Текст книги "Гадкие, лживые фейри (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Блэкберри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Мор увидел главное: люди хотят работать, они, как он писал, «самым пламенным образом предлагают свой труд, но его никто не нанимает».

По чудовищно лицемерным кровавым законам человека бьют, мучают, бросают в тюрьму за то, что он бродяга.

Мор беспощаден в своем анализе.

Он называет виновников. Это знатные аристократы и аббаты. Они тунеядцы, ибо ведут праздный образ жизни и их существование не приносит никакой пользы обществу. Они стремятся к роскоши и тратят средства, созданные трудом других. В погоне за золотом они в своих имениях превращают все пашни в пастбища, подчас ради этого разрушая целые селения. Лишь храмы, ядовито замечает Мор, сохраняются этими милыми людьми – не для молитвы, конечно, а для свиных стойл.

Богатые бездельники – эта «ненасытная и жестокая язва отечества» – пользуются всеми благами жизни. Люди же, занятые трудом, люди, без которых общество просто не может существовать, живут в условиях, которые не вынесет скот. Скот хоть по крайней мере регулярно кормят и у него есть крыша над головой. И такой порядок – если вообще, конечно, его можно назвать порядком – охраняется государством, то есть правителями, чиновниками, армией, полицией… «Я могу клятвенно утверждать, – говорил Мор, – что они (процветающие ныне государства) являются не чем иным, как заговором богачей». «Под именем и вывеской государства, – продолжал Мор, – они ратуют за личные свои выгоды. Государство помогает богачам удержать то, что они приобрели путем мошенничества, оно помогает также угнетать бедняков».

Нужно было обладать большой смелостью и честностью, чтобы сказать это.

Нужно было отрешиться от своего положения, поставить себя на место несчастных и беззащитных людей.

В то время как другие писатели и ученые его времени восхваляли государство, называли его творением божьим, объявляли всякую власть данной богом, а силу – служанкой закона, Мор сказал о несправедливости существующего порядка жизни.

Томас Мор не только увидел и понял несправедливость. Он увидел ее главную причину.

Этой главной причиной, корнем зла Мор назвал частную собственность. Именно такой вывод вложен в уста португальского моряка Рафаила Гитлодея.

Послушайте, что он говорит: «Впрочем, друг Мор, если сказать тебе по правде мое мнение, так, по-моему, где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-либо возможно правильное и успешное течение государственных дел».

И дальше: «…Я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности, но если она останется, то и у наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей».

Даже если бы «Утопия» закончилась на этом и Мор не написал ничего больше, все равно его имя осталось бы в веках – ведь это было написано за четыреста лет до великой русской революции.

Но «Утопия» не закончилась на этом.

Мор рассказал здесь об обществе, где люди свободны от несправедливости.

Рафаил Гитлодей говорит о нем как о явлении реальном – так, как рассказывали в то время о жизни на только что открытых островах Гаити, Реюньоне, Святого Маврикия, Филиппинах. Тем более был поразителен контраст между привычной формой и совершенно новым, невиданным содержанием.

…Далеко-далеко к западу от Европы раскинулся остров Утопия. По своей территории он примерно равен Британии. Там расположено государство, состоящее из пятидесяти четырех больших городов. Все города его отстоят друг от друга не менее чем на двадцать четыре мили. В то же время ни один из них не удален настолько, чтобы нельзя было добраться до него пешком за один день.

Все города равны. И по размерам полей, окружающих их (не меньше двадцати квадратных миль), и по языку, и по учреждениям, и по законам – города равны. В пригородах расположились деревни с удобными домами. В деревенской семье не менее сорока человек, возглавляют ее пожилые опытные люди – отец и мать, а во главе каждых тридцати семейств – один руководитель – филарх.

На острове Утопия нет частной собственности. По существу это коммунистическое общество.

Что же в этом обществе привлекает наибольшее внимание Мора, и в чем великие преимущества жизни утопийцев?

На все эти вопросы можно ответить всего одним словом, очень кратким и емким – труд. Именно труд, его характер, его обязательность, его влияние на людей более всего и привлекают внимание Томаса Мора.

Это очень существенно. Почему?

Сами идеи счастливого, справедливого общества, где будет полное равенство людей, возникли задолго до Мора.

По-своему эти мечты отразились в народных сказаниях, в песнях, в народных утопических представлениях о счастливой стране. Во Франции народ пел о стране Кокаль, в Англии – о стране Кокайн. Народ вкладывал в представление об этих странах свою мечту о земном рае, о сказочном изобилии, веселье, вечном лете. Это было своеобразным протестом против тощих религиозных поучений и тягучих рассказов о небесном рае с его скучным и постным благоразумием. В английской старинной балладе говорилось:

 
Пускай прекрасен и весел рай,
Кокайн гораздо прекрасней край.
 

Народные представления о счастливом крае ярко, с необычным для Западной Европы буйным размахом выразил в одной из своих картин Питер Брейгель. Этот нидерландский художник, которого современники не случайно прозвали «Мужицкий Брейгель», так воплотил представления народа о счастье: крыши домов из пирога, жареные поросята с вилками в боку носятся по улице, клецки падают прямо с неба…

Во всех этих народных песнях и легендах главное – полное изобилие в еде и одежде, веселье, уничтожение всего неприятного и злого, вплоть до таких земных и конкретных зол, как змеи и болота.

Но о труде – ничего.

Это не удивительно. Не то чтобы народ не умел или вообще не любил трудиться. Тончайшие изделия средневековых ремесленников – столяров, чеканщиков, ювелиров, – храмы и дворцы, построенные золотыми руками мастеров, – это воплощение народного умения.

Но труд был подневольным. Труд основной массы крестьян и подмастерьев – это проклятье, это каторжный, изнурительный, однообразный труд, который не возвышал, а принижал и изматывал человека.

С утра до ночи работая, люди были полуголодными, они ютились в жалких и тесных лачугах. Понятно, что их представление о счастливой жизни связывалось не с трудом, а с достатком в еде и одежде.

О труде почти не говорилось в ранних коммунистических учениях, в призывах различных еретических сект средневековья. Там проповедовались общность имущества, равенство в одежде и пище, осуждалось богатство. Это было равенство потребления, но не равная обязанность трудиться.

Томас Мор впервые заговорил о справедливом и счастливом обществе, где главное – труд. Общность потребления занимает у него второстепенное место. Люди могут питаться как хотят: в общественных столовых или в семье. Это не главное.

А вот трудиться обязаны все. У всех мужчин и женщин острова есть общее занятие, от которого не избавлен никто, – земледелие. Ему учатся с детства. Учатся уже в школе. Дети играют на полях и в то же время работают. А работа на поле – это одновременно и физические упражнения.

Никто из людей не привязан навечно к городу или к деревне. Каждый, кто пробыл в деревне два года, переселяется в город. Его место займет новый человек из города.

Кроме земледелия, которым занимаются все, каждый еще изучает какое-либо ремесло. Это может быть прядение шерсти, или выделка льна, или обработка камня, металла, дерева.

Каждый вырастает, учась отцовскому ремеслу. Но это не значит, что он пожизненно привязан к нему. Любой человек может переменить занятия.

Главное то, что сам труд стал иным. Он перестал быть тяжелым, непосильным бременем. Такой тяжелый труд, пишет Мор, превосходит даже долю рабов, но подобную жизнь и ведут рабочие повсюду, кроме утопийцев. При таком труде люди утомляются подобно скоту. О каком же развитии этих людей может идти речь?

Утопийцы трудятся по-другому. Они работают шесть часов: три часа до полудня и три часа после обеда и послеобеденного отдыха.

Томас Мор не только впервые выдвинул идею сокращения рабочего дня, но и обдумал такой сложный вопрос: а куда девать остальное время?

Ведь не для того же сокращаются часы работы, чтобы люди бездельничали, спали целыми днями, тратили драгоценное время впустую. Не мог этого допустить Мор, ученый и разумный человек, мечтавший о лучшей жизни людей.

Бездельничая, человек тоже опускается до уровня животного; притупляются не только мускулы его, но и ум, память, сообразительность. Значит, надо искать другой выход. И хотя при жизни Мора все это было совершенно невыполнимым и казалось отвлеченной мечтой, он думает и о свободном времени людей. О разумном использовании этого времени.

Главное – приобретение новых знаний. Кроме того, игры, музыка, общение людей – разговоры и споры. Характерно, что из числа игр и развлечений Мор решительно исключает азартные игры, вроде игры в кости, а также охоту, развивающую, по его мнению, низменные инстинкты.

Таким образом, совершенно новое в этих рассуждениях состояло в том, что все не только работают (в век Мора тысячи и тысячи людей, не трудясь, жили за счет других), но и имеют доступ к образованию, к науке (в век Мора образование было доступно лишь немногим, а миллионы жили в темноте).

Лекции, беседы, игры – все, что составляло привилегию меньшинства, Мор делает всеобщим достоянием.

Но Мор не только мечтатель, он человек трезвого государственного ума. Он предусматривает и вполне понятное сомнение: если люди работают только шесть часов, то, быть может, они производят мало продуктов и товаров? «Нет, – отвечает он сам на эти раздумья. – Утопийцы производят вполне достаточно предметов первой необходимости». Почему? Да потому, что трудом заняты все. Работают женщины – половина всего населения. У других народов труд женщин расходуется неразумно, а богатые женщины вообще не трудятся. Праздную толпу в других государствах образуют священники и монахи, владельцы поместий, все их слуги, или, как яростно пишет Мор, «весь этот сброд ливрейных бездельников». Сюда же относятся «крепкие и сильные нищие, предающиеся праздности под предлогом какой-либо болезни». Таких было очень много на дорогах Европы – это не лишенные крова труженики, а профессиональные нищие, то есть бездельники и спекулянты, ничуть не лучшие, чем знатные господа и их лакеи.

Лишь очень небольшая часть людей освобождена в Утопии от ежедневного физического труда. Но отнюдь не от труда вообще. Это должностные лица – сифогранды или филархи. Главное их занятие состоит в заботе о том, чтобы никто не сидел праздно.

Кроме того, по выбору народа и по тайному голосованию должностных лиц, от занятий ремеслом освобождаются ученые, приносящие пользу народу.

На острове Утопия ученые не решают бесполезные вопросы. Никто из них не занимается таким вздором, как гадание по звездам, предсказание судьбы человека. Зато на острове хорошо знают пути движения небесных тел, наблюдают их через специальные приборы, точно знают положение Солнца, Луны и других планет в различные времена года и суток. (Все это было написано за сто лет до создания телескопа.) Утопийцы умеют предсказывать дожди, ветры. Они могут предвещать изменения погоды, что очень важно для земледелия.

И философия на острове Утопия занята не отвлеченными и далекими от жизни людей рассуждениями, а вопросами, близкими людям. Главный их них – что такое счастье человека, в чем оно состоит.

В Утопии – жизнерадостный, светлый взгляд на мир, не такой, как в мрачных церковных проповедях, которые все время угрожают человеку страшными муками, требуют от него покорности и терпения. Любые удовольствия церковь объявляет грехом. Она стремится превратить человека в робкое, запуганное существо. Утопийцы же считают, что человек счастлив тогда, когда все делает с удовольствием, с радостью, легко. В основе его жизни – физический труд, а затем свободное время для духовного развития, для образования, для общения с другими людьми… «В этом, – говорит Томас Мор, – по их мнению, заключается счастье жизни». Можно не сомневаться, что Мор был согласен с этим мнением утопийцев!

Итак, ученые на острове – это не замкнутая каста, свысока смотрящая на народ, они трудятся вместе с другими людьми. А если, пишет Мор, кто-либо из этих лиц обманет возложенную на него надежду, то его удаляют обратно к ремесленникам. И наоборот, нередко бывает, что рабочий, много занимаясь наукой в свободное время, достигает хороших результатов. Его освобождают от ремесла и продвигают в разряд ученых.

И это написано в век, когда грамотный человек среди ремесленников, и особенно крестьян, был величайшей редкостью. Какую силу мечты и веру в людей нужно было иметь, чтобы в ту пору писать о рабочих, которые в свободные часы занимаются наукой!

Итак, счастье жизни в интересном, свободном труде по душе, в новых знаниях, позволяющих лучше увидеть и понять мир, в веселой и дружной атмосфере, которая окружает человека. Как не похоже это на мир людей Старого Света!

Утопийцам непонятно, как можно считать себя выше другого человека, благороднее его только потому, что на тебе платье из более тонкой шерсти. Можно гордиться умом, талантом, мастерством, но чтобы гордиться более красивым платьем, – для этого надо иметь поистине овечьи мозги…

А как быть с золотом, которое испокон веков было символом богатства, силы и власти? Странный, блестящий и чуть тусклый металл, делающий человека несчастным или счастливым, порождающий войны, преступления, превращающий отца и сына, сестру и брата в смертельных врагов. Золото в кольцах и брошках, золотые дукаты и гинеи в сундуках, золоченые эфесы шпаг и золотое шитье камзолов. Золото в век Мора жило таинственной, как бы самостоятельной жизнью. Казалось, не люди владеют им, а оно цепко и властно держит людей в своих лапах, в браслетах-кандалах, в бусах-ошейниках…

Через сто лет после выхода «Утопии» Томаса Мора другой великий англичанин, Вильям Шекспир, пишет трагедию «Тимон Афинский», герой которой так говорит о золоте:

 
Тут золота довольно для того,
Чтоб сделать все чернейшее – белейшим,
Все гнусное – прекрасным, всякий грех –
Правдивостью, все низкое – высоким,
Трусливого – отважным храбрецом…
 

Золото, продолжает Тимон,

 
Из-под голов больных подушки вырвет.
Да, этот плут сверкающий начнет
Разбойников почетом окружать,
Отличьями, коленопреклоненьем,
Сажая их высоко, на скамьи
Сенаторов…
 

Все это видел и Мор, живя в Англии и путешествуя по Франции.

Именно поэтому в Утопии с золотом и с драгоценными камнями поступили совершенно необычным образом. Не могут же разумные люди в разумном и справедливом обществе ползать, как дикари, перед золотыми или алмазными побрякушками.

Железо ценится у них несравненно выше золота, это честный, рабочий металл. Из него делают полезные вещи. А золото? Из него утопийцы изготовляют ночные горшки, урны, всевозможные сосуды для отбросов.

Кроме того, если человек опозорит себя каким-либо преступлением, то в уши ему вдевали золотые диски, на пальцы натягивали золотые кольца, на шею вешали золотую цепь, а на голову надевали золотой обруч. Так и ходил в золоте преступник. Один вид золота вызывал у людей воспоминание о чем-то неприятном, они брезгливо передергивались.

Из золота ковали цепи и для рабов. Рабов? В справедливой Утопии? Здесь что-то не то.

И все же рабы в Утопии были. Мор трезво смотрел на людей и не считал, что они все превратятся в ангелов. Среди них – пусть это будут одиночки – могут оказаться и преступники, отравляющие жизнь другим, нарушающие законы общества. Как же быть с ними? В современной Мору Англии людей не то что за серьезные преступления, а за мельчайшие провинности клеймили, били, вешали. Причем суд вершили не только слуги короля, но и некоторые из владельцев поместий и замков. Мор же решил этот вопрос куда более гуманно. За самые тяжелые преступления человека обращают в раба, надевают золотые цепи – и пусть он выполняет неприятные и тяжелые работы.

Итак, золото на рабах и преступниках, жемчуга и алмазы – игрушки у самых маленьких детей.

Однажды в Утопию из другой далекой страны прибыло посольство. По обычаям старого мира послы решили поразить скромных и сдержанных утопийцев своими богатствами, ослепить нарядами. Они, как ядовито замечает Мор, были скорее гордыми, чем умными. И вот три посла и сто сопровождающих лиц вступили на улицы утопийского города. Важно, как петухи, шествовали они в шелках и в парче, увешанные золотом и драгоценными камнями.

Стоявшие вдоль улицы утопийцы удивились, почему у этих рабов такие тонкие золотые цепи, ведь они же могут убежать.

Томас Мор приводит такой характерный разговор маленького мальчика со своей мамой, когда они смотрели на главного посла с блестящими камнями на шляпе:

«– Вот, мама, какой большой остолоп, а он все еще возится с блестящими камушками, как мальчишка…

– Молчи, сынок, это, наверно, посольский шут».

Когда Мор писал это, он, верно, мысленно видел бесконечные вереницы английских вельмож, надутых и разряженных, проходящих по улицам свободной Утопии.

Конечно, жизнь утопийцев – это не идеал. Нам через века это отчетливо видно. И ремесленная техника, и религия, которая сохранилась, хотя и утеряла былую власть, и рабы – все это лишь подтверждало, что самый дальнозоркий и ясновидящий человек – а Мор был им – неизбежно остается сыном своего века.

Но, отмечая все эти слабости Мора, мы должны судить его Утопию не по тому, чего он не знал, а по тому, что он дал нового сравнительно со своими предшественниками.

А Мор, приоткрыв завесу будущего, рассказал людям о другом мире, разумном и справедливом. Он был первым утопистом-коммунистом

…Мор был честен не только в мыслях, но и в делах. Король Генрих VIII потребовал, чтобы Мор, его близкий советник, одобрил и поддержал своим авторитетом его нечестные и лицемерные поступки.

Генрих VIII многие годы считался послушным сыном католической церкви. За свою книгу, обращенную против критиков церкви, он даже получил от папы римского титул «защитника веры». Но король решил снова жениться. Для того, чтобы взять в жены придворную даму Анну Болейн, он должен был развестись со своей прежней женой. А развод мог разрешить только глава католической церкви. Папа римский не дал Генриху VIII такого разрешения. Тогда король решил порвать с Ватиканом, заставил английское духовенство утвердить этот развод и признать его, Генриха VIII, единственным главой английской церкви.

Томас Мор не был таким уж ревностным сторонником католической веры.

Но Мор не мог пойти на сделку со своей совестью и отказался признать законными дела короля. Он считал, что служит стране и закону, а не капризам короля.

А дальше события шли, вернее катились, по наезженной колее. Ложное обвинение, тюрьма, смертный приговор.

Измученный, больной человек, вчерашний лорд-канцлер просит сопровождающего офицера: «Пожалуйста, помогите мне взобраться на эшафот, а сойти вниз я уже сумею сам». Офицер задрожал: этот смертник еще может шутить.

А Томас Мор уже говорит палачу: «Ты мне окажешь неизмеримую услугу. Храбрей, парень, смотри не осрамись. Ударь без промаха». В последний раз он взглянул вокруг: серые непроницаемые стены Тауэра, за которыми привычной жизнью жил Лондон.

И быть может, промелькнуло в последнюю минуту перед его взором и видение южного моря и далекого острова, где нет богатых и бедных, жестокости и невежества, где не убивают невинных людей только за то, что они говорят правду.

5. Новая Атлантида – остров сокровищ
(Фрэнсис Бэкон)

Шли годы, десятилетия сменялись десятилетиями, сменялись и обитатели королевских дворцов. Все выше и богаче становились дома знати, все более шумными – лондонские улицы. Британские флаги взмывали у самых дальних берегов, а вместе с ними шли горе и слезы, потому что во имя короны английские путешественники, как пираты, грабили мирных жителей островов и убивали невинных.

А в глубине страны все так же трубили рога на дворянских охотах, скакали по дорогам от замка к замку всадники, спешащие на праздники. И все так же согнуты спины крестьян, все так же надрываются в грязных каморках мастеровые люди с утра до ночи.

Все так же богаты богатые и бедны бедные. Все так же ложь, жестокость и жадность щеголяют в золоченых камзолах, а «честная бедность» – в изношенном и потертом платье.

Давно уже нет Томаса Мора, и такой маленькой и беспомощной казалась его тонкая книжка о далеком счастливом острове – ведь как будто ничего не изменилось в Англии и в мире, только дома стали выше и корабли больше.

Но так только могло показаться, если смотреть не в глубь, а на поверхность событий.

Прошел век после выхода «Утопии» Мора, и в том же Лондоне, который он так любил и ненавидел, выходит другая книжка. Она называется «Новая Атлантида». Так же, как «Утопия», она была написана на латинском языке, читать ее могли лишь немногие образованные люди.

Откроем ее и сразу вспомним, как Рафаил Гитлодей, мореплаватель, спутник Веспуччи, рассказывал Мору о своих плаваниях.

Снова простой и спокойный, деловой и очень подробный рассказ, в котором ничто не забыто: и сколько дней плыли по Южному морю, и сколько продовольствия было на борту, и какой ветер бил в паруса. А ветер на море – это как судьба, от него зависит жизнь моряков.

И действительно «…через полтора часа мы вошли в хорошую гавань, которая была портом прекрасного города, небольшого, но хорошо построенного и имевшего прекрасный вид с моря…»

Это был остров Новая Атлантида. На этом острове сохранились богатые и бедные, никто не отменял здесь частную собственность. У богатых много слуг. На острове Новая Атлантида люди отличаются по своему родовому происхождению: есть высшие и низшие, есть монарх и есть чиновники, которые следят за порядком. Конечно, они ходят в расшитых золотом одеждах и носят драгоценные камни на руках, на камзолах и шляпах. В Новой Атлантиде все на месте: монархи управляют, чиновники собирают налоги, купцы торгуют, священники молятся, а крестьяне и ремесленники трудятся и кормят, поят и одевают все общество.

Постойте, но ведь порядки на этом острове как две капли воды напоминают старую добрую Британию… Стоило ли ехать в южные моря и терпеть столько лишений в пути? Стоило! Обязательно нужно было ехать, ибо на этом острове есть нечто такое, чего не было никогда и нигде. На этом острове – частица будущего, его отблеск, пробившийся сквозь толщу времени. Новая Атлантида – подлинный остров сокровищ. Но совсем не тех сокровищ, что запрятаны в кованые сундуки или нацеплены поверх парчовых платьев и расшитых камзолов и мундиров.

Главное сокровище острова – Наука.

Именно наука и отличает далекий остров от Британских островов и вообще от всех мест в мире. Хотя автор не мечтал о справедливом обществе, но он мечтал об обществе, где правит наука, а без нее не может быть создано справедливое общество.

Познакомимся с автором Новой Атлантиды. Его зовут Фрэнсис Бэкон, у него много знатных титулов – он и барон Веруламский, и виконт Сент-Албанский.

Так же, как и Мор, он окончил университет, так же поднимался по лестнице государственных должностей и так же – удивительное совпадение! – становится лордом-канцлером Англии. Две утопии в Англии – в XVI и XVII веках – и авторами их явились первые министры, ближайшие советники короля, иначе говоря – премьер-министры, по современным понятиям. Правда, судьба Бэкона была иной. Обвиненный в злоупотреблении властью, он был отстранен от всех должностей, однако остался в живых и занялся научной работой, к которой тяготел всю жизнь. Собственно, наука и была главным содержанием его жизни. Королевская служба лишь отрывала Бэкона от любимых занятий. Действительно, давно истлели многие страницы рескриптов, докладных, резолюций и актов, написанных и изложенных лордом-канцлером Бэконом. Но жива мысль философа Бэкона, автора удивительной научно-технической утопии, запечатленная на желтоватых плотных страницах его рукописей.

Среди своих современников Бэкон по праву считался самым образованным человеком, так что впоследствии многие историки пытались ему приписать авторство пьес Шекспира. По их понятиям, сын мясника актер Вильям Шекспир не мог быть автором «Гамлета» и «Короля Лира». Однако Бэкон не писал этих трагедий. Его занимали другие проблемы.

Одним из первых во всей человеческой истории Фрэнсис Бэкон понял, что значит наука для человечества. Не старые запыленные книги, наполненные рассуждениями о боге. Не длительные споры бородатых мудрецов, не ведающих, что творится за стенами их темных университетских и монастырских келий, не лживые писания историков, восхвалявших царей и полководцев… Против такой «науки» Бэкон выступил страстно и горячо, отстаивая науку, которая служит человечеству, облегчает его жизнь.

Философия и все науки, полагал он, должны обратиться к новым открытиям, к опыту практики, к кипящей жизни. Пока человек не понимает природы, не знает истинных причин явлений, – он не может быть свободным, он раб суеверий. Бэкон объявил войну лжи и боязливому смирению, человек должен думать обо всем и понимать все. Запретных вопросов в науке нет. Но для этого следует точно знать то, что мешает познавать мир в истинном свете. Бэкон выявляет эти помехи, «призраки», искажающие верную картину мира: попытки перенести на природу свои чувства, приписать ей цели, судить о вещах в угоду другим людям, верить ложным сведениям, искать ответы на все вопросы в древних книгах, а не в жизни. Освобождая человека от этих помех, призраков, Бэкон делал людей сильными, смелыми, гордыми. А разве без этих нравственных качеств можно создать более разумный мир? Бэкон рисует этот мир. Последуем за ним.

Вернемся в Новую Атлантиду. В центре острова помещается громадный дом, названный «Дом Соломона», по имени мудрого библейского царя. В доме-дворце находятся руководители государства. Они не похожи на обычных королей или герцогов. Один из правителей Новой Атлантиды, принявший моряков в «Доме», так объяснил назначение этого центрального места в государстве: «Цель нашего учреждения есть исследование причин и тайных движений вещей и расширение границ власти человека». Наука, приносящая пользу людям, – это было неслыханно смело и ново.

Какие же научные достижения имела Новая Атлантида? Простой перечень их, данный Бэконом, – это история науки за несколько столетий. Но история необычная. Ведь историю всегда пишут, глядя из настоящего времени в прошлое.

Бэкон же смотрел на века вперед. Его книга – это история науки и техники, но написанная человеком, смотревшим из прошлого в будущее. На земле ничего еще не было из того, о чем пишет Бэкон. Вполне понятно, что ему пришлось все изобретения, открытия и методы науки, о которых шла речь в книге, перенести на далекий неведомый остров.

На острове Новая Атлантида искусственно создавали металлы. Жители широко пользовались и вакуумом – искусственной пустотой, – и холодильными средствами, и стерильными условиями, которые исключали внешние примеси и вредные влияния.

Весь остров – гигантская лаборатория, все средства государства обращены на научные изыскания. Ученые вышли из тесных келий на волю, на воздух. Для науки, приносящей пользу, здесь ничего не жалеют. Леса, реки, озера, поля, даже океанские берега и просторы – все это поле для экспериментов. Островитяне научились искусственно вызывать снег, град, дождь.

Наука исследует и здоровье человека, условия его жизни, питание. На основе ее выводов облегчается и продлевается человеческая жизнь. В специальных комнатах здоровья поддерживается разнообразный климат, создается искусственный целебный воздух.

На животных пробуют яды, лекарства и методы хирургии, делают опыты, позволяющие лучше понять тело человека и его болезни. На острове добились поразительных вещей: научились восстанавливать жизнедеятельность отдельных органов, оживлять их и продлевать таким образом человеческую жизнь! За сотни лет Бэкон предвосхитил одно из величайших достижений современной медицины.

Ученые Атлантиды выводят совершенно новые породы животных, птиц, рыб, полезных насекомых.

В специальных помещениях изучается и совершенствуется пища. Хлеб, например, сделан не только из зерен различных злаков, но и из мяса, сушеной рыбы, возбуждающих аппетит приправ. Несколько кусочков – человек сыт и здоров.

Так и хочется сравнить эту пищу с питательной пастой, которую в тюбиках брали с собой в космос космонавты.

На острове научились искусственно создавать бумагу, полотно, шелка, другие ткани, краски с заранее заданными свойствами. Так и хочется сравнить это с синтетическими материалами, полученными в лабораториях высокомолекулярных соединений и на заводах: лавсаном, капроном, нитроном, орлоном…

Но ведь это семнадцатый век! Не только органической химии еще не было, но и вообще-то химия еще не стала наукой, она делала только первые шаги.

А вот оптика на острове Новая Атлантида. Есть приборы для изучения света и его спектра. Есть… на языке так и вертится – кино. Все время помни – семнадцатый век! Но что же это: «У нас есть перспективные дома, где мы демонстрируем разного рода освещение… мы демонстрируем все окраски света, все иллюзии и обманы зрения в фигурах, движениях, красках, всевозможные демонстрации теней». Если это не кино, то его смелое предвосхищение.

Новая Атлантида широко использует телескопы («приборы для созерцания далеких предметов как на небе, так и вообще в далеких местах»), микроскопы («приборы для того, чтобы видеть маленькие и крошечные тела прекрасно и отчетливо»). Эти приборы, деловито замечает Бэкон, также могут служить здоровью человека.

Новая Атлантида процветает благодаря не только науке, но и технике, которая является «практическим приложением научных открытий».

На острове – специальные Дома техники, где изготовляются машины и приборы. Особенно занимает островитян движение. В век, когда единственным средством передвижения являлась повозка, карета на конной тяге, когда все скорости переводились на лошадиный шаг – рысь, галоп, карьер – и других эталонов для скорости движения не было, Бэкон сумел оторваться от Земли. «Мы имитируем движение, – рассказывает правитель, – мы стараемся сделать движения более сильными, чем у вас, так что они превосходят скорость выстрелов из наших величайших пушек».

На острове создали… самолеты и подводные лодки. Наверное, нельзя употреблять этих слов, ведь это семнадцатый век, но как же сказать иначе?

«Мы имитируем полеты птиц; у нас есть несколько способов летания по воздуху; мы имеем корабли и лодки для плавания под водой…» Новая Атлантида велика. Много еще чудес на острове: Дом запахов, Дом вкусов, Дом математики, хранилища теплоты разных сортов – тепла сена и травы, негашеной извести, желудка и крови.