Текст книги "Распад. Новое солнце"

Автор книги: Сандро Мамагулашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Алсет стоял посреди выжженной земли. Всюду витал пепел, лежали черные обгорелые деревья и искореженные боты. Война меняла все: людей, города, ландшафты, меняла до неузнаваемости, калечила и уродовала. Он бы никогда не узнал в этой пустыне смерти лес Дувреш, куда они ездили с палатками вместе с женой и дочкой. Эти теплые воспоминания сдавливали его сердце, но помогали засыпать по ночам, поэтому он надеялся однажды вернуться сюда, а теперь и эту мечту у него отняли, исказив до неузнаваемости.

– Сюрприз, – радостно прокричал подоспевший Найджел Носидэ, после чего стойко выдержал взгляд Алсета, полный ненависти и презрения. – Ну вот, вам не понравилось, – расстроился военный, – а я столько сил положил на этот бесполезный кусок земли.

Вдалеке виднелось что-то еще, какой-то комплекс зданий, обнесенный стеной, от которого шел дым. Изобретатель пешком направился туда.

– Доктор, куда же вы? – окликнул старика Носидэ. – Мы еще не успели там убраться.

Миновало больше трети часа. Алсет тяжело дышал, его ботинки стали серыми от пепла. Он переставлял ноги, понимая, что не хочет увидеть того, что ему предстоит, но все равно шел. Он не мог отвернуться, забыть, сделать вид, что ничего не было. Это сломало бы его, теперь уже окончательно. Носидэ, в отличие от Алсета, двигался легко и непринужденно. Он наслаждался всем, что видел вокруг, ведь война – это то, что он умел лучше всего. Только в окружении огня он чувствовал себя как дома.

Когда изобретатель достиг баррикады, то от отчаяния рухнул на землю. «Грязно, мерзко», – это первое, о чем подумал Алсет. Ему не хотелось касаться этого, не хотелось, чтобы это его запятнало, отчего позже он почувствовал невыразимый стыд.

Всюду валялись изувеченные тела, десятки солдат пали здесь из-за каких-то неосторожных слов… его слов. Теперь монолог Носидэ обрел смысл, вот она, цена – жизни десятков ни в чем не повинных людей.

Жгучая боль переполнила сердце.

– Они сражались храбро, – поведал ему шпион. – Могли даже победить, будь у них шанс. Печальное зрелище. Столько загубленных судеб, пострадавших и обескровленных семей. А скольким несчастным еще предстоит погибнуть, пока эта война продолжается? Точнее, пока вы храните секрет «Грозового неба».

– Замолчи, Носидэ! Пожалуйста, замолчи.

Алсет заплакал бы, имей он право. Слезы могли бы помочь, подарить облегчение, но старик хотел себя наказать, поэтому не проронил ни слезинки.

Он поднялся и пошел вперед, особо не разбирая дороги. Он слышал что-то на заднем плане, голос Носидэ, который ему порядком осточертел. Впервые он видел поле боя так близко, понимал, что будет смотреть на него еще не раз… в своих кошмарах.

Разве это мир, который он хотел? Разве это – плоды его трудов? Как гордыня одного человека может привести к таким последствиям?

Изобретатель больше не был так чист: лицо покрывал пот, а штаны и камзол измазались в грязи и пепле.

Он искал что-то глазами, не осознавал до конца, но все равно искал, пока не нашел…

Алсет застыл у разрушенного здания, крыша которого обвалилась, но в глубине, среди развалин, возвышалось нечто черное. Это оказался Голем. Он стоял на коленях, склонившись, будто защищал что-то… или кого-то.

Изобретатель бросился туда, подвернул ногу, пока взбирался вверх по глыбам, но даже этого не заметил. Оказавшись рядом с Големом, он опустился на колени и начал отбрасывать камни в сторону. Он молился, продолжая и продолжая копать, пока не смог подлезть под бота и рассмотреть, что тот так старательно пытался защитить.

Под завалом он обнаружил двух солдат: один совсем бледный – мертвый, но второй, с раной на голове… кажется, еще дышал.

Алсет заплакал, хоть и обещал себе этого не делать.

– Носидэ! Носидэ! Тут выживший. Надо ему помочь!

Разведчик сразу же показался из-за спины, словно стоял там все время.

– Рядовой, – брезгливо поморщился Носидэ. – Боюсь, от него будет мало толку.

– Подготовьте лабораторию и пригласите вашего лучшего нейрохирурга. Я сделаю так, чтобы он стал полезным.

– Правда? – искренне удивился разведчик. – Вы впервые проявили желание поработать. Что же, как я могу встать на пути у столь искреннего порыва? Не волнуйтесь, я все организую.

Алсет кивнул и вновь посмотрел на юношу, которого смог найти. Его персональную «надежду».

– Я не позволю тебе умереть. Чего бы тебе и мне это ни стоило.

Часть I. Границы

39-й год Эры Очищения. Архелон.

Военная академия Архелона являлась одним из самых охраняемых учреждений столицы, но человек в сером плаще без труда миновал все посты охраны. Ни один из очевидцев не смог запомнить его лицо, только эмблему удостоверения, – полый позолоченный круг на черном фоне. Это не казалось странным, хотя таковым и являлось. Его не попытались задержать или проводить, с ним просто предпочли не связываться.

В то время как перед человеком в плаще распахнулись все двери, ошарашенного профессора Тодорега выставили за порог ректорского кабинета.

Ему казалось, что он падает в какую-то черную бесконечную бездну, которая обволакивала его своим ледяным дыханием, делала из него пленника, тихого и безвольного. Он был один в целом мире, пока группа проходящих мимо курсантов с ним не поздоровалась, выдернув его из грустных дум. Медленно переставляя ноги, он направился в класс, всеми силами стараясь переварить полученную информацию.

Отрицание – первая ступень на пути принятия, но у Тодорега всегда возникали сложности с этим пунктом. В последнее время он много что отрицал, например, тот факт, что лысеет, зачесывая набок жидкие остатки волос; или что стареет, делая увлажняющие маски и хвастаясь дорогими и модными очками, надетыми на крючковатый нос. Отказывался платить алименты трем своим бывшим женам, а теперь еще не мог поверить в собственное увольнение.

Профессор был личностью известной, во всех плохих значениях этого слова. Скандалист и сноб, с замашками непризнанного гения, сумевший нажить множество врагов, но и весомые связи в правительстве. Он настолько уверовал в собственную безопасность, что полностью оторопел, когда его сбили с ног, и молча проглотил каждое слово ректора.

«Отнеситесь к этому по-мужски. Не сжигайте мосты», – ее вечно властный холодный голос по-прежнему звучал в его воспоминаниях. Он всегда ей не нравился, впрочем как и она ему. Старая тварь, списанная в запас, способная лишь лаять, но не кусать, так он всегда о ней думал, поэтому и проморгал тот момент, когда она вцепилась ему в глотку.

Со временем его оцепенение стало сходить на нет. Прокручивая в голове их недавнюю встречу, где он выглядел как побитый щенок, Тодорег смог преодолеть жалость к себе и перескочить на следующую ступень принятия, – его обуял гнев.

Класс военной истории, находившийся на первом этаже здания и выполненный в виде старого доброго амфитеатра, потихоньку заполнялся народом. Ступенеобразные возвышающиеся ряды и полукруглая форма помещения давала возможность оратору особо не напрягать связки, позволив акустике сделать за него всю работу. Темнота застланного тучами неба, раскинувшегося за окном, развеивалась благодаря электрическим лампам, висящим под самым потолком и придававшим помещению теплый рыжеватый оттенок. Но, каким бы ярким ни казался этот свет, он не смог искоренить тьму полностью, а лишь загонял ее в угол, где она мирно ждала своего часа, чтобы освободиться и вновь заполнить собой все пространство.

Именно в одном из таких углов и расположился человек в сером плаще. Его никто не замечал, и неудивительно, ведь в этом заключалась большая часть его работы. Он внимательно разглядывал лица, приметы, фигуры, ища ту самую, когда в класс ворвался возбужденный Тодорег.

– Курсанты, всем сесть! – проорал профессор, быстро спускаясь по лестнице между рядами. – Живо! Живо! Не заставляйте меня повторять!

Воспитанники академии поспешили выполнить указание. Из-за возникшей суматохи человек в плаще не сразу почувствовал на себе чей-то взгляд, лишь знакомые мурашки, пробежавшие по телу, дали понять, что за ним кто-то наблюдает.

С другой стороны аудитории на него пристально смотрела девушка. Он не мог разглядеть цвет ее глаз, хотя и знал, что они серые; ее светлые волосы, едва касающиеся плеч, скрывали уши, одно из которых покалечило шрапнелью.

Незнакомец улыбнулся и пониже натянул черную шляпу с широкими полями. Девушка же следила за ним до тех пор, пока Тодорег не занял место за кафедрой и не начал выступление.

– Сегодня мы немного изменим тему лекции, – произнес профессор и провел рукой над сенсором. – Карту, пожалуйста.

Свет в аудитории начал меркнуть. Из небольшого отверстия в полу вырвалась струя едва различимого дыма, который медленно поднялся вверх. Включился проектор. Появившиеся миражи заплясали в воздухе, стараясь приблизиться друг к другу и слиться воедино.

Спустя мгновение картинка стабилизовалась, возникли очертания Старшего материка – огромного участка суши, размером тридцать два миллиона квадратных километров, со всех сторон окруженного океаном.

Это была старая карта, как минимум десятилетней давности, с четкими границами всех двадцати трех государств, когда-то существовавших на континенте. От нее веяло ностальгией и грустью, ведь каждый сидящий в зале прекрасно понимал новую расстановку сил: все, что не находилось под защитой «Грозового неба», то есть земли Архелона и нескольких близлежащих территорий, полностью принадлежало Кунэшу.

– Война, – громко возвестил Тодорег, задействовав всю силу диафрагмы, – поприще злодеев, героев и невинных жертв. Война, погубившая миллионы и миллионы человеческих жизней. Война насущная, поэтому и безымянная. Позже ей обязательно придумают очевидное прозвище, чтобы как-то отличать от конфликтов былых и грядущих.

Курсанты – юноши и девушки, уже давно привыкшие к драматическим вступлениям профессора, наградили его перешептыванием и скучающими взглядами.

– Сегодня вы узнаете ответ на два вопроса, – произнес профессор, поднимая вверх указательный палец. – Первый: за что умирают солдаты? Второй: кто развязал пока что безымянную войну?

Дымовая проекция изменилась, карта уменьшилась и сдвинулась в правый бок, а в левом возникли даты и изображение седого мужчины во фраке с большим носом и ушами.

– Все началось еще триста лет назад, когда Зигнис де Завир изобрел первый в истории двигатель внутреннего сгорания. Революционное открытие, толкнувшее мир в новую транспортную эру, сделало Завира богатейшим человеком на планете, а его родину, Федерацию Кунэш, главным экспортером нефти и древесного угля. Даже спустя несколько веков первенство Кунэша на материке являлось неоспоримым, сырьевые двигатели казались вершиной технологического процесса, поэтому никто не мог себе представить, что в скором времени это кардинально изменится.

Тодорег сделал небольшую паузу, стараясь вернуть в норму сбившееся дыхание, после чего продолжил:

– Началась новая эра – Эра Очищения. Ее постулаты гласили следующее: ископаемые ресурсы конечны, а их бездумное использование привело к изменениям климата, нехватке пресной воды и тотальному загрязнению. Миру понадобился новый источник энергии – чистый и легко возобновляемый, и это позволило молодому и амбициозному изобретателю Лукасу Алсету взойти на сцену и перевернуть все с ног на голову.

Старые миражи растаяли, а их место заняло черное непроглядное облако, внутри которого сверкали молнии.

– Электричество – фундаментальная энергия цивилизации – первородная, божественная сила, несправедливо заброшенная и забытая. Материк оказался слишком очарован мощью сырьевого двигателя, оставив грому и молниям роль второго плана, но менее полувека назад Лукас Алсет произвел революцию в электромеханике: электромобили, огромные генераторы, постоянно заряжающиеся от искусственно созданных гроз, защитные катушки и многое-многое другое. Новые технологии пришлись по вкусу странам Старшего материка, несмотря на все препятствия, чинившиеся Федерацией Кунэш. Политическая картина мира менялась на глазах: Архелон становился новым центром, а Кунэш погружался в долги.

Сделав паузу, Тодорег смог расслышать кое-что интересное. Тишину, абсолютно гробовую тишину, которая просто не могла существовать в помещении, набитом полусотней молодых людей, едва достигших совершеннолетия. Их неподдельный интерес подстегнул профессора продолжать, что сразу отразилось на его интонации, – она стала более величавой.

– Федерация пребывала в отчаянии. Стараясь удержаться в седле, ее руководители пошли на крайние меры – попытались обуздать атом, завладеть самой огромной и опасной энергией во Вселенной. Взрыв, произошедший на их исследовательской станции, стоил им тысячи жизней и потери значительной части восточных земель, а Алсет в это время представил миру свой величайший шедевр. «Грозовое небо» – полностью управляемое наэлектризованное кучевое облако, способное накрыть целый город и защитить от любой атаки с неба и земли. Абсолютный щит, который Алсет, следуя своему бескорыстно-эгоистичному порыву, собирался распространить по всему миру в обмен на полное разоружение. Это стало последним ударом по экономике Кунэша, страны, что жила не только ископаемым сырьем, но и производством оружия, – констатировал профессор и перешел к заключению.

– Итак, вот мы, наконец, и подобрались к событиям десятилетней давности. Федерация Кунэш официально обратились к Алсету с просьбой стать второй страной, после Архелона, получившей «Грозовое небо». Трудно сказать, какие причины сподвигли его согласиться. Ясно лишь одно – это стало первой и последней серьезной ошибкой во всей его жизни. Его личный самолет сбили еще на подлете, в тот же самый момент, когда войска Кунэша вторглись в соседние государства. Архелон не успел или не захотел передать технологию Алсета союзникам, поэтому все оставшиеся страны, кроме нас, пали под гнетом варварской военной машины.

Человек в плаще молча слушал лекцию Тодорега и про себя прикидывал: считается ли прилюдное развенчание культа личности Алсета, горячо поддерживаемого и любимого руководством страны ученого и деятеля, государственной изменой? Подумав, решил, что нет. Тем более немного голой правды никому не повредит, особенно подрастающему поколению военных.

Взглянув на часы, человек в плаще понял, что уже опаздывает на встречу, поэтому развернулся и направился к выходу.

– Курсанты, настало время ответить на два вопроса, прозвучавших ранее. За что умирают солдаты? Ответ – деньги! Может, они и думают, что жертвуют собой ради Родины, семьи или чести, но правда не такая сладкая. Война всего лишь инструмент экономики. Во-вторых: кто развязал войну? Ответ: самый глупый гений во Вселенной – Лукас Алсет!

Тодорег вновь провел рукой над сенсором, отключив дымовой проектор.

– Это конец! Все свободны!

***

Тодорег собрал вещи и с нехарактерной для него нервозностью быстро покинул аудиторию.

Стоило дверям за ним закрыться, как курсанты вскочили со своих мест, а поднявшийся гомон эхом разнесся по всей академии.

Человек в плаще куда-то пропал, и Экка (девушка с серыми глазами) никак не могла отыскать его в бушевавшей толпе.

– Куда он пропал? Бри, ты его видела?

Сидящая рядом курсантка удивленно посмотрела на Экку.

– Ты про кого?

– Там в углу стоял странный мужчина!

– Нет, я никого не видела, – серьезно ответила девушка, а затем уже более игриво добавила: – Может, это был Друри Лейн?

Друри Лейн считался местной легендой, тревожным знамением, призраком этих стен. По преданию, его могли видеть лишь те курсанты, что скоро отправятся на фронт и уже больше никогда не вернутся. Бри, соседка Экки по комнате, сокурсница и близкая подруга, не имела в виду ничего такого, просто хотела пошутить, пусть и неудачно, но Экка поразительно серьезно отнеслась к ее словам.

Человек в сером плаще действительно напоминал призрака. Раньше ей никогда не доводилось видеть такой странной тени: почти прозрачной, бледной, непригодной для чтения. Этот мужчина казался необычным, нет, он точно являлся кем-то особенным, появившимся здесь неспроста, пришедшим сюда с четкой миссией. Чем дольше она размышляла о нем, о его действиях и целях, тем сильнее в ней росло убеждение. В какой-то момент она просто поняла, что права, схватила со стола сумку, перекинула ее через плечо и заключила в объятья ничего не подозревающую подругу.

– Я люблю тебя, Бри. Береги себя!

– Что? Чего ты это вдруг? И я тебя, конечно, люблю, но… Эй, куда ты? Подожди.

Но Экка ее уже не слушала и со всех ног бежала к выходу, путь к которому преградили курсанты.

Столпившиеся в проходе люди горячо обсуждали минувшую лекцию, при этом обильно жестикулировали и совсем не заботились о случайных прохожих. Экка проскочила мимо них без труда. Ни один из них ни плечом, ни рукой до нее даже не дотронулся, после чего она вышла из аудитории в просторный холл.

С самого начала своего обучения именно коридоры стали ее любимым местом во всей академии. Высокие потолки, ровные бежевые стены, обрамленные снизу метровыми деревянными панелями. Свисающие с потолка пышные хрустальные люстры, которые купались в ярких бликах и издавали едва различимый перезвон.

Казалось, что отсюда можно попасть куда угодно, прыгнуть в первую попавшуюся дверь и очутиться в другом мире, где непременно будет также тепло и уютно… так же, как было у нее дома, пока он полностью не растворился в огне.

Миновав столовую, Экка сразу направилась к лестнице и по широким ступеням взлетела наверх. Добравшись до нужного этажа, она перешла на шаг, чтобы восстановить дыхание, поправить форму, и замерла перед высокой двойной дверью с декоративной резьбой.

Девушка простояла так несколько минут, переминаясь с ноги на ногу.

«Хм, неужели я слишком рано?» – подумала Экка, но вдруг громкоговоритель, расположенный под самым потолком, ожил, выдав пару глухих звуков, после чего голос диктора разнесся по всей академии:

– Курсант Экка Вель, подойдите в кабинет ректора. Курсант Экка Вель, подойдите в кабинет ректора. Курсант…

Не став дожидаться окончания сообщения, она схватилась за ручку и потянула тяжелую дверь на себя.

– Курсант Экка Вель прибыла по вашему распоряжению!

Ошарашенный секретарь, по-прежнему державший в руках включенный микрофон, удивленно разглядывал девушку на пороге. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, после чего он учтиво проводил ее в кабинет.

– Добрый день, Экка, мы тебя ждали.

Кассандра Холлош встретила ее своим знаменитым взглядом: холодным, цепким и оценивающим. Плавным жестом она пригласила девушку сесть. Экка повиновалась, заняв кресло напротив.

Эта женщина, ходившая в чине генерала, являлась настоящим эталоном слова «военный». Прямая осанка, идеально выглаженная форма, властный голос. Все ее движения были четкими, и в них чувствовалась сила. Ее короткие волосы блестели серебром, она принципиально не красила их и пользовалась минимумом косметики.

– Курсант Вель, – произнесла ректор, – позвольте перейти сразу к делу.

Экка машинально кивнула, хоть и понимала, что ее согласия не требуется.

– Курсант Вель, – продолжила генерал, – это последний раз, когда я обращусь к вам в таком звании. С сегодняшнего дня вы становитесь выпускником нашей военной академии. Это произошло чуть раньше официального выпуска, но ваши навыки и способности понадобились для защиты нашей страны. Такое часто случается с лучшими из курсантов. Нами уже получено предписание перевести вас на новое место службы… получено только что, – произнесла она, смерив тяжелым взглядом человека, стоящего в глубине кабинета и рассматривающего книжные полки.

– Знакомьтесь, полковник Паэнула. Вель, отныне вы переходите в его распоряжение.

Экка развернулась в кресле, уже зная, кого там увидит.

«Все-таки не призрак».

Человек в сером плаще держал шляпу в руке. После обращения Холлош он оторвался от книг и подошел к столу ректора, позволив Экке разглядеть свое лицо: ему было не больше сорока, может сорока пяти, он носил короткую военную стрижку и гладко выбривал худощавое лицо. Из-за бледной кожи синяки под его глазами зияли только отчетливее, но в остальном он ничем не выделялся, его внешность казалась обычной, поэтому сразу же забывалась.

– Полковник Паэнула введет вас в курс дела, – сказала Холлош, вновь завладев всеобщим вниманием. – В скором времени мы подготовим документы о вашем повышении. Теперь вы лейтенант, поздравляю.

– Спасибо, – скомкано поблагодарила Экка.

– У вас есть час, чтобы собрать вещи и попрощаться с друзьями.

– Не нужно, ректор Холлош, – покачала головой Вель, – я уже. Только захвачу несессер и буду готова выдвигаться.

– Я и не сомневалась, – лицо генерала никак не выдало ее настроение, но цвет тени стал ярче, теплее, чем обычно.

– В таком случае…

Холлош встала и вышла из-за стола.

– Я бы пожелала вам удачи, лейтенант, но она вам не поможет. Доверяйте только своим глазам.

Экка тоже вскочила с места. Она поборола в себе слезы и желание обнять ректора, поэтому просто выпрямилась и поднесла руку к виску.

– Непременно, ректор! Я вас не подведу!

Холлош не сдалась, не позволила себе и мимолетную улыбку, формально ответив на воинское приветствие девушки.

После этого Экка помнила лишь закрывшиеся двери академии и спину человека в плаще, медленно спускающегося по каменным фасадным ступенькам. Из-за всех последних событий, свалившихся на нее сегодня, она осознала, что совсем забыла испугаться и немного попереживать.

Локофос, столица Архелона, находилась на северо-западе Старшего материка, прямо у побережья океана, и всегда славилась хорошей погодой и почти что вечным летом, однако теперь темно-синие мрачные тучи не сходили с неба ни на секунду, лишь изредка вспыхивая раскатами фиолетовых молний. Когда Экка впервые пришла сюда вместе с остальными беженцами, грязная, худая, с перевязанным покалеченным ухом, страна уже попрощалась с солнцем на долгие годы. Тогда ее очень удивили бледные люди, спокойно разгуливающие по улицам. Они не озирались по сторонам, не бросали испуганные взгляды в небо, не искали укрытия. Нет, они не были беспечными. Девушка понимала, что каждый житель города без исключения напуган войной, но никогда ее не видел.

Несколько одиноких капель рухнули Вель на макушку, на секунду выдернув из размышлений. Полковник Паэнула уже успел пересечь небольшую аллею перед главным зданием, с обеих сторон обрамленную рядом высоких чугунных фонарей с вытянутыми плафонами, и ждал ее у КПП. Натянув на голову капюшон, сделанный из прорезиненной ткани, и закинув на плечо вещмешок со своими скромными пожитками, девушка бросилась вдогонку, преследуемая искусственным светом и собственной тенью.

«Ты счастливица», – сколько раз она слышала эти слова. Часто? Больше чем часто? Иногда эта фраза звучала как похвала, а иногда как упрек.

Стать курсантом академии Архелона для беженца было не то что невозможно, но очень близко к невозможному. И дело даже не в том легком проблеске ксенофобии, что иногда проскакивал во взгляде у местных. Нет, вся проблема заключалась в идеологии: они чужие, и одного этого хватало, чтобы им не доверять.

Прошло около года, прежде чем Кунэш понял, что грубой силой «Грозовое небо» не прорвать. Войска Федерации отступили, решив уделить время внутренним проблемам и устранению партизанских движений. Нарастить мощь, чтобы в следующий раз непременно достигнуть успеха. Именно тогда к границам Архелона потянулись волны беженцев. Люди приходили отовсюду, бежали не за лучшей жизнью, а подальше от войны. Архелонцы считали себя народом цивилизованным и не могли просто бросить этих людей на произвол судьбы, однако чрезмерное гостеприимство сулило лишь неурядицы, потерю контроля и серьезную угрозу шпионажа. Учитывая все вышесказанное, руководство страны вынесло решение о скорейшем начале экспансии: Архелон стал присваивать соседние земли, вводить войска, строить заводы, поддерживающие целостность кучевых облаков, и устраивать здесь беженцев. Продвигались осторожно, не наглели, стараясь обеспечить несчастных всем необходимым: едой, медицинской помощью и маломальским кровом.

Однако угроза со стороны Кунэша так и оставалась серьезным препятствием. Это был лишь вопрос времени, когда их войска вновь потянутся сюда, чтобы пресечь любые попытки на расширение.

Так наступило время для требований. «Все боеспособные мужчины из числа беженцев должны отправиться на фронт», – резонное условие для военного времени. Мужья и вдовцы, сыновья и сироты – у всех имелись свои причины вновь ступить на поле боя, вернуть долг спасителям и захватчикам. Долги они действительно вернули, а вот сами вернуться не смогли. Однако их жертва не стала напрасной. Благодаря ним на свет появилась Особая зона для беженцев, где старики, женщины и дети теперь могли спокойно жить и строить планы на будущее.

В итоге границы Архелона так и остались закрытыми, но дюжину особенных детей, в основном беспризорных, отобрали и вывезли вглубь страны, чтобы уже там заняться их подготовкой и вырастить новое поколение союзных войск. Одной из этих детей оказалась Экка Вель – девочка с удивительной интуицией и цветовой синестезией.

Паэнула был рядом все время, пока они проходили посты охраны, но ни один из сотрудников не задал ему даже малейшего вопроса. Экку же заставили сдать пропуск и подписать ряд документов, которые неспешно протягивали ей через небольшое оконце, встроенное в толстое прозрачное стекло. Пока девушка их изучала, расписываясь в местах, заблаговременно отмеченных галочками, сотрудник охраны не мог спокойно усидеть на стуле, постоянно ерзая и приподнимаясь.

Экка отчетливо видела это, как мог видеть и любой другой на ее месте, но с одним-единственным исключением: глазам девушки открывалось гораздо больше.

Красный цвет имел много обозначений: уверенность, сила, страсть, но этот оттенок казался чересчур ярким, неприятным. Так могла выглядеть только боль.

Экка всегда жутко стеснялась, пытаясь описать свои видения. В языке не существовало нужных слов для классификации этого процесса. Он был слишком сложным, слишком личным, слишком непостоянным, ведь человек удивительно противоречивое существо, – загадка для самого себя.

Цветная тень – это определение больше всего напоминало правду. Ее синестезия позволяла видеть легкое свечение, исходящее от человека. Оно всегда имело что-то постоянное – основной свет, в который вплетались другие краски, отражающие текущий настрой.

Болезненный красный цвет исходил из нижней части корпуса охранника, из места, которое считалось неприлично обсуждать в интеллигентном обществе. Его мучил расхожий недуг, часто встречаемый у мужчин, разменявших четвертый десяток и ведущих исключительно сидячий образ жизни.

Лицо Экки залилось румянцем, она чувствовала себя неудобно из-за того, что знает, старалась не смотреть охраннику в глаза, когда возвращала заполненный листок, но вдруг заметила, как его цветная тень отклонилась в сторону, опережая движения самой руки, проследила за ее направлением и встрепенулась.

– Осторожно, – попыталась предупредить Вель, но не успела. Охранник отвлекся на вопрос коллеги, задел локтем чашку с черным горячим напитком, осушенную лишь наполовину, чашка съехала и перевалилась через край стола. Раздался громкий звук, привлекший внимание всех окружающих, осколки разлетелись в разные стороны, оставив неровное темное пятно на плиточном полу.

Охранник какое-то время смотрел на лужу, а потом медленно повернул голову в сторону бывшей курсантки.

– Простите, – только и смогла произнести Экка и быстро направилась к выходу.

«Ты счастливица», – напомнил ей проклятый внутренний голос… Но почему тогда она чувствовала себя совсем по-другому?

Снаружи, прямо у тротуара, их уже ожидала машина: черный длинный автомобиль с вытянутым капотом и широкими боковыми крыльями, пропитанный шармом старой школы.

Паэнула открыл перед ней дверь, но Экка не сдвинулась с места, скованно сжимая в руках вещмешок.

– Сэр, разрешите задать вопрос?

– Разрешаю, – произнес полковник, продолжая держать дверь нараспашку.

– Я… это странно, – она замялась. Как только мысли начали превращаться в слова, то стали звучать как-то по-детски.

– Что именно? – спокойно уточнил человек в плаще. – Странно, что руководитель приехал за вами лично, причем на собственном автомобиле? Вы больше предпочитаете душные грузовики и общение с младшим офицерским составом или же дело в другом? Может, я не оправдал ожидания? Отнесся с уважением к подчиненной, к женщине и, наконец, к беженке?

– Да, – не подумав, ответила Экка. – Нет. Простите, сэр.

– Лейтенант Вель, – Паэнула продолжал держаться с завидным хладнокровием, – учитесь высказывать ваши мысли, как бы глупо они, на ваш взгляд, ни звучали. Оформленные речи часто не выражают подлинной сути.

Экка кивнула, но так и не смогла сделать шаг навстречу.

– Но в чем-то вы правы, лейтенант. Такой прием необычен, во многом недопустим и неминуемо граничит с нарушением давно устоявшихся правил, но для меня это своего рода ритуал. Идет война, никто не знает, что будет завтра. Выполняя мои приказы, вы можете погибнуть, действительно умереть, и единственное, что хоть как-то сгладит мое чувство вины, это воспоминание о сегодняшнем дне, – о том, что я хотя бы встретил вас по-человечески.

Слова полковника удивили и ошарашили девушку, и, забыв о стеснении, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Мне сказали, что от вас бессмысленно прятать правду, – произнес Паэнула и напомнил: – Дождь становится сильнее.

Глубоко вздохнув, Экка сдвинулась с места и запрыгнула в машину, ладонью ощутив прохладу кожаных сидений. Полковник расположился рядом, после чего автомобиль медленно тронулся, слившись с общим потоком.

Несколько минут они молчали, и эта тишина просто убивала Экку. Человек в плаще даже не смотрел в ее сторону, предпочитая любоваться видами из окна. В какой-то момент она не выдержала, вопросы переполняли ее изнутри.

– Сэр, могу я узнать, кто вы?

Это было немного невежливо, но Экка решила рискнуть. Как она и предполагала, военный не счел ее слова оскорбительными и незамедлительно ответил:

– Полковник Каллен Паэнула, офицер «Рассвета», командир специальной оперативной группы.

«Рассвет», или, проще сказать, разведка. Само их название отражало их идеалы: победа, новое начало – все, чтобы люди Архелона вновь увидели солнце.

– Куда мы едем?

– На допрос.

– Э-э-э… могу я узнать детали?

Паэнула молча указал на кармашек впереди стоящего кресла. Экка аккуратно вытащила оттуда папку с документами и начала ее изучать.

Открытых сражений не наблюдалось уже почти четыре года. Из-за столь длительного застоя разговоры о скором окончании войны начинали звучать все чаще, однако политики не спешили подписывать мирный договор. Отсутствие явного победителя сулило много проблем и не давало практически никаких гарантий, но меньше суток назад ситуация в корне изменилась. Согласно скомканным донесениям, неизвестный человек появился со стороны вражеской территории, в целости пересек минное поле, вывел из строя Голема и скрылся от преследования.