Текст книги "Ни поцелуя без любви"

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Сандра Мэй
Ни поцелуя без любви

Пролог

Иногда мечты становятся реальностью. Обычно это происходит тогда, когда чего-то хочется ОЧЕНЬ сильно. А еще хуже, когда детские увлечения становятся страстью на всю жизнь. Скажем, маленький мальчик в детстве собирает игрушечные машинки, потом вырастает – и начинает скупать автомобильные концерны… Впрочем, это не так уж и плохо.

Папа нашей героини с детства увлекался мифами Древней Греции. Мама нашей героини обожала Мэрилин Монро; Папа вырос и стал профессором – пока вроде бы все нормально… Но тут колесо судьбы совершает оборот, профессор знакомится с ослепительной блондинкой-аспиранткой, между ними вспыхивает светлое чувство (благо, профессору на тот момент всего-то двадцать семь), в результате происходит катастрофа.

А как еще можно расценивать тот факт, что вы родились натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами и родители при крещении дали вам имя Ифигения?!

Ифигения Стивенс предпочитала, чтобы ее называли Фиджи, а на многочисленные шутки и анекдоты о блондинках не обижалась. Во-первых, на это не хватило бы и всей жизни, а во-вторых… если честно, не все из этих анекдотов она понимала сразу, а некоторые оставались недоступны ее пониманию и после подробного растолковывания.

Ифигении Стивенс, Фиджи, было двадцать пять лет, она была натуральной платиновой блондинкой с голубыми глазами, на ее ресницы можно было уложить подряд восемь спичек, но редкий ее собеседник мужского пола с первого раза запоминал Фиджи в лицо, потому что в основном пялился на ее грудь. Фиджи относилась к этому философски. Как и к тому, что практически все женщины – от десяти до восьмидесяти – считали ее крашеной дурой с силиконовым бюстом.

Дурой Фиджи не была, не говоря уж о силиконе. Во всяком случае колледж она окончила с отличием, многочисленные курсы перещелкала, как орешки, на досуге много читала и любила ходить в театр больше, чем на дискотеки. Скажем так, она была несколько… простодушна. Легкий юмор – пожалуйста, но вот иронию, а тем более сарказм Фиджи Стивенс не узнала бы, даже выскочи они прямо перед ней из кустов.

В целом она была хорошей, доброй девушкой со сногсшибательной внешностью, а потому подруг у нее не было, а мужчины… мужчины надолго не задерживались. В силу своего простодушия Фиджи совсем не умела льстить, а ведь хорошо известен тот факт, что если мужчине не твердить по восемь раз на дню, как он могуч и прекрасен, а также умен и талантлив, то мужчина хиреет и начинает скучать. Опять же, за платиновым сокровищем требовался глаз да глаз, а это утомляло. Именно поэтому можно сказать, что в любви Фиджи Стивенс пока не везло.

С карьерой ей стало везти тоже не сразу. В Нью-Йорке полно мест, где многочисленные профессиональные навыки Фиджи Стивенс могли бы пригодиться, но беда в том, что в большинстве контор набором кадров ведали дамы не первой молодости… Сами понимаете, внешность Фиджи им была как кость в горле, вот ей и отказывали.

В результате она все-таки смогла закрепиться в Нью-Йорке и работу нашла неожиданно хорошую. Писала короткие рассказы в глянцевые журналы. Про любовь, естественно.

Эту «фишку» считают своим ноу-хау все без исключения дамские журналы. Вроде как в редакцию пришло письмо от одной из читательниц, в котором она рассказала трагическую и прекрасную историю своей любви и жизни… На самом деле все эти «правдивые истории» за некоторую сумму сочиняют вполне жизнерадостные, в меру циничные молодые люди, откровенно потешающиеся над тем, что им приходится писать. Фиджи Стивенс подвернулась под руку главному редактору именно в тот момент, когда он немного подустал от жизнерадостного ржания своих штатных авторов и захотел чуть больше искренности и теплоты…

Фиджи не умела хохмить. Возможно, это было ее слабостью, но кто сказал, что женщину украшает сила? К тому же она ничего не выдумывала, а просто честно пересказывала содержание мелодрам пятидесятых годов – именно эти фильмы обожала ее мать, и дома в Кентукки, у дедушки и бабушки, скопилась громадная видеотека. При кажущейся старомодности эти истории брали за душу именно своей жизненностью и полным отсутствием всякого рода извращений, свойственных современным историям любви. За шесть недель Фиджи Стивенс стала признанным асом любовной колонки, у нее появился свой фан-клуб, и главный редактор предложил ей работать в штате.

Именно в этот момент судьба вновь причудливо взбрыкнула – и в квартире Фиджи Стивенс раздался звонок ее давней приятельницы.

1

– Ифигения?

– О господи. Клер, это ты. Только тебе – и моему отцу – доставляет удовольствие произносить это имя полностью.

– Прости, прости, но я не могла отказать себе в этом самом удовольствии. Как раз сейчас мимо меня проходила целая группа моих коллег. Когда я произнесла «Ифигения», они все дружно шарахнулись, представляешь, как прикольно?

– Представляю. Спасибо за такт и понимание. Чего тебе?

– Фиджи, детка, я звоню тебе, как архангел Гавриил, с благою вестью.

– Я беременна?!

– Тебе виднее, но я о другом.

– Гавриил принес именно эту весть…

– Да? Возможно. В любом случае, к твоей беременности я не имею ни малейшего отношения. Я хочу предложить тебе срубить бабла.

– Срубить кого?

– Баблос. Кэш. Капусту. Мани. Много денег.

– А зачем их рубить?

– О'кей, срублю я, ты их просто получишь.

– А, хорошо. Так что нужно сделать?

– Поехать в одно место с одним человеком.

– Куда и с кем?

– Фиджи, так нельзя. Если я тебе сразу скажу, ты откажешься. А дело стоящее, жаль упускать.

– А почему это я откажусь? Почему меня все держат за идиотку?! Ничего я не откажусь, я вполне взрослая, опытная женщина, я уверена, что…

– Хорошо. В «Сад Наслаждений» с Джорджем Вулфом.

– Нет!

– Вот видишь.

– Клер, так нечестно. Я думала, ты серьезно…

– Я серьезна, как никто и никогда. Послушай. И не перебивай!!! К нам три дня назад обратился Джордж Вулф. Как ты знаешь, наше агентство специализируется – помимо прочего – на предоставлении услуг высококлассных секретарей-референтов, делопроизводителей и тому подобных! сотрудников. Кто такой Джордж Вулф, тебе тоже хорошо известно…

– Сноб, мерзавец, бабник и негодяй!

– Я просила не перебивать.

– Прости, вырвалось.

– Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли, является по совместительству монстром гостиничного бизнеса, миллионером, миллиардером, Крезом и Мидасом нашего времени. Все, к чему он прикасается, – фигурально выражаясь! – превращается в баснословный доход. Он открыл сеть дорогущих отелей у себя в Англии, потом пробежался по побережью Италии и Франции, окучил Майорку и Мальорку, отметился на Карибах и Гаваях, застолбил место на Гоа – и заскучал.

– Еще бы! Глобус подходит к концу.

– К счастью, у него еще есть мы, Соединенные Штаты оф Америка. Именно сюда, а именно в Лас-Вегас, лежит путь нашего миллиардера.

– Перышко ему в…

– Фиджи! Мне стыдно за тебя. Короче, он собирается купить отель в Вегасе. Уже готовый, раскрученный, дорогой и прекрасный, называется «Сад Наслаждений». Однако Джордж Вулф привык все проверять сам, именно поэтому он едет в отель инкогнито…

– Ты же сказала, в «Сад Наслаждений»…

– Инкогнито – это не название отеля. Это то, как Джордж Вулф в него едет. Тайно. В секрете. Как бы постояльцем. И при нем – спутница. Ты.

– Нет!

– Да! Потому что я уже, скажу тебе честно, ему пообещала.

– Какое ты имела право, Клер?!

– Когда ты услышишь, сколько он предложил, ты меня поймешь. Не ори! Ему нужна толковая девица с внешностью, не вызывающей подозрений. Прямо твой портрет, не находишь? Блондинка с навыками секретаря-референта.

– Ты же сама говорила, что я дура?

– В назидательном смысле и только время от времени. Настоящей дурой ты будешь, если откажешься.

– Мне предложили идти в штат «Гламура»…

– На гонорар от поездки ты купишь место главного редактора. Кроме того, тебе же нужен материал?

– Какой? Я ведь не умею шить…

– Ох, все время забываю. Я в том смысле, что тебе нужны факты сегодняшней реальности, нет? Красивый антураж, роковые красавцы, знойные красавицы… Рулетка, золото, страсти – словом, вся эта лабуда, про которую так любят читать в ваших журналах.

– Ну… я…

– Ты, ты. Фиджи, сама подумай, сколько ты сможешь еще продержаться на своих мелодрамах? Полгода, год? Что потом? Снова искать работу, не спать ночами… А тут – шикарное предложение, масса впечатлений, Вегас, все соблазны у твоих ног, да еще и пятнадцать тысяч баков…

– СКОЛЬКО?!

– А я не сказала, да? Пятнадцать тысяч. За неделю отдыха в одном из самых роскошных отелей Вегаса.

– Нет.

– ЧТО?!

– Что слышала. Нет.

– Фиджи…

– Нет.

– Ифигения!

– Тем более нет.

– Прости, прости. Но почему?

– Потому что это – Джордж Вулф.

– И что?

– И ничего. Нет.

– Фиджи, он меня убьет, а босс меня уволит.

– Нет.

– Да! Потому что я уже обещала, что ты придешь на встречу…

– Нет.

– И он ждет тебя сегодня в девять вечера в отеле «Мажестик»…

– Нет.

– Фиджи…

– Нет, нет и еще раз нет.

– Ясно. Блондинка. Ну тебя к черту. Пойду и утоплюсь в клозете.

– Лучше позвони и отмени встречу.

– Ну уж нет! Если я ее отменю, виновата буду я, а так – ты. Все полегче. Прощай, Ифигения. Забудь мой номер телефона.

– А я его и не помню.

– Вот и хорошо. Отель «Мажестик», девять вечера.

– Иди к черту.

Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли. Это имя у любого жителя Земли способно вызвать самые различные ассоциации, о которых мы задумываться не будем, потому что на данный момент важно лишь то, что у Фиджи Стивенс это имя вызывало дрожь в коленках и гримасу ужаса на лице.

Было время, когда Джорджа Мортимера Вулфа, графа Кентского, герцога Олдершот-и-Беркли звали просто и незатейливо – Морт. Черноволосый красавчик с пронзительными синими глазами и истинно английской бледностью на аристократическом челе учился в Гарварде, собираясь стать в будущем воротилой бизнеса, а для души избрав себе факультатив по истории и литературе Древней Греции. Немудрено, что профессор Стивенс сразу почуял в нем родственную душу.

Морт Вулф почти сразу стал частым гостем в доме Стивенсов. Разумеется, не он один – отец Фиджи всегда любил приглашать к себе студентов своего факультатива, считая, и не без оснований, что так они лучше усвоят и полюбят греческих философов и поэтов. Литературные и философские диспуты у Стивенсов были одной из традиций Гарварда.

Вулфу было тогда двадцать три, а Фиджи – Фиджи настиг страшный возраст. Тринадцать лет.

Вместе с возрастом ее настигла и любовь к Мортимеру Вулфу. Огромная как небо, бездонная как море, безнадежная как река Стикс.

Фиджи Стивенс мучительно краснела и потела при виде черноволосого утонченного красавца, а тот здоровался с ней чопорно и галантно, поднося к красиво изогнутым губам ее отвратительно шершавую лапку, покрытую гусиной кожей и цыпками. После этого Фиджи убегала к себе в комнату и следила за предметом своей страсти сквозь занавеску – если вечера проходили на открытом воздухе – или просто подслушивала – если дело было в холодное время года.

Самым отвратительным было то, что в группе профессора Стивенса было полно девиц – высоких, длинноногих красавиц в мини-юбках. Они все так и норовили обнять Мортимера Вулфа за плечи, повиснуть у него на шее, а то и поцеловать прямо В губы. В такие мгновения сердце Фиджи переполнялось горечью и злобой, белобрысая девчонка сжимала кулаки так, что обгрызенные ногти впивались в ладони, и тысячи беззвучных проклятий обрушивались на головы разнузданных девиц.

Время шло, причиняя Фиджи все новые страдания. Прыщи на некоторое время вынудили ее уйти в подполье, она перестала выходить к гостям и, скорее всего, смогла бы пересидеть это время в тишине и относительном спокойствии, если бы не катастрофа. Подслушивая как-то раз по обыкновению, на лестнице, она услышала неспешный разговор собственной матери (о, разве это мать?!) и Морта Вулфа собственной персоной.

– … Давно не вижу Фиджи. Уехала к бабушке и дедушке?

– О нет. Туда ее не загонишь. Кентукки не пользуется популярностью. Она теперь немного замкнулась в себе. Трудный возраст, знаете ли. Половое созревание, прыщики, вечное недовольство собой и миром в целом…

– Да, это мне знакомо. Собственно, я еще помню себя в этом возрасте. Ух и досталось же моим родителям!

– Да что вы, Морти! Неужели вы могли быть трудным подростком…

Дальнейшее – молчание, как сказал великий соотечественник Морта Вулфа. Окаменевшая от стыда, ярости и возмущения, Ифигения Стивенс сидела на площадке второго этажа родного дома и всерьез подумывала о самоубийстве. Во всяком случае, показаться на глаза Морту Вулфу после услышанного она не могла.

Кончилась зима, пролетела весна, лето Фиджи назло матери-предательнице провела у бабушки и деда на ранчо в Кентукки, где и пересмотрела от нечего делать знаменитую фильмотеку пятидесятых годов… Кстати, на ранчо ей неожиданно понравилось. Во всяком случае, под палящим солнцем и горячим ветром прыщики исчезли как сон, а нежная кожа покрылась легким оливковым загаром, белокурые же пряди, выгорев на солнце, приобрели остро модный оттенок. Осенью Фиджи вернулась домой и по праву заняла почетное место первой красавицы в своем классе.

В конце сентября ей исполнилось четырнадцать, а неделей позже Морт Вулф явил свое истинное, отвратительное обличье во всей красе, после чего благополучно умер. Для Фиджи Стивенс, разумеется.

Тот сентябрь был теплым и ласковым, даже ночью можно было гулять без куртки. Природа дарила людям последние отблески жаркого лета и золотой осени, готовясь к суровым будням октября и первым морозам ноября.

Одним таким теплым вечером Стивенсы устроили последнюю вечеринку на свежем воздухе. Народу набралось тьма. Пришел и Мортимер Вулф.

Фиджи очень изменилась за последнее время. Угловатая неловкость и застенчивость уступили место жизнерадостному осознанию собственной привлекательности, она запросто общалась со студентами своего отца, смеялась вместе с ними и даже осмелилась украдкой выпить немного вина.

Когда в саду появился Морт, сердце Фиджи глухо бухнуло – и остановилось. Она смотрела на черноволосого красавца, не в силах отвести глаз, а потом поймала его ответный взгляд – и расцвела как майская роза.

В глазах Морта читались удивление и восхищение, и она, именно она была их причиной! Он увидел, какая она красавица. Он понял, как был слеп раньше! Он восхищенно и радостно сдавался на милость королевы Фиджи…

Такие, или приблизительно такие мысли обуревали Фиджи Стивенс, когда она шла навстречу Мортимеру Вулфу сквозь толпу галдящих и смеющихся студентов и преподавателей Гарварда. А потом он протянул ей руку и небрежно кивнул, продолжая с восхищением пялиться куда-то ей за спину.

– Привет, малявка. Давно тебя не видел. Выросла, молодец. И прыщи прошли.

Вас когда-нибудь били под дых? А холодную воду на голову выливали неожиданно?

Фиджи все еще стояла на месте, не в силах пошевелиться, а Морт Вулф уже протягивал руки к высокой темноволосой девушке с карими глазами олененка Бемби и алым ртом вампирши из окружения Дракулы.

– Кора, милая, ты прекрасна, словно Артемида-охотница…

– Берегись, Морт, комплимент так себе, ведь охотница, кажется, предпочитала девочек мальчикам…

– Надеюсь, к тебе это не относится? Потому что я знаю одного мальчика, который очень бы хотел остаться с тобой наедине…

Кора Пирелли улыбнулась и обвила руками шею Морта Вулфа, а потом они поцеловались так, что даже слепоглухонемой идиот догадался бы, что эти двое – любовники.

И только белокурая обозленная девочка не хотела даже думать об этом. Разве мог хоть кто-то на этой Земле любить этого дурака крепче, чем она?

Она прокралась за Мортом и Корой в глубь сада, ухитрилась не хрустнуть ни единой веткой, а потом оказалась в ловушке. Морт и Кора расположились на скамейке так, что Фиджи пришлось залечь на землю и не шевелиться. Видно и слышно ей было, впрочем, отлично, что, правда, не прибавляло ей хорошего настроения.

Сначала они целовались, потом бесстыжая Кора сама расстегнула блузку и нетерпеливо освободилась от лифчика. При виде ее пышного бюста Фиджи закусила губу от зависти и смущения.

Морт был возбужден не на шутку. Его руки метались по полуобнаженному телу Коры, он покрывал лицо и шею девушки поцелуями, а потом принялся судорожно сражаться с пряжкой собственного ремня, и Фиджи зажмурилась от ужаса. В этот момент прозвучал слегка запыхавшийся голос Коры:

– Нет-нет, милый, прошу тебя, только не сейчас.

– Кора, я с ума сходил, я не мог спать…

– Шш, глупый, не так громко…

– Я хочу тебя, моя королева…

– Морти, сначала выслушай, а потом, если захочешь, мы сможем быстренько ублажить друг друга.

– Кора, я…

– Я выхожу замуж, Морт.

– Что?!

– Знаю, знаю, надо было сказать тебе раньше, написать в Англию, но мне не хватило духу. Я хотела тебя увидеть, понимаешь?

– Не понимаю… Ты увидела меня, ты пошла со мной сюда в сад, ты сидишь передо мной почти голая, ты готова «ублажить» меня по-быстрому – и ты выходишь замуж? Не за меня?

– Нет. Не за тебя. За декана.

– Что? За декана Стромберга? Но ведь ему семьдесят три…

– Семьдесят четыре. И сто тысяч годового дохода. Он бездетен, и у него отличный дом с садом и бассейном.

– Кора…

– Милый, не сиди с таким глупым видом. Брак по расчету – это самая естественная в мире вещь. Я же его не обманываю, моего старичка. Он и сам прекрасно понимает, что мне понадобится нормальный здоровый секс. Мы с тобой сможем встречаться, Морти, как и раньше. Разумеется, соблюдая некоторые приличия. Свадьба через неделю, потом еще медовый месяц… В ноябре мы с тобой сможем увидеться.

Морт Вулф медленно провел рукой по волосам, потом аккуратно застегнул рубашку и встал, сверху вниз глядя на полуобнаженную красавицу Кору. На красивых губах играла странная улыбка.

– Какая прелесть! Кора, детка, а ведь ты, похоже, не сомневаешься, что все происходящее совершенно нормально. То есть ты всерьез полагаешь, что я буду твоим официальным любовником, да?

– Морт, ты такой смешной! Настоящий английский лорд, как в романах.

Мортимер Вулф вдруг шагнул вплотную к Коре, схватил ее двумя пальцами за подбородок, сжал сильнее, заставив открыть рот… В голосе зазвучали страшноватые нотки:

– А прямо сейчас, Кора? Не возьмешь в рот? Это ведь быстро – при твоих-то сноровке и опыте. Боюсь, правда, с деканом в этом смысле будут проблемы – процесс может затянуться.

Кора с усмешкой отстранилась, посмотрела на Морта снизу вверх. Провела кончиком языка по верхней губе.

– Не обжигай меня взглядом и не обдавай презрением. Все мужики приблизительно одинаковы. Сейчас ты взбешен, оскорблен, презираешь и ненавидишь меня, считая предательницей, но если я прямо сейчас расстегну на тебе штаны и действительно сделаю то, о чем ты говоришь… Будь уверен, уже через пару секунд ты начнешь гладить меня по голове и скулить от восторга: «Еще! Еще!» Это, прости, голая физиология.

– Ты омерзительна, Кора.

– Неправда. Я соблазнительна. И ты меня хочешь, сам сказал. В любом случае пора возвращаться. Стивенсы милые люди и не заслуживают пьяного дебоша у себя в саду. Проводишь меня?

– Иди к черту.

– Хорошо. Но в ноябре – жду звонка. Пока, милый.

Кора встала, молниеносно привела себя в порядок и пошла по дорожке, покачивая бедрами. Морт Вулф некоторое время смотрел ей вслед, а потом сплюнул и вполголоса выругался так длинно и витиевато, что Фиджи поняла едва ли треть сказанного.

В течение следующих пятнадцати минут Фиджи продолжала мерзнуть на земле, а Мортимер Вулф с безумной усмешкой накачивался виски прямо из горлышка прихваченной бутылки. В конце концов девочка не выдержала и осторожно поднялась на ноги. Морт сидел на скамейке, уронив голову на грудь и сжимая в руках почти пустую бутылку. Фиджи на цыпочках подошла к нему, постояла рядом, а потом вдруг отчаянно и торопливо обняла его, притянула черноволосую голову к своей груди.

– Морт, я…

– Кто эт-та… Бож-же, Фд…жи… Что ты тут делаешь, к-крош…ка…

– Морт, я люблю тебя!

– О, вот это уж глуп…сти… Нет никакой любви, п…нимаешь? Одна… голая физиология!

Фиджи почувствовала, как в животе у нее стало горячо, а соски под шерстяным свитером нестерпимо заболели от напряжения. Она вспомнила Кору, ее обнаженную пышную грудь, то, как судорожно ласкал ее Морт… Девочка торопливо схватила безвольную руку Морта и сунула в вырез своего свитера. Ладонь юноши заскользила по нежной коже, пальцы непроизвольно обхватили нежный сосок, и Фиджи выгнулась в сладкой судороге удовольствия, пронзительного, как боль.

– Морт…

– У тебя такая нежная грудь, девочка…

В следующий момент все закончилось. Мортимер Вулф исчез, на его месте появился смерч, вихрь, ураган. Пустая бутылка полетела в сторону, Фиджи была схвачена за плечи, а потом вихрь, смерч и ураган начали трясти ее, словно тряпичную куклу, из стороны в сторону. При этом голос Морта Вулфа изрыгал проклятия и яростные сентенции, от которых не хотелось жить.

– Маленькая дрянь! Соплячка! Привлекает карьера шлюхи? Обратись за консультациями к мисс Пирелли. Проклятье! А если я сейчас пойду и расскажу твоим родителям, как ты показывала мне свои сиськи и умоляла поиметь тебя прямо на скамейке?

– Морт, я…

– Маленькая гадина! Все вы одинаковы! Вас надо драть в детстве, а потом сразу выдавать замуж и запирать в доме мужа – иначе ваша кошачья суть лезет из всех дыр… Пошли к твоим родителям, развратная дуреха! Я скажу, чтобы они получше за тобой присматривали…

Разумеется, тут стало уже не до романтики. Ревущая, визжащая, обезумевшая от ужаса Фиджи упиралась, как могла, но Мортимер Вулф протащил ее до самого дома, через полянку, на которой столпились все гости, на крыльцо, в ярко освещенный холл, где и стряхнул залитую слезами и соплями жертву неразделенной любви на руки встревоженной миссис Стивенс.

Разумеется, ему не хватило смелости сказать правду – и слава богу! Морт сказал, что нашел Фиджи в кустах при попытке выкурить косяк с марихуаной. Фиджи была отправлена наверх, в свою комнату, а поздним вечером, после ухода гостей, ее впервые отлупили ремнем. За то, чего она не делала. Из-за того, кто ее предал.

Из-за Мортимера Вулфа.

Любовь превратилась в ненависть, и Ифигения Стивенс поклялась самой себе страшной клятвой, что больше никогда в жизни не посмотрит в сторону Морта Вулфа, не произнесет ни единого слова в его присутствии, вообще не войдет в комнату, если там будет находиться Мортимер Вулф.

После Рождества Морт зашел попрощаться с профессором Стивенсом. В Англии скончался дядюшка Морта, оставив тому в наследство старинное поместье, громадный счет в банке и титул, который тогда Фиджи и услышала впервые: Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли.

Это было одиннадцать лет назад.