Текст книги "Потерять и обрести"
Автор книги: Сандра Паретти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
12
Любопытные, пришедшие поглазеть на корабельный аукцион, испуганно отпрянули в сторону, когда прямо к стульям для участников, поставленным перед аркадами, на белом арабском скакуне подлетела молодая женщина с развевающимися по ветру черными волосами. Лошадь с фырканьем вздыбилась, когда Каролина осадила ее, и встряхнула гривой, будто желая сбросить всадницу.
Держа в одной руке туго натянутые поводья и поглаживая другой по шее лошади, с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами, Каролина чувствовала под собой ее подрагивающее тело. Она тоже запыхалась, но в то же время ощущала дивную свободу, будто бешеная скачка избавила ее от щемящей тоски расставания.
Среди всех лиц, которые снизу вверх смотрели на нее, она видела лишь лицо Борромеу Мендеса. Накануне она нанесла визит владельцу аукциона и известила его, что собирается принять участие в торгах. Пожилой господин сидел за обтянутым темно-зеленым сукном столом, его рука с молотком из слоновой кости повисла в воздухе. За те несколько минут, что прошли с начала аукциона, Борромеу Мендес испытал все муки чистилища. Он не поверил своим глазам, когда не обнаружил среди участников герцогиню фон Белом ер. Только ради нее он приказал выставить на площадь обитые парчой стулья, только ради нее стоял наготове поднос с прохладительными напитками и только ради нее его слуге пришлось втиснуться в свою парадную ливрею.
Сам он надел свой сливовый фрак и пристегнул к белому шелковому галстуку серую жемчужину. Ровно в девять часов он приветствовал немногочисленное собрание. Он искал лишь одного человека, но герцогини фон Беломер не было. У него в голове даже пронеслась мысль перенести аукцион, однако насмешливые глаза патера Клемента из монастыря Мончикве привели его в чувство.
Так он и начал аукцион, втайне проклиная монахов, которые получат теперь корабль без конкурентов и по низкой цене. Почему он не был хотя бы так предусмотрителен и не посадил подставное лицо, которое в любом случае позаботилось бы, чтобы ему не пришлось отдавать корабль Даром! В Лиссабоне у него было полдюжины старых преданных друзей, каждый из которых прекрасно бы справился с этой ролью. Все эти мысли мучили его еще секунду назад, но теперь все это уже не имело значения. Он опустил молоток на стол.
– Пять тысяч – патер Клемент. Пять тысяч раз! Пять тысяч два! Пять…
– Шесть тысяч! – выкрикнула Каролина. Борромеу Мендес посмотрел на нее с наигранным удивлением.
– Герцогиня фон Беломер предлагает шесть тысяч. – Он сделал знак своему слуге. Тот поспешил к Каролине, чтобы помочь ей спуститься с седла, но она отмахнулась.
Монах не двигался. Он поднял правую руку с зажатым молитвенником в кожаном переплете.
Мендес улыбнулся.
– Патер Клемент осторожен. Он предлагает шесть тысяч пятьсот.
– Восемь тысяч! – выкрикнула Каролина. Повисло молчание. Патер Клемент не рассчитывал встретить здесь эту женщину. Слухи, которые, опережая ее, дошли из Лондона, похоже, были не преувеличены. И тем не менее – корабль она не получит. Он улыбнулся при мысли, что она недооценивает богатство монастыря, и поднял руку. Золотой обрез книги блеснул на солнце.
– Десять тысяч!
– Двенадцать тысяч, – произнесла Каролина. Помимо ее воли, в голосе звучал вызов.
В первый раз патер заерзал.
– Тринадцать тысяч, – сказал он. Каролина не думала о том, что давно превысила цену, которую ей назвал герцог. Она лишь знала, что монахи не хотели, чтобы она купила корабль, и это бесило ее.
– Пятнадцать тысяч, – громко крикнула она аукционисту.
– Пятнадцать тысяч, – повторил, смакуя каждый слог, Мендес, – герцогиня фон Беломер.
Рука патера Клемента тут же взвилась вверх.
– Двадцать тысяч!
На площади стало тихо. Сторонние наблюдатели полукругом стояли за двумя рядами стульев. Вот уже месяц у них не было иной темы, кроме этой женщины, возвышавшейся сейчас над всеми на спине прекрасного скакуна. С того дня, когда она со своим мужем сошла на берег Лагоса, город преобразился. Он пробудился от своей спячки. И что-то еще пришло вместе с красивой чужеземной парой в Лагос: блеск и Дух романтики. Среди них не было ни одного, кто бы не желал, чтобы она переплюнула монаха. То же самое происходило и с Борромеу Мендесом.
– Двадцать тысяч, патер Клемент, – не уверенно произнес он. Он не осмеливался смотреть на Каролину. Он бы понял ее, если бы она не рискнула предложить больше. У него тоже когда-то был свой аукцион и своя драма! Но интуицией старого торговца он чуял, что что-то еще должно произойти. И все же почти испугался, когда Каролина небрежно бросила:
– Двадцать пять тысяч.
– Двадцать пять тысяч, – услышала она голос Мендеса, который с трудом пытался казаться спокойным. – Двадцать пять тысяч предлагает герцогиня фон Беломер за «Камелот».
Он посмотрел в сторону патера Клемента. На лице монаха не шевельнулся ни один мускул. Каролине казалось, что он еще не прекратил гонку. Она не знала, должна ли предлагать дальше. Она уже видела, как он собирался поднять руку, как что-то отвлекло его, и он посмотрел в сторону. Какой-то монах пробирался сквозь толпу зрителей. Через пару шагов он был уже возле патера Клемента. Вот наклонился и что-то зашептал ему на ухо. Патер Клемент поднялся и кивнул. Удрученно поднял руки.
– К сожалению, должен отказаться. – Сквозь тонкую усмешечку, сделавшую еще более колючими черты его лица, можно было прочесть как гнев, так и издевку. Он повернулся к Каролине. – Поздравляю вас с вашим прекрасным кораблем, герцогиня!
– Двадцать пять тысяч! Для герцогини фон Беломер! – торжественно выкрикнул Борромеу Мендес. Молоток из слоновой кости трижды ударил по столу. Мендес поклонился в сторону Каролины.
– «Камелот» принадлежит вам.
Каролина была чересчур удивлена неожиданной победой, чтобы сразу обрадоваться. Она чувствовала на себе взгляды присутствующих. Лишь когда от толпы отделился капитан Фоукес, когда она увидела его сияющие глаза, она осознала, что это реальность, что «Камелот» действительно принадлежал ей.
– Я уже начал сомневаться в успехе, – заметил он, помогая ей выбраться из седла.
Каролина засмеялась.
– Разве я не сказала, что завтра утром мы выходим в море, капитан Фоукес?
– Да, чуть было не забыл, – возбужденно заговорил он. – У меня есть команда для корабля! Сам даже не понимаю, как это получилось. Я думал, что это невозможно, но мне не пришлось и шагу лишнего сделать. Я их нашел здесь, в Лагосе. Один из падре подсказал мне!
Может, она не расслышала это последнее замечание? Нет, еще как она потом вспомнит о нем. Но сейчас радость все заглушала – все остальные чувства.
– Когда мы можем выйти? – нетерпеливо спросила Каролина.
– С первым приливом.
Мечтая с открытыми глазами, Каролина лежала на широкой кровати в спальне «Камелота». Она чувствовала движение корабля, удар волны, но ее желание поплыть навстречу любимому и удивить его было таким сильным, что самый быстроходный клипер был бы недостаточно быстр для нее.
Вступив на борт корабля, она отправилась на нижнюю палубу. Со смущением и отчужденностью, которые испытываешь в стенах, где долгое время жил другой человек, она прошла по жилой палубе. Борромеу Мендес не преувеличил. Все, вплоть до мельчайших деталей, было отделано с изысканным вкусом. Только в одном месте она переставила вазу, в другом – передвинула кресло, раздвинула портьеру. И всякий раз останавливалась перед зеркалом – с улыбкой, предназначавшейся уже тому, кто скоро будет обживать эти помещения.
В конце концов, она сделала единственное, что придавало смысл долгим часам ожидания, – она стала прихорашиваться для него.
Каролина сбросила намоченные в розовой воде полотенца, в которые завернулась после ванны. Кожа была гладкой и прохладной, как шелк.
«Я не лучше какой-нибудь куртизанки, – подумалось ей. – Любое бы волшебное средство использовала, лишь бы его страсть ко мне никогда не угасала. Я бы не перенесла, если бы он стал любить меня меньше, чем сейчас, если бы смотрел на меня и думал о чем-то другом. Лучше уж потерять его. Это было бы не так страшно, чем быть забытой им.»
Она расхохоталась.
«Я сумасшедшая», – сказала она самой себе.
Каролина вскочила с кровати и босиком побежала в соседнюю гардеробную. На изящном комоде с полукруглой зеркальной нишей лежали наготове платья, среди них заимствованный из восточных нарядов костюм. Блузка и панталоны из муслина были ярко-бирюзового цвета. Сюда же относилась бархатная курточка нежно-перламутрового оттенка с серебряной шнуровкой и расшитые серебром туфли без задников с поднятыми спереди на полдюйма носами.
Не глядя в зеркало, Каролина надела костюм.
Мелодия, которую она напевала, пока одевалась, застыла на ее губах.
«Была бы я той же, если бы не была красивой? – мысленно спросила она себя. – Стояла бы тут, такая же счастливая?»
Стук в дверь нарушил ход ее мыслей. Это был Фоукес. Увидев Каролину, он даже забыл, зачем пришел.
– Вы выглядите, как принцесса из «Тысячи и одной ночи»!
Каролина улыбнулась, тут же застыдившись своей наивной радости, которую испытывала всякий раз, когда ею восторгались.
– Мы дошли до мыса Сан-Висенти, – сообщил Фоукес. – «Алюэт» может появиться в любой момент.
– Иду!
Ее нетерпение, беспокойство, сомнения вдруг улетучились. Она взяла расшитую серебряными звездами шаль и накинула ее на плечи.
Фоукес протянул ей руку, когда они вступили на палубу. «Камелот» шел на всех парусах. Шелковый флаг с гербом герцога, который приказал поднять капитан, голубым клочком небосвода развевался над белым кораблем.
– Разве не красота? – восторженно произнес капитан. Его рука нежно скользила по деревянной обшивке поручней. – У меня такое ощущение, что до сих пор я управлял только строптивыми крокодилами. На этом клипере можно танцевать вальс. Мы покажем герцогу настоящий спектакль. Мне пора идти на мостик. Корабль герцога может появиться с минуты на минуту.
Бушприт круто вздымался в небо. На нем поблескивал крест. Кругом простиралось море. Каролина поднесла к глазам свою подзорную трубу. Как в волшебном фонаре сменялись картинки: волны с белыми гребешками, гладкие спины дельфинов, их выпрыгивающие тела, будто управляемые невидимыми руками. Каролина терпеливо обследовала все море. И наконец, увидела корабль. Сначала он показался ей тенью птицы на зеркальной глади, но стремительно рос прямо на глазах. С полным оснащением он летел по воде. Теперь его уже было видно невооруженным глазом. Он полным ходом шел домой.
Каролина молча смотрела на корабль, продолжавший увеличиваться в размерах. С мостика она слышала отдаваемые команды Фоукеса. Над ней, на реях, началась оживленная возня. «Камелот» взял теперь прямой курс на «Алюэт». Слегка накренившись вбок под нажимом тугих парусов, клипер шел все с большей скоростью. Уже были видны палубные постройки корабля герцога, матросы на реях махали им в знак того, что узнали их. Почему Фоукес до сих пор не отдал команду лечь в дрейф? Не слишком ли увлекся он в своем азарте маневров. Сейчас для этого было самое время, иначе они протаранят «Алюэт». Каролина посмотрела вверх на капитанский мостик, чтобы дать знак Фоукесу. Мостик был пуст.
Обернувшись, она увидела незнакомого мужчину в черной капитанской форме. Темные волосы были прилизаны на его тигриной голове. За ним появились двое матросов, а между ними, со связанными на спине руками, стоял Фоукес. Она смотрела на сцену непонимающими глазами, все еще в состоянии оцепенения, опускающегося на человека защитным покровом в экстремальных ситуациях. Она лишь знала, что не должна смотреть на Фоукеса; ей пришлось закрыть глаза в бессильной ярости!
В этот момент было лучше смотреть в лицо другого мужчины. Ночь в Сен-Мало опять ожила в ее памяти. Работорговый корабль Эреры. Перуанец чуть склонил голову. Когда он заговорил, блеснули его широкие резцы.
– То, что очень хочется, герцогиня, рано или поздно сбывается. А то, что вы самолично, не пожалев денег, купили свою тюрьму и своих охранников, делает ситуацию еще пикантнее!
Он поднял руку. Словно клипер повиновался лишь этому жесту, а снующие по реям фигуры не имели к этому никакого отношения, корабль слегка сотрясся. Как лошадь, испугавшаяся препятствия, «Камелот» уклонился от встречи с «Алюэт», глубоко нырнул в волны и короткой дугой поменял курс.
На мгновение корабли оказались корма к корме. Каролина обернулась и увидела стоявшего на мостике мужа. Он поднял руку и помахал ей. Залитый солнцем, он стоял как излучающий сияние бог, которому подвластны все стихии, в объятиях которого она проснется от кошмара, только что накатившегося на нее.
– Вам надо было бы ответить на приветствие, – язвительно проговорил рядом Эрера. – Расставание будет долгим.
Каролина не шелохнулась. Ее глаза горели – от солнца, от картины, родившейся в ее сознании: что вот сейчас с мачт «Алюэта» полетят абордажные канаты, стальные крюки вопьются в белый бок «Камелота». Но ничего не произошло. Никто ничего не заподозрил. Они видели флаг герцога. Видели стоявшую наносу хозяйку. Странный маневр «Камелота» был воспринят как чересчур бурное приветствие.
– Чего вы ждете!
Каролина опять увидела, как Эрера подал знак. На этот раз он относился к матросам на передней палубе. Они откинули белую парусину. Показался поблескивающий металл пушки с дулом, направленным на беззащитный «Алюэт», доверчиво подставивший свой бок. Серный запах горящего фитиля ударил в нос. Пронзительный крик разрезал воздух. Воспользовавшись тем, что его охранники отвлеклись, Фоукес вырвался. Огромными прыжками он понесся по палубе. За пару шагов до пушки он, изогнувшись щукой, прыгнул на запальное отверстие, чтобы потушить фитиль. Двое матросов бросились на него. Сверкнули кинжалы и вонзились в спину Фоукеса. Он бесшумно сполз на палубу. Кто-то пнул его ногой и сбросил под канатом поручней в море. Плеск его тела о воду потонул в грохоте взрыва, в тот же момент сотрясшего корабль, за которым последовал второй, более слабый, от попадания снаряда в «Алюэт».
Треск разлетающегося в щепки дерева наполнил воздух. Каролина попыталась проникнуть взглядом сквозь дым, окутавший капитанский мостик. Герцога там уже не было. Она с трудом подавила крик. Но потом обнаружила то, что наполнило ее неистовой радостью. На «Алюэте» открылись люки пушечной палубы. Выдвинулись черные жерла пушек. Почему же они не стреляют? Почему нет команды? Не задумываясь о смертельной опасности, которой угрожал бы ей открытый бой, Каролина с нетерпеливой дрожью ждала первого залпа. С каждой секундой «Камелот» все больше уходил от «Алюэта». На всех парусах клипер устремился в открытое море. Скоро будет слишком поздно, расстояние чересчур велико.
«Прикажи им стрелять! – истово заклинала она. – Пожалуйста!»
– Он слишком благоразумен, – услышала она голос Эреры. – Слишком боится за вас. Его можно понять.
Он сделал шаг к ней. Каролина невольно отпрянула назад. Она почувствовала поручни за спиной. Один прыжок – и она была бы свободна…
Капитан Эрера перехватил ее взгляд и вцепился в нее двумя руками.
– Э, нет! Акулам я вас не отдам! Хватит с них на сегодня одного самоубийцы. – Улыбка сошла с его лица. – Где же твои слезы? – Его голос перешел на шепот: – Скоро заплачешь, очень скоро! – Он был разочарован, что она не сопротивлялась, не давала ему повода наказать ее тут же, на глазах у всей команды. С той ночи на «Мирмидоне» мрачные мечты об этой женщине не давали ему покоя. Стоило ей поднять на него руку, он овладел бы ею прямо на палубе, перед командой. Но ее покорность не возбуждала его. – Пойдемте.
Он вдруг резко остановился. В воздухе послышался шелест. Каролина взглянула вверх. Сначала она ничего не увидела, ослепленная ярким солнечным светом, игравшим в туго надутых парусах. Потом заметила голубой флаг с гербом герцога. Кто-то отрезал его, и он, шелестя, упал в нескольких шагах перед ней. Тяжелый шелк поник. А затем Каролина увидела, как на фок-мачте взвился новый флаг, тут же подхваченный ветром: пурпурный флаг с золотым крылатым быком. Она еще раз взглянула на этот символ ее поражения, когда Эрера, показывая на флаг, произнес:
– Это герб Санти, как видите. У Санти нет привычки брать свои корабли даром. Но вы не захотели по-другому. Даже команду они уже набрали. Это все мои люди, до единого человека.
Санти! Это имя было для нее как удар кнутом.
Перуанец осклабился.
– Ну, наконец-то я вижу удивление на вашем лице. Вы, конечно, не могли подозревать, что монастырь Мончикве – цитадель Санти. И не должны были догадываться. Скоро вам будет предоставлена честь познакомиться со вторым из братьев, Чезаре Санти. Мы на пути к нему. Он с большим нетерпением ожидает вас. Не потому, что хоть одна женщина на свете интересует его, любой раб для него ценнее. Но ему важен герцог фон Беломер, которому наверняка настолько дорога ваша жизнь, что он откажется от своих планов, чтобы спасти ее.
Наконец-то ей все стало ясно. Она будет заложницей, чтобы связать руки герцогу. Они боялись открыто вступить с ним в бой. У нее на языке вертелся достойный ответ, но она разумно промолчала.
– До Дагомеи неблизкий путь, – сказал Эрера. – Пока вы на борту, вы моя пленница. Чезаре неважно, в каком виде он вас получит, если получит вообще!
Каролина опустила взгляд, чтобы открытоне демонстрировать своего презрения.
«Его нельзя раздражать, – промелькнуло у нее в голове. – Я его в смертную тоску вгоню своей покорностью». Но Каролина заблуждалась на свой счет. Даже когда она вот так, молча, как сейчас,с опущеннымиглазами, шла рядом с перуанцем, ничто не напоминало в ней о покорности. Это был сплошной вызов, несломленная гордость.
В боковом проходе палубы послышались громкие голоса. Матросы толкали перед собой мужчину. Мокрая одежда облепила огромное тело, вокруг босых ног при каждом шаге образовывалась лужица. Еще прежде чем он поднял голову, Каролина узнала Чарльза Тарра. Капитан «Алюэт» в тот же момент, когда распознал опасность, прыгнул, не раздумывая, за борт; он понял, что бой будет означать риск для пленницы, но чувствовал себя достаточно сильным, чтобы защитить ее. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что «Алюэт» опять зачехлила свои пушки. Поэтому дал выловить себя и сдался, чтобы хотя бы разделить с ней плен, если уж не может помочь. Каролина с радостью подбежала бы к нему и обняла. Но что-то в светлых глазах норвежца остановило ее. Это была безмолвная просьба быть благоразумной, вести себя тихо – и вместе с тем его взгляд сулил ей надежду. Она была уже не одна.
По приказу Эреры матросы потащили пленника вниз по лестнице.
– Еще один желающий умереть за вас! – язвительно произнес Эрера.
Его насмешка не тронула Каролину. Он ненавидел ее. Ему доставляло удовольствие унижать ее. Пока это было на словах, она готова была терпеть.
13
В сопровождении двух охранников Эрера вел свою пленницу по лестницам и проходам в трюм. Каролине вскоре даже показалось, что он нарочно кружит с ней, чтобы она потеряла всякую ориентацию. Наконец они вошли в низкое помещение, забитое ящиками, тюками с товаром и бочками с вином, в которое через малюсенькие, расположенные на уровне воды иллюминаторы пробивался слабый свет. Гнетущая духота обдала ее, от едкого запаха кислоты после недавней дезинфекции досок у нее чуть не перехватило дыхание. Вопреки намерению казаться послушной, все в ней встало на дыбы при мысли, что ей отведут здесь какую-нибудь зловонную койку.
Эрера провел ее мимо крепко привязанных канатами бочек с водой. Глухой рокот огласил трюм, когда он пнул одну из них ногой.
– Вы не удивлены, как тщательно подготовлено наше плавание? Как долго мы готовились, как наблюдали за каждым вашим шагом? Санти любят основательность во всех делах.
Он остановился перед одним из тюков, приоткрыл его и смял в кулаке ткань.
– Самый дешевый английский хлопок, сотканный детьми. Три метра такого, бутылка рома, пять ножей – больше мы не платим за раба.
Эрера наклонился к мешку. Засунул руку внутрь и показал Каролине горсть бисера.
– За молодую, здоровую женщину цена на горсть больше!
Взгляд, которым он смерил Каролину, был гораздо хуже, чем его мерзкое прикосновение. Она отдавала себе отчет, что ее наряд не был призван скрывать женские формы. Надевая его, она думала лишь об одном мужчине, забывая о многих других, которые увидят ее в таком одеянии. Она стянула шаль на груди и отступила на шаг назад. Но это движение еще больше возбудило Эреру, Он схватил ее за запястье. Узкие золотые браслеты больно врезались ей в кожу. Он потащил ее за собой в каюту. Взгляд, которым обменялись два охранника с бесстыдным откровением, сказал, что ей предстояло.
И тем не менее в ней зародилась надежда, когда Эрера, прежде чем закрыть дверь, приказал им ждать снаружи. Он не отсылал их прочь! Каролина уцепилась за эту мысль. Присутствие мужчин за дверью показалось ей залогом того, что он не будет пытаться изнасиловать ее.
Эрера намеренно выбрал эту каюту, в которой прятался сам до выхода «Камелота» в море. Ему сразу понравился кабинет судового врача. В нем ничего не было, кроме лежанки, стола и лампы. Стены с ящиками, в которых хранились медицинские инструменты, были обиты серебристо-серым металлом, который смотрелся как матовое зеркало.
Каролина задрожала, когда Эрера приблизился к ней. Его плотно сжатые губы подрагивали. Он отдернул вниз ее руку, придерживавшую на груди шаль.
– Ты зря пытаешься прикрыть свое тело, я хорошо знаю, как выглядит женщина, – с издевкой проговорил он. – То, что есть у тебя, есть у любой. Я на этом не помешан. – Эрера выдвинул один из ящиков на стене. В его руке сверкнул скальпель. Он медленно поднял его и поднес к ее лицу. – Я одержим другим. Чтобы из твоих глаз исчезла гордость, презрение ко всем, кого зачали не на шелковых постелях. Тебе незнаком страх, но я тебя научу ему. Ты будешь дрожать, едва заслышав мои шаги. – Он приставил конец ножа к вырезу ее блузки. Она почувствовала холодную сталь на своей коже, но не шелохнулась. – Все еще бесстрашная? – Эрера усилил нажим. – Все еще не плачешь? Не умоляешь?
Каролина почувствовала, как ее прошиб пот. Он вдруг провел лезвием по шнуровке, скреплявшей бархатную курточку, и она распалась надвое. Потом он располосовал блузку. Каролина вскрикнула.
– Ну наконец-то! Наконец ты испугалась. Дай мне полюбоваться на твой страх! Я хочу видеть его в твоих глазах! – Он схватил ее за волосы и так повернул голову, что ей пришлось смотреть на него. Желтые глаза в венце черных жестких ресниц были глазами безумного. Каролину охватила паника. Она вырвалась от него и бросилась в дальний угол. – Дверь там! Но предупреждаю – попробуешь бежать, станешь добычей тех двоих.
Страх Каролины мгновенно перешел в ненависть. Она выхватила кинжал из ножен, висящих у его пояса. Но он перехватил занесенную для удара руку и скрутил ее за спину так, что она вскрикнула от боли. Ее пальцы разжались, и кинжал со звоном упал на пол. Эрера швырнул ее на лежанку. Трясущиеся руки разорвали ее пояс. Его глотка изрыгала нечленораздельные звуки.
Она с омерзением отвернула голову. Он бросился на нее. Вес мужчины чуть не раздавил ее. Железные тиски его ног крепко сдерживали ее сопротивление. Безумная улыбка блуждала на его лице. Разгорелась немая ожесточенная борьба. Каролина в отчаянии чувствовала, что ее силы шли на убыль. Она еще раз рванулась, колотя руками и ногами, расцарапав ему лицо и затылок. Но боль словно лишь усиливала его желание, он еще крепче обхватил ее. Каролина обессилела и поняла: никто и ничто не избавит ее от этого ужаса. Она должна пройти через это.
Как сумасшедший он овладел ею, вошел как разъяренный зверь и никак не мог насытиться. Она закусила руку зубами, заглушая собственные крики. Радости услышать ее мольбы о пощаде она ему не доставит. Лишь слезы Каролина не могла сдержать.
Она лежала неподвижно, не чувствуя собственного тела. Как хорошо было бы потерять сознание, однако ее сильная натура не дарила ей этой милости. Ее тело стало словно чужим, утратив чувствительность. Лишь способность мыслить осталась у нее. Ее сознание было как никогда бодрым. С мучительной настойчивостью оно вновь и вновь прокручивало перед ней случившееся…
Это стало невыносимым. Она встала. На полу валялись клочья ее наряда, одна из расшитых серебром туфель. Она подняла шаль и закуталась в тонкий муслин.
Зайчики от волн за иллюминатором прыгали по каюте. Невидящим взглядом она смотрела на живую поверхность моря. Откуда-то донесся запах маринованной баранины. Он вызвал у нее лишь отвращение и страх, что сейчас откроется запертая дверь и опять появится он. Каролина видела лишь один путь к спасению: смерть.
С решением умереть на нее снизошел глубокий покой. Ее ищущий взгляд заскользил по ящикам и полкам на стене, на которых теперь, в отблеске заходящего солнца, лежал аметистовый глянец. Она открыла ящик, из которого Эрера вынимал скальпель. Перед ней блестели скальпели, ножницы и пинцеты. Она взяла маленький острый ножичек и попробовала большим пальцем его остроту. Однако, если она вскроет себе вены, нет ли опасности, что ее спасут? Каролина должна найти что-то другое. Если здесь были медицинские инструменты, должны быть и лекарства. Яд!
Она начала шарить в шкафу. Посмотрела в каждом ящичке, на каждой полке, обнаружила бинты, бандаж, пластыри, корсеты, клистиры, но никаких медикаментов. В конце поисков, уже потеряв всякую надежду, она потянула узкую дверцу. Шкаф был пуст. Разочарованная, Каролина уже собиралась закрыть его, как увидела углубление в задней стенке.
Она протянула руку внутрь шкафа, и под ее нажимом задняя стенка беззвучно отодвинулась и исчезла в полой обшивке. Ее глазам предстала узкая неглубокая ниша. На подставке стояли темные, снабженные этикетками стеклянные колбы, удерживаемые от падения при самой большой качке специальными зажимами.
При слабом свете, проникавшем из каюты, Каролина пыталась прочесть латинские названия, ничего не говорившие ей, пока не остановилась на одной особенно большой бутылке, на которой было написано «Сублимат». Она вытащила стеклянную пробку. В полумраке засверкали, словно экзотические цветы, прозрачные кристаллы.
На нее нашло отрезвление. Она будто очнулась от транса. Снова закрыла пузырек и поставила его назад. Она хотела отнять у себя жизнь, единственно надежное, что у нее было в мире зыбких чувств и обманчивых надежд.
С какой стати? Потому что попала в руки безумца? Разве она стала от этого другой? Если уж кто заслуживал смерти, так только он.
Едва преодоленное омерзение нахлынуло на нее с новой силой. Ее бросило в жар при мысли, что это могло произойти в другое время! На пару месяцев раньше. И теперь она жила бы в чудовищном страхе, что в ее лоне свило гнездо семя этого мужчины. Хотя бы от этого избавила ее судьба. У нее вдруг появилась жгучая потребность помыться, стереть с себя всякий след этого человека.
Когда Каролина задвинула заднюю стенку потайного шкафа, была уже ночь. Она подобрала клочья растерзанной одежды и бросила их в угол возле двери. Еще раз осмотрев каюту, Каролина не нашла ничего более подходящего, чем простыня, и завернулась в нее. Погасив лампу, она поудобнее устроилась на узком ложе, чтобы спокойно обдумать свое положение, как вдруг услышала шаги. Но они не приблизились к ее каюте. Негромкое постукивание и плеск наливаемой жидкости раздались в трюме. Кто-то брал питьевую воду для команды.
Вода! Каролина выпрямилась. Это было словно озарение. Без питьевой воды любому кораблю конец, он должен пристать к берегу. В нескольких шагах от ее каюты стояли бочки. А там, в шкафу, был яд. Растолченные кристаллы сублимата растворятся в воде бесследно. Каролина беспокойно провела следующие несколько часов, дожидаясь, когда на корабле станет тихо. Если бы она могла сразу воплотить в жизнь свой план, она бы действовала со спокойствием и бесстрашием сомнамбулы. Вынужденная задержка дала волю ее фантазии, рисовавшей всяческие опасности и риск быть обнаруженной. И все же это не поколебало ее решения.
Было далеко за полночь, когда затих шум пирующей команды. Какое-то время на корабле еще было беспокойно. Хлопали люки, закрывались с грохотом двери. От Каролины не укрывался ни один шорох. Страх, что Эрера может вновь нанести ей визит, обострил все ее чувства. Наконец ничего не стало слышно, кроме шагов двух охранников на палубе и плеска волн.
Момент, которого она ждала все эти томительные ночные часы, настал. Все до мелочей было подготовлено, яд растолчен и взвешен, на каждую из десяти бочек по двадцать пять грамм. Доза не смертельная, но ее было достаточно, чтобы заболел каждый человек на борту.
Осторожно, чтобы не скрипели доски, Каролина подошла к шкафу и вынула из него заранее подготовленный кусок фланели. Она затолкала его под дверь, чтобы из ее каюты не пробивался свет, зажгла небольшую керосиновую лампу и поставила ее вблизи от двери. После этого достала яд, лежавший, словно сахарная пудра, в серебряной чаше с тонкими стенками.
Ее лихорадочная нервозность уступила место ледяному спокойствию, хладнокровию и собранности. Она выбрала нож с коротким лезвием из врачебного арсенала. Круглая дверная ручка была укреплена на двух болтах. Каролина осторожно отвинтила болты, сняла ручку. Поднесла лампу к открытому замку. Механизм не казался особенно сложным. Из медицинских инструментов она подобрала щипцы с плоскими расширяющимися ручками. Осторожно ввела щипцы в замок, обхватила штифт. Медленно, миллиметр за миллиметром, он поворачивался.
В следующую секунду затвор выскочит из отверстия и дверь откроется. Каролина с удивлением отметила про себя, что та часть плана, которая казалась ей особенно сложной, была так легко приведена в исполнение. Она настороженно прислушалась. Шаги охранников звучали в том же ритме, что и прежде. Она еще немного повернула щипцы. С тихим щелчком дверь приоткрылась. Каролина быстро потушила лампу и взяла чашу с ядом. Следующий шаг решит все. Он может принести свободу… или смерть.
С неистово бьющимся сердцем она отделилась от двери. На цыпочках быстро прокралась к бочкам с водой. Она бережно приподняла крышку первой и сдвинула ее. Ее обдало прохладой. Вода! Как хорош был ее план, она окончательно поняла теперь, когда, склонившись над бочкой, она зачерпнула воду рукой и выпила несколько глотков. Вода была тепловатой, но ее пересохшему горлу она показалась божественно освежающей. Она наполнила мерный стаканчик ядом и медленно высыпала порошок в воду. Он опустился белой пленкой и растворился. Вода была такой же прозрачной, как прежде, и никак не пахла. Она довольно плотно закрыла бочку крышкой. Пока она переходила от бочки к бочке, бесшумно открывая каждую и высыпая в воду яд, ее душа переполнялась пьянящим ликованием. Она начала наслаждаться опасностью, сознанием, что осуществляет месть.
