Текст книги "Отвергнутый жених"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Он дождался, пока ее кузен начнет упрашивать леди Джульет сыграть еще одну партию, подошел ближе и, понизив голос, произнес:
– Я иду к себе в комнату работать. Когда выйду, надеюсь, что не увижу под дверью вашего лакея.
Она забыла, что когда проиграла свою часть пари, он выиграл свою. Теперь ей придется найти другой способ следить за ним или перенести шкатулку туда, где он не сможет ее найти. Если он ищет именно ее.
Судорожно сглотнув, она кивнула. С торжествующей улыбкой он направился по галерее к лестнице западного крыла, ведущей на второй этаж, где находилась его комната.
В этот момент Джульет сказала мистеру Найтону, что ей надоело играть в бильярд. Он обратился к Хелене:
– А вы, миледи? Вы играете?
– Нет, – холодно ответила Хелена.
Найтон растерялся, и Розалинда поспешила объяснить:
– Хелене нога не позволяет играть. – Конечно, это была чепуха, но она так и не смогла решить, действительно ли Хелена так считает, или использует это как предлог, чтобы сторониться людей. Как обычно бывало. – До болезни Хелена всегда обыгрывала меня.
Хелена сердито посмотрела на нее, но Розалинда всегда считала, что лучше быть честной. Кроме того, ей в общем-то нравился их кузен, хотя и был немного грубоват и в свое время общался с контрабандистами. Розалинде больно было видеть, что Хелена так холодна с ним, хотя в последнее время Хелена вообще была сдержанна со всеми мужчинами.
Мистер Найтон не сводил глаз с Хелены. Он принес кресло, стоявшее у дальней стены, к бильярдному столу и поставил так, что подлокотник оказался параллелен краю стола, примерно в футе от него.
– Не могли бы вы сесть на подлокотник кресла? – обратился он к Хелене. – Тогда во время игры вам не понадобятся ноги.
Хелена густо покраснела.
– Это невозможно, мистер Найтон. Кресло нельзя каждый раз передвигать для следующего удара.
Сжав пальцами спинку кресла, он пожал плечами:
– Вот почему вы должны играть в бильярд с таким увальнем, как я, миледи. Я поднимал грузы в тысячу раз тяжелее. Если я не смогу сдвинуть такую крошечную вещицу, то я не мужчина.
Сердце Розалинды растаяло.
Но Хелена осталась непреклонна.
– Подлокотник не выдержит мой вес.
– Выдержит. – В доказательство он нажал на подлокотник. Затем прошел туда, где она сидела, все еще настороженно глядя на него, и протянул ей руку. – Вы не узнаете этого до тех пор, пока не попробуете. А я обещаю подхватить вас, если подлокотник сломается.
Хелена несколько долгих мгновений смотрела на его руку. Розалинда заметила появившуюся на ее лице тоску. Прошло много лет с тех пор, как Хелена играла в бильярд, и еще больше с того момента, как мужчина обращался с ней так обходительно.
– Ну же, Хелена, – подбодрила ее Розалинда. – Мы с мистером Бреннаном не дали мистеру Найтону шанса поиграть, Джульет тоже не хочет, а я слишком устала, остаешься только ты.
Хелене ничего не оставалось, как согласиться. С сердитым видом она взяла предложенную им руку и позволила ему помочь ей подняться. Хромая к креслу, она пробормотала:
– Если оно опрокинется, мистер Найтон, вы за это ответите.
Он лишь улыбнулся в ответ и помог ей устроиться на подлокотнике.
Когда они начали партию, Джульет увлекла Розалинду в галерею.
– Ты только посмотри, – прошептала она, – как он добр к Хелене.
Розалинда видела, как поспешно мистер Найтон расставляет шары.
– Мне кажется, он очень добрый.
– Какая жалость, что он ей не нравится! – огорченно заметила Джульет. – Утром она сказала, что он здоровенный болван, и заявила, что ни за что не вышла бы за такого!
– Хелена ведет себя очень глупо по отношению к мужчинам. Найдет предлог, чтобы отказать любому.
– Ну, в данном случае это не просто предлог. Она полагает, что он вознамерился жениться на дочери графа, которая' научит его, как вести себя в обществе. И из гордости, разумеется, откажет ему, если бы даже он предложил ей руку и сердце. – Джульет прикусила губу. – А тебе нравится этот поверенный.
– Вовсе нет!
Джульет покачала головой:
– Говори что хочешь, но я не слепая.
– Тебе это кажется. – Он интригует ее, очаровывает, искушает. «Нравится» слишком мягкое слово, чтобы определить, какие чувства она питает к нему.
– Если ни ты, ни Хелена не выйдете за мистера Найтона, придется это сделать мне.
– Совсем не обязательно, дорогая. Нам вообще не надо выходить замуж. Мы можем...
– Оставить Суон-Парк навсегда, ты уже говорила. Но я отсюда никуда не уеду.
– Я тебя не понимаю, – в сердцах бросила Розалинда.
– И никогда не поймешь. – Джульет едва сдерживала слезы.
– Тогда объясни, что именно тебя здесь удерживает.
Лучи послеполуденного солнца струились сквозь решетчатые окна галереи, сверкая в золотистых волосах Джульет. У Розалинды защемило сердце, когда она увидела в глазах сестры слезы.
– Джульет, дорогая, скажи мне, ради всего святого, что заставляет тебя выходить замуж без любви.
– Я должна выйти за мистера Найтона. Должна спасти Суон-Парк. Если мы потеряем его, я одна буду в этом виновата!
– Но почему?
– Потому что если бы... если бы мамам не умерла, когда рожала меня, у папа´ потом мог бы родиться сын. – По ее щекам покатились слезы. – И тогда поместье не перешло бы в чужие руки.
Так вот, оказывается, что Джульет вбила себе в голову. Охваченная печалью, Розалинда крепко обняла сестру.
– Выбрось это из головы, дорогая. Не твоя вина, что женщины умирают родами. И у папа´ могли бы быть еще дети, женись он снова. Но он этого не сделал. Ты ни в чем не виновата.
– А папа´ говорит, что виновата.
– Папа´ сказал, что ты должна выйти за мистера Найтона, потому что...
– Нет, он этого не сказал! – Джульет вытерла слезы. – Но я знаю, что он во всем винит меня, когда говорит о ма-ман и о моем замужестве, которое может спасти Суон-Парк.
Розалинда не знала, как утешить сестру, объяснить ей, что она заблуждается. Отец был строг к дочерям, но по-своему очень любил их.
– Поверь, папа´ ни в чем не обвиняет тебя, дорогая.
Джульет высвободилась из объятий Розалинды и залилась слезами.
– Я знала, что ты не поймешь!
– Я все понимаю! Просто думаю, что...
– Что я глупый ребенок с больным воображением. Я ничего не вообразила, все это правда, и не надо меня успокаивать. Я выполню свой долг перед семьей и выйду за мистера Найтона, хоть я не люблю его! – Джульет резко повернулась и побежала вниз по лестнице западного крыла.
– Джульет! – крикнула Розалинда, но сестра уже была на полпути вниз.
Розалинда покачала головой, возвращаясь в галерею. Проклятие! Решимость Джульет выполнить свой долг перед семьей уходила корнями гораздо глубже, чем Розалинда могла предположить. Возможно, они с Хеленой избаловали девочку, освобождая от всяких обязанностей, и она почувствовала себя неполноценным членом семьи. Теперь им придется дорого заплатить за это.
Розалинда рухнула в кресло, мысли путались. О Господи, что же делать? Джульет не успокоится, пока не спасет Суон-Парк, и поэтому ее брак с мистером Найтоном неизбежен. Розалинда должна помешать этому браку, пока не поздно. Насколько она знала, мистер Найтон еще не сделал предложения ни одной из них – папа´ не стал бы скрывать свое ликование по этому поводу. Но так не могло продолжаться вечно. У мистера Найтона дела в Лондоне.
Отсрочка, вот что ей нужно, она должна придумать вариант, который устроит их всех. Папа´ не дал им опомниться и принять мало-мальски приемлемое решение.
Проблема была в том, что Розалинда не могла контролировать ситуацию, предугадать, когда состоится помолвка, как долго все это продлится. Единственное, что она могла сделать, – это согласиться выйти за этого проклятого Найтона.
Сердце Розалинды учащенно забилось. Да, это выход! Она согласится выйти за мистера Найтона, изобразит из себя капризную, привередливую невесту и будет вести себя так, чтобы у него вообще пропала охота жениться не только на ней, но и на Джульет. Хелена не в счет.
Но он ни за что не сделает ей предложение, вот в чем закавыка. Ему нужна такая женщина, как Джульет, которую общество примет с распростертыми объятиями.
И всеже Розалинда попытается обратить на себя его внимание. Вдруг получится? Ничего другого она пока придумать не могла. Но сейчас ей необходимо выспаться.
Пройдя половину галереи, она вспомнила, что обещала отослать Джона к моменту, когда Грифф снова выйдет из своей комнаты. Проклятие!
Судя по часам, он был там всего полчаса, так что у нее еще масса времени. Обычно он проводил за работой в спальне больше двух часов. И все же ей хотелось покончить с этим. Тогда она сможет вздремнуть, а потом обдумать свой план.
Она вернулась к лестнице западного крыла и поднялась на второй этаж. Джон, как всегда, сидел в коридоре возле двери Гриффа, но, увидев ее, вскочил со стула.
– Мистер Бреннан сейчас в своей комнате, миледи, – отчитался он.
Розалинда прислушалась, но внутри было тихо.
– Можешь вернуться к своим обычным обязанностям, – сказала она Джону.
Он кивнул. Она гоже хотела уйти, но тут ее разобрало любопытство. Что Грифф делает у себя в комнате? Она никогда не видела их с мистером Найтоном обсуждающими дела, откуда же у него столько работы?
Она прильнула ухом к двери. Ни звука. Конечно, написание писем и другая подобная работа не создают шума. Но может, например, заскрипеть стул. И не может он все время писать письма. У него бы руку судорогой свело.
Тут она вспомнила, что он не отправлял большого количества писем. Странно. Что же он все-таки делает?
Внезапно решившись, она постучала в дверь. Никакого ответа. Постучала снова, на этот раз более нетерпеливо. Тишина.
Растущее подозрение заставило ее нахмуриться. Может, он проскользнул мимо лакея? Есть только один способ узнать это. Розалинда попробовала открыть дверь, но она была заперта. Вот черт!
Она достала связку ключей, попробовала один, другой, третий, нашла тот, что нужно, и повернула в замке. Но открыть дверь не решилась. А вдруг он спит, а она вломится?
Впрочем, она может сказать, что пришла сообщить ему, что лакей отозван, или что-нибудь в этом роде. Розалинда открыла дверь и вошла.
В комнате никого не было. Нет сомнения, Джон отлучался в кухню или куда-нибудь еще и Грифф ушел, пока его не было.
Окинув взглядом комнату, она заметила, что сюртук Гриффа лежит на кресле, а жилет и галстук висят на ручке комода. Мог он переодеться, прежде чем уйти? Но зачем? И почему только эти предметы одежды? Нет, казалось более вероятным, что, где бы он ни был, он пошел туда в одной рубашке. И все же это было так необычно для всегда хорошо одевающегося мистера Бреннана.
Кое-что еще привлекло ее взгляд. Бюро было отодвинуто от стены. Она подошла ближе. В обшивке позади него были трещины. Тут она поняла, каким образом Грифф покинул комнату.
Через дверь для слуг, давно забытую дверь для слуг. Будь он проклят! С Гриффа станется обнаружить дверь, которой никто из них никогда не пользовался.
Она заглянула в лестничный колодец и увидела мебель, преграждающую лестницу. Ей говорили, что верхние лестницы небезопасны. Это явно было преувеличением, потому ими Грифф и пользовался.
Ну что ж, он может гордиться собой. Все это время он тайком шарил везде, где хотел и сколько хотел, а она ни о чем не догадывалась.
Ее душила ярость. Значит, он расхаживал по всему дому и шарил по чужим комнатам в поисках неизвестно чего. Вот крыса!
Расстроенная, она повернулась к письменному столу. Там лежали бумаги. Может, некоторые из них принадлежат ее семье? Она взглянула, но это были бумаги компании «Найтон-Трейдинг».
Ее губы расплылись в улыбке. Если Грифф рыщет по всему ее дому, почему ей не последовать его примеру? Может, она наткнется на что-то, что откроет истинные намерения мистера Найтона. Тогда она пойдет к папа´ и расскажет о своих подозрениях.
Она взглянула на закрытую дверь лестницы для слуг и помедлила. Ей не хотелось бы, чтобы он застал ее тут одну.
Но у нее, несомненно, есть время заняться розысками и уйти до того, как он вернется. Она устроилась в его кресле и взяла стопку бумаг. Она пробудет здесь всего несколько минут. Узнает, что ему нужно, и уйдет.
Глава 11
Блаженство, даже мгновенное, все равно блаженство.
Джоанна Бейли, шотландский драматург. «Маяк»
Грифф с трудом поднимался по лестнице для слуг, до смерти уставший и к тому же голодный. Должно быть, скоро ужин. Обычно его поиски не затягивались так долго, но если Розалинда сдержала свое обещание убрать лакея, то кто заметит? Вряд ли она сама караулит у его двери. А если караулит, пусть подождет подольше.
Как обычно, он ничего не нашел. Документов было множество, он даже наткнулся на семейную Библию со списком венчаний, рождений и смертей, но записи о бракосочетании его родителей не было.
Проклятие! У графа наверняка есть сейф, вероятно, в его комнате. Туда Гриффу действительно нужно было заглянуть, но старый ублюдок никогда не вставал с постели. Через три дня Дэниел перестанет ему помогать.
Дэниел, этот самоуверенный негодяй. Они никогда раньше не расходились во взглядах. Грифф рукавом вытер пот со лба, испачкал сажей батист. Он посмотрел на рукав в сумрачном свете свечи. Много лет назад он не стал бы так беззаботно пачкать рубашку, каждая рубашка обходилась ему дороже, чем он мог себе позволить. Теперь он мог их не только пачкать, но даже выбрасывать, если захочется.
«С каких пор вдруг ты захотел получить титул и приобрести поместье? – вспомнил он слова Дэниела. – У тебя достаточно денег, а «Найтон-Трейдинг» процветает».
Рука Гриффа невольно сжалась в кулак. Дэниел никогда этого не поймет. Дело не в деньгах. Он хочет превратить «Найтон-Трейдинг» в могущественную, достойную уважения компанию. Не слишком дальновидный, Дэниел не подумал о людях, работающих на Гриффа, торговле, которую можно подхлестнуть. Как смеет он намекать, что у Гриффа на уме только месть, что он просто ищет удовлетворения каких-то мелких амбиций?! Дэниел ошибается и очень скоро это поймет.
Грифф устало перебрался через груды сломанной мебели и всякого хлама. В свой первый поход вниз по лестнице, когда его нога провалилась в ступеньку, он обнаружил причину, почему слуги никогда не пользовались этим путем. Теперь он стал более осторожен.
Когда Розалинда отзовет своего лакея, ему не придется делать это слишком часто. Он надеялся, что она не станет его снова преследовать, потому что устоять перед ней он не мог.
Все его усилия отпугнуть ее лишь сильнее возбуждали его. Когда они оказывались вместе, это был истинный пир чувственных намеков. Первое блюдо – ее обжигающие вопросы. Второе – его пикантные ответы. На третье – ее нежный румянец. Потом все повторялось сначала, во всевозможных вариациях, пока не заканчивалось тем, что он начинал желать ее на десерт.
То, что началось как способ прогнать ее, стало опасной эротической игрой, которая закончится, лишь когда Розалинда окажется в его постели.
Он отбросил эту мысль. Соблазнить девственницу непозволительно. Он не собирается на ней жениться, а она – выходить за него замуж. Но он не может выбросить ее из головы.
Эта женщина – «оригинал» во всех смыслах этого затасканного слова. Богатство ее не впечатляло, лесть на нее не действовала. Она командовала всеми в доме, и все же слуги говорили о ней с любовью. У нее была раздражающая привычка называть веши своими именами, и все же самые безумные ее планы воплощались в жизнь, несмотря на странные способы их осуществления. Теперь ему даже нравится ее пристрастие к кричаще-ярким платьям. Насыщенные цвета ей к лицу.
Он не мог забыть ее поцелуев, невинность едва ли способна была смягчить возбуждение, за удивлением скрывалась страсть. Как мог такой чистый восторг не всколыхнуть самые низменные инстинкты мужчины?
Проклятие, после сегодняшнего танца бильярдного соблазнения он не знал, сможет ли прожить еще день и, словно зверь, не утащить ее в свое логово.
Грифф добрался до своей комнаты и быстро вошел, мечтая о следующей перепалке с Розалиндой.
Он уже закрыл за собой дверь, когда заметил ее. Объект его одержимости сидел в кресле, положив голову на письменный стол. Он замер, потрясенный, гадая, не сила ли его желания заставила ее появиться здесь. Но нет, если бы он представлял ее в своей спальне, она уже была бы обнаженной. Вместо этого на ней было изумрудно-зеленое платье, которое он так часто в мечтах срывал зубами во время их игры в бильярд.
Обманутое вожделение быстро обернулось яростью, когда он осознал, что эта женщина тайком прокралась в его комнату. Она отперла дверь и вошла без его ведома и позволения. Господи, неужели у воинственной королевы нет ничего святого?
Он заметил пачку бумаг, высыпавшихся из ее расслабленных пальцев, и кровь застучала в ушах. Что он тут оставил? Было ли там что-то, что могло раскрыть его обман? Подкравшись к столу, он заглянул в бумаги, веером высыпавшиеся из ее руки.
Ничего важного, только накладные. Ей стало скучно просматривать их, и она задремала. Приходила ли она сюда раньше?
Не имеет значения, больше это не повторится. Одно дело – дразнить его и насмехаться над ним, и совсем другое – нарушить его уединение. Этого он не станет терпеть. Он хотел потрясти ее за плечо, чтобы разбудить, но тут взгляд его упал на кусок кварца, который он клал на бумаги.
С мрачной решимостью Грифф взял его, отодвинувшись к краю стола, наклонился и уронил камень в непосредственной близости от ее головы, но так, чтобы ее не поранить Камень с громким стуком ударился о дерево.
Она вскочила как ошпаренная.
В то же мгновение он нагнулся вперед, уперся кулаками в стол и прорычал:
– Какого черта вы здесь делаете?
Пачка бумаг выскользнула из ее руки и рассыпалась по полу.
– Почему я... тут был...
– Вы не имеете права входить в мою комнату без моего разрешения.
Несколько мгновений она смотрела на него, охваченная смятением, потом бросила взгляд на отодвинутое от стены бюро и прищурилась:
– У вас хватает наглости обвинять меня? А сколько запертых комнат посетили вы без моего позволения? Отвечайте!
– Столько, сколько посчитал нужным. – Ведь этот дом по праву принадлежал ему. – У меня не было выбора. Вы отказали мне в уединении, преследовали меня, потом приставили ко мне лакея.
– Вы сами отказались от права на уединение, когда стали шнырять по моему дому!
Грифф в ярости схватил Розалинду под руки и поднял из кресла.
– А вы пренебрегли вежливостью, ворвались ко мне в комнату. А теперь убирайтесь!
Он отпустил ее, и она, шатаясь, отступила назад, явно потрясенная тем, как грубо он с ней обошелся. Но тут же выпрямилась и гневно посмотрела на него:
– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете, что вам нужно. Вы приложили много стараний, чтобы получить возможность свободно передвигаться по дому. Итак, что вы ищете?
– Место, где ко мне не будут приставать не в меру любопытные женщины!
Она фыркнула.
– Ваша грубость не отпугнет меня. Я хочу знать правду!
Он уставился на мегеру, на мгновение потеряв дар речи. Но когда ощутил исходящий от нее запах розовой воды и осознал, что Розалинда у него в спальне и они одни, от его гнева не осталось и следа.
Он пожирал ее глазами. Ее шаль лежала на полу, оставив обнаженными два кремовых полумесяца плоти над зеленым корсажем. Как лепестки лилии, плывущие по бурному морю, они поднимались и резко опадали в такт ее прерывистому дыханию. Затем он перевел взгляд на ее дрожащий подбородок и полные приоткрытые губы.
Те самые проклятые губы, которые постоянно приводили его естество в боевую готовность.
– Если вы не перестанете совать нос в чужие дела, – рявкнул он, – я приму другие меры!
Схватив ее за плечи, он опустил голову, но, прежде чем успел поцеловать ее, она взмолилась:
– Не надо! – Он помедлил. – Не смейте целовать меня, Грифф Бреннан!
Грифф Бреннан! Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения. Она соединила его имя с фамилией Дэниела.
– Я вас предупреждал, – выдохнул он. И прильнул губами к ее губам.
Он ожидал от своей богини войны яростного сопротивления, но она словно замерла.
Самая соблазнительная женщина, когда-либо искушавшая страстного мужчину, была в его объятиях у него в спальне. И он желал ее. Проклятие, как же он ее желал!
Какие восхитительные у нее были губы! Какой рот! Нежный, теплый, манящий, пахнувший корицей – Розалинда любила яблочные пироги с корицей.
Но на этот раз он жаждал гораздо большего, чем поцелуи. Хотя и понимал, что это безумие.
Розалинда почувствовала в нем какую-то перемену, настойчивость и решимость. Будь он проклят! Он просто хочет отвлечь ее от стремления узнать правду. Почему же она не оттолкнет его?
Он продолжал покрывать ее поцелуями, его ловкие пальцы вытаскивали из ее прически шпильки. Волосы рассыпались у нее по спине.
Это испугало ее до полусмерти. Что, ради всего святого, она делает? Она должна думать о сестрах и сейфе папа´.
Собрав всю свою волю, она слегка отстранилась от него.
– Я не позволю вам это делать. Не позволю меня отвлечь.
– Почему нет? – пророкотал он, осыпая поцелуями ее щеки. – Бог свидетель, вы отвлекаете меня уже много дней.
Она отпрянула от него.
– Не лгите! – Она не вынесет, если он снова станет притворяться и причинит ей боль, как было в прошлый раз, когда он целовал ее.
Он внимательно всмотрелся в ее лицо.
– Лгать вам? Что вы имеете в виду?
Сосредоточившись на испачканной сажей рубашке – еще одном свидетельстве его подпольной деятельности, она заговорила, захлебываясь словами:
– Не думайте, что я глупа. Я отдаю себе отчет в том, что далека от совершенства, что не обладаю ни красотой, ни идеальной фигурой, которые могут возбудить мужчину. Вы все это делаете для того, чтобы отвлечь меня от ваших тайных планов. Вы же не можете считать меня...
– Очаровательной? Соблазнительной? Сводящей с ума? – Он схватил ее за плечи и отрывисто рассмеялся. – Все это время я схожу с ума, пытаясь сдерживаться и не целовать вас, а вы уверены... – Он слегка отстранил ее, в его взгляде горело желание. – Поверьте мне, Розалинда, у вас нет ни единого недостатка. Кроме отсутствия здравого смысла держаться подальше от мужчины, который проводит ночи, вожделея вас.
У нее перехватило дыхание. Нет сомнения, он желает ее. Это написано у него на лице.
Он снова впился в ее губы. Она ответила на поцелуй так же страстно.
К несчастью, она хотела его. Но всячески ему сопротивлялась, напоминая себе, что он использовал обольщение, чтобы отпугнуть ее. Но если он был искренен, не лукавил, а действительно хотел ее соблазнить, она пропала, потому что сама этого желала.
Судя по тому, как он целовал ее, он тоже это понял. Он ломал ее барьеры так, будто они были соломенные, расшвыривая их, словно забытые сокровища из-под когтистых лап грифона.
– Я знаю, вы не всегда такой негодяй, каким хотите казаться, Грифф, – прошептала она. – Пожалуйста... пожалуйста, не изображайте негодяя сейчас. Хотя бы раз будьте джентльменом.
Ей нужно было быть осторожной.
– Не джентльмен вам нужен. – Он поцеловал ее ухо, лаская его губами и языком. Возбуждение волнами заструилось по ее телу. – Почему бы мне не изобразить негодяя, так же как вам – распутницу?
Будь он проклят! Ему известны ее тайные пороки. Она обхватила его за талию. Его сорочка была расстегнута, обнажая грудь. Она чувствовала сквозь ткань его ребра, ощущала, как перекатываются мускулы под ее ищущими пальцами. Страсть опьяняла ее.
– Вы снова меня искушаете, – хрипло прошептал он ей на ухо.
– Тогда отпустите меня.
– Сначала вы. – Он скользнул горячими жадными губами по ее скуле. – Я отпущу, если вы сделаете то же самое.
Это было выше ее сил.
– Если вы не прекратите, я... я пожалуюсь папа´, – вырвалось у нее. И Розалинда тотчас же об этом пожалела.
– Хотел бы я услышать этот разговор. – Он усмехнулся и прикусил ей мочку уха. – Вы скажете отцу: «Мистер Бреннан поцеловал меня, когда я вошла в его спальню, открыв ее своим ключом, и уснула около его кровати».
– Но это не так! – возразила она, пытаясь отстраниться от него. – Я не собиралась засыпать!
Он обжег ее шею поцелуем.
– Полагаю, вы не «собирались» скакать по дому в халате в ночь, когда мы познакомились, или когда поцеловали меня в саду. – Заставляя ее, пятясь, отступать к кровати, он прорычал: – Маленькие девочки, которые играют с огнем, не должны, когда обожгутся, с плачем бежать к папочке!
Захватив ее врасплох, он заставил ее упасть на кровать и быстро накрыл ее тело своим, устроившись между ее ног в долине ее юбок. Это должно было бы встревожить Розалинду, но она испытала наслаждение.
– Я не маленькая девочка, – прошептала она.
Орлиный взгляд грифона жадно пробежал по ее шее вниз, туда, где грудь, поднимающаяся и опадающая под его алчным взглядом, едва не вываливалась из платья.
– Нет, – произнес он хриплым шепотом, – вы определенно не маленькая девочка. – Он накрыл ладонью ее грудь сквозь платье и стал тискать ее так, что у нее перехватило дыхание. – Вы искушали и дразнили меня много дней, моя милая, и теперь настал час расплаты.
Восхитительный трепет пробежал по ее спине. Он нащупал на ее спине застежку платья и с легкостью разорвал ее.
Когда он стал спускать платье с плеч и груди, она запротестовала:
– Грифф, вы не можете...
– Конечно, могу, – хрипло ответил он, оставив платье на талии только затем, чтобы заняться завязками сорочки.
Она схватила его за запястье.
– Вы собираетесь обесчестить меня? Их взгляды встретились.
– Нет. Только удовлетворить некоторые мои желания. И ваши. – Он потянул завязку ее рубашки. Похотливая улыбка появилась на его лице, когда сорочка распахнулась, открыв тело. – Дайте мне посмотреть на вас. Увидеть все ваши «недостатки», милая. – Он стянул сорочку с ее полной груди. Его дыхание стало прерывистым. – «Нет средь Индии красот, – тихо процитировал он, – перла краше Розалинды».
– Вы и правда дьявол, используете против меня Шекспира, – запротестовала она, втайне наслаждаясь его комплиментом.
И жаром его восхищенного взгляда, обжигавшего ее обнаженную кожу. Господи, это была игра не с огнем, а, скорее, с порохом, с пистолетами, пушками.
Он склонил голову к ее обнаженной груди.
– Грифф, что вы делаете? – прошептала она.
– Пробую мой любимый сорт слив, – съязвил он и обхватил губами розовый сосок.
Розалинда была потрясена. Грифф пососал один сосок, потом другой, затем стал ласкать грудь. Розалинда закрыла глаза, отдавшись этому ни с чем не сравнимому наслаждению.
Она издала стон. Грифф оторвался от ее груди и прошептал:
– Вы убедили меня в том, что сливы очень сладкие, Розалинда.
Грифф долго ласкал ее грудь, доводя до неистовства, она зарылась руками в его волосы, но ей хотелось прикасаться к более интимным частям его тела.
Грифф, смеясь, приподнялся над ней:
– Хотите чего-то еще, миледи?
Его улыбка исчезла. Он изнемогал от желания. Сбросив с себя рубашку, он бросил ее на пол.
Его руки оказались толще, чем она думала, плечи – шире, но это было все, что она успела заметить, прежде чем он снова бросился на нее. Она нетерпеливо провела руками по теплой бархатистой коже и самоуверенному мужскому мускулу, который мгновенно вырос под ее рукой.
Однако его рот на ее груди вскоре сделал ее нечувствительной ко всему, кроме странного желания придвинуть к нему свои бедра. Когда она это сделала, он застонал и погрузился в нее, заставив ее застонать от наслаждения.
– Если вы продолжите в том же духе, моя шаловливая злючка, – пробормотал он, не поднимая головы от ее груди, – я за себя не отвечаю.
Шаловливая злючка, вот как? Инстинкт заставил ее снова выгнуться к нему всем телом, как будто чтобы только проверить, что он сделает. Он оторвал губы от ее груди и посмотрел ей в лицо, затем лег рядом с ней. Она не могла сдержать разочарования, но оно было недолгим, его рука схватила ее юбки и потащила вверх.
– Г-Грифф? – запинаясь, произнесла она.
– Маленькие девочки, играющие с огнем... – хрипло пробормотал он.
И его губы снова прильнули к ее губам. Однако этот поцелуй был откровенно чувственным, переполненным пламенем и опасными обещаниями. Сквозь туман она почувствовала, что ее юбки открыли бедра до самого верха. Потом его рука накрыла нежное жаждущее место между ними, пробудив к жизни безумные желания где-то внутри живота.
Несколько мгновений он только давил на нее ладонью, массируя ее, заставляя беспокойно вертеться под его рукой.
Потом что-то скользнуло внутрь ее.
Она вывернулась, чтобы освободить рот.
– Что вы... – Она умолкла, почувствовав, как его палец погрузился глубже, – интимное движение, исторгнувшее из нее стон. – О-о! Грифф... это так... Господи, это...
– Неописуемо, судя по вашей необычной неспособности говорить.
Будь он проклят! Он насмехается над ней, а она даже не может разбудить в себе гнев, чтобы ответить.
– Неописуемо, да. О, сделайте это еще!
– Колдунья, – прошептал он с дьявольски смешком и сделал это снова. И снова. И снова. Затем стал ласкать ее двумя пальцами, заставляя корчиться под его горячей твердой ладонью, страстно желая большего. – Вам это нравится, да? – Теперь его голос звучал напряженно. – Вам нравится это, моя распутная амазонка?
Ей безумно нравилось это, она утопала в роскоши ощущений. Наконец-то она поняла ту доярку, которую застала смеющейся и краснеющей в сарае с конюхом, в расстегнутой блузке и с задранными юбками. Розалинда в смущении убежала, подумав, что эта доярка настоящая распутница.
Теперь она знала, как легко стать распутной. И какое это приносит наслаждение. Его пальцы двигались все быстрее и быстрее.
Наконец она достигла вершины блаженства, это было как вспышка молнии, с ее губ сорвался крик, когда она выгнулась, чтобы прижаться к его руке.
Она опустилась на кровать, наполовину удовлетворенная, наполовину покинутая, хотя его бедро все еще лежало поперек ее бедер, а его пальцы оставались внутри ее. Прошла минута, во время которой было слышно только его учащенное дыхание и ее слабые вздохи, прежде чем он вынул руку из ее лона.
Розалинда вдруг ощутила стыд. Стараясь спрятать лицо, она уткнулась головой в одеяло, но оно тоже пахло мускусом и мужчиной.
– Розалинда... Проклятие! Розалинда... – пробормотал он, склонясь над ней, чтобы покрыть страстными поцелуями ее шею, подбородок, щеку. Его щетина оцарапала ее, делая ярче ощущения от его поцелуев. Потом его дыхание согрело ее ухо. – Потрогай меня, – прошептал он. – Я хочу чувствовать твои руки. Пожалуйста... Совсем чуть-чуть...
Она взглянула ему в глаза. Прикоснуться к нему? Он ни разу не попросил ее об этом. Но неутоленная боль желания заострила его черты, когда он смотрел на нее сверху вниз.
Он поймал ее руку и положил на выпуклость на своих брюках.
– Потрогай меня, моя милая, или я сойду с ума.
Она кивнула, страстно желая доставить ему такое же наслаждение, какое он подарил ей. Ее пальцы сомкнулись на покрытой тканью возбужденной плоти.
