Текст книги "Жажда жизни (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Джетт – Харрис до кончиков пальцев. У него наши светлые волосы, голубые глаза и телосложение Кита. Мой рост 170 сантиметров, а мой сын уже выше меня. Думаю, он дорастет до 192 сантиметров Кита, и не буду удивлена, если даже перегонит его.

Мой брат – симпатичный мерзавец, и он знает об этом. Джетт – его копия, так что в его будущем я предвижу много разбитых сердец. Кит же на своем пути оставляет их вереницы. Я пытаюсь научить Джетта обращаться с женщинами с бо́льшим уважением, чем мой брат.

Работа Кита сводит его со многими красивыми женщинами. Он модель.

Когда Джетту было пару месяцев, Кит работал временным строителем, и, чтобы заработать больше денег, стал на полставки подрабатывать моделью. Его деньги помогли мне оплатить счета. От компенсации, выданной мне судом после того, что случилось с отцом Джетта, осталось не так много, когда я оплатила дом и использовала остаток на обучение в колледже, пока тоже подрабатывала в супермаркете.

Я всем обязана своему брату. Он многим пожертвовал ради меня и Джетта.

Время шло, и Кит получал все более крупные заказы, некоторые из которых требовали его отъездов из страны, но он всегда устраивал рабочие поездки так, чтобы быть уверенным, что один из нас будет находиться рядом с Джеттом. Если заказ не подходил нашим расписаниям, Кит не принимал его. Сейчас он в том положении, когда сам может выбирать, на что ему соглашаться.

Я кладу кусок пиццы на салфетку и делаю глоток так необходимого мне вина.

После сеанса с Леандро Сильвой, который был определенно информативным и очень интересным, у меня был звонок безумного отчаяния от Сары, еще одной моей пациентки. У нее настали крайне сложные времена.

Три года назад Сара порвала со своим парнем. Он преследовал ее месяцами и однажды ночью вломился в ее дом, пока она спала, и изнасиловал в ее же постели.

За преступление он сел в тюрьму. Но теперь он досрочно освобожден после отсидки всего половины срока, и она пытается справиться с этим фактом.

Я занималась лечением Сары с момента изнасилования. Она наконец достигла равновесия и покоя в этом мире и начала двигаться вперед. Потому освобождение ее бывшего повергло ее в шок и отбросило на мили назад.

Она боится выйти из дома из страха столкнуться с ним. Она в ужасе от мысли, что он снова может ее настигнуть, даже несмотря на полученное судом запретительное постановление. Она объята страхом, и я ее понимаю.

На разговор с ней по телефону у меня ушел час, и я пообещала ей, что утром первым же делом поеду к ней домой, чтобы встретиться лицом к лицу. Учитывая, что все мое время расписано, мне придется приехать на час раньше. Но не так много есть вещей, на которые я бы не пошла ради своих пациентов.

– Как твой новый пациент? – спрашивает меня Кит.

Кроме случайных крупиц информации вроде того, что я беру нового пациента, я не говорю с Китом и Джеттом о моих пациентах или о том, кто они.

– Нормально.

– Думаешь, можешь помочь ему или ей? – спрашивает меня Джетт.

Я улыбаюсь ему.

– Да, я уверена, что могу.

Хорошо, что я не сказала им, кто мой пациент, а то Джетта бы прорвало. Он одержим Формулой-1.

Если бы он выяснил, что я лечу Леандро Сильву, не говоря уж о том, что лечила Андрессу Райан, жену Каррика Райана, он бы приставал ко мне с уговорами, пока я бы не позволила ему с ними встретиться.

Хотя с Леандро Сильвой все иначе.

Естественно, я знала, что он привлекателен, но увидев его во плоти, я поняла, насколько он красив на самом деле, и на какое-то мгновение это выбило меня из колеи. Затем я вернула себя в профессиональное русло. Я сам профессионализм.

Но слушать о его аварии, как он чуть не умер, через что проходит…

Не поймите меня неправильно. Я слышала всевозможные разбивающие сердце истории того, что люди сносили, но то, что я слышала от него, задело меня за живое, что происходило у меня далеко не со всеми людьми.

– Итак, как школа? – спрашиваю я Джетта.

Он бросает взгляд на Кита, который улыбается ему и кивает.

– Я что-то пропустила? – Я смотрю туда-сюда, мечась между ними.

– Меня взяли в команду. – Джетт одаривает меня смущенной улыбкой.

– Взяли? Это великолепные новости! – Я обнимаю его. Отклоняясь назад, гляжу ему в лицо. – Я думала, что отбор в команду будет на следующей неделе?

– Они устроили предварительный отбор.

Кроме того, что он фанатеет от Формулы-1, мой сын также обожает футбол. И его приняли в школьную команду.

– Нам нужно это отпраздновать! – восклицаю я. – В эти выходные сходим куда-нибудь, займемся чем-нибудь.

– Звучит круто. В любом случае, мне нужно закончить домашнюю работу. Мне нужно улучшить оценки, либо меня вышвырнут из команды раньше, чем я стану ее частью.

Я уж хотела начать протестовать, чтобы он закончил ужинать, когда увидела, что он и так съел половину пиццы и забирает с собой еще один кусок.

Поднявшись, он целует меня в щеку.

– Я приду к тебе перед сном. – Я нежно потрепала его по щеке.

Я приступаю к собственному куску пиццы, который уже практически остыл.

Кит поднимается из-за стола и из холодильника достает еще одно пиво. Прихватывает бутылку вина и наполняет мой бокал до краев.

– Спасибо. – Я улыбаюсь ему, но затем улыбка тускнеет. – Почему Джетт не позвонил, чтобы сказать, что его приняли в команду?

– Он хотел дождаться, пока увидится с тобой.

– Конечно. – Я выдыхаю. – Хотела бы я быть дома раньше, чтобы услышать об этом. – Я чувствую легкую опустошенность, испытывая злость оттого, что во время подобных событий меня всегда нет рядом, а Кит есть.

Со дня, как я узнала, что беременна, Кит взял на себя заботу обо мне. В день рождения Джетта он принял на себя роль отца, и с тех пор все время рядом.

Я всегда буду перед ним в долгу.

Когда Джетт был ребенком, я знала, что хочу дать ему все то, чего не было у меня и Кита. И тогда я приняла решение пойти в колледж, а потом и в университет. Бытность матерью одиночкой задачу не упрощала, потому мы растили Джетта с Китом вместе, но по прошествии лет работа стала требовать ежедневного присутствия, что означало – Кит оказывается рядом во время важных школьных мероприятий чаще, чем я.

– Итак, ты в эти выходные пойдешь праздновать с нами или у тебя горячее свидание? – дразню я брата.

Он серийный любовник. Хотя "любовник" – это мягко сказано. Он едва может быть с одной и той же девушкой больше одного дня. Не то чтобы я кого-то судила. У меня не было серьезных отношений вот уже... в общем, никогда. И я не влюблялась. Не по-настоящему.

Моя обширная психологическая квалификация могла бы сказать, почему я и Кит ведем себя именно так, а не иначе, когда дело касается взаимоотношений, но я предпочитаю не копаться в себе или проводить психоанализ жизни брата.

– Я не хожу на свидания. Ты знаешь это. – Он ухмыляется.

– Может, стоит попытаться найти постоянную девушку?

– Как ты нашла доктора Уныние? – Он делает глоток пива.

Я хмурюсь.

Доктор Уныние, то есть Дэн – это парень, с которым я встречаюсь. Я с ним уже два месяца. Кит о нем не особо высокого мнения.

– Я правда хотела бы, чтобы ты его так не называл, – вздыхаю я. – Из-за тебя его теперь так зовет и Джетт.

– Джетт его зовет так, потому что Дэн унылый, как дерьмо.

– Джетт с ним еще не встречался, так что он и понятия иметь не может о том, что Дэн унылый, то есть, унылый он или нет! – огрызаюсь я.

Кита распирает смех.

– И он не унылый! Совсем! – говорю я, складывая руки в защищающемся жесте. – Вообще-то, он довольно интересный.

– О, да? – Кит приподнимает брови. – Тогда скажи мне хотя бы один интересный факт о нем.

Черт.

Давай, Индия. Должно же быть в Дэне что-то интересное...

– Он, ээ... он, эм...

Победоносная ухмылка Кита становится шире, он складывает руки на груди и отклоняется назад, опираясь о спинку стула.

Кит не выиграет.

Дэн не унылый. Он милый. Хороший. Безопасный.

– Ему нравится... смотреть "Во все тяжкие". – Я бросаю на него победный взгляд, поднимая пиццу и откусывая от куска.

– Ого. Господи, я так ошибался на его счет, Инди. Да парень ходит по лезвию ножа.

Я показываю ему средний палец.

– Прекрати быть уродом.

Кит усмехается.

– Ты можешь найти лучше, чем он.

– Дэн как раз по мне.

– Как и почтальон.

– Почтальон? Ты, черт подери, о чем говоришь? – восклицаю я, озадаченная.

– Я о том, что с доктором Уныние ты ведешь безопасную и спокойную игру. Я понимаю, Инди. Правда. Ты сильно обожглась, но это было очень давно. И я хочу, чтобы ты была счастлива. А ты не счастлива, когда встречаешься с унылыми кусками дерьма вроде Дэна.

– Я ценю твое участие, но я счастлива и сейчас.

– Тебе комфортно и безопасно.

– А что плохого в безопасности и комфорте? – Я хмурюсь.

– Это скучно.

– Ага, ну, ты знаешь, что случилось со мной в последний раз, когда я выбрала возбужденность и эмоциональность.

– Знаю. – Он выдыхает так, словно выпускает прошлое. – Но это было тринадцать лет назад. Теперь ты другой человек. И ты можешь быть с кем-то получше доктора Уныние. Ты заслуживаешь лучшего.

Не знаю почему, но в голове пронесся образ лица Леандро Сильвы.

Отгоняя видение прочь, я смотрю на своего брата. Мое сердце болит за него, даже несмотря на то, что он раздражает меня своим вмешательством в мою личную жизнь, ведь я знаю, что он поступает так потому, что заботится обо мне.

– Я знаю, что ты лишь присматриваешь за мной. Но то, что у меня с Дэном, работает...

– То, что у тебя с Дэном – скукотища. – Он ухмыляется, возвращаясь к игривости.

Я снова показываю ему средний палец.

– Неважно, с тобой-то что? – Я наклоняюсь вперед, пальцами обхватывая бокал.

Он горазд на то, чтобы комментировать мужчин, с которыми я встречаюсь, но я хотя бы встречаюсь. То же, чем занимается он, и свиданиями не назовешь.

У него никогда не было постоянной девушки. Иногда часть меня переживает, что это из-за меня и Джетта.

– Что со мной? – Он возвращает бутылку обратно, делая глоток.

– Почему ты не остепенишься?

– Ты вообще видишь меня? Здесь слишком много хорошего, чтобы не делиться этим.

Мой брат привлекательный мерзавец, и он знает об этом. Но также он прекрасный человек с потрясающим сердцем, и мне хочется, чтобы он с кем-то им поделился.

– Мне кажется, тебе стоит попытаться завязать отношения хотя бы с одной девушкой. Попробовать. Посмотреть, как ты справишься. Как насчет той модели, с которой ты отдыхал в прошлые выходные? Таня? Она казалась милой.

– Она и была милой. И мы не отдыхали в выходные, Инди. Мы ходили к ней домой. Мы были голыми. Я остался на три часа. Я кончил. Снова кончил. А затем отправился домой.

– Фу, Кит! Господи боже! Слишком много информации, спасибо. – Я знаю, он поступил так, чтобы уклониться, потому не стала давить.

Посмеиваясь, он ставит бутылку на стол.

– Итак, доктор Уныние присоединится к нам на выходных, чтобы отпраздновать вступление Джетта в команду?

– Нет. Я не готова к тому, чтобы Джетт с ним встречался.

Кит выгибает бровь со знанием.

– Скоро. – Может быть. Просто я также не уверена, тот ли Дэн парень, которого я представлю Джетту. – Но сейчас я хочу, чтобы были только мы втроем, семейное празднование.

– Семейная ночь. Как по мне, звучит отлично. – Он наклоняется над столом и чокается о мой бокал.

Глава третья

Я ПРОСЫПАЮСЬ ОТ ИСПУГА. В ушах раздается звук мнущегося металла, на теле жар от языков пламени, дым засоряет легкие.

На меня обрушивается паника.

Быстрое моргание открывает моему взгляду белый потолок, прежде чем я смотрю на стены.

Я в кровати.

Глазами пробегаюсь по комнате и вижу обстановку, похожую на номер отеля.

Руками провожу по лицу, голову охватывает сильная колотящаяся боль, на языке, похожем на наждачную бумагу, чувствуется привкус выпитого прошлой ночью алкоголя.

Для меня это не необычное начало дня.

Это моя жизнь.

Моя дерьмово-фантастическая жизнь.

Перекатываясь, на прикроватном столике вижу разбросанные упаковки от использованных презервативов, что говорит о хорошей ночи.

И все же я не чувствую себя хорошо.

После вчерашней встречи с сексуальной докторшей я не мог выбросить из головы мысли о том, как трахаю ее. Я был растревожен и возбужден. Вместо того чтобы после приема пойти домой, я пошел в бар. Очевидно, я напился и переспал с кем-то, кто бы ни лежал в постели.

Мне приходится подниматься с кровати предельно аккуратно, чтобы не разбудить тело рядом со мной. Натягиваю одежду, обуваюсь, со стола забираю кошелек, ключи, телефон и убираю их в карман.

Затем стремительно покидаю номер.

Дерьмово так поступать? Да.

Но в настоящее время я не самый надежный парень, и не в настроении устраивать утренний разговор, который, без сомнений, не преминул бы состояться.

Я спускаюсь на лифте и иду на ресепшн.

Оплатив номер, ухожу из отеля на утренний воздух и ловлю такси.

Дорога домой не отнимает много времени. Я расплачиваюсь с таксистом и захожу в дом.

Меня пронизывает тишина.

Поднимаю почту с половика и бросаю ее на столик в коридоре, даже не взглянув на письма. Прохожу на кухню и на телефоне вижу мигающую лампочку, оповещающую о новых сообщениях.

Вероятно, от матери. С тех пор, как я приехал в Лондон, она звонит регулярно и сейчас хочет узнать, как прошел сеанс с доктором Харрис.

Что мне сказать? В общем, я хотел трахнуть доктора, но, конечно же, не стал и вместо этого пошел в бар, напился и переспал с первой попавшейся женщиной.

Это не то, что мама хотела бы услышать.

Она хотела, чтобы я остался в Бразилии. Но я не мог. Я чувствовал, словно моя семья душит меня чрезмерной заботой, желая помочь.

Я думал, что возвращение сюда исправит все... исправит меня.

Но этого не произошло.

Нуждаясь в том, чтобы смыть эту ночь, я поднимаюсь по лестнице и принимаю душ. Даю горячим струям бить меня по лицу, чтобы ощутить боль, почувствовать хоть что-нибудь... что угодно.

Вытираюсь полотенцем, чищу зубы и смотрю на себя в зеркало.

Борода закрывает лицо, скрывая то, кем я являюсь... кем был.

Воспоминания о прошлой ночи вспышками проносятся у меня в голове.

Реки алкоголя. Девчонка, трущаяся о мой член в баре. Затем она же, скачущая на нем уже по-настоящему в номере отеля.

Мысли, которые должны бы заставить меня чувствовать себя лучше.

Но эффекта нет.

Эти мысли приносят только пустоту.

Отправляясь в спальню, я надеваю свободные черные спортивные штаны и простую черную футболку.

Убирая телефон в карман, спускаюсь вниз. В тишине иду на кухню и включаю кофе-машину.

Отступая от кухонной столешницы, я сгибаюсь, кладу руки на ее поверхность и на них опускаю голову, давая шуму от кофе-машины усугублять головную боль и грохотом проноситься через пустоту в моей по́лой груди.

Обонянием чую запах кофе, хватаю кружку и наливаю в нее напиток.

Крепкий и черный.

Разворачиваясь, спиной прижимаюсь к кухонной столешнице и смотрю на фотографию на стене.

Это фотография Айртона Сенны с его же автографом, ее мне принес отец, когда я был ребенком.

Я должен был умереть. Я бы умер легендой.

Не мужчиной, которым являюсь сейчас.

Никому не нужным и вышедшим в тираж.

Я больше не могу быть им. Этой долбаной немощной версией себя.

Я должен снова участвовать в гонках.

Должен вернуться в машину.

Должен сделать это.

Я могу.

Я водил всю свою жизнь.

Поставив кофе, я обуваю сникеры и иду к внутренней двери, ведущей в гараж.

Когда я дохожу до нее, то застываю.

Я не был здесь с самой аварии.

Рука начинает трястись.

Да я смешон.

Сжимая руку в кулак, я заставляю напряжение уйти.

Открываю дверь.

Меня сражает сильная волна спертого воздуха. Дыша этим воздухом, я дохожу до выключателя и включаю свет.

Вот она.

Моя машина. Осовремененная синяя "Шевроле Камаро" купе 1967 года.

Она продавалась в местном гараже рядом с моим домом в Бразилии, а я давно положил на нее глаз. Мой отец купил ее, когда мне исполнилось восемнадцать. Когда я переехал в Лондон, то сюда же переправил и ее. Куда бы я ни отправился, она всегда со мной.

Я могу. Мне всего-то нужно забраться внутрь, вставить ключ в зажигание и завести ее.

Отбросив страхи прочь, я стал передвигать ногами в направлении машины.

Разблокировав ее, открываю дверь.

Она источает все тот же аромат, за исключением спертого и влажного воздуха, которым пахну́ло всего на мгновение.

Глубокий вдох, и я забираюсь внутрь.

Я закрываю дверь с хлопком.

В ловушке. Огонь.

Зажмуриваясь, я игнорирую страх, застрявший в голове.

– Я могу, – говорю я себе.

Вдыхая через нос, поднимаю ключ. Пока я не пытался вставить его в зажигание, я не понимал, насколько сильно дрожит рука.

– Черт, – шиплю сквозь сжатые зубы. – Я могу.

Со мной ничего не случится. Молния не бьет в одно место дважды. А теперь перестань быть трусом, Сильва, и заводи чертову машину.

Я вставляю ключ и, прежде чем страх отговаривает меня, завожу двигатель.

Пару секунд из глушителя машины слышатся глухие выстрелы, а двигатель работает с перебоями. В эти секунды в моем разуме возникают мольбы, чтобы она не завелась.

Если она не заработает, тогда я не смогу ее вести.

Моей вины не было бы. Не было бы никакой трусости.

Машина оживает с грохотом и включается радио.

От ощущения вибраций ревущего мотора и громко играющей музыки моя голова взрывается. Образы аварии атакуют все мои органы чувств.

Я чувствую запах дыма.

Во рту чувствую привкус крови.

Грудью ощущаю давление.

Я не могу дышать.

Пальцами я стремлюсь выключить двигатель.

Открывая дверь, вываливаюсь из машины и падаю на колени. Судорожно вдыхаю воздух.

– Черт! – Кричу я и раздраженно сжимаю голову. – Черт! Черт! Черт! – Кулаком ударяю по полу, не обращая внимания на охватывающую руку боль.

И после этого теряю самообладание.

Поднимаясь на ноги, я хватаю подпирающую стену бейсбольную биту и начинаю разносить свою машину ко всем чертям.

Глаза заволокло красной дымкой, и я вымещаю все свое раздражение, боль и страхи на машине, ударяя по металлу и стеклу снова и снова. Но не имеет значения, сколько ударов я нанесу, мне не становится лучше.

Отшатнувшись, я осматриваю оставленные мной повреждения.

Машина в аварийном состоянии.

Как и я.

Это машина, которую купил мне отец – все, что от него осталось, и я уничтожил ее.

Меня охватила горечь.

Какого хрена со мной не так?

На нетвердых ногах я отправляюсь в дом и иду в свой кабинет.

Вижу все эти стоящие в ряд насмехающиеся надо мной награды.

И понимаю, что бита по-прежнему в руке.

По венам все еще струится ярость, и я направляю биту к призам, замахиваюсь на то, что осталось от моей карьеры, разношу награды на куски до тех пор, пока не вижу, что больше ничего нет, лишь разрушения.

Бита выпадает из трясущихся рук.

Мне не лучше. Только хуже, если это вообще возможно.

Я ненавижу самого себя.

Я падаю на колени посреди беспорядка, что создал. Руками держусь за голову, хватаюсь за волосы и впервые с момента аварии плачу.

Понятия не имею, как долго я там пробыл.

Вытерев лицо тыльной стороной ладони, я поднимаюсь и иду к столу.

Сажусь в кресло, открываю нижний выдвижной ящик стола и достаю бутылку виски, что храню там.

Отвинчиваю крышку и делаю долгий глоток. Затем еще один. И еще.

После, без единой мысли, из кармана вытягиваю телефон и, прежде чем осознаю, что делаю, набираю номер доктора Харрис.

– Офис доктора Харрис.

Ее секретарша.

– Возможно ли поговорить с доктором Харрис? – мой голос хриплый.

– На данный момент у доктора Харрис прием. Кто звонит?

Я стискиваю зубы.

– Леандро Сильва.

– Мистер Сильва, я могу попросить доктора Харрис перезвонить вам. Или если это срочно…

– Ничего срочного. – Я делаю очередной долгий глоток виски.

– Попросить ли ее перезвонить вам?

– Нет. Просто забудьте.

– Вы уверены? Потому что…

– Уверен, – перебиваю я ее. – Я увижусь с ней завтра на сеансе. – И тогда вешаю трубку.

Какого черта я позвонил ей?

Раздраженный, бросаю телефон на стол и выпиваю еще виски.

Здесь слишком тихо.

Тишина в этой комнате болезненна почти настолько же, насколько шум в моей голове.

Чтобы заглушить ее, я дотягиваюсь до телефона и включаю музыку.

Пальцами крепко держусь за бутылку и под звуки начинающей играть песни Эда Ширана “Bloodstream” роняю голову на стол.

Глава четвертая

« ЗВОНИЛ ЛЕАНДРО СИЛЬВА. По голосу было похоже, что он на грани, просил не беспокоить тебя информацией о его звонке, но я знала, что ты хотела бы быть в курсе».

В голове проносятся слова Сэйди. Они волнуют меня еще со вчерашнего дня, когда она мне их сказала.

Я пыталась перезвонить ему, как только она передала мне сообщение, но нарвалась на голосовую почту и пришлось записать несколько слов. Он не перезвонил.

Теперь он опаздывает на встречу. На сорок минут.

Я занимаюсь его лечением всего неделю – три сеанса, а если учитывать ознакомительный, то четыре – и до сих пор мы говорили обо всем, но только не о его непосредственной проблеме, вне зависимости от того, сколько я подталкивала его к этой теме. Мне не хотелось давить на него на первой встрече, хотелось дать ему возможность выбирать темп самостоятельно, но если ему нужно вернуться к гонкам к январю, то придется предпринять решительные действия и подтолкнуть его.

Но в случае его опозданий на сеансы ничего не получится.

Кончиками пальцев я стучу по столу, размышляя, что делать. Затем в кабинете раздается звонок телефона.

Я рывком снимаю трубку.

– Леандро Сильва пришел на встречу, – говорит Сэйди на линии.

Я пытаюсь игнорировать степень чувствуемого мною облегчения, которая гораздо выше, чем обычно бывает у меня в подобных случаях.

– Попроси его зайти.

Спустя десять секунд дверь открывается, в кабинет заходит Леандро Сильва, который выглядит потрепанно, и закрывает дверь за собой. Его одежда помята, словно он в ней спал. Его отросшие черные волосы в беспорядке, будто он встал с постели и удосужился пройтись по ним только рукой.

И все равно он выглядит привлекательно.

Как только взгляд опускается от его лица, я вижу что-то красное у верхней пуговицы на его рубашке.

Сразу же думаю о крови. Но когда присматриваюсь, понимаю, что это вовсе не кровь.

Это помада. Красная помада.

Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в кожу.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Голос звучит строго.

Какого черта со мной происходит?

Я заставляю себя расслабиться.

Он закатывает рукава, открывая сильные натренированные руки, покрытые черными волосами.

– В порядке.

Он мнется у двери, которую только что закрыл, и кажется неуверенным в том, что ему делать дальше, так что я встаю из-за стола и иду к зоне с креслами.

Никаких извинений за его опоздание я не слышу и не вытягиваю их из него, несмотря на то, насколько хочу этого.

– Могу я что-нибудь предложить тебе? – спрашиваю, прежде чем сесть.

– Нет.

Он все еще не садится.

– Ты собираешься сесть?

Он бросает взгляд на кресло так, словно и не подозревал, что оно здесь есть.

Кивая, он подходит и садится.

Наклоняясь вперед, он руками упирается в колени и складывает ладони вместе.

И тогда я чувствую это – алкоголь. От него исходит сильный запах. Также чувствую аромат парфюма. Дешевого парфюма.

Оба этих запаха беспокоят меня в равной степени.

Но проблему с парфюмом я игнорирую, пока не начала задаваться вопросом, почему меня волнует его парфюм, и концентрируюсь на алкоголе.

– Леандро, я собираюсь задать тебе вопрос и хочу получить честный ответ.

Его взгляд устремляется на меня.

– Ты сейчас пьян? – Мне стоило спросить иначе. Не знаю, почему перед ним у меня, кажется, уходит земля из-под ног.

Но я не стану заниматься лечением кого бы то ни было, если он или она находится под воздействием алкоголя либо запрещенных веществ.

В его взгляде появляется раздражение, после чего он смотрит на меня.

– Нет. – Его челюсть напряжена.

– Я чувствую исходящий от тебя запах алкоголя. Я не буду заниматься твоим лечением, пока ты пьян или под кайфом. – Я дергаюсь вперед, оказываясь на краю кресла, спина выпрямлена, руками хватаюсь за сидение.

– Я не пьян и не под кайфом, – выдавливает он слова. Его руки сжаты так сильно, что костяшки пальцев белеют. – Если вы чувствуете от меня запах алкоголя, то потому, что я пил вчера ночью. Совершенно ясно, что выпил слишком много, ведь очнулся я в номере отеля и понял, что опоздал на встречу с вами. Так что я натянул вчерашнюю одежду, другой-то у меня не было, и направился сразу сюда. Я даже не принимал душ.

Я заметила.

Прикусываю язык очень сильно и почти уверена, что до крови.

Выдыхаю, чтобы успокоиться.

– Ты мог позвонить и перенести встречу. Это не создало бы проблемы.

Кажется, мое заявление сразило его. Его лицо побелело, будто подобная мысль и не приходила ему в голову.

Затем выражение его лица становится жестким.

– Я не хотел пропускать сегодняшнюю встречу.

– Но опоздать на нее нормально? – Мне не стоило говорить этого. Не знаю, почему сказала.

Я прочищаю горло. И меняю тактику.

– Почему ты не хотел пропускать сегодняшнюю встречу?

Его взгляд устремляется на стену за моей спиной. Мгновение он молчит. Затем смотрит на меня.

– Потому что хочу покончить с этим. Хочу быть мужчиной, которым был раньше.

– Знаешь, нет ничего плохого в том мужчине, каким ты являешься сейчас. Если исключить механизм преодоления и наигранность, то ты тот же мужчина, каким был.

– Нет, не тот же. – Его голос похож на низкое рычание. Он смотрит в сторону.

– Ладно, Леандро, если хочешь измениться, стать мужчиной, каким был прежде, тебе нужно приложить усилия. И это, – жестом я указываю на него, – не похоже на то, чтобы ты прикладывал усилия.

Его темные глаза устремлены на меня. Челюсть напряжена, кажется, будто она готова раскрошиться.

– Я пришел, разве не так?

– Да. – Я киваю. – Но с опозданием на сорок минут.

Он щурится. Затем смотрит на мои руки, в которых ничего нет.

– Разве вам не нужно делать записи или что-то типа того? – Он подбородком указывает в мою сторону.

– Нет, мне не нужно делать записи. Встреча будет короткой, так как у тебя осталось только двадцать минут. Я запомню все, о чем мы будем говорить. Не беспокойся.

Он хмурится, между его бровей пролегает морщина.

– Вы не будете проводить полный часовой сеанс?

– Нет, я не могу. У меня есть другие пациенты, с которыми назначены встречи, и которым тоже нужна моя помощь.

– Ради всего святого! – рычит он. Наклоняясь вперед, он локтями упирается в бедра и пальцами погружается в черные волосы.

Я даю тишине повиснуть между нами, позволяя ему заговорить, когда он будет готов.

– У меня вчера… был плохой день. – Его голос низкий, он практически шепчет.

– В каком смысле «плохой»?

Он поднимает на меня эти черные глаза, и в них я вижу целый мир боли.

– Плохой, как… я пытался водить свою машину.

– И как все прошло?

Он смеется горьким смехом.

– Никак. Я струсил, как курица. Потом вылез из машины и бейсбольной битой разбил ее к чертям собачьим.

– Как ты себя чувствовал?

– Разнося вдребезги свою машину? Пока разбивал, хорошо. А потом, после всего… чувствовал себя дерьмово, так что я пошел внутрь и разнес все свои гоночные призы.

– Уничтожение гоночных призов заставило тебя почувствовать себя лучше?

– Нет.

– Почему, как тебе кажется, ты сделал это: разбил машину и уничтожил призы?

– Потому что не хотел постоянного напоминания о том, кем я был. И кто я сейчас.

У него есть четкое осознание того, почему он ведет себя подобным образом. Это дает мне надежду на его восстановление.

– И кто ты сейчас?

– Лишь внешняя оболочка того, кем я был. – Его плечи опускаются. – Я парень, что не может встретиться лицом к лицу с неудачей, которой является, поэтому каждый раз, когда чувствую подобное, я делаю одно и то же. Иду в бар и напиваюсь в хлам. Затем просыпаюсь в отеле в кровати с двумя женщинами и нечеткими воспоминаниями о прошлой ночи.

Поднимаясь с кресла, со стола хватаю бутылку воды. Я прикрываюсь ею. Знание, что у него был секс не с одной, а с двумя женщинами, сильно меня волнует.

Почему меня это так сильно задевает?

Так быть не должно. Так нельзя.

Я отметаю чувства в сторону и сажусь обратно.

– Прости. Сегодня у меня пересохшее горло, – поясняю я свой рывок к воде.

Он внимательно смотрит на меня своими темными глазами.

– Ты не неудачник, Леандро. Ты пережил кошмарную аварию. То, что ты чувствуешь, нормально.

– Я не… – Он выдыхает. – Я не чувствую себя нормально. Я чувствую себя слабым. – Он шепчет, его голос ломается.

Я чувствую, как его боль смыкается вокруг меня доселе неизвестным мне образом.

– Ты не слабый, Леандро. Ты человек. – Мой голос звучит иначе, даже для моих ушей. Я всегда смягчаю интонации для пациентов, но сейчас в моем голосе что-то еще, что я не могу определить.

Он смотрит мне в глаза и нечто неожиданное возникает у меня в груди.

Сострадание.

Это сострадание. Я все время испытываю его к моим пациентам.

Прежде чем успеваю задать себе вопрос, быстро бросаю взгляд на часы.

Прочищая горло, я говорю:

– Мне правда жаль, что я не могу продлить наш сеанс, но также не хочу оставлять это до следующей встречи. Думаю, продолжение разговора сегодня могло бы помочь. Можешь вернуться в шесть часов, чтобы мы еще поговорили? Как тебе такой вариант?

На его лице я вижу мелькнувшую улыбку, в которой впервые читалась искренность.

– Это было бы замечательно. Спасибо.

Его искренность тронула меня, как если бы моей кожи коснулись пальцами.

Черт! После работы я должна была поужинать с Деном перед его сменой в больнице. Мы оба работаем довольно много, и его смены означают, что у нас почти не было возможности увидеться вот уже две недели.

Мне нужно позвонить ему и дать знать, что у меня встреча с пациентом, так что я не смогу прийти.

– Хорошо. – Я поднимаюсь с кресла и иду к двери на выход. – Итак, до встречи здесь же в шесть.

Как только он приближается ко мне, я открываю дверь, и рука Леандро случайным образом задевает меня. Вспыхнувшие искры поднимаются по моей руке с силой, которой я прежде не ощущала. Легкие кажутся сдавленными.

Поднимая взгляд на него, вижу, что он уже смотрит на меня.

Его глаза неизмеримы. Бездонны. Глаза, в которых я могла бы утонуть.

Чувствую себя застигнутой врасплох.

Лицо горит, и я знаю, что щеки покраснели. Беря себя в руки, отвожу взгляд и рукой берусь за свое предплечье, силясь рассеять ощущение от его прикосновения.

– Когда ты приедешь, Сэйди не будет на месте. Она уйдет домой, так что сразу проходи в мой кабинет. Я буду здесь. – Сохраняя профессионализм, вынуждаю себя посмотреть ему в глаза.

Я не могу прочитать его.

Он улыбается, но что значит эта улыбка, я не уверена.

Знает ли он, как сейчас на меня подействовал?

На его щеке виднеется ямочка. И она работает на усиление его привлекательности.

Чувствую пульсацию в груди.

Ты психотерапевт.

Я делаю шаг назад.

– Увидимся в шесть, Индия. – Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице.

Закрывая дверь, осознаю, что он впервые назвал меня по имени, и слышать, как он произносит его со своим сексуальным бразильским акцентом… в общем, давайте скажем, что ощущения у меня потрясающие.