Текст книги "Дай мне больше (ЛП)"

Автор книги: Сара Кейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Правило № 23: К черту правила

Изабель

Я уже наполовину уснула на диване, когда услышала звук, похожий на то, как медведь гризли входит в квартиру. Пьяный медведь гризли.

– Дрейк? – шепчу я, когда он теряет равновесие и натыкается на дверную коробку своей комнаты. Он издал стон, распластавшись на полу.

– Иди спать, – бормочет он.

– Ну же. Вставай.

Моя крошечная фигура ничто против его огромной пьяной фигуры. Но в конце концов ему удается встать на ноги и, шаркая, добраться до кровати, где он приземляется на матрас. Я наблюдаю, как он пытается снять ботинки, но у него явно ничего не получается, и я отдергиваю руку, чтобы помочь ему.

– Прекрати. Не будь со мной милой, – говорит он с суровым выражением лица.

– Я буду с тобой так мила, как захочу.

Я снимаю один из его ботинок и бросаю его на твердый пол. Затем я работаю над другим. На мгновение мне кажется, что он заснул, но когда я снимаю второй ботинок и смотрю на его лицо, я вижу, что он смотрит на меня в ответ.

– Где ты был?

– Мне нужно было напиться.

– Почему? – спрашиваю я.

– Потому что… твой муж – мудак.

Вот черт. Отчаяние грызет мое нутро, пока я расстегиваю штаны Дрейка. Когда Хантер пришел домой, он ничего не сказал, но я поняла, что что-то случилось. Обычно он так откровенен со мной, и после утреннего разговора я с нетерпением ждала его отчета. Очевидно, что все, что произошло в клубе между ним и Дрейком, закончилось не очень хорошо.

– Поднимайся, – говорю я ему, стягивая джинсы с бедер. Стянув их с каждой ноги, я бросаю джинсы на пол и перелезаю через его тело, чтобы помочь ему снять рубашку. Его руки скользят по моим бедрам, но я бросаю на него взгляд. – Никаких смешных идей, мистер. Ты знаешь правила. К тому же… у меня месячные, и ни одно живое существо не должно приближаться к этому.

Я жестом показываю на свой судорожно болящий живот.

– Я тебя успокою, – говорит он дразнящим тоном, а я только качаю головой.

– Я думаю, ты хочешь заняться со мной сексом, чтобы отомстить Хантеру за то, что он сделал.

– Я бы никогда так с тобой не поступил, – ворчит он. Он тянет меня вниз, пока я не оказываюсь в его объятиях, и мое сердце немного болит, когда я прижимаюсь к его груди. Я так давно хотела этого, но теперь боюсь, что все, что мы делаем, переходит черту, из-за которой нам всем будет больно. Но это знакомство между нами слишком чистое и хорошее, чтобы его игнорировать.

– Расскажи мне, что произошло в клубе, – говорю я.

Он стонет. – Я не могу.

– Почему?

– Потому что ты будешь злиться на меня. И на него.

– Он уже рассказал мне о поцелуе, Дрейк. И я разрешила ему делать в клубе все, что он захочет – с тобой, конечно.

Из-за алкоголя его реакция задерживается, но в конце концов он поднимает голову и смотрит на меня. – Правда?

Я киваю.

– У вас, ребята, самый странный брак.

– Я знаю… – отвечаю я.

– Что он сказал о поцелуе? – спрашивает он.

– Ничего особенного. Но ему понравилось. И он просто очень смущен.

– Да, ну… я, блин, тоже.

– Так расскажи мне, что произошло.

Когда он, наконец, соглашается поговорить со мной, он перекладывается на бок и притягивает меня ближе. Это интимно и заставляет меня желать большего. Как и подобает Дрейку, его руки никогда не задерживаются на одном месте. Он постоянно гладит меня по спине, по бедру, по щеке. Он не отдыхает, никогда.

– Я сосал его член.

Мне нравится, как откровенен и бесстыден Дрейк. Но я на мгновение замолкаю, потому что мне нужно сначала изучить свою собственную реакцию. Сначала… это шок. Может быть, ревность. А потом я представляю себе это. Дрейк и Хантер в клубе вместе… рот Дрейка на члене Хантера. Я ничего не могу поделать с тем, что чувствую от этого образа – горячая, возбужденная и очень, очень возбужденная.

– Изабель…, – говорит он, оценивая мою реакцию.

– Мне нужна минутка. К этому так трудно привыкнуть.

Через несколько минут, когда я дала этой новой информации осмыслить себя, чтобы понять, что я чувствую, я коснулась груди Дрейка.

– Хорошо… – отвечаю я. – Что произошло после минета?

– Он едва успел убрать свой член, как бросил меня там. На гребаном полу.

Черт возьми, Хантер. Мой эмоционально неуравновешенный муж иногда может быть самым ласковым и нежным, а иногда… он такой взбалмошный и иррациональный, что я схожу с ума.

– Прости меня, – шепчу я.

Наклонив голову, я смотрю на Дрейка. В этот момент я понимаю, что мы с Хантером – всего лишь вспышка на радаре любовной жизни Дрейка. Скоро он вернется к своим прежним делам, будет жить так свободно, как ему хочется, и делать это в основном в одиночестве.

Его глаза находят мои, и он касается моей щеки, нежно поглаживая ее, а затем притягивает мое лицо к себе для нежного поцелуя. Он играет с моим сердцем, заставляя меня думать, что я могу иметь то, чего, как я знаю, я не могу. Например, он.

После мягкого прикосновения наших губ он отстраняется и целует кончик моего носа. – Не извиняйся, Из. Это не твоя вина.

– Я знаю, но я не хочу, чтобы ты с ним ссорился. Он должен извиниться, но я также думаю, что ты должен помнить… Отец Хантера был жестоким фанатиком, который вбил в голову Хантера некоторые неприятные вещи. Конечно, теперь он знает, что все это ерунда, но эти жестокие голоса все еще там. Он просто должен их преодолеть, и он это сделает.

Вдруг он поднимает голову и смотрит на меня, словно удивляясь чему-то. – Как ты не злишься, Изабель? Твой муж получил минет от другого – и не говори, что это нормально, потому что мы с тобой занимались сексом, потому что он был рядом, и ты знаешь, что это совсем другое.

Я смотрю на него, подыскивая слова, чтобы описать свои чувства. Я немного ревную, но не потому, что он мне изменил, а потому, что я в этом не участвовала.

Наконец, я выдавила из себя ответ, который, я надеюсь, имеет смысл. – Для меня это не измена, Дрейк. Не тогда, когда это ты.

– В этом нет никакого смысла, – пробормотал он, его пьянство проглядывает сквозь пальцы.

– Все это не имеет никакого смысла… но также и то, что ты с нами сейчас, имеет для меня больше смысла, чем то, как мы были раньше.

– Что? – Его лицо искажается, как будто попытка обдумать это понятие причиняет ему боль. Я немного смеюсь, притягивая его к себе для поцелуя.

– Неважно. Я к тому, что… если бы это был кто-то другой, кроме тебя, я бы сошел с ума от злости и ревности.

Он снова берет мои губы, смещая свой вес, так что он оказывается наполовину сверху, а наполовину рядом со мной.

– Я знаю, как ты можешь вернуть его за это, – шепчет он мне в губы. Его рука тянется к моим трусикам, но я быстро хватаю его за запястье.

– Просто поцелуй меня, – говорю я, положив его большую руку на мою поясницу. И он целует меня. Он целует меня так долго, что я думаю, что он начинает трезветь. Мы не торопимся друг с другом, как подростки, впервые занимающиеся сексом, мы лежим, исследуя это новое между нами.

Когда он массирует мне спину и прижимается губами к моим губам, я невольно задумываюсь, а всем ли девушкам, с которыми он общается, он уделяет столько внимания и страсти. Я хочу быть для Дрейка кем-то особенным. Я не хочу быть просто очередной девушкой, с которой он связался.

Его толстая эрекция, прижатая к моему бедру, вызывает вспышку жара в моем животе каждый раз, когда он насаживается на меня. И хотя я обещала, что мы будем только целоваться, я больше не могу этого выносить. Это похоже на пытку – делать это с ним, особенно после того, что Хантер сделал с ним сегодня ночью.

Поэтому я глажу его толстый бугор через шорты, и он издает тяжелый стон мне в шею. Он не просит меня об этом, но я знаю, что он хочет, чтобы я прикоснулась к нему, поэтому я проникаю под резинку и обхватываю рукой его гладкий, твердый как камень член. Он такой твердый, что кажется, будто это должно быть больно.

– Разве это не против правил? – шепчет он.

– К черту правила, – отвечаю я и начинаю гладить его.

Он снова громко стонет, и я почти надеюсь, что он разбудит Хантера. Пусть он увидит нас такими. Пусть увидит, как я закончу то, что он начал.

Бедра Дрейка подрагивают и подрагивают, и я знаю, что это не займет у него много времени.

– Залезай на меня, – шепчу я, перекатывая его так, чтобы он оказался между моих ног. Я быстро поднимаю рубашку, обнажая свои груди, и продолжаю работать с его членом, двигаясь все быстрее и быстрее, читая его выражение лица, пока не вижу, что он вот-вот кончит. И я направляю головку на свою грудь, позволяя ему накрыть меня ею.

– О, Изабель, – хрипит он, наблюдая, как сперма окрашивает мою грудь. Затем он на мгновение замирает, глядя на беспорядок, который он устроил. Протянув руку, он массирует одну сторону, как бы втирая ее в мою кожу.

– Мне это нравится, – шепчет он. – Видеть, как ты покрываешься моей спермой.

Когда он наклоняется ко мне и осыпает мой рот долгими поцелуями, у меня в животе порхают бабочки. – Ты действительно самая лучшая. Ты знаешь это?

Я ничего не отвечаю, только натянуто улыбаюсь и целую его в ответ.

Он тянется к приставному столику, чтобы взять горсть салфеток, и не спеша вытирает меня. Когда он закончил, то рухнул рядом со мной, откинул одеяло и укрыл нас обоих. Я прижимаюсь к его груди, и мы лежим так некоторое время. И только когда я думаю, что он уснул, он начинает говорить.

– Хантер не помнит то зеленое платье, а я помню. И ты смотрела на меня.

– Я смотрела на тебя?

– Да, ты первая посмотрела на меня, – отвечает он осторожно, как будто это трудно признать.

Я помню это, но никогда не говорила об этом Хантеру. Когда он спрашивает, я говорю ему, что не помню, как он стоял и смотрел на меня, но я помню часть того дня. Я помню Дрейка. Но Дрейк никогда не преследовал меня. Он даже почти не смотрел на меня, когда Хантер заговорил со мной.

При воспоминании об этом у меня на глаза навернулись слезы. Но следующие слова из уст Дрейка режут меня как нож.

– Я думал, что ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, но я бы никогда не пошел за тобой. Не из-за Хантера, а потому что мне не нравились такие девушки, как ты.

– Такие девушки, как я? – спросила я, сохраняя ровный голос.

– Слишком хороши для меня. Слишком умные, красивые и милые.

– Дрейк, – говорю я, глядя на него со слезами на ресницах.

– Я рад, что он поступил так. Я горжусь им за то, что он поступил с тобой правильно.

Я верю его словам, но вижу боль в его глазах, когда он шепчет их. И я не знаю, что ответить. Я хочу сказать ему, что люблю его – что я всегда любила его, так же сильно, как Хантера, и точно так же, но я не уверена, что это признание поможет сейчас.

– Я знаю, ты думаешь, что я просто шлюха, которая никогда не хочет остепениться, но я всегда хотел иметь такую жену, как ты, Изабель. А недавно я понял, что мне нужна только ты.

Еще одна слеза скатывается по моему лицу и падает на его руку. Я теряю дар речи, глядя ему в глаза. Понятно, что слов не осталось, поэтому он целует меня в лоб и закрывает глаза, быстро погружаясь в сон, а я лежу и впитываю в себя его пьяные признания, запечатлевая их в памяти, где они останутся навсегда.

Правило № 24: Просыпайся

Хантер

Мои сны искажены и беспокойны. Сначала я ищу его в темноте, но мои руки находят не тех людей. Под моими пальцами чужая плоть, а я хочу найти лишь того, кого мое тело знает наизусть. Каждый раз, когда мне кажется, что я нашел его, он ускользает.

А когда в кромешной тьме комнаты мне удается взять его в руки, я чувствую, как веревка прижимается к его коже, но она слишком туго обмотана вокруг него. Она мешает ему двигаться и дышать, и я начинаю паниковать, пытаясь найти конец веревки, чтобы развязать его. Он шепчет мое имя, зовет меня.

Хантер, ты ли это?

Хантер, вытащи меня из этой штуки.

Хантер, помоги мне.

Но я не могу ему помочь. Как бы я ни старался, я бесполезен. Единственное, что меня сдерживает, – это моя собственная глупая гордость и страх. Почему я не был более внимателен на этих семинарах? Почему я постоянно ускользал по своим делам? Я должен был быть там.

Теперь Изабель развязывает его, и уже не так темно. Она распутывает его узлы, как будто это самая простая вещь. Почему я не мог этого сделать? Она смотрит на меня с мягким нетерпением на лице – не со злостью, потому что понимает, что это не моя вина. Но как долго она будет облегчать мне задачу? Как долго она будет позволять мне лажать, прежде чем ей надоест?

Когда она развязывает Дрейка, он идет к ней. Они прижимаются друг к другу, пока я смотрю, но это уже не то, что было раньше, когда наблюдение за ними возбуждало меня. Теперь я просто чувствую себя одинокой.

Кто-то отталкивает меня от них. Это мудак из клуба в Остине, и он бьет кулаком по моему лицу. Он продолжает бить меня до тех пор, пока не перестает быть тем человеком – теперь он мой отец.

И я знаю, почему он меня бьет. Он знает. Он узнал, что мы с Дрейком делали в темной комнате того клуба, и ухмылка на его лице полна отвращения и ненависти. А я тону в его разочаровании. Я все равно никогда ему не нравилась, и, возможно, именно поэтому. Может быть, он всегда это знал.

Его удары сопровождаются словами, похожими на оружие – пидор, педик, киска. Я просто позволяю ему бить меня. Я не сопротивляюсь и не пытаюсь его остановить. Как и слова, я позволяю ему поносить меня тем, что должно причинить мне боль, – его кулаками и оскорблениями.

Но когда он вбивает меня в землю, пока я не остаюсь лишь куском разорванной плоти на полу, я понимаю, что ничего не чувствую. Удары не причиняют боли. И имена тоже.

Они проходят сквозь меня, как будто меня бьет призрак. Потому что он и есть призрак. Даже за пределами могилы этот печальный старик, который много лет назад спился до смерти, пытается причинить мне боль. Но он не может, больше не может.

И вот так он исчез. Я лежу на полу в богато украшенной комнате в Новом Орлеане, где все изменилось, и в моем видении появляются их лица. Они призывают меня встать. Они обнажены, и я тоже, но я слишком парализован тем, что сделал со мной отец, и не могу пошевелиться. Даже если на моем лице нет ни капли крови, я лежу так, словно истекаю кровью.

Вставай, детка. Иди к нам в постель.

Ее голос звучит так реально, что я удивленно распахиваю глаза. Подняв голову с подушки, я оглядываюсь в поисках ее, но комната пуста. И моя кровать тоже. Схватив с тумбочки телефон, я проверяю время: 8:22 утра.

Встав с кровати, чтобы найти ее, я обнаруживаю, что гостиная и кухня пусты. И когда я понимаю, где она, я замираю. Что я найду, если пойду в его комнату, и как я к этому отнесусь?

У меня нет ни малейшего права злиться, если я найду их голыми, это уж точно. Я играл с их эмоциями, заставлял их быть вместе ради собственного удовольствия, открыла ящик Пандоры. Так что мне лучше быть готовым к тому, что из него выйдет.

Когда я дохожу до его двери, я нерешительно заглядываю внутрь. Дыхание вырывается с резким выдохом. Они спят в нижнем белье, их тела спутаны. Ее голова лежит на его руке, а ее нога задрапирована на его ногу, так же, как она иногда спит со мной. Для парня, который почти никогда не разрешает женщинам ночевать у себя, он выглядит вполне довольным этой.

Увидеть Дрейка – это как снова получить удар по лицу. Вчера вечером я вел себя с ним как мудак. Я полностью осознаю это. И я также знаю, что быть мудаком вообще – отстой, но быть мудаком по отношению к своему лучшему другу, который доверяет тебе, что ты не будешь мудаком, – это низкий уровень. Я должен принести ему самые большие извинения, а потом мне нужно будет разобраться, что, собственно, со мной не так.

Тот минет в клубе был лучшим минетом в моей жизни – прости, Изабель. Хотя я уверен, что она меня поймет. Когда его рот был на мне, а в голове не было ни единой мысли, кроме как о том, что это наконец-то произойдет, это было эйфорично. Темная комната была именно такой, какой я ее себе представлял. Освобождающей, ободряющей, сексуальной. Впервые в жизни я мог держать его в своих руках, и мне не нужно было думать о том, что это значит и что будет дальше.

Дрейк был идеален. Мы были идеальны.

Но где-то на склоне моего оргазма раздался голос отца, напомнивший мне, что со мной что-то не так. После этого я не знала, как смотреть в глаза Дрейку. Я испугался, что он захочет, чтобы я ответил ему взаимностью, и запаниковал. Я подумал, что он решит, что я просто играю роль – анонимный секс без обязательств, но даже я понимал, что это было неправдоподобно. Я оставил его стоять на коленях на полу, как гребаный трус, которым я и являюсь.

И я не виню его за то, что он бросил меня после этого. Я бы тоже бросил. Он предпочел напиться в баре. Я напился текилы, оставшейся с предыдущей ночи. Я избегал свою жену, врал о Дрейке и напился до чертиков.

Я не знаю, что влечет меня в его постель, но я понимаю, что у меня есть выбор. Я могу играть в бедняжку и вернуться в постель в одиночестве, дуясь и ворча. Или я могу сделать шаг в правильном направлении, поджав хвост.

Или я могу сделать шаг в правильном направлении с хвостом между ног.

Заползая в постель за Изабель, прижимая ее к себе, я ненадолго задумываюсь о том, как, черт возьми, мы вернемся к нормальной жизни после этой недели. Предполагалось, что это временно, но то, как эти двое сейчас обнимаются, доказывает, что даже они знают, что ничего временного в этом нет. Мы открыли дверь, и она не закроется так легко, как мы думали.

И, честно говоря, я не уверен, что хочу этого.

Я присоединяюсь к ним под одеялом и смотрю на Дрейка. Его волосы разметались по лицу, и я осторожно протягиваю руку и расчесываю их в сторону, мягко завивая их вокруг его уха. Мое прикосновение пробуждает его, и он моргает, открывая глаза. Когда он видит меня, выражение его лица напрягается, а затем он снова закрывает их, как будто возвращение ко сну – это его способ дать мне отпор.

– Дрейк, – шепчу я. Он не открывает глаза, но я знаю, что он меня слышит. – Прости меня. Я был мудаком, и у меня нет оправдания тому, как я с тобой обращался.

Он выжидает несколько долгих секунд, прежде чем ответить. – Тогда почему ты так поступил?

– Потому что у меня в голове полный пиздец. Я просто запаниковал. Прости меня.

Наконец, он открывает глаза и смотрит на меня. – Тебе никогда не нравилось, что я был с парнями.

Он загоняет меня в угол разговора, к которому я не готов, но готов я или нет, мне нужно во всем признаться.

– Это никогда не было связано с тем, что я осуждал тебя, – говорю я, не готов пока дать ему больше, чем это.

– И что теперь? – спрашивает он, в его голосе все еще слышится нетерпение.

– Завтра мы возвращаемся домой. Я не знаю, что будет, когда мы вернемся в Брайар-Пойнт. Это зависит от тебя и Из.

– Чего ты хочешь?

Вся эта поездка была посвящена тому, чего я хочу. Но раз он спрашивает, значит, я ему скажу. – Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Я заставляю себя сглотнуть. Мне чертовски неудобно говорить об этом вслух, но я все испорчу, если не попытаюсь выразить свои мысли. – И я хочу получить второй шанс.

Его глаза снова находят мои, а стиснутая челюсть расслабляется. Но как только жесткий взгляд исчезает, он возвращается.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – шепчет он.

Все во мне рушится, и я снова чувствую себя куском изломанной плоти на полу, как во сне. Дрейк смотрит на меня, прижимая Изабель к себе. – Но я согласен. Я тоже не хочу, чтобы все закончилось.

Я знаю, что он говорит об Изабель, и, возможно, мне следует почувствовать себя территориальной собственностью, вернуть ее в свои объятия и напомнить ему, кому она принадлежит, но я сам навлек на себя это. К тому же я не теряю надежды, что если он все еще хочет ее, то есть шанс, что и я ему тоже нужен.

Правило № 25: Иногда приходится выбирать долгий путь домой

Изабель

Между Нэшвиллом и Брайар-Пойнтом две тысячи миль. И пока что все до единой – неловкие и спокойные. После первого дня езды мы остановились на ночь в гостинице, но Дрейк настоял на том, чтобы у него была своя комната.

На второй день нашего долгого путешествия я почувствовала колебания в нашем движении. Мы стали чаще останавливаться. Больше объездов, и мне кажется, что Хантер ехал медленнее, чем обычно. То, что должно было занять два двенадцатичасовых дня, быстро превратилось в три.

Никто не хочет возвращаться в реальность. Никто не хочет, чтобы эта фантазия закончилась, но мы также не решаемся говорить об этом или прикасаться друг к другу.

К утру третьего дня месячных нет, я начинаю чувствовать себя как дикая кошка в течке и не могу больше терпеть ни секунды этого невыносимого напряжения. Мы останавливаемся на заправке в северной Аризоне, и пока я жду у насоса, а ребята сидят внутри, я вижу впереди дорожный знак, который заставляет меня остановиться.

Лос-Анджелес, 318 миль.

Лас-Вегас, 107 миль.

Я никогда не была в Вегасе. Эта мысль закрадывается в мою голову, но я все время от нее отмахиваюсь. В какой-то момент мы должны вернуться домой. Мы не можем продолжать избегать реальности. Сколько бы мы ни ехали, сколько бы остановок ни делали, надвигающаяся реальность будет ждать нас, что бы мы ни делали.

– Ты за рулем? – спрашивает Дрейк, возвращаясь с заправки и протягивая мне мой энергетический напиток.

– Да, – отвечаю я, с нетерпением запрыгивая на водительское сиденье. Хантер возвращается через минуту и застает нас с Дрейком на переднем сиденье. Пожав плечами, он забирается на заднее сиденье.

– Спасибо, детка. Мы всего в четырех часах езды.

– Угу, – бормочу я.

Но эта идея все еще живет в моем сознании, а как только у меня появляется идея, ее невозможно выкинуть, пока я просто не сделаю это. И вот, когда мы снова выезжаем на шоссе, я оказываюсь перед развилкой дорог – в буквальном смысле слова.

На запад… или на север?

Воспоминания о ночи, проведенной в наручниках на скамейке, поворачивают руль машины. Это чувство, что мы только поцарапали поверхность чего-то. И я слишком боюсь, что, вернувшись домой, мы больше никогда не пройдем по этой дороге. Поэтому я выкладываю все свои фишки на стол.

– Эй, Рыжая… куда это ты собралась? – спрашивает Хантер с заднего сиденья, заметив, что я свернула не туда.

– Я еду в Вегас, – отвечаю я, пожимая плечами.

– Но мы живем не в Вегасе, – отвечает он.

– Я это знаю. – Я бросаю взгляд на Дрейка, который молчит и в задумчивости пожевывает нижнюю губу. – Но с квартирой Дрейка у нас все решено. Нам не нужно возвращаться на работу до пятницы. И я просто еще не готов вернуться домой.

В машине появилась едва уловимая тяжесть. Потому что все знают, к чему именно я не готов вернуться. Через несколько минут езды по направлению к Городу грехов Дрейк наконец садится в машину.

– Я поищу отель, – говорит он, доставая свой телефон.

Я тихонько пританцовываю от волнения на своем сиденье. И я надеюсь, что на этот раз он действительно найдет один номер.

Дрейк подыскал нам отель на улице на две ночи. Это двухместный номер с двумя кроватями, и он просто идеален. После заселения я прыгаю в душ, чтобы привести себя в порядок, и отправляю парней в бар, когда они оденутся. Я – женщина на задании.

Я взяла с собой в поездку длинное черное платье на случай, если нам предстоит официальное мероприятие. Оно благополучно висит в сумке для одежды в номере отеля. И после того как я завиваю волосы, наношу макияж, который почти не использовался всю неделю – за исключением самого необходимого: туши для ресниц и блеска для губ, – я набрасываю на себя гладкую черную ткань. Она обнимает мою грудь, а низкий вырез позволяет продемонстрировать едва заметное декольте.

Нарядившись и подготовившись, я направляюсь к лифту с едва заметным нервным импульсом под кожей. Я прижимаю муфту к телу, и когда лифт пиликает на этаже казино, двери открываются, чтобы показать Хантера и Дрейка, ожидающих в своих черных костюмах. Мои люди.

Они всегда были моими мужчинами, не так ли? Может, я и замужем за Хантером, но Дрейк чаще присутствует рядом, чем нет, и за последнюю неделю мы с ним переступили черту, которую давно хотели перейти. Так должно было быть всегда. То, что начиналось как извращенная фантазия, показало нам, что мы действительно значим друг для друга. Я люблю их обоих, и они оба любят меня.

Теперь им просто нужно понять, что они значат друг для друга. И я должна помочь им в этом.

Я замечаю, как Дрейк беззвучно произносит слова: – Святое дерьмо.

Хантер благодарно улыбается мне, а у меня в животе порхают бабочки.

Когда я подхожу к ним, мой муж обхватывает меня за талию и притягивает к себе, чтобы поцеловать в щеку. – У меня возникает желание отвезти тебя обратно в тот номер.

– Я не против, – отвечает Дрейк. Его глаза блуждают по моему телу, а затем с голодом переходят на мое лицо.

– Мальчики, мы в Городе Грехов. Давайте сначала посмотрим, какие неприятности мы сможем найти.

– Думаю, мы их нашли, – говорит Дрейк Хантеру, пока я веду их через зал казино.

Мы идем по оживленной полосе, а они идут позади меня, как часовые, и хмурятся на всех, кто осмеливается подойти ко мне слишком близко или долго смотреть на меня. Это почти комично, но в то же время ясно, что мне нужно влить в них немного алкоголя, срочно. Им нужно расслабиться.

Когда я вижу вывеску ночного клуба на крыше, я беру их за руки и веду к указателям, которые ведут нас к специальному лифту. Когда мы доходим до дверей, один из вышибал окидывает меня оценивающим взглядом, а Хантер делает шаг вперед, втискивая меня между собой и Дрейком. Когда мы входим в клуб, он сразу же ведет нас к бару.

Дрейк не отстает от меня, и я чувствую, как его рука касается моей талии, как будто он тоже хочет показать мне свою привязанность на публике. Забавно, что всего несколько дней назад мы стеснялись даже поцеловаться, а теперь едва можем оторваться друг от друга.

После двух рюмок они оба выглядят гораздо более расслабленными. В клубе не слишком много народу, но на танцполе масса тел, двигающихся в такт тяжелой музыке.

– Я хочу танцевать, – объявляю я, хватаю их обоих за руки и тащу в толпу. Я чувствую их колебания, и я не совсем планировала это, но я не могла просто взять одного и бросить другого. Любой из них был бы заживо растерзан этими женщинами, если бы я оставила их без присмотра, а сегодня я чувствую себя такой же собственницей, как и они.

Я тяну их вглубь толпы, алкоголь уже начал делать меня более бесстрашным. Когда я начинаю танцевать, я обхватываю Хантера за шею и прижимаюсь к нему всем телом в такт. Он смотрит мне в глаза, пока мы танцуем, и я чувствую легкое прикосновение тела Дрейка к моему. Оторвав одну руку от мужа, я тянусь к мужчине, стоящему позади меня, и притягиваю его ближе, пока не оказываюсь поглощенной их телами.

Мы танцуем так долго, что я теряю счет времени. Я чувствую только их прикосновения и музыку, пока не теряюсь в их ощущениях. Хантер притягивает меня к себе для жаркого поцелуя, его рука обхватывает мою поясницу, когда он прижимается ко мне. Я чувствую, как он напряжен, и притягиваюсь еще ближе. Предвкушение того, что должно произойти, переполняет меня.

Когда я отстраняюсь от его поцелуя, я чувствую присутствие Дрейка позади себя. Повернув голову, я нахожу его губы рядом. Он целует меня так же, горячо и жадно, прижимаясь своим возбуждением к моей спине.

Они так крепко сжимают меня между собой, что я едва могу дышать.

На танцполе я чувствую, что не одна пара глаз внимательно разглядывает нас. Я уверена, что они думают обо мне весьма прискорбные вещи, но мне все равно. Возможно, общение с девушками из клуба, такими как Мия и Иден, окончательно выбило меня из колеи. Возможно, более старую версию меня смущало бы то, что незнакомые люди называли меня шлюхой или потаскухой, но меня это не волнует. На самом деле, мне это нравится. Мне нравится, что люди знают, что оба эти мужчины – мои. Что мне не пришлось выбирать – и им тоже.

– Давай убираться отсюда.

Хантер рычит мне в ухо, а затем его глаза находят глаза Дрейка, и они смотрят друг на друга в течение долгого, тяжелого момента.

Внезапно меня уносят, и я не знаю, что делать.

Вдруг меня уводят, и я даже не сопротивляюсь. Я хочу того же, что и они. Прогулка до отеля проходит как в тумане, пока мы не оказываемся в лифте отеля, направляющемся в наш номер. И я больше не хочу ждать.

Как только дверь лифта закрывается, я оказываюсь в объятиях Дрейка. Притянув его лицо к себе, я приникаю к его губам, и он рычит в ответ, его руки опускаются к моей заднице и сильно сжимают ее, когда он грубо притягивает мое тело к своему.

Хантер наваливается на меня сзади, захватывает в горсть мои волосы и отрывает меня от поцелуя Дрейка, впиваясь в мои губы своим. Боль пронзает меня, когда он хватает меня за голову, но это только усиливает удовольствие. Как только лифт останавливается, он мрачно бормочет мне в губы: – Давай проясним одну вещь. Я не заинтересован в том, чтобы смотреть сегодня вечером.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на него. Значит ли это, что… он хочет, чтобы я была сама по себе? Эта мысль приводит меня в ужас. Не то чтобы я не любила своего мужа и не хотела быть с ним, но мое сердце так привязалось к мысли о том, что они оба будут рядом.

Затем, когда двери открываются, он смотрит на Дрейка и говорит: – Поехали.

И меня охватывает облегчение, когда он тащит меня из лифта к входной двери. Хантер достает ключ-карту, и Дрейк оказывается у меня за спиной, целуя мою шею и плечо. Мы втроем входим в нашу комнату, переплетая руки, тела и рты.

Я прижимаюсь ртом к рту Хантера, пока Дрейк срывает с себя рубашку и начинает расстегивать брюки. Я быстро расстегиваю все пуговицы Хантера, пока он начинает расстегивать свои штаны. Как только они остаются в одних боксерах, оба тянутся к подолу моего платья.

Во всей этой суматохе я чувствую, как хлопает шов.

– Молния! Молния! – кричу я, указывая на спину. Возможно, это было мое платье для траха, но я слишком люблю его, чтобы позволить нашей страсти разрушить его. Медленно Дрейк расстегивает молнию сзади, стоя на коленях и позволяя своим губам встретиться с каждым позвонком моего позвоночника.

И вот я уже стою в одних черных трусиках и кружевном лифчике. Дрейк все еще осыпает мою нижнюю половину нежными поцелуями, в то время как Хантер сосредоточен исключительно на моем рте. Я тянусь к боксерам Хантера, отчаянно желая заполучить его возбуждение в свои руки. Он издает глубокий и гравийный звук одобрения, когда я глажу его. Позади меня Дрейк пробирается вверх по моему телу, и я тянусь к нему другой рукой.

Когда моя рука обхватывает его член, я вспоминаю, насколько это ненормально; я все время возвращаюсь к тому, что это совершенно естественно и нормально, и к тому, что это неправильно во всех отношениях.