Текст книги "Источник счастья"

Автор книги: Сара Блэкборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Погасить верхний свет и отойти в сторону.

– Но моей собаке нужна помощь! – настаивал Джексон.

– Ей нужны тишина и покой, – твердо сказала Николь. – Молли пыталась уйти?

Старик кивнул.

– Вот видите. Молли искала тихое место, чтобы спокойно родить. Так что послушайте моего совета, не надо мешать. Я обещаю вам, что все будет хорошо.

Николь выключила верхний свет, и теперь комнату освещала лишь маленькая настольная лампа. Угол, где находилось место Молли, оказался в тени. Собака, казалось, сразу же успокоилась. Девушка села на пол рядом со спаниелем и стала нежно поглаживать. Время от времени Николь с сочувствием смотрела на несчастного старика, который мучился от того, что ничем не может помочь своей любимице.

– Если Молли через два часа не родит первого щенка, я сделаю ей стимулирующий укол, – сказала Николь. – Но она родит, не волнуйтесь. Почему бы вам не поставить чайник, Стэн? – улыбнулась девушка.

Старый фермер молча вышел в кухню. Вздохнув с облегчением, Гейб оглядел комнату, обставленную простой, но добротной мебелью. Новый телевизор оказался самой дорогой вещью в доме. Но Геллахера поразило полное отсутствие рождественских украшений: ни елки, ни бумажных цепей, ни поздравительных открыток на каминной полке, словом, никакого признака семьи, которую объединяет Рождество. Ничего. Гейбу вспомнился дом Кэлменов, полный предпраздничной суеты, которой не помеха даже бедность.

– Старик действительно одинок? – тихо спросил он Николь. – Живет, судя по всему, один?

– Да, – так же тихо шепнула Николь. – Конечно, у него на ферме есть работники, но Рождество они встречают со своими семьями. И я не думаю, чтобы у Стэна вообще были друзья. У старика, говорят, тяжелый характер. Я очень хорошо к нему отношусь, но Джексон делает все возможное, чтобы обидеть меня. Единственное существо, которое его волнует, – вот этот спаниель.

Николь все еще сидела на полу и не сводила глаз с Молли. Гейб понимал, что она на работе, но не мог избавиться от подозрения, что девушка проявляет несколько утрированную заботу о собаке. Николь же сама сказала, что раньше, чем через два часа, роды не начнутся. Значит, она рада любому поводу, лишь бы не смотреть на меня. Неужели лишь позавчера я держал Николь в объятиях, упивался ее страстным поцелуем и близостью ее теплого и податливого тела?

Нет, Геллахер, это не тебя она целовала, а Джона. Она до сих пор не подозревает, что в начале праздника Санта-Клаусом был один человек, а в конце – другой. Николь любит Джона. Все, что ей было нужно от тебя, – это разрешение на проведение праздника. А ты-то размечтался… Геллахер, твои попытки навязать этой девушке свое общество просто смешны. Раскрой глаза: Николь тяготится твоим присутствием. Один раз ты уже сломал ей жизнь. Будь мужчиной, не мешай ее счастью теперь.

Вернулся Джексон, и все принялись пить чай с сандвичами. Завязался милый разговор ни о чем. Спокойная атмосфера, казалось, в конце концов, подействовала на собаку, и Молли даже немного вздремнула. А спустя какое-то время в корзинке появился щенок.

– Вы только посмотрите на него! – радостно воскликнул Стэн.

Через двадцать минут появился второй щенок, и Николь осторожно ощупала брюхо Молли, после чего сообщила:

– Это все. Только два щеночка.

Молли нежно вылизывала своих детенышей. Николь старалась незаметно оттеснить от корзинки Стэна, который порывался взять новорожденных в руки и был на седьмом небе от радости.

– Вы видите? – возбужденно вопрошал старик гостя. – Какие они красивые!

– Немного похожи на крысят, – простодушно заметил Гейб.

Но старик не обратил внимания на его оплошность, а Николь, сделав «страшные глаза» своему спутнику, поспешила заговорить Стэну зубы:

– Самые красивые щенки, которых я когда-либо видела. Поздравляю! Что вы собираетесь с ними делать, если не секрет?

– Оставлю у себя, – удивился вопросу Джексон. – Они же от моей Молли. Я не могу отдать их. Они будут со мной, когда… – Голос старика внезапно стал хриплым, и Стэн, поперхнувшись, умолк.

– Хорошая мысль – оставить малышей у себя, – обрадовалась Николь. – А как вы их назовете?

Старый фермер в задумчивости почесал затылок.

– Назовите их Ролли и Долли, – неожиданно вмешался Гейб.

– Ролли и Долли! Звучит неплохо, – обрадовался Джексон. – Давайте выпьем еще по чашечке чаю?

7

Когда Стэн вышел из комнаты, Николь упала в кресло и закрыла глаза. Она выглядела измученной и, казалось, напрочь забыла, что приехала сюда не одна.

Гейб с обидой подумал, что был слишком наивен, если соблазнился пустыми мечтами. Поддался, как мальчишка, эйфории рождественских дней. Все-таки спятил, как ни оберегал свой душевный покой.

Гейб сел в другое кресло и уронил голову на ладони. Что же делать? Как теперь жить дальше? Но снова окунуться в отчаяние после возрождения радужных надежд оказалось невыносимо больно.

– В чем дело, Гейб? – Николь опустилась возле него на колени.

Он взял себя в руки.

– Все в порядке, Ники. Я должен был предвидеть.

– О чем ты?

– О нас. Когда ты в первый раз пришла ко мне в «Вязы», мне показалось, что ожили мои сны. Глупо, да? Все, что я говорил тебе той ночью, было чистой правдой. – Каждое слово давалось ему с трудом. – Надеюсь, мы сумеем остаться друзьями.

– Друзьями… – разочарованно повторила она.

Но Гейб, слишком поглощенный борьбой с самим собой, не обратил внимания на ее тон.

– После рождественского праздника в моем доме ты стала другой. И я знаю, почему.

– Да?

– Это же очевидно, правда? Ты получила от меня, что хотела, а мне доставило удовольствие сделать тебе приятное. Ты оказалась права относительно этого вечера. Несчастные малыши заслужили праздник, и я рад, что ты уговорила меня принять их в «Вязах». Но я не ожидал, что ты так быстро изменишь отношение ко мне.

– Сейчас я чувствую не совсем то, что чувствовала два дня назад, – осторожно сказала Николь.

– Тебе больше не нужно ничего говорить мне, – поспешил успокоить ее Гейб.

– Это жестоко, – горячо возразила девушка.

– Почему? – искренне удивился он. – Ты ведь только что сама призналась, что твои чувства ко мне изменились.

– Только потому, что изменился ты. Когда я узнала, как ты поступил с Кэлменами, то не могла в это поверить. Человек, которого я любила, не мог оказаться подлецом.

– О, подожди минутку! Что, по-твоему, я сделал Кэлменам?

– Гейб, пожалуйста, не притворяйся! – с иронией попросила она. – Вчера они рассказали мне обо всем. Они разорены. Как ты мог согнать их с насиженного места, да еще под Рождество?

– О чем ты говоришь? Я никого не сгонял.

– Но собираешься это сделать. Миссис Кэлмен рассказала мне, как ты явился без предупреждения, и их не оказалось дома, все осмотрел и предположил, что они тратят деньги на детей, а не на ферму. Когда мистер Кэлмен пытался тебе все объяснить, ты не стал слушать и сказал, что время договора истекло. Как ты мог быть таким жестоким?

– Ты, очевидно, совсем не знаешь меня, если думаешь, что я могу так поступить, – возмутился Гейб. – Конечно, я не собирался выбрасывать их на улицу. Миссис Кэлмен, очевидно, неверно поняла мои слова. Я не совал нос в их дела – во всяком случае не собирался это делать. Их действительно не было дома, и я просто побродил по двору, пока они не вернулись. И мне в голову не пришло выяснять, сколько они тратят на детей. Я помню, что миссис Кэлмен пыталась спрятать от меня сумку с игрушками, но совершенно напрасно.

– Но ты сказал…

– Я обронил пару слов о рождественских покупках. Кто же знал, что она болезненно к этому отнесется.

– А твое замечание насчет аренды? Тоже к слову пришлось?

– Нет, у меня есть кое-какие планы относительно принадлежащих мне ферм. Ники, странно другое. Я здесь без малого неделю, но по нескольку раз на день слышу похвалы сквайру Джонсу. «Ах, какой приятный был джентльмен! Ах, как он любил детей! Ах, ах, ах!» А знаешь ли ты, какую непомерную арендную плату этот замечательный джентльмен назначил тому же Кэлмену? Подозреваю, что и остальным фермерам тоже.

Геллахер назвал цифру.

– Ничего себе! – изумилась Николь. – Но ферма Кэлмена не стоит и четверти этой суммы.

– Согласен. Поэтому Кэлмены бедны как церковные крысы, а их дом и другие постройки скоро превратятся в руины. Джонса, очевидно, не беспокоило то, что он высасывает из людей, чьих детей так любит, последние пенни. Я же хочу переписать арендный договор и дать Кэлменам беспроцентный кредит. У меня есть и другие идеи, как привести упадочную ферму в хорошее состояние. К тому же я даже не догадывался, что эти люди превратно воспримут мои невинные замечания.

– О Гейб! Значит, ты не собирался их выгонять? – Лицо Николь засияло от радости.

– Конечно, нет. Тебе следовало быть более уверенной во мне, – проворчал он.

Глаза Николь стали виноватыми.

– Да, следовало бы. Когда я слушала Кэлменов, меня не покидало ощущение, что мне рассказывают о совершенно другом человеке, а не о том, которого я знала несколько лет назад. А потом вспомнила твои слова о том, как изменился твой характер, и решила, что все возможно.

– Человек не может измениться кардинально, – мягко заметил Гейб. – Внутренне, во всяком случае. Если только внешне…

В этот момент появился Стэн, и Гейб умолк. Хотя он и не сказал всего, что собирался, но на сердце почему-то стало легко.

Снова сели пить чай, но чуть ли не каждые пять минут Стэн поднимался из-за стола, чтобы погладить Молли и шепнуть ей несколько ласковых слов.

– Дайте ей отдохнуть, Стэн, – ласково останавливала его Николь. – Пусть Молли пока получше познакомится со своими щенками.

Джексон послушался девушку, но его взгляд все равно был прикован к собачьей корзинке.

Гейб поглядывал на Николь, но та смотрела на старого фермера, и в ее глазах светилась бесконечная жалость.

– Уже светает. – Гейб попробовал намекнуть, что пора ехать. – Может…

– Выпейте еще чаю, – быстро предложил Стэн.

– Ну, разве что одну чашечку, – дала себя уговорить Николь.

– Знаешь, – шепнула она Гейбу, когда Джексон вышел на кухню, – мне жаль оставлять его, да еще в Рождество. Стэн одинокий несчастный старик…

– Разве у него нет семьи?

– Есть, – торопливо зашептала Николь, – сын и дочь, но он умудрился прогнать обоих. Стэн поставил их фотографии на каминную полку по случаю Рождества, а так даже слышать про своих детей не хочет.

Гейб встал, подошел к камину и взял снимок молодой женщины. В это время в комнату вернулся Стэн.

– Это моя дочь Моника, – сказал старик. – Она была хорошей девушкой.

– Была? Ваша дочь умерла? – спросил Гейб.

– Для меня – умерла. Я ее ненавижу, – сурово ответил Джексон. – Во всем виноват тот парень, за которого она вышла замуж. Он настроил ее против меня. У нас с Моникой были хорошие отношения, пока не появился этот мерзавец.

Старый фермер, что-то сердито бормоча, снова скрылся на кухне, и Гейбриел тихо спросил у Николь:

– Это правда?

– Если верить моему коллеге Питеру – не совсем. Полагаю, Моника вышла за первого сделавшего ей предложение, только чтобы уйти отсюда… – Николь замолчала, потому что в дверях появился Стэн.

– Я говорил, что она будет жалеть, если свяжется с этим типом, – злорадно сказал Джексон. – Так и вышло. Негодяй сбежал и бросил мою дочку с двумя детьми. Я разрешил ей вернуться, а она даже не позвонила поздравить меня с Рождеством. Неблагодарная тварь! – неожиданно взвизгнул старик.

– Что вы, я уверена, ваша дочь любит вас, – ласково похлопала его по плечу Николь. – Мало ли что может случиться с телефоном.

– Я иногда бываю несдержан, извините. – Стэн вздохнул.

– Человек может многое потерять, если не захочет уступить другому ни на дюйм, – словно размышляя, заметил Гейб. – Он может потерять даже то, что ему дороже всего на свете.

Джексон что-то проворчал себе под нос. Наблюдая за ним, Гейбриел вдруг испугался. Никчемное существование старика, лишенного любви, показалось ему злой пародией на собственную жизнь. Но у меня все иначе, возразил себе Геллахер, я не Стэн Джексон.

Однако этот аргумент не помог. В глубине души Гейб знал, что одиночество богача ничем не отличается от одиночества бедняка. Я добровольно выбрал затворничество и считал, что это высшее благо, а теперь созерцание одинокого старика на заброшенной ферме обнажило весь ужас моего будущего. Но я не хочу такой старости. Неужели нет надежды?

Погруженный в безрадостные мысли, Гейб не заметил, что Николь внимательно наблюдает за ним.

– На второй фотографии Бак, – сказал старый фермер. – Он спутался с какой-то девицей из Новой Зеландии.

– Стэн! – с укоризной воскликнула Николь. – Когда вы говорите «спутался», вы имеете в виду, что ваш сын полюбил эту женщину?

– Называйте, как хотите. Я говорил, что она не подходит ему, но разве Бак послушал? Упрямец. И всегда таким был!

– Интересно, в кого? – лукаво спросила Николь.

– В мать, – тотчас заявил Джексон. – Та тоже никогда никого не слушала.

– И что было дальше с Баком и этой женщиной? – поинтересовался Гейб.

– Понятия не имею. Они живут в Новой Зеландии.

– Вы говорили, что у них родились близнецы, – вспомнила Николь. – Это их фотография, да?

– Я случайно наткнулся на эту карточку, – проворчал Стэн. – Не понимаю, зачем поставил ее сюда.

Но молодые люди понимали. Одинокое сердце старика разрывалось от противоречий: природная любовь человека к своим детям боролась с упрямством. Несмотря на то, что в комнате было тепло, Гейб почувствовал озноб.

– Нам пора, – мягко сказала Николь.

– Еще нет, – запротестовал Стэн. – Выпейте чаю.

– Мы действительно должны ехать. Я через несколько дней проведаю Молли.

Джексон проводил молодых людей до машины и долго смотрел им вслед. Взглянув в зеркало заднего обзора, Николь увидела выделяющуюся на фоне белоснежных сугробов одинокую фигурку старика, которая становилась все меньше и меньше.

– Как печальна одинокая старость, – вздохнула она. – Но каждый сам выбирает свою судьбу, и не всякий решится признаться самому себе, что был не прав, и найдет мужество изменить жизнь.

– Да, на такой поступок не всякий способен, – согласился Гейбриел. – Главное, вовремя понять, что судьба дает тебе шанс, и воспользоваться им.

– Мне кажется, что Стэн слишком упрям и предпочтет оставить все как есть.

– А при чем здесь Стэн?.. – рассеянно начал Гейб.

– Но мы же говорили про Стэна, не так ли? – удивилась Николь.

– Ах да, конечно.

Несколько миль он молча вел машину, пока Николь не сказала:

– Гейб, ты был просто замечательным сегодня, и я…

– Продолжай, пожалуйста.

– Понимаю, что причинила тебе беспокойство, но не мог бы ты заехать на ферму Кэлменов и сказать, что им нечего беспокоиться?

Гейб ожидал услышать нечто другое и поэтому раздраженно буркнул:

– Это очень далеко, Николь. Я лучше напишу им.

– Но Рождество… Впрочем, поступай, как знаешь. Спасибо, что помог мне сегодня.

Взошло солнце, яркие лучи слепили глаза. Гейбриел не сразу понял, кажется ему или действительно на дороге стоят двое, пытаясь остановить какую-нибудь машину.

Когда он подъехал ближе, то отчетливо разглядел молодого человека и девушку. Рядом на обочине стоял автомобиль. Гейб притормозил и опустил боковое стекло.

– У вас машина сломалась?

– Нет, машина в порядке, спасибо, – весело ответила девушка. – Мы просто хотим узнать, правильно ли едем. Эта дорога ведет к ферме Джексона?

– Да, – вмешалась Николь. – До нее около пяти миль. Простите, а вы кто?

– Я Стэн Джексон-младший, а это моя сестра Мэри, – представился юноша. – Мы приехали из Новой Зеландии посмотреть Англию и подумали, что неплохо бы навестить дедушку. Мы собирались встретить с ним Рождество, но заблудились.

Николь вышла из машины и подошла к ним поближе. Приятные молодые люди, высокие, стройные, с открытыми веселыми лицами.

– Вы внуки мистера Джексона? – обрадовано воскликнула она. – О, это замечательно!

– Вы знаете дедушку? – спросила Мэри.

– Мы только что от него, – сказала Николь. – Я ветеринар, принимала роды у собаки мистера Джексона.

– Как вы думаете, дедушка будет рад нас увидеть? – неуверенно улыбнулась Мэри. – Папа уверял, что он ворчун и живет бирюком. Захочет ли он, чтобы к нему на Рождество приехали незнакомцы?

– Дедушка давно хочет увидеть вас, – заверила Николь. – Но он может притвориться, что это не так, потому что привык скрывать свои чувства.

Близнецы с улыбкой переглянулись и хором воскликнули:

– Точно, как папа!

– Вы говорите, что вас зовут Стэн? – спросила Николь у юноши.

– Да. Папа назвал меня в честь своего отца.

– Думаю, мистер Джексон будет польщен, – сказал Гейбриел, который тоже вышел из машины.

– Вам лучше поспешить, – улыбнулась Николь. – Поезжайте прямо, никуда не сворачивайте. Мимо не проедете.

– Спасибо! Всего вам доброго! – Стэн и Мэри уселись в машину. Перед тем, как тронуться, они помахали из окон и крикнули: – Веселого Рождества!

– Веселого Рождества! – эхом отозвались Николь и Гейбриел.

Весело рассмеявшись, Николь запрыгала по снегу.

– Замечательно! Я так рада, что у Стэна будет настоящее веселое Рождество!

Гейбриел ухмыльнулся и поправил:

– Не веселое, а счастливое. Все клоуны мира не сделают этого человека веселым.

– Ты прав. Старик наверняка станет ворчать на внуков, но будет счастлив, и это главное. А молодых Джексонов этим не смутишь, ты же слышал, они сказали, что их папочка весь в отца. В общем, Стэну дается шанс навсегда избавиться от одиночества, и это самый лучший подарок на Рождество. Подарок судьбы.

Гейб посмотрел на Николь, и глаза его затуманились.

– Счастье других действительно много для тебя значит? – нежно спросил он.

– Быть счастливой в одиночку неинтересно, правда? – Николь заглянула ему в лицо.

– А ты счастлива, Ники? У тебя есть все, что ты хочешь?

– Не все, но кое-что есть. – Ее глаза встретились с глазами Гейба. – И я надеюсь на большее.

– Пойдем. – Гейб схватил девушку за руку и потянул к машине. – Садись.

– Куда мы едем? – спросила Николь, поудобнее устраиваясь на сиденье.

– На ферму Кэлмена, конечно. Куда же еще?

Они приехали в тот самый момент, когда семья в полном составе дружно высыпала из дома. По испуганным взглядам старших Кэлменов Гейб понял, что Николь не преувеличивала их опасений.

– Мы собрались в церковь, – дрогнувшим голосом сообщил глава семьи. – Если… Я хочу сказать, если вы приехали, чтобы…

– Я заехал пожелать вам веселого Рождества, – дружелюбно улыбнулся Гейб. – Мисс Бэйкон сказала, что вы обеспокоены моим предыдущим визитом, и я хочу вас заверить: не может быть и речи о выдворении вас с фермы. В прошлый раз я лишь хотел познакомиться, узнать, в чем вы нуждаетесь, установить для вас более низкую арендную плату, чтобы вы могли свести концы с концами.

Прошла минута, прежде чем Кэлмены поняли, что сказал этот странный человек с изуродованным лицом. В недоумении они молча таращились на важного гостя. Наконец лица всего семейства озарились счастливыми улыбками, дети весело закричали и начали кидаться снежками друг в друга и в родителей, а те бросились друг другу в объятия. Наблюдая за этой вакханалией, Гейб понял, какого страху нагнал на этих людей, сам того не ведая. Он вспомнил, что чуть не отложил сегодняшний визит, и почувствовал укол совести. Видимо, переживания отразились на его лице, потому что Николь нежно, но сильно сжала его ладонь и прошептала:

– Спасибо.

Мистер Кэлмен энергично замахал рукой и закричал:

– Дети, дети! Садитесь в машину, едем в церковь. Восславим Господа за Его милости!

Сияя от удовольствия, Гейб наблюдал, как возбужденное семейство рассаживается в стареньком автомобильчике.

– Веселого Рождества! – крикнул он вслед отъезжающей машине, и Кэлмены в ответ что-то весело прогалдели и долго махали на прощание.

– Веселого Рождества, Гейб, – тихо сказала Николь, когда они остались одни.

Гейб понял, что настало время высказать все, что давно лежало на сердце. Но храбрость покинула его.

– Веселого Рождества, – только и сказал он Николь.

По ее лицу действительно скользнула тень разочарования или ему показалось?

8

Через некоторое время они подъехали к машине Николь.

– Оставь ее здесь, – сказал Гейб. – Я пошлю кого-нибудь за ней после праздника. Если у тебя будут еще вызовы, можешь на меня рассчитывать.

– Но мое дежурство испортит тебе Рождество, – возразила Николь.

– Ничего подобного. Наоборот, это первое Рождество, которое я праздную по-настоящему с тех пор, как… – Он не закончил фразу.

Через минуту Николь сказала:

– Знаешь, я чувствую то же самое.

Они подъезжали к Бердвуду. Звонил церковный колокол, и прихожане спешили к утренней мессе. Отчаяние охватило Гейба: мы уже почти дома, а я так и не сказал Николь того, что хотел. Впрочем, она вряд ли жаждет услышать от меня эти слова.

– Ты не мог бы подвезти меня к ветлечебнице?

Все кончено. Я ей не нужен. Она станет женой Джона. Однако Гейб не мог до конца поверить в это.

Навстречу им шел Питер с семьей. Они направлялись в церковь. Николь объяснила шефу, что случилось с ее машиной, и дала краткий отчет о состоянии Молли. Внимательно выслушав, Питер удовлетворенно кивнул и сказал:

– Теперь пусть Джон поработает. А вы, Ники, отдыхайте, веселитесь. Веселого Рождества!

Когда молодые люди вновь остались одни, Николь сказала:

– Думаю, что хотела бы сейчас пойти в церковь.

В ее голосе прозвучала просьба, и Гейбриел немедленно отреагировал.

– Я с тобой.

Припарковав автомобиль у ветлечебницы, они плечом к плечу пошли по заснеженной улице. Гейб оставил палку в машине, однако не беспокоился, что может споткнуться. Плечо Николь служило надежной опорой.

Жители деревни одаривали Гейба приветливыми улыбками. Некоторые восклицали:

– Какой был великолепный вечер!

И он, улыбаясь в ответ, загадочно обещал:

– Подождите до будущего года, тогда вы действительно увидите рождественский вечер!

Не доходя до дверей церкви, Гейб замедлил шаг и потянул Николь в сторону. Они спрятались за стволом одного из огромных дубов, которыми была обсажена аллея, ведущая к церкви.

– Ники, раньше, чем мы зайдем в храм, я хочу кое-что узнать.

– Да?

– У меня в доме, когда ты целовала Санта-Клауса во второй раз, ты знала, кто?.. – Он так и не закончил вопроса.

Николь обвила шею Гейба и поцеловала его, как в тот вечер, о котором он говорил. После чего спросила:

– Ты думаешь, я могу целовать тебя и не знать этого?

Радость охватила Гейба, но он все же решил уточнить:

– Когда ты поняла, что Санта-Клаус не Джон, а я?

– Когда ты разговаривал с Бобби. Я вдруг вспомнила о твоей страсти к мозаике. Однажды у тебя на квартире одна из дверей оказалась запертой, и ты сказал мне тогда, что в той комнате на полу разложена мозаика из восьми тысяч кусочков. Когда же Санта-Клаус пообещал подарить Бобби игру, где надо составить картинку из восьми тысяч кусочков, я уже была уверена, что Санта-Клаус – это ты. А пока ты ходил за игрой, я выглянула во двор и убедилась, что машины Джона нет.

У Гейба перехватило дыхание.

– Значит, когда ты целовала меня, ты знала…

– Конечно. Я хотела поцеловать тебя, поскольку считала, что это единственная возможность достучаться до твоего сердца.

– А я с ума сходил от ревности. – Гейбриел крепче прижал любимую к груди. – Думал, что ты любишь Джона.

– Люблю, но только как друга, – лукаво ответила Николь. – Мы выяснили отношения после вечера в «Вязах». Теперь Джон знает правду. Не волнуйся. Он стойко отнесся к неприятной для себя новости. Ему известно, что в округе половина девушек в него влюблены, и у Джона слишком горячее сердце, чтобы он долго оставался один.

Глядя в глаза любимой, Гейб ясно видел, что впереди его ждет счастье. Но сначала он должен сказать еще одну вещь:

– Я был не прав, – признался он. – Все эти годы я ошибался, отказываясь от тебя. В душе, думаю, я всегда это чувствовал, но не признавал. Мне было страшно и одиноко. Ты можешь простить меня?

– Мне нечего прощать, – просто сказала Николь. – Но мы должны в будущем наверстать все то, что потеряли.

Николь снова нежно прижалась своими губами к губам Гейба. Влюбленные крепко обняли друг друга и, взявшись за руки, вместе вошли в старую церковь.

Через год супруги Геллахер крестили своего первенца. Малыш вел себя смирно, словно проникся важностью предстоящего таинства. Любопытные глазенки маленького Гейбриела с интересом рассматривали праздничное убранство храма.

Сияющая Николь раскланивалась с присутствующими. А в церкви, казалось, собралась вся округа. Многие жители Бердвуда стали для молодой супружеской пары настоящими друзьями. Старый Стэн Джексон пришел вместе с внуками, которые переехали к нему из Новой Зеландии, явились семья Кэлмен и другие фермеры, которым нововведения Геллахера облегчили жизнь. Маленькая община приняла Геллахеров. Их сыну будет хорошо здесь.

Николь перевела взгляд с малыша на мужа. Гейбриел держался прямо и давно забыл, что такое палка. Казалось, все его болезни исчезли в день свадьбы.

Николь надеялась, что счастье, однажды придя в «Вязы», больше не покинет их, потому что и в горе, и в радости она и Гейб всегда будут любить друг друга.

КОНЕЦ