Текст книги "Чужое сердце (Шарада) (др. перевод)"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 17
Кэт впервые лицезрела знаменитый гнев Билла Вебстера. По словам ее коллег, босс редко выходил из себя, но если такое происходило, от громовых раскатов его голоса сотрясалась вся телестудия. Этим утром гнев хозяина телеканала обрушился на нее.
– Их возмущению не было предела, Кэт!
– Они имели на это право, – тихо ответила она.
– Они сочли, что им нарочно неправильно описали эту маленькую девочку.
– Неправильно – согласна. Но только не нарочно.
Вебстер шумно выдохнул. Он заметно успокоился, хотя лицо его все еще пылало.
– «Дети Кэт» – наш вклад в общественное благо. Программа имеет на своем счету немало заслуг. Она – одна из граней образа нашей телекомпании, причем весьма значимая.
– Но в то же время она может стать нашей ахиллесовой пятой, – сказала Кэт, пытаясь уловить ход мыслей Вебстера.
– Именно. Я был и остаюсь убежденным сторонником этой передачи. Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я струсил. К сожалению, передача чревата судебными исками. На нас может подать в суд кто угодно – власти штата, кандидаты в приемные родители и родители биологические – любой, кто имеет на нас зуб – как обоснованно, так и надуманно. В некотором смысле мы стоим на середине дороги, полной машин.
– Где нас может сбить грузовик, который едет с любой стороны.
Вебстер коротко кивнул.
– Выпуская программу в эфир, мы понимали все возможные риски. Как руководитель телеканала я по-прежнему готов рисковать, ибо польза от передачи перевешивает любой негатив. Тем не менее мы обязаны действовать осмотрительно, чтобы в будущем исключить подобные случаи.
Кэт задумчиво потерла лоб. Вчера супруги по фамилии О’Коннор позвонили Шерри Паркс с требованием аннулировать усыновление. Их приемный ребенок, девочка, взятая после показа очередного сюжета «Детей Кэт», якобы оказывала приемному отцу знаки внимания сексуального характера.
– Они утверждают, что мы намеренно скрыли сексуальную озабоченность девочки, чтобы ускорить процесс передачи ее в семью.
– Но, Билл, это абсолютно не так. Ее несколько раз обследовали психологи. Она скрыла свою раннюю сексуальность от врачей и социальных работников и от нас тоже. Короче, от всех, кто имел с ней дело.
– Не понимаю, как такое могло остаться незамеченным.
– Ей семь лет! – не смогла удержаться от крика Кэт. – У нее косички и ямочки на щеках, а не сатанинские копыта и раздвоенный хвост. Кто мог ожидать нечто подобное? Ее растлили еще в колыбели. Отчим научил ее сексуально ублажать его. Он научил ее, как…
– О боже! – побледнел Билл Вебстер. – Избавьте меня от подробностей.
– Их обязаны услышать все, – решительно заявила Кэт. – Если бы люди не закрывали глаза на такие вещи, те бы не получили распространения в нашем обществе.
– Согласен. Продолжайте.
– Учитывая ее прошлое, психологи с самого начала удивлялись тому, как она вообще выросла нормальной. Теперь же мы знаем, что это не так. Она использует свою сексуальность, чтобы манипулировать окружающими людьми, особенно мужчинами, кто бы они ни были.
Вы абсолютно правы, Билл. Невозможно представить себе ребенка с невинной внешностью, который на деле являет собой роковую женщину. Но невозможно представить и то, что ее такой сделало.
– Однако мы не можем винить О’Конноров в том, что они отказываются от нее.
– Нет, конечно. Естественно, им сказали, что девочка подвергалась сексуальному насилию. Тем не менее они решили взять ее в семью. Тогда никто еще не знал истинного положения вещей. Мы даже предположить не могли, что это юное создание обвело психологов вокруг пальца.
Она знала, как отвечать на вопросы. Она играла с ними, как кошка с мышкой, потому что ей хотелось жить в доме О’Конноров. Хотела спать в красивой розовой кровати. Она только что призналась в этом Шерри.
Билл печально покачал головой.
– Я наслышана о подобных случаях, – сказала Кэт. – Они – трагедия для всех, кто имеет к ним отношение.
– Верно. И потому мы не должны их допускать. Пусть этот случай будет для нас уроком, Кэт. Такая ошибка не должна повторяться впредь, – сурово произнес Вебстер.
– К сожалению, я не могу дать вам такую гарантию. Тем не менее я беру на себя полную ответственность за подбор детей для моей передачи. Если у меня появятся сомнения…
– Отправляйте таких в пересортицу.
Кэт покоробила терминология. Какое ужасное слово – пересортица. Как будто речь шла о дынях. Боже, ей только что было велено отбирать наиболее благополучных детей. Тем не менее она была вынуждена кивнуть в знак согласия.
– Утром я отправила О’Коннорам письмо с извинениями. Мне страшно неудобно перед ними. Конечно же, их искренне жаль. Представляю, в какой ужас они пришли. Они окружили ребенка любовью, как вдруг… Это страшный удар по их чувствам.
– Будем надеяться, они не разорят нас многомиллионными исками. – Это в Вебстере вновь заговорил бизнесмен.
– Я понимаю, что это удар по имиджу телеканала. Извините еще раз.
– Вы находитесь на передовой, Кэт. Можно сказать, на линии огня, – еще больше смягчился Вебстер. – Но мы все, так сказать, сидим в одном окопе. Что бы ни случилось, я всегда поддержу вас, на все сто процентов. На вашу защиту встанут наши адвокаты. А они у нас зубастые.
Кэт поморщилась, представив себе кровожадных хищников-адвокатов, готовых зубами впиться в несчастную супружескую пару.
– Думаю, что до этого не дойдет.
– Я тоже на это надеюсь. – Вебстер принял позу судьи, готового зачитать решение. – При этом я бы советовал вам пересмотреть ваше отношение к этим детям. Вы принимаете их проблемы слишком близко к сердцу. Вы теряете объективность.
– И слава богу! – с чувством воскликнула Кэт. – Я не хочу быть объективной. Это дети, Билл, а не цифры, не статистические данные. Они – человеческие существа, у которых есть и сердце, и душа, и разум. Им по разным причинам бывает больно, так же как и взрослым. Возможно, для вас это лишь рекламный ход, способ повышения рейтингов. Для тех, кто работает над передачей, эти дети – не более чем часть сюжета, нечто такое, на что можно навести камеру.
Кэт перегнулась через стол.
– Зато для меня – они самое ценное. Остальное – лишь средство достижения цели. Будь мне нужны только деньги и слава, я бы осталась в «Коридорах».
Я переехала в Сан-Антонио, чтобы служить цели, которая была и останется для меня важна. И ради ее достижения я готова все принимать близко к сердцу.
– Позволю себе с этим не согласиться. Вместе с тем, надеюсь, что вы отдаете себе отчет в своих действиях, Кэт, но доверяю тому, чем вы занимаетесь.
– Обещаю оправдать ваше доверие.
Вебстер подвинул к ней утреннюю газету. Впрочем, Кэт уже прочла статью, заголовок которой был обведен красным маркером.
– Итак, мы с вами обсудили вопрос с О’Коннорами. Теперь хотелось бы выслушать ваши предложения по поводу того, что с этим делать.
Вернувшись к себе, Кэт вызвала Мелию и Джеффа.
– Ради экономии времени и усилий сразу перейду к делу, и плевать, что там пишут в учебниках по менеджменту. Вчера вам обоим стало известно о случае с О’Коннорами. Хотелось бы знать – кто-то из вас слил эту информацию в прессу?
Ответом ей было молчание.
Кэт ткнула пальцем в газету, которую принесла от Билла Вебстера.
– Рон Трюитт нанес очередной удар. На этот раз у него действенное оружие. Он не мог случайно узнать об этой истории. Кто-то слил ему информацию. Крайне маловероятно, что это сделал кто-то из службы опеки. Им лишние скандалы ни к чему. О’Конноры убиты этой статьей не меньше, чем тем, что с ними произошло. Газетная публикация – вторжение в частную жизнь. От них Трюитт не мог ничего узнать. Из чего следует, что источник информации работает на нашем телеканале, а утечка произошла из этого кабинета.
Итак, кто из вас двоих это сделал? Помимо признания, хотелось бы услышать объяснения. Ведь если «Детей Кэт» снимут из сетки вещания, мы все окажемся без работы. И на что только рассчитывал тот из вас, кто слил информацию Трюитту?
Джефф и Мелия продолжали молчать, не осмеливаясь посмотреть ей в глаза.
– Джефф, могу я попросить вас на минуту оставить нас одних? – после короткой паузы произнесла Кэт.
Тот кашлянул и посмотрел на Мелию.
– Конечно.
Джефф вышел и закрыл за собой дверь. Кэт молчала. В кабинете повисла напряженная тишина. Следовало отдать должное Мелии Кинг – нервы у нее были стальные. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Она в упор смотрела на Кэт.
– Мелия, я даю вам последнюю возможность признаться, что это вы позвонили Рону Трюитту. Вам будет сделан выговор. Но если вы пообещаете в будущем не выносить сор из избы, этим дело и ограничится.
– Я не звонила этому журналисту и вообще никому не звонила. Это правда.
Кэт выдвинула ящик и, вытащив из него пакет из «Макдоналдса», в какие обычно покупателям кладут еду навынос, поставила его на стол. Мелия от удивления вытаращила глаза и разинула рот.
– После таинственного исчезновения моих лекарств, – начала Кэт, – ко мне подошел один из сотрудников отдела новостей, стажер, и рассказал, что видел, как в обеденный перерыв вы прошли через автостоянку нашей телестудии и выбросили это в мусорный бак. Он вспомнил, что подумал тогда, мол, как странно, что вы вышли из здания, где работают кондиционеры, в полдень, на жару, чтобы выбросить остатки еды в мусорный бак.
Я сама не поленилась заглянуть в него и нашла этот пакет. В нем были четыре заплесневелых кусочка жареной картошки, пакетик кетчупа и четырнадцать пузырьков с пилюлями.
Поняв, что попала в ловушку, Мелия тряхнула головой.
– Я разозлилась на вас в то утро. Вы отругали меня, что я неправильно записала телефонный номер.
– Так вот, значит, какое вы придумали объяснение? – спросила Кэт и хлопнула по пакету ладонью, отчего тот хрустнул.
– Вы бы все равно не умерли. Вам привезли новые лекарства.
– Дело не в этом. Вы совершили злобный, гадкий, низкий поступок.
– Это вы меня довели! – не выдержала Мелия. – Вы всегда кричите на меня в присутствии этого педика! Вы выставляете меня дурой! А я не дура!
Кэт встала из-за стола.
– Нет, я ни секунды не сомневалась в вашем уме, Мелия. Я считаю, что вы очень даже умны. Тем не менее вам его не хватило, чтобы не попасться.
Кэт расправила плечи.
– Забирайте ваши вещи. Немедленно.
– Вы увольняете меня?
– Я отдам распоряжение в бухгалтерию, чтобы вас рассчитали. Вы получите стандартную компенсацию при увольнении, хотя в данных обстоятельствах вряд ли ее заслуживаете.
Мелия злобно сощурилась, но Кэт не желала сдаваться. В конечном итоге Мелия отвернулась и направилась к двери.
– Вы еще пожалеете! – бросила она, выходя вон.
В полдень она забрала из стола все свои вещи и ушла.
Кэт попросила режиссера информационных программ «одолжить» ей на время секретаршу, пока не найдется замена Мелии. Она была рада, что эта особа наконец ушла из ее жизни, но вся эта история, плюс недавний случай с О’Коннорами оставили в ее душе неприятный осадок. Поздно вечером Кэт вернулась домой в скверном настроении и была не готова встретить гостя.
И уж тем более Алекса Пирса.
– Что вы здесь делаете? – спросила она в окошко автомобиля. – Откуда вы узнали, где я живу?
Алекс сидел на мотоцикле у кромки тротуара.
– Вообще-то я предпочел бы другой вопрос – «привет, как дела?».
Кэт вырулила на подъездную дорожку, ведущую к дому. Как только она вышла из машины, Алекс подскочил к ней и попытался взять у нее тяжелый портфель.
– Я сама, спасибо, – сердито ответила она.
Поднявшись на крыльцо, она собрала почту, главным образом рекламные листовки и буклеты.
– Зачем мне только шлют весь этот бумажный хлам? Десятки деревьев вырублено лишь для того, чтобы я набила мусорный бак этим барахлом.
Ее паршивое настроение позабавило его.
– Трудный день на работе? – предположил Алекс.
– Полное дерьмо.
– Точно. Я читал статью в газете.
– Не самая лестная статья о моем проекте.
– Не повезло этой девчушке.
– Да, не повезло.
Чтобы открыть входную дверь, Кэт пришлось одновременно удерживать в руке письма, сумочку, портфель и ключи. Ей явно не помешала бы третья рука, но Кэт упрямо отказывалась просить Алекса о помощи. Свалив почту на столик в прихожей, она поставила портфель и сумочку на пол и встала перед ним, перегородив ему путь в дом.
Его взгляд был устремлен ей за плечо.
– Милое местечко.
– Милая фраза.
– Милое возвращение, – парировал он и, подавшись вперед, шепнул: – В эту игру играют двое, а я хороший игрок.
– Нисколько не сомневаюсь. – Кэт положила руку на бедро, как будто в попытке надежнее блокировать вход. – Что вы здесь делаете, мистер Пирс?
– Раз вы прочитали мою книгу, почему бы вам не называть меня просто Алекс?
– Откуда вы узнали?.. – Кэт прикусила язык, поняв, что угодила в ловушку. – Ну, хорошо, вы поймали меня. Я прочитала их.
– Их? Вы прочитали обе книги?
– Я ведь любопытна, не так ли? И все равно, я хотела бы знать, как вы нашли меня и почему решили приехать сюда?
– Скажите, вы голодны?
– Что?
– Хотите, сходим куда-нибудь и съедим по гамбургеру?
– С вами?
Он поднял вверх руки, ладонями к ней.
– Я вымыл руки. Основательно, даже грязь из-под ногтей вычистил.
Куда только подевалась ее решимость сопротивляться его нагловатому обаянию! Кэт наклонила голову и рассмеялась. Что касается Алекса, то он бесцеремонно прислонился плечом к дверному косяку.
– В тот раз мы оба вроде как встали не с той ноги, согласны?
– Без всяких «вроде как». Скажем честно – не с той.
– По утрам я бываю не в лучшей своей форме. Особенно после ночного марафона.
– Писательского? – Вопрос вырвался у Кэт невольно. Вообще-то она не горела желанием уточнять, какой именно род деятельность приобретает у него марафонские пропорции.
Должно быть, он прочел ее мысли, так как на его лице появилась хитрая улыбка.
– Подбор материала. Знаете, это куда скучнее, чем написание текста.
– Это почему же?
– Потому, что это факты, а не вымысел.
– Вы предпочитаете вымысел?
– Да, после того, через что я прошел в реальной жизни, – сказал Алекс и, немного помолчав, добавил: – В любом случае я не отвечаю за свои поступки, пока не выпью кофе. Тогда это было раннее утро…
– Одиннадцать часов.
– И вы пристали ко мне, как нечто к одному месту.
Кэт открыла было рот, чтобы возразить, но передумала.
– Я была слишком категоричной в своих суждениях?
– Э-э-э…
– Извините. Но и вы тоже погладили меня против шерсти. Отсюда такая реакция.
В ответ на ее извинения Алекс пожал плечами.
– Похоже, что у меня талант – сердить других людей. – В его словах просквозила легкая горечь. – Так все же, что скажете? Дадим друг другу возможность поправить все к лучшему?
Перебравшись в Сан-Антонио, Кэт не заводила друзей и никогда нигде не бывала. На телеканале никто ее не заинтересовал, но даже будь среди ее новых коллег симпатичный мужчина, она все равно не стала бы вступать с ним в близкие отношения, твердо следуя правилу «никаких служебных романов». Ведь стоит испортиться личным отношениям, как наперекосяк пойдет все – и личные жизнь, и работа.
Но хочется ли ей встречаться с Алексом Пирсом?
Он производил не самое худшее впечатление. В тот первый раз, в доме Уолтерсов, он не слишком понравился ей, но, похоже, ему не чуждо чувство юмора, причем юмора тонкого. Общение с ним – точнее, словесные поединки – вполне может доставить ей удовольствие.
Да и вид у него сегодня более ухоженный, чем в тот раз. Хотя в целом он скорее похож на злодеев из своих книг, чем на главных положительных героев. Чувствовалась в нем некая темная сторона, хотя и скрытая за аурой обаяния, которая одновременно и пугала, и притягивала.
Кроме того, он был чертовски хорош собой. В то утро в доме Уолтерсов он спокойно, без всяких комплексов открыл дверь – ей, незнакомой женщине, – полуодетый, с голой грудью и незастегнутой ширинкой. Наверно, этот наглец знает о своей привлекательности и нарочно смутил ее, незнакомку, своим фривольным обликом.
Взвесив все «за» и «против», Кэт пришла к выводу: Алекс Пирс относится к тому типу мужчин, которых ей следует остерегаться.
Однако вопреки этому она сказала:
– Вы подождете, пока я переоденусь?
Глава 18
Кэт никогда бы не выбрала такой ресторан и уж точно никогда бы не рискнула прийти сюда в одиночку. Парковка заведения была плотно заставлена пикапами. Из глубины зала доносился стук бильярдных шаров, а из музыкального автомата – музыка в стиле кантри. Правда, заведение это славилось якобы лучшими гамбургерами и самым холодным пивом во всем Техасе.
Двойной гамбургер был поистине огромным и сочным. Откусив пару раз, Кэт решила отказаться от хороших манер и жадно впилась в него зубами.
Окунув в лужицу кетчупа ломтик картофеля, она отправила его в рот и сказала:
– Вообще-то вы так и не извинились за ваши слова о рыжеволосых женщинах.
– Не помню. Что я такого сказал?
Кэт одарила его колючим взглядом.
– Все вы отлично помните. Вы сказали, что рыжие героини ваших книг всем дают.
– Это была дешевая шутка, – согласился Алекс, однако не смог изобразить даже фальшивого раскаяния.
– К сожалению, это правда, – сказала Кэт. – В ваших книгах рыжеволосые женщины всем дают. Так же, как и блондинки, и брюнетки, и все прочие. У вас на каждой странице женщины…
– Дают направо и налево.
– Именно. Герои никогда не просят разрешения, женщины им никогда не отказывают.
– В романах всегда присутствует изрядная доля вымысла.
– В вашем случае это сексистские фантазии.
– Это вполне удавалось Иэну Флемингу. Разве Джеймс Бонд у кого-то спрашивал разрешения? Ему хотя бы раз отвечали отказом?
Алекс скомкал обертку от гамбургера, вытер губы бумажной салфеткой и уперся локтями в столешницу круглого столика, как будто собираясь перейти к важному разговору.
– Помимо откровенного сексизма и того факта, что все женские персонажи раздеваются и ложатся в постель по команде, что еще вы думаете об этих книгах?
Кэт не хотелось признаваться, что его книги ей нравятся, однако сочла своим долгом сказать правду. Похоже, ее мнение и впрямь для него важно, так что совесть не позволила ей солгать.
– Они хороши. Они реалистичные, в них ничего не приукрашено. Они держат читателя в напряжении. Правда, я пролистывала особо жестокие эпизоды. Но в целом книги чертовски хороши. И хотя мне нелегко в этом признаваться, ваши женщины вполне убедительно раздеваются и ложатся в постель.
– Спасибо.
– Но…
– Значит, есть и «но»? Вам следовало стать литературным критиком. Критики сначала забрасывают тебя цветами, а потом пинают прямо в мошонку.
Кэт рассмеялась.
– Я не собиралась критиковать. Честное слово, я считаю, что у вас блестящий стиль.
– Тогда к чему это ваше «но»?
Она не сразу нашлась с ответом.
– Ваши книги печальны.
– Печальны?
– В ваших текстах заметна… э-э-э… – она не сразу подобрала нужные слова: – безысходность. Фатальная обреченность.
Алекс на мгновение задумался над ее словами.
– Наверно, это от того, что я своими глазами видел много насилия.
– Когда вы работали полицейским? – Заметив, его удивление, Кэт поспешила добавить: – Я прочитала вашу биографию на задней обложке.
– Верно, – согласился он и сделал глоток из стакана. – Знаете, быть преступником выгодно. В жизни слишком часто побеждают плохие парни. Во всяком случае, сегодня они побеждают чаще, чем раньше. Так что если в моих книгах и чувствуется безысходность, то только поэтому.
– Я тоже так подумала, когда… – Кэт не договорила. В конце концов, это их первое свидание. Стоит ли ей полностью открываться перед ним?
– Подумали когда?
Кэт опустила глаза и принялась крутить в руках красную пластиковую корзиночку, в которой ей принесли заказ.
– Я не знаю, слышали вы или нет. Об этом много писали, но я не делаю из этого проблемы, потому что некоторые сильно пугаются, узнав об этом. В общем-то это пустяк, но…
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, желая угадать его реакцию.
– У меня пересаженное сердце.
Алекс моргнул, затем еще раз. Этим его реакция и ограничилась. Кто скажет, что он подумал на самом деле. В следующую секунду взгляд Алекса скользнул по ее груди. Кэт заметила, как он сглотнул комок. Затем он снова посмотрел ей в глаза.
– Давно?
– Почти четыре года.
– И с вами все в порядке?
Кэт рассмеялась, чтобы снять собственное напряжение.
– Конечно же, со мной все в порядке. А вы что подумали? Что я сейчас отброшу коньки и вам придется оплачивать мой счет?
Кэт давно поняла: реакцию на ее признание предугадать невозможно. У кого-то оно вызывало отвращение, кого-то пугало. Кто-то сжимался в комок и отказывался обсуждать эту тему. Кто-то застывал в благоговейном трепете. Кто-то протягивал руку, чтобы потрогать ее, как будто от нее исходила некая целительная сила, как от святой воды или мироточащей статуи Девы Марии. Интересно, каких чудес люди ждали от нее? Были и те, у кого это вызвало болезненное любопытство, и тогда на нее обрушивалась лавина вопросов, порой довольно неприятных.
– Это как-то ограничивает вашу жизнь? – спросил Алекс.
– Да, – хмуро ответила Кэт. – Я не могу выписывать больше двадцати банковских чеков в месяц без сборов за банковские услуги.
Алекс укоризненно посмотрел на нее.
– Вы знаете, что я имею в виду.
Да, она знала, что он имел в виду, но именно это она ненавидела больше всего: дать себе точную оценку.
– Я трижды в день должна принимать двойную пригоршню пилюль. Я как и все остальные люди, должна много двигаться и есть здоровую пищу. Меньше жиров, меньше холестерина.
Алекс удивленно выгнул бровь и кивком указал на ее надкусанный гамбургер и жареную картошку.
– Зато я не пью самое холодное пиво в Техасе, – встала на свою защиту Кэт.
– Алкоголь полностью исключается?
– Алкоголь не совместим с моими лекарствами. А как у вас с этим делом? Я заметила, что вы пьете только газировку. И это в заведении, где все остальные хлещут пиво.
Алекс заерзал: вопрос явно застал его врасплох. Однако Кэт, подперев рукой щеку, продолжала в упор смотреть на него, пока он не сдался.
– Выпивка не идет на пользу моей голове. Мы с ней крепко сцепились несколько лет назад. Она послала меня в нокдаун, но я все же сумел встать на ноги.
– И крепко вы стоите на ногах?
– Не знаю. Я бы не осмелился снова выйти на боксерский ринг.
Похоже, он ждал ее реакции, желая понять, изменится ли ее отношение к нему после такого признания. Ей же хотелось спросить его, когда именно у него начались эти проблемы. Связано ли это как-то с его уходом из полиции или же алкоголь стал причиной этого ухода? В биографии на задней обложке книги об этом ничего не говорилось.
В конце концов она решила не рисковать. Это не ее дело, хотя и без того ясно: спиртное сыграло немалую роль в формировании темной стороны его натуры, которую она в нем подметила.
– «Снова выйти на боксерский ринг», – повторила она его слова, меняя тональность разговора. – Знаете, мне нравится разговаривать с писателем. Столько метафор, столько аналогий. Не говоря уже о сравнениях, повторах и тому подобном.
– Только не начинайте это снова, – картинно простонал Алекс.
Он расплатился за ужин, оставив на столе щедрые чаевые. Кэт предложила внести свою часть.
– Нет, – решительно заявил он и встал, предлагая ей последовать его примеру. – Я пригласил вас. Кроме того, мне не повредит налоговая скидка.
– Но ведь это не деловой ужин.
– Это почему же? Очень даже деловой. Просто мы с вами еще не дошли до главных вопросов.
Они вышли на улицу. Алекс подвел ее к мотоциклу и помог надеть шлем. Кэт уселась на заднее сиденье. Он нажал на стартер, и мотоцикл, взревев мотором, снялся с места, и они выехали с автостоянки. Кэт крепко обхватила Алекса за талию.
Тот вел мотоцикл быстро, но осторожно. Тем не менее ей вспомнились слова Дина Спайсера, называвшего мотоциклы «ДонороЦиклами».
Это была ее единственная мысль о Дине, недолговечная и мимолетная, как проносившийся мимо уличный пейзаж.
Наконец они подкатили к ее дому. В душе Кэт даже пожалела, что поездка оказалась такой короткой. Алекс явно заметил, с какой неохотой она слезала с мотоцикла.
– Что? – спросил он, снимая шлем и приглаживая пятерней волосы.
– Ничего, – ответила Кэт, возвращая ему свой шлем.
– Что-то.
– Хочу сказать спасибо, что вы все нормально восприняли, – ответила она и, заметив его недоуменный взгляд, пояснила: – Мое новое сердце. Вы не стали отговаривать меня от поездки. Вы везли меня так, будто я обычный человек, как и по дороге туда, когда вы еще ничего не знали.
– Разве к вам следовало относиться особо?
– Большинство людей носятся со мной как со смертельно больной. В их глазах я хрустальная ваза, способная в любой момент разбиться. И потому со мной надо обращаться в лайковых перчатках. Знали бы вы, как это злит. Я ценю, что вы не уподобились им. Еще раз спасибо.
– Не за что.
Их взгляды встретились. Кэт поняла: в эти мгновения происходит что-то важное. К чему притворяться: ее неумолимо тянуло к нему. И это началось не сегодня. Пожалуй, еще в то мгновение, когда он открыл ей дверь дома Уолтерсов, и они посмотрели друг другу в глаза. Каких неимоверных усилий ей стоило тогда оторвать от него взгляд. Но только не сейчас. Сейчас она буквально впилась в него глазами.
Впрочем, это не было для нее в новинку. Эпизоды «Коридоров» были буквально нашпигованы выразительными взглядами, призванными сигнализировать зрителям, что наступил некий судьбоносный момент, когда в героях «пробуждается чувство». Отныне все будет не так, как прежде. К вящему удовольствию телезрителей, эти взгляды были ее коронным номером, хотя в жизни она прекрасно обходилась без них. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.
Алекс первым отвел глаза и, взяв ее под локоть, повернул к дому.
– Хочу попросить вас кое о чем.
– Это деловая часть вечера?
– Да. Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне в сборе материала для моей следующей книги?
– Каким же образом я могу вам помочь?
Он не ответил, но когда они приблизились к входной двери, повернулся к ней лицом.
– Тем, что дадите после первого свидания.
– Что?!
– Дадите вы мне или нет сегодня ночью?
– Нет!
– Понятно. Деловая часть закончена. Я попросил вас помочь мне. Вы, разумеется, ответили отказом, хотя это была вполне законная и искренняя просьба о помощи.
Кэт тщетно пыталась сделать серьезное лицо. Ее душил хохот.
– Вы считаете, что налоговая служба сочтет это законной сделкой?
– Меня редко просят уточнить детали. – Мимо них проехала машина. Алекс на миг отвернулся. – Классная улица. Совсем не такая, какой я ее себе представлял.
– Чего же вы ожидали?
– Чего-то пошикарней.
– Пошикарней – это про мой дом в Малибу. Этот же именно такой, какой я себе искала, когда перебралась сюда. Зеленая улица в тихом квартале. Относительно старый дом с крепкими половицами и просторным крыльцом. Дом большой и уютный одновременно.
– Дом, в котором уютно чувствовала бы себя ваша мать.
– Да, пожалуй.
Он уловил сомнение в ее голосе.
– И тут появился я и все испортил?
– Нет. Просто мои родители умерли, когда мне было восемь лет.
– Господи. Что с ними стряслось?
Кэт уклонилась от ответа, сделав вид, будто не поняла его вопроса.
– И я стала заложницей системы.
– Системы приемных семей?
– Меня так и не удочерили, потому что я болела.
– Все дети болеют.
– Болеют, но не так, как я. У меня обнаружили лимфому Ходжкина. Ее выявили в раннем возрасте, и я полностью вылечилась, но люди опасались принимать в семью тощую рыжеволосую девчонку с хлипким здоровьем. – Кэт в упор посмотрела на него. – С этого места история становится малоприятной. Вы уверены, что хотите слушать дальше?
– Я пока никуда не сбежал.
– Можете сделать это в любую секунду. – Кэт ненадолго замолчала, но Алекс никуда не ушел. Тогда она сделала глубокий вдох и продолжила: – Меня передавали из одной приемной семьи в другую. Из-за вечных отказов я обозлилась на весь мир. Короче говоря, стала «невыносимым ребенком».
– Охотно верю.
– Я всегда отличалась от других детей. Во-первых, я была больна, во-вторых, сирота. К счастью, я выжила без особых последствий для моего душевного здоровья.
– В это тоже охотно верю. У вас облик бойца. – Кэт шутливо напрягла бицепсы, и Алекс рассмеялся. – А что вызвало проблемы с сердцем?
– Химиотерапия, которую я прошла при лечении лимфомы Ходжкина. Меня вылечили от рака, но сердцу был нанесен непоправимый вред. Долгие годы оно медленно умирало.
– И вы об этом даже не догадывались?
– Именно. Абсолютно не догадывалась. Я жила нормальной жизнью. Между тем мое сердце постепенно отказывало. Когда в нем почти не осталось здоровых мышц, я стала замечать, что сильно устаю. Очень сильно. Я считала, что просто слишком много работаю, однако никакие витамины, никакой полноценный отдых не помогали.
Я отправилась на медицинский осмотр и попала в кабинет кардиолога. К моему ужасу, он обнаружил, что большая часть моего сердца стала настолько жесткой, настолько отвердела, что может скоро превратиться в камень. Оно было не в состоянии прокачивать достаточное количество крови, так как работало всего на треть от своей обычной мощности. Стало ясно, что мне срочно нужна пересадка. В противном случае я была обречена на скорую смерть.
– Вам стало страшно?
– Не столько страшно, сколько я была зла. В детстве мне пришлось несладко, но я преодолела все трудности. Стала звездой телеэкрана. Меня полюбили миллионы людей. Их образ жизни, распорядок повседневных дел теперь зависел от того, в какое время по телевизору покажут сериал с моим участием. Жизнь была прекрасна, как вдруг… Мне хотелось схватить Бога за бороду и сказать: «Не люблю жаловаться, но сколько можно!» Наверно, он услышал меня, потому что позволил мне жить.
– В итоге появилась передача «Дети Кэт».
– Да, в итоге появилась передача «Дети Кэт», – эхом повторила она и улыбнулась. Как здорово, что он интуитивно все понял.
Они продолжали улыбаться. Постепенно улыбки погасли, но они продолжали смотреть друг на друга. Между тем сгустились сумерки. Молчание затягивалось. Мимо проехала машина, но на этот раз Алекс не стал оборачиваться. На руку Кэт сел комар. Кэт рассеянно его стряхнула.
Они смотрели друг другу в глаза, незаметно для самих себя неуклонно приближаясь друг к другу. Затем Алекс внезапно поднял руку и дотронулся до ее горла. Подушечки его пальцев скользнули ниже, к ее груди. Его взгляд следовал за движением рук.
– Я ожидал увидеть шрам.
Его хрипловатый баритон пробудил в глубине ее существа неясное чувство.
– Он почти исчез, но я все равно его вижу.
– Неужели?
– Да. Хотя его больше нет.
– Гм. Он болел?
– Шрам?
– Какая-то часть? Или весь?
– Часть его… проделывала фокусы.
– Боже, вы храбрая женщина.
– Какая храбрость в палате интенсивной терапии? Трубки, катетеры, ощущение удушья. Хотя меня предупредили, чего мне следует ожидать, я все равно была близка к панике. Ощущение такое, будто я находилась в камере пыток.
