Текст книги "Свидание со Снежной Королевой"
Автор книги: Сара Хайнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
«”Не бойся”! Поздно, – подумала Кларисса. – Я уже дрожу, как заяц. А впрочем, чего это я так испугалась? Раньше я боялась, что если это произойдет, то я влюблюсь в него. Но я уже в него влюбилась. Терять больше нечего! Хуже уже не станет, я и так обречена. Так что надо пользоваться моментом!»
И в следующую секунду она сделала то, от чего Джек застыл с открытым от удивления ртом. Без всякого предупреждения она перекатилась с живота на спину. Верхняя часть ее купальника при этом осталась лежать, где лежала, а взору Джека предстали две обнаженные упругие груди с небольшими темными ореолами вокруг остро торчащих вверх твердых сосков. Глаза Клариссы были открыты. Ничего не говоря, она смотрела прямо на него.
Придя в себя через некоторое время, но еще не разобравшись в новой ситуации, он кашлянул и вежливо спросил:
– Гм-гм… И здесь тоже?
– Да. Везде, – последовал тихий ответ.
Начав, как ни в чем не бывало, с шеи и передней поверхности плеч, Джек стал медленно спускаться по грудной клетке, и постепенно круговые движения его ладоней захватили одну за другой обе груди. В тот момент, когда соски оказались у него между пальцами, он как бы случайно чуть сжал их. Кларисса вздрогнула, словно от испуга или прикосновения чего-то холодного. По коже у нее пошли мурашки, грудь непроизвольно приподнялась, как бы навстречу рукам Джека.
А он тем временем, мягко пройдясь по нижней поверхности груди, быстро спустился ниже, к области пупка. Потом еще ниже – туда, где от пупковой впадины спускалась дорожка из тонких темных волосков. Когда он провел пальцами вдоль резинки купальника, Кларисса снова вздрогнула. В следующий раз Джек чуть сильнее нажал пальцами на кожу живота, так что она прогнулась и между нею и резинкой образовался зазор. В него Джек словно бы нечаянно засунул самые кончики указательного и среднего пальцев. Этого оказалось достаточно, чтобы Кларисса потеряла остатки контроля над собой. Все, что было потом, происходило само, а она могла уже только чувствовать, но не думать и не принимать решения.
Закрыв глаза, она часто и шумно задышала, мотая головой из стороны в сторону. Руки сами собой легли на грудь, пальцы защемили соски и начали сдавливать и оттягивать их. Прогнувшись в пояснице, она поднимала таз навстречу рукам Джека, как бы стараясь плотнее прижаться к ним и подставить те места, которые жаждали, но еще не получали его ласки.
Джек перешел на ноги. Но на этот раз он поднялся от лодыжек до верхней части бедер за считанные секунды и, приблизившись к промежности, стал снова совершать медленные, ласкающие движения, от которых тело Клариссы охватывал сладкий огонь, в котором она горела и мечтала бы гореть еще долго.
Наконец, проводя рукой по самой верхней части внутренней стороны ее бедра, Джек большим пальцем задел купальник в том месте, где он черным холмиком спускался в промежность. Выдох Клариссы стал похож на прерывистый стон. Палец Джека вскоре снова прошелся по гладкой ткани купальника, а потом по нежнейшей коже рядом с ним.
– Да-а-а! – словно в бреду протянула Кларисса.
– Ты хочешь этого? – спросил он, собрав остатки благоразумия и осторожности.
– Да, Джек, да! Я хочу тебя!
Нет. К этому он готов не был. Если бы они сейчас занялись сексом, то – он чувствовал – что-то сломалось бы в нем. Он бы не смог остановиться. Не смог бы удержать удила. Нет. Нельзя.
Но никто не должен был уйти обиженным. Эта прогулка должна была стать достойным ответом на вчерашний вечер. Он должен показать себе и Клариссе, что границы можно не переступать, а отодвигать.
С этой мыслью он приподнял край черной ткани и подсунул под нее большой палец. Проведя им через сгиб бедра в направлении промежности, он не остановился, а, потянув палец вверх и вбок, отодвинул купальник на сторону, так что открылись обрамленные черными волосками ярко-розовые губы. Погладив их, Джек почувствовал, какими они были горячими и влажными. Тогда, аккуратно раздвинув их, он просунул между ними средний палец. Кларисса застонала громче. Совершая медленные, ритмичные движения средним пальцем, Джек одновременно прижал большой палец выше, в том месте, где губы сходились. Нащупав там заветную чувствительную точку, он стал круговыми движениями массировать ее.
Кларисса не помнила себя. Она билась в руках Джека несколько нескончаемых минут, выкрикивая то «нет, хватит!», то «еще, еще!», то «да, да!», то просто что-то нечленораздельное. Это было безумие, какая-то могучая волна света и жара, которая подхватила и несла ее к солнцу, пока она не слилась с ним и не растворилась в нем, крича от радости.
Когда она вновь смогла видеть и осознавать что-то вокруг себя, первым, что она увидела, был Джек. Он склонился над нею, отирая пот со лба и глядя на нее странным взором, в котором были смешаны восторг, испуг и бесконечная нежность.
– Дже-ек… Какой ты… – Она не договорила. Что можно сказать про мужчину, который только что двумя пальцами поднял ее к самому солнцу?
– Я… Я пойду окунусь, – ответил вдруг он, после чего быстро повернулся, вскочил и побежал к воде, не снимая одежды. Зайдя на пару шагов, он кинулся вплавь и вернулся только минут через пять. Кларисса за это время спустилась с небес на землю, села на покрывале и, приставив ладонь козырьком к глазам, смотрела, как Джек выходит из моря.
Вид его был великолепен. Мокрая майка облепила мускулистый торс, скульптурно проявив все его выпуклости и впадины. Шорты, прилипшие к бедрам, столь же отчетливо проявили продолговатое вздутие между ног.
Купание в прохладной океанской воде лишь немного убавило его возбуждение. Что еще можно было теперь с этим поделать, он не знал.
Зато знала Кларисса. Нисколько не оскорбившись зрелищем его эрекции, она поманила его к себе пальцем.
– Мне кажется, кое-кому нужна помощь, – сказала она деловито.
После чего, не спрашивая разрешения, она одним движением сдернула с него шорты и трусы. Напряженное естество Джека вырвалось на волю прямо на уровне ее глаз, и прежде, чем его обладатель успел понять, что происходит, его дружок оказался в плену двух чутких и нежных женских рук. Они начали ласкать его, легко скользя по стволу взад и вперед, поглаживая и слегка сжимая. Этой сладкой пытке он не мог долго сопротивляться и буквально через полминуты излил в ласкавшую его ладонь все, что держал в себе со вчерашнего вечера.
Произошло это так быстро и так естественно, что ни Джек, ни Кларисса не сказали друг другу ни слова. Только потом, встав с покрывала и не дав ему натянуть снова трусы и шорты, она сказала:
– Пойдем искупаемся. Так.
– Как «так»? Без всего?
– Ну да. Ты никогда этого не делал? Это прекрасное ощущение, я тебе гарантирую!
Глава 6
Обратно ехали молча. Джек положил руку на плечи Клариссе, и она время от времени прижималась к ней щекой. Слова сейчас только помешали бы им, это чувствовали оба.
Вернувшись в свой номер, Кларисса зашла в ванную. Пока она принимала душ и вытиралась, в голове у нее, как привязавшаяся песенка, звучало: «Попалась Кларисса. Пропала Кларисса. Попалась Кларисса. Пропала Кларисса…»
Она вышла из ванной комнаты. Подошла к мини-бару, достала початую бутылку, но потом поставила ее обратно. Нет, алкоголь не поможет. Надо что-то другое.
А что другое? Что могло бы помочь женщине, влюбившейся без памяти в мужчину, который никогда не будет с ней? Которая надеялась прожить всю свою любовь за один день и расстаться с ней к вечеру, а вместо этого увязла еще глубже? («Как я могла быть такой наивной дурой, чтобы думать, будто это возможно?!!»)
Единственное, что может помочь женщине в таком положении, – это поговорить с подругой. Но подруги у Клариссы здесь не было. Кузина Джули, ее самая близкая подруга, жила в Нью-Йорке, а долгий междугородний разговор стал бы просто разорением.
Единственная женщина, к которой Кларисса чувствовала симпатию и которая могла бы, наверное, выслушать ее и поддержать, была миссис Тайлер – жена их клиента, их противник в предстоящем бракоразводном процессе. Беседовать с ней по душам о своих сердечных проблемах – последнее, что могла бы позволить себе адвокат Браун. Но у женщины Клариссы не оставалось другого выбора.
Пожилая леди нисколько не удивилась, когда Кларисса подошла к ней в холле и попросила уделить ей какое-то время. Взяв молодую женщину под локоть, миссис Тайлер вывела ее наружу и повела по аллее прочь от отеля.
– Ну, рассказывайте, – сказала она, ободряюще похлопав Клариссу по руке.
Подробности этого разговора Кларисса запомнила плохо. Несколько раз она ударялась в рыдания, а ее спутница с материнской теплотой и участием гладила ее по голове, не призывая, как ее собственная мать, «немедленно успокоиться и взять себя в руки», а просто показывая свое сочувствие и дожидаясь, пока она сможет снова говорить.
Из сказанного запомнилось одно – то, что поразило Клариссу больше всего своей простотой и непреложностью, а еще тем, что миссис Тайлер сказала эти слова тоном простым и будничным, без всякой назидательности, как что-то всем и давно известное:
– Каждый должен идти своим путем. Путь любящего труден, но только он ведет к счастью. Потому что любовь – это и есть счастье.
Зазвонил телефон. Кларисса удивилась: кто бы это мог звонить ей сюда, на этот номер, который она никому не давала? Коллеги или знакомые связывались бы с ней по мобильному. Значит, кто-то из сотрудников отеля. Или его владельцев. А может, Джек?
С замершим сердцем она сняла трубку. Незнакомый мужской голос.
– Мисс Браун?
– Да. Кто это?
– Дежурный портье. У меня поручение – передать вам, что ваш коллега просит вас явиться в двадцать ноль-ноль на совещание к нему в номер.
– На совещание? У него в номере?
– Да, мэм. Так он сказал. Комната двести пятьдесят два.
– Спасибо.
Она медленно положила трубку. Ком подступил к горлу. Это явно было не приглашение, а предписание. Если бы Джек просто захотел встретиться с ней, ему не нужно было бы прибегать к таким способам передачи информации. Отчего он не позвонил ей сам? Странно, очень странно.
Сотрудница адвокатской конторы ни за что не стала бы нарушать предписания своего начальника. Но теперь во весь голос заявила о себе еще и женщина по имени Кларисса Браун, и она, похоже, обладала более твердой волей и большей решительностью.
Она изменилась за эти дни. Неделю назад работа и карьера стояли неизмеримо выше эмоций и желаний. Но теперь, после дней и ночей, проведенных с Джеком на Острове Радости, от прежней уверенности не осталось и следа. В жизнь Клариссы вторглась любовь и властно смешала приоритеты.
Поговорив несколько раз с миссис Тайлер, она прониклась к этой женщине симпатией и уважением, а теперь была ей еще и бесконечно благодарна за то, что та выслушала ее в трудную минуту и указала верный путь. Чувства Клариссы к ней и к человеку по имени Джек Майерс требовали, чтобы она устранилась от этого бракоразводного процесса и прекратила работу в фирме вместо того, чтобы использовать шанс и стать ее совладелицей. Чувства оказались важнее карьеры, и с этим ничего нельзя было поделать.
Но исполнить все то, чего требовала любовь, было тоже невозможно. Любимый мужчина не только не отвечал ей взаимностью, но, как известно, в принципе не терпел никого рядом с собой. Он не верил в близкие отношения, не верил в любовь. Не говоря уж о том, что на работе такие вещи были запрещены.
Пусть не получилось прожить за день и забыть эту первую и, весьма возможно, единственную любовь в ее жизни. Но превращать ее в бесконечную ежедневную пытку – нет, на это Кларисса тоже пойти не могла. Поэтому, без долгих размышлений и внутренней борьбы, она сделала для себя вывод, простой и вместе с тем радикальный. Она больше не будет ничего добиваться в этой фирме. Не будет сидеть на одном этаже с Джеком и вежливо кивать ему при встречах. Она вообще не будет там больше работать. Пора уходить и начинать свою собственную жизнь.
И, чтобы сделать этот судьбоносный шаг быстро и решительно, она не пойдет сегодня на совещание с Джеком. Встреча с ним будет слишком мучительной – и если они будут говорить о деле, которое стало казаться Клариссе невыносимо отвратительным, и если они вдруг из двух адвокатов превратятся в мужчину и женщину, предаваясь тому, по чему ее тело и душа потом будут неутолимо тосковать. Нет, рубить – так сразу. Сейчас.
Вытащив чемодан, она быстро собрала вещи. Затем села за стол и написала Джеку письмо. Подумав, решила на этот раз не сбрызгивать его духами. В последнюю секунду успела утереть слезу, едва не капнувшую на только что написанные строки. Удивилась, а потом подумала: «Когда же плакать, если не сейчас? Лучше над письмом к нему, чем у него на глазах».
Жаль, что она не подумала с самого начала, когда собралась что-то доказывать Джеку, чем все может кончиться. Но ничего не поделаешь. Пусть прежняя жизнь кончилась безответной любовью, зато началась другая, новая.
Джек нетерпеливо расхаживал по балкону. Половина девятого. Он получил два важных известия, которые ему нужно было обсудить с напарницей. Во-первых, Клайд Роджерс – частный детектив, нанятый им для того, чтобы узнать всю подноготную о супругах Тайлер, – сообщил, что миссис Тайлер в течение нескольких лет страдала зависимостью от сильнодействующих медикаментов. Во-вторых, когда Джек позвонил Полу, чтобы выяснить, что тот знает об этом, миллионер ответил лишь, что Джек и Кларисса «дотошные ребята – то, что надо» и могут считать себя утвержденными на роль его адвокатов в бракоразводном процессе. Формальный контракт должен был быть заключен с конторой, но Пол настаивал, чтобы дело было поручено именно им двоим. Нужно было срочно вырабатывать план.
Солнце село, стало темно и начало холодать. Джек зашел в комнату. Девять. Начала болеть голова, в теле появилась ломота. И, похоже, поднялась температура. Так, только простуды сейчас не хватало!
В десять, когда он уже просмотрел по телевизору почти целый бейсбольный матч, пропустив при этом порцию водки со льдом, в дверь постучали.
Как руководитель, Джек имел все основания сердиться на свою подчиненную за двухчасовое опоздание на деловую встречу. Как мужчина, он был зол на Клариссу за то, что она не потрудилась хотя бы известить его, что придет позже. Как человек, у которого голова даже после водки со льдом была как кипящий котел, он был раздражен, тем более что любимая команда проигрывала.
С таким настроением он поднялся и, покачнувшись так, что пришлось схватиться за спинку кресла, направился к двери. Он не знал, что скажет Клариссе, но понимал, что придется сильно сдерживать себя, чтобы не наорать на нее. Каково же было его изумление, когда, распахнув дверь, он на пороге вместо своей сотрудницы увидел… миссис Тайлер!
– Чем могу служить? – спросил он в замешательстве.
– У меня для вас письмо, – ответила та, протягивая конверт с логотипом отеля. – Мне следовало передать его вам еще несколько часов назад, но, к сожалению, я не смогла этого сделать. В холле произошел несчастный случай, одной беременной даме стало плохо, и мне пришлось вызвать санитарный вертолет, а потом посидеть с ней до его прибытия… Одним словом, я прошу извинить меня за опоздание.
– Что вы, нет проблем. Пожалуйста, зайдите! – машинально произнес Джек, а про себя подумал, что на самом деле это ему стоило бы сейчас попросить прощения у этой дамы за все те неприятности, которые он еще доставит ей во время процесса. Поймав себя на этой мысли, он немало удивился: прежде он никогда не испытывал чувства вины за то, что выполнял свою работу!
Он внимательнее посмотрел на миссис Тайлер, опустившуюся в кресло напротив него. Может, в этой женщине было что-то особенное?
Она выглядела на свои шестьдесят лет, совершенно не стараясь молодиться. Но в том, как она носила свой возраст, были элегантность и достоинство. Кроме того, во взгляде у нее были не жадность и злость, как у ее супруга, а доброта и забота. Когда она говорила о женщине, с которой сидела в холле, казалось, что речь идет о ее родственнице.
А еще в глазах у нее была печаль, которую Джек не заметил во время первой их встречи в ресторане. Возможно, это объяснялось тем, что в тот момент миссис Тайлер еще не знала, что дело принимает такой серьезный оборот, а теперь, увидев, как два адвоката мужа готовят атаку на нее, поняла, что добром дело не кончится. А может, дело в том, что это он, Джек, стал смотреть на нее иначе – глазами Клариссы?
– А почему вы не послали письмо с коридорным?
– Во-первых, потому, что Кларисса попросила меня это сделать. А во-вторых – потому, что мне тоже надо с вами поговорить. Если час не слишком поздний. И к тому же, раз Кларисса столько о вас думает, в вас должно быть нечто особенное, и мне, скажу честно, не терпелось взглянуть на вас. Женское любопытство.
– Так вы, значит, разговаривали с ней?
– Да, перед самым ее отъездом. Она сейчас, должно быть, уже летит в Нью-Йорк. Впрочем, в письме наверняка все объяснено.
– Вы не будете возражать, если я сразу… – Джек распечатал конверт и достал письмо. Миссис Тайлер сделала жест рукой, означавший «пожалуйста, не стесняйтесь, читайте спокойно».
«Джек, извини, но, к сожалению, прийти на последнюю встречу с тобой я не могу.
В эти дни я многое узнала про себя и про свои желания, от которых прежде отворачивалась. Я стала другим человеком. Поэтому я уезжаю домой, чтобы осуществить несколько важных перемен в своей жизни, которая отныне тоже должна стать другой.
Очень жаль, что я не могу сказать тебе всего этого лично. Но на такой разговор у меня просто нет сил, и у меня хватает ума не ввязываться в битву, которую я не смогу выиграть.
Мне было очень хорошо с тобой.
Я люблю тебя!
Кларисса».
Джек заерзал в кресле. Положив письмо на колени, он обхватил склоненную голову руками.
– Нелегко, когда тебя покидают. – Миссис Тайлер нагнулась к нему и легонько прикоснулась к его плечу; правда, через мгновение убрала руку, почувствовав, как Джек напрягся от этого прикосновения. Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Да, кому это знать, как не вам.
– Вы правы. Но я хотела сказать вам вот что: не думайте, что я ни о чем не знала и не думала. Мне уже несколько месяцев назад стало понятно, что наш брак с Полом разваливается, и я подготовлена к этому.
– Вы уже наняли себе адвоката?
– Я сделаю это в ближайшее время. Но думаю, что развод, коль скоро он неизбежен, мог бы пройти и без громкого процесса. Видите ли, я не так наивна, как кое-кому, возможно, кажется, – сказала миссис Тайлер и, достав из сумочки еще один конверт, протянула его Джеку. – В моем прошлом есть вещи, которые муж мог бы использовать против меня на процессе, но передайте ему вот это. Пусть знает, что и он не в лучшем положении.
Джек открыл конверт и просмотрел фотографии, которые были в нем. На каждой был Пол Тайлер в объятиях молоденьких красоток. На одном снимке он целовался с Салли, тренершей из фитнес-центра, и это явно не был просто отеческий «чмок в щечку». Других девиц Джек не знал, но, судя по униформам, большинство из них были работницами отеля. С одной из них, пышногрудой блондинкой, неверный супруг был сфотографирован несколько раз – в ресторане, на пляже, в казино, на крыльце виллы. Всего фотографий было больше десятка, и даты на них стояли сравнительно свежие. Если этот компромат будет представлен на процессе, Полу не видать победы: его, по его же собственному выражению, «выпотрошат, как рождественского гуся».
– Он не был таким, когда мы поженились, – сказала миссис Тайлер, и голос ее дрогнул. – Пол был хорошим мужем все эти годы, и любил меня так же, как я его. По крайней мере мне так казалось. А потом… То ли это кризис среднего возраста, то ли инфаркт… то ли я стала для него непривлекательной. Во всяком случае, в последние год-полтора он сильно изменился.
Джек слышал горе и отвращение, смешавшиеся в ее словах, и сочувствовал гостье. Душой он, к своему удивлению, был уже полностью на ее стороне. Одно дело – зависимость от медикаментов, которую эта женщина к тому же сумела преодолеть. Другое дело – изменять такой благородной и, судя по всему, верной и любящей жене, да к тому же хотеть развестись с ней так, чтобы не оставить ей ни гроша. Пол вел себя как последний мерзавец.
Когда он поднял глаза от фотографий, его гостья встала с кресла и решительным голосом произнесла:
– Мне не хотелось бы делать эти снимки достоянием гласности. У нас с Полом есть дети, и они мне важнее, чем те деньги, которые я могла бы отсудить с помощью компромата. У детей после всей этой истории должен остаться хотя бы один родитель, которого они смогут уважать.
Джек был потрясен. Эта женщина держала в руках оружие, с помощью которого могла озолотиться, но не хотела использовать его – только потому, что хотела пощадить своих взрослых детей!
– Если вы не собираетесь использовать эти снимки, то зачем же вы показываете мне их?
– Я сказала лишь, что не хотела бы этого делать. Но негативы остаются у меня, и я все же пущу их в дело, если не будет другого способа добиться справедливости. Я уже немолода, у меня нет собственных источников дохода, а в создании этого отеля и в управлении им я приняла очень активное участие. Поэтому я намерена бороться: мне причитается определенная компенсация. Не такая уж и большая по сравнению с тем, что есть у Пола. Ему останется достаточно, чтобы спокойно развлекаться до конца дней с этими молодками. – По голосу миссис Тайлер было слышно, что ей трудно говорить спокойно. Настала очередь Джека положить ей руку на плечо.
– Миссис Тайлер, я благодарю вас за то, что вы сделали. С Полом я поговорю и покажу ему эти снимки. Но хороший адвокат вам все равно понадобится – возможно, завтра же утром.
Посмотрев на него долгим внимательным взглядом, она похлопала своей ладонью по его ладони, все еще лежавшей у нее на плече, и мягким материнским тоном сказала:
– Да, теперь я вижу, что Кларисса не ошиблась. По вашим глазам видно, что у вас в самом деле доброе сердце, только вы сами этого пока не поняли. Всего вам хорошего, мистер Майерс!
