Текст книги "Семь шагов к счастью"

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Бриттани вдруг почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– А… на самом деле, Моника? Я заблуждаюсь?

– Я не знаю, милая. Но чтобы пройти по дороге, нужно, по крайней мере, выйти из дома. И узнать, что ждет тебя в конце истории, ты сможешь только сама. Никто тебе этого не расскажет. Это ведь твоя история?

– Да. Думаю, ты, как всегда, права. Послушай Морис ведь автослесарь?

– На данный момент да.

– И ты… не жалеешь?

– Это ты о чем? Ах, об Энтони Ван Занде… Нет, Бриттани. Не жалею ни единого мгновения. У нас с Энтони история была и закончилась. Я благодарна ему за многое, в том числе и за то, что теперь я не с ним, а с Морисом.

– А как мистер Ван Занд относится к твоему новому замужеству?

– Дерек удивительный человек. В нем есть что-то античное. Мориса он одобрил, он любит ирландцев.

– Да… воистину сегодня день откровений. Ладно. Я еще позвоню паре-тройке персон, а ты можешь идти домой. На сегодня хватит.

– Спасибо. До завтра?

– Да. До завтра.

Оказавшись в пустой квартире, Бриттани неожиданно испытала приступ совершенно неуместной паники. Оказывается, воспоминания о вчерашних событиях были все еще слишком свежи и ранили достаточно больно. Вот так и пожалеешь, что не обзавелась подружками… Она влезла в электронную записную книжку и нашла телефон Майры Ривз. В любом случае, с ней стоит поговорить, ведь если Моника о ней упомянула – гадалке не ходи, Ван Занд уже практически принял решение. Таким образом, Бриттани сам Бог велел пообщаться с потенциальной преемницей…

Майра ответила сразу – и вполне искренне обрадовалась звонку.

– О, Бриттани, привет! Тысячу лет не болтали. Я недавно пришла с работы, брожу по кухне и думаю, чего бы съесть. Представляешь, у меня совершенно пустой холодильник!

– Представляю, у меня тоже. Как насчет ресторана? Поедим и поболтаем.

– Отличная мысль, только давай не пойдем ни во что пафосное. Мне не хочется одеваться и краситься.

– О'кей, тогда в пиццерию на Восемнадцатой? Или в китайский ресторанчик?

– Давай в пиццерию. Хочется вкусной и вредной еды. Ох, даже слюнки потекли! Через час?

– Через час.

Бриттани приехала минут на двадцать раньше срока, заказала сырные подушечки с тмином и кувшин домашнего красного вина, выбрала столик под сенью темно-зеленых апельсиновых деревьев и блаженно вытянула гудевшие ноги. Эту пиццерию она знала и любила с самых первых дней пребывания в Нью-Йорке, но выбиралась сюда очень редко. Не по статусу, понимаете ли!

Пол Галлахер итальянскую кухню не жаловал, обычно многозначительно хлопая себя по талии. Надо же, еще пару дней назад она его за это внимание к своему здоровью уважала, а теперь это казалось ей смешным и глупым, женским каким-то качеством, совершенно не вязавшимся с мужественным обликом бывшего возлюбленного.

Думать о Поле не хотелось, поэтому она стала думать о Майре. Перебирала в голове информацию – как привыкла делать и на работе.

Майре Ривз было сорок лет, выглядела она на тридцать в плохие дни и на двадцать восемь – в хорошие. В топ-менеджерах она ходила уже лет десять, сменила две или три компании, но отовсюду уходила с блестящими рекомендациями, и хэдхантеры за ней бегали толпами, суля златые горы и сумасшедшие бонусы.

Ездила Майра на спортивном «порше» оранжевого цвета, жила в роскошных апартаментах совершенно одна, увлекалась джазом и путешествиями. Еще, по сведениям из надежных источников, потрясающе готовила – и искренне любила это делать, причем полуфабрикаты не признавала, использовала только натуральные продукты.

Они с Бриттани сблизились, но настоящими подругами не стали. Майра не спешила изливать свою душу, Бриттани попросту не умела этого делать. Однако совместные посиделки обеим приносили удовлетворение – Майра была человеком искренним, незлым, о людях всегда отзывалась хорошо, рассказывать умела с юмором и интересно.

Пожалуй, единственное личное, до чего была допущена во время одного из разговоров Бриттани, это ранняя юность и молодость Майры Ривз. Очевидно было, что все обиды прошлого давно перегорели в ее сердце, и теперь она вспоминала те нелегкие годы с легкой грустью – и не более того.

Ее родители развелись, когда девочке было всего восемь лет. Оба – и отец, и мать – тут же принялись активно строить собственную личную жизнь, а маленькая Майра осталась на попечении бабушки и дедушки. Нет, родители ее любили, конечно, но поскольку дитя было накормлено, одето-обуто, ухожено и любимо стариками без памяти, много времени ей не уделяли. У каждого из них образовалось по новой семье, там родились другие дети – и Майра, к тому времени уже девочка-подросток, приезжала к маме и папе в гости… но не становилась в их домах своей.

Вероятно, именно поэтому она рано стала самостоятельной. Училась хорошо, работать после университета устроилась на хорошую должность и хорошую зарплату, однако не успокоилась на достигнутом – принялась получать дополнительное образование. В результате стала специалистом широкого профиля – с прекрасным резюме и громадным опытом работы.

Все было прекрасно – с точки зрения обывателя. Однако глаза у Майры почти всегда были грустные. И еще: никогда, ни на одном приеме или корпоративе Майра не появлялась с мужчиной. Всегда одна. Бриттани терпеть не могла приставать к людям с подобными вопросами, но все же не удержалась и спросила однажды, есть ли у Майры кто-нибудь. Впрочем, на искренний ответ не рассчитывала – все равно проверить не было никакой возможности, ведь близкими подругами они не были. Но Майра ответила искренне – это было ясно по той тоске, которая прозвучала в ее голосе:

– Никого нет, Брит. Я совершенно одна, давно одна, и понятия не имею, что с этим делать.

Бриттани слегка опешила.

– Ну… заведи себе кого-нибудь…

Майра усмехнулась.

– Завести можно собаку, кошку, канарейку. Рыбок можно завести. С людьми несколько сложнее. Я же не против, понимаешь? Сама хочу, очень даже. И замуж хочу. Только вот… сама подумай, Брит: я на работе с девяти до самого вечера. Обратись я в профсоюз, работодатели разорились бы на штрафах – я же работаю сверхурочно и даже по выходным. Но это мой собственный выбор, мое решение, а вовсе не тирания начальства. Раньше мне это нравилось, а теперь… теперь мне все чаще становится страшно.

– Почему, Майра?

– Потому, что я все чаще замечаю, какое гулкое эхо у меня в квартире. Как в пещере. Я все время на людях – но при этом совершенно одна. Я словно невидимка – все знают Майру Ривз, но никто не обращает на нее внимания.

– Ну наплюй на корпоративную этику, заведи шашни с кем-нибудь на работе…

– Не с кем. Все мои коллеги-мужчины давно женаты, большинство даже счастливы в браке. А потом – ты не представляешь, как это противно, когда за спиной шепчутся. Нет, работа – не выход. А больше я почти нигде и не бываю.

После того разговора они не виделись почти год, в следующую их встречу Майра была немного веселее, но на личные темы не заговаривала. Впрочем, Бриттани углядела у нее на шее весьма характерный синяк – и решила про себя, что одиночество Майры подошло к концу.

Бриттани очнулась от воспоминаний, когда напротив нее уселась Майра Ривз собственной персоной. Бриттани хорошо умела владеть собой и потому выразила искренние радость и восхищение по поводу того, как Майра классно выглядит, но на самом деле с некоторой тревогой заметила и морщинки в углах глаз, и тени под глазами, и скорбно опущенные уголки губ… Майра Ривз стремительно постарела за те несколько месяцев, которые они не виделись. Даже не постарела – устала, что ли?

Майра сделала заказ, они разлили по стаканам вино, чокнулись и принялись болтать в ожидании каре ягненка и салата из рукколы.

– Рада тебя видеть, Бриттани. Отлично выглядишь.

– И я рада. И ты тоже.

– Перестань. Мы не на приеме, вокруг никого. Я выгляжу на все свои сорок с хвостиком.

– Брось. Просто усталый вид. Много работы?

– Ох… даже и не знаю, на что свалить… Работы как всегда, и она мне страшно надоела. Знаешь, так хочется бросить все и засесть дома! Или поехать куда-нибудь на остров, где песок белый, пальмы шелестят и никого народу…

Бриттани вытаращила глаза.

– Майра! Ты ли это, краса и надежда топ-менеджеров империи Ван Занда?!

– Я, я. Не сомневайся.

– Мне казалось, работа для тебя все…

Майра грустно улыбнулась.

– Мне тоже так казалось, Брит, и это одна из самых страшных ошибок в моей жизни. В результате я потеряла все, что могла потерять, и не приобрела ничего, кроме счета в банке.

– Знаешь, многие об этом мечтают…

– Я, собственно, об этом не особенно мечтала. Просто… мне нравилось работать лучше других. Правда, оказалось, что за последний десяток лет я привыкла жить хорошо и ни в чем себе не отказывать, но вот работать лучше, хуже или так же… мне уже наплевать. Фу, не хочу про работу. Давай про тебя. Как успехи?

– Хм! Они сомнительны и стремятся к нулю. Вчера – боже, неужели это было только вчера?! – меня бросил Пол, я напилась с горя, а сегодня утром попросила у Ван Занда отставку.

Глаза Майры весело блеснули.

– Ого! Значит, в кои-то веки слухи, бродящие по коридорам, оказались правдой? Я имею в виду насчет отставки?

– Да.

– Что ж… Возможно, ты удивишься, но я тебя поздравляю. За это надо выпить.

Они торжественно чокнулись. Майра произнесла:

– За отставку! И за свободу!

На некоторое время пришлось прерваться – прибыли горячие чесночные гренки, домашний сыр и салат. Наконец Майра откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на Бриттани.

– Брит, прости, если я бестактна, но… мне кажется, ты не выглядишь сильно расстроенной из-за ухода Пола.

– Сегодня – да. А видела бы ты меня вчера ночью… Впрочем, не думаю, что ты когда-нибудь позволяла себе подобное. Да и характер у тебя хороший – с тобой так не поступили бы.

Майра горько усмехнулась.

– О, как ты ошибаешься, Бриттани! Впрочем… я сама виновата. Мы ведь нечасто обсуждали мою личную жизнь, так что правильному впечатлению сложиться не из чего.

– Хочешь сказать, что тебя тоже бросали? Вот так, в один день?

– Оглядываясь назад, могу с уверенностью сказать: лучше уж в один день, чем так, как меня.

– Майра, я вовсе не собираюсь лезть с расспросами…

Неожиданно Майра резко подалась вперед, на ее бледных щеках полыхнул лихорадочный румянец, а в голосе прозвучала едва ли не злость:

– А почему, Бриттани? Почему бы тебе хоть раз в жизни не поступить по-человечески и не полезть ко мне с расспросами? Может, я только этого и жду уже много лет – чтобы хоть кто-то полез ко мне с чертовыми вопросами о моей чертовой личной жизни?!

– Тише! Ты чего?

– Прости. Брит, ты мне симпатична, поверь. Я рада, что мы общаемся, перезваниваемся… Но иногда я смотрю на тебя, и мне страшно. Ты идешь по моему пути, только в отличие от меня делаешь это сознательно и с полной уверенностью, что так и надо поступать. Ни к чему не обязывающие отношения с мужчиной – для галочки. Никаких страстей, никаких обязательств, никаких привязанностей. Никаких друзей… или я ошибаюсь?

– Мне было некогда.

– Мне тоже! А потом, когда жизнь дала мне по лбу со всей дури, я метнулась туда, метнулась сюда – а и нету никого! Никого, Брит! – Майра глубоко вздохнула и замолчала, пытаясь успокоиться.

Ошеломленная таким всплеском эмоций Бриттани сидела не шевелясь. Потом она кашлянула и тихо сказала:

– Когда мы виделись в последний раз, я решила, что у тебя кто-то появился. У тебя был такой вид… умиротворенный, что ли. Расспрашивать я посчитала невежливым, а сама ты ничего не сказала. Я за тебя порадовалась. Честно!

Майра кивнула, отпила вина, поставила стакан на стол. Худые пальцы слегка подрагивали, но голос был уже спокоен.

– У меня действительно кто-то появился. Я называла его Принцем…

Нет, он не прискакал на белом коне. Мы когда-то работали вместе, еще в самом начале моей сногсшибательной карьеры. Потом он повздорил с нашим тогдашним боссом – кстати, совершенно справедливо, тот был неврастеник и истерик, по любому поводу принимался орать. В общем, Принц – я его так и буду называть – ушел, открыл свое дело.

Мы встретились совершенно случайно… хотя какие в нашем кругу случайности? Одни и те же рестораны, одни и те же тусовки, одни и те же отели и корпоративы… В общем, мы встретились. Как-то так получилось, что разговорились. Он проводил меня домой – и остался на ночь. Я не придала этому особого значения, мне просто понравилось быть с ним в ту ночь. У меня уже давно не было мужчины… В общем, я проснулась в прекрасном настроении.

Он очень педантичен. Быстро встал, умылся, оделся, поцеловал мне руку и уехал. Я, знаешь ли, была уверена, что продолжения не будет – но ошиблась. Через неделю Принц позвонил мне и предложил встречаться. Я согласилась.

Он мне нравился, хотя очень многие находили, что это странно. У нас совсем разные характеры, мы, если в чем и сходимся, так это в любви к сидению Дома в полном одиночестве. Он педант… я уже говорила. Одна моя подруга называет это проще – зануда. Пища должна быть из натуральных продуктов и хорошо приготовленная. Вино – только определенного года. Машина – только европейской сборки. Собака – только с хорошей родословной. В гости к родственникам – только по предварительной договоренности.

Тем не менее, мы сошлись. В постели он был великолепен – или мне так казалось после нескольких лет воздержания? Каждый раз привозил цветы – разумеется, из самых хороших магазинов и в прекрасной упаковке. Когда мы полетели вместе отдыхать, он предупредил меня, что специально отложил тысячу долларов на то, чтобы потакать моим маленьким слабостям, и чтобы я не воспринимала это как посягательство на мою самостоятельность. При этом в ресторане мы расплачивались каждый сам за себя.

В общей сложности мы были вместе чуть меньше года. Меня все устраивало, включая пунктуальность, с которой он ко мне приезжал. Всегда по средам и субботам! Ровно в девять. Потом немного стало напрягать… нет, тогда еще просто удивлять то, что он никогда не звал меня к себе в гости. Всегда приезжал ко мне, а я даже не знала толком, где он живет.

Постепенно я узнавала о нем все больше, это нас сближало – так мне казалось. Оказывается, в его жизни произошла настоящая трагедия. Они с женой собирались разводиться, но за несколько дней до судебного заседания жена покончила с собой. Дочь была подростком… сложный возраст… в общем, она обвинила его в смерти матери. У него началась депрессия, он долго ходил к психотерапевту, лечился препаратами. Теперь вроде бы все было нормально.

Этим летом я была какая-то нервная, Брит. Навалилось много работы, жутко уставала, а тут еще и мой герой-любовник стал пропадать на несколько недель без предупреждений и объяснений. Дело шло к отпуску, и я внезапно поняла, что мне очень надоел дежурный секс по средам и субботам. Я позвонила ему и предложила все обсудить. Он в ответ сказал, что планирует провести две недели со мной на Канарах, вот там-то мы все и обсудим.

За два дня до отъезда раздался звонок – на дисплее определился незнакомый номер, я обычно не отвечаю, но здесь почем-то ответила. Звонила женщина, довольно молодая – судя по голосу. Впрочем, большую часть разговора она шипела как заправская змея. Я была настолько ошеломлена, что не сообразила нажать «отбой».

Она рассказывала мне все – обо мне самой. О моих привычках, о моей одежде, о том, как я люблю спать – на правом боку, подложив под щеку ладонь. О том, какая у меня машина и где у меня на кухне стоит керамическая ваза из Африки. Какие цветы растут в горшках. Какой вид открывается из окна спальни. Я заворожено слушала этот шипящий голос, а женщина внезапно визгливо рассмеялась – и назвала меня такими словами, каких постыдился бы и докер в порту.

Потом она все объяснила – и мне едва не стало плохо оттого, что я услышала. Эта баба… она была его личным психотерапевтом. Тем самым, который вытащил его из глубокой депрессии. Мало того, оказалось, что они друзья детства, и по этой причине она живет у него дома. Уже давно, лет пять. Родители моего ненаглядного в ней души не чают, с дочкой она тоже работает, есть положительные сдвиги… На прощание она успела крикнуть: «Ты никогда не будешь с ним, дрянь!» Я бросила телефон в стену, он разбился.

Я прорыдала всю ночь – пила виски и рыдала, а наутро мы с ним должны были улетать. Вместо этого я позвонила в авиакомпанию и перебила рейс с Канар на Гоа. Потом позвонила ему и сказала, что улетаю одна.

Понимаешь, он настолько любит порядок во всем, что такое взбалмошное изменение планов его страшно разозлило. Он принялся выговаривать мне за ребячество, неуместное в моем возрасте, уговаривал вести себя нормально – а меня трясло от обиды и злобы. Я не хотела ничего говорить, но не удержалась и выпалила в трубку: «Мы поговорим, когда я вернусь, но только при условии что твой психотерапевт к тому времени съедет из твоей квартиры!» Это застало его врасплох, он не стал перезванивать.

На Гоа я провела изумительные две недели – не делала вообще ничего и не думала совсем ни о чем. Если непрошеные мысли лезли в голову – заказывала в номер шампанское или уходила бродить по берегу океана. Мне даже стало казаться, что я справилась с ситуацией…

Принц встретил меня в аэропорту. С громадным букетом фиолетовых лилий – почему-то при виде них у меня сразу промелькнуло в голове слово «траурные». Просил прощения, поклялся, что решил все проблемы, говорил, что все эти две недели много думал о нас и пришел к выводу, что мы должны быть вместе…

И мы опять поехали ко мне. В ту ночь он был невероятно нежен, я почти простила его, во всяком случае, поверила, что он действительно все решил, – при его-то педантизме он просто не мог оставить ситуацию без внимания.

А назавтра мне снова позвонила та женщина. Вечером – когда я ждала его. Он обещал заехать за мной, мы собирались в ресторан. Я посмотрела на определитель – она звонила из его квартиры. На этот раз она не ругалась и не говорила гадости – она просто сообщила мне, что на сегодня все отменяется, у него болит голова, он прилег, а она звонит мне по его просьбе.

Я положила трубку очень аккуратно – ведь аппарат ни в чем не виноват.

С того вечера мы ни разу не виделись и не разговаривали.

В моей жизни больше нет Прекрасного Принца, и я больше чем уверена, что и не будет. Потому что больше я никому и никогда не поверю…

Тихий голос Майры Ривз смолк, наступила тишина, впрочем, весьма относительная, потому что в пиццерии к этому времени стало уже довольно шумно. Бриттани наконец пришла в себя и осторожно произнесла:

– Майра, но ведь это же не конец света, ты вполне можешь найти…

– Нет! Хватит. Я больше не хочу этого безумия. Мне казалось, что я сделала идеальный выбор – мы принадлежим к одному кругу, ему не интересны ни мои деньги, ни моя должность, он понимает, что значит для меня карьера… и все-таки он меня предал! За что, Брит? Почему? И кому я теперь должна поверить?

– Но разве можно сознательно обрекать себя на одиночество из-за…

– А ты, Бриттани? Ты разве не обрекла себя на одиночество?

– Я? О нет. Тут все не так. У меня есть цель. Меня ждет мой мужчина…

– Прекрати. Это все отговорки, которые мы придумываем сами для себя. Какой мужчина, Бриттани?! Ты говорила, что уехала в большой город почти двадцать лет назад, он что, Спящая красавица, чтобы ждать, когда ты соизволишь за ним вернуться?

– Он меня любит…

– В лучшем случае он любит ту девочку, которую знал двадцать лет назад. И что ты, скажи на милость, будешь с ним теперь делать? Он все эти двадцать лет просидел на своей ферме, у него детей полон дом, сломанный трактор и жена-кадушка…

– Нет! Он от нее ушел!

– Ну, да. И сидит ждет тебя. Даже не смешно.

Бриттани закусила губу и отвернулась. Зачем она пошла встречаться с Майрой? Хотела отвлечься, называется!

Майра призывно помахала официанту, а потом устало потрепала Бриттани по руке.

– Прости, если обидела тебя. Я в последнее время сама не своя. Вся на нервах.

– Ничего.

– В любом случае, я за тебя рада. Ты разорвешь этот круг – уже немалое достижение. Удачи!

Майра залпом допила вино и поднялась из-за столика. Бриттани вяло махнула ей рукой и подумала о том, что так и не сказала Майре о желании Ван Занда видеть ее главой холдинга.

Шаг пятый

Месяц, данный Ван Зандом на сдачу дел, пролетел быстро. Несмотря на все свалившиеся переживания, деловой хватки Бриттани отнюдь не потеряла и потому работала как лошадь, задерживаясь в офисе до поздней ночи и приползая домой только для того, чтобы выпить чаю и рухнуть в постель. Она похудела, очень похорошела, а ее взгляд теперь был почти все время обращен куда-то внутрь себя… Казалось, что Бриттани Кларк на самом деле уже уехала, а по коридорам холдинга носится ее фантом.

Майре Ривз о решении босса сообщила Моника, и теперь они с Бриттани виделись практически ежедневно. По какой-то негласной договоренности обе не вспоминали о том совместном ужине и на личные темы больше не разговаривали.

Помимо рабочей текучки у Бриттани было дел по горло. Она выставила на продажу свою квартиру, присмотрела по каталогу шикарный домик в Калифорнии – на берегу океана, белый, легкий, словно парящий над водой. Лететь в Калифорнию ей было некогда, поэтому все переговоры с риелторами, а после покупки дома и с реставраторами и дизайнерами она вела по электронной почте и телефону. Моника только качала головой, глядя, на то, как Бриттани одновременно просматривает документы, печатает на компьютере и голосит в трубку:

– Нет! Розовый «палермо» категорически нет! Я же сказала, только «рассветная лагуна». Да! Да! Нет! Мрамор. Отделка любая – бронза, медь… причем здесь золотые ручки? Я вам самим ручки поотрываю. Какая пошлость – золотые ручки! Вы еще унитаз золотой мне предложите…

Обстановку своей нью-йоркской квартиры практичная Бриттани тоже решила продать, и теперь с каждым днем эхо в ее доме звучало все громче – но больше не навевало на Бриттани тоску и отчаяние. Она впала в какое-то лихорадочное и счастливое возбуждение, граничащее с легкой истерикой. Одним словом, Бриттани Кларк готовилась к отъезду.

В середине октября бразды правления перешли в руки Майры. Формально Бриттани все еще являлась главой издательского дома, но на caмом деле о работе перестала думать совершенно. В один прекрасный день Майра не выдержала и рассмеялась:

– Брит, еще немного, и я тоже уволюсь. Я завидую тебе белой, но бешеной завистью! Ты не можешь выглядеть чуть менее счастливой?

– Ты себе не представляешь, как мне не терпится отправиться в дорогу! Я уже все продумала, даже наряд, в котором появлюсь в Мисчиф-Крик…

– Кстати, где это? Я даже не знаю, откуда ты родом.

– Самая середина Техаса… Там не так жарко, как на большей территории штата, и довольно много лесов.

– Счастливая! Значит, там не будет дождей и пронизывающего ветра? В начале-то ноября?

– О нет. Такого там сроду не водилось. Снег на Рождество выпадает, конечно, но исключительно в качестве бонуса. Так странно…

– Что именно?

– Я почти двадцать лет не скучала по своему городку – а теперь мне хочется его поскорее увидеть. И мостик через реку, и поля кукурузы, и рощу на пригорке, и все эти старые домишки – не то, что здесь, у нас все строили на свой лад, так что ни одного похожего дома…

Майра вдруг помрачнела и негромко заметила:

– Бриттани, а ты не боишься разочарований? Все же прошло так много времени… Вдруг уже нет ни домишек, ни мостика, а на месте рощи построили какой-нибудь вонючий завод или мегамаркет…

– О нет! Это не про Мисчиф-Крик. Цивилизация предпочитает обходить его стороной. Да и зачем там мегамаркет? Все основные магистрали проходят восточнее и западнее, роща симпатичная, но ценных пород дерева там не водится, а что до мостика… Старик Гранджер все строит из дуба, на века. Вернее, строил. Думаю, он уже помер. Даже в моем детстве он был глубоким старцем.

Майра склонила голову на плечо и усмехнулась.

– Вот что значит дать волю чувствам. Я никогда тебя такой не видела, Брит. Ты помолодела лет на пятнадцать.

– Увы, нет, но чувствую себя отлично. Как ты думаешь, белый кабриолет выдержит такое путешествие или лучше купить такой же в Остине или Хьюстоне?

– Хм! А белый кабриолет – это принципиально?

– Конечно!

– Тогда лучше возьми в аренду на месте, только сделай предварительный заказ.

И вот, наконец настал день, когда Бриттани Кларк официально ушла со всех постов, получила на прощание корзину цветов, кучу плюшевых игрушек и платиновую пластиковую карту, на которой уже лежали все ее бонусы и оклады.

В теперь уже бывшем своем кабинете она выпила по бокалу шампанского с Моникой и Майрой, в последний раз окинула стены, завешанные постерами с обложек наиболее удачных номеров, потом вскинула на плечо сумку и улыбнулась на прощание своей помощнице и своей преемнице.

– Не поминайте лихом. Майра, желаю удачи. Моника… я рада, что все эти восемь лет ты была рядом. Передай привет Морису… хоть я так ни разу его и не видела. И знаешь… Ван Занду тоже. Как-нибудь потом, при случае. Думаю, сейчас он на меня все-таки немножечко злится.

В последний раз Бриттани Кларк прошла по коридорам издательского дома, прощаясь по дороге с сотрудниками. Печали не было – только радостное возбуждение от предстоящей поездки, в которой она видела начало совсем новой, удивительной жизни…

Квартира встретила ее гулким эхом, чехлами на оставшихся диване и креслах, стерильным блеском кухни, запахом полироли – и режущим глаза светом, бьющим в окна без занавесок и штор. Бриттани прошла в свою спальню, где уже стояли чемоданы и сумки. Вещи должны были отправиться в Калифорнию, с собой она решила взять только самое необходимое, да к тому же теплое – ноябрь, он и в Техасе ноябрь…

Послонявшись по пустым комнатам, она вдруг почувствовала, что сейчас расплачется. Тишина давила на уши, оглушала, даже дышать стало труднее. Надо было уезжать сегодня, вяло подумала Бриттани. Какая разница – с утра пораньше или в ночь?

Она ненавидела самолеты, летала только по необходимости и потому собиралась добраться до Хьюстона на поезде, потом до Остина на автобусе, а уж из Остина въехать в Мисчиф-Крик на заранее заказанном белом кабриолете. Странно, еще вчера ей эта идея страшно нравилась, а сейчас казалась абсолютно идиотской…

Бриттани открыла холодильник и обнаружила в нем бутылку шампанского и коробочку трюфелей. Хмыкнула, выгружая все это богатство на стол. Ужин аристократки… интересно, хоть один фужер в доме остался?

В шкафчике обнаружился вполне стандартный набор посуды, среди которой – два довольно изящных фужера, длинных, из тонкого стекла, на хрупких ножках. Бриттани недрогнувшей рукой открыла ледяное шампанское, разлила его по фужерам и чокнулась сама с собой.

– За начало новой жизни, дорогая!

– Спасибо, дорогая!

От шампанского жить стало веселее. Бриттани сунула в рот горьковатый трюфель и уселась возле окна на высокий табурет.

На Нью-Йорк уже опускались сумерки, мириады огней разгорались все ярче и ярче…

– Я буду скучать… – Она произнесла это тихонько, почти шепотом, хотя никто ее услышать не мог.

Лиловый цвет неба сменился густым фиолетовым, потом небо стало черным, подсвеченным рыжеватым заревом. В Мисчиф-Крик совсем другое небо. Усыпанное звездами, бездонное, теплое. Поют очумевшие от любви цикады, тихо журчит безымянная речка, ночной ветерок несет долгожданную прохладу…

Сено мягкое, душистое – его пряный аромат сводит с ума, хотя куда уж больше-то!

Тебе восемнадцать лет, ты влюблена, как сто тысяч мартовских кошек, и эта звездная ночь – для тебя и твоего мужчины.

Ласковые руки, умелые, нежные. Направляю, ласкают, гладят, похлопывают.

Губы жадные, жаркие, бесстыжие, смеющиеся…

Она знала в ту ночь только одно – это ее мужчина, ее единственно верный, правильный мужчина, потому что только с правильным мужчиной не больно, не стыдно, не противно – а легко, невесомо и волшебно.

Это было как… как Селия говорила… поцелуй ангела. Почему-то она именно так для себя назвала их первую близость. Это уж потом были вздохи и стоны, бурный натиск и радостная сдача на милость победителя, бешеный стук двух сердец, прерывистое дыхание, капельки пота на висках и груди, выгнувшееся в опытных руках мужчины стройное девичье тело… Но самый первый раз все равно был прекраснее всего.

Поцелуй ангела.

Бриттани Кларк сидела одна в пустой квартире, пила шампанское сразу из двух фужеров и улыбалась, а по щекам у нее текли слезы. Она их не вытирала – просто не замечала.

И какое ей дело было до жен, детей, других женщин? Она видела только его, она дышала только им, лишь его руки и его поцелуи имели Значение, а все остальное – незначительные мелочи. Сейчас ей было даже немножко страшно – и как она ухитрилась так спеленать собственные чувства? За прошедшие годы Бриттани Кларк почти не позволяла себе вспоминать – а воспоминания все равно оказались живы. Как будто все было вчера…

Она врала матери, что идет к Клер. Предупреждала Клер, чтобы та не проговорилась. Садилась на велосипед и уезжала совсем в другую сторону, потом прятала велосипед в старом амбаре Уилкинсонов и пешком пробиралась через поле старого Гранджера обратно. Еще четверть часа через рощу – и юная Бриттани оказывалась на поляне, где стоял сарай, доверху набитый сеном. Она вбегала в покосившиеся двери, останавливалась, прижимая руки к груди, переводила дыхание – и навстречу выходил улыбающийся Эл Дэвис. Он обнимал ее и целовал прямо в смеющиеся губы, а его руки нетерпеливо шарили по спине, по груди, расстегивали джинсовую рубашку, освобождали от тесных джинсов…

Они падали в душистое сено – и мир распахивался прямо в открытый космос.

Бриттани вдруг вспомнила Пола Галлахера, вспомнила Ван Занда, вспомнила Гарри Дойла и Чака Рустиано, своих прежних любовников…

Нет, верность Элу она не хранила. Но изменяла ли? Ни разу. Потому что все мужчины, побывавшие в ее постели за эти годы, ничего для нее не значили. Она закрывала глаза – и вспоминала Эла. Так было проще.

Наверное, Майра и Моника отчасти правы. За эти годы Эл стал ее навязчивой идеей – но ведь именно благодаря этой самой идее она стала тем, кем стала. Добилась всего, из рыжей симпатичной девчонки превратилась в холодную и ослепительную красавицу, объездила весь мир, заработала кучу денег… И счастье свое тоже заработала!

Бриттани решительно отставила фужер в сторону. Еще одна ночь одиночества – это не страшно. Впереди целая жизнь с Элом – и уж теперь она свое наверстает. Он забудет всех остальных женщин, потому что Бриттани будет для него и женой, и любовницей, и матерью, и прежней наивной девчонкой – о, Эл не устанет удивляться тому, какой разной может быть истинно влюбленная женщина!