Текст книги "Жизнь во имя смерти (СИ)"

Автор книги: Самат Сейтимбетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

– Ты смотри, как ловко раскусил подделку.

– И проткнул.

– Но не так, как мы рассчитывали.

– Любой результат считается, раз он пришел в себя и заговорил.

– Но еще не до конца раскрылся.

– Погоди, сейчас как раскроется, как вывалит на нас все, что мы в него пихали.

– Включая тьму.

– Ставим барьер!

– Он же был там, когда мы все это тренировали.

– Но явно грезил о чем-то своем.

– О мире во всем мире и семье, спокойной жизни?

– Кто из нас о таком не грезил?

– Лев?

– Думаю, даже Лев о таком грезил.

Наступила тишина и все уставились на Спартака, который присел рядом с телом Лизы, ткнул в него пальцем. Тело рассыпалось искорками, а Спартак вздохнул и поднялся.

– Я так и знал, что все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Но ты продолжал наслаждаться внушенными самому себе иллюзиями?

– Я...

Спартак замолчал, посмотрел на свои руки, потом на группу, затем оглянулся и от взгляда его форпост девяносто девять осыпался искрами и таял.

– Я свел себя с ума, – сказал он.

– Это мы уже поняли, – отозвался Дюша. – Чтобы Хранители не добрались до твоего разума?

Спартак не ответил, снова разглядывая свои руки. Барьеры вокруг него спадали, связь с группой крепла, но никто не спешил врываться с образами или запрашивать у него информацию.

– Не помню, – ответил Спартак.

– А что ты помнишь?

– Я.. жил. Любил. Творил. Умирал и возрождался. Растил семью и вел армии в бой, строил здания и спускался на дно морей, – Спартак говорил так, словно сам не верил, что с ним это случилось.

– Понятно, куда делась вся энергия, – хмыкнул Влад. – На симуляцию десятков жизней!

– Как он еще не умер?

– Умер, – ответил Спартак, – десятки раз. Не уверен, что и вы настоящие.

– Начало-о-о-о-ось, – протянула Алина. – Давайте начистим ему лысину?

– Если он замкнул себе разум ключом в виде Лизы, – задумчиво изрек Дюша, глядя на Спартака, схватившегося за голову и упавшего оземь, – то он поступил глупо.

– Думаешь, Хранители вспомнили бы там детали операций двести лет назад?

– Архивы, поиск, моментальный доступ, даже Прежние это умели, чего уж говорить о Хранителях. Если они считали нас врагами номер один, то не могли не знать о той истории с Лизой.

– Которую забрал Сверхмозг.

– Вот именно. Сверхмозг. Что ему с обычной человечки? Нет, на него явно воздействовали Хранители... вот только смысл этой операции от меня все равно ускользает, в свете налета на форпост.

– Возможно, они скрутили нас и поняли, что нужна еще поддержка?

– Возможно, сейчас мы уже не узнаем правды, даже со всеми архивами Хранителей.

– Эх вы, – укорила их Алина. – Он замкнул себя на сильнейшей эмоции, какую только смог вызвать.

– Возможно, Хранители подсовывали ему Лизу, но забыли добавить форпост?

– Возможно. Я бы и сам не отказался от такого подсовывания.

– Фу.

– Что фу? Мы стали так близки, что это похоже на инцест? А одна Алина на шестерых нас вас не смущает? Не говоря уже о том, что это единение глубже и прочнее любого секса?

– Ну все, начало-о-о-ось, – снова протянула Алина. – Вторая серия, Дюша – философ.

– Давайте сразу перейдем к пятой и завершим просмотр.

– А что у нас в пятой?

– Спартак осознает реальность, приходит в себя и уже не сидит куском слепого мяса.

– Алина вернула ему глаза.

– Я сам удалил их себе, – вдруг сказал Спартак, который похоже выиграл борьбу с самим собой.

Во всяком случае, он поднимался с земли и смотрел уже вполне осмысленно.

– Удалил?

– Значит, он первым шагнул за грань управления собой, и тут же потратил силу на то, чтобы искалечить себя.

Спартак лишь усмехнулся криво, даже не стал швыряться образами того, через что ему пришлось пройти.

– Я удалил глаза, сразу отрезав большую часть соблазнов и воздействий со стороны Хранителей. Да, теперь я вспомнил, обычных барьеров разума не хватило бы, это сразу стало ясно. Я зациклил разум и загрузил его, создал за счет этого барьер, через который они так и не смогли пробиться. Разум отключился от тела, остались лишь какие-то простейшие функции, и я наконец-то обрел покой.

– А мы тебя вырвали из него.

– А вы меня вырвали и осознавать случившееся... это пытка похлеще тех, что устраивали Хранители.

Спартак все смотрел на свои руки, словно не мог поверить в их реальность. Из него не хлестало тьмой и безумием, но в то же время ощущалось, что они никуда не делись. То ли не поверил до конца, то ли подыгрывал ситуации, а может подобное происходило с ним уже не раз.

– Ты осознаешь реальность или считаешь все происходящее новым витком видений?

– Осознаю, – губы Спартака изогнулись в новой кривой усмешке. – Ни разу в десятках жизней у меня не было сомнений, что все вокруг настоящее и я не помнил прошлых жизней. Но в каждой из них была она.

Спартак оглянулся, но поддельная Лиза, рассыпавшаяся искрами, уже исчезла.

– И теперь у меня другая проблема, – он снова схватился за голову.

– Боли в голове, знакомо, нужно бегать по утрам и пить таблетки.

– Его мозг истощен?

– Тридцать лет работать за пределами возможностей?

– Выходит, ему тридцать лет непрерывно снились сны, где время субъективно шло быстрее?

– Но он не забыл нас.

– Не уверен, вы только посмотрите на него.

Спартак приоткрывался все сильнее и группе уже не требовалось швыряться в него образами и получать мысли в ответ, чтобы ощутить всю суть проблемы. Слишком много жизней, слишком достоверно, слишком... просто все слишком. На фоне обилия такой информации разум Спартака терялся в версиях, какая из историй Буревестника была настоящей.

– Ты же вспомнил, что убил ее!

– Да, это была подстраховка, на случай если меня разбудят с ее помощью, и все же.

Спартак сел на землю, снова охватывая голову руками, будто пытался не дать воспоминаниям разбежаться.

– Так и знал, что будет подвох.

– Да, мы слишком легко и быстро вернули ему разум.

– У нас не было времени тридцать лет звать его обратно.

– Вот так всегда, ни сна, ни отдыха, – проворчал Спартак.

– Ты тридцать лет отдыхал!

– О да, это было прекрасно.

Что-то такое звучало в его голосе, помимо мечтательных ноток, и группа переглянулась, собралась. Бой за разум Спартака, похоже, продолжался, так как он норовил соскользнуть обратно в привычную теплоту безумия. Там была жизнь, отсутствие проблем, Лиза, и кто знает, что еще.

– Вот теперь сбудется наша мечта – мы поводим хороводы вокруг Спартака!

– Вначале налево, потом направо!

– Не забывайте, что в нем запасы нашей силы.

– Он же не будет сопротивляться?

– Кто знает, кто знает, на что он готов ради Лизы. Сверхмозгу вон не поздоровилось.

Перебрасываясь шуточками, группа окружила Спартака, бомбардируя его образами. Тот пока не слишком сопротивлялся, но все эти образы опять тонули в бездне. Только теперь не безумия, а других образов, воспоминаний десятков жизней.

– Мысленно он теперь старше Льва?

– Возраст дело наживное, даже для мозгов.

– А я бы хотел вот так.

– Не поддавайтесь искушению!

О да, группа ощущала его, это самое искушение. Не просто зов в прошлое, а манящее предложение, воплощенное в Спартаке, у которого уже получилось. Закрыться и отключиться от внешнего мира, не ведать проблем, и переживать десятки жизней. Мирных, долгих, полных счастья и любимых людей, родственников, покоя и мира на Земле, всего того, что группа была лишена всю свою жизнь.

Всего того, что они хотели бы получить, но не умели так жить, на что наглядно показывал пример Дмитрича и Виталя, попытавшихся и не сумевших. Научиться жить мирно и наслаждаться покоем, не в первой жизни, так в пятой, о, этот зов манил их сильнее любых псиоников, сирен Прежних, кого угодно.

– Земля в опасности! – вскричал Дрон, вскидывая могучую руку.

Тот факт, что их жизнь в таком мирном забытье не продлилась бы долго (ведь пришел бы Разрушитель), практически не помогал. Картины тихой, мирной жизни, процветающей Земли, счастливых, смеющихся и беззаботных детей, они звали, затягивали с головой.

Земля всегда была в опасности, а здесь вдруг группа увидела шанс осуществить тайную мечту.

– Очнитесь!

– Очнитесь! – вдруг поддержал его Дюша.

Картины тяжелейших боев и линии обороны на побережье Северной Африки и по Атласным горам. Без какой-либо надежды, веры, устремлений в будущее и мыслей о мирной жизни. Сражения, сражения, сражения, потому что некому было больше держать оборону.

Образы форпоста и сражений с тварями, даже когда Вторая Волна закончилась, потому что кто-то должен был держать оборону. Потому что никто из них не видел себя в мирной жизни и все они хотели сражаться и убивать тварей.

Сражаться и убивать, забыв о себе, лишь бы жила Земля.

Сражения, смерти, твари, кровь, погони, сидение в окопах, болезни и голод, нужда, нехватка всего и хриплый рев отчаяния, сражения врукопашную, и над всем этим довлел один и тот же образ. Словно огромный лысый Лев нависал над Землей и протягивал ее в руке группе, сверля Буревестник пылающим взглядом.

Долг. Готовность поставить Землю выше всего личного.

– Никто, кроме нас, – прохрипел Дюша, которому тоже приходилось нелегко.

Семья и мирная жизнь, возможность продлить себя в потомках, кого из них не манило это? Но они забывали о себе, ради Земли, и теперь Андреи напоминали остальным об этом самом долге. Дороге, которую они избрали добровольно и с которой не сворачивали никогда, несмотря на соблазны и возможности.

– Мы победим и настанет мирная жизнь, – прошептала Алина, не веря самой себе.

Никто из них не верил в это, хотя когда-то Буревестник и питал надежды, больше тридцати лет назад. Новый ряд образов, напоминания о сражениях и о том, как они дрались без веры и надежды, без мыслей о том, что выживут и освободят всю Землю. Просто с мыслью, что одна убитая тварь сейчас чуть облегчит задачу тем, кто встанет взамен павших.

Напоминание о том, как сам Лев сражался в безнадежных условиях и передал им эстафету.

– Вечно Дюша все испортит.

– Это все равно были бы лишь видения.

– Неотличимые от настоящих!

– Вот она, несуществующая ловушка Хранителей, – хрипло захохотал Влад.

– Это было сильно.

– Почему было? До сих пор есть!

– Как с тьмой, в первые разы было трудно, а затем мы уже просто привыкли, что она шепчет нам в ухо.

– И тьма не соблазнила нас, так как мы помнили о долге.

– Нет, просто мы и так умели убивать, – выдохнул Дюша, проводя рукой по лицу. – А вот мирно жить мы никогда не умели, хотя и мечтали.

– А Спартак значит потрудился за всех, – вдруг хмыкнула Алина.

– Что поделать, – отозвался тот, – кто-то же должен был? Мне поделиться с вами моей яростью от разрушения мечт?

– А они разрушены?

– Может, он нас опять дурит, чтобы потом шмыг и скрыться в глубинах разума?

– Так сотворим ему еще одну Лизу!

– В этот раз может и не сработать.

– Тогда орущего Льва, это всегда работает.

Спартак демонстративно вздрогнул, остальные рассмеялись. Желание уйти внутрь себя и пройти десятки жизней мечты никуда не делось, но оно отшатнулось, отступило под натиском воспоминаний о долге и обязательствах. Пусть группа уверяла, что все долги уже отданы, даже объявляла себя распущенной и ликвидированной, реальность продемонстрировала – все наоборот.

Образы и воспоминания о форпосте и первой жизни, второй, с уничтожением Сверхмозга и до бегства с Земли и третьей, когда они готовились двадцать лет и все равно оказались до конца не готовы. Все это промелькнуло быстро, словно группа разогревалась перед основным ударом, четвертой жизнью, те последние тридцать лет, что Спартак провел у себя в голове.

Вихрь образов и воспоминаний обрушился на него и Спартак опять схватился за голову.

– Вы значит, меня уже и не искали практически, – заметил он тихо.

Образ сожаления, что нашли и что нахождение вызвало лавину, окончательно разрушившую подобие хрупкого равновесия вокруг. Оно все равно бы рухнуло, конечно, но, когда это мешало людям жалеть о чем-то из прошлого? Словно не случись то событие и не было бы вообще ничего.

– А ты бы нас искал тридцать лет спустя?

– Не уверен, – честно ответил Спартак. – Но мне жаль, что я вас так подвел и не подал весточку, что жив.

– Да, эти силы и связь внутри группы очень пригодились бы нам лет двадцать назад.

– Тогда и конец галактики наступил бы быстрее, на двадцать лет?

– Земля тогда еще не встала толком на ноги.

– Но уже делала первые шажки.

– И кто сказал, что конец галактики уже наступил? Мы еще не сдались и не забыли о долге.

Понимающая тишина была ответом на это заявление командира группы.

Глава 12

Тишина не длилась долго, хотя время у группы еще было. Не слишком много, новые армады слуг Разрушителя уже сгущались и готовились рваться в бой, но в то же время, Буревестник мог бы совершить к ним еще несколько прыжков и развеять по вакууму.

Спартак пришел в себя, преодолел искушения, как и все они, и отодвинул их на задний план. Может, он и потерял форму за эти тридцать лет, но теперь группе предстояло сражаться не врукопашную и не с помощью метких выстрелов из оружия.

– Признайте, мы просто боимся неизвестности, – заявил Спартак. – О да, эти пылающие взгляды, мол, уж кто бы говорил, так поэтому и утверждаю со знанием дела.

Новая волна призыва спрятаться, скрыться, уйти в мечту и ответное сравнение со страусами, только засовывающими головы в задницы.

– Фу.

– Мы, кстати, сейчас можем и такое.

– Кстати?

– Некстати, но все равно можем.

– И зачем нам это?

– Неважно, главное, что можем.

– Да уж проще совать головы в задницы, хвастаясь новыми способностями, чем думать, как победить непобедимого врага?

– И друзей в этот раз не повезешь, вроде всех армий человечества, как со Сверхмозгом.

– Мы были слабы, нам требовались костыли. Теперь мы сильны.

– Спартак с нами, это да, но этого недостаточно.

– Можно ли считать Спартака костылем?

– Это вы – костыли! – тут же последовал веселый ответ Спартака. – Подпирали меня все эти годы!

– А ты вытягивал из нас силу, так что теперь давай, делись обратно.

– Может и поделюсь, – весело ответил тот. – А может вы костыли и не хотите смотреть в будущее?

– С тебя пример берем!

Никто не хотел смотреть в будущее, полное тьмы и разрушений. Ясно было, что выбора особого нет, нужно идти и сражаться с Разрушителем. Или его слугами, пока тот не явился. Но как сражаться, где, чем, что еще могли эти новые силы, все оставалось полной загадкой. Импровизация хорошо работала, когда враг все был хоть немного знаком, но не в таких условиях полной неизвестности.

– Ну, вы уже отказались брать с меня пример в забвении, так что не берите пример и в этом, – высказался Спартак неожиданно серьезно. – Что нас волнует?

– Все то же самое, промашка и все вокруг умрут.

– Но это не волновало нас, когда мы готовились нырнуть в грезы?

– В том варианте мы думали о себе, но командир протрубил в свой рог и воззвал к нашему долгу, совести, защите других и поэтому мы думаем о других.

– Ясно, что у нас будет только одна попытка.

– Не факт, если мы напинаем Разрушителю, и он уберется, раненый, или мы сумеем отступить, восстановимся и вернемся, то это будет две попытки.

– Или даже три.

– А может так и сделаем? Измотаем его набегами и налетами?

– Вот это как раз не выйдет.

Пауза и обмен образами. Мир, космос вокруг порождал слуг Разрушителя и делал это все быстрее и мощнее, словно сам ускорялся куда-то. Партизанские налеты на них не дали бы ничего, так как просто зародились бы новые и затем, в какой-то момент, группа просто перестала бы справляться, даже со всеми новыми силами.

– Партизанские набеги на Разрушителя?

– А такое вообще возможно?

– Или он разом снюхает всю галактику?

– Вот я и говорю – одна попытка. Причем, как с тварями.

– Да это и есть галактические твари.

– Почему это как с тварями?

– Потому что бесполезно было выжигать их орды и тыкать штыками в гвардейцев, как показала практика. Только удар по Мозгам – армадам слуг в нашем случае – слегка сбивал их натиск, ведь войны на истощение человечество так и не выиграло ни разу. Зато удар по Сверхмозгу – то есть Разрушителю – сразу переломил ситуацию, хотя человечество тогда стояло на пороге поражения и гибели. Вот и говорю, как с тварями.

– Что мы можем ему противопоставить?

– Свой опыт?

– Мало. Мы же не знаем, что там будет.

– О чем и речь, импровизации нас не могут не спасти, а к чему готовиться, мы не знаем.

– Почему же, мы знаем, что наш противник всесилен, не так ли?

– Стало быть, нам тоже надо стать всесильными!

– Щас, щелкну пальцами... нет, мы же не в мечтах Спартака!

– Даже в моих мечтах, вы не стали бы всесильны по щелчку пальцев, – съязвил Спартак.

– Почему?

– Потому что это мои мечты, а не ваши.

Снова пауза и совместные попытки охватить неизвестное и понять необъятное.

– Вот она – ошибка, – заметил Дюша. – Мы все время апеллируем к архиву Хранителей.

– Они не справились, и мы не справимся?

– Они хоть что-то предлагают.

– Да, и мы цепляемся за их архив, а это ошибка. Они неправильно готовили защитников, они неправильно оценивали Хранителя, они... много чего делали неправильно. Даже оружие против слуг Разрушителя они разработали на основе опытов над Спартаком, а не потому, что верили правильно и знали, что делать.

– Откуда бы они это узнали?

– Как-то же они верили? Может, светящиеся шары им сообщили бы? Пока они стояли на страже, все вокруг спали спокойно.

– Одним Хранителям не спалось, и они все хотели сделать лучше.

– И сделали. Нас, в смысле.

– Нет, мы же сами себя сделали, как раз противостоя Хранителям.

– Что еще раз указывает – обращаться к их архиву – ошибка. Вполне понятная, раз мы бежим и страшимся неизвестности, но ошибка.

– Предлагаешь просто напасть на удачу.

– Думаю, Дюша говорит, что у нас выбор из двух вариантов. Стать как Спартак, только без безумия и грез об идеальной жизни.

– Могу рассказать вам рецепт, но моего великолепия вам не добиться, – добавил Спартак.

– За самодовольством мы точно не угонимся.

– Да и лысины так блестеть не будут.

– Раз на основе Спартака создали то оружие, то мы, уподобившись ему, станем сильнее во сто крат, и одним своим видом будем вызывать изжогу, тошноту и аннигиляцию слуг Разрушителя. Применяя принцип подобия, слуги Разрушителя подобны Разрушителю, мы и его сможем атаковать.

– Мы подобны людям, но ими уже не являемся.

– Понятно, что там будет какой-то качественный скачок, способности, мощь, но!

– Обожаю, когда Дюша держит паузу и закуривает.

– Создавая сигареты из пространства вокруг.

– Не повлияет ли это на Землю?

– Да не должно, он же не затягивается, так, вид делает на неблагодарную публику.

– А вы и правда неблагодарная публика, – хмыкнул Дюша.

– И он уже забыл, что хотел сказать.

Дюша и правда молчал, словно забыл, о чем начал говорить.

– Или делает вид, что дает нам догадаться.

– Но, несмотря на качественный скачок, Разрушитель не выдержит нашей мощи?

– В каком-то смысле. Зов жизни, излучение жизни или добра, если мы противопоставляем его излучению зла. Это путь Хранителей и светящихся шаров, скажем прямо. Сами Хранители не добились там особых успехов на этом пути, так как забывали посолить и поперчить свои блюда, так что пришлось нам самим заняться этим вопросом.

– Дюша опять покурил не того.

– Не то пространство свернул в сигарету.

– Может, останки первого псионика Земли прихватил?

– Не притворяйтесь, что не поняли моих образов!

– Они слишком образные.

– Но все понятно, просто слишком уж мысль виляет.

– Так мы вроде между собой общаемся, на сотню километров вокруг ни души, ни твари.

– Да, запустенье в местах нашей былой славы.

– Куда только Асыл смотрит?

– На Остров и в Рим? Или вы забыли, что мы сами решили уйти в тень и даже выставить себя преступниками? А Льву памятники до небес.

– И никто не обратил внимания на несоответствие.

– Думаю, кто обратил, не стал поднимать шум.

– Хоть какая-то польза.

– Освобождение Земли и разнесение нас с родной планетой, это не считается? Ведь мы же специально добивались такого эффекта, во имя того самого долга, которым командир не дал нам занырнуть в сладкие грезы, помните?

– Помним. Только я собрался прожить первую жизнь без тварей, как бац! Долг на шее и напоминание, что мы выставили себя преступниками, ради Земли, чтобы ее не связывали с нами.

– Надо ли говорить, что у нас получилось?

– Надо, тем, кто жалеет об отсутствии памятников.

– Может, после этого спасения и построят, если Асыл не забудет.

– Да, дедушка уже старенький.

– Опять шуточки не по делу.

– Это чтобы сбить накал пафоса и сияния той картинки, где мы все в белом, а Разрушитель разрушен.

– А не должен он быть в коричневом?

– Это уже у кого какие предпочтения. Так вот, сияние жизни и света, не буду перечислять весь этот кислый хранительский пафос, смысл примерно понятен. Все было бы неплохо, но мы уже убедились, что путь Хранителей не работает или не дает полноценных результатов. В него надо вносить перчинку, добавлять разрушений, тьмы, строить сочетание жизни и смерти, рискуя всем, включая Землю.

– Смотри, как разошелся.

– Он просто нас за новобранцев принимает.

– Сейчас еще построит и заставит марш-бросок на десять парсек бежать.

– Ничего, сбегаем, бешеному Буревестнику и дюжина парсек не круг.

– Смейтесь – смейтесь, – добродушно отозвался Дюша. – Вы же не слышали еще второй части!

– Да чего ее слышать и так все ясно.

– Да?

– Конечно. Если там мы были все в белом, то тут будем в разрушительском.

– Когда уже коричневый будет?

– После победы над Разрушителем.

– Кстати, а как мы его побеждать будем в таком случае?

– Станем еще больше Разрушителями, чем он сам и наш враг завизжит, подожмет свой разрушительский хвост и убежит, плача от отчаяния.

– Если мы превзойдем Разрушителя в разрушениях, то займем его место?

– Или сможем удержаться на грани и за ней, как удержался Спартак, как выстояли мы сами.

– Думаю, наш путь – посредине, тут свет, там тьма, как паровой котел, сочетание двух несовместимых вещей и в результате огромный шаг для всех живых.

– Огромный пар.

– Со свистком.

– Куда и уйдет вся наша сила, если мы займемся экспериментами.

– Главное, богатый какой выбор у нас, а?

– Как всегда. Или недоделанные методики света, от Хранителей, или куча тьмы с риском убить всю Землю.

– Или их смесь.

– Но как?

– Также, как сейчас? Мы же надышались этой тьмой и ничего, живы и здоровы.

– Только свели с ума кучу живых.

– И долго не могли вернуться на Землю.

– Такие мелочи, право слово, стыдно упоминать.

– Сейчас Спартак скажет, что мы за шуточками прячем свой страх.

– Скажу, – вздохнул тот, – мне и самому страшно.

– Слушайте, кажется Спартак заболел.

– Тебе бы прервали тридцатилетний сон!

– Думаю, выбор тут понятен. Хранители всегда выбирали безопасный путь, старались сохранить статус-кво, радели за защиты и потом оказались не готовы к рискам, когда дело дошло до дела, уж простите мне эту тавтологию.

– Не простим.

– Особенно на фоне рассуждений о страхах.

– Разве нас когда-то пугали страхи?

– Всегда пугали.

– Но мы продолжали действовать и сейчас тоже надо действовать.

– Без страха, надежды, веры, взглядов в будущее, просто биться, да?

– Да. Снести их господина, затем убрать всех тварей.

– Или наоборот.

– Так новые же зародятся!

– Причем еще быстрее, чем старые.

– Так и мы не черепахи с оторванными лапами, не так ли? Нам нет преград на море и на суше, а теперь и в космосе тоже. Сметем их и тут же метнемся к этой прорехе мироздания, начнем ее латать. Дальше Разрушитель либо явится и начнется драка, либо не явится, и мы обойдемся малой кровью.

– Но мы не решим проблему.

– Да, мы отложим ее, но дальше сможем действовать со знанием дела. Да что там, мы можем создать своих Хранителей, правильных!

– Может и эти были правильными, в начале своего пути, а потом за тысячелетия все исказилось.

– Возможно. Но это будет проблема будущих поколений, не так ли? Им решать те проблемы, как мы решаем сейчас текущие. Или можно помечтать, что мы возьмем и доживем до тех лет? Тогда и проблемы нет, мы сами станем Хранителями, только правильными, продолжим направлять и исправлять.

– Тысячи лет служения.

– Звучит уныло.

– Зато живые спасутся.

– В любом случае мы в выигрыше.

– Можно дежурить по очереди, пока остальные грезят.

– Вот молодец, придумал пытку, возвращаться потом в реальный мир!

– Тогда давайте не будем доводить до подобных пыток и просто выбьем Разрушителю все его зубы и уже успокоимся.

– Давайте. Все готовы?

– Все испуганы и готовы.

– Помните, нет отдельно жизни и смерти, они всегда переплетены вместе.

– Не умничай, Дюша, вдыхай уже!