Текст книги "Река слез"

Автор книги: Самия Шарифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Когда еда – роскошь

Ранним утром крики играющих во дворе детей вырвали меня из объятий сна. Оглядевшись по сторонам, я не поверила своим глазам: я, Самия, одна в этом прекрасном и не похожем ни на что в мире городе, далеко от своих близких.

От радости, которую доставило мне это новое приключение, я беззаботно рассмеялась. Не снимая пижамы, я вышла на балкон. Мужчины, сидящие на террасе ресторана напротив, тут же меня заметили. Я сразу закрыла балконную дверь, чтобы не слышать их свиста.

Позавтракав, я вышла на улицу и оказалась в людском водовороте. Мужчины то и дело окликали меня. Такое отношение сбивало с толку, словно я никогда раньше не слышала выражений, которые используют, когда хотят пофлиртовать. В принципе, это было забавно.

Очень вежливо я попросила молодого человека указать мне спокойное место, где я могла бы позавтракать. Правда, мне вскоре пришлось пожалеть об этой невинной просьбе.

Молодой человек объяснил, как найти ближайшее кафе, но, не переводя дыхания, предложил меня туда проводить. Он был еще очень юн. Следуя за мной, он уверял, что хочет стать моим другом. Назойливость мужчин в этой стране поражала.

Внезапно перед нами остановился фургон белого цвета, из которого выскочили двое мужчин в форме.

– Этот человек докучает вам, госпожа? – спросил один из них, в то время как другой схватил моего спутника за плечо.

Это были агенты национальной службы безопасности.

– Нет, он только показал мне, как найти кафе, – объяснила я.

Парень с удивлением и благодарностью посмотрел на меня. Один из полицейских потребовал у него документы.

– Я могу теперь идти? – спросила я.

– Конечно. Не волнуйтесь так. Это обычная проверка.

Со спокойной совестью я направилась к кафе и с удивлением обнаружила, что один из агентов идет за мной. Без малейшего колебания я спросила:

– Вы за мной следите, господин?

– Да, я хочу удостовериться, что никто не причинит вам зла.

– Неужели? Вы будете ходить за мной постоянно, пока я в этом городе?

– О, если бы это было возможно! – с непринужденным смешком сказал он.

– Мне не смешно. Я приехала сюда, чтобы отдохнуть, и не желаю, чтобы мне постоянно докучали.

– Если женщина красива, как вы, и одна, ей будут докучать, госпожа.

Вот гак! Да, это была чистая правда; женщина не имеет права быть одна, в противном случае к ней будут приставать.

Здесь для мужчин это было нормой поведения. Взять такси или бродить по улицам, став объектом постоянных домогательств, от простого приглашения на свидание до предложения выйти замуж, казалось почти подвигом.

Раздуваясь от ощущения собственного превосходства, местные мужчины не понимали, что я шокирована таким поведением. Все мои попытки что-то доказать словно разбивались о стену. О стену традиций. Все они считали, что у мужчины может быть только один недостаток – пустые карманы. Наверное, это значило: если мужчина имеет возможность прокормить женщину, он автоматически получает право обладать ею.

Когда я вошла в кафе, головы всех присутствующих повернулись в мою сторону. Мужчины окидывали меня взглядом с головы до ног. Я уже стала свыкаться с этим, поэтому, не обращая никакого внимания на бесцеремонные взгляды, выбрала столик.

Молодая миловидная официантка внушала доверие, и я спросила ее, почему на меня так смотрят все эти господа.

– Сразу видно, что вы приезжая. Вот они и позволяют себе вольности, чего не позволили бы с египтянками.

– Они думают, что с иностранками это допустимо?

– Конечно. Насмотревшись зарубежных телеканалов, они вбили себе в головы, что такие, как вы, – просто предел мечтаний. И потом, местные молодые женщины никогда не спят с мужчинами до замужества.

– У нас женщины тоже не спят с кем попало, где попало и когда попало, – возмутилась я.

– Я знаю, госпожа, но разве докажешь это нашим мужчинам?

– Спасибо. Ну что же, теперь я знаю, в чем дело.

Девушка отошла, и я попыталась незаметно оглядеться, чтобы узнать, что происходит вокруг меня. Тут были мужчины и женщины. Некоторые женщины курили. Я удивилась, но подумала, что, хотя курение – вредная привычка, оно, сем не менее, самым парадоксальным образом символизирует прогресс. Всего несколько лет назад женщины опасались курить на виду у всех, а в кафе им это было прямо запрещено.

Меня стало раздирать любопытство. Еще в Канаде я спланировала свое пребывание в Египте. Например, я рассчитывала посмотреть пирамиды, которые находились недалеко от Каира, но, приехав сюда, почувствовала, что традиционный туризм совершенно меня не привлекает. Поэтому мои планы нуждались в корректировке. Мне хотелось бродить по оживленным улицам и смотреть, как живут люди, тем более что из предосторожности я оставила в пансионе все драгоценности и кредитные карточки. С собой у меня были только деньги на текущие расходы. Выйдя из кафе, я, стараясь не думать о мужчинах и их знаках внимания, пошла вдоль улицы без определенной цели.

Возле одного из домов прямо на земле сидела женщина со спящим младенцем на коленях. Еще четверо детей стояли рядом. Стоило мне приблизиться, как дети принялись умолять меня дать им еды или денег.

Мать стала подниматься, но, взволнованная и смущенная, я наклонилась, чтобы пожать ей руку. Тяжело было видеть подобную нищету. Поблизости были и другие женщины, которые просили милостыню.

– Да хранит вас Господь, госпожа, – повторяла нищенка.

– Спасибо, и пусть Господь также защищает вас и ваших детей. Я хотела бы знать, почему вы сидите на улице? Разве двое ваших старших детей не должны сейчас быть в школе?

– Меня зовут Гания. Школа, увы, не для нас. И не для таких людей, как мы, каких на улицах тысячи.

– Объясните мне, почему вы просите милостыню?

– Чтобы накормить своих детей. Бывают дни, когда нам никто не подает. Мы проводим ночи на улице, с пустыми желудками.

Отчаяние в ее словах было так знакомо! Как знакомы голодные и потерянные глаза ребятишек. Такое выражение глаз когда-то было у моих детей. Еле сдерживая слезы, я с благодарностью думала о стране, в которой теперь жила, и сожалела, что не могу взлететь и перенести эту женщину вместе с ее потомством на другой берег Атлантического океана, чтобы спасти от невыносимой нищеты.

– Где вы живете?

– Мой дом – эта улица. Вот уже четыре месяца, мадам. С тех пор как мой негодяй муж решил взять себе новую жену. Именно по этой причине большинство таких, как я, скитается по улицам. Да будут такие мужья прокляты!

– Расскажите мне о себе.

– Я жила в скоромной квартире с мужем и детьми. Мы жили вместе уже более двадцати лет. Как-то вечером он пришел домой и сообщил, что на следующий же день я должна собрать вещи и вернуться к родителям.

Новость потрясла беднягу, но она решила, что он, как обычно, пьян, что на следующий день он придет в себя, и этот кошмар закончится. Однако настоящий кошмар был еще впереди. Муж стоял на своем. Крики и плач, протесты и мольбы ничего не изменили – жена и дети должны были исчезнуть из жизни своего супруга и отца.

– Он не внял даже мольбам собственных детей. Им владело только одно желание: чтобы мы покинули его дом. Он сказал, что хочет отдохнуть. Я взяла кое-какие вещи и отправилась искать пристанище у родителей. Так случалось и раньше, и родители от этого уже устали.

Скрепя сердце родители согласились приютить нас на несколько дней.

– Вы знаете, большинство людей в этой стране бедные, и родители торопятся побыстрее выдать замуж своих дочерей.

– О Боже милостивый! И что случилось потом?

– Мой муж не пытался со мной связаться. Я думала, что он уже успокоился и вскоре придет к моим родителям за мной и нашими детьми. Как обычно. Но он не давал о себе знать.

Бедная женщина принялась плакать.

– Не плачьте, прошу вас. Мне не стоило расспрашивать вас об этом.

– Наоборот. У меня не было возможности выговориться, поскольку никто не желал меня выслушать. К женщинам и детям, которые живут на улице, относятся, как к бродячим собакам. Отовсюду гонят, особенно в последнее время. Мы не знаем, куда нам деваться.

– Разве в этой стране нет приютов для женщин, оказавшихся в вашем положении?

– Приюты битком набиты, и ответственные за их содержание по-настоящему не занимаются ни нами, ни нашими детьми. Наши нужды никто не учитывает. Но и те деньги, которые выделяются, исчезают неизвестно куда, а женщины и дети помирают с голоду. Я предпочитаю оставаться на улице. Это лучше, чем находиться в таком месте, куда поместили мою сестру.

– Вашу сестру?

Женщина смутилась, а ее ребенок в этот момент заплакал.

– Я должна покормить ребенка. Он, наверное, голоден, бедняжка.

Она прикрыла его накидкой, чтобы дать ему грудь.

– Он все равно остается голодным. Мои груди пустые. Я ничего не ела со вчерашнего утра.

– Я хотела бы вас где-нибудь покормить.

Женщина подняла голову и с удивлением посмотрела на меня.

– Вы уверены? Весь этот табор?

– Конечно. Это доставит мне удовольствие.

– Мы никогда не заходим в рестораны. Боюсь, дети будут там плохо себя вести и вы пожалеете, что проявили к нам сострадание. Они такие беспокойные, знаете.

– Это последнее, что меня волнует. Я хочу, чтобы вы наелись досыта, а если ваши дети смогут развлечься, это еще лучше.

Все еще держа ребенка под накидкой, женщина поднялась, а я взяла за руку двоих младших детей. Что касается самого старшего, которому было лет десять, то он следовал за нами со счастливой улыбкой. Его чистота и невинность напомнили мне о моих малышах. Несмотря на то что я многое повидала в жизни и пережила кошмарные времена, я не могла взять в толк, почему взрослые могут так плохо относиться к детям. Почему отец, разлюбив жену, способен своих детей, даже младенцев, вышвырнуть на улицу? Это необъяснимо и неприемлемо.

В ресторане к нам подошел официант. Видно было, что здесь не привыкли принимать подобных посетителей. Я попросила предоставить нам столик для шести человек и принести высокий стул для малыша. Озадаченный официант продолжал на нас смотреть, словно спрашивая себя, как могли здесь оказаться все эти люди.

– Идите за мной, пожалуйста.

Дети вели себя смирно и шли за нами по пятам, так что их мать напрасно беспокоилась, что они не будут вести себя пристойно.

– Не знаю, как вас благодарить, госпожа.

– Это я благодарна вам за то, что вы приняли мое приглашение.

– Тогда я благодарю небеса. Так редко встретишь такого человека, как вы!

Официант проводил нас к большому столу и помог усадить детей. Посетители и служащие то и дело посматривали на нас. Что касается меня, я не обращала на это внимания, радуясь, что могу разделить счастье малышей. Я поклялась себе, что делаю это не в последний раз.

Слушая смущенные слова благодарности, мне захотелось рассказать женщине о себе, о том, что, находясь в такой богатой и процветающей стране как Франция, я влачила жалкое существование и поэтому хорошо ее понимаю. Но заграницу жительницы этой страны представляют настоящим раем для женщин, местом, где страдания в принципе невозможны. Я решила не лишать ее этих иллюзий. Должен же человек о чем-то мечтать!

– Я просто поставила себя на ваше место. Мне тоже хотелось бы, чтобы кто-то пришел мне на помощь.

– Вы такая добрая, госпожа! – воскликнула она, снова вытирая слезы. – Я верю, что вас послал сам Господь.

– Не плачь, мама, – попросил старший мальчик, который сам едва сдерживал слезы. – Госпожа очень добра, и мы, кажется, будем есть мясо.

Как матери чувствуют боль своих детей, так и дети чувствуют боль матери. Так устроено природой.

Официант вернулся спросить, какие блюда мы выбрали, а потом быстро пас обслужил. Дети были на седьмом небе от счастья. Они пытались, правда, без особого успеха, пользоваться вилками. Цыплят и картофель фри можно было есть руками, что они и делали, получив мое разрешение. Все наелись досыта.

После этого мы стали пить чай. Дети тихонько переговаривались, а я воспользовалась случаем, чтобы выспросить у Гании, что произошло с ней потом. Ее печальная история стала еще одним доказательством того, что мужской эгоизм неистребим. Между благом близких и своим собственным мужчины-мусульмане выберут скорее второе.

Лозунг «сначала женщины и дети» в Египте, судя по всему, никому не известен. Доказательства тому можно каждый день встретить на любой улице.

Женщина подробно рассказала о своем визите к «уставшему» от семейных обязанностей мужу. Дверь дома была закрыта, а ключ больше не подходил к замку. Она чувствовала себя выброшенной на улицу, словно отслужившая ветошь.

Она стучала в дверь до тех пор, пока муж наконец не соизволил выглянуть наружу. За его спиной стояла молодая девушка возраста его дочери. На ней была белая ночная рубашка. Все было ясно без слов.

– Я отрекаюсь от тебя, – сказал мужчина безразличным тоном. – Завтра можешь забрать все свои вещи и вещи детей. Ты больше не живешь в моем доме.

Четыре зловещих слова: я отрекаюсь от тебя! Этого достаточно, чтобы супруга и мать стала бездомной нищенкой. Ее боль я ощущала физически. Даже по прошествии времени она не утихает. Я взяла руки Гании в свои и попыталась смягчить ее боль, не имея власти заставить ее забыть о случившемся. Дети растерянно замолчали, внимательно наблюдая за нами. Самый младший громко расплакался, горюя вместе со своей матерью.

– Умоляю, успокойтесь! Думайте только о своих детях. Однажды все это станет лишь плохим воспоминанием.

– Здесь это реальность, и ничего никогда не изменится. Я женщина. Любой женщине трудно, что уж говорить о той, от которой отреклись. Другими словами, я теперь никто. После официального отречения я вернулась в дом родителей, где мне заявили: «До завтра ты должна найти решение». На следующий день, вечером, мои родители выставили нас всех на улицу.

Как такое может случиться в XXI веке, почему общество допускает подобную несправедливость?

– Я, забыв о своем достоинстве, снова пошла к нему, все еще надеясь, что он сжалится над детьми. И что вы думаете? Должно быть, у него камень вместо сердца, потому что он опять прогнал нас. С тех пор мы живем на улице. Весной и летом еще не так плохо. Худшее впереди. Зима… и неизвестность.

Будучи на грани нервного срыва, женщина снова расплакалась. Я не знала, как ее утешить. Я бы отдала половину того, что имела, чтобы ей помочь. Но половина от ничего – это очень мало.

– Послушайте меня, я обещаю сделать все, что в моей власти, чтобы помочь вам.

– Вы спустились с неба?

– Смеетесь? Я такая же женщина, как и вы, и мои дети познали те же мучения, что выпали и на вашу долю. Я встретила людей, которые мне помогли, и теперь моя очередь помочь – отдать то, что было дано мне.

– Здесь очень мало таких, кто сделал бы то, что вы делаете для нас. В этой стране закон на стороне сильного. На стороне богатого, на стороне мужчины. Моя сестра Сафия и ее дети находятся сейчас в лечебнице для душевнобольных, несмотря на то что сестра абсолютно здорова.

Женщина поведала историю сестры, которая настолько типична, что не стоит ее пересказывать. Она попала туда, потому что ее муж умер, и первая жена мужа выставила ее с детьми за двери сразу же после похорон. Отчаявшись, не зная, куда идти, она позвонила другу мужа, который пристроил ее в хоспис при больнице.

– Почему вы сами не идете туда жить?

Женщина стукнула себя по голове, не желая себе подобного, и сказала:

– Пусть эта ужасная участь минует вас, госпожа! Я никогда туда не пойду. Если бы вы увидели, что там происходит, вы бы поняли, почему я так говорю.

Что же скрывается за стенами этого приюта, где живут женщины и дети, чтобы не бродяжничать?

– Раз в месяц я навещаю сестру и ношу ей поесть. Моя нищета не сравнится с ее.

Проводив Ганию и детей до угла улицы, на которой они просили милостыню, я пошла в сторону пансиона. Хотя у меня было тяжело на сердце, я не опустила руки и сразу же принялась размышлять над тем, как помочь этой женщине и ее детям.

Вернувшись в пансион, я подумала о сестре Гании, оказавшейся в больнице. Нет, это не выход. Почему женщина, пребывая в здравом уме, была помещена в сумасшедший дом? Этой ночью я не могла уснуть и с нетерпением ждала рассвета.

«Не думай об этом, Самия. Спи. Утро вечера мудренее».

Я никак не могла успокоиться. Мне хотелось решить все сразу, я испытывала непреодолимое желание спасать мир, так как чувствовала себя обязанной обществу за свое собственное спасение. Стремление спасать других в благодарность за то, что когда-то спасли меня, теперь руководило мною. Именно в этом я видела смысл своей жизни.

Мне хотелось действовать без промедления, и я знала, что не успокоюсь, пока не найду решение проблемы.

Безумие как убежище

Наконец настало утро. Дрожа от возбуждения, я выпила кофе, спустилась в холл, вышла на улицу и остановила такси, чтобы отправиться в одно необычное место – хоспис, о котором мне говорила Гания. Таксисту, который меня любезно поприветствовал: «Welcome to Egypt» [8]8
  Добро пожаловать в Египет ( анг.).


[Закрыть], я ответила на арабском, чтобы сразу пресечь любые попытки вытянуть лишние деньги из моего кошелька.

– В центральную городскую психиатрическую больницу, пожалуйста.

– В психиатрическую больницу? – переспросил он, не скрывая удивления. – Что понадобилось такой очаровательной иностранке, как вы, в этом зловещем месте?

Мрачные мысли и плохие предчувствия не оставляли меня. Что мне предстоит узнать о женщинах, оказавшихся на самом дне и нашедших убежище в месте, от которого нормальные люди стараются держаться подальше? Они попали туда только по одной причине – их лишили средств существования.

Всхлипывания таксиста вернули меня к реальности.

– Что произошло, мсье?

– У меня горе. Моя мать серьезно больна, и я кровь из носу до вечера должен достать ей лекарства, которые стоят очень дорого, – пояснил он, вытирая слезы.

Я сразу поняла, что это притворство имеет вполне очевидную цель: разжалобить меня и заставить раскошелиться. Много ловушек подстерегает иностранцев, приехавших в эту страну.

– Я дам вам столько, сколько смогу.

– И сколько же? – спросил он, смутившись.

– Двадцать фунтов плюс плата за проезд.

– Двадцать фунтов! Но мне нужна, по меньшей мере, тысяча, госпожа. Это лекарство стоит больших денег, и если мать его не получит, то может умереть.

– Не хотите – как хотите. Больше я не могу себе позволить.

– Хорошо, хорошо, я возьму, – затараторил он с таким разочарованным видом, что мне даже стало жаль его. – А вот мы и приехали.

– Возьмите деньги, которые я вам обещала. И желаю вашей матери выздороветь.

Притворщики есть везде. Хорошо, что я научилась их различать. Иначе слезы этого человека разжалобили бы меня и, конечно же, я отдала бы последнее.

Оглядевшись, я увидела то, от чего все старались держаться подальше. Здание выглядело, как настоящая тюрьма. Двое полицейских охраняли вход. Перешептываясь, они рассматривали меня, в то время как я делала вид, что не замечаю этого. Когда я подошла ближе, один из них поздоровался со мной по-английски.

– Добрый день. Я говорю по-арабски. Я хотела бы посетить Сафито ель Омари.

Полицейские внимательно посмотрели на меня, после чего один из них спросил;

– У вас есть удостоверение личности?

Я достала паспорт, и оба стража стали внимательно его изучать.

– Значит, вы из Канады, – заключил один из них, но потом напрягся, прочитав сведения о моем происхождении. И что понадобилось очаровательной канадке в таком месте, как это? Вы ведь знаете, что это за учреждение?

– Конечно. Это психиатрическая больница, такие есть в любой стране.

– Ив Канаде тоже?

– Разумеется.

– Наверняка у вас они не такие, как здесь, – заметил он, вздыхая и выразительно глядя на коллегу.

Вернув паспорт и попросив меня подождать, полицейский прошел в кабинку, очевидно чтобы позвонить. Я думаю, что он сообщал начальству о моем приходе. Через несколько минут он вернулся.

– Вот ваш пропуск, но будьте очень осторожны. Медсестра будет вас сопровождать все время, пока вы находитесь здесь. Таков приказ моего начальства.

С пропуском в руке я направилась в сторону дверей, а войдя, увидела полную женщину в белом халате – обязанную меня сопровождать медсестру. Она подошла ко мне и спросила, широко улыбаясь:

– Вы та женщина, которая приехала из Канады?

– Добрый день. Это и в самом деле я.

– Мадам, я хочу вас попросить идти рядом со мной и не позволять другим подходить к вам слишком близко.

– А почему?

– Потому что это может быть опасно. Здешние обитатели не привыкли видеть таких женщин, как вы, тем более иностранок.

Место мне показалось зловещим, и я ощутила некоторый страх. Грязные стены производили весьма отталкивающее впечатление. Мы шли по длинному коридору, и до меня стали доноситься стоны женщин и плач детей.

– Не подходите близко к дверям, – предупредила медсестра. – Не хотелось бы, чтобы с вами что-то произошло.

Прежде чем впустить меня в общий зал, она позвала подкрепление. Еще две медсестры присоединились к нам.

– Идите за нами, пожалуйста.

Я слушала инструкции медсестры и, несмотря на дурацкую привычку то и дело задавать вопросы, безропотно выполняла все команды.

Медсестра открыла двери, и моему взгляду открылась жуткая картина. И это еще слабо сказано. В грязном помещении со спертым воздухом, как животные в плохо убранном хлеву, находились женщины и дети – угнетенные, лишенные всякой надежды.

Мне не хватило бы слов, чтобы выразить негодование, которое все росло во мне. Однако я должна была оставаться спокойной, так как боялась, что медсестры, уловив мое состояние, выставят меня отсюда в тот же миг.

«Спрячь свои совершенно неуместные эмоции и держи себя в руках, Самия. Иначе ты находишься в этом месте в первый и последний раз».

– Сафия, подойди, – велела медсестра женщине, лежащей на полу вместе с двумя детьми.

Удивившись, женщина поднялась, продолжая держать ребенка, который сосал грудь. Ее взгляд, направленный на меня, был прямым и открытым. Приблизились и другие обитательницы палаты. Одна из женщин принялась пристально меня рассматривать и трогать мои волосы. Медсестра оттолкнула ее и велела держаться подальше.

Сафия спросила меня, кто я такая и чего от нее хочу. Я объяснила, что пришла от ее сестры, чтобы узнать, в чем нуждаются она и ее дети.

– Повезло Сафии! Бог ее любит! – выкрикивали ее подруги по несчастью.

– Я даже не знаю, что вам сказать, госпожа, как вас благодарить за то, что вы пришли сюда. Чего бы мне хотелось, так это поесть мяса. И еще нужны одеяла, чтобы укрываться, когда мы спим.

Сафия опустила глаза в ожидании моего ответа. Тяжело было смотреть на нее, как и на других женщин с их многочисленными детьми – узников этого заведения, которое никак нельзя было назвать домом. В помещении царил ужасный беспорядок и сильно воняло потом. Женщины и дети лежали прямо на полу на тонких подстилках, не имея ничего другого, чтобы укрыться, кроме старых рваных одеял. Как можно было позволить, чтобы эти люди жили в таких кошмарных условиях, словно животные? Чем они провинились? Тем, что от них отреклись, что их бросили, разлюбили?

– Сколько человек живет вместе с вами? – спросила я, взяв себя в руки.

– Пятнадцать взрослых и тридцать шесть детей, – ответила Сафия.

– Вы что, можете принести еды для всех? – спросила молодая женщина, которая также кормила грудью ребенка.

– С Божьей помощью я постараюсь накормить всех вас.

Я чувствовала, что становлюсь на тернистый путь. Во что я опять впуталась? Хотелось просто бежать отсюда, сверкая пятками. Неплохая мысль – изменить мир, но для этого нужны средства. Много средств. Неужели только я одна испытывала страстное желание сделать мир более справедливым, в котором одни люди не страдали бы от действий и решений других людей? С другой стороны, толчком для всех кардинальных изменений зачастую служила всего лишь мечта.

Суровая реальность вырвала меня из бесполезных мечтаний. Чтобы не упасть в обморок от этой удручающей картины, я отвернулась и спросила медсестру:

– К кому мне обратиться, чтобы мне помогли купить еду для всех этих людей?

– Вы отдаете себе отчет, сколько это будет стоить? – удивленно спросила медсестра. – Не меньше двухсот фунтов [9]9
  Около сорока канадских долларов. ( Прим. авт.)


[Закрыть].

– Пусть так, но сегодня они лягут спать сытыми.

Женщины стали посматривать друг на друга с улыбками на губах. Я была счастлива видеть их улыбающимися при простом слове «еда» и думала о том, какая пропасть лежит между нами. В нашем хорошо организованном обществе необходимо много всего, чтобы нас удовлетворить. У нас есть материальные и духовные блага, в том числе и любовь, но мы так редко бываем довольны миром!

– Возьмите, вот двести пятьдесят фунтов. Пошлите кого-нибудь за мясом и рисом.

Медсестра позвала еще одного работника и дала ему соответствующие указания. Большинство детей сгрудились в углу помещения. Женщины начали перешептываться. Сафия подошла ко мне и спросила:

– Откуда вы знаете мою сестру?

– Мы познакомились на улице. Когда я заговорила с ней, она рассказала мне обо всем, что с вами обеими приключилось.

– Моя дорогая Гания! До сих пор не понимаю, как она умудряется выжить со своими детьми на улице. По крайней мере, здесь есть крыша над головой.

– Знаете, Сафия, ваша сестра предпочитает улицу этому месту. У нее другое отношение к этому.

– Мы так были счастливы когда-то! Если бы не дети, я бы уже давно наложила на себя руки. На что мы можем надеяться в этой жизни? Скажите мне!

Сафия заплакала. Дети окружили мать, словно желая защитить ее. Я была безоружна перед таким отчаянием, а моих возможностей хватало только на то, чтобы накормить их и ненадолго осушить их слезы. И все.

Когда служащий вернулся, нагруженный пакетами с провизией, все, словно по волшебству, преобразились. Запах и вид пищи просветлил лица женщин и детей. Темная комната со спертым воздухом теперь казалась менее мрачной.

Все поспешили к поставленным на пол пакетам. Женщины и дети толкались и даже дрались, чтобы взять немного еды, подбирали крошки с пола. Я никогда не присутствовала при таком столпотворении. Инстинкт выживания руководил этими оголодавшими людьми.

Быстро взяв порцию побольше, Сафия направилась в угол, чтобы спокойно поесть и накормить детей.

– Видите, что происходит, когда им дают хорошую еду! – с упреком произнесла медсестра. – Теперь тут придется делать уборку. Не надо их баловать.

– Вы считаете нормальным, что женщины живут в этом так называемом приюте, как животные, только потому, что от них отреклись? – выкрикнула я в лицо медсестре.

Она горела желанием осадить меня, но боялась моего гнева и предпочла промолчать.

– Послезавтра я вернусь с одеялами, – сказала я, направляясь к выходу. – И с едой.

Разнервничавшись, я совсем забыла про Сафию. Задержавшись на пороге, я обернулась.

– До свидания, Сафия. Что передать вашей сестре?

– Поблагодарите ее за то, что послала вас и обнимите ее. Я так по ней соскучилась!

– Я передам. Берегите себя и детей. До свидания.

За своей спиной я оставила такую же печальную картину, какой она была в момент моего появления. Только теперь в помещении добавилось беспорядка, пол был замусорен, а все женщины вместе с детьми продолжали утолять голод, рассевшись по углам.

Когда я уходила, работники учреждения смотрели на меня с любопытством, раздумывая, кто я такая. Наверное, думали, что я богатая иностранка, которая не знает, на что потратить деньги. Прийти на помощь другим, особенно этим отверженным, опозоренным женщинам, казалось чем-то неестественным.

Но разве ислам не учит нас прямо противоположному, а именно помогать несчастным – женщинам, вдовам, отверженным и обездоленным? Равно как и сиротам. Сегодня все происходит так, словно у общества ампутировали сочувствие, а вместо него пришили эгоизм. Мужчины нее решают, а чтобы успокоить совесть, ссылаются на религию, якобы диктующую им порой жестокие поступки.

Другими словами, они нанимают Бога в качестве ответственного за их собственный эгоизм, беззаботность и жестокость.

Голова гудела, я чувствовала настоятельную потребность принять ванну и отдохнуть. На улицу я вышла, не оборачиваясь. Такси, на котором я приехала, все еще стояло напротив. Я забралась на сиденье. Вид оживленных базаров и шумных улиц немного привел меня в чувство.

– Как прошел ваш визит? – справился водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Спасибо, хорошо. Кстати, а где я могла бы купить недорого тридцать одеял?

– Хотите согреть всю страну? – спросил он со смешком.

– Вы знаете, сколько это могло бы стоить?

– Довольно много. Здесь все стоит дорого. Три или четыре тысячи фунтов [10]10
  Где-то между шестьюстами и восемьюстами канадскими долларами. ( Прим. авт.)


[Закрыть], наверное.

Едва оказавшись в Египте, я уже начала ощущать нехватку денег. Сделав эту покупку, я не смогу потратить на себя ни единого гроша.

Понятно, что, пройдя через многочисленные трудности, я научилась экономить и даже стала виртуозом выживания. «Делай то, что нужно сегодня, а завтра будет новый день» – таков был мой девиз. Я верила в провидение и знала, что Господь не оставит меня. Моя единственная проблема состояла в том, что я забывала об опасности, когда меня звали па помощь.

Надо полагать, что я стала упрямее, потому что больше не обращала внимания на доводы разума, а слушала только свое сердце.