Текст книги "Потерять и обрести"
Автор книги: Сандра Паретти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Сандра Паретти
Потерять и обрести
1
В лучах заходящего солнца вдоль побережья по направлению к Сен-Мало мчался свадебный кортеж. Пыль вздымалась из-под копыт рысаков, гривы развевались по ветру. Поскрипывали рессоры двух окованных серебром карет и колясок с багажом, на которых громоздились сундуки из сандалового дерева. На всем лежал отпечаток поездки длиной в триста миль по пыльной дороге. Однако даже бешеная скачка казалась Каролине недостаточно быстрой. Ей были нужны кони, обгоняющие ее желания. На подступах к цели она с трудом сдерживала свое нетерпение.
На сиденье напротив удобно устроился Филипп.
– Думаю, кареты еще никогда так быстро не преодолевали путь от Парижа до Сен-Мало. Если его яхта столь же быстроходна, он должен выиграть кубок принца-регента. В ответ Каролина только улыбнулась. Она совсем позабыла о регате морских парусных судов вокруг острова Уайт, в которой принимал участие герцог, а сейчас ее внимание привлекло нечто другое. Вдали показались очертания бретонского портового города: городская стена с воротами, промытые дождями и ветрами остроконечные крыши с зубцами из старого, потускневшего серебра и господствующий над всем филигранный готический собор. Там, в Сен-Винсене, она преклонит завтра, в день равноденствия, по традиции многих поколений в ее семье, рядом с ним колена у алтаря. 23 сентября 1815 года она из графини Каролины де ля Ромм Аллери превратится в герцогиню фон Беломер. Филипп пересел к ней.
– Смотри! Это и есть замок!
Омываемый белой кромкой прибоя и соединенный молом с сушей, замок Мортемер с четырьмя угловыми башнями XVI века скорей походил на неприступную крепость, окруженную водой.
Широким ровным аллюром им навстречу приближался отряд. На расстоянии одного лошадиного корпуса до первой кареты всадники разделились и на полном скаку остановились. Кареты покатились через строй верховых, и вдруг в воздухе запестрели цветы. Приподнявшись в стременах, мужчины осыпали цветами карету невесты.
В сопровождении эскорта всадников свадебный кортеж проследовал дальше. Они свернули с широкой дороги на более узкую, которая, описывая широкую дугу в тени крепостных стен Сен-Мало, спускалась вниз. Над морем возвышался замок Мортемер, старый и несокрушимый, как скала, из которой росли его стены и башни. На боковых башенках реяли разноцветные знамена. Кареты прогрохотали по толстым бревнам мола и въехали во двор замка. Садовник с помощником украшали дом свежими зелеными ветвями и яркими цветочными гирляндами, плотники сооружали площадку для танцев, служанки сновали с корзинами, наполненными различной снедью. На железных крючьях висела дичь, освежеванные ягнята, говяжьи туши. Из открытых кухонных окон разносились дразнящие запахи готовящейся пищи. Вся картина была озарена багровым отсветом уходящего дня, который, казалось, медлил, словно многоцветие карет, всадников, радостных людей давало ему повод еще немного задержаться.
Карета дернулась и остановилась у входа. Филипп выпрыгнул и протянул руку Каролине. Потом он поспешил ко второй карете, чтобы помочь выйти Элиэтт, сводной сестре герцога, приехавшей вместе с ними из Парижа. Пажи раскатали синюю дорожку, на которой золотыми нитками был выткан герб герцогов Беломер – птица феникс.
Каролина с улыбкой шествовала мимо гостей, и каждый пытался поймать взгляд женщины, сумевшей околдовать человека, сердце которого считалось неприступным. Ее отделяли несколько шагов от портала, когда из полумрака двери вышел Лебланк, управляющий владениями герцога. Он склонил голову перед Каролиной – в этом приветствии скорее была вежливость хозяина, чем подобострастие слуги.
– Графиня, от имени герцога – добро пожаловать в замок Мортемер!
Она стояла у порога, к которому ее привел такой длинный путь, и не решалась войти, внезапно охваченная робостью. Последнее время она боялась себе признаться, что в светлой мелодии ее счастья присутствовал темный звук. Теперь он был уже явственно различим. Каролина внутренне противилась, не желая допустить мысли, что счастье и на этот раз – скорее всего лишь мираж. Однако в ее жизни уже было столько разочарований, что она и сейчас не растерялась. Она посмотрела на Лебланка:
– Сообщите мне, когда придет яхта герцога.
Ее голос никак не выдавал ее чувств.
Лебланк молча поклонился. Легенда, опережавшая эту женщину, не произвела на него никакого впечатления. Женская красота никогда не действовала на него. Он был силен и неуязвим, как бывают сильны те, кому неведомы сомнение и надежда, любовь и ненависть. Однако спокойствие, с которым эта женщина преодолела первый сложный момент, расположило его к ней. Похоже, она достойна его господина… и услуг такого человека, как он – Лебланк.
– Разрешите проводить вас?
Комнаты для гостей располагались в западной башне. Лишь завтра, после венчания, невеста переберется в заново отстроенное крыло. Каролина приказала слугам поставить дорожные кофры и сундуки нераспакованными. Она стояла у широкого, полукруглого окна, из которого открывался вид на море.
– Я его не понимаю, – произнесла стоявшая рядом Элиэтт. – Даже в такой день он не мог отказаться от своих прихотей.
Каролина не ответила. Ничто не могло омрачить ее радужного настроения. Взглядом, в котором одновременно сквозили восхищение и разочарование, Элиэтт посмотрела на нее. Сама она казалась себе древней старухой рядом с этим созданием.
Чересчур старой и чересчур осторожной, чтобы быть любимой. Она никогда бы не смогла так, как эта девушка, целиком отдаваться во власть момента. У нее всегда нехватало духу сделать решающий шаг.
– В отличие от вас у меня просто нет тех сил, которые нужны, чтобы удержать счастье – почти против своей воли произнесла Элиэтт.
Каролина с улыбкой покачала головой.
– Вы же его знаете, хождение под парусом .– его страсть. И знаете, что с тех пор, как существует кубок регента, он охотится за ним. И всегда он ускользал от него, хотя был буквально на расстоянии протянутой руки. Но на этот раз награда обязательно достанется ему. Я это чувствую. И мне кажется, что он это сделал исключительно из любви ко мне.
Снаружи послышались шаги, потом раздался стук в дверь. Вошел Лебланк в сопровождении двух лакеев в ливреях с массивными серебряными подсвечниками.
– Закройте ставни, – распорядился он своим глуховатым голосом. Казалось, что только голос и глаза были одушевленными в облике этого странного человека. – Сейчас будет буря!
– Буря?! – Его слова были обращены вовсе не к ней, но Каролина вздрогнула на этом слове.
– Сейчас, в сентябре, штормовое время, – пояснил он и поинтересовался: – Вы будете ужинать в комнате?
– Это не к спеху. Я скажу, когда проголодаюсь.
Дверь за Лебланком и двумя слугами закрылась.
– Для меня он всегда остается загадкой, – заметила Элиэтт. – Его настоящее имя никто не знает. Ему было девять или десять лет, меня тогда еще не было, когда море выбросило его на берег и наша семья приняла его. Уже тогда его волосы были белы, как снег. Отсюда и его имя – Лебланк, то есть «белый».
Каролина вспомнила мелкий, будто бисерный, почерк, которым был написан свадебный контракт, составленный Лебланком.
– И он управляет всем состоянием?
– Нет ничего, что бы не превращалось в его руках в золото. Он находит все новые источники дохода, откапывает забытые ленные документы, древние привилегии. Он взимает плату за каждую голову скота, который гонят мимо по нашей дороге на рынок. Местная община обязана поставлять нам на каждую Пасху пряники, Сен-Винсенское аббатство должно нам двенадцать месс в году… Все в округе называют Q его не иначе, как королем Сен-Мало. Не спрашивайте меня, чем мы владеем. Я в этом так же мало смыслю, как и герцог. Знаю только одно: в то время как многие аристократические роды нищают, а эмигранты все потеряли, Лебланк скопил кучу денег и приумножил их.
Из дома доносились звуки деловой жизни: приглушенные голоса, торопливые шаги, звон посуды, треск и шипение печей, отдаленный смех. Элиэтт ушла. Каролина закрыла дверь и юркнула в соседнюю спальню. На кушетке были разложены два свадебных туалета. Репортеры парижских модных журналов замучили ее портного Леруа просьбами разрешить им зарисовать оба платья. Она с такой радостью уехала из столицы, так была счастлива, когда герцог решил устроить свадьбу в Сен-Мало, подальше от Парижа, где каждый ее шаг, каждое ее слово через час становились известны всему городу…
Каролина села перед туалетным столиком, вынула из волос шпильки и гребешки, развязала завязки перчаток из козьей кожи и сбросила шелковые чулки. С нежным шуршанием упали на пол юбка и нижнее белье. Увидев в зеркале свое обнаженное тело, она смущенно отвернулась. Спасаясь от самой себя, от внутреннего беспокойства, она забралась под одеяло. Каролина чувствовала себя усталой, и тем не менее ее тело жаждало иного расслабления, нежели сон.
На следующее утро над Сен-Мало сияло лазурное небо.
Поднос с завтраком стоял нетронутым на маленьком круглом столике возле Каролины. Она выпила лишь чашку чая, лежа в ванне, а проглотить не смогла ни кусочка. Буря миновала, долгожданное утро наступило, а герцога так и не было.
Открыв шкатулку с драгоценностями, стоявшую на туалетном столике, она вынула центральный ящичек, повернула крошечный золотой ключик и подняла крышку. На алом бархате лежал алмаз величиной с голубиное яйцо, разбрызгивая во все стороны радужные искры. Символ нерушимости, магнит счастья. И тем не менее что-то больно кольнуло в сердце. Это ощущение было хорошо знакомо Каролине. Она боролась с ним всеми силами и надеялась, что победила проклятье, довлевшее над ней с той самой ночи полтора года назад, когда им пришлось бежать из Розамбу. Оглушенная мрачными предчувствиями, она не услышала переполоха, поднявшегося внизу. И лишь когда распахнулась дверь и влетел Филипп, Каролина опять вернулась к действительности.
– Яхта! Они должны сейчас причалить!
В холле уже дожидались гости, которым предстояло ехать вместе с ними в церковь. Не здороваясь, Каролина проскочила мимо и вслед за Филиппом выбежала во двор. Когда они оказались у крутой каменной лестницы, которая вела к небольшой гавани, Филипп хотел протянуть ей руку, но она со смехом отмахнулась.
Яхта с черными парусами и черным корпусом стремительно летела по водной глади. Паруса повисли, яхта накренилась. Описав крутую дугу, она вошла в гавань и плавно заскользила к парапету набережной.
Каролина не сводила глаз с яхты. В люке появилась чья-то рыжая шевелюра, и неожиданно на палубе вырос исполин в ржаво-красной униформе. Одним огромным прыжком он соскочил на мол, не дожидаясь, пока будут закреплены канаты. Гигант устремился мимо нее к Лебланку, которого Каролина заметила только сейчас. Лицо управляющего было похоже на маску.
– Случилось нечто невероятное, графиня, – глухо произнес он. – Герцога арестовали в Англии.
Филипп, стоявший рядом, хотел сразу же увести ее, но Каролина оттолкнула предложенную братом руку. Она сделала шаг вперед и подозвала к себе исполина.
– Что произошло?
Чарльз Тарр замялся, но потом все же нехотя подошел к ней. Квадратная голова норвежца, будто непосредственно сидевшая на мощных плечах, склонилась в легком поклоне.
– Мы выиграли кубок и на следующее утро собирались выйти в море. – Он говорил запинаясь, как бы подыскивая слова. – Герцог не появился на яхте… только пришел посыльный… с сообщением, что герцога арестовали во время празднества.
– А причина? Гигант пожал плечами.
– Никто не знает…
Каролина поняла, что расспрашивать Дальше было бессмысленно. Столь же бессмысленно, как этот арест, как ее надежда на счастливое завершение своего путешествия. Она взглянула в сторону яхты. Только что опали черные паруса. Со скоростью, имевшей в этот миг что-то зловещее для Каролины, моряки раздели корабль. Черный остов покачивался на переливающейся Q воде, голые черные мачты, как скелет, вонзались в голубое небо.
Подобрав тяжелую парчовую юбку, она развернулась, чтобы уйти. От нее исходила такая неистовая, яростная сила, что Лебланк и норвежец отпрянули назад. Священник, подошедший к ней со словами утешения на губах, смолк на полуслове. Черный огонь, полыхавший в глазах молодой женщины, заставил его опустить глаза.
Она взлетела по крутым ступенькам, высеченным в скале. Оказавшись во дворе замка, Каролина невольно растерялась. Все гости, приглашенные на свадьбу, столпились тесным полукругом. Ей хотелось убежать с этой арены, забитой людьми, сгорающими от любопытства. Они явились на свадьбу, но разве сравнится пусть даже пышное бракосочетание с этим спектаклем, когда невеста осталась без жениха! Каролина напряглась. С высоко поднятой головой, не спеша прошла она по образовавшемуся в толпе коридору. Это стоило ей невероятных усилий. Ей пришлось смотреть в лица всех этих людей.
Мужчины отводили глаза, порой с чувством вины, как мальчишки, мучившие беззащитное животное и застигнутые на месте преступления. В глазах же женщин сверкало торжество, плохо скрытое за тонкой пеленой сочувствия. И с этими людьми она должна была сегодня разделить самый счастливый день своей жизни – в сопровождении их пошла бы в церковь, с ними сидела бы за одним столом, ела одну и ту же пищу, пила то же вино, танцевала под одну музыку!
Вот и ступеньки, ведущие к главному входу. В ногах и спине была такая слабость, словно она только что проделала длительный путь верхом. Люди же, однако, видели только гордо поднятую голову, руку, грациозно подобравшую юбку, непобедимый огонь в глазах под густыми ресницами – и вдруг они почувствовали себя обманутыми…
Со вздохом облегчения Каролина вошла в замок. Прошло несколько секунд, прежде чем ослепленные ярким солнечным светом глаза привыкли к полумраку. Чтобы вновь обрести хладнокровие, она подошла к Длинному столу, уставленному холодными закусками. Это не были обычные, искусно сервированные роскошные блюда. Антуан Карем, некоронованный король французской кухни, которого герцог пригласил в Сен-Мало, не довольствовался чем-то повседневным. Из омаров, семги, угрей, форелей, ветчины из медвежатины, огузков косули, утиных грудок, страусиных яиц, белых и черных трюфелей, из всех фруктов и зелени, какие только существуют в мире, он построил фантастический ландшафт.
С отсутствующим выражением на лице Каролина стояла перед этим великолепием. На один миг она даже забыла свою боль. Но когда она обернулась и увидела месье Карема, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отдать короткое распоряжение.
– Пожалуйста, месье Карем, прикажите все убрать…
Уставившись на нее, Антуан Карем не двигался с места.
– Я четыре дня и четыре ночи без перерыва работал над этим. Я превзошел самого себя. Нет-нет, не может быть, чтобы все это было впустую… – Он умоляюще поднял руки. – Во дворе полно гостей! Вы не лишите их этих деликатесов!
Терпение Каролины лопнуло. Этот человек был так наивен или так нечуток?
– Месье Карем, вы слышали мое распоряжение. Вы можете раздать блюда беднякам Сен-Мало.
– Нет! – Он театрально закатил глаза и как безумный забегал вдоль стола. – Лучше уж я разрушу все собственными руками.
Каролина стояла у лестницы. Она охотно посмеялась бы над забавной сценой. Но ей было жутко.
2
Отзвучали пять ударов часов на угловой башне. С близлежащего, поросшего камышом берега донесся крик водяной курочки. Каролина стояла в дверях и смотрела во двор. Смеркалось. Гости разъехались. Последними из Мортемера несколько минут назад уехали Филипп и Элиэтт. Ей было нелегко убедить брата, что, будучи в Париже рядом с королем, он сможет больше сделать для герцога, чем сопровождая ее в Англию. Двое слуг выкатили во двор ее дорожный экипаж. Из конюшни вывели четырех гнедых рысаков, крепких и сильных. С ее дорожным кофром на плече Бату вспрыгнул на козлы и положил его на крышу кареты. Потом начал тщательно привязывать багаж.
Прошли сутки, двадцать четыре бесконечных часа, и теперь ее душа рвалась отсюда… Каролина пересекла холл и, поплутав по полутемным коридорам, едва нашла дорогу в кабинет. Стены огромного помещения от пола до потолка были заставлены шкафами с архивами, на которых висели тяжелые замки. Наклонившись вперед, за письменным столом на стуле с высокой спинкой сидел Лебланк. Перо, поскрипывал, бегало по лежащему перед ним листу бумаги.
– Господин Лебланк, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы через каждые двадцать миль были наготове свежие лошади, – нарушила тишину Каролина. Глубокая морщина между его бровей залегла еще глубже.
– Я надеялся, что вы все же передумаете, графиня. – Управляющий отложил в сторону перо и открыл ящик красного дерева, в котором хранил печать и сургуч. Такая женщина ему еще никогда не встречалась. Любая другая на ее месте сделала бы из этого трагедию, а эту никто не видел плачущей. Она недолго оставалась в своих | комнатах. Тут же позвонила служанке, приказала приготовить себе ванну и подать свежую семгу, картофель с маслом и белое вино. Графиня была не такой, как все, она была сильной женщиной. Ее смело можно было отпускать одну в Англию. Под напором подобных чувств у Лебланка даже на миг мелькнула мысль сделать ее своей союзницей. Однако он тут же отказался от этой идеи и попытался образумить ее: – Не ездите в Англию, графиня, прошу вас.
Взгляд Каролины упал на предметы, лежавшие на столе перед Лебланком: листки, испещренные странными знаками, циркуль и транспортир, звездный маятник, астролябия. Этот человек вызывал у нее удивление.
– Как я вижу, – сказала она с улыбкой, – вы занимаетесь астрологией, месье Лебланк. Надеюсь, вы не потому стараетесь отговорить меня от моей затеи, что этому не благоприятствуют звезды?
Он посмотрел на нее, и юношеский огонь в его глазах заставил забыть и седины, и морщины, которыми время и заботы избороздили его лицо.
– Это всего лишь способ убить время мужчины, которому достаточно спать несколько часов в сутки, – заметил он.
– И что, сбываются… эти ваши расчеты. В вашей жизни происходили события, предсказанные звездами?
– Мне посчастливилось не составлять собственный гороскоп.
– А мой гороскоп? И герцога? Их вы составляли? Что вам удалось выяснить? – Заинтригованная, Каролина даже забыла, зачем пришла.
– Орбиты его звезд неразрывно связаны с вашими, графиня. – Голос управляющего звучал сдержанно, почти неприязненно.
– Я хочу это увидеть, – решительно заявила она. – Покажите мне!
Она подошла к столу, однако он закрыл листки руками.
– У нас есть пословица, – произнес Лебланк, – очень мудрая: «Если смотреть на собственные ноги, непременно споткнешься».
Сначала Каролина была обескуражена его отказом, но потом рассмеялась.
– Я послушаюсь этого совета, – сказала она. – Я не буду смотреть себе на ноги, а помчусь на всех парах в Лондон.
Управляющий опять смерил ее внимательным взглядом.
– Я сомневаюсь, графиня, что это лучший способ помочь герцогу.
– Назовите мне лучший, и я охотно последую вашему совету. Если у вас есть какие-то подозрения, говорите прямо!
– Подозрения? – Лебланк зажег свечу и поднес ее к сургучу. Красные капли закапали на бумагу. Он прижал печать к сургучу. – У человека столь богатого, как герцог, всегда есть враги, – произнес он. – Быть богатым мечтателем – ничего хуже нельзя приду мать! Мир еще никому не прощал отсутствия слабостей. – Не глядя на нее, Лебланк убрал со стола письменные принадлежности. Разумеется, у него были свои предположения. Ему всегда было ясно, что рано или поздно придет черный день. Какой бы густой ни была конспиративная сеть, как бы хорошо ни были спрятаны бумаги и незаметно раскиданы деньги по самым разным банкам, однажды одной ячейке этой сети будет суждено порваться. Но пока это было не более чем предположение. Лебланк был слишком дальновидным и прагматически мыслящим человеком, чтобы строить свои решения на догадках. Он поднялся и протянул ей открытый конверт. – Это доверенность для лондонского банка «Барринг». Предъявив ее, вы получите любую сумму, графиня. Сумма поручительства при определенных обстоятельствах может быть очень высока.
– Поручительства? – Каролина не сразу поняла. – Что бы там ни произошло, герцог арестован незаконно!
Что он от нее утаивал? Вопрос так и вертелся у нее на языке, но она знала, что все равно не добьется ответа от этого странного человека. Лебланк стоял, опершись Рукой о письменный стол. Его фигура расплывалась в сумраке, выползавшем из Углов комнаты, и Каролине казалось, что он сделан из такого же неосязаемого материала и сейчас растворится и вернется в свою родную стихию. Нет, здесь ей не добиться успеха. С тем же результатом она могла бы задавать вопросы стенам этого замка. Она взяла из его рук конверт. Зачем она вообще теряет здесь время? Со двора донеслось позвякивание лошадиной упряжки.
– Благодарю вас. – Лебланк склонил голову. Его глаза совсем растворились в темноте.
Каролина блаженно вытянула ноги на мягком коврике, подогреваемом снизу двумя плоскими, наполненными горячей водой медными грелками. Потом открыла крышку круглой корзинки с провиантом, стоявшей возле нее. Ее пальцы скользнули по бесчисленным пакетикам и коробочкам. Она искала не цукаты и не шоколадное печенье. Она мечтала о куске ржаного хлеба, который Бату всегда тайком совал ей в серебряной коробке. Любая служанка получала его вдоволь, лишь ей приходилось с самого детства «добывать» себе кусок этого хлеба. Марианна, ключница Розамбу, почти заменившая ей мать, сама обожала ржаной хлеб, особенно только что испеченный, но всегда делала вид, что аристократам он вреден.
Каролина никогда этого не понимала. Но так было всегда. Революция тоже ничего не изменила. Именно простые люди упорно цеплялись за эти внешние различия между господином и слугой, как будто служить господину, который ел тот же хлеб, было чем-то постыдным. Иногда этот мир было трудно понять…
Карета так неожиданно остановилась, что Каролину толкнуло вперед. К счастью, она успела ухватиться двумя руками за петлю из толстого шнура, свисавшую рядом с занавеской.
Она распахнула дверцу. Туман был таким густым, что она с трудом могла различить двух головных лошадей четверки.
– В чем дело? Почему мы остановились?
Она вдруг увидела незнакомых людей. Двое держали под уздцы передних лошадей. Третий направлялся к ней.
В пелене тумана блеснула широкая золотая шнуровка капитанской формы. Подошедший мужчина поставил ногу на выдвинутую подножку. Каролина с возмущением взирала на все это, проклиная себя за то, о так легкомысленно приказала уложить свое оружие в чемодан.
– Кто вы? И как у вас хватает наглости останавливать мою карету?
Перед ней возникло смуглое лицо.
– Мануэль Эрера, капитан «Мирмидона». – Он говорил на грубом, гортанном о французском. – Эта остановка в ваших же интересах, графиня.
Он знал ее! И тем не менее осмелился остановить.
– Я тороплюсь. Прикажите своим людям…
– Я знаю причину вашей спешки, – перебил он ее со своей странной интонацией. – Но к чему вам совершать долгий путь в Англию, если вы от Мануэля Эреры из Перу можете узнать, почему жених не явился на свадьбу.
Он чуть склонил голову набок. Его гладкие густые волосы, влажные от тумана, напоминали черный шлем.
– Поскольку я опасаюсь, что вы можете не поверить мне на слово, будет лучше, если вы убедитесь в этом собственными глазами.
– Что за странные намеки? Говорите же наконец!
Теперь Каролина отчетливо различала черты перуанца – лицо оливкового цвета, высокие скулы, широко расставленные, раскосые глаза, отблеск двух зрачков, пристально уставившихся на нее и напоминавших тигриные. В уголках его тонких губ залегли напряженные складки. Улыбка, которая могла быть в равной степени как дружеской, так и зловещей, кривила его рот.
– Я бы хотел показать вам корабль. Один из многих, принадлежащих герцогу. Но в первую очередь груз, находящийся на его борту. Мы как раз подъедем к судну в момент разгрузки товара. И тогда вы многое поймете, графиня.
Мануэль Эрера на миг отвернулся и сделал знак своим людям. Лошади тронулись с места, капитан на ходу вскочил в карету.
И почему она все это допустила? Каролина никак не могла прийти в себя, удивляясь, как этому человеку удалось застать ее врасплох. Корабль герцога? Она и не знала, что он владел кораблями. И что за намеки на какой-то груз? Куда они вообще ехали? Окна кареты ослепли от тумана, и даже грохот вылетавших из-под колес камней не мог избавить ее от ужасного ощущения, что земля уходит из-под ног. Она совсем перестала ориентироваться. Коварно и бесшумно, как по злому волшебству, изменился мир. Стало быть, в жизни герцога было нечто, о чем она не имела ни малейшего представления? Что-то, о чем он умалчивал, щадя ее и не желая волновать?
Из тумана проступили сначала размытые огни, потом очертания кораблей, послышались чьи-то голоса. Карета остановилась. Эрера выпрыгнул и протянул ей руку.
Каролине было противно опираться на руку этого человека, но чересчур унижать его гордость она тоже не решалась. Сделав вид, что не заметила протянутой руки, она быстро вышла.
Свет немногочисленных фонарей с трудом просачивался сквозь густой туман. Широкий овал набережной Сен-Мало походил на остров, дрейфующий в неизвестном направлении. Она молча шагала рядом с перуанцем. Плеск волн сопровождал их путь, вдоль набережной тянулись раскинутые рыбачьи сети, казалось, что она опутана блестящей влажной паутиной. Их ждал баркас с укрепленным на палубе горящим факелом. Каролина решительно шагнула через борт и молча села на лавку. Навстречу шел другой баркас, глубоко осевший в воду. Плечо к плечу там в три ряда сидели скрюченные темные фигуры. К ударам весел примешивался звон цепей. Сквозь просвет в тумане на них упал свет: черные курчавые головы, черные голые тела. Рабы? Она повернула голову и поискала глазами взгляд своего провожатого. Однако Эрера не обращал на нее внимания, отдавая матросам какие-то указания своим резким, гортанным голосом. На палубе «Мирмидона» их ожидала та же картина: очередная партия темнокожих нагих людей стояла, готовая к выгрузке. Освещенная фонарями на корме возвышалась капитанская каюта. Войдя туда, Каролина даже зажмурилась от слепящего света. Повсюду горели лампы, граненые стеклянные абажуры которых многократно усиливали яркий свет.
Несмотря на это освещение и расточительную роскошь обстановки, в каюте было что-то мрачное. Китайский шелковый ковер, шторы и портьеры были разукрашены черными варварскими узорами: огромными цветами с широко раскрытыми звероподобными зевами и извергающими огонь драконами.
Эрера молча пододвинул ей стул; это был тот же жест, что и у кареты, – повелительный и в то же время подобострастный.
– Объяснить вам, – заговорил он, – или вы уже сами догадались? «Мирмидон» – не что иное, как работорговое судно, графиня! Черный и одновременно золотой груз. Я совладелец всего лишь восьмой части, но даже эта восьмая часть делает меня богатым. – Его узкие губы приоткрылись в беззвучном смешке. – Одна эта поездка принесет пятьдесят тысяч фунтов. И я с уверенностью могу говорить еще о пяти таких же кораблях, принадлежащих герцогу Беломеру. Месье Лебланк, без сомнения, мог бы дать вам более подробный отчет.
У Каролины было ощущение, что она находится в плену страшного кошмара. И, как во сне, она была не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово.
– Не могу сказать, что я имею что-нибудь против такого способа приумножения богатства господина Беломера, – продолжал Эрера. – Многие поучаствовали в сборе этого золотого урожая. Богатства Ливерпуля, Бристоля, Лондона не появились бы без работорговли. К чему я вам об этом рассказываю? Потому что именно англичане, занимавшиеся этим доходным делом с таким усердием и с такой изобретательностью, вдруг обнаружили в себе сентиментальную жилку и вспомнили о правах этих черных. Короче говоря, графиня, Англия вот уже несколько лет как объявила преступлением торговлю рабами на всех своих кораблях. Был проверен один корабль под названием «Фелисидад». Вы полагаете, испанский? Да, для маскировки. А на самом деле корабль принадлежит вашему будущему супругу, и на его борту оказалось триста пятьдесят рабов. По английским законам такое преступление карается пятнадцатью годами депортации. Это и послужило причиной ареста герцога!
В мозгу Каролины отпечатывались его слова. Капитан говорил слишком уверенно, чтобы это могло быть ложью. И тем не менее его слова не возымели над ней ожидаемого действия.
– И это все? И поэтому вы привезли меня сюда? – равнодушно спросила она.
Мануэль Эрера недоуменно уставился на нее. Как он ненавидел их, эти гордые, бесчувственные души белых! Слишком долго он вынашивал в себе желание когда-нибудь покорить их своей воле. Он, потомок индейца, сам себя обрекший на жизнь среди черных тварей.
– Вы так и не ответили мне, капитан Эрера, – спокойно произнесла Каролина. – Я полагаю, вы находитесь на службе у герцога. Я охотно освобождаю вас от нее…
Эрера пожал плечами. – Лебланк вам обо всем этом не сказал ни слова, ведь так? Он не препятствовал вашей поездке в Англию, не намекнул вам, вообще идет речь. Похоже, он любит не меньше, чем деньги.
Лебланк! Каролине вспомнились слова Элиэтт о том, что герцога никогда не волновали деньги или дела. А что, если и он так же мало знал об этой торговле, как и она до этой минуты? Если все это дело рук одного Лебланка? Но не успела мысль прийти в голову, как она поняла, что, в принципе, ей это безразлично. Она должна как можно скорее попасть к герцогу. Все остальное не играло роли. Она и так потеряла слишком много времени. Каролина взглянула на Эреру.
– Вы показали мне то, что хотели, – невозмутимо произнесла она. – Каков ваш собственный интерес в этом?
– Все очень просто. И вы, и я в равной степени имеем общий интерес – скорейшее освобождение одного человека. Я хочу предложить вам свободу герцога – в обмен на свободу человека, которого интендант Лебланк удерживает в Мортемере.
– Пленный – в замке Мортемер? – Ему наконец удалось пробить брешь в ее невозмутимой холодности.
– Я сказал, что его там удерживают!
– Но имели в виду: держат в плену. Что с ним? Ближе к делу!
– У меня есть друзья, которые интересуются этим человеком, вернее, сделанным им изобретением. Братья Санти и Лебланк первоначально предполагали совместно использовать его изобретение. Однако сейчас Лебланк, похоже, один намерен провернуть это дело. Передайте мне этого человека в целости и сохранности, и уже завтра герцог будет освобожден. Род Санти достаточно могуществен.
Каролина слушала, не до конца понимая смысл его слов и всю подоплеку этого странного предложения. Да и не пыталась понять. Что ей до этих мужских дел? Все они думали, прежде всего, о себе, о своей выгоде, о своих целях. И ей надо поступать так же.
