Текст книги "Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью)"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Я могу помочь вам больше: я как раз еду к Рэтлифам. Что думаете, если я подброшу вас прямо к крыльцу?
Рука ее порывисто взлетела к груди, как будто пытаясь успокоить биение сердца.
– Да вы шутите! О, вы мой спаситель. Я смогу сделать все свои дела и заодно позвонить насчет машины. Вы уверены, что вам это не в тягость? – спросила она, улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Ничуточки, ничуточки.
– Я только заберу свою сумочку и закрою машину.
Она развернулась на каблуках и потрусила назад к автомобилю, благодаря небо за то, что этого парня удалось так легко ввести в заблуждение – он даже не спросил, что за дело у нее на ранчо. Чтобы забраться в кабину, стыдливостью пришлось пренебречь, но мистер Хутон оказался настоящим джентльменом и деликатно отвернулся. Внутри оказалось шумно, пыльно и пахло землей и удобрениями. Теперь, достигнув цели, Энди рассеянно болтала с мистером Хутоном, пока они не подъехали к охраняемому въезду на ранчо. Он нажал на педаль, и тормоза заскрипели. По всей видимости, Лайон предупредил охранников о приезде садовника: ворота широко распахнулись, и они проехали мимо дежурившего у входа беззубого мужчины в ковбойской шляпе. Даже если он увидел Энди и заметил, что она не выглядит как работница, то виду не подал. Она облегченно выдохнула, когда они продолжили движение и створки в зеркале заднего вида стали закрываться.
– Я подброшу вас до парадного входа. Сам я встречаюсь с мистером Рэтлифом у западного крыла.
– Это было бы замечательно, – улыбнувшись, сказала она.
Все складывается даже лучше, чем она предполагала. Лайон на некоторое время будет отвлечен своими делами. Лайон? Она что, назвала его просто Лайон?
– Еще раз огромное вам спасибо, мистер Хутон, – поблагодарила она, глядя, как садовник выжимает сцепление и дергает рычаг переключения скоростей.
– Не за что, маленькая леди. Надеюсь, с вашей машиной не произошло ничего серьезного.
– Я тоже надеюсь.
Она спрыгнула из кабины вниз и почувствовала, как загудели ноги и сместился пучок на шее. Девушка аккуратно захлопнула дверь, чтобы произвести как можно меньше шума, и с удовлетворением отметила, что она закрылась без характерного грохота.
Дом выглядел восхитительно, как будто перенесся в техасские равнины прямиком из южной Калифорнии. Он расположился в тени деревьев: орешника, дубов, тополей; его стройные пропорции не были лишены величия. В доме было всего два этажа, но многочисленные крылья, расходящиеся от него, создавали впечатление, что он бесконечно расширяется. Само здание и все окружающие его постройки были сложены из белого необожженного кирпича и покрыты красной глиняной черепицей. Четыре арки на фронтоне поддерживали широкую уютную веранду, где цветочные кашпо хвастали яркой бегонией, петунией, папоротником и бальзамином. Цветы были ярких глубоких оттенков, на их фоне дом сиял белизной.
Осторожно шагая вдоль фасада, она остановилась на минуту, якобы любуясь пестротой растений в корзинах. А когда грузовик наконец скрылся за поворотом, крадучись ступила в тень крыльца. Под каждой аркой было широкое окно. Ощущая себя преступницей, она пробиралась от одного к другому и, прикладывая ладони к стеклу, заглядывала внутрь. Комнаты с высокими потолками были изящно обставленными и чистыми. Там была гостиная с огромным камином и уютными диванами и креслами; кабинет с расчерченными длинными книжными полками стенами и массивным письменным столом, заваленным бумагами; столовая. В последнем помещении она разглядела мозаичный плиточный пол и плетеную мебель, а одна из стен была целиком стеклянной. Комната была заполнена тропическими растениями, под потолком крутился вентилятор. В углу на инвалидном кресле сидел мужчина, кажется, он читал книгу – или спал? Она зашла за угол дома и заглянула внутрь через раздвижные стеклянные двери – он читал, книга лежала у него на коленях. Испещренная пигментными пятнами рука медленно перевернула страницу. Очки в металлической оправе блестели на переносице. Энди чуть не подскочила от неожиданности, когда, даже не подняв головы, он вдруг произнес:
– Входите, мисс Малоун.
Глава 2
Шок парализовал ее. Она не знала, что поразило ее сильнее в первое мгновение: осведомленность генерала о ее присутствии или мягкость его черт. Отец удивил ее так же, как до этого сын. Она ожидала увидеть человека, похожего на портрет генерала Паттона[2]2
Джордж Смит Паттон, младший (11 ноября 1885 – 21 декабря 1945) – один из главных генералов американского штаба, действующего в период Второй мировой войны.
[Закрыть], авторства Джорджа К. Скотта. Где же суровая военная выправка? Сегодняшний генерал Рэтлиф излучал доброжелательность. Энди видела его фотографии, но в основном это были снимки сорокалетней давности, и в них осталось мало сходства с хрупким стариком, сидящим перед ней в инвалидном кресле. Ее замешательство, кажется, забавляло его.
– Подойдите ближе, мисс Малоун, чтобы я мог разглядеть вас получше.
Энди усилием воли заставила себя пройти мимо сдвинутой стеклянной панели внутрь – в оранжерею.
– Вы генерал Рэтлиф? – немного замявшись, спросила она.
– Разумеется, – усмехнулся он.
– Эм, – она нервно сглотнула. – Откуда вам известно, кто я такая? Вы знали, что я приду?
Задним умом она подумала, что это Лес мог договориться об интервью с генералом, но тут же отбросила эту мысль: действовать подобным образом было не в его характере. Кроме того, невозможно было пообщаться с ним напрямую в обход Лайона. А мнение Лайона просто так не менялось.
– Да, я ждал вас, – ответил генерал без всяких дальнейших объяснений. – Пожалуйста, садитесь. Хотите что-нибудь выпить?
– Нет-нет, спасибо.
Почему она вдруг почувствовала себя как школьница, которую поймали на шалости? Энди присела на краешек плетеного стула с высокой веерообразной спинкой и подушкой из плотной ткани с рисунком. Она неловко пристроила свой клатч между бедром и подлокотником и стыдливо одернула подол шелковой юбки. Спина ее была прямой и напряженной.
– Вы даже не взглянули на меня, перед тем как заговорить. Как…
– Военная служба, мисс Малоун. У меня всегда были радары вместо ушей. Мой абсолютный слух был настоящим проклятием для младших офицеров. Им никогда не удавалось посплетничать обо мне так, чтобы я об этом не узнал, – он тихонько рассмеялся.
– Но откуда вы знаете мое имя? – Несмотря на то, что она была поймана с поличным за подсматриванием в месте, где не получала разрешения находиться, Энди получала от ситуации удовольствие. Осознание того, что она наконец сидит перед самым прославленным в ее стране героем войны, пьянило. Он был слаб телом, но ум его по-прежнему оставался острым, как бритва; глаза слезились, однако она подозревала, что они видели гораздо лучше, чем он позволял людям думать. Или все дело было в необыкновенной проницательности?
Генерал был одет в безупречно выглаженный и накрахмаленный комбинезон из темного хлопка, его редкие седые волосы были аккуратно зачесаны на армейский манер.
– Вы когда-нибудь смотрели мою передачу? – спросила Энди.
– Нет, к сожалению, я не видел ее. Я знаю, кто вы, потому что Лайон рассказал мне о вашей вчерашней встрече в городе. – Генерал внимательно наблюдал за ее реакцией.
Она сохранила самообладание, и на ее лице была маска безмятежности.
– Вот как? – холодно осведомилась она. – Он упоминал о том, как грубо вел себя со мной?
Старик громко рассмеялся – прерывистым, лающим смехом, который быстро перешел в сильный приступ кашля. Не на шутку встревожившись, она поднялась со своего кресла и наклонилась к нему, готовая помочь. Вообще-то она понятия не имела, что именно нужно делать, и не хотела даже думать о последствиях, если с ним что-то случится, пока они одни. Приступ наконец утих, и он легонько махнул рукой, указывая на ее кресло. После нескольких глубоких вдохов он снова заговорил:
– Нет, Лайон, кажется, опустил детали относительно своего поведения, но это на него похоже.
Генерал промокнул набежавшие от кашля слезы льняным белым платком. Когда он закончил, Энди могла поклясться, что разглядела искорки лукавого веселья в его глазах.
– Он сказал мне, что очередная газетная гадюка вынюхивает обо мне в городе, задает вопросы. Он назвал вас… дайте подумать… пронырливой сучкой. Да, думаю, я в точности его процитировал. Еще он сказал, что вы считаете, будто можете вытянуть информацию даже у трупа, используя свое хорошенькое личико и фигуру. Затем он описал вас в мельчайших деталях.
Густая краска залила ее лицо, Энди в гневе крепко сжала зубы. Вот подлец! Гадюка. Сучка. Подумать только, он обвинил ее в чем-то настолько мерзком. Ей очень хотелось поддаться гневу, ощутить его в полную силу, но она заметила, что генерал с большим интересом следит за ее реакцией на слова Лайона.
– Генерал Рэтлиф, мне хотелось бы, чтобы вы поняли – ваш сын составил ошибочное мнение обо мне. Это правда: я задавала вопросы о вас и вашей жизни здесь, на ранчо, но я делала это только потому…
– Вам нет нужды оправдываться передо мной, мисс Малоун. Я просто рассказываю вам, какое сильное впечатление вы произвели на Лайона. Чтобы я мог составить свое собственное непредвзятое мнение, позвольте мне задать несколько вопросов. Вы работаете на кабельном телевидении и хотите взять у меня интервью для вашей передачи, все верно?
– Да, сэр. Мы, то есть я, хотим сделать серию интервью, которые будут транслироваться по вечерам в течение недели. Каждая программа идет по полчаса.
– Почему?
– Почему? – эхом отозвалась она, не уловив суть вопроса.
– Почему вы хотите взять у меня интервью?
Она уставилась на него в замешательстве, потом тряхнула головой и сказала:
– Вы можете с легкостью угадать мой ответ, генерал. Вы – часть американской истории, ваше имя будет в каждом учебнике о Второй мировой войне. Годами вы жили затворником на этом ранчо. Люди хотят знать, в чем причина. Они хотят знать, чем вы заняты.
– Я могу ответить на этот вопрос одним словом – ничем. День за днем я сижу здесь и старею, разрушаюсь, жду смерти. – Он приподнял открытую ладонь, заметив, что она хочет ему возразить. – Итак, мисс Малоун, если мы будем работать вместе, мы должны быть честны друг с другом. Скоро я умру. Я очень долго этого ждал и даже желаю этого: я устал быть старым и бесполезным.
На это ей было нечего сказать, некоторое время они просто смотрели друг на друга. Первым заговорил генерал:
– Допустим, гипотетически, что я согласился дать вам интервью. Могу я поставить условия своей, так скажем, капитуляции?
Ее сердце бешено заколотилось. Он собирается согласиться.
– Да, сэр.
– Очень хорошо. Вы получите свои интервью, мисс Малоун, хоть мне кажется, что на свете полно куда более интригующих персонажей, чем я.
– Я думаю, вы более чем интригующий персонаж, – очень серьезно сказала она.
Он засмеялся, на сей раз гораздо осторожнее.
– Когда я был молод, возможно. Теперь, что касается моих условий. Вы можете спрашивать что угодно о моем детстве, юности, военной службе, моей карьере до и в ходе войны. Я был пехотинцем в Первую мировую. Вы знали об этом? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Вы можете спрашивать меня о войне в целом, но я не буду обсуждать отдельные сражения.
– Хорошо, – медленно проговорила она.
– Я буду крайне непонятлив, если вы начнете задавать вопросы о конкретном бое.
– Понимаю, – на самом деле она ничего не понимала, но была готова на любые условия только чтобы получить это интервью.
– Когда начнем? Сегодня?
Она улыбнулась его энтузиазму.
– Нет, сначала мне нужно предупредить съемочную группу, я сделаю это сегодня же. Они приедут с аппаратурой через день или два.
– Интервью будут снимать на кинопленку?
– На видеокассету.
– На видеокассету, – задумчиво повторил Майкл Рэтлиф, как будто в точности не мог уяснить разницу.
– Это почти то же самое, что и кинопленка, только не требует дополнительной обработки. Принцип тот же, что у магнитофонной записи, только с видео.
Он важно кивнул.
– Пока мои коллеги в пути, я могла бы выбрать интерьеры для съемки. Мне не хочется, чтобы все интервью записывались в одном и том же месте.
– Что ж, у нас будет возможность узнать друг друга лучше. – Старик подмигнул ей. – Сколько времени это займет?
– Мы будем работать каждый день столько, сколько позволит ваше самочувствие. Я думаю, что если в день нам удастся записывать по одной передаче, это будет приемлемо для всех. В этом случае мы закончим…
– Вы уже закончили, – прервал их резкий голос, донесшийся со стороны входа в оранжерею, через который заходила Энди.
Энди повернулась и увидела грозный силуэт Лайона на фоне яркого солнечного пейзажа снаружи. Его руки упирались в бедра. На нем были джинсы, плотная хлопковая рубашка и пыльные ковбойские сапоги, волосы растрепало ветром. Он свирепо глядел на нее.
– Входи, Лайон. Полагаю, ты уже знаком с нашей гостьей, мисс Малоун.
Рэтлиф-младший прошел в комнату. Он подчеркнуто проигнорировал попытку отца настроить его на миролюбивый лад. Вместо этого он уставился на Энди:
– Какого черта вы здесь делаете?
Энди вскочила на ноги. Она не намерена была изображать перед ним покаяние.
– Вы знаете, что я здесь делаю.
– А еще я знаю, каким образом вам удалось обмануть охрану. Мы с мистером Хутоном разгружали уже второй ряд ящиков с рассадой, когда он ненароком упомянул некую «бедную маленькую леди», у которой якобы сломалась машина и которая опаздывала на встречу с Грэйси. Грэйси живет здесь с незапамятных времен, и, сколько я ее знаю, у нее никогда не было никаких «встреч». Я сложил два и два, и, к несчастью, единственным возможным результатом оказались вы. Убирайтесь отсюда, мисс Малоун, сейчас же. Я помогу вам, если придется.
У нее не было сомнений в том, что он говорит серьезно. Лайон уже потянулся к ее руке, когда отец прервал его:
– Лайон, твоя мать была бы очень разочарована отсутствием у тебя всяких манер, особенно в отношении женщины. Я дал мисс Малоун согласие на интервью.
Даже если бы его со всей силы огрели лопатой по спине, он не мог бы выглядеть более ошеломленным.
– Папа… ты… ты уверен?
Она и мысли не допускала, что он способен быть таким чутким. Сын присел рядом с отцовским креслом и положил свою широкую загорелую ладонь ему на плечо:
– Ты уверен? – повторил он.
Глаза генерала встретились с глазами Лайона:
– Да, я уверен. Я не стану давать никаких других интервью, но мисс Малоун так очаровательна – я понял, что не могу ей отказать.
– Очаровательна, черт ее дери, – прошипел Лайон, поднимаясь на ноги. – Не дай ей втянуть тебя в то, чего ты не хочешь.
– Лайон, хоть раз в жизни я показал себя человеком легковерным? – спросил он мягко. – Не беспокойся. Все будет отлично, я хочу это сделать.
– Ладно, – кратко согласился Лайон.
– Итак, мисс Малоун, кажется, мы все уладили, – удовлетворенно подытожил генерал.
– Спасибо вам, мистер Рэтлиф. Пожалуйста, зовите меня Энди.
– Вы мне нравитесь, Энди.
– Вы мне тоже. – Она рассмеялась, и он присоединился к ней, разделяя удовольствие от их взаимной симпатии.
– Прошу меня извинить, – холодно сказал Лайон, как будто выливая ведро ледяной воды в установившуюся в комнате атмосферу доброжелательности, – мне нужно возвращаться к работе.
– Лайон, позволь мистеру Хутону делать свое дело, а сам поезжай с Энди туда, где она остановилась, и помоги ей перевезти вещи к нам.
Энди и Лайон одновременно повернулись к генералу. Оба глядели на него в тихом недоумении. Через некоторое время Энди обнаружила, что все-таки умеет говорить, и неуверенно промямлила:
– Н-но я остановилась в мотеле «Рай на холмах» и уверяю вас, там вполне удобно.
– Однако не так удобно, как будет у нас, – любезно возразил он. – К тому же вам еще не довелось отведать стряпню Грэйси.
«Ага, – подумала Энди, – Грэйси – это кухарка».
– Помимо прочего, я в любой момент дня и ночи могу почувствовать необходимость излить вам душу. Думается, вам не захочется такое пропустить. Беря во внимание все вышеперечисленное, будет гораздо лучше, если вы останетесь под нашей крышей, пока мы не закончим со съемками.
– Но моя съемочная группа будет в мотеле и…
– Сколько людей у вас в команде?
– Четверо, – быстро посчитала она.
– Они могут расположиться в домике для рабочих: там довольно места. Ничего больше не желаю слышать. – В тоне генерала прорезалась командирская категоричность, должно быть, свойственная ему когда-то. – Мы с Лайоном и так слишком отрезаны от мира, ваше «вторжение» будет нам только в радость. Вы двое ужасно меня утомили – так что увидимся за ланчем, – с этими словами он включил электрический моторчик на своем кресле.
Мягко урча, кресло выехало из комнаты, и Энди осталась один на один с Лайоном. Должно быть, он прекрасно знал о невероятном отцовском слухе, потому что выждал некоторое время после его ухода, прежде чем заговорить.
– Очень горды собой, да?
Она различила осуждение в серых глазах.
– Горда. Ваш отец с готовностью согласился на интервью. Вы могли сэкономить нам обоим силы и время, если бы передали ему мое предложение сразу же, вместо того чтобы нераспечатанными отсылать мои письма назад.
– Он мог согласиться на интервью, но не я. – Лайон окинул ее презрительным взглядом. – Без этого вам недостаточно интересно живется? Что заставляет людей совать нос в чужую личную жизнь? Так вы получаете удовольствие?
Она испытывала ненависть к его презрительной ухмылке.
– Я не сую нос в чужую личную жизнь. Я всего лишь хочу поговорить с вашим отцом и записать эти разговоры на пленку, чтобы поделиться этим с тысячами людей, которым важно знать, что он скажет.
– Это звучит очень здорово, мисс Малоун, – благородно и откровенно. Можно сразу вас канонизировать.
Вдруг усмешка резко исчезла с его лица, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. Губы сжались в одну решительную линию. С угрожающей скоростью он схватил ее за руку повыше локтя и рванул на себя. Побелевшие губы едва двигались, пока он говорил:
– Но я вас предупреждаю, если вы сделаете что-нибудь – хоть что-нибудь, – что расстроит моего отца или навредит ему, вы об этом крупно пожалеете. Вы меня поняли?
От того, как крепко он в порыве гнева прижал ее к своей груди, у нее перехватило дыхание. С трудом, но ей удалось выдавить из себя:
– Да.
Лайон слегка качнул головой, как бы говоря, что поверит ей, только когда она докажет слова делом, и продолжил смотреть на нее сверху вниз. Секунды мучительно растягивались, превращаясь в вечность. Она не могла – не смела – дышать. Если бы она двинулась хоть на миллиметр, то привлекла бы внимание к диспозиции их тел, которая напоминала одновременно борцовский захват и объятия любовников – а ей не хотелось признавать ни то ни другое. В тот самый момент, когда она решила оставаться неподвижной и не бороться с ним, он, кажется, осознал всю двусмысленность ситуации. Он отстранился от нее – быстро, резко, словно счел такую близость опасной для жизни.
– Ладно, заберем ваши вещи, – не предложил, а скорее прорычал Лайон. – Я вам не таксист.
Ей хотелось ответить ему едким отказом, но тогда пришлось бы говорить с его удаляющейся спиной – он уже вышел из оранжереи мимо раздвинутых стеклянных панелей. Энди последовала за ним на крыльцо, которое, как она поняла, опоясывало дом целиком. Он провел ее на задний двор и затем в гараж на четыре машины, где был припаркован его «Эльдорадо».
Он даже не помог ей сесть, не придержал дверь, а сразу уселся на водительское место. Когда Энди наконец нагнала его и села в машину, он уже успел завести мотор и принял выражение крайнего нетерпения. Она выразила свое мнение о его манерах, с силой хлопнув дверью. Ответом ей была мертвая тишина – Лайону было все равно, что она думает.
Машина взревела и вылетела из ворот на шоссе. Пейзаж снаружи резко смазался, так что ей не хотелось даже спрашивать, с какой скоростью они двигаются. Одну руку Лайон выставил в окно и выстукивал известную ему одному мелодию по крыше автомобиля. Из-за сильного ветра ее волосы напоминали стог сена, но она из принципа не желала просить его закрыть окно.
– Это была моя машина, – успела заметить Энди, после того как они проскочили ее маленький автомобиль, припаркованный у обочины.
– Мы разберемся с ней на обратном пути. Я ведь не хочу, чтобы с «маленькой леди» опять что-нибудь случилось.
Она наградила его убийственным взглядом и снова отвернулась к окну. Ее самым горячим желанием сейчас было сдержать подступающую тошноту – от огромной скорости ее укачивало. Они не обмолвились больше ни словом за всю дорогу, пока он не притормозил буквально в метре от двери ее комнаты в мотеле. Энди посмотрела на него в замешательстве.
– Вы не единственная, кто умеет задавать вопросы, мисс Малоун.
Остановившиеся на ней серые глаза внушали ей безотчетную тревогу. Что еще он мог выяснить об Энди Малоун?
– Я быстро, – сказала она, беспокойно нащупывая дверную ручку, чтобы выбраться из машины. Несмотря на открытые окна, пространство как будто съежилось, и ей не хватало воздуха.
Она выскочила наружу и суетливо открыла свой номер. Дверь за ней почему-то не закрывалась, и, обернувшись, она обнаружила на пороге препятствие в лице Лайона Рэтлифа. Он выставил вперед руку и молчаливо придерживал хлипкую дверную панель.
– Я помогу.
– Это необязательно.
– Я этого и не говорил.
Заставив ее попятиться, он вошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Небольшая комната мотеля в его присутствии, казалось, сжалась до размеров кукольного домика. Он кинул ключи от машины на заправленную кровать и сам плюхнулся следом. Прислонившись к широкой спинке, Лайон по-хозяйски вытянул длинные ноги в пыльных ботинках, носки чуть повисли над краем матраса.
– О, не отвлекайтесь на меня.
На его губах играла слегка высокомерная улыбка, которая кого угодно могла вывести из себя. Он прекрасно понимал, какой эффект на нее производит его поведение – разумеется, она отвлекалась. Энди развернулась к нему спиной, открыла лежащий в шкафу чемодан и яростно начала срывать вещи с вешалок, беспорядочно закидывая их внутрь, потом подняла с пола несколько пар обуви и почти с ненавистью засунула их в сумку, затянув ее с такой силой, что шнурок звучно рассек воздух и завибрировал.
– Не забудьте ваши ботинки, – любезно подсказал он с кровати.
Она снова повернулась к нему:
– И не подумаю. Для них у меня отдельная коробка. Большое спасибо за такую внимательность.
– Рад служить, – расслабленно отозвался он, ее подчеркнутый сарказм не возымел никакого эффекта.
Лайон улыбнулся, и на какую-то секунду она представила, что он, лежа на кровати, улыбается ей не с издевкой, а с нежностью. Странное чувство охватило ее: к горлу подкатил комок, знакомая тяжесть разлилась в низу живота, заполнив все ее существо. Эти ощущения пугали, и она постаралась отогнать их, с нездоровым энтузиазмом набросившись на туалетный столик. Тюбики и бутылочки с характерным стеклянным звоном полетели в большую косметичку. Энди горячо надеялась, что ничего не сломается и не разольется и не испортит все прочее. Она кинула взгляд в зеркало над раковиной: Лайон не сводил с нее глаз, отслеживал каждое движение.
– Вы получаете от этого какое-то особое удовольствие?
– О да. В прошлой жизни я, видимо, был извращенцем.
– Пожалуй, вам нужна профессиональная помощь.
– Зачем? Я вас нервирую?
– Вовсе нет.
В ответ он сардонически изогнул краешек губ: Лайон знал, что она лжет. Она отвела глаза от его отражения и закинула в косметичку последний флакон. Когда Энди добралась до тумбы прямо напротив кровати, руки у нее начали слегка дрожать. Она торопливо сгребла кружевное белье, которое, как назло, выскальзывало из ее лихорадочно движущихся пальцев. Трусики, наполовину состоящие из легкого кружева, предательски выскочили из рук и упали на пол. Она быстро наклонилась поднять их, одновременно бросив быстрый взгляд на Лайона: да, эта оплошность не укрылась от его внимания. Он улыбался, и улыбка его таила множество невысказанных намеков.
Пока Энди складывала в папку в беспорядке лежащие на маленьком столике бумаги с записями, он поднялся с кровати и прошел в ванную. Буквально через пару секунд он вышел, неся перед собой малиновые трусики и лифчик. Только сейчас она вспомнила, что вчера постирала их и повесила сушиться на перекладину от шторки. Он держал по предмету в каждой руке и шел, не отводя от нее глаз, пока не сократил дистанцию до нескольких дюймов. Энди казалось, будто ее пригвоздило к потрепанному казенному ковру.
– Не забудьте вот это, – протянул Лайон, с интересом глядя на нижнее белье в своих руках.
Потом, с аккуратностью хирурга подняв вещи выше, он вдруг подбросил их вверх, и они, обнаруживая свою невесомость, плавно опустились обратно на его ладони. Будто в трансе, она вместе с ним наблюдала, как они падают вниз. Сквозь легкое кружево она видела линии на его ладони с точностью, которой хватило бы гадалке, чтобы предсказать судьбу.
– Хотя не сказать, что вы бы много потеряли. Здесь терять-то почти нечего.
Охнув от смущения и злости, она выхватила у него трусики и лифчик, с яростью впихнула их в чемодан и хлопнула крышкой. Энди самостоятельно сняла его с полки, но, к ее удивлению, он забрал чемодан у нее из рук.
– Вам надо выписаться? – спросил он, открывая дверь.
– Да, – холодно отозвалась она, хотя сердце у нее стучало так сильно, что болела грудь.
– Тогда я отнесу ваши вещи в машину, пока вы улаживаете свои дела, и встречу вас возле ресепшена.
– Ладно. – Предложение было слишком разумным, чтобы о чем-то спорить.
Энди вышла из комнаты и направилась по коридору к стойке администратора. Процесс выписки оказался фантастически долгим, по всей видимости, бронь в мотеле на три ночи была чем-то из ряда вон выходящим для девушки-портье. Пока она вставляла кредитную карту Энди в терминал, в поле их зрения, за открытой дверью, показался серебристый «Эльдорадо». Ее унылое лицо вдруг оживилось:
– Это Лайон Рэтлиф.
– Да, – подтвердила Энди и прямо, жестко посмотрела на девицу, чтобы той не захотелось задавать больше никаких вопросов.
– Хммм, – было ей ответом.
Энди вышла из здания и скользнула на переднее пассажирское сиденье. Ей нравился запах кожаной обивки, и ей нравился запах Лайона. Даже когда он только зашел в дом после работы с посадками, он приятно пах чистотой и мускусом – мужчиной.
Он закрыл окно и включил кондиционер. Его легкое жужжание было единственным звуком в машине, пока они не достигли шоссе. Потом он повернулся к ней и неожиданно спросил:
– А чем занят мистер Малоун, пока его супруга колесит по стране, вторгаясь в личную жизнь незнакомых людей?
– Мой муж умер, – выпалила она, уязвленная оскорбительным тоном этого вопроса.
На лице Лайона не отразилось никаких эмоций, он просто перевел взгляд обратно на дорогу. Она тоже отвернулась, пытаясь убедить себя, что в профиль он вовсе не выглядит привлекательно.
– Мне жаль, – наконец сказал он после продолжительной паузы. – Как это произошло?
Ее удивило его извинение, и ее совершенно выбивали из колеи неожиданные перемены его настроения.
– Он погиб во время командировки в Гватемалу. Землетрясение.
– Давно?
– Три года назад.
– Он был журналистом?
– Да.
– В газете?
– На телевидении.
– Часто бывал в разъездах?
– Все время. Он был внештатным корреспондентом на одном канале.
– Вы были счастливы?
С какой стати он задает ей личные вопросы? До этого все его вопросы диктовались простой необходимостью, какая требуется в общении с малознакомым человеком. Ей очень хотелось ответить резкостью, сказать, что ее семейное положение не имеет к нему никакого отношения, однако профессиональный инстинкт подсказывал, что это плохая идея. Она будет говорить с его отцом. Если сейчас она найдет с Лайоном общий язык, то, возможно, он перестанет ставить ей палки в колеса и даст спокойно снять интервью с генералом. К тому же ее утомило это противостояние, из которого в долгосрочной перспективе, она понимала, мужчина выйдет победителем. Может, это шанс заключить перемирие? Энди услышала собственный голос:
– Да, мы были счастливы.
Он бросил на нее долгий испытующий взгляд и смотрел до тех пор, пока ей не захотелось выхватить у него руль: скорость он не сбавлял. В конце концов он снова повернулся к лобовому стеклу. Энди заерзала на мягком и скользком сиденье. Между ними было напряжение, ожидание чего-то, что тревожно сжимало ей горло.
Внезапно ее охватило непреодолимое желание коснуться его, ей нужно было знать, каковы на ощупь его густые темные волосы. Ткань его рубашки призывно обтягивала мощные плечи. Ей хотелось сжать его бедро, чтобы убедиться, что мышцы действительно так тверды, как выглядят под джинсами.
– Давно вы занимаетесь этой работой?
Вопрос вернул ее мысли в более безопасное русло. Кондиционер не справлялся с жаром, который пульсировал в ее венах. Она прочистила горло:
– Эээ… С тех пор, как я закончила колледж. Я начинала с рекламных текстов для местного телевидения, потом меня перевели в отдел новостей, в итоге я стала телеведущей.
– Но теперь вы скорее занимаетесь расследованиями?
– Да, – неуверенно промолвила она, с опаской гадая, к чему ведет этот разговор.
– Я просто думаю, почему, – рассуждал вслух Лайон. – Знаете, иногда мужчины предпочитают такую работу, потому что несчастливы в браке. Должно быть, вас мучает чувство вины? Вы не смогли сделать мужа счастливым, поэтому он уехал в Южную Америку и там погиб. А теперь, чтобы искупить вину, вы пошли по его стопам?
Он был слишком близок к истине, она ощутила, как все ее тайные страхи пронзают ее, будто отравленное копье, и она умирает медленной мучительной смертью. Как все раненые животные, она ощетинилась защищаясь:
– Как вы смеете говорить мне такие вещи? Вы ничего не знаете о Роберте и обо мне. Вы…
– Я все о вас знаю. Вы властная, чрезмерно честолюбивая бабенка с раздутым эго, потому что вам повезло родиться более привлекательной, чем большинству женщин.
Он резко вывернул руль и съехал на обочину, притормозив в нескольких дюймах от капота ее машины. Энди потянулась к ручке, но Лайон стремительно вытянул руку и железной хваткой сжал ее запястье. Он наклонился к ней и почти прижал своим весом, лицо его оказалось неожиданно близко, когда он – нет, не заговорил – скорее глухо проскрежетал:
– Может, природа и наградила вас хорошенькой мордашкой, красивыми ногами и грудью, которые заставляют мужчин сходить с ума от желания, но не стоит думать, что все это может ввести меня в заблуждение. Я знаю, что вы тверды, как камень. У вас мягкая и теплая кожа, но под ней кусок льда. О, я прекрасно знаю ваш тип, Энди Малоун: вы отрежете яйца любому, у кого хватит глупости дать вам шанс. А я не дурак. Так что держитесь от меня подальше, пока занимаетесь вашими интервью, а я буду держаться подальше от вас. Теперь, когда мы поняли друг друга, надеюсь, у нас получится друг друга терпеть.
