Текст книги "Ранний брак"

Автор книги: Салли Маккензи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Салли Маккензи Ранний брак

Глава 1

Элинор, графиня Килгорн, еще глубже погрузилась в ванну. После долгого путешествия в карете горячая вода воспринималась как благословение свыше. И вскоре боль в спине стала потихоньку отпускать. Не проходила только тяжесть на сердце – так и оставалась лежать огромным куском льда.

Закрыв глаза, Элинор сделала глубокий вздох, потом – еще один. Всю долгую дорогу из Шотландии она везла в себе этот тягостный груз, и ей постоянно хотелось развернуть лошадей, хотелось вернуться… Местность, лежавшая по обеим сторонам дороги, абсолютно ровная и по-английски ухоженная, казалась какой-то нереальной и совершенно чуждой. И она, Элинор, действительно чувствовала себя здесь чужой среди английской знати, особенно на балах, тянувшихся едва ли не до рассвета. Ее место было там, где теснились скалы и где синели озера, – там, в Пентфорт-Холле, она находилась у себя дома.

Элинор тяжко вздохнула и вцепилась в края ванны. Она вспомнила, что теперь и в Пентфорт-Холле не будет спокойствия. И все из-за этого червяка Пеннингтона! Скользкий ублюдок! Зачем только Йен нанял его? Неужели нельзя было подыскать более приемлемого – менее похотливого! – управляющего, когда очаровательный старичок мистер Лоуренс отошел от дел? Или ему нравится издеваться над ней? А может, он…

О Господи! Элинор дернулась, и вода, перехлестнув через край, залила пол вокруг ванны. Тут Англия. Ведь отсюда рукой подать до Лондона. Но вот Йен… Приедет ли он? Может, ее пригласили специально? Чтобы сассенахи [1]1
  Так шотландцы презрительно называют англичан.


[Закрыть]могли, похихикивая, наблюдать, как граф Килгорн публично унижает опостылевшую жену?

Она заставила себя успокоиться. Нет, конечно, нет. Йен откажется от любого приглашения, если туда же пригласят и ее. Потому что ему тоже не хочется встречаться…

– Ах, какие тут бравые слуги, правда, миледи? Бравые для сассенахов, конечно. – Анни, молоденькая служанка, с улыбкой протянула ей мыло. – Вы заметили, как тот, с голубыми глазами, смотрел на меня?

– Нет, не заметила. – Не собирается же Анни вертеть хвостом перед здешними слугами. Этого еще не хватало! Тут и без нее достаточно забот. – Не уверена, что твоя мать обрадуется, узнав, что ты строишь глазки слугам лорда Моттона.

– Матери все равно. К тому же она знает, что мне хватает ума. – Анни фыркнула и обвела взглядом комнату: – Это не комната, а мышиная нора какая-то, – проворчала она, поморщившись. – Ваша спальня, миледи, и то больше.

Комната и впрямь была крохотной. Ее почти целиком занимала кровать на четырех столбах.

– Мне такая в самый раз.

– Но вы же графиня, миледи! И заслуживаете уважения.

– Не глупи!

Графиня без графа скорее объект насмешек. И едва ли она дождется от англичан уважения. Оставалось только надеяться, что на нее не станут таращиться. Под ложечкой засосало, но скорее всего от голода, а не от нервов. Последний раз они ели несколько часов назад.

– По-моему, Анни, ты говорила, что собираешься спуститься вниз и разузнать насчет чая.

– Да, миледи, говорила. – Анни посмотрелась в зеркало и одернула юбку.

– Чай, Анни! Займись чаем! И не заглядывайся на слуг.

Анни засмеялась:

– Вы переживаете больше, чем моя мать.

Дверь за служанкой захлопнулась, и Элинор вздохнула. Она и в самом деле беспокоилась больше, чем Марта, женщина, которая поставила на ноги пятерых дочерей. А вот она, Элинор, не смогла родить даже одного посланного ей ребенка.

А как бы сложилась ее жизнь, если бы она не потеряла то дитя?

Сейчас у нее была бы дочь, а может, и сын – ребенок десяти лет от роду, здоровый, смышленый и улыбчивый. И этот ребенок проводил бы долгие часы, лазая поддеревьям и плавая в озере Килгорн-Лох. Элинор улыбнулась. Конечно, у нее были бы и другие дети – двое, возможно, даже трое. И они с Йеном…

О чем она думает?! Она ведь тогда возненавидела его! Йен не очень горевал о том ребенке. Он заявил, что можно сделать другого. А после того как она уехала, сразу же нашел себе любовницу – чтобы грела ему постель.

Хорошо хоть не ту постель, что в замке. К счастью, он не привел женщину к себе в дом. А потом, в Лондоне, он принялся за англичанок – кочевал из одной постели в другую. У него только одно на уме.

Элинор снова взяла в руки мыло. Да-да, у него одно лишь на уме! Он точно такой же, как Пеннингтон. Этот урод положил руку ей на талию как раз в тот момент, когда мистер Макнилл вошел в библиотеку. И дворецкий ужасно обрадовался – наконец-то ему удалось увидеть хоть что-то предосудительное. Наверное, старик Макнилл никогда в жизни не бегал так быстро, как в тот вечер, – очень уж торопился отправить донос Йену о ее якобы флирте.

Конечно же, не только Пеннингтона следовало сторониться. В течение нескольких лет мистер Макнилл постоянно поддерживал разговоры о ее, Элинор, поведении. И в этом не было ничего удивительного, так как некоторые из мужчин считали странное супружество вызовом себе. Но мистер Пеннингтон!.. Ведь он-то был обязан своим местом тому человеку, которому хотел наставить рога!

Но следует сказать, что Йена это ничуть не беспокоило. Если слухи в газетах были правдой, то он уже подобрал ей замену в лице вдовы графа Ремингтона. И устроил той доскональную проверку на простынях.

И все же если честно, то его можно понять. Ведь ему же тридцать. И пора подумать о наследниках. А если нужен наследник, то нужна и жена, которая сможет ему родить. То есть настоящая жена, а не такая, как она.

О Господи, как же все в жизни перепуталось!

Наверное, нужно написать ему сегодня. Только о чем писать? Ведь все уже давно прошло, ушло… Да, они повзрослели. Теперь они совсем другие. В них мало чего осталось от тех молодых и глупых, которые сначала поженились, а потом разъехались. И теперь им, конечно, не так уж трудно решить эту… проблему более или менее разумно. Он же не злой человек…

Внезапно дверь открылась и тут же закрылась. Должно быть, Анни вернулась с чаем. Элинор плеснула в лицо водой. Если глаза у нее красные, то пусть девушка подумает, что это от мыла.

– Ну, и как там голубоглазый слуга, Анни?

– Голубоглазый? Что за черт?..

Сердце ее замерло.

Господи! О Господи! Этот голос… Даже десять лет спустя он проникал до глубины души. После всех слез, после боли этот голос напомнил ей о радости, о смехе, о теплом от солнца вереске, на котором они лежали под легким дуновением прохладного бриза, дувшего с залива. И напомнил о скомканных простынях, о лоснящемся от пота теле, о внутреннем жаре, о влаге…

Нет, этого не может быть!

– Йе-е-ен?

Чуть приподнявшись, она повернулась к двери.

Перед ней действительно стоял Йен. Он изменился, разумеется. Когда-то стройный и гибкий, он раздался в плечах. А черты стали более резкими. Вокруг рта и у глаз появились морщины, которых раньше не было. Только глаза остались такими же. Зелеными, беспокойными, как штормовое море. И эти глаза сейчас пристально смотрели на нее.

Элинор вдруг сообразила, что сидит в ванне обнаженная.

– Ах!

Она потянулась за полотенцем. Полотенце оказалось чуть дальше, чем она рассчитывала, ванна – более скользкой, чем хотелось бы. Повалившись на бортик, Элинор громко вскрикнула от боли.

Она ударилась коленкой, и действительно ей было ужасно больно. Но было бы гораздо хуже, если бы она ударилась лицом.

– Нелл, что с тобой?!

Сильные руки мужа подхватили ее, и Элинор почувствовала, как он прижал ее к груди.

«О Боже! – Она крепко зажмурилась. – Ведь Йен обнимает меня… голую!»

– Как ты, Нелл? Стоять можешь?

Элинор почувствовала, что он чуть отстранил ее от себя. Собравшись с духом, она приоткрыла один глаз. Ах, он разглядывал ее! И она вдруг почувствовала, как твердеют ее соски. От холода, конечно, а вовсе не от чего-то еще. И конечно же, ее не бросало в жар. Низ живота не плавился от томления, между ног не накапливалась влага, колени не дрожали.

Они поженились, когда ей исполнилось семнадцать. Она страстно его желала и не могла дождаться, когда наконец окажется с ним в одной постели.

Вспомнив о тех днях, Элинор невольно застонала.

Йен взглянул на нее с беспокойством:

– Сильно ударилась? Больно?

– Нет, не очень…

– Я вижу, что тебе очень больно, девочка. Я же слышал, как ты застонала.

Он снова прижал ее к груди и принялся поглаживать ладонью по мокрой спине. Ему, наверное, казалось, что таким образом можно утешить ее. Но это не принесло облегчения – напротив, в ней вспыхнуло пламя, которое, как ей казалось, уже давным-давно остыло.

– Скажи, что болит? Нога? Любовь моя, стоять можешь?

Она была его любовью очень давно, до того, как потеряла ребенка. Нелл подавила рвавшиеся наружу рыдания и тут же почувствовала, как Йен губами коснулся ее лба.

– О, дорогая, не плачь. Позволь, я осмотрю твою ногу.

– Нет, я…

Но Йен уже наклонился. Его рука скользнула по ее бедру, по колену, по голени. И теперь его лицо оказалось на одном уровне с… Ах, нельзя сейчас об этом думать ни в коем случае!

Пусть только думает, что влага на бедрах исключительно от ванны.

– Обопрись мне на плечи, Нелл.

Ей показалось или голос его и в самом деле вдруг охрип?

– Все в порядке, Йен. Лучше дай мне полотенце. Ты же видишь, я голая.

Он засмеялся и кивнул.

– Разумеется, вижу, Нелл.

Он провел ладонью по ее плечам и задел большими пальцами груди. Потом заглянул ей в глаза, и она увидела… Голод – вот что она увидела в его взгляде.

Когда-то, много лет назад, у него был почти такой же взгляд. Да, почти… Потому что теперь он смотрел как-то по-другому. С болью и отчаянием, возможно.

Элинор и сама была в отчаянии. Она облизнула пересохшие губы, и он проследил за движением ее языка. Потом вдруг наклонился к ней и…

Почувствовав прикосновение его губ, Элинор затаила дыхание.

– Ох, Нелл, ты замерзла, а я тут… Я… – Он отступил на шаг. – И вообще, что я тут делаю?

О Боже, он сейчас чуть не поцеловал ее! Йен чувствовал, как его одолевает неудержимое желание – причем оно с каждым мгновением усиливалось, накатывало на него… как штормовые волны на берег. Подобного он не испытывал ни с одной женщиной. И как только ему удалось остановиться?

Но слава Богу, удалось. А если бы не удалось, то Нелл сама бы его остановила. Она ненавидит его. Теперь вот стоит и смотрит на него в упор.

Он невольно нахмурился. Прикроется она хоть чем-нибудь?! Неужели не понимает, что это издевательство – стоять голышом?!

Отблески камина падали на ее влажное тело, и казалось, она стала еще красивее, чем раньше. Тело ее приобрело мягкость и округлость линий, и она немного пополнела. А ее груди…

Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Ему лучше не пялиться на ее груди.

Наконец-то она завернулась в полотенце! Конечно, ему следовало бы подать ей его, но он… Если честно, он не доверял самому себе, не доверял своим рукам. Черт бы побрал эту проклятую похоть, она – как приступ бешенства. Йен отступил еще на шаг и замер, словно окаменел; он чувствовал: стоит ему лишь шевельнуться – и он набросится на Нелл, как самец во время гона. Собственно, таковым она его и считала. Еще десять лет назад она ясно дала понять, что больше не подпустит его к себе. И за прошедшие с того времени годы ни разу даже не намекнула, что передумала, хотя Макнилл от случая к случаю сообщал, что она вовсе не чурается общества мужчин. Черт побери, ведь всего две недели назад ему сообщили, что у нее роман с проклятым управляющим. Макнилл застукал их в библиотеке как раз в ту минуту, когда Пеннингтон собрался раздеть ее и разложить на ковре.

Оденется ли она когда-нибудь?!

Ну вот, слава Богу! Дотянулась до своего халата и выставила его перед собой словно щит. Чем быстрее она накинет его на себя, тем лучше.

Сейчас ему нужно просто повернуться к ней спиной, чтобы она спокойно оделась. Если он отвернется, то перестанет пожирать ее глазами.

Но Йен не мог шевельнуться. О черт, он вел себя хуже, чем прыщавый юнец, который не может насмотреться на красавицу.

Проклятие, ведь он взрослый тридцатилетний мужчина. И повидал за свою жизнь немало женских прелестей. Так с какой же стати ему стоять, задыхаться и терять голову от желания?!

Наверное, он сейчас рехнется, если она не напялит на себя какую-нибудь одежонку. А может, заговорить с ней? Может, это поможет? Думать, подыскивать слова – все это, наверное, отвлечет его.

– Что тебе понадобилось в моей спальне? – проворчал Йен.

Нелл молча пожала плечами.

– Что же ты молчишь? Я хочу знать, что ты делаешь в моей комнате.

– Это вовсе не твоя комната, а моя.

Она отвернулась и надела халат. Потом снова повернулась к нему и, затягивая пояс, добавила:

– Как ты, наверное, заметил, я только что принимала ванну. Полагаю, сейчас ты должен оставить меня в покое. А если тебе что-то нужно… Думаю, тебе лучше поговорить с экономкой.

Да, совершенно верно. Она действительно принимала ванну. А заодно… наслаждалась воспоминаниями о нем.

Господи, что это с ней творится?! А он что, кудесник? Она ведь не испытывала такого… томления уже десять лет. И хорошо бы еще столько же не испытывать. Ее вполне устраивало то, как все складывалось. Ей совсем ни к чему еще раз оказаться с разбитым сердцем.

– Это моя комната, – решительно заявил Йен.

Именно таким она его и помнила. Резким, упрямым, настойчивым. Как только у нее возобновились месячные, он заявил, что она должна лечь с ним в постель, потому что это ее супружеский долг.

По закону Йен, наверное, был прав, но она не могла уступить ему. А если бы покорилась, то в ней умерло бы что-то очень важное. Помимо ребенка, который уже был мертв к тому времени…

– Это не твоя комната, Йен.

– Нет, моя.

Он вскинул подбородок и пристально посмотрел ей в глаза. Нелл не раз говорили, что только с ней он бывает таким упрямым. И якобы он проявлял упрямство лишь потому, что она осмеливалась ему возражать.

– Ошибаешься, это моя комната. – Нелл указала пальцем на ванну. – Полагаю, в противном случае слуги лорда Моттона не принесли бы ее сюда.

Йен покосился на ванну:

– Вероятно, они что-то… напутали. Экономка уже мне все объяснила. Нет никакого сомнения, комната – моя. Я не мог ошибиться.

– Значит, смог.

– Но я… – Йен ненадолго задумался. – Подожди здесь. Я сейчас.

Открыв дверь, он исчез в коридоре.

Нелл со вздохом подошла к камину. Естественно, она будет ждать здесь. Где же еще? Она ведь полураздетая.

Отыскав щетку, Нелл принялась расчесывать волосы. Прошло пять минут, потом десять. Почему он так долго? Неужели уехал? Но ведь его саквояж… Вот он, остался тут.

Тут дверь распахнулась, и Йен пропустил вперед экономку миссис Гилберт. Та взглянула на него и, явно нервничая, пробормотала:

– Мне ужасно жаль, милорд… Но я ведь вам уже сказала…

– А теперь повторите это моей… – Йен издал какой-то странный звук, нечто среднее между кашлем и рычанием. – Просто повторите леди Килгорн то, что сказали мне.

Взглянув на миссис Гилберт, Нелл заставила себя улыбнуться:

– Миссис Гилберт, пожалуйста, не переживайте. Лорд Килгорн страшно рычит, но не кусается, уверяю вас.

Йен еще больше помрачнел:

– Помолчи и выслушай, что она скажет, Нелл.

– Что такое?

Нелл уставилась на мужа. С чего он так рассвирепел? Разве не понимает, что пугает миссис Гилберт? Обычно он не вымещал дурное настроение на слугах.

– Ох, Йен, прекрати! Ты доведешь бедную миссис Гилберт до сердечного приступа.

Элинор снова повернулась к экономке и похлопала ее по плечу:

– Так что же? Что вы хотели мне сказать?

– О, миледи, боюсь, произошло недоразумение.

– Недоразумение? – Нелл похолодела. – Какое именно?

– Видите ли, мисс Смит, то есть тетка лорда Моттона… Она выступает здесь в качестве хозяйки, вы ведь знаете.

– Нет, не знаю.

Миссис Гилберт еще больше смутилась.

– Но это так, миледи. Так вот, мисс Смит распределяла комнаты. Как правило, она не совершает ошибок.

– Неужели? Значит, на этот раз все-таки произошла какая-то ошибка?

– Но я… – Миссис Гилберт опасливо покосилась на Йена. – Да, миледи, кажется, произошла.

Итак, Йен оказался прав. Это действительно его комната. Что ж, не важно. Ей все равно. Хотя нужно, чтобы ей дали время одеться и привести себя в порядок, прежде чем она найдет себе новую спальню.

– Все в порядке, миссис Гилберт, – кивнула Нелл. – Я не в претензии.

– Правда? – Экономка смотрела на нее так, словно готова была кинуться ей на шею и окропить слезами радости.

– Мне кажется, ты не вполне поняла, в чем состоит ошибка, – вмешался Йен.

– Разве? – Нелл пристально взглянула на экономку: – Может, тогда объяснитесь до конца, миссис Гилберт?

Экономка побледнела. Снова покосившись на графа, пробормотала:

– Дело в том, что мисс Смит… Наверное, она кое-что не поняла… Она, должно быть, не знала, что вы и его светлость…

Она и его светлость? Нелл вдруг поняла, что дрожит от волнения.

– Говорите же, миссис Гилберт.

– Мисс Смит распорядилась поселить лорда и леди Килгорн, то есть вас обоих, миледи… Поселить в Шотландской комнате. – Миссис Гилберт откашлялась и добавила: – Вместе, миледи, понимаете? В одной и той же комнате. В этой самой…

– В этой самой?.. – в замешательстве переспросила Нелл. – Что ж, ведь это легко исправить, верно? Кого-то из нас можно поселить в другой комнате. А если лорд Килгорн не выражает желания искать себе другую комнату, то это могу сделать я. Сейчас только оденусь и соберу вещи…

Как ни странно, Йен вел себя совсем не по-джентльменски, но у него на это могли быть свои причины. Должно быть, у него именно здесь назначена встреча. И скорее всего с леди Ремингтон.

Рот миссис Гилберт чуть приоткрылся, но бедная женщина так и не смогла вымолвить ни слова. Вместо нее заговорил Йен:

– Все не так просто, Нелл.

– Неужели?

Она снова повернулась к экономке. Та выглядела так, словно вот-вот грохнется в обморок.

– Дело в том… – Миссис Гилберт судорожно сглотнула. – Проблема… трудность в том… Поймите…

Она умолкла и покосилась на Йена.

Нелл тоже посмотрела на мужа. А тот вдруг криво усмехнулся и изрек:

– Трудность состоит в том, что свободных спален нет.

Глава 2

Нелл таращилась на него, раскрыв рот. Когда же дверь за миссис Гилберт захлопнулась, она вздрогнула – словно очнулась от сна. Скрестив руки на груди, Нелл молча повернулась к мужу спиной.

«Что ж, прекрасно, – думал Йен. – Если она не желает со мной говорить, то пусть молчит – это ее личное дело».

Да, конечно, ее личное дело. Вот только что ж ему теперь предпринять? Йен оглядывал крохотную спаленку. И взгляд его при этом постоянно натыкался на кровать. Но разве могло быть по-другому? Ведь тут, кроме кровати, почти ничего нет.

Нет, он не мог здесь оставаться. И конечно, не мог здесь спать. Спать? Ха! На такой кровати?! Этого ему совсем не хотелось.

О, какой же он глупец! Да, редкостный глупец. Именно так теперь все будут о нем думать.

Йен снова посмотрел на Нелл. Она по-прежнему стояла у камина, глядя в огонь. И совершенно не обращала на него внимания. Как и все эти десять лет.

Черт, черт, черт!

Ему хотелось заорать, хотелось разбить что-нибудь, сокрушить – только бы она обратила на него внимание, только бы доказать ей, что он, Йен, существует.

Когда он поехал за ней в Пентфорт-Холл – предварительно выждав несколько недель, потому что рассчитывал, что она вернется к нему сама, – его даже не пустили на порог. Не пустили его, графа Килгорна, хозяина этого поместья. В результате ему пришлось уехать. Макнилл, конечно, не осмелился его прогнать – дворецкий прекрасно знал, кто ему платит жалованье. Вышла миссис Макнилл, которая объявила, что Нелл не желает его видеть.

Не желает видеть! Йен невольно сжал кулаки – воспоминание об этом все еще приводило его в бешенство. Миссис Макнилл еще многое говорила, но он был слишком зол, чтобы выслушивать ее. И тогда он отвел душу… Что ж, в то время ему было всего двадцать лет и он еще не привык к такой боли. Ему под руку тогда подвернулись какие-то омерзительные безделушки, которые тут же полетели в камин. Звон, с которым они разлетелись, прозвучал для него музыкой.

Йен расстегнул плащ и прошелся по комнате. Но почему Нелл отказалась с ним встретиться? Он до сих пор этого не понял. Ведь она – его жена. И по всем законам должна была подчиниться ему. Но Нелл даже из вежливости не пожелала увидеться с ним. Как будто он был последним мерзавцем. Но ведь не он же виноват в ее несчастье. Просто так получилось. Сняв плащ, Йен бросил его на кровать. Разумеется, он по-прежнему любил ее. Она была его первой и единственной любовью. Когда они поженились, ему было девятнадцать, то есть он был почти мальчишка. И был тогда девственником. А в объятиях Нелл ему открылся рай. Он был счастлив и горд от сознания того, что его семя проросло в ней так скоро. Конечно же, он был разочарован, когда она потеряла ребенка. Но ему казалось, что они должны попытаться еще раз.

Йен со вздохом покачал головой. Да, он так и не понял, почему потерял ребенка вместе с женой. А может, Нелл никогда не любила его? Может, дело в этом?

Но он-то любил ее. И она забрала с собой его сердце, когда ушла от него. С того момента все в его жизни изменилось. Йен принялся расстегивать жилет – ему вдруг стало жарко. Он ужасно устал и весь перепачкался по дороге из Лондона. А в ванне еще оставалась вода, так что можно было вымыться. Нелл не станет возражать, ведь ей ванна уже не нужна. Стоя у камина, она расчесывала сейчас свои длинные темные волосы. Господи, как же она хороша! Он не раз говорил ей банальности – вроде того, что ее волосы темны, как безлунная ночь. Глупый мальчонка! По молодости лет воображал себя поэтом. Но ведь и в самом деле ее волосы были темными, как безумная ночь, а глаза голубыми, как вода в озере Килгорн-Лох.

Но его влекло не только ее тело. В юности в ней было столько жизни, столько радости!

Йен бросил жилет поверх плаща. Тогда он повел себя как дурак. Из Пентфорта выскочил вне себя от гнева, но потом быстро остыл. Ему недоставало ее, и это ощущалось почти как физическая боль. Он стал писать ей. Писал письмо за письмом весь тот жуткий первый год. Потел над каждым словом и – как ни мучительно в этом признаться – лил слезы. Однако не получил ни слова в ответ.

Как, должно быть, она смеялась над ним! Если, конечно, потрудилась прочесть хоть одно из его посланий.

В последний раз он написал в день ее рождения, когда ей исполнилось девятнадцать. Не получив ответа и на это письмо, перестал писать.

И все равно он ничего не мог с собой поделать. Воспоминания о ней преследовали его даже тогда, когда он кувыркался в постели с другими женщинами. А вид обнаженной Нелл, лежащей в ванне, наверное, навсегда врежется ему в память.

Может, оно и к лучшему, что он наконец опять увиделся с ней. Если повезет, эта встреча станет для него таким мучением, что он излечится от своей любви.

– Леди Ремингтон уже приехала?

– Что?..

Он поднял голову. Нелл по-прежнему стояла к нему спиной, и голос ее был лишен всякого выражения. Почему она об этом спрашивает? Ей известно, что Каро – его любовница? Но даже если и так, это не должно ее волновать.

– Я про леди Ремингтон. Она уже здесь?

– Леди Ремингтон не приедет.

Он распустил галстук. Каро действительно собиралась приехать, но ему вдруг захотелось освободиться от нее на несколько дней – явный признак того, что любовнице пора давать отставку.

– Но я думала…

Нелл в смущении умолкла.

Он внимательно посмотрел на нее. Кажется, она довольна, что Каро не приедет.

– А почему тебя это беспокоит? Какое тебе дело?

Нелл пожала плечами:

– Просто хотелось узнать, буду ли я сидеть за одним столом с любовницей своего мужа.

– Ах, вон оно что…

Значит, ей известно про Каро. Что ж, тут нечему удивляться. Он и не пытался делать из этого секрета. Криво усмехнувшись, Йен спросил:

– А я тут не наткнусь на Пеннингтона?

Йен старался говорить как можно спокойнее – ему не хотелось, чтобы Нелл подумала, что он злится. Да, пусть думает, что ему все равно.

– Мистер Пеннингтон? – Наконец-то она повернулась к нему. – Но это же управляющий в Пентфорте. С какой стати ему здесь находиться?

– Макнилл сообщал, что этот человек уже не только управляющий. Или, может быть, тебе кажется, что его наняли вовсе не для того, чтобы он управлял поместьем?

– Как ты смеешь?!

Глаза Нелл полыхнули. Она отошла от камина и процедила:

– Это отвратительно, что слуги шпионят за мной.

Йен принялся расстегивать рубашку.

– Макнилл не шпион, а дворецкий.

– Нет, шпион! И ты это прекрасно понимаешь. Что ты… делаешь?

– Сама видишь.

Йен принялся снимать рубаху. Бросив ее на кровать, он вдруг заметил, что Нелл уставилась на его грудь. Йен невольно опустил глаза. Что ж, грудь как грудь… Ничего особенного. Но вот та часть тела, что находилась ниже пояса… Ох, лучше бы Нелл не смотрела туда. Он поднял на нее глаза и спросил:

– Тебе больше не нужна вода?

Руки его потянулись к пуговицам на брюках.

– Ты хочешь раздеться? – пролепетала Нелл.

– Перед тем как искупаться, люди всегда раздеваются. – Йен не удержался и добавил: – Ты ведешь себя как стыдливая девочка.

Нелл потупилась и пробормотала:

– Но ты же не можешь… В смысле… нельзя… Ты ведь не полезешь в ту же самую воду?

Странно, что она так разнервничалась. Или просто играет какую-то роль? Но даже если Пеннингтон полное ничтожество в постели, то у нее ведь было множество других мужчин… Во всяком случае, Макнилл не раз об этом сообщал.

– Нелл, я только что приехал. А тут передо мной вода. Я не собираюсь выходить к гостям Моттона по уши в грязи.

Нелл окинула взглядом комнату.

– А ты не подождешь своего слугу?

Она решила, что он прячет камердинера у себя в саквояже? Йен пожал плечами и ответил:

– Крэндалл неважно себя чувствовал, поэтому я оставил его дома. Я могу прекрасно обойтись и без него.

И наплевать, что она не отводит глаз от его груди!

Йен подошел к ванне и покосился на жену. Ее волнение приятно возбуждало. В особенности ту самую часть тела. Если он сейчас расстегнет брюки, Нелл увидит его во всей красе.

А что, если… Возможно ли… Может, соблазнить ее? Скорее всего ничего не выйдет, но рискнуть стоит. Теперь он стал на десять лет старше и знает, как защитить свое сердце.

Если удастся затащить Нелл в постель, то он, возможно, поймет, что она ничем не отличается от других женщин. Поймет и излечится.

Йен мысленно улыбнулся. Да, наверное, стоит попытаться… Ведь все равно в этой комнатенке только одна кровать.

– Крэндалла нет, зато ты, Нелл, тут. Помоги мне, пожалуйста.

– Но я… Нет.

Она попятилась.

– Осторожнее, дорогая. Ты же не хочешь, чтобы твой халат загорелся.

Она отскочила от камина.

Йен уселся в кресло и вытянул перед собой ноги. А Нелл продолжала таращиться на его грудь.

– Помоги мне снять сапоги.

– Сапоги?

– Да, сапоги. – Он поднял одну ногу. – Это такая обувь из кожи.

Она нахмурилась:

– Я прекрасно знаю, что такое сапоги.

– Мне казалось, что действительно знаешь. Но теперь я начинаю в этом сомневаться. – Он улыбнулся и добавил: – Дорогая, пожалуйста… Если постараться, то я, конечно, и сам смогу их стащить, но будет проще, если ты поможешь.

Нелл покосилась на дверь:

– Сюда в любой момент может войти Анни.

– Сомневаюсь. Мне кажется, миссис Гилберт решила, что нам не нужно мешать в нашем уединении.

– Мешать? С каких это пор слуги могут помешать?

– С тех самых, как моя жена оставила меня десять лет назад, – тихо проговорил Йен. – Но если хочешь, то я смогу заменить тебе горничную. Ведь я много раз делал это, когда мы только поженились.

Нелл чуть покраснела.

– Тогда все было по-другому. А сейчас нам не требуется… особого уединения.

Ей вдруг вспомнилось все, что происходило между ними в том «особом уединении», и она крепко зажмурилась. Сама мысль о том, что такое может повториться, уже давно не приходила ей на ум. И сейчас не следовало думать об этом. Но она ничего не могла с собой поделать. Старательно возведенная ею плотина дала течь, и воспоминания хлынули бурным потоком, смывающим последние остатки благоразумия. Ей казалось, она снова ощущает, как руки мужа ласкают ее, как его губы целуют ее груди…

Должно быть, огонь добрался до очередного полена, потому что в комнате вдруг стало по-настоящему жарко.

Она снова посмотрела на его грудь, на его плечи, на руки. Неужели у него уже тогда были такие развитые мышцы? Пожалуй, нет. Иначе она обязательно запомнила бы это.

Но зато она прекрасно помнила, как его руки обнимали ее, помнила, как много в них было нежности в те ужасные мгновения, когда повитуха сообщила ей, что у нее выкидыш.

Разве можно было такое забыть? Йен удерживал ее, пока она рыдала, оплакивая свои мечты – умершие, ушедшие вместе с ребенком.

Нелл заморгала, пряча слезы. Все, больше никаких воспоминаний! Слишком много боли они с собой приносят.

– Дорогая, неужели нам не требуется уединение? Неужели ты собираешься все выставлять напоказ? – Йен расплылся в улыбке. – Ах, какое бесстыдство!

О, эта его улыбка… Она мгновенно превратила Йена в лукавого и веселого юношу, сделала похожим на того самого Йена, в которого она когда-то влюбилась.

Смешно! Того молодого человека и той молодой девушки, которыми они были в те годы, уже давно не существует. А уж если предаваться воспоминаниям, то не следует забывать обо всех его любовницах! Невольно нахмурившись, она потуже затянула пояс на халате.

Он снова улыбнулся и сказал:

– Не сердись, Нелл. Не надо хмуриться.

– Тогда не надо…

Не надо – что? Издеваться? Смеяться над ней?

Соблазнять ее?

Вот этого-то она и боялась больше всего, разве не так? Но почему? Ее ведь невозможно соблазнить. Все эти забавы она оставила позади, когда умер ее ребенок. Закрыв глаза, она стояла и ждала, когда опять подступит знакомое чувство чудовищной утраты.

И ничего не подступило!

Только возникло ощущение усталости и чувство неуверенности. Она ведь не ожидала увидеть здесь Йена.

Открыв глаза, Нелл снова посмотрела на его грудь. Потом заставила себя посмотреть на его сапоги.

Действительно, почему бы не помочь ему? Она поможет, а потом отойдет и сядет на кровать. Нет, не на кровать. Отодвинет кресло подальше от ванны и будет читать, пока он не помоется. А затем Йен оденется, уйдет, и тогда она тоже сможет одеться.

– Ладно, хорошо.

Нелл шагнула к мужу, ухватилась за сапог и с силой дернула на себя. Сапог застрял на мгновение, а потом вдруг слетел с ноги.

– Ах!

От неожиданности она потеряла равновесие и плюхнулась на пол.

– Ты не ушиблась? – осведомился Йен, и было видно, что он с трудом удерживается от смеха.

Пусть только попробует засмеяться! Сразу получит по лбу этим проклятым сапогом.

– Нет, не ушиблась.

Поднявшись на ноги, Нелл схватилась за другой сапог, но на этот раз была более осмотрительна.

– Все, готово.

– Благодарю вас.

Йен внезапно поднялся, и она, отпрянув от него, снова покачнулась. Но он вовремя поддержал ее. Перед глазами у нее опять оказалась его грудь. «Если сейчас чуть прижаться к нему, можно губами прикоснуться к его груди, – неожиданно подумала Нелл. – И можно даже… Нет, ни в коем случае!»