Текст книги "Полечу в пропасть (СИ)"

Автор книги: Саманта Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

      Меня резко взяли за руку, я даже не успела опомниться, только мельком увидела, как Ник уводит меня из кафетерия.

      Я постаралась вырвать свою руку, но ничего не вышло, и я покорно пошла с ним в коридор. Его глаза были наполнены злостью, нет, даже, можно сказать, яростью. Как будто все его чувства собрались воедино и отразились на его лице.

      – Зачем ты это говоришь? – сказал он.

      Я не сразу поняла суть вопроса, мне даже показалось, я ослышалась.

      Быстро взяв себя в руки, я спросила, будто не понимала его фразы:

      – Что?

      Я не знала, что он хочет сказать мне своим поведением, и это меня начало напрягать.

      – Зачем ты это всё сказала Крисс? – переспросил он. – Зачем? Знаешь, как это звучало? Как слова из предсмертной записки.

      Я увидела кое-что на его лице. Его глаза предательски светились, будто он плачет. Я тряхнула головой и ещё раз присмотрелась, но действительно. Он… плачет? Из-за меня? Из-за МЕНЯ?

      – Это не так, – прошептала я, мои глаза словно увеличились, я не верила им.

      Для меня это было как-то в новинку.

      – А как? – он покачал головой. – Она всю жизнь издевалась над тобой, а ты что? Ты извинилась перед ней? Кто должен был извиняться, так это она.

      – Она этого не сделает.

      – Если она это не сделает, это всё равно не значит, что это должна делать ты.

      – Почему?

      Мои глаза тоже начали слезиться. Я не знаю, почему, но меня эта ситуация очень разозлила. По-моему, я сделала всё правильно. Я так считаю.

      – Она не права.

      – И что? В чем я провинилась?

      – Вот именно – ни в чем. Зачем ты просишь у неё прощения? А главное, почему? Она всю жизнь калечила тебя, издевалась над тобой, можно сказать, сделала тебя в глазах других хуже. А ты ещё и извиняешься перед ней.

      – Я уже давно простила её.

      – Но она не заслуживает этого, – возразил Ник.

      – Все заслуживают быть прощенными. Знаешь, я, возможно, сделала и неправильно, но я и не отрицала этого. Я ничего не понимаю. Я не понимаю, какая у меня опухоль, сколько мне осталось жить. Я даже не знаю, хочу ли я этой операции, нужно ли мне это. Лучше уже было бы умереть.

      – Не говори этого.

      – Разве я сказала не правду? Так и есть.

      Секунда – и Ник сжал меня в объятьях. Я забылась, но буквально на минуту, а потом осознала, что делаю. Мне было бы легче без него.

      «Без него».

      – Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь.

      Я вырвалась из его объятий и побежала, куда глаза глядят. Я бегу, бегу, бегу, не оглядываясь.

      «Я начинаю бежать, бежать что есть силы, я уже не думаю про какие-то приоритеты, судьбу, будущее. Я думаю об этом дне. Об этом мгновении. Я бегу, бегу, бегу. Я чувствую её. Я чувствую свободу. Пускай, она будет короткой. Потом я приду домой, опять будут крики, ссоры и другие передряги. Но это будет потом. А для меня главное сейчас».

      Воспоминания ударяют мне в голову, но я не перестаю бежать.

      Я бегу, бегу, бегу, бегу, не переставая.

      Люди оглядываются, смотря на меня. Но я, не обращая внимания, продолжаю бежать.

      Я смотрю на дорогу. Какой-то парень переходит её, а со стороны я вижу машину, которая надвигается на него.

      Всё происходит как в замедленной съемке.

      Я бегу. Продолжаю бежать.

      – Берегись! – закричала я.

      Я откинула парня в сторону и мельком увидела машину передо мной. Дальше жгучая боль в голове и звон бьющегося стекла. Как будто я прорвалась в какую-то дыру, огромную, черную дыру, с которой не смогу возвратиться обратно.

      «Умираю? Это конец?»

      «Да, скорее всего».

      Я лечу. Всё смешалось. Всё вокруг в один миг запылало огнем, а в другой миг я уже лечу. Я просто лечу, не останавливаюсь. Я проваливаюсь во тьму, которая никогда не была пропастью, это просто тьма.

      Темнота.

      Сознание угасало.

      Остался мрак, жуткий, черный мрак и темнота… Это конец.

      И лицо Адама прямо передо мной, такое четкое, словно на фотографиях. И всё. Смерть…

Глава 16.

      – Если бы ты хотела жить, что ты бы сделала? – сказал незнакомый голос. Я очнулась, открыла глаза.

      Помещение было то ли темным, то ли светлым. Или черно-белым. Казалось, я перестала различать цветы и гаммы, всё смешалось.

      Света больше нет.

      Одна тьма.

      Но на свое удивление, я всё видела. Я вижу человека. Руки у неё поцарапанные, избитые. Лицо наполовину перекошенное, около правого виска у неё шрам, большущий шрам. Сама она одета в черную, сумрачную одежду. Никогда не видела ничего подобного. Взгляд у неё непонятный, то ли она смотрит на меня, то ли на то, что у меня стоит сзади.

      Я смотрю на свои руки, пытаясь понять «я – это я?». Да, всё в порядке. Руки у меня целы; кожа такая же бледная, как и была. Я стараюсь осмотреть помещение, но не могу двигаться, словно что-то сковывает меня, и я не могу отрегулировать свои движение.

      – Не узнаешь меня? – прошипела девушка.

      Я поймала её взгляд, он полон ненависти и злобы, как будто она ненавидит не только меня, но и весь мир. Да, на миг она показалась мне знакомой, но я всё равно нигде не видела её. Да и где я могла видеть её? В такой-то одежде?

      – Нет, – хрипло выдала я, еле слыша себя и свои слова. – Нет, – уже более уверенно произнесла я, но всё во рту начало жечь.

      Девушка усмехнулась, слово её позабавил мой ответ. Моя ярость вышла наружу, я просто не могла терпеть этого издевательства. Я выпрямилась, оправилась, как будто хотелась казаться то ли сильнее, то ли выше.

      – Что тебе от меня нужно? – чуть ли не крича, сказала я. – Что? – уже настойчивее спросила я, но девушка продолжала ухмыляться.

      Ответа я от неё не дождалась. Она то и делала, что ходила взад и вперед, невзначай, будто мой вопрос ничего не значит. Я облизнула пересохшие губы, но во рту всё равно было сухо.

      – Где мы? – уже изнемогая от всего этого, произнесла я.

      Девушка посмотрела мне в глаза, и мне показалось, что в них я увидела отражение себя. Мне на секунду стало жаль её.

      – Правда, уютно? – опять же начала толковать о своем она.

      Что ей нужно?!

      – Ответь мне, – сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Пожалуйста, – добавила я следом.

      – Знаешь, ты довольно глупая, хотя это же я во всем виновата, – пробормотала она. – Мы в твоей голове, Дженн.

      Я осмотрелась; если честно, мне показалось это странным. Хотя это наверное всем показалось бы странным.

      – А ты кто? – продолжала расспрашивать я. – Тем более, что ты забыла в моей голове?

      Девушка опять усмехнулась, из-за чего мне стало не по себе.

      – Я – твоя душа, – с ненавистью продолжила она, я бы даже сказала, с яростью. – Видишь, что ты со мной сделала?

      Я не могла поверить своим глаза.

      «Она говорит правду?»

      – Вот видишь, насколько я изуродована, насколько я побита. И во всем виновата ты, и только ты. Ненавидя людей, знакомых, ты ненавидела и себя. Ты исключала все трудности, не желая проходить их. Ты даже исключила из своей жизни того, кто был искренним с тобою, и при этом, ты винила только его.

      – Но… почему я ничего не помню? Кто я вообще такая?

      – А это, девочка, наказание тебе. Ты – никто. Разве не так было всегда? – с вызовом произнесла она.

      «Я – никто».

      «Разве не так было всегда?»

***

      Жуткая боль сковывает мое тело, я не могу даже поднять руку из-за кучи проводов и кучи разных трубочек, которые присоединенны к ней. Я быстро оглядываюсь – около меня никого нет. И вот сейчас я сделала наиглупейшее, что только смогла сделать.

      – ВРАЧ! – закричала я так, что уверена, на всю больницу было слышно.

      На помощь сразу же примчались медсестры и, конечно же, вошел врач.

      – Меня зовут доктор Рик, – представился он. – Вы что-нибудь помните?

      – Нет, – отрицательно покачала головой я.

      – Помните аварию?

      Опять отрицательный ответ.

      – Так вот, как мы успели установить, Вы, Дженнифер Грин, попали в аварию. У Вас практически нет телесных повреждений, но есть серьезное сотрясение мозга. Из-за этого у Вас амнезия, и Вы о себе ничего не помните. В карточке я прочел, что у Вас злокачественная опухоль мозга, и написано, что к лечению можно будет приступить за два месяца, если, конечно же, всё не будет потеряно, и ещё будет возможно Вас спасти.

      Я сглотнула огромный ком в горле. У меня опухоль мозга? Да, похоже, я настоящая неудачница.

      – Мы ещё не успели сообщить об аварии вашим родственникам, пытались дозвониться до отца, но всё напрасно. Так что об этом уведомите их Вы сами, я полагаю.

      Я в знак согласия кивнула, но делать этого не собиралась. Зачем? Я не хотела быть проблемой для себя, а главное – для своих родных.

      – Вы хотите встретиться с тем человеком, который сбил Вас на машине?

      Я отрицательно покачала головой, так как внезапно меня охватила слабость, и я сразу же провалилась в сон.

***

      Четыре года не так уж много, чтобы забыть тебя.

      Эти слова таки прожигали меня, и даже во сне, или же в реальности, я прямо чувствовала их привкус. У меня появилось чувство, что они действительно что-то значат, но чтобы то ни было – исчезло.

      И вот, зеленые глаза.

      И вот, такие живые, крепкие руки.

      И вот, такое знакомое лицо.

      Мой взгляд впивается в эти черты, но я не могу понять, кто это, где я. Я сплю? Да, скорее всего я сплю. Я живая? Я пробую сдвинуться с места, но что-то удерживает меня, словно я связана, связана путами судьбы.

      Пропасть уже намного ближе, чем раньше.

      Я лечу. А если точнее, то я падаю. И мне абсолютно всё равно. Я падаю и падаю, я падаю в пропасть. Это незабываемое мгновение, когда летишь с такой высоты, что аж дух захватывает. Ты летишь, летишь, летишь, забыв обо всех проблемах и бедах, летишь, понимая, что это твоя судьба, что так всё и должно быть.

      Что ничего не изменишь.

      Еще несколько десятков метров и я разобьюсь об асфальт. Всё. Меня не станет. Я уже никогда не буду ходить по этой земле, не улыбнусь своим родителям. Это конец.

      Счастливый конец.

      Один. Два. Три. Боли не чувствую. А может, так и должно быть? Нет. Я до сих пор жива. Я стою. На ногах.

***

      Изображение растворяется, я просыпаюсь, чувствуя горячее прикосновение чье-то руки. Как только мои глаза открываются, руки разжимаются, и я вижу его, я вскрикиваю:

      – Адам!

      Я быстро поднимаюсь с кровати, словно и не было той боли, словно не было тех капельниц и проводом, и обнимаю его. Парень немного ошарашен, а ещё больше ошарашенным выглядит доктор Рик, который, несомненно, наблюдал за этой сценой.

      – Вы… Вы помните его? – не веря собственным глазам, спрашивает доктор.

      И только сейчас я понимаю, что делаю. Я обнимаю человека, которого вижу то ли впервые, но я чувствую, что нас, определенно, что-то связывает.

      Глаза Адама засветились.

      – Да, – произношу я твердым голосом. – Ты… ты же Адам?

      – Адам, – кивнул парень.

      Мой взгляд застыл на его зеленых глазах.

      – Но это невозможно.

      Мне немного становится смешно от того тона, в котором он это произнес, но я стараюсь сдерживать свой смех, чтобы не показаться странной.

      – Так… – доктор Рик немного отошел от своего удивления, и, что ни на есть, взял себя в руки. – Я иду наведу кое-какие справки, а вы можете пока что пообщаться.

      Я смотрю на него, такого красивого, неземного, и даже не знаю, что сказать. Он тоже, видимо, не может произнести ни слова.

      – Знаешь, а я думал, что мне показалось, – усмехнулся он, я не сразу сообразила, о чем он говорит. – Когда я увидел тебя там, около магазина, я уверен, ты не помнишь, я тебе одолжил кожаную куртку, потому что шел дождь. Я одолжил её незнакомой девушке, по крайней мере, я так думал. Но когда увидел тебя ещё раз, я понял, кто ты. Мы не виделись четыре года, но я верил, что мы встретимся. И вот, так и есть.

      «Четыре года не так уж много, чтобы забыть тебя».

      – Почему ты ушел из моей жизни, не попрощавшись? – сказала я дрогнувшим голосом. – Почему бросил меня, не объяснив?

      – Ты помнишь, – с ноткой надежды в голосе сказал он. – Я тогда был мелким и очень глупым. И я любил тебя.

      «И я любил тебя».

      Мое сердце упало.

      – Когда родители сказали, что нам необходимо уехать, – продолжил он, – я был в ярости. Да, возможно из-за того, что я ничего не понимал, и мне было трудно, но я же в начале лета знал, что мы всё равно уедем. Но… попрощаться с тобой я не мог. Я просто не мог. Я не хотел будить хоть немного зажившие раны, и да, я ошибся. Я не смог забыть тебя. Я до сих пор не мог забыть тебя.

      «Я до сих пор не мог забыть тебя».

      Я усмехнулась.

      – Хоть в чем-то мы похожи.

      И знаете, теперь, смотря ему в глаза, мне показалось, что он никогда не был так красив. А я толком его и никогда не видела.

      – Давай уедем, – прошептала я, скрепив наши пальцы, – далеко-далеко.

Часть 5.

Глава 17.

      Не было гнусных, долгих прощаний.

      Я не плакала за сестрой, которая даже не подозревала о том, что я уезжаю.

      «А куда я еду?» – спросите меня вы.

      На что я отвечу: «Не знаю».

За день до этого.

      – Давай уедем, – прошептала я, скрепив наши пальцы, – далеко-далеко.

      – Что? – спросил парень, недоуменно открыв глаза.

      Его взгляд прожигал меня насквозь; я не знала, куда бежать, что делать. Внезапно меня осенило приятное чувство, и я как будто очнулась. Передо мной стоял незнакомый человек, да что там греха таить, знакома я была с ним довольно хорошо.… Но это было целых четыре года назад. Стоит ли доверять человеку, с которым ты не виделась четыре года?

      Всю свою жизнь я делала только обдуманные поступки, и вот, сейчас я хочу уйти от всех обязательств и уехать, куда глаза глядят?

      «Это будет правильным?»

      – Ох, извини, – я спрятала глаза, невольно смущаясь из-за своей просьбы.

      Парень же наоборот, быстро взял себя в руки, оправился, можно сказать.

      – Нет, нет, нет, я не то имел в виду, – сказал парень, но я остановила его, прижав палец к губам.

      – Я… я просто сказала не то, что хотела, – попыталась оправдаться я, но голос предательски задрожал. – Я не знаю, как это вырвалось.

      Не знаю почему, но именно с ним у меня никогда не получалось скрывать свои чувства. Как в раннем возрасте, так и сейчас.

      – А мне кажется, что ты сказала именно то, что хотела, – произнес Адам, будто читая мои мысли. Я отвела взгляд, посмотрев в окно, не решаясь заглянуть в его прекрасные, зеленые глаза. – И я бы хотел это.

      Он сжал мою ладонь, и я окончательно расслабилась.

      – Посмотри на меня, – сказал он, и я нехотя посмотрела в его глаза.

      На его лице отражались разные эмоции: и страх, и надежда, и ласка. Я не знаю, каково это, испытать столько разных чувств в одночасье, да и не хочу испытать.

      – Я же знаю, что ты хочешь, – утвердил парень, – я знаю, что ты хочешь быть со мной, – я ценю его искренность, но то, что он говорил, действительно была страшная правда, которую мне сейчас же, сию минуту требовалось оправдать, скрыть, запрятать в глубины моего подсознания, чтобы ни один из людей не мог узнать мои настоящие мысли. – Я ведь прав, Дженн, – продолжил он, но я упрямо старалась не отвечать. – Скажи, что я прав.

      Я отрицательно пошатала головой, мне не хотелось скрывать правду, и давалось это с трудом, но я должна была.

      «Должна была, потому что я недостойна, быть с ним в свои, возможно, последние дни жизни».

      – Понимаешь… Всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я не отрицаю того, что, возможно, я бы и захотела этого, но это не имеет смысла, – я ещё раз тряхнула головой, будто пыталась убедить себя, что если я буду прятаться от своей судьбы с Адамом, то я никогда не узнаю, каково это – быть настоящей.

      – Так давай упростим задачу, – сказал он, и по его голосу было понятно, что он настроен решительно. – Ты уедешь со мной.

      – Что? – я отчаянно завертела в головой, не веря, что он сам может попросить об этом. – Нет… Я не могу… Я не должна, – пыталась оправдаться я, но слишком поздно поняла, что ситуация утратила контроль.

      Парень посмотрел на меня, усмехаясь, сильнее сжав мою ладонь.

      – Что? Что такое? – не поняв причину смеха, спросила я.

      – Знаешь, ты такая… Такая смешная, когда пытаешься отрицать правду, – сказал парень, и уже не мог воздержаться от смеха.

      Я, окончательно разозлившись, процедила сквозь зубы:

      – Ты… Ты ещё и смеешься! – прошипела я от гнева, который бурлил во мне, затем выдала обреченный вздох.

      Парень, наконец, успокоился.

      – Ты очень забавная, – произнес он.

      – Так я ещё и забавная! – теперь уже с неприкрытой презрительностью воскликнула я.

      – Это был комплимент, вообще-то, мисс, – для Адама всё это было смешным, но мне сейчас же захотелось убрать любым способом эту ухмыляющуюся физиономию с его лица.

      – Зачем я нужна тебе? – решив сменить тему, на полном серьезе спросила я. – Я не верю в этакие штучки, которые обычно говорят девушкам.

      Он посмотрел на меня исподлобья, и мне уже хотелось выкрикнуть: «да, я не так маленькая девчонка».

      – Ты осталась такой же, какой была в детстве, – задумчиво произнес парень, у меня едва не отвалилась челюсть. – Ты до сих пор умеешь постоять за себя.

      – Ну, извини, какая есть, – сказала я, стараясь не обращать внимания на его завораживающие, зеленые глаза.

      – Зачем? Можно задать тебя встречный вопрос? – спросил парень, и я полностью потеряла дар речи. Ещё несколько секунд я смотрела на него в упор и пыталась придумать ответ, который был бы самым убедительным в этой ситуации.

      – Я… Я… – неведомая волна захлестнула меня; ранее я всегда умела контролировать себя, в независимости от обстоятельств, но, похоже, это исключение.

      Адам уставился на меня, в ожидании ответа.

      – Я не говорила, что ты мне нужен.

      Он хмыкнул.

      – Ты же меня вспомнила, – сказал парень, я сначала не поняла, что он имел в виду. С этими обстоятельствами я совершенно забыла об амнезии, об аварии. Память будто вновь покидала меня.

      – Ты прав, – вздохнула я. – Ты всегда был прав. Я действительно скрываю свои чувства. Ты действительно мне нужен

      Парень был ошарашен этим признанием.

      – Ты прав, – повторила я, – я хочу уехать с тобой.

* * *

      Сейчас мы едем вперед. Я не спрашиваю куда, мне это совершенно неважно. Адам сидит за рулем, а я, тем временем, рассматриваю его.

      Когда я смотрю на него в свете солнца, мне кажется, что он ещё никогда не был так красив. Его глаза завораживают, а его сосредоточенное лицо тем более.

      Что-то я отвлеклась.

      – Я чувствую твой взгляд, – сказал он, из-за чего я невольно прыснула со смеху.

      И знаете, я не скучаю. Ни по родителям, ни по сестре, ни по своей школе, мне абсолютно всё равно.

      Я вижу перед собой Адама, и мне достаточно этого, чтобы понять, что я не одна. Что у меня есть опора. Что у меня есть мой любимый человек, которого я не устану ждать вечность, которого я не устану ждать всю свою последующую жизнь.

      От того, что он со мной, мне сразу становится хорошо. Я будто освобождаюсь, опускаю свои барьеры, и то, что ограничивало меня всё это время – исчезает, и я, наконец-таки, могу вздохнуть полной грудью, не боясь при этом, что не смогу скрыть свои чувства от окружающих.

      Я хочу жить, потому что знаю, что он

      и

      есть

      моя

      жизнь.

      – Почему ты ничего не спрашиваешь?

      – А что я должна спрашивать? – недоуменно спросила я.

      – Ну, например, куда мы едем… А вдруг я маньяк и хочу украсть тебя? – я рассмеялась с его предположения. – У меня есть одно местечко, – сказал он.

      – Местечко? – я игриво поиграла бровями.

      – Знаю, звучит глупо, – покачал головой Адам. – Но я уверен, тебе понравится.

      – Ты со мной, – обняв его, подумала вслух я, – что может быть лучше?

      Он притянул меня к себе, но не отворачивался от дороги. Не хотелось его отвлекать, да мне и этого не надо. Смотреть на его сосредоточенное лицо – это уже подарок. В нем всё идеально. Его русые, красивые волосы, мягкая кожа, алые губы, сильное телосложение. Но в нём внешность не главное. Такое чувство, что передо мной всё ещё тот двенадцатилетний мальчик, которого я полюбила.

      Я побежала. Мне страшно. Почему же всё так сложно?

      Рухнув на землю, я заплакала. Так хочется закричать, так сильно, чтобы весь мир услышал меня.

      – Дженн, это ты? – окликнул меня такой знакомый голос.

      Мне хотелось почувствовать себя в его объятиях, но я пронзительно закричала:

      – Оставь меня!

      Мне хотелось одиночества. Я должна быть в одиночестве. Не надо рассказывать ему о моих проблемах. Во всем виновата только я, не нужно, чтобы ещё и он знал об этом.

      – Дженн, – Адам подошёл ближе, я вытянула руки вперед, тем самым показывая, чтобы он не подходил. Но он ослушался.

      – Что случилось? – спросил он, в его голосе было сострадание и надежда на то, что я расскажу ему.

      – Адам, всё в порядке, – сказала я, – просто хотелось побыть одной, – продолжала отмахиваться я.

      – Ты плачешь, – он не спрашивал, он всего лишь утвердил это.

      – М-м… – я не могла этого отрицать, но мне всё равно не хотелось, чтобы он считал меня слабой. – Это просто эмоции, – я махнула рукой, словно плакать для меня – сущий пустяк.

      Но он знал меня намного лучше, нежели бы мне хотелось. Он знал о моих принципах, приоритетах, о моей мечте. А также Адам знал, что я никогда не плачу.

      – Ты же знаешь, что это не так, – заметил он, – родители опять поссорились.

      Я безмолвно ответила: «да», разрыдавшись ещё больше. Парень вздохнул и, сев рядом со мной, обнял меня.

      Адам знал, что я не хочу слушать его слова о сочувствии и о том, как он сожалеет. Он знал, что я просто хочу успокоиться. А его объятие – это единственное, что мне было нужно.

      Я посмотрела на него, сквозь пелену слёз. В его глазах не было ни жалости по отношению ко мне, ни сочувствия. Я увидела там любовь и ласку.

      Он прижал меня покрепче к себе.

      – Я боюсь, что они разведутся, – рассказала о своих догадках я, не удержавшись от всхлипа, – это так сложно. Я люблю их обоих.

      Ещё несколько секунд, и я готова опять заплакать, но он, словно предчувствуя это, поцеловал меня в лоб. Его губы избавили меня от боли.

      – Не бойся, Дженн, – успокаивал он, – ничего не бойся, – он убрал слезу с моей щеки, и я улыбнулась, почувствовав его прикосновения.

      Увидев мою улыбку, он не смог сдержать свою.

      – Когда тебе страшно, просто посмотри на небо, – посоветовал он, – раньше мы не были знакомы. И считай, что всё, что нас объединяло, это небо. Так что теперь, даже когда меня не будет рядом, а у тебя всё будет плохо – просто посмотри на небо, хорошо? И знай, что я тоже, пускай и не с тобой, но смотрю на небо.

      На миг я себе представила, каково мне будет без него. Не было достаточно красок, чтобы описать эту картину. Не было достаточно слов. Я не хочу быть без него. Я хочу узнавать мир рядом с ним, я хочу, чтобы он обнимал меня, точно так же, как сейчас, когда мне будет больно или страшно. Он мне стал родным, он мне стал всем.

      На миг я себе представила, каково мне будет без него. У него такое красивое лицо и зеленые глаза. При виде солнца он жмурится, а когда идет гроза, он выходит из дома, и мы оба, словно сумасшедшие, прыгаем по лужам, наслаждаясь этим днем. Мне нравится видеть то, как он смеется и то, как он хмурится. Мне нравится видеть его любым. Нравится видеть его в чуть старой одежде, в которой он обычно бегает по лесу. Нравится видеть его злым, когда я могу нечаянно ударить его или сказать что-то не то. Нравится видеть его с милыми ямочками на щеках, когда он улыбается.

      На миг я себе представила, каково мне будет без него. И сразу же поняла, что не представлю эту картину вновь.

      – Ты ведь не уйдешь от меня, правда? – спросила я. – Никогда?

      На его лице исказилась боль, но он быстро заменил это обыкновенной улыбкой.

      Улыбкой, ради которой я бы продала душу дьяволу, лишь бы увидеть его вновь.

      – Никогда, – слишком быстро сказал он, Адам всегда так делал, когда волновался.

      – Никогда, – повторила я, веря в это, – и я всегда буду рядом, Адам, – пообещала я, прижав его к себе.

      Я улыбнулась воспоминаниям. Это было ровно за день до того, как Адам уехал. Кажется, тогда я не плакала. Я просто посмотрела на небо. И я почувствовала его улыбку. Мне не было страшно. Да, я грустила и переживала, но не за себя, а исключительно за Адама.

      – Ты рад? – спросила я.

      – Что? – не понял он.

      – Ты рад, что так всё сложилось? – я посмотрела на него, не хотелось его отвлекать, но так трудно не спросить об этом. – Рад, что я сейчас с тобой?

      – Я не просто рад, Дженн, – ответил он, – я вне себя от счастья. Я и мечтать не мог, что увижу тебя опять. Но я так рад сейчас, что могу просто обнять тебя.

      Вот всё, что мне нужно было услышать.

      – Я тоже счастлива, Адам, – сказала я, впервые за всю жизнь, наверное, – ты… со мной. Разве это не прекрасно?

      Его улыбка стала шире.

      – Что? – непонимающе спросила я.

      – Ничего, – быстро оправился он, – я просто счастлив.

      Я улыбнулась и легла ему на плече.

      Я полностью забыла обо всем, что случилось со мной в последние дни, недели. Полностью забыла обо всем.

      Я вижу его, и этого мне достаточно. Мне просто хочется быть с ним, рядом с ним, а не с кем-либо другим.

      Мои мысли улетучились, я поняла, что хочу спать. Только мои веки опустились, я почувствовала, как Адам меня поцеловал в висок.

      И уже тогда я знала, что люблю его.

Глава 18.

      Проснулась я оттого, что почувствовала прикосновение на своем плече и голос Адама:

      – Просыпайся, – любезно сказал он, а мне не хотелось думать о том, что всё это сон. Или это всё же реальность? – Просыпайся, – настойчивее повторил он.

      Я повиновалась. Открыв глаза, я увидела Адама – пожалуй, мне этого будет всегда мало. Один взгляд на него, и я уже готова признать, что весь мир утратил значение.

      Возможно, мне ничего неважно, кроме него только из-за того, что я практически ничего не помню из своей жизни. Но я уверена, дело именно в нем.

      Я люблю его. Разве это так? Что такое вообще любовь? У меня были влюбленности. Я признаю, что влюбилась в Ника. Мне кажется, я вспоминаю, смутно вспоминаю всё произошедшее со мной, включая него. Но любила ли я его? Всегда думала, что влюбленностей и симпатий может быть тысячи и миллионы, а любовь одна-единственная. Я думаю, что моя одна-единственная любовь – Адам. Возможно, я свихнулась, но что, если это так? Но что, если я люблю его и только его одного? И всегда буду любить?

      А что вообще значит это «всегда» для меня? Я не знаю. Когда наступит моя смерть, когда с моей вечностью будет покончено? Не знаю. Что моя смерть будет значит для Адама? Какие у него чувства ко мне? Опять же, мне даже это неизвестно.

      Единственное, что я понимаю, так это то, что я люблю его. Всегда буду любить. Возможно, это мое наказание, возможно, моя пытка. Но эта пытка так сладка.

      – Адам, это ты? – спросила я, мне всё ещё не верилось, что он здесь, со мной, – я всё ещё сплю?

      Парень усмехнулся; видимо, решил, что я разыгрываю его. Но это действительно так, я не верю, что он остался со мной, не ушел.

      – Это я, Дженни, – обычно он называл меня Дженни в детстве, как и родители. Тогда это меня очень нервировало, но сейчас услышать свое имя из его уст было нечто неописуемо прекрасным.

      Мне просто хотелось растянуть этот миг, познать, что такое счастье.

      Машина стояла на месте, я посмотрела на улицу сквозь стекло. Было темно, видимо, сейчас вечер. В кромешной тьме был виден свет фонарей и какой-то комплекс неподалеку.

      – Который час? – спросила я, потянувшись, глядя в его прекрасные, зеленые глаза. Мне всегда будет его мало.

      – Уже девять, – ответил Адам, убрав руки с моего плеча. Мне уже хотелось попросить парня вновь обнять меня, но я вовремя сдержалась. Я не хочу навязываться, не хочу терять его. Хочу, чтобы он всегда был рядом.

      – Так поздно? – спросила я, всё ещё хриплым ото сна голосом.

      Я потерла руками глаза.

      – Да, ты проспала около пяти часов, – сказал парень, потерев переносчицу, – понятия не имею, как ты уснула, – добавил он, – был такой шум на дорогах, да ещё и не уверен, было ли тебе удобно…

      – Эй, Адам, не переживай, – успокоила я его, – мне было очень хорошо спать. Ты ведь был всё это время со мной, – я взяла его руку в свою, – я люблю тебя, – прошептала я, зная, что он не услышит.

      Да, я настоящая трусиха. Я боюсь признаться ему в своих чувствах. Я просто боюсь. Такое чувство, что всё время меня преследовало непонимание, страдание, горечь, боль, а сейчас я могу просто запросто признаться в своей любви Адаму. Разве это будет правильно? А что, если он отвергнет мои чувства?

      А может быть, я никогда не расскажу ему. Может быть, никогда-никогда он не узнает о том, насколько я сильно и бесповоротно люблю его.

      Захочет ли он узнать это?

      – Почему мы остановились? – уже следом спросила я.

      Адам отрицательно покачал головой.

      – Это сюрприз, – утвердил он, отчего мне стало ещё любопытнее, и я с нетерпением сжала свои кулачки, – пойдем, – позвал он, и я встала с сидения, вышла на улицу.

      Он указал пальцем куда-то вдаль, там виднелись праздничные огоньки.

      – Давай, – подначивал он, – как в старые времена. Кто первый, тот загадывает желание, – не успела я опомниться, как он уже сорвался с места, не дав даже возразить его идее, хотя, кажись, она не такая плохая.

      Усмехнувшись, я мигом рванула за ним, не горев желанием проиграть. Видя, что он уменьшает темп, я быстро вырвалась вперед, но он, видимо, не захотел так просто сдаваться. В сравнении с ним, я догоняла его вечность, а ему понадобилось всего несколько секунд. Я выдохлась и, упершись руками о свои колени, проклинала себя за то, что хандрила в школе на физической подготовке.

      – Что, Дженн, уже всё, умираешь? – прокричал он, уже подбегая к пункту назначения.

      – Не дождешься! – изо всех сил завопила я, хотя понимала, что мне уже ничем не поможешь.