Текст книги "Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью)"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Лайон отпустил ее руку и широко распахнул дверь. Она поспешно выскочила из машины, освободившись от давления его тела, и оказалась на раскаленном асфальте. Дверь за ней закрылась, и она стояла в бессильной ярости, пока его массивный автомобиль, разбрасывая колесами гравий, не оставил ее одну в облаке белой дорожной пыли.

Через десять минут возле парадного входа ее встретила женщина, не кто иная, как Грэйси. Очевидно, Лайону хватило благородства, чтобы предупредить экономку и охранника на въезде о ее скором появлении.

– Вам не помешает немного освежиться перед ланчем, – сочувственно сказала Грэйси, оглядывая ее. – Ужасная жара на улице. Идемте наверх, я покажу вам вашу комнату. Никогда не видела генерала таким взволнованным. Он попросил меня расстелить красный ковер. Вам отвели самую большую спальню наверху, если не считать комнаты Лайона, конечно.

Грэйси Халстэд, как она представилась, была пышной женщиной с большой грудью. Ее седые волосы, круглое приветливое лицо и материнская забота вызывали безусловную симпатию.

– Вот мы и пришли, – сказала она, открывая дверь в просторную, залитую солнечным светом комнату с антикварной мебелью. Спальня выходила на южную сторону, из окна были видны убегающие к самому горизонту холмы. Невдалеке пятнистые коровы паслись на пышных пастбищах. Через все ранчо Рэтлифов, через зеленые луга бежала, извиваясь, речка. Изящные кипарисы с похожими на перышки листьями и изогнутыми стволами обрамляли ее берега.

– Это река Гваделупа, – пояснила Грэйси.

– Как тут красиво, – сказала Энди, имея в виду все сразу: дом, комнату, вид.

– Да. Я живу тут с тех самых пор, как генерал построил дом, сразу после войны, и не устаю глядеть на это все. Вы видели бассейн? Генерал передал, что вы вольны пользоваться всеми удобствами в любое время.

– Спасибо.

– Лайон принес ваш багаж. – Она кивнула на сумки в углу.

Энди тут же представила, как бесцеремонно они могли быть брошены на деревянный пол.

– Да, очень мило с его стороны.

Грэйси не уловила сарказма в ее голосе.

– Что ж, я спущусь вниз и потороплюсь с ланчем. Ванная комната здесь, – она указала на дверь. – Я принесла все, что вам может понадобиться, но если что-то будет нужно, просто выходите на площадку и кричите как можно громче.

– Ладно, – засмеялась Энди.

Грэйси улыбнулась, сложила руки на животе, склонила голову набок и оглядела Энди с головы до ног. Было заметно, что ей нравится то, что она видит.

– Думаю, генерал был прав. Мне кажется, ваше присутствие… будет интересным для нас. – Пока Энди соображала, что бы могло значить это загадочное утверждение, Грэйси продолжила: – Ланч в полдень, – и быстро ретировалась, оставив ее в одиночестве.

Энди стянула помятый шелковый костюм, который еще этим утром сиял свежестью, недавно вернувшись из химчистки. Насколько это было возможно, она стряхнула с него пыль, бормоча ругательства в адрес Лайона Рэтлифа.

Энди приняла освежающий душ в прекрасной ванной, отделанной желтой и коричнево-бежевой плиткой, после которого надела футболку поло и простую юбку. Взяв расческу, она встала у окна, укладывая волосы. Пока она оглядывала пейзаж из окна своей спальни – а обзор оттуда был и впрямь прекрасный, – со стороны гаража появился Лайон. Он присоединился к мистеру Хутону, склонившемуся над клумбами. Расческа замерла над ее головой, когда Лайон вдруг начал выправлять рубашку из джинсов и расстегивать ее. Раздевшись, он вытянул руку и пристроил рубашку на ветку орешника. Он был поглощен разговором с садовником, все его действия были легкими и естественными, однако выверенными, будто па в эротическом танце. Энди накрыла грудь рукой, чтобы успокоить выскакивающее сердце. Все ее предположения о том, что скрыто у Лайона под одеждой, более чем оправдали себя. Но увидеть это воочию она оказалась не готова. Пока он не спеша катил тачку с рассадой, она с восхищением отмечала, как литые мускулы напрягаются под бронзовой кожей. Его грудь была покрыта темными курчавыми волосами, которые узкой полоской сбегали вниз по животу и исчезали в джинсах. Когда он лениво потер ребро своими длинными изящными пальцами, что-то возле ее солнечного сплетения совершило кульбит. Лайон засмеялся словам мистера Хутона, и улыбка обнажила контраст между белизной его зубов и загаром, в уголках глаз появились веселые морщинки, придавшие лицу мальчишеское выражение – легкое и жизнерадостное. Энди никогда не видела его таким, с ней он всегда был злым, грубым, презрительным и высокомерным. Хотя нет, не всегда, – в первую встречу он был приценивающимся и наглым. Опомнившись, она глянула на часы и отошла от окна, отложив забытую расческу. Очевидно, на ланч Лайон не собирался.

Он действительно не пришел, что не помешало Энди по достоинству оценить зеленый салат с сыром и индейкой, который Грэйси приготовила специально для нее.

– Вы выглядите так, будто едите одни салаты, – заметила экономка. – Для ланча они в самый раз, но я лично прослежу за тем, чтобы вы хоть немного поправились, пока живете у нас.

– Прошу вас, не беспокойтесь обо мне. Мы тут устроим вам ужасный переполох, когда приедет моя съемочная группа. Посеем хаос в вашем тихом и безмятежном доме. Но я обещаю, что мы постараемся быть аккуратными и незаметными, насколько это возможно.

– Не было еще такого беспорядка в этом доме, с которым мне было бы не под силу разобраться. Делайте, что должны.

– С вашего позволения, генерал, после ланча я хотела бы обойти дом, чтобы выбрать самые удачные места для съемок.

– Разумеется. – Генерал сидел во главе стола, без большого интереса ковыряясь в тарелке с «легкой пищей». – Дом в вашем распоряжении.

– Какое место вы любите больше всего?

– Больше всего времени я провожу в оранжерее, где вы нашли меня сегодня утром, – сказал он, легонько подмигнув ей. – Или в своей спальне. Иногда мне нравится посидеть в гостиной.

– Я хочу, чтобы, когда появятся камеры, обстановка была вам знакомой и расслабляла вас. Мне нужно будет проверить эти комнаты на предмет расположения розеток, проводов и разного другого. Сегодня вечером я позвоню в Нэшвил и скажу им, какое оборудование понадобится. Скорее всего они приедут послезавтра.

Энди потратила несколько часов, осматривая комнаты, про которые сказал генерал. Она уделяла внимание не только тому, как удобней расположить оборудование с технической точки зрения, но и эстетической составляющей – тому, что зритель увидит на экране. Люди ценили ее передачу в первую очередь за то, что она была сделана качественно – информация была проверена, а кадр чист.

Грэйси отдала ей коробку с вырезками и статьями о жизни генерала и его службе в армии. Она все внимательно просмотрела, отметив про себя, что последние тексты были напечатаны через несколько лет после войны. В то время он как раз вышел в отставку, довольно рано для военного, и стал отшельником, скрывшись от мира на тридцать лет. Ее репортерское чутье остановилось на этом неожиданном изменении, но она не придала ему большого значения. Энди исписала пару страниц возможными вопросами.

Разумно предположив, что ужин не будет слишком церемонным, она сменила только рубашку. Теперь на ней красовалась жемчужная блузка с короткими разлетающимися рукавами, небольшие отвороты образовывали изящный вырез, заканчивающийся несколькими пуговицами прямо над грудью. Волосы Энди оставила распущенными, они волной спадали ей на плечи.

Лайон, лучащийся чистотой и свежестью после душа, помогал отцу с креслом за дальним концом стола, когда она вошла. Он поднял на нее взгляд, их глаза встретились. Они долго молча смотрели друг на друга, пока, наконец, она не заставила себя пробормотать: «Добрый вечер».

Конечно, он был полностью одет, но это не мешало ей представлять его обнаженный торс. Сердце забилось быстрее, когда он любезно придержал для нее стул и она ощутила запах его тела, такой специфический и влекущий. Сквозь туман сильных эмоций Энди подумала, что вообще-то должна быть ужасно зла на него. Когда они в последний раз говорили лицом к лицу, он был до крайности грубым и бестактным. Он оставил ее одну на пустом шоссе вдыхать пыль, оставленную его огромным джипом. Однако, к ее собственному раздражению, вместо отвращения присутствие Лайона внушало ей странное чувство внутреннего трепета, появившееся с того самого момента, когда она впервые увидела его.

Генерал спокойно склонил голову в молитве, не заметив или просто проигнорировав напряжение, возникшее между его сыном и новой гостьей. Энди и Лайон последовали его примеру. Спустя несколько секунд Энди поддалась искушению взглянуть на Лайона, сидящего прямо напротив нее. Она медленно распахнула окруженные длинными темными ресницами глаза, и они сразу расширились, встретив прямой взгляд серых глаз, смотревших на нее без доли смущения или стыда. Чтобы избежать их гипнотической силы, она быстро зажмурилась и снова опустила голову.

– Энди сегодня выбирала место для съемок, – сказал генерал, после того как Грэйси поставила тарелки перед ней с Лайоном. Экономка держала свое обещание откормить Энди: ужин был обильным и калорийным. Еще одна порция, не самого аппетитного вида, оказалась перед генералом.

– Вот как, – Лайон с интересом приподнял темную бровь.

– Да, – ответила Энди, – ваш отец очень великодушен. Он дал мне карт-бланш использовать любые комнаты.

Она попыталась таким образом подчеркнуть его негостеприимство и устыдить, но поняла, что не преуспела. Уголки его рта лишь немого удивленно дрогнули.

– В любом случае, я думаю, мы выберем для съемок те комнаты, в которых генерал постоянно проводит время. – Она посмотрела на старика: – Вы сможете выйти на улицу? Мне бы хотелось сделать небольшую наружную съемку для би-ролика.

– Би-ролик? – переспросил Лайон.

– Довольно скучно полчаса смотреть на людей, которые просто сидят друг напротив друга и разговаривают. А с би-роликом мы сможем разбавить интервью промежуточными сценами.

Рэтлиф-младший понимающе кивнул.

– Когда мне стало сложно гулять пешком, Лайон специально для меня замостил дорожку к реке. Берег реки – подходящая натура для съемок?

– Да, прекрасная!

– Ну вот и отлично. После ужина Лайон отведет вас туда, и вы сможете все осмотреть.

Глава 3

– О, я уверена, у Лайона есть дела поважнее, – пробормотала Энди, опустив глаза на тарелку, не смея посмотреть на мужчину напротив.

– Ничего подобного, – ответил он.

Ее вилка звонко ударилась о фарфор. Она с трудом контролировала свой голос:

– Гораздо удобнее будет, если я увижу все в дневном свете, – сказала она генералу, как бы не замечая, что Лайон уже принял предложение отца.

– Без сомнений. Однако вы весь день провели взаперти и даже не взглянули на ранчо. Прогулка пойдет вам на пользу. Так что заканчивайте яблочный пирог и отправляйтесь.

Она посмотрела на Лайона в поисках поддержки, но он был похож на кота, только что проглотившего канарейку. Неужели он не мог выдумать предлог, чтобы отказаться? Энди подцепила кусочек пирога и кинула на него мрачный взгляд. Конечно, мог. Просто ему не терпится снова унизить ее. Что ж, в этот раз его ждет разочарование. Она не даст ему такой возможности, как бы он ни провоцировал ее.

– Лайон, не мог бы ты по пути попросить Грэйси принести мне в комнату немного теплого молока? Я очень устал.

Энди мгновенно забыла о своих проблемах с Лайоном и обратила все внимание на человека, который пригласил ее в свой дом.

– Тебе нехорошо, пап? – спросил Лайон. – Вызвать доктора Бэйкера?

– Нет, нет. Я не чувствую ничего, кроме своих восьмидесяти с лишним лет. Мне просто нужно лечь в постель и хорошенько выспаться. Я хочу прилично выглядеть для интервью Энди, – он снова подмигнул ей.

Поддавшись импульсу, она внезапно наклонилась к нему и поцеловала в щеку:

– Спокойной ночи, генерал Рэтлиф.

– Забудь про молоко, Лайон. Думаю, теперь я сразу смогу уснуть. – Он помахал им и выехал из комнаты.

– Он может… может делать это сам? Я хочу сказать… справляться со своими нуждами, – мягко спросила она.

– Да, – тяжело и смиренно вздохнул Лайон, устало потирая шею. – Он настоял на том, чтобы одеваться и раздеваться самостоятельно, хотя я знаю, что это изматывает его. Он очень гордый, не соглашается даже на мужчину-сиделку.

Мужчина смотрел на дверной проход, в котором только что исчез генерал, и взгляд его был пустым. Энди понимала, что Лайон очень любит отца, и любовь эта взаимна. Спустя пару секунд он легонько встряхнул головой и поглядел на нее:

– Вы закончили с пирогом?

Она подцепила последний кусочек песочной корочки и с наслаждением проглотила его.

– Восхитительно, – подытожила она, последовательно облизывая кончики пальцев, на которых остались крошки. Закончив это занятие, она с улыбкой взглянула на Лайона.

Он смотрел на ее губы прямо, сосредоточенно – невозможно было не ответить. Дыхание вдруг перехватило, рот чуть приоткрылся, как у женщины, которую вот-вот поцелуют. Она почувствовала, как тянется к нему всем своим существом – так приливы и отливы покоряются лунному магнетизму.

– Мне кажется, вы кое-что упустили, – сипло проговорил он, поднимая ее руку к своему лицу, так что пальцы оказались прямо напротив его губ.

«Господи, – пронеслось в ее мозгу, – я умру, если он это сделает». И все же в тот миг ничто не казалось более желанным и волнующим, чем прикосновение его языка к кончикам ее пальцев – мягкое, скользящее. Лайон не отрывал от нее глаз, не отпускал ее. Однако вместо того, чтобы слизнуть крошки, он осторожно подул на ее ладонь, пока остатки лакомства не сдались под его напором. Сердце билось внутри ее грудной клетки, как перепуганная птичка. Энди с дрожью выдохнула до сих пор запертый в легких воздух и, когда терпеть пустоту внутри дольше стало невозможно, она, как потерпевший крушение, звучно вдохнула. Оставалось только надеяться, что ей удалось приглушить легкий стон, который под напряжением предательски выдали голосовые связки.

– Лайон, Энди, вы закончили? Подать вам кофе в патио?

Он уронил ее руку и отпрянул назад, когда Грэйси открыла кухонную дверь и вошла в столовую.

– Мы собираемся прогуляться к реке, – ответил Лайон гораздо спокойнее, чем Энди могла ожидать. – Мы выпьем кофе, когда вернемся, просто оставь его там. Не знаю, сколько времени это займет, так что иди спать, если хочешь.

– Я вымою посуду и проверю, как там генерал Рэтлиф, – сказала Грэйси. – Кофе будет ждать вас в патио. Доброй ночи, если я вас больше не увижу.

– Спокойной ночи, Грэйси, – отозвался Лайон.

– Доброй ночи и спасибо за восхитительный ужин, – пробормотала Энди, надеясь, что Грэйси не заметила ее смятения.

– На здоровье. А теперь, вы двое, не мешайтесь мне здесь. Отправляйтесь на свою прогулку.

Лайон провел Энди через владения Грейси, огромную, вычищенную до блеска кухню. Она была оборудована бытовой техникой практически промышленного масштаба.

– Грэйси готовит здесь для всех работников ранчо?

Энди знала, что ранчо Рэтлифов – это почти что маленький город: десятки ковбоев со своими семьями жили в границах их владений.

– Она много лет кормила всех холостяков, которые жили в домике для рабочих, – он указал на светлое здание слева от входа в патио, похожее на общежитие, – но когда отец заболел, я нанял кухарку. Теперь главная обязанность Грэйси – присматривать за папой, когда меня нет рядом.

– Утром вы сказали, что она живет здесь дольше вас.

– Да, она приехала в этот дом вместе с папой и мамой сразу после постройки. Мама умерла, когда мне было десять. С той поры меня растила Грэйси.

Обогнув бассейн, они прошли мимо нескольких зданий, принадлежащих усадьбе, и побрели по тропинке в сторону реки. Кусты, днем высаженные мистером Хутоном, как показалось Энди, хорошо вписывались в окружающий ландшафт. В воздухе висел запах свежевскопанной земли – влажный и умиротворяющий. Стоял чудесный летний вечер. Полумесяц в ночном небе был похож на театральную декорацию, будто чьей-то рукой подвешенный над далекими холмами. Они шли под низкими ветвями орешника и дуба, и ночной бриз трепал их волосы.

– Какой она была, ваша мама?

– К сожалению, я помню только ощущения, отдельные эпизоды, а не ее саму. Я помню нежность, доброту, тепло, исходившие от нее. Но, наверное, все дети так думают о своих матерях. – Он мягко улыбнулся, и в сгущающихся сумерках его зубы сверкнули белизной. – Я помню ее запах. Я никогда и нигде больше не чувствовал этих духов с тех пор, как ее не стало, но узнал бы их и сейчас. Ее звали Розмари.

– Да, я встречала ее имя, когда разбирала вырезки из газет. Там говорилось, ваш отец регулярно писал ей письма во время войны. Наверное, они были очень близки.

– Да, так редко бывает, – он не смог скрыть проступившую в голосе горечь и сменил тему: – А ваши родители?

– Мама живет в Индианаполисе. Папа умер несколько лет назад.

– Чем он занимался?

– Он был журналистом, довольно известным в своем жанре. У него были колонки в нескольких газетах.

– Значит, ваш интерес к журналистике проснулся в раннем возрасте?

Первая попытка вывести ее из равновесия?

– Да, – ответила она ровно, – думаю, что так.

До них донесся мерный рокот воды, Энди увидела, что они подошли к покрытому густой травой речному берегу, который круто спускался к быстрому потоку. Она загляделась на прозрачную воду, с большой скоростью омывающую крупные известняковые валуны, улегшиеся в русле.

– О, Лайон, тут так красиво!

– Вам нравится?

– Волшебно! Вода выглядит такой прозрачной.

– Днем будет лучше видно. Это самая чистая вода в штате: много миль она течет через известняковую породу, которая служит природным фильтром.

– И деревья! Они чудесные. – Она подняла голову вверх на звездное небо, прячущееся за стройными кипарисовыми ветвями. – Вы любите все это, ведь так? Эту землю.

– Да. Я думаю, многие ожидали, что я выберу карьеру военного, как мой отец. Но он вышел в отставку задолго до того, как я достаточно повзрослел, чтобы воспринимать его иначе, чем фермера. Мы прожили здесь всю мою жизнь. Я служил – во Вьетнаме. Когда пошел в армию, надеялся, что никто не поймет, чей я сын. Военная служба не для меня.

– Ваша служба – ранчо.

– Да. Еще я владею кое-какой коммерческой недвижимостью. Но то, что я люблю, – здесь. – Лайон раскинул руки, будто стараясь объять все вокруг – землю, воду, деревья, эту ночь.

– Жаль, что только вы двое можете наслаждаться этим, – она отпустила комментарий не задумываясь и тут же о нем пожалела. Было глупо полагать, что он пропустит это мимо ушей.

– Если вам хочется узнать, почему я так и не женился, почему бы не спросить об этом напрямую, мисс Малоун? Не ожидал, что вы будете жеманничать.

– Я не…

– К вашему сведению, – сказал он жестко, – я был женат. Это недоразумение длилось четыре ужасных года. Когда ей наскучило ранчо, дом, мой отец и я сам, она просто собрала вещички и смылась. Больше я никогда ее не видел. Развод моя супруга получила, воспользовавшись почтовыми услугами Дядюшки Сэма и изобретением Александра Белла.

– А теперь вы срываете злость на всей женской половине человечества. – До этого она стояла, прислонившись к стволу кипариса, но теперь злость заставила ее выпрямиться.

– Нет. Чтобы возненавидеть кого-то, нужно испытывать по отношению к этому человеку чувства. Что бы я ни чувствовал, все это умерло во мне, когда она сбежала. Скажем так: я не доверяю женской половине человечества.

– Намерены доживать свои дни убежденным холостяком?

– Именно так.

– Думаю, дамочкам из Кервила это придется не по вкусу, – сказала Энди, припоминая администраторшу из мотеля и ее интерес к Лайону. – Разве они не охотятся за вами?

– Еще как. Каждая мамаша с дочкой на выданье жаждет бросить ее в мои объятья. Я был любезно представлен всем разведенным женщинам в городе. Более того, на одном из недавних ужинов я по счастливой случайности оказался сидящим за столом рядом с молодой вдовой, чей муж скончался едва ли больше месяца назад.

– То есть вы отвергаете всех женщин?

Лайон, который до этого стоял, лениво опершись о камень, сделал несколько широких шагов в ее сторону, пока расстояние между ними не сократилось до нескольких сантиметров.

– Я не отвергаю женщин, я просто не женюсь на них. Мной движут те же – проклятые или священные – инстинкты, плотские желания, что и любым мужчиной старше пятнадцати.

Тон его вдруг поменялся. Исчезла отрывистая, лаконичная манера мужчины, утомленного женскими прихотями. В голосе появился специфический низкий обертон, бархатный, жаркий, заинтересованный. Энди облизнула пересохшие, дрожащие губы и в смятении подошла ближе к воде:

– Я… Я думаю, это очень удачное место для наружной съемки. Конечно, придется что-то придумать с шумом воды, но…

Ее монолог внезапно прервался, когда она почувствовала его руки на плечах – горячие, сильные, властные, но нежные. Он развернул ее лицом к себе.

– Ты ведь умирала от любопытства, не так ли? – Его теплое дыхание омывало ее лицо.

– Любопытства? – пискнула она и тут же возненавидела себя за очевидную беспомощность. – Что вы хотите сказать?

– Любопытства насчет меня.

– Что насчет вас?

– Каково это – ощущать прикосновения и поцелуи неотесанного ковбоя. Ведь ты именно об этом подумала, впервые меня увидев?

– Нет, – солгала она.

Подобные мужчины редко встречались в кругах, где она вращалась. Нет – подобные мужчины вообще были редкостью. Этот тип был ей в новинку, но она не знала, что каким-то образом дала ему это понять.

Он продолжил говорить, и в его голосе звучали нотки, которые заставляли ее таять. Он мог растопить и глыбу льда.

– Ты не поняла, что нераспечатанные, возвращенные письма символизируют отказ. Ты решила, что если приедешь сюда и мило поболтаешь с этим тупым деревенщиной, он позволит тебе взять интервью у его отца. Ты думала, из меня можно будет веревки вить, когда я увижу твои золотистые глаза, бархатную кожу и соблазнительную фигуру, да?

– Нет! – тихо, отчаянно воскликнула она. Он был несправедлив к ней. Несмотря на ставшую очевидной неискренность его объятий, она страстно хотела быть еще ближе к нему. Он смеялся над ней, а она желала его.

– Чем больше я оскорблял, тем тебе становилось интересней, пока я не стал совсем плохим парнем. Ты думаешь, я не заметил, как ты наблюдала за мной сегодня? Увидела что-нибудь, что тебе не понравилось?

Наконец она как будто очнулась, гнев всколыхнулся в ней, у нее появился шанс спастись:

– Вы самодовольный…

– Бросьте, мисс Малоун. Сейчас я удовлетворю ваше любопытство.

Используя свое преимущество в росте и весе, он заставил ее отступить назад, пока ее спина снова не уперлась в кипарисовый ствол. Ловко, смело он расстегнул первую пуговицу ее блузки. Потом вторую. Она смотрела прямо ему в глаза, гордо и с презрением подняв подбородок. Энди надеялась, что он не чувствует ее сумасшедшего, предательского сердцебиения.

– Я не намерена удостаивать это какой-либо борьбы или сопротивления.

– Борись, сопротивляйся, если угодно. Это меня не остановит. Плевал я, удостоено это чего-нибудь или нет.

Он накрыл ее губы своими, и битва была проиграна еще до того, как она вступила в нее. Губы Лайона были напористыми, но удивительно мягкими. Он двигался так, что она сама раскрывалась ему навстречу, даже не понимая этого. Она почувствовала, как сгорает от нетерпения – не от страха, когда он, замешкавшись на несколько долгих секунд, вдохнул и замер. Затем его язык прошелся по ее нижней губе, по верхней, скользнул меж ними, заставляя ее поддаться этому искусному принуждению… Он захватил ее, поглотил, завладел ею. Внезапно все кончилось, Лайон оторвался от нее. Ее пронзали серые глаза. Она эхом отзывалась на его неровное дыхание. Два сердца бились в унисон. Он вгляделся в ее лицо. Чего он искал? Энди ответила ему взглядом, полным беззвучной мольбы. А затем, будто направляемые невидимым балетмейстером, они в один и тот же момент обняли друг друга: его руки обхватили ее талию, ее пальцы замкнулись на его шее. Когда он снова склонился к ней для поцелуя, ее губы были открыты, напряжены в ожидании. В этот раз в прикосновениях не было вызова, соревнования, превосходства, но был взаимный голод, который грозил разрушением, если останется неудовлетворенным. Его язык последовательно изучал каждый уголок ее рта с жаром, почти с отчаянием – будто она несбыточная греза, которая развеется до того, как он успеет насладиться ею. Он отстранился, и Энди рухнула на него. Лайон покрывал ее лицо и шею случайными, торопливыми поцелуями. Ее пальцы заблудились в густых прядях у него на затылке, она прижала его ближе, и он приник к ее шее.

– Лайон… – выдохнула она, когда его руки поднялись выше талии, к ребрам, настойчиво коснувшись широкой полоски лифчика.

Он неторопливо распахнул уже расстегнутую блузку и властно накрыл ее грудь ладонями. Энди ощутила, как он, обняв ее покрепче, чуть приподнял – для него она была легче пушинки. Под блузкой у нее была легкая майка, надетая из соображений скромности, однако такая защита была слишком слабой, чтобы помешать страстным ласкам Лайона. Ее соски мгновенно и с готовностью затвердели от уверенных движений умелых пальцев. Его губы оказались возле ее уха, он нежно покусывал мочку.

– Знаешь что? – прошептал он. – Оказывается, не все в тебе фальшивое.

Даже если бы он дал ей пощечину, она не ощутила бы такого удара. Энди схватила его за запястья и с силой, удивившей ее саму, оттолкнула от себя:

– Вот что это значит для тебя? Просто эксперимент?

– А для тебя разве не только? – спросил он с холодной издевкой.

Вечер вдруг стал темным и холодным.

– Ты просто отвратителен. – Она протиснулась мимо него, на ходу поправляя одежду. Вдруг Лайон с силой дернул ее за предплечье, развернув к себе: каждый сантиметр его тела источал ярость.

– Я? Я не врывался ни к кому домой, чтобы разнюхивать чужие секреты и искать скелеты в шкафах.

– Я…

– Мой отец мог попасться на твои трюки, но не я, сестренка. Я знаю этот тип…

– Хватит это повторять! – закричала она. – Я не тип, вбей это себе в голову. Я приехала сюда взять интервью у твоего отца. Я знаю, он болен. И мне очень жаль, что это так. Тем важнее напомнить о нем американцам, ведь он не всегда будет с нами. Я не знаю, почему еще до нашей встречи ты был готов обвинить меня во всех грехах и тут же повесить за это, но теперь я здесь и, с твоей помощью или без нее, сделаю свою работу.

Энди чувствовала, как ее душат слезы, глаза стали мокрыми, она была рада, что темнота скрывает ее от Лайона.

– И не смей больше меня касаться. – Она с силой стряхнула его руку, зажавшую в клещи ее предплечье.

– Будьте уверены, – подчеркнуто бесстрастно сказал он. – Один поцелуй в темноте еще не делает вас женщиной, мисс Малоун. Вы амбициозны, изворотливы, упрямы – вы просто мужик в женском теле, в вас нет ни мягкости, ни нежности, ни доброты, присущей вашему полу.

Его слова задевали, жгли. Сколько лет она прожила в своей раковине именно такой, как он описал? Она гневно запротестовала:

– Это не так. Не так.

– С моей помощью вам этого доказать не удастся.

– Я не хочу ничего вам доказывать. – Но ей хотелось, и этот унизительный факт оставлял во рту отвратительный привкус горькой пилюли. Энди развернулась и пошла к дому.

Особняк утопал в тишине. В патио стоял обещанный Грэйси кофе, теперь уже никому не нужный. Не включая света, Энди поднялась к себе на второй этаж. Она тихо порадовалась, что никого не встретила. Надеясь, что вода смоет с нее воспоминания о часе, проведенном с Лайоном, она приняла горячую ванную. Конечно, одной ванной здесь не отделаться. Все еще раздраженная, она натянула халат и вышла в коридор, чтобы позвонить Лесу.

– Я тебя не разбудила? – сказала она в трубку.

– Хотелось бы мне, чтоб это так и было, черт возьми. Я тут напиваюсь и пока что только в середине пути. А середина – это не дело.

– Что такое? Отменилось свидание?

– Моя лучшая подружка не в городе, – проворчал Лес.

Он был не серьезен, и Энди рассмеялась:

– Тебе просто нужно немного материнской заботы.

– Знаешь, Энди Малоун, в отношении тебя у меня может развиться комплекс Эдипа. – Он вздохнул, и она живо представила, как он запускает руку в свою густую рыжую шевелюру. – Держу пари, ты там уже соблазнила всех ковбоев в округе.

Она проигнорировала его шутку. Он понятия не имел, насколько близок к правде. Лайон целовал ее с такой нежностью, с такой страстью. Как он мог…? Она сглотнула подступающие слезы.

– Значит, тебе будет не очень интересно узнать, что я гостья на ранчо Рэтлифов?

– Ты что… – послышался сильный шум на другом конце линии, потом ругательства, и голос Леса вернулся, на сей раз гораздо более сосредоточенный и серьезный. Она его отрезвила.

– Я уронил телефон. Так что ты говоришь? Ты там живешь? Вместе со стариком? Ты его уже видела? Что его сын?

– По порядку, Лес, не все сразу. Да, по приглашению генерала я живу в его доме. Съемочная группа тоже остановится на ранчо. В их распоряжении будет домик для рабочих.

– Я знал, что ты это сможешь, лапушка, черт тебя дери.

– Генерал Рэтлиф – настоящий джентльмен. Он согласился на интервью, но нам надо быть осторожными, чтобы не переутомить его. Он очень слаб, Лес.

– Но он ведь согласился, так?

– Да.

– А его сын?

Если бы Лес не был так взбудоражен новостями, он бы заметил значительную паузу.

– Он не так… воодушевлен. Но, думаю, он не станет нам мешать.

– Восхитительно, поразительно, волшебно. Если бы я был рядом сейчас, я бы поцеловал тебя так, что у тебя бы в ушах зазвенело и пальцы свело.

Она задрожала. Сегодня ее так уже целовали. Это был первый поцелуй, который возымел на нее подобное действие. Она была целиком поглощена Лайоном, его губами, его вкусом, запахом, прикосновениями, его телом, прижимающимся к ней. Они с Робертом были страстной парой… вначале, но…

– Энди, детка, ты еще здесь?

– Д-да.

– Ну так расскажи мне обо всем, куколка.

– Генерал очень добр. Я чувствую себя с ним как с собственным дедушкой. Он сказал, я могу спрашивать о чем угодно, кроме отдельных боев. Его…

– Воу, воу, погоди. Что это было про отдельные бои?

– Он сказал, он не станет отвечать на вопросы относительно определенных битв, только о войне в целом.

– Это становится любопытным.

– Почему?

– Ты когда-нибудь слыхала о военном, особенно о генерале, который не хотел бы рассказывать истории о войне? Думаешь, старому скряге есть что скрывать?

Она ощутила укол раздражения: Лес не просто заподозрил генерала во лжи, но походя его обозвал.

– Нет, – сказала она резко. – Я так не думаю. Я перебрала сегодня кучу газетных вырезок, датированных самым разным временем, вплоть до его отставки. Там не было ни одного намека на какой-либо скандал.