Текст книги "Источник счастья"

Автор книги: Сара Блэкборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Можете воспользоваться библиотекой, – разрешил Гейбриел, посторонившись и дав Джону возможность пройти.

Не слушая благодарностей, Геллахер быстро заковылял к лестнице. По пути он не удержался и заглянул в распахнутые двери столовой. Гейб увидел длинные уставленные лакомствами столы и множество счастливых мордашек. Он поспешил уйти, пока кто-нибудь из детей не заметил его.

Когда Гейбриел возвращался в библиотеку, то увидел, как Санта-Клаус торжественно шествует меж длинными столами. Николь тоже была там, ее лицо сияло. Гейб с минуту наблюдал за ней со странным болезненным чувством, а потом тихо ушел.

Дверь библиотеки была приоткрыта. Гейб вошел и осмотрелся: девочка лет десяти, забравшись на стремянку, листала какую-то книгу. Раздраженный тем, что кто-то копается в его библиографических сокровищах, Геллахер резко сказал:

– Сюда нельзя заходить. Разве тебя не предупредили?

Девочка оглянулась, и Гейбриел едва не вздрогнул от неожиданности: у ребенка была болезнь Дауна.

– Но раз уж ты забрела сюда, – поспешил он исправить свою оплошность, – я не собираюсь выгонять тебя. Можешь остаться, если хочешь.

– Правда? – просияла девочка и доверительно сообщила: – Я вечно захожу, куда не следует.

– Не беспокойся, все в порядке, – улыбнулся он.

Гейб слышал, что у страдающих болезнью Дауна мягкий характер, и, вероятно, Это было правдой, потому что на круглом лице маленькой гостьи появилась самая благодарная улыбка, какую он когда-либо видел. Гейбриел не удержался и улыбнулся в ответ.

– Тебе трудно, наверное, было взобраться на лесенку? – спросил он, заметив маленький костыль. Мало того, что у малышки болезнь Дауна, так еще и с ногами проблемы.

Девочка отрицательно помотала головой и в свою очередь полюбопытствовала:

– А это ваша палка там, у стола?

– Да.

– Вы с рождения хромаете?

– Нет, только несколько лет.

– А я с тех пор, как себя помню, – сказала девочка. – Люди странные, правда? Если у тебя костыль или палка, они не знают, как себя вести, и начинают молоть всякую чушь или сюсюкать.

– А те, которые думают, что знают, хуже всех, – мрачно добавил Гейбриел.

Мужчина и девочка внимательно посмотрели друг на друга.

– Меня зовут Полли.

– А меня… – Он поколебался и назвал имя, которым звала его только Николь: – Я Гейб.

Они торжественно пожали друг другу руки.

– Это ваш дом? – спросила Полли.

– Да.

– Тогда почему же вы не на вечеринке? Вы не любите праздники?

– Не очень, – признался Гейбриел.

– Вы не любите людей? – спросила она озабоченно.

– Я всегда боюсь, что они будут смотреть на мое лицо.

Девочка казалась озадаченной.

– С вашим лицом все в порядке.

И Гейб вдруг понял, что Полли его страхи покажутся безумными. Ее беды гораздо серьезнее, но она мужественно переносит их, и Геллахер вдруг почувствовал стыд.

– Ты, в самом деле считаешь, что с моим лицом все в порядке?

Девочка внимательно посмотрела на нового знакомого. Их лица находились почти на одном уровне.

– У вас только несколько морщин, – наконец сказала она. – Когда люди стареют, у них появляются морщины, правда?

– Я не такой уж старый, – испуганно округлил глаза Гейб.

Полли засмеялась, и он вместе с ней. Они не заметили, как Николь появилась в дверях, понаблюдала за ними с минуту, а потом исчезла.

– Впрочем, я действительно старый, – отдышавшись, заметил Гейб.

– Вам лет сто? – спросила Полли.

– Меньше. Давай забудем о моем возрасте. Лучше скажи, что ты тут делаешь? Тебе не нравится вечер?

– О нет, это замечательный праздник. Я никогда раньше не бывала на вечерах в «Вязах», хотя много слышала о них. Все говорили, что в этом году вечеринки не будет, но я надеялась, надеялась и надеялась. А когда сильно надеешься, все обязательно сбывается.

У Гейбриела защипало глаза. Он поразился храбрости этой малышки. Несмотря на удары судьбы, она свято верила, что жизнь прекрасна.

– Но если ты так долго ждала праздника, почему же уединилась здесь? – недоумевал Гейб.

– Нам сказали, чтобы мы в другие комнаты не заходили. – Полли посмотрела на него, как бы решая, стоит ли откровенничать дальше.

Гейбриел понимающе кивнул, чем окончательно завоевал доверие девочки.

– Поэтому ты решила пойти погулять по дому. Мне это знакомо, в твоем возрасте я тоже был любознательным. Просьба не делать то-то и то-то была равносильна помахиванию красной тряпкой перед быком. Хочешь, я покажу тебе весь дом?

В глазах девочки появилось шаловливое выражение.

– Спасибо, но сейчас в этом нет смысла.

– Нет? А, понимаю. Я все испортил тем, что сказал «да». И сразу стало неинтересно. Тогда почему бы тебе не вернуться к друзьям? Скоро Санта-Клаус начнет раздавать подарки.

– А вы пойдете?

– Нет, я… – Гейбриел потупился.

Полли внимательно посмотрела на него и тихо сказала:

– Хорошо, если бы вы тоже пошли.

– В таком случае, пойдем вместе.

Гейбриел помог девочке спуститься с лесенки и подал костыль.

– А вы возьмете свою палку?

Он покачал головой.

– Я друг почувствовал, что могу обойтись и без палки.

Когда мужчина и девочка, крепко держась за руки, вошли в гостиную, шум внезапно стих и все головы повернулись в их сторону. Это была ужасная минута для Гейба: он опасался, что сейчас на него начнут показывать пальцами и смеяться. Однако этого не произошло, и он почувствовал облегчение.

– Это Гейб, – радостно объявила Полли. – Он мой друг.

5

Блестящие украшения свисали гирляндами с потолка и по стенам. Дети обступили рождественскую елку, нижние ветки которой почти не были видны из-за коробочек, пакетиков и мешочков с подарками.

Присмотревшись, Гейбриел понял, что большинство детей – инвалиды. Одни опирались на костыли, другие сидели в специальных колясках, многие страдали болезнью Дауна. Дети протягивали к Гейбу руки и приветливо улыбались.

– Сейчас будем играть! – громко объявил Джон – Санта-Клаус.

В ответ раздался радостный гул. Девчушка лет пяти коснулась руки Гейба и, когда он посмотрел на нее, протянула тарелку с куском рождественского торта.

– Вам не досталось, – с беспокойством сказала она.

Гейбриел от души поблагодарил девочку и взял тарелку. Малышка продолжала напряженно наблюдать за ним, пока он не откусил кусочек торта и не уверил ее, что очень вкусно. Девчушка улыбнулась и, казалось, успокоилась.

Гейб повидал много профессиональных сиделок, которые исправно исполняли свои обязанности, но долго те задерживались, когда он становился невыносим. Нежное внимание ребенка тронуло его сердце. Гейбриел уже забыл, что забота может быть бесплатной.

Николь и ее помощники расставили стулья в кружок, подкатили коляски тех, кто не мог передвигаться самостоятельно, и попросили всех сесть. Соседями Гейба оказались Полли и маленький мальчик в кресле-каталке.

Началась игра. Санта-Клаус вручил большой пакет сидящему рядом с ним ребенку. Кто-то из взрослых начал играть на рояле, и малыш быстро передал пакет соседу, который отдал его дальше. Вдруг музыка прекратилась, и мальчик, в руках которого в этот момент находился пакет, начал срывать красную бумагу, под которой оказалась блестящая синяя бумага. Музыка вновь заиграла, и пришлось передать пакет дальше.

Боже мой! – подумал Гейб. Я играл в эту игру, когда был маленьким, но не вспоминал о ней многие годы. Пакет дошел до него, и он быстро передал его дальше. Вдруг музыка смолкла, и ребенок, у которого теперь был пакет, начал срывать обертку. Он не успел сорвать ее до конца, когда музыка опять заиграла.

Когда пауза наступила в следующий раз, пакет находился в руках Гейба. Он был смущен, не желая выигрывать приз, но пакет все еще был толстым, и он сделал вид, что старательно снимает обертку, а в это время дети, подбадривая его, кричали. Услышав музыку, Геллахер с облегчением передал пакет дальше и увидел, как стоящая неподалеку Николь пополам согнулась от смеха.

– Что в этом смешного? – крикнул ей Гейбриел.

– Ты.

Действительно смешно, вдруг понял он.

Гейб опять чуть не попался с пакетом, но ухитрился в последнюю минуту передать его соседу. Мальчик старался сорвать все обертки, но одна его рука плохо двигалась. Гейбриел пришел ему на помощь, крепко придержав пакет, и малыш сорвал несколько оберток. Но обертки оставались еще, когда музыка вновь заиграла. Изрядно похудевший пакет вновь пошел по кругу, а крики детей становились все громче и громче. С одной лишь оберткой он снова оказался в руках Гейба. На этот раз он успел сунуть в руки соседа пакет, и, когда ребенок сорвал последний клочок обертки, Гейб приветствовал его радостным криком.

Мальчику досталась книга о приключениях. По выражению его лица было видно, что за всю свою короткую жизнь он никогда раньше ничего не выигрывал. Гейбриел радовался вместе с ним, при этом вспоминая, когда в последний раз так хорошо себя чувствовал.

Это было восемь лет назад, когда девушка с темными глазами и нежными губами пообещала любить его вечно. Она, красавица, обладающая чудесным характером, могла выбрать любого мужчину, но выбрала его, и Геллахер чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Они поженились бы, если бы не эта ужасная катастрофа…

Гейб посмотрел на Николь, окруженную детьми. Ее глаза лучились радостью и теплом. Он подумал: если бы только я больше верил в нее, то мы могли бы уже иметь собственных детей! Как же я был слеп, если не заметил своего счастья и прошел мимо.

После небольшого концерта пришло время раздачи подарков. Николь извлекала подарки из-под елки и передавала Санта-Клаусу, а тот читал написанные на пакетах имена. Каждый получивший подарок ребенок радостно кричал:

– Я как раз хотел это!

Гейбриел подошел к Николь.

– Откуда ты узнала, что они хотят? – прошептал он.

Она улыбнулась.

– Большинство этих малышей живут в больницах и сиротских домах. Воспитатели рассказали мне, о чем мечтают дети.

И такую женщину я, дурак, упустил, с досадой подумал Гейб. Николь могла принадлежать мне, а теперь из-за моего идиотизма улыбается Джону.

Никем не замеченный, Гейб тихонько покинул веселье и вернулся в библиотеку. Плотно прикрыв дверь, он постарался не вслушиваться в шум, но безуспешно. Душой он все еще находился там, ревниво наблюдая за бывшей возлюбленной. Он, который не имел права ревновать!

Выдержки хватило на полчаса, потом шум за дубовой дверью почти стих, и это оказалось хуже всего. Гейб украдкой вышел в холл и через открытые двери столовой заметил, что участники праздника, вернее, те, которых не сморил сон, уже пьют чай с конфетами.

Заметил он и кое-что еще. Санта-Клаус на цыпочках прокрался в холл, оглянулся и, удостоверившись, что поблизости никого нет, извлек из-под шубы веточку омелы и положил ее на полочку перед зеркалом. Гейба, который поспешно отступил в тень, Джон не увидел. Потом он пошел на кухню и вернулся с Николь.

Гейбриел яростно скрипнул зубами. Но здесь он был бессилен. Никто не мог помешать неизбежному, кроме самой Николь.

Хитрый Санта-Клаус, нежно держа девушку за руку, спросил:

– Я все сделал, как вы хотели?

– Все, – кивнула она. – Вы блестяще справились с ролью.

– В таком случае, – Санта-Клаус указал на омелу, – мне причитается вознаграждение.

Николь позволила запечатлеть на своих губах поцелуй. Но их объятия не были страстными. Девушка даже хихикнула и сказала, что борода делает ей щекотно, но ревнивый взгляд Гейбриела не заметил, что она отталкивает Джона. Гейб снова вернулся в библиотеку и, плотно закрыв дверь, раскаялся, что подслушивал.

Скоро раздался тихий стук, и, открыв, Гейб увидел на пороге Полли.

– За нами пришел автобус, – сообщила девочка. – Я не хотела уезжать, не попрощавшись.

– С тобой очень приятно побеседовать, – искренне сказал Гейб. – Надеюсь, мы еще встретимся.

– Может, в будущем году, на рождественском празднике? – предположила Полли.

– Да, возможно.

Гейб с порога комнаты наблюдал, как Полли и еще нескольких детей повели к ожидавшему их автобусу. В последнюю минуту девочка оглянулась и помахала рукой, а Гейбриел махнул ей в ответ.

– Жаль, что этим ребятишкам пришлось уехать так рано, – заметила подошедшая Николь. – Но им далеко добираться.

– Значит, праздник еще продолжается?

– Еще час, я думаю. Как ты?

– Нормально.

Кто-то позвал Николь, и она ушла. Ревнивые глаза Гейба без труда отыскали в столовой Джона, с упоением жующего торт. Молодой человек нежно посмотрел на Николь и послал ей воздушный поцелуй. Она в ответ весело махнула рукой.

В библиотеке зазвонил телефон. Гейб снял трубку и ответил женщине, которая представилась как миссис Хинкс.

– Мне нужен ветврач, – затараторила она. – Я звонила мистеру Карру, но он отправился по срочному вызову, и мне сказали, что я могу найти другого ветеринара по этому номеру.

– Правильно. Подождите минутку.

Что-то заставило его обратиться не к Николь, а к Джону.

– Боюсь, вам нужно ехать, – со скрытым злорадством сообщил Гейб. – Подойдите, пожалуйста, к телефону в библиотеке.

Джон, привыкший к подобным вызовам, безропотно отправился к телефону. Разговор был коротким. Гейб слышал, как Джон сказал:

– Хорошо. Я буду через полчаса. – Положив трубку, молодой человек стал снимать с себя костюм Санта-Клауса. – Мне нужно бежать. К черту эту бороду! Просто пытка носить ее. – Он ухмыльнулся от счастливого воспоминания.

– В самом деле? – сквозь зубы спросил Гейб, тоже вспомнивший, как Николь, когда Джон ее целовал, верещала, что борода щекочется.

– Вы не могли бы мне помочь? – Джон никак не мог избавиться от бороды.

– С удовольствием. – Гейб ухватился за искусственные седые космы и изо всех сил дернул.

– Ого! – Джон потер подбородок. – Челюсть ломать не обязательно.

– Простите, – неискренне извинился Гейб. – Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

– Да! Уберите одежду Санта-Клауса в коробку и скажите Николь, что я уехал на вызов. Хорошо?

– Можете на меня положиться.

Гейб проводил Джона до дверей и, глядя, как тот отъезжает, стал размышлять о том, правильно ли поступил. Вообще-то Джон – старший ветеринар и должен, соответственно, больше работать. Но истина заключалась в том, что Гейбриел обрадовался случаю избавиться от почитателя Николь.

Неожиданно он услышал, как Николь говорит кому-то из детей:

– Не беспокойся. Ты можешь сейчас поговорить с Санта-Клаусом и объяснить, что ты хочешь. Я уверена, он обязательно…

У Гейба внутри все похолодело. Господи, что же я натворил! Как последний эгоист отослал Джона, ребенок будет разочарован, а Николь совершенно справедливо рассердится на меня за то, что я не ее подозвал к телефону, а Джона.

Двигаясь быстрее, чем когда-либо за последние восемь лет, Гейб пересек холл и скрылся в библиотеке. Для большей безопасности запер дверь. В следующую минуту он услышал, как Николь спрашивает:

– Кто-нибудь знает, куда пропал Санта-Клаус?

Гейб повертел в руках красно-белое одеяние Санта-Клауса. У него оказался тот же размер, что и у Джона. Геллахер натянул на себя костюм. Самым трудным оказалось нацепить бороду, но он и с этим справился. Затем Гейб надвинул колпак на самые глаза и, взглянув в зеркало над камином, убедился, что его нельзя узнать. Только после этого он отпер дверь.

За ней стояла Николь.

– Слава Богу, – обрадовалась она и, улыбаясь, схватила за руку.

Сердце Гейба отчаянно колотилось. Ее улыбка и прикосновение предназначались Джону, черт бы его побрал! Мнимый Санта-Клаус еще ниже наклонил голову.

– У нас проблема, – на ходу объясняла Николь. – Дело в том, что в последнюю минуту приехал малыш, у которого умер отец, а мать неожиданно забрали в больницу. Бобби очень плакал, и его тетка, зная, что на праздниках в «Вязах» всегда бывает Санта-Клаус, привела мальчика сюда. Но я оказалась непредусмотрительной – у меня нет для него подходящего подарка. Я вручила ему подарок из запасов, которые мы держим на всякий случай, но когда Бобби открыл пакет, там оказалась кукла. Мы должны сделать что-нибудь и поскорее. Вот он. – Она подошла к мальчику и погладила его по голове: – Бобби, я только что все объяснила Санта-Клаусу, и он обещал помочь нам.

Гейб кашлянул, стараясь выиграть время. Когда он заговорил, его голос звучал хрипло.

– Сейчас я подумаю, Бобби. – Он перебрал в уме все сказанное Николь. – Твоя мама в больнице? Ты видел ее?

– Да, вчера.

– Она чувствует себя лучше?

– Доктор сказал, что через месяц она вернется домой.

– Я рад. Печально, что она заболела перед Рождеством. Если неприятности случаются на Рождество, они всегда приобретают оттенок катастрофы. Не знаю, почему.

Бобби кивнул и с доверием посмотрел на Санта-Клауса. Это придало самозванцу смелости.

– Что бы ты хотел больше всего получить в подарок?

– Я люблю составлять картинки из множества кусочков, – осмелел Бобби. – Мама очень хорошо умеет составлять картинки-загадки. Мы всегда собираем их вместе.

Гейб почувствовал, как удача, наконец повернулась к нему лицом.

– Скажи, Бобби, ты когда-нибудь составлял картинку из восьми тысяч кусочков?

Глаза мальчика широко раскрылись, и он отрицательно покачал головой.

– Я подарю тебе такую картинку, и ты попробуешь сложить как можно больше кусочков сам, а когда мама вернется домой, вы сможете закончить игру вместе.

Бобби радостно закивал.

– Эта игра не совсем новая, – поспешно добавил Гейбриел, – потому что в свое время я тоже любил в нее играть. Когда был молодым Санта-Клаусом. Подожди меня здесь.

Он надеялся, что Николь займется мальчиком и не обратит внимания, что Санта-Клаус вдруг захромал. Однако Николь, провожала его таким взглядом, будто увидела привидение.

Неожиданно до Гейба дошло, что он может не выполнить обещание. Большая часть вещей все еще оставалась не распакованной, и поэтому придется действовать наугад. К счастью, поиски заняли всего минут десять. Он не лгал, когда говорил Бобби, что всю жизнь любил всякие головоломки, а во время болезни – особенно.

Игра действительно находилась в хорошем состоянии: крышка без царапин, с яркой картинкой, на которой нарисованы машины, спешащие к финишу под крики толпы болельщиков. Схватив игру, Геллахер поспешил в холл.

Дети уже покидали его дом, бережно прижимая к груди подарки Санта-Клауса. Гейб помахал на прощание счастливым малышам и поспешил к Бобби. Он нашел мальчика восторженно разглядывающим нарядную елку. Гейб выключил люстру, оставив гореть только елочные лампочки и несколько бра на стенах. Ему показалось, что полумрак придаст обстановке сказочный рождественский оттенок.

Когда Санта-Клаус протянул ребенку подарок, Бобби открыл рот от изумления.

– Это невероятно, – выдохнул он, рассматривая рисунок на крышке коробки. – Какая замечательная картинка!

– Поэтому она мне всегда и нравилась, – согласился Гейб.

– Хорошо, что она такая сложная. Пока я ее соберу, пройдет много времени.

На минуту Гейб вышел из роли Санта-Клауса.

– Обещаю, что все части мозаики целы. Я всегда выбрасывал игру, если недоставало кусочков.

– Выбрасывали? – повторил ошеломленный Бобби. – Из-за одного кусочка?

– Если нет комплекта, игра теряет смысл, – пояснил Гейб. Что-то в глазах мальчика заставило его добавить более мягко: – Ты не согласен?

– Мои игры как друзья, – серьезно объяснил Бобби. – Я не могу выбросить их только потому, что им чего-то недостает. Я имею в виду, вам же не надоедают из-за этого люди?

Как мало мальчик знает мир, если верит, что люди прощают друг другу недостатки, подумал Гейбриел.

Скромно одетая женщина тихо вошла в комнату. Это была тетушка, у которой временно жил Бобби, пока его мать лежала в больнице. Гейб снова вошел в роль Санта-Клауса и радушно проводил последних гостей до парадной двери. Бобби обеими руками держал подарок, будто самую драгоценную в мире вещь, и, даже оказавшись за воротами, оглядывался, проверяя, смотрит ли ему вслед добрый седобородый дедушка.

6

Закрыв парадную дверь, Гейб вдруг с тоской подумал, каким тихим вновь стал его дом. Праздник закончился. Он снова остался один.

Какая-то фигура вышла из полумрака холла и стала медленно приближаться. Гейб узнал Николь.

– Ты замечательный Санта-Клаус! – воскликнула она. – И сумел сделать приятное Бобби…

Она улыбнулась, но Гейб не посмел ответить, боясь быть узнанным. Николь посмотрела на омелу, по-прежнему лежащую на полочке перед зеркалом, и позвала:

– Иди сюда.

Его сердце упало. Николь хочет, чтобы Джон еще раз ее поцеловал. А она тем временем уже тянула его в полумрак.

– Николь… – Он честно попытался предупредить, что перед ней другой человек.

– Шшш, – приложила она палец к его губам. – Нам не нужны слова. И никогда не были нужны. Только это имеет значение.

Я должен немедленно сказать правду. Нечестно принимать ласки, предназначенные другому, запаниковал Гейб. Но ее губы уже касались его губ, девушка прильнула к нему, и Гейбу оставалось только одно – крепко обнять Николь и отдаться ее власти.

Сердце его отчаянно колотилось. Этот поцелуй отличался от предыдущего. Тем она могла бы утешить любое раненое существо. Сейчас в поцелуе Николь ощущались желание и настойчивость. Ее губы обещали бесконечные удовольствия, как в старые добрые времена.

Гейба все горькие годы одиночества тянуло к этой удивительной девушке, и он боролся с этим, как только мог. В какой-то момент ему стало казаться, что одержал победу. Если я и не убил свои чувства к Николь, то могу управлять ими, – примерно так говорил он себе. Теперь обнаружилось, что победа оказалась призрачной и, словно тонкая ткань, разорвалась от одного прикосновения Николь, от одного воспоминания о прежней самозабвенной страсти. Но прекрасное чувство вновь овладело Гейбом, и он снова жаждал любви, предчувствие которой сотрясало его израненное тело.

– Только это имеет значение, не так ли? – шептала Николь.

– Да, – согласился он хрипло. – Правда. Это всегда было правдой.

Битва закончилась. Гейбриел Геллахер сдался. Он снова принадлежал своей возлюбленной, будто и не было восьмилетней разлуки. Его руки крепко обнимали Николь, и тело девушки становилось с каждой минутой все податливее.

– Любовь моя, – шептала она. – Мой дорогой, мой любимый.

Гейб, отрываясь ненадолго от ее губ, словно заклинание, шептал ее имя, и Николь повторяла:

– Да… да…

– Скажи, что любишь меня, – просил он.

– Я люблю тебя. Ночью и днем, каждую минуту… всегда… до конца жизни…

Гейб уже был на грани того, чтобы попросить прощения и на коленях умолять Николь вернуться. Еще минута, и эти слова были бы сказаны, но скрипнула входная дверь, и Николь спешно высвободилась из его объятий.

– Кто-то пришел, – прошептала она.

– Ники, – умолял он.

– Шшш.

Ее палец легко коснулся на прощание его губ, и Николь исчезла. Гейб почувствовал себя так, словно обнимал привидение.

В сочельник почти все жители деревни собирались в местной церквушке на рождественскую службу.

Геллахер пришел одним из последних и встал у дверей, пытаясь глазами отыскать Николь, но ее не было видно.

Тридцать часов прошло с тех пор, как закончился детский праздник, который привел Николь в его объятия, – тридцать часов, в течение которых он, то воспарял в головокружительной надежде, то снова впадал в отчаяние. Кого Николь страстно целовала в «Вязах» – его, Гейбриела, или все же Джона? Гейбу казалось, что он постепенно сходит с ума от этих мыслей.

Все зависело от следующей встречи. Он посмотрит Николь в глаза и прочтет в них правду. Гейбриел ждал, что девушка зайдет в «Вязы» под каким-нибудь предлогом, но она не приходила и не звонила.

Гейб вдруг вспомнил, что врачи советовали ему побольше двигаться, и тут же отправился на прогулку, во время которой ноги сами привели его к ветлечебнице. Но он был вознагражден лишь тем, что увидел удаляющуюся машину Николь. Вероятно, она поехала на какую-нибудь ферму, но, когда вернется и будет посвободнее, обязательно позвонит мне, решил Гейб. Как ни странно, он пришел домой умиротворенным.

Время в ожидании звонка Николь тянулось бесконечно. Дом казался невыносимо одиноким после шумного праздника. Гейб вспомнил Полли, ее милое, несмотря на следы болезни, круглое личико; ее приветливый характер, на который горькая судьба не наложила отпечаток. Он также думал о Бобби и его странной детской мудрости, о бережном отношении к тому, что любишь невзирая на несовершенство. Гейб вздохнул.

Когда-то совершенство его жизни было предметом зависти многих и казалось, что останется таковым и дальше. Он был молод, красив, гордился любовью самой замечательной в мире девушки. Но… И молодость, и красота оказались преходящими, а с их исчезновением разбились вдребезги все надежды на счастье. Гейб отказался от любви. Ему казалось несправедливым, что замечательная девушка, полюбившая жизнерадостного красавца, вдруг стала бы женой калеки с дурным характером. Он внушил себе, что поступил так исключительно для пользы Николь. Однако простодушное замечание ребенка открыло ему истинный, куда менее благородный мотив. Гейб понял, что просто испугался. Да-да, испугался положиться на великодушие женской любви. Он разбил счастье Николь именно по этой причине и теперь заслуживает наказания. Однако от внезапного прозрения Гейбу не стало легче.

Геллахер невольно прислушался и вдохновенным голосам, славящим рождение Спасителя. Собравшиеся на рождественскую службу воспевали единение рода человеческого, которое было чуждо Гейбу. Он разуверился в нем в тот день, когда решил нести свой крест один. Сейчас же у него заныло сердце, поскольку Гейб наконец в полной мере осознал, чего добровольно лишил себя. Он ушел, так и не дождавшись окончания службы.

Миссис Коллинз еще не ложилась спать. Гейб надеялся, что она сообщит о звонке Николь, но экономка только сказала, что, как обычно, отнесла графин с виски, лед и бокал в библиотеку. Гейб поздравил ее с Рождеством и пожелал доброй ночи.

В библиотеке он сел поближе к камину и налил себе виски, но пить не стал. Николь бы это не понравилось. А она придет. Конечно, обязательно придет, он в этом абсолютно уверен. Николь будет здесь в полночь. Вот почему она не позвонила. Николь – это его Вифлеемская звезда, и ее появление возвестит о начале новой жизни. Каким же он оказался дураком.

До полуночи оставалось еще десять минут. Гейбриел встал и проверил, не заперта ли балконная дверь. Потом раздвинул шторы, чтобы Николь могла его увидеть, и вернулся к камину.

Пока часы отсчитывали последние секунды, оставшиеся до полуночи, Гейб, закрыв глаза, прислушивался, не раздадутся ли шаги любимой. Но в доме по-прежнему стояла тишина. Это не имело значения. Когда я открою глаза, Николь будет здесь, загадал Гейб.

Но желание не исполнилось. Тогда Гейб загадал, что Николь появится в час ночи, и надежда вновь возродилась в нем. Но когда пошел второй час, Гейб похолодел от отчаяния. Я обманывал себя. Николь была мила со мной только ради того, чтобы я разрешил провести в «Вязах», детский вечер, а когда цель оказалась достигнута, калека ее больше не интересовал. Николь, вероятно, в эту минуту веселится вместе с красивым и здоровым Джоном.

Пора отправляться спать. Но уйти из библиотеки значило бы допустить, что между ними все кончено, и поэтому Гейб не мог заставить себя подняться в спальню. Так и уснул у камина.

Когда Гейб проснулся, часы показывали шесть утра. Геллахер обругал себя дураком, который ночь напролет сидит в ожидании женщины, напрочь его забывшей. Решив впредь вести себя разумно, Гейбриел пошел в гараж и вывел машину, надеясь, что поездка освежит его.

В спящей деревне стояла тишина, даже окна домов казались какими-то сонными. Рассеянно следя за дорогой, Гейб строил горькие планы. Мне не следует оставаться в Бердвуде. Все продам и уеду отсюда. А Кэлмены? – строго спросил его внутренний голос. У тебя есть перед ними определенные обязательства, и не по-джентльменски уклоняться от них.

Поглощенный этими мыслями, Гейб не успел затормозить, когда фары машины осветили голосовавшую на дороге женщину. Перед Гейбом на секунду мелькнуло совершенно белое лицо Николь с широко открытыми глазами. Потом девушка исчезла.

Машина резко остановилась. Тело Гейба словно одеревенело. На негнущихся ногах он выбрался из салона и, прихрамывая сильнее обычного, заковылял по дороге.

– Ники! – кричал он в ужасе. – Ники!

– Я здесь, – услышал он ее слабый голос из рва, шедшего вдоль дороги.

В спешке Гейб выскочил из машины без палки, но, не раздумывая ни минуты, бросился в ров. Он ожидал, что невыносимая боль пронзит его, однако страх за Николь оказался сильнодействующей анестезией.

– Ты ранена? О Боже! Ники…

– Все хорошо, честное слово. Я вовремя отскочила, – уверяла Николь. – Я не пострадала.

Гейб крепко прижимал к груди свое сокровище.

– Слава Богу! – выдохнул он. – Что ты тут делаешь? Зачем бросилась под колеса?

– Никуда я не бросалась. Я хотела, чтобы ты остановился. Моя машина там, за поворотом, мотор почему-то заглох, а мне срочно надо на ферму Стэна Джексона.

– Я подвезу тебя, – решил Гейб, – а на обратном пути посмотрю, что там с твоим буцефалом.

Отряхнув друг друга от снега, молодые люди забрались в теплый салон машины Гейба.

– Почему тебе приспичило в Рождество ехать на какую-то ферму? – через некоторое время спросил Гейб.

– Животные рождаются, болеют и умирают, невзирая на праздники, – рассудительно заметила девушка. – На ферме Джексона ожидается прибавление.

– Я думал, детеныши в основном рождаются весной.

– Правильно. Но к собакам и кошкам это не относится. Молли, спаниель Джексона, как раз должна ощениться. Старик очень дорожит ею, и преждевременные роды испугали его. Поэтому он мне сразу позвонил.

Через минуту Геллахер спросил:

– Когда началось твое дежурство?

– Вчера.

Ее голос звучал ровно, но Гейб все равно почувствовал: что-то не в порядке. Какая-то тень лежала на лице девушки. Даже когда Николь отвечала на вопросы, то больше смотрела в окно, чем на собеседника.

Дорога петляла по холмам, и в какой-то момент, разворачиваясь, Гейб увидел Бердвурд. Кое-где в темных домиках уже зажглись огни. Луна таинственным серебряным светом заливала пустынную заснеженную местность. Гейбриел вздрогнул, вспомнив, что Николь собиралась ехать одна. А если бы мне не захотелось прокатиться в столь ранний час? Она, наверное, замерзла бы в чистом поле?

Девушка прервала его размышления.

– А вот и ферма Джексона.

Когда они подъехали к плохо расчищенной стоянке перед домом, дверь сразу же открылась, и Стэн со всех ног бросился к ним.

– Скорее, – кричал хрипло старик. – Ей плохо.

Николь поспешила в дом, Гейб старался не отставать. Собачка задыхалась от боли, но смотрела на врача доверчивыми глазами. Гейбриел с восхищением наблюдал за четкими действиями Николь.

– Не паникуйте, Стэн, – сказала она, наконец. – Роды начались немного раньше, чем следовало, но так иногда случается. Все будет в порядке.

– Что вы собираетесь делать? – подозрительно воскликнул старик, заметив, что врач собирается отойти от Молли.