позволить этим словами задавить меня своей тяжестью. – Если это уже не знак сам по себе, плохой или хороший, тогда и твои тренировки ничего не изменят. Второе, – продолжила она, положив ладони на стол. – Когда-то я жила в месте, где мнение остальных было очень важным. Это душило меня и практически уничтожило. Поэтому я понимаю тебя, Фейра, когда говорю: я понимаю, что ты чувствуешь, я знаю, что они пытались сделать с тобой, и, набравшись достаточно храбрости, ты можешь послать их всех к черту со своей репутацией, – ее голос смягчился, и вместе с этим напряжение между ними всеми улетучилось. – Делай то, что ты любишь, то, что тебе нужно.

Мор не стала бы говорить мне, что носить, а что нет. Она бы не позволила мне оставаться в стороне в то время, как она говорит вместо меня. Она бы не… не сделала ни одну из тех вещей, что я так охотно и отчаянно позволяла делать Ианте.

У меня раньше никогда не было подруги. Ианта… она ею не была. Не в том смысле, который бы имел значение. А Неста и Элейн, в те недели, что я была дома еще до Амаранты, они начали играть эту роль, но… но смотря на Мор, я не могла это объяснить, не могла понять, но… я чувствовала это. Как будто я действительно могла пойти на ужин с ней. Поговорить с ней.

Не то, чтобы у меня было что-то, что я могла предложить ей взамен.

Но то, что она сказала… что они все сказали… Да, Рис поступил очень мудро, приведя меня сюда. Позволив мне решить самой, смогу ли я с ними ужиться – с их поддразниваниями, напряженностью и мощью. Захочу ли быть частью этой группы, которая, вероятное всего, будет давить на меня, потрясет меня и, возможно, напугает, но… если все они желают восстать против Хайберна, после того как уже сражались с ним пять столетий назад…

Я встретилась взглядом с Кассианом. И хотя его глаза сверкали, в них не было ни тени веселья.

– Я подумаю над этим.

Через связь на моей руке, я могла поклясться, что почувствовала проблеск приятного удивления. Я проверила свои ментальные щиты – они были не тронуты. И спокойное лицо Рисанда ничего не выражало.

Поэтому я четко и уверенно сказала ему:

– Я принимаю твое предложение – работать с тобой. Чтобы заработать себе на жизнь. И помочь с Хайберном всем, чем смогу.

– Хорошо, – только и ответил Рис. Даже когда брови остальных взметнулись вверх. Да, судя по всему, они не знали, что это отчасти было своеобразным интервью. – Потому мы начинаем с завтрашнего дня.

– Где? И как? – бессвязно пробормотала я.

Рис переплел пальцы и положил их на стол, и я поняла, что помимо моего решения, у этого ужина была еще одна цель.

– Потому что Король Хайберна действительно готов вот-вот развязать войну и хочет воскресить Юриана, чтобы сделать это, – объявил он нам всем.

Юриан – древний воин, чью душу Амаранта заключила внутри того отвратительного кольца в качестве наказания за убийство ее сестры. Вместе с его глазом…

– Бред собачий, – выпалил Кассиан. – Это невозможно!

Амрен замерла, и именно за ней оценивающе наблюдал Азриэль.

«Амаранта была лишь началом», – однажды сказал мне Рис. Знал ли он это даже тогда? Были ли все те месяцы Под Горой только прелюдией ада, который надвигался на нас? Воскресить мертвеца. Что за страшная сила…

– Но зачем королю воскрешать Юриана? Он был таким гнусным. Все, что ему нравилось делать, это говорить о себе, – простонала Мор.

Возраст этих людей, словно кирпич, ударил по мне, несмотря на все то, что они рассказали мне ранее. Та Война … они все … они все сражались на Войне пятьсот лет назад.

– Это я и хочу выяснить, – сказал Рисанд. – И как король намеревается это сделать.

– До него дойдут слухи о Перерождении Фейры. Он знает, что это возможно – воскресить мертвого, – наконец сказала Амрен.

Я заерзала на месте. Я ожидала жестоких армий, кровопролитных сражений. Но это…

– Все семь Высших Лордов должны согласиться на это, – парировала Мор. – Нет ни единого шанса, что это произойдет. Он пойдет другим путем.

Ее глаза сузились в щелки, когда она посмотрела на Риса. – Все та бойня – те массовые убийства в храмах… Ты думаешь, они связаны?

– Ты знаешь, что одно вытекает из другого. Я не хотел говорить тебе, не будучи в этом уверенным. Но Азриэль подтвердил, что они совершили налет на мемориал в Сангравах три дня назад. Они ищут что-то… или уже нашли.

Азриэль кивнул в знак подтверждения, даже когда Мор бросила на него удивленный взгляд. В ответ Азриэль виновато пожал плечами.

Я выдохнула:

– Вот… вот почему кольцо и палец исчезли после того, как Амаранта умерла. Из-за этого. Но кто… – во рту стало сухо. – Они ведь так и не поймали Аттора, не так ли?

– Нет. Нет, не поймали, – слишком тихо сказал Рис.

В моем желудке пища обратилась в свинец.

– Как можно взять глаз и палец и снова сделать из этого человека? И как нам остановить это? – спросил он Амрен.

Амрен нахмурилась, глядя на свое нетронутое вино.

– Ты уже знаешь как найти ответ. Иди в Тюрьму. Поговори с Костерезом.

– Дерьмо, – одновременно сказали Мор и Кассиан.

– Может быть, у тебя это получилось бы лучше, Амрен, – негромко сказал Рис.

Я была благодарна за стол, что отделял нас от нее.

– Ноги моей не будет в Тюрьме, Рисанд, и ты это знаешь! Поэтому иди сам, или пошли кого-нибудь из своих псов, – прошипела Амрен.

Кассиан ухмыльнулся, обнажая белые прямые зубы – идеальны для укуса. Амрен щелкнула зубами в ответ.

Азриэль лишь покачал головой.

– Я пойду. Тюремная стража знает меня – что я такое.

Мне стало любопытно, обычным ли было делом для говорящего с тенями первым бросаться навстречу опасности. Пальцы Мор замерли на ножке бокала, ее глаза сузились на Амрен. Драгоценности, красное платье – вероятно все для того, чтобы приглушить какую-то темную силу, текущую по ее венам..

– Если кто и пойдет в Тюрьму, – сказал Рис прежде, чем Мор открыла рот, – это я. И Фейра.

– Что? – потребовала Мор, ладони ровно лежали на столе.

– Он не будет говорить с Рисом, – пояснила Амрен другим, – или с Азриэлем. Или с любым из нас. У нас нет ничего, что мы могли бы ему предложить. Но бессмертная со смертной душой… – она посмотрела на мою грудь, словно могла видеть бьющееся внутри сердце… И я снова подумала о том, что она ест. – Костерез может и правда захочет поговорить с ней.

Они взглянули на меня. Словно ждали, что я начну умолять не идти, свернусь в клубочек и съёжусь. Быстрая, жестокая проверка, чтобы увидеть, хотели ли они сами работать со мной, предположила я.

Но Костерез, нага, Аттор, Суриэль, Богги и Мидденгардский Червь… Быть может, они сломали во мне ту часть, что действительно боялась. Или, возможно, страх был теперь единственным, что я ощущала во сне.

– Твой выбор, Фейра, – небрежно сказал Рис.

Увильнуть и скорбеть или встретиться с неизвестным ужасом – выбор был прост.

– Насколько плохо это может быть? – был мой ответ.

– Очень плохо, – сказал Кассиан.

Никто из них не потрудился возразить.

Глава 17

Юриан.

Имя звучало в моей голове даже после того, как мы закончили ужин, после того, как Мор и Кассиан, и Азриэль, и Амрен перестали спорить и рычать о том, кто, где и что будет делать завтра, в то время как мы с Рисом отправимся в Тюрьму – чем бы она ни была.

Рис отнес меня обратно в город по воздуху, ныряя во тьму и свет огней. Я быстро обнаружила, что предпочитаю подъем спуску, и не могла заставить себя смотреть вокруг слишком долго – появлялось ощущение, что мой ужин вот-вот покинет меня. Не страх – всего лишь реакция моего тела.

Мы летели молча, единственный звук – свист зимнего ветра, однако, кокон тепла Риса защищал меня, не давая замерзнуть полностью. Только когда музыка на улицах поприветствовала нас, я взглянула на его лицо – черты лица нечитаемые – он сосредоточился на полете.

– Сегодня я снова почувствовала тебя. Через связь. Я прошла через твои щиты?

– Нет, – ответил он, оглядывая мощеные улицы внизу. – Эта связь… живая. Открытый канал между нами, созданный моими силами, созданный… для того, что тебе было нужно, когда мы заключали сделку.

– Мне было нужно не умереть, когда я соглашалась.

– Тебе было нужно не быть одной.

Наши глаза встретились. Было слишком темно, чтобы прочитать все, что таилось в его глазах. Я первой отвела взгляд.

– Я все еще учусь, как и почему мы иногда можем чувствовать то, что другой не хочет, чтобы мы знали, – признался он. – Поэтому у меня нет объяснения тому, что ты почувствовала сегодня.

«Тебе было нужно не быть одной»…

Но что же он сам? Пятьдесят лет он был отделен от своих друзей, семьи…

Я сказала:

– Ты позволил Амаранте и всему миру думать, что ты правишь Двором Кошмаров и наслаждаешься этим. Но это все прикрытие – чтобы сохранить самое важное.

Городские огни золотили его лицо.

– Я люблю свой народ и свою семью. Не думай, что я не стал бы чудовищем, чтобы их защитить.

– Ты уже стал им Под горой, – слова вырвались прежде, чем я смогла их остановить.

Ветер шелестел в его волосах.

– И я подозреваю, что мне скоро придется сделать это вновь.

– Какова цена? – я осмелилась спросить, – чтобы сохранить это место тайным и свободным?

Он устремился прямо вниз – крылья бьют, чтобы держать нас прямо – и мы приземлились на крыше его городского дома. Я хотела сделать шаг назад, но он схватил меня за подбородок.

– Ты уже знаешь ее.

Шлюха Амаранты.

Он кивнул, и я подумала, что, наверное, сказала эти два мерзких слова вслух.

– Когда она обманом лишила меня силы, оставив лишь жалкие объедки, этого все равно было больше, чем у других. И я решил использовать их для того, чтобы проникнуть в сознание каждого пойманного ею жителя Ночного Двора, а также любого, кто мог знать правду. Я создал паутину, соединяющую их всех, контролируя их разум каждую секунду каждого дня, каждое десятилетие, чтобы они забыли о Веларисе, забыли о Мор, и Амрен, и Кассиане, и Азриэле. Амаранта хотела узнать, кто был близок ко мне – кого убивать и пытать. Но мой настоящий двор был здесь, управляя этим городом и всем остальным. И я использовал остаток моих сил, чтобы скрыть их всех от взгляда и слуха. Меня бы хватило только на один город – одно место. Я выбрал тот, что уже был спрятан из истории. Я выбрал, и теперь должен жить с последствиями, зная, что еще оставались за пределами те, кто страдал. Но для тех, кто был здесь… любой, кто пролетал или проходил рядом с Веларисом, не увидел бы ничего, кроме голого камня, и, даже если бы он попытался пройти через него, то вдруг обнаружил бы себя меняющим это решение. Морские путешествия и торговый обмен были прекращены – моряки стали фермерами и начали работать на земле вокруг Велариса. И потому, что мои силы были направлены на экранирование их всех, Фейра, мне было нечего противопоставить Амаранте. Поэтому я решил, чтобы она не задавала вопросов о людях, которые имели для меня значение, я буду ее шлюхой.

Он сделал все это, совершил ужасные вещи… сделал все для своего народа, своих друзей. И лишь единственную часть себя он сумел спрятать, сохранить от порчи, уничтожения, даже если это означало пятьдесят лет в ловушке, в каменной клетке…

Эти крылья теперь были широко расправлены. Сколько людей знало об их существовании за пределами Велариса или иллирийских военных лагерей? Или он стер все воспоминания о них из Прифиана задолго до Амаранты?

Рис отпустил мой подбородок. Но когда он опустил руку, я сжала его запястье, чувствуя его твердую силу.

– Обидно, – сказала я, звуки музыки города почти поглотили мои слова, – что другие в Прифиане об этом не знают. Обидно, что ты позволяешь им думать о тебе худшее.

Он сделал шаг назад, его крылья били воздух, словно могучие барабаны.

– Пока люди, которые мне важны, знают правду, мне нет дела до остальных. Тебе нужно поспать.

Затем он взмыл в небо и растворился во тьме между звездами.

* * *

Я провалилась в тяжелый сон, мои сновидения, словно отлив, потащили меня вниз, вниз, вниз, пока я не уже не могла сбежать от них.

Голая, я лежала ничком на знакомом красном мраморном полу; Амаранта скользила ножом по моим голым ребрам, сталь нежно царапала мою кожу.

– Лживая, подлая человечишка, – промурлыкала она, – с поганым, лживым сердцем.

Нож царапает словно прохладная ласка. Я порывалась встать, но мое тело не слушалось.

Она оставила поцелуй на впадине моего горла.

– Ты такой же монстр, как и я, – она изогнула нож над моей грудью, наклонив его в сторону соска, как будто могла видеть сердце, бьющееся под ним.

Я начала рыдать.

– Не трать слезы.

Кто-то далеко кричал мое имя, умолял меня.

– Я превращу твою вечность в ад, – пообещала она, кончик кинжала колол чувствительную плоть под моей грудью, ее губы выдыхали воздух рядом с моими, и тут она ударила…

* * *

Руки… руки на моих плечах, трясущие меня, сжимающие. Я боролась с ними, кричала, кричала, кричала…

– ФЕЙРА!

Голос был одновременно ночью и рассветом, землей и звездами, и каждый дюйм моего тела успокоился и подчинился первобытному превосходству в нем.

– Открой глаза! – приказал голос.

Я подчинилась.

В горле стоял ком, рот был полон пепла, лицо мокрое и липкое, и Рисанд… Рисанд, склоненный надо мной, его глаза широко распахнуты.

– Это был сон, – сказал он, его дыхание такое же загнанное, как и мое.

Лунный свет, проникающий сквозь окна, освещал темные линии вихрящихся татуировок на его руке, плечах, скульптурной груди. Похожи на те, что были на моей руке. Он вглядывался в мое лицо.

– Сон, – сказал он снова.

Веларис. Я была в Веларисе, в его доме. И я… мой сон…

Простыни, одеяла были разорваны. На кусочки. Но не ножом. И этот вкус пепла, дыма во рту…

Я спокойно подняла свою чуть дрожащую руку – на кончиках пальцев были тлеющие угли. Живые когти пламени, которые прошли сквозь мое постельное белье, словно выжигая на нем раны…

Я резко оттолкнула Риса плечом, упала с кровати и, врезавшись в небольшой комод, умчалась в ванную комнату, упала на колени перед унитазом и вывернула наизнанку свой желудок. Снова. Снова. Мои пальцы зашипели от прикосновения к холодному фарфору.

Спустя мгновение большие, теплые руки откинули мои волосы назад.

– Дыши, – сказал Рис. – Представь, что они меркнут, словно свечи, одна за другой.

Я вновь нагнулась над туалетом, вздрагивая, когда свет и жар достигли пика и вышли из меня, и наслаждалась пустой, холодной тьмой, которая пришла на их место.

– Ну вот, это один из способов сделать это, – сказал он.

Когда я осмелилась взглянуть на мои руки, обхватывающие фарфор, угли погасли. И даже эта сила, струящаяся в моих жилах, вдоль моих костей, снова уснула.

– Мне снится, – сказал Рис, придерживая мои волосы, когда меня снова затошнило. – Что это не я под ней, а Кассиан или Азриэль. Она приколола их крылья к кровати шипами, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Она приказала мне смотреть, мне ничего не остается, кроме как смотреть на то, как я подвел их.

Я вцепилась в туалет, сплюнув, и нажала на смыв. Я смотрела, пока водоворот воды полностью не исчезнет, прежде чем повернуть голову и посмотреть на него.

Его пальцы были нежными, но сильными, там, где он держал рукой мои волосы.

– Ты никогда не подводил их, – я прохрипела.

– Я совершил… ужасные вещи для того, чтобы это было так, – его фиалковые глаза почти светились в полумраке.

– Я тоже, – мой пот был липким, словно кровь – кровь тех двух фейри…

Я снова развернулась, едва успев вовремя. Другой рукой он гладил, выводил длинные, мягкие линии вниз по моей изогнутой спине, когда я снова избавлялась от ужина. Когда последние спазмы затихли, я выдохнула:

– Пламя?

– Осенний Двор.

Я не смогла найти, что ответить. В какой-то момент я прислонилась к прохладной ванне и закрыла глаза.

Когда я проснулась, солнце проникало сквозь окна, и я была в своей постели – заправленной свежими, чистыми простынями.

* * *

Я уставилась на крутой травянистый склон небольшой горы, дрожа из-за завесы тумана, что текла вокруг. Позади нас земля сменялась острыми скалами и жестоким оловянным морем. Впереди – ничего, кроме широкой, с плоской вершиной горы из серого камня и мха.

Рис стоял рядом, обоюдоострый меч в ножнах за спиной, кинжалы привязаны к ногам, одет в то, что как я могу только предположить, было иллирийской боевой экипировкой, судя по тому, во что Кассиан и Азриэль были одеты накануне. Темные узкие штаны, чешуевидные пластины из кожи – со следами потертостей и шрамов, повторяющие форму скульптурных ног, которые, как я раньше не замечала, были довольно мускулистыми. Его приталенная куртка была с прорезями вокруг крыльев, которые сейчас были полностью расправлены; темные, поцарапанные доспехи защищали плечи и предплечья.

Если его одежда не достаточно сказала мне о том, что нас ждет сегодня – если мой собственный, похожий наряд не подтвердил это, то достаточно было только раз взглянуть на скалу перед нами, чтобы понять – приятного будет мало. Я была так занята в кабинете час назад тем, что Рис написал – вежливую просьбу посетить Летний Двор – что я не подумала спросить, чего мне ожидать здесь. Рис не побеспокоился объяснить, зачем он на самом деле хотел посетить Летний Двор помимо «улучшения дипломатических отношений».

– Где мы? – мои первые слова с момента, как мы появились здесь минуту назад с помощью рассеивания. Веларис был оживленным, солнечным. Это место, где бы он ни было, было замерзшим, пустынным, бесплодным. Только камень и трава, и туман, и море.

– На острове, в самом сердце Западных Островов, – ответил Рисанд, глядя на гигантскую гору. – И это, – сказал он, указывая на нее, – и есть Тюрьма.

Не было ничего – никого вокруг.

– Я ничего не вижу.

– Скала – это Тюрьма. И внутри нее находятся самые дурные, самые опасные твари и преступники, которых ты можешь себе представить.

Войти внутрь – внутрь камня, под другую гору…

– Это место, – сказал он, – было создано еще до появления Высших Лордов. До того, как Прифиан стал Прифианом. Некоторые из заключенных здесь до сих пор помнят те дни. Помнят времена, когда семья Мор, а не моя правила Севером.

– Почему Амрен не пойдет сюда?

– Потому что когда-то она сама была здесь узником.

– Не в этом теле, я полагаю.

Жестокая улыбка.

– Нет. Вовсе нет.

Я поежилась.

– Подъем разогреет твою кровь, – заметил Рис. – Мы не можем рассеяться внутрь или прилететь – стражи хотят, чтобы посетители шли пешком. Долго.

Я не сдвинулась с места.

– Я… – слово застряло в горле. Пойти под другую гору…

– При панике мне помогает, – сказал он тихо, – напоминать себе, что я выбрался. Что все мы.

– Едва ли, – я пыталась дышать. Я не могла, не могла…

– Мы выбрались. Но все может случиться снова, если мы не зайдем внутрь.

Холод тумана бил мне в лицо. И я попыталась – попыталась – сделать шаг к горе.

Мое тело отказывалось повиноваться.

Я снова попыталась сделать шаг, попыталась ради Элейн и Несты, и мира, который может быть разрушен, но… не смогла.

– Пожалуйста, – я прошептала. Не волнуясь о том, что это означало, что я провалилась в свой самый первый рабочий день.

Рисанд, как и обещал, не стал задавать никаких вопросов, взял меня за руку и вернул нас обратно к зимнему солнцу и насыщенным цветам Велариса.

* * *

Я не вылезала из постели до конца дня.

Глава 18

Амрен стояла у изножья моей кровати.

Я дернулась назад, врезавшись в изголовье, ослепленная яркими лучами утреннего солнца, ища оружие, что-нибудь, чем можно защититься…

– Не удивительно, что ты такая худая, если ты выворачиваешь свой желудок каждую ночь, – она принюхалась и скривилась, – от тебя воняет.

Дверь в спальню была закрыта. Рис сказал, что никто не войдет без его разрешения, но…

Она бросила что-то на кровать. Маленький золотой амулет из жемчуга и облачно-голубого камня.

– Это вытащило меня из Тюрьмы. Носи его, и они никогда не тронут тебя.

Я не прикоснулась к амулету.

– Позволь мне прояснить кое-что, – сказала Амрен, положив обе руки на резные деревянные столбики. – Мне не легко давать тебе этот амулет. Но ты можешь воспользоваться им, чтобы сделать то, что необходимо, и вернуть мне, когда закончишь. Если ты не вернешь его, я найду тебя, и последствия не будут приятными. Но он твой на время вылазки в Тюрьму.

К тому времени, как мои пальцы коснулись холодного метала и камня, она уже вышла за дверь.

Рис не ошибся насчет сравнения ее с огнедышащим драконом.

* * *

Рис бросал хмурые взгляды на амулет все то время, что мы поднимались по склону Тюрьмы, который был настолько крутым, что нам приходилось порой ползти на руках и коленях.

Когда я поймала взгляд Риса, брошенный на ожерелье в десятый раз, то не выдержала:

– Что?

– Она дала его тебе.

Утверждение.

– В таком случае, это должно быть серьезно, – сказала я. – Риск..

– Не говори ничего, если ты не хочешь, чтобы другие это услышали, – он указал на камень под нами. – Для заключенных нет ничего лучше, чем слушать сплетни через землю и камень. Они продадут любую кроху информации за еду, секс, возможно глоток воздуха.

Я могу сделать это. Я могу перебороть страх.

Амрен выбралась. И не вернулась сюда. Значит этот амулет защитит и меня.

– Прости, – сказала я, – за вчерашнее.

Я оставалась в постели в течение нескольких часов, не в состоянии двигаться или думать.

Рис протянул руку, чтобы помочь мне подняться на особенно крутой выступ, с легкостью подняв меня на вершину, где он сидел. Прошло много времени – слишком много, с тех пор как я была на открытом воздухе, используя свое тело, полагаясь на него. Мое дыхание было прерывистым, даже теперь, с моим бессмертием.

– Тебе не за что извиняться, – сказал он. – Сейчас ты здесь.

Но все равно я струсила и никогда бы не вернулась сюда без этого амулета. Он подмигнул мне:

– Я не урежу твою зарплату.

Я слишком запыхалась, чтобы даже огрызнуться. Мы поднимались до тех пор, пока верхняя часть горы не превратилась в стену; позади – ничего, кроме травянистых склонов далеко-далеко внизу, перетекающих в беспокойное серое море. Рис молниеносным движением извлек из-за спины меч.

– Не смотри так удивленно, – сказал он.

– Я… я никогда не видела тебя с оружием, – помимо кинжала, который он схватил, чтобы перерезать горло Амаранте и тем самым избавить меня от мучений.

– Кассиан смеялся бы до хрипоты, если бы это услышал. А затем заставил бы меня выйти с ним на тренировочный ринг.

– Он может победить тебя?

– В рукопашном бою? Да. Он бы конечно попотел, но в конце все-таки выиграл.

Ни высокомерия, ни гордости во фразе.

– Кассиан – лучший воин, которого я когда-либо встречал в любом дворе, на любом континенте. Именно поэтому он командует моей армией.

Я не сомневалась в этом. Но остальные иллирийцы…

– Азриель – его руки. Я имею в виду шрамы, – сказала я. – Откуда они?

Рис притих на мгновение. Затем тихо сказал:

– У его отца было двое законных сыновей, оба старше Азриэля. Оба жестокие и испорченные. Они узнали про Азриэля от своей матери, жены Лорда. На протяжении одиннадцати лет, что Аз жил у своего отца, она заботилась о том, чтобы он сидел в камере без окон, без света. Каждый день они выпускали его ровно на час, и только час в неделю позволяли ему видеться с матерью. Ему не было дозволено тренироваться, летать, любую вещь, что требовали его иллирийские инстинкты. Когда ему было восемь, его братья решили, что будет весело посмотреть, что произойдет, если смешать способность иллирийцев быстро исцеляться и масло с огнем. Воины услышали крики Азриэля. Но не достаточно быстро, чтобы спасти его руки.

Тошнота подступила к горлу. Но он жил с ними еще три года… Какие еще ужасы довелось ему пережить, прежде чем он оказался в горном лагере?

– Были… были ли его братья наказаны?

Лицо Риса было таким же бесчувственным, как камень и ветер, и море вокруг нас, когда он сказал со смертельным спокойствием:

– В конечном счёте.

Было достаточно боли в этих словах, чтобы я переменила тему:

– А Мор… Чем она занимается?

– Мор та, к кому я обращусь, когда войска будут разгромлены, а Кассиан и Азриэль оба мертвы.

Моя кровь застыла.

– То есть, до тех пор она должна ждать?

– Нет. Как моя Третья, Мор… присматривает за моим Двором. Она следит за взаимоотношениями между Двором Кошмаров и Двором Грез, управляет Веларисом и Вытесанным Городом. Я полагаю, в мире смертных, она могла бы считаться королевой.

– А Амрен?

– Как моя Вторая она выполняет обязанности политического советника, ходячей библиотеки и делает все грязную работу. Я назначил ее после того как занял трон. Но она была моим союзником, и, может быть, другом, задолго до этого.

– Я имею ввиду… На войне, если твои войска будут разбиты, а Кассиан и Азриэль мертвы, и даже Мор… – каждое слово было словно кусочек льда на моем языке.

Риз перестал тянуться к голой скале перед нами.

– Если этот день настанет, то я найду способ разрушить заклинание, сковывающее Амрен, и натравлю ее на этот мир. И попрошу ее прикончить меня первым.

Во имя Матери.

– Что же она такое? – после нашего разговора сегодня утром, пожалуй было глупо спрашивать.

– Нечто иное. Нечто намного хуже, чем мы. И если она когда-нибудь найдет способ вырваться из своей тюрьмы из плоти и крови… Котел спаси нас всех.

Я снова вздрогнула и уставилась на отвесную каменную стену.

– Я не смогу залезть по ней.

– А тебе и не нужно, – сказал Рис, положив руку на плоский камень. Словно мираж он исчез в ряби света.

На его месте стояли светлые резные ворота, настолько высокие, что их вершина терялась в тумане.

Ворота из костей.

* * *

Костяные ворота бесшумно распахнулись, обнажив пещеру настолько черную, что такой чернильной тьмы я в жизни не видела, даже Под Горой.

Я сжала амулет на шее – металл чуть теплел под моей ладонью. Амрен выбралась. И я выберусь тоже.

Рис положил теплую руку мне на спину и повел меня внутрь. Три сферы лунного света возникли перед нами.

Нет, нет, нет, нет, нет…

– Дыши, – сказал он мне на ухо. – Один вдох.

– Где охранники? – мне удалось перебороть скованность легких.

– Они живут в самом камне горы, – пробормотал он. Найдя мою руку, он сжал ее в своей и потянул меня вперед, в вечную тьму. – Они выходят только во время кормления или для того, чтобы разобраться с беспокойными заключенными. Они всего лишь тени мысли и древнего заклинания.

Маленькие огоньки света плыли впереди, и я старалась не смотреть слишком долго на серые стены. Особенно когда они были настолько грубо высеченными, что зубчатые сколы походили на нос или на отвесный лоб, или на насмешливые губы.

На сухом полу не было ничего, кроме гальки. Полнейшая тишина. Мы завернули за угол, и последний свет туманного мира позади нас растворился в чернильном мраке.

Я сосредоточилась на дыхании. Я не могу оказаться здесь в ловушке, я не могу быть заперта в этом ужасном, мертвом месте.

Тропа уходила глубже, в середину горы, и я крепче сжала пальцы Риса, чтобы не споткнуться и не упасть. Второй рукой он все еще держал меч.

– Все Высшие Лорды могут сюда попасть? – мои слова были настолько тихими, словно и их поглотила тьма. Даже гудящая в моих венах силах исчезла, прячась где-то в моих костях.

– Нет. Тюрьма сама себе закон. Остров вообще можно считать Восьмым Двором. Но он попадает под мою юрисдикцию, и моя кровь является ключом к вратам.

– Ты мог бы освободить заключенных?

– Нет. После того, как вынесен приговор, и узник проходит через эти ворота… Он становится собственностью Тюрьмы. И она никогда его не отпустит. Я отношусь очень, очень серьезно к приговору людей к заточению здесь.

– Ты когда-нибудь…

– Да. Но сейчас не время говорить об этом, – он сжал мою руку.

Мы стали спускаться сквозь мрак.

Не было ни дверей, ни света.

Никаких звуков. Даже журчания воды.

Но я чувствовала их.

Я чувствовала, как они спят, ходят, шаркают руками и когтями с другой стороны стены.

Они были древними, и настолько жестокими, даже хуже чем Амаранта. Они были вечными и терпеливыми, и выучили язык тьмы и камня.

– Сколько, – я выдохнула. – Сколько она пробыла здесь? – Я не решилась произнести ее имя.

– Азриэль однажды заглянул в архивы в наших самых древних храмах и библиотеках. Все, что он нашел, это смутное упоминание, что она вошла сюда еще до того, как Прифиан был разделен на Дворы, а вышла после того, как они были созданы. Ее заключение предшествует письменному слову. Я не знаю, как долго она пробыла здесь – несколько тысячелетий, кажется, будет в самый раз.

Ужас бурлил в моем животе.

– Ты никогда не спрашивал?

– Зачем? Она скажет мне, когда это будет необходимо.

– Откуда она взялась? – брошь, которую он ей подарил – такой скромный подарок для монстра, который когда-то обитал здесь.

– Я не знаю. Однако существуют легенды, согласно которым, когда вселенная зарождалась существовали… разрывы в ткани между мирами. И в хаосе Создания твари из других миров могли пройти через эти разрывы и попасть к нам. Но, в конце концов, разломы затянулись, и существа оказались в ловушке, не имея возможности вернуться домой.

Это было страшнее, чем я могла представить – и то, что монстры прошли между мирами, и ужас остаться запертым в чужом мире.

– Ты думаешь, она была одной из них?

– Я думаю, что она единственная в своем роде, и нет никаких сведений, что подобные ей когда-либо существовали. Даже Суриэли имеют численность, хоть и небольшую. Но она… и заключенные здесь, в Тюрьме… я думаю, они пришли откуда-то извне. И они долго, очень долго искали путь домой.

Я дрожала в подбитой мехом кожаной одежде, мое дыхание клубилось облаком.

Мы спускались все ниже и ниже, и я потеряла счет времени.

Прошли часы, а может и дни, и мы останавливались только когда мое бесполезное тело требовало воды. Он не отпускал мою руку даже тогда, когда я пила. Как будто камень может поглотить меня навсегда. Я старалась, чтобы эти остановки были быстрыми и редкими.

И мы шли дальше, глубже. Только огни и его рука удерживали меня от чувства свободного падения в темноту. На мгновение я почувствовала вонь своей собственной тюремной камеры и щекой ощутила щекотку и хруст перепревшей соломы..

Рис крепче сжал мою ладонь.

– Еще немного.