Текст книги "Любовники и лжецы. Книга 1"
Автор книги: Салли Боумен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Глава 10
Дом, в котором находилась квартира Макмаллена, представлял собой типичное строение девятнадцатого века и стоял прямо на берегу Темзы. Он был огромным и похожим на крепость. Семь лет назад, во время тэтчеровского бума, его с огромным тщанием, не жалея денег, перестроили.
Паскаль остановил мотоцикл, не доезжая нескольких кварталов, и повел Джини по ветреным, выложенным брусчаткой улицам, где вдоль тротуаров стояли «рейнджроверы», «ягуары» и дорогие немецкие машины. От фасада с вычурной решеткой и декоративными деревьями в кадках Паскаль потащил ее в большой внутренний двор, к черному ходу, приговаривая:
– Через парадный вход нам сюда соваться пока рановато.
Взяв Джини за руку, он нырнул за угол, и они оказались на маленькой, выложенной булыжником дорожке, затененной с обеих сторон огромными двенадцатиэтажными домами. Дорожка вела к ступеням, спускающимся к самой Темзе.
Прилив только начинался. Джини вздрогнула, ступив на прибрежную грязь и гальку. Здесь был совсем другой Лондон – тот, рядом с которым она работала и которого в то же время совершенно не знала. У ее ног плескалась серая плоть реки, с левой стороны блестел шпиль Кэнари-Вэрф. Справа по течению реки виднелся мост и приземистые каменные стены Тауэра. Мимо них по Темзе проплыли катер речной полиции и баржа, однако Паскаль не удостоил их даже взглядом. Он не сводил глаз с дома Макмаллена, глядевшего на них высокими стрельчатыми окнами.
– Вон она – квартира Макмаллена, – ткнул пальцем Паскаль, – там, посередине, на самом верхнем этаже.
Джини посмотрела вверх, и у нее закружилась голова. Отвесная кирпичная стена вздымалась на двадцать метров над водой, а по ней змеилась черная пожарная лестница, нижние ступени которой нависали над самым берегом. Паскаль обернулся с улыбкой.
– Отлично. А теперь слушай меня и делай в точности так, как я скажу. Ты должна поговорить с консьержем. Он же по совместительству и охранник. Отвлеки его минут на пять. Я уверен, у тебя это получится. – Улыбка Паскаля стала еще шире. – Обычно я действую один, но совершенно очевидно, работа на пару с такой восхитительной блондинкой имеет свои плюсы.
Пропустив его слова мимо ушей, Джини спросила:
– А что потом?
– Услышишь сигнал тревоги. Это сработает сигнализация. Побудь там еще пять минут, а потом уходи. В этом же здании, справа от главного входа, есть кафе в американском стиле. Буду ждать тебя там.
– Паскаль, ты думаешь, это сработает? Ведь тут установлены телекамеры, я видела их со двора.
– Конечно, как им не быть! Если в них есть пленка и если они работают вообще, камеры должны держать под наблюдением вход, вестибюль, лифты и коридоры. И, естественно, пожарную лестницу. Вот я и говорю: очень хорошо, что ты блондинка.
Не пытаясь больше понять хоть что-то, Джини пошла обратно. На секунду остановившись, она подкрасила губы – у нее всегда была при себе помада «на всякий пожарный», вроде этого случая. Затем пересекла внутренний двор и вошла в вестибюль. В углу, за столом, сидел консьерж. Перед ним было видимо-невидимо всякой аппаратуры: несколько телефонов, система интеркома, диспетчерский пульт, а позади – целая шеренга видеомониторов. На одном из них застыло зернистое изображение пожарной лестницы. Пустой пожарной лестницы. Консьержу было около тридцати, он был одет в синюю униформу. Приветливо поздоровавшись с ним, Джини согнала с лица меланхоличное выражение, усилила свой американский акцент и принялась врать напропалую.
Впоследствии она с трудом могла вспомнить, какую именно чушь несла в те короткие минуты: какую-то путаную историю о друге, который снял здесь квартиру и порекомендовал ей сделать то же самое. Она долго выясняла, можно ли снять квартиру сейчас, и если да, то в какое агентство недвижимости следует обратиться… Войдя в положение Джини, консьерж буквально распластался у ее ног, а она стояла, не смея взглянуть на телеэкраны за его спиной. Он как раз был занят поисками телефона агентов по недвижимости, когда сработала сигнализация.
От испуга Джини чуть не подпрыгнула на месте. За стойкой заверещал зуммер, на пульте замигали красные лампочки, из отдаления, скрадываемый огромными размерами здания, донесся прерывистый звук самой сигнализации.
Однако консьерж отреагировал самым неожиданным образом. Выругавшись, он тут же извинился:
– Простите, мисс, у нас только что установили новую охранную систему. Высокая технология, только вот, кроме неприятностей, никакого толку. Подождите секундочку…
Стоило ему отвернуться, Джини впилась взглядом в центральный телемонитор. На нем по-прежнему было изображение пожарной лестницы. Пустой пожарной лестницы.
Сверившись с инструкциями, консьерж взглянул на мигающий лампочками пульт.
– Двенадцатая квартира. Снова у мистера Макмаллена. Нет, ну надо же, а? Второй раз за неделю! С ног собьешься, а у нас и без того людей не хватает. Вот вам адрес, который вы искали, мисс. Через минуту здесь будет полиция, а я пока должен сейчас же подняться и проверить…
– Полиция? – переспросила Джини.
– Сигнал поступает прямиком в отделение полиции, а оно находится тут через улицу. Только время теряем – и я, и они. Знаете, отчего в половине случаев срабатывает эта штука? От тепла. От тепла и насекомых, черт бы их всех побрал. Все эти «волшебные глаза», как их называют, представляют собой детекторы тепла и движения, а насекомые их просто обожают: забираются в них, устраивают себе там уютные гнездышки, вот сигнализация и срабатывает… И все же мне нужно сходить наверх. Может, там кошка совершила кражу со взломом, как полагаете? – Он ухмыльнулся.
Поблагодарив консьержа, Джини вышла.
В безлюдном кафе играла негромкая музыка. Возле входа в него располагалась пустая терраса со сложенными друг на друга столами и стульями. Паскаль расположился таким образом, чтобы через зеркальное окно видеть, что творится и на улице, и во дворе. Он читал газету и курил, на столике стояли две чашки кофе. В дальнем углу, навалившись на стойку, со скучающим видом читала книгу официантка Джини села.
– Паскаль, – начала она, понизив голос, – по-моему, нам самое время смыться. Сейчас сюда нагрянет полиция.
Паскаль взглянул на часы.
– Разумеется, нагрянет, в том-то все и дело. Сиди спокойно. Мы должны ждать.
– Может, прикажешь и вести себя как ни в чем не бывало?
– Было бы неплохо.
– Ты понимаешь хоть, как бросаешься здесь всем в глаза? Под два метра ростом и говоришь с безобразным французским акцентом.
– Отвергаю это обвинение. Мое произношение безупречно.
– Да тебя любой запомнит, черт побери! Ты торчишь над всеми. Тебя консьерж опознает, вот эта самая официантка Они и меня запомнят.
– Ну и что из того! У меня преступного прошлого нет, так что мне бояться нечего. А у тебя как с этим?
– Это просто чудо какое-то, что ты с твоими фокусами до сих пор не обзавелся преступным прошлым! Ползком на брюхе проникаешь в частные владения, скачешь там по кустам, вламываешься в чужие квартиры… – Она умолкла. Паскаль не обращал на ее скороговорку ни малейшего внимания. – В таком случае, – продолжила Джини, наклоняясь над столом, – тебя, возможно, заинтересует тот факт, что мы далеко не первые, кто вознамерился залезть в квартиру Макмаллена? На этой неделе сигнализация в его квартире срабатывает уже второй раз.
– Ты уверена? Откуда тебе об этом известно?
– Консьерж сказал. При осмотре они не обнаружили видимых следов взлома. Консьерж списывает все на механические неполадки. Он, похоже, ни капли не беспокоится на этот счет.
– Tais-toi.[25]25
Помолчи (фр.).
[Закрыть] – Паскаль накрыл своими руками ее ладони. – Смотри лучше. А вот и полиция.
Во двор въехала белая машина, и из нее выбрались два констебля в форме. Судя по всему, они не считали свое задание делом первостепенной срочности, поскольку направились в ворота почти прогулочным шагом.
– Пять минут, – сказал Паскаль. – Через десять минут выйдут. Подождем.
Его предположение оказалось правильным. Через каких-то десять минут полицейские отбыли восвояси. Еще через пять Паскаль поднялся на ноги.
Он взял Джини за руку, расплатился за кофе, одарил официантку парочкой любезностей и вывел свою спутницу наружу. Там он снова подтащил ее к Темзе, оценивающе посмотрел на уровень воды, который заметно поднялся по сравнению с прошлым разом, и остановился у пожарной лестницы.
– Отлично. Теперь – наверх. Быстро. Авось повезет. Если все сработает, в нашем распоряжении – самое большее полчаса, чтобы покопаться в квартире Макмаллена.
– Всего полчаса?
– Оставаться дольше не позволит прилив. Вода поднимается на полтора метра в минуту – слишком быстро. И это опасно. Если не управимся, придется сидеть на этой пожарной лестнице в ожидании отлива, а такая перспектива меня, признаться, не радует. Ну давай, ты первая, – галантно кивнул ей Паскаль. – Надеюсь, высоты не боишься?
Джини быстро полезла вверх по лестнице, Паскаль – за ней. Она старалась не думать о видеомониторах в вестибюле и об окнах, по которым сейчас поднималась.
Когда они были на половине пути, внезапно пошел дождь, причем очень сильный. Паскаль начал ругаться. Они промокли насквозь, пока добрались до окон Макмаллена, по их лицам стекала вода.
Впрочем, силы природы не могли остановить Паскаля. Повиснув на лестнице рядом с Джини, он достал из кармана тяжелый складной нож.
– Итак, – сказал он, – либо мы взламываем окно, и ничего не происходит, либо мы взламываем окно, и срабатывает сигнализация. Это рулетка.
– А каковы шансы?
– Пятьдесят на пятьдесят. Обычно после того, как эти сигнализации срабатывают один раз, их нужно налаживать заново…
– А как ты заставил ее сработать?
– Проще простого. Смотри, – указал он на две крохотные черные коробочки, установленные изнутри на оконной раме. – Это контакты охранной системы. Если сильно ударить по раме, они сработают. К счастью, эта сигнализация сверхчувствительная, не мешало бы ее как следует отрегулировать. Иногда приходится бить по-настоящему сильно, а тут все оказалось гораздо проще. Я едва прикоснулся к окну… – Паскаль хитро ухмыльнулся.
– Объясняешь весьма компетентно, – откликнулась Джини. – Судя по всему, тебе приходилось заниматься этим и раньше?
– А как же, – ответил он, засовывая лезвие ножа в щель оконной рамы. – Система средненькая – и по качеству, и по цене. Я имел дело с лучшими. И с худшими тоже.
Он замычал и поднатужился, засовывая лезвие ножа поглубже. Внутренняя задвижка отскочила, и Паскаль облегченно вздохнул. Подняв раму вверх, он протянул руку, чтобы помочь Джини.
Не обращая внимание на протянутую руку, она подтянулась, уцепившись за подоконник, и, перевалившись через него, оказалась в огромной комнате.
– А где же все эти «волшебные глаза»? Консьерж говорил, что они тут повсюду.
Паскаль сделал нетерпеливый жест.
– Лучше меня слушай. Говорил же я тебе: все будет в порядке. Система выключена. Если бы она была в действии, то сработала бы в ту же секунду, как я засунул нож между створками. После того, как система сработала, ее должен вновь привести в рабочее состояние специалист. Конечно, существует возможность того, что коды для перезагрузки охранной системы есть и у консьержа, но это крайне маловероятно – на это вряд ли пойдут из соображений безопасности. Сейчас он внизу и звонит со своего поста в компанию, установившую эту сигнализацию, чтобы сообщить им, что и он, и полиция проверили квартиру, но следов взлома не обнаружили, так что система, видимо, сработала из-за какого-то внутреннего сбоя. Они пришлют своих людей, чтобы снова наладить систему, но, я надеюсь, не сразу, а после обеда. У нас же до прилива остается полчаса, так что давай двигаться поживее.
– Уголовник, да и только! – Джини взглянула на Паскаля с возмущением и восхищением одновременно. – Я работаю с уголовником. Потрясающе!
– Пошевеливайся, – приказал тот голосом, полным обаяния. – Я беру на себя спальню, ты проверь письменный стол.
– Что я должна искать?
– Все что угодно. Дневник, записную книжку, письма, телефонные послания – все, что помогло бы нам понять, куда запропастился Макмаллен.
Впервые Джини увидела лондонскую квартиру, которая до такой степени напоминала ей роскошные апартаменты на верхних этажах нью-йоркских небоскребов. Гостиная была поистине неимоверных размеров, потолки здесь были вдвое выше обычного. Оглядевшись, Джини пришлось признать, что ее первоначальные представления о Макмаллене, видимо, не соответствовали действительности. Раньше ей не приходило в голову, что «бродяга» Макмаллен может быть богат.
Однако он, без сомнения, был очень богатым человеком. Он мог позволить себе иметь апартаменты, по сравнению с которыми любая другая лондонская квартира выглядела просто чуланом, мог позволить себе – пусть даже в качестве наследника – быть обладателем изящных предметов антиквариата. Комната могла многое рассказать о своем хозяине. Он одинаково любил и старинную, и современную мебель. При этом Макмаллен не просто покупал дорогие вещи. Он, несомненно, обладал вкусом. Ему нравилась музыка, о чем свидетельствовала обширная коллекция лазерных дисков, преимущественно Моцарт. Он любил читать: одна стена сверху донизу была занята книжными полками. Тут было, наверное, не менее двух тысяч томов: множество исторических трудов, книги на иностранных языках, неизвестных Джини. Задумчиво нахмурившись, она озирала все это и вновь пересматривала свое представление о человеке, которого они искали. «Ведь он ученый из Оксфорда», – напомнила она себе. Девушка вошла на кухню, которая была буквально напичкана бытовой техникой, заглянула в пустой холодильник и после этого направилась к письменному столу.
Это было дорогое сооружение из полированного красного дерева. Несколько книг, пресс-папье без каких-либо следов чернил на промокательной бумаге, стакан для ручек и фотография – единственная в квартире. Джини повернула тяжелую серебряную рамку к свету, и с фотографии ей улыбнулась Лиз Хоторн. Снимок был сделан в фотостудии, причем не вчера: Лиз на нем выглядела не старше двадцати. Она блистала в вечернем туалете девушки, впервые выходящей в свет.
Джини переключила внимание на ящики письменного стола. Их было шесть, все – незаперты. И пусты. Джини изумленно созерцала на эту картину: никаких канцелярских принадлежностей, никаких палок, никаких писем, дневников, записных книжек – ничего! Ни единого клочка бумаги… Письменный стол был буквально вычищен. Джини тихо присвистнула. Она ощупала задние стенки ящиков. Ничего.
Начав двигаться проворнее, она еще раз проверила комнату. При более внимательном обследовании она заметила, что подчистили все помещение. Да, здесь оставалась мебель, ковры, книги, но все признаки существования самого Макмаллена исчезли. Не было никаких бумаг, писем, счетов. Она залезла в каждый шкаф, но не нашла ровным счетом ничего.
Растерянно Джини осмотрелась вокруг. Кто же мог это сделать? Сам Макмаллен или кто-то еще? Она слышала, как в соседней комнате Паскаль хлопает дверцами шкафов и выдвигает ящики. Нахмурившись, она вернулась к письменному столу.
Пресс-папье, стакан для ручек, стопка потрепанных книг, фотография Лиз Хоторн. Наклонившись, она взяла в руки книги и потрясла их в слабой надежде, что из них вдруг выпадет спрятанное послание от Макмаллена. Ничего, просто три книжки: «Оксфордская антология современной поэзии», «Потерянный рай» Мильтона и потрепанный роман Карсон Маккаллерса «Баллада о невеселом кабачке». На титульном листе последней книги было написано имя Макмаллена, а под ним слова: «Крист Черч, Оксфорд – 1968 г.».
От этого было мало пользы. Надпись лишь сообщала, какой колледж в Оксфорде и в каком году посещал Макмаллен, не более того. Джини положила книги на место и сосредоточенно уставилась на письменный стол. Здесь что-то есть – она была в этом уверена. В конце концов именно Макмаллен заварил всю эту кашу. Если уж ему понадобилось исчезнуть, неужели он не оставил бы никакого следа, чтобы друзья смогли найти его?
Пресс-папье? Джини осторожно отодрала промокательную бумагу от деревяшки, но ничего под ней не обнаружила. Тогда она взяла фотографию Лиз Хоторн и аккуратно отогнула сзади крепления рамки. Поначалу она решила, что и тут нет ничего, кроме картонной обложки фотографии и листа бумаги, играющего роль прокладки, но тут увидела это. На листке бумаги, использованном в качестве прокладки, были написаны карандашом цифры в следующем порядке:
3
6/2/6
2/1/6
Это могло оказаться чем-то важным, но с таким же успехом это мог быть какой-нибудь вздор. Если это даже какой-то код или подсказка, сейчас его расшифровывать некогда. Джини быстро свернула бумагу и сунула ее в карман, а затем закрыла рамку и поставила ее на место. Только она повернулась, чтобы сообщить Паскалю о своей находке, как услышала из спальни его приглушенное восклицание:
– Джини, Джини, скорее сюда! Посмотри, что я нашел.
Джини непроизвольно поежилась. Она чувствовала неуверенность и страх. То, чем они сейчас занимались, было противозаконно.
Она вошла в соседнюю комнату. Это была, вне всякого сомнения, спальня мужчины, довольно аскетичная и в идеальном порядке. Одна стена была занята шкафами, за открытыми дверцами которых виднелись ряды строгих пиджаков и костюмов.
Паскаль стоял посередине комнаты, возле двуспальной постели. Рядом возвышался комод, некоторые ящики которого были выдвинуты. Джини показала на них рукой.
– Это ты устроил?
– Что, открыл стенные шкафы и комод? Да, а почему ты спрашиваешь?
– Потому что письменный стол совершенно пуст. Его очистили от всего содержимого. Вот я и думаю, кто мог это сделать – Макмаллен или тот, кто на этой неделе уже один раз заставил сработать сигнализацию?
– Кто-то копался в столе?
– Вот именно. И во всех остальных ящиках. Там не осталось ничего, за исключением вот этого клочка бумаги.
Она протянула Паскалю найденную запись, и он внимательно изучил цифры.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Мне тоже. Но это было спрятано за рамкой портрета Лиз Хоторн на письменном столе.
– Не потеряй. Изучим позже. – Паскаль понизил голос и схватил Джини за руку. – А теперь я покажу тебе то, что обнаружил. Очень любопытно. Взгляни сюда, – показал он пальцем на один из выдвижных ящиков комода.
Джини заглянула внутрь.
– Рубашки, – констатировала она. – Вижу рубашки. Куча одинаковых белых рубашек – элегантных, только что из прачечной, до сих пор в целлофановых упаковках. Ну и что?
– А вот что. Макмаллен – хорошо организованный, педантичный человек, правильно? Белые рубашки он держит в одном ящике, голубые – в другом. Здесь, в верхнем ящике, лежат носовые платки, тоже чистые, недавно из прачечной. А вот в этом, верхнем левом, – что бы ты ожидала найти здесь?
– Господи, ну откуда мне знать… – Джини обернулась. За окном по-прежнему вовсю лил дождь. Освещение было сумрачным и тоскливым. Тишина становилась все более гнетущей.
– Послушай, Паскаль, пошли-ка отсюда. Мне все это не нравится. Это неправильно, что мы с тобой забрались сюда и копаемся в чужих вещах. Нехорошо это!
Паскаль пропустил ее слова мимо ушей. Лицо его было бледным и сосредоточенным.
– Отвечай, что ты ожидала бы найти в этом верхнем ящике?
– Ну что, что… Нижнее белье. Может быть, носки. Что-то в этом роде.
– Вот именно. – На лице Паскаля появилась легкая улыбка победителя. – Твое второе предположение совершенно правильно. Носки. Любой человек предположит, что там находятся именно носки, и, предположив это, не станет обследовать этот ящик слишком дотошно. Если бы ты торопилась, ты бы не стала в них копаться и предпочла бы повнимательнее осмотреть какое-нибудь другое место…
– Ты хочешь сказать, что квартиру обыскивали?
– Не уверен, но думаю, Макмаллен этого ожидал, поэтому перед своим исчезновением вычистил ее с военной дотошностью. Вот только, как это всегда бывает, он кое-что упустил. Смотри.
Паскаль открыл верхний левый ящик. В нем, как верно угадала Джини, лежали кипы носков: темно-серые, черные, идеально подходящие к строгим костюмам, висевшим в шкафах, и к образу бывшего военного, каким она представляла себе Макмаллена.
Засунув руку поглубже, Паскаль вытащил из ящика какую-то черную тряпицу и протянул ее Джини, которая воззрилась на находку непонимающим взглядом. Это была перчатка. Женская перчатка под вечернее платье, длинная, до самого локтя. Она была сделана из тончайшей черной лайки.
– Ну так что же, – начала она, – женская перчатка. Скорее всего, ее забыл здесь кто-то из его подружек. Возможно, это перчатка Лиз Хоторн, которую он сентиментально оставил себе на память и… – Внезапно она умолкла, вспомнив: «Каждой из них дают длинные черные кожаные перчатки, которые должны оставаться на ней от начала и до конца. Девушке не позволено прикасаться к Хоторну, если только на ее руках нет перчаток…»
– Господи, Паскаль…
– Вот так-то. – Лицо Паскаля побледнело от возбуждения. – Но это еще не все. Это особая перчатка. Очень запоминающаяся. Посмотри на нее внимательно, понюхай…
Он поднес перчатку поближе к ее лицу. Джини поморщилась. От перчатки исходил тяжелый, маслянистый запах. Джини не была уверена, но от перчатки, кажется, еще пахло кровью. Она попятилась назад.
– До чего мерзкий запах!
– Знаю. Такой запах не забывается. И еще, если потрогать, – он провел ее рукой по мягкой коже, – чувствуешь? Она словно смазана маслом.
Джини слегка передернуло. Она обернулась через плечо. Ей было страшно находиться в этих толстых стенах, запутанных коридорах, между запертых дверей.
– Не по душе мне все это, Паскаль. Мы пробыли здесь уже дольше, чем полчаса. Пошли отсюда.
– Хорошо, согласен. Здесь все равно больше нечего делать, я проверил все. Но это, – он взглянул на перчатку и сунул ее к себе в карман, – это мы заберем с собой.
– Одну-единственную перчатку на правую руку? Зачем? С ее помощью ничего не докажешь.
– Она мне кое о чем сможет рассказать. О чем-то таком, что я пока не понимаю… Пошли.
С этими словами он крепко взял ее под руку и повел к окну, выходившему на пожарную лестницу. Джини хотела освободиться, но передумала, посмотрев вниз и увидев бурные воды поднимающегося прилива. В лицо ей ударил косой дождь, в ушах завыл ветер.
Они спустились вниз, выбрались из воды, которая теперь прибывала буквально на глазах, и наконец снова ступили на твердую и безопасную дорожку. Джини повернулась к Паскалю.
– Ну ладно, – сказала она, – объясни, о чем эта перчатка может тебе рассказать. Я хочу знать, Паскаль. Хочу знать прямо сейчас.
– Она намекает мне на кое-какие связи, которые существуют в этой истории и в которых я пока не могу разобраться. – Он посмотрел на серые воды Темзы, которые уже лизали гальку. На лице Паскаля была написана тревога, и Джини схватила его за руку.
– Дело в том, что у меня есть пара к этой перчатке, – продолжал он, нахмурившись. – Точно такая же. Тот же запах, та же ткань, те же морщинки на ладони…
– У тебя есть к ней пара?! – изумленно воззрилась на него Джини. – Откуда?
– Мне прислали ее по почте. Анонимно, – мрачно ответил Паскаль. – Вчера в Париже мне принес ее посыльный. Она была в аккуратной коробочке, обернутой в коричневую бумагу, а адрес был написан с помощью трафарета. Она еще была обвязана веревкой… Впрочем, какое это имеет значение!
– Только один маленький вопрос, – произнесла Джини, чувствуя, как у нее холодеют руки. Глядя ему в глаза, она спросила: – На посылке случайно не было сургучных печатей? Красных сургучных печатей?
