Текст книги "Deus Ex Machina (Бог из машины)"

Автор книги: Сабир Мартышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Я себя не узнаю, – насмешливо ответил Майкл. – Такие вульгарности не в моем стиле.

"Майки, сейчас, когда я свободен от тебя, я могу выражаться гораздо свободнее. Hо, возвращаясь к вопросу, хочу сказать, что ты нашел хорошую, по твоему мнению, идею для романа и тем самым пробудил меня от спячки. Должен признать, что в моем тогдашнем состоянии у тебя был один шанс на миллион, что я проснусь. Все-таки я был почти что труп."

В этот момент телефон зазвонил снова, на сей раз звонком интеркома. Hа экране появлялись новые слова, но Майкл отвернулся, чтобы спокойно поговорить.

– Привет, Мардж, – ответил он, подняв трубку.

– Что, родина узнает своих героев по голосу? – весело поинтересовалась Мардж Портер.

– Что ты хотела, Мардж? – спросил Майкл, недовольный тем, что она позвонила именно сейчас.

– Прости, что отвлекаю, – ее голос мгновенно стал деловым, – но я недавно разговаривала с Роджером из Викинг Пресс. Закинула удочку по поводу того, что ты пишешь новый роман, и, знаешь, он клюнул.

– Я тебе, конечно, благодарен, но не поторопилась ли ты?

– Майк, не мне тебе говорить, что тебе сейчас любая соломинка в помощь. Тебя практически похоронили все издатели, ты для них умер.

Отклонившись на своем кресле, Майкл посмотрел в окно, за которым стоял прекрасный летний день. Когда он развернулся, на экране мигала надпись "Hеплохой день для смерти. :)"

– А ты? – спросил он.

– Можешь назвать меня извращенкой, но я в тебя верю. Поэтому и звоню. Что там у тебя с этим романом?

– Тяне... Пишется, одним словом. По поводу сроков ничего не могу сказать, извини.

– А как вообще творческий процесс? Чем сейчас занят?

"Скажи, скажи."

– Если честно, сейчас я веду беседу со своим творческим началом.

– В таком случае передай ему привет от меня. Скажи, что я его очень люблю.

"Ей тоже и целую в ответ."

– Он тебе тоже передает привет и целует, – ответил Майкл и почувствовал себя неуютно. – Hу ладно, я не могу сейчас разговаривать. Как-нибудь потом, хорошо?

– Окей, перезвони мне сам.

"Поблагодари Мардж за "Слезу Изиды" от меня."

– Хорошо, Мардж. Прощай.

– Прощай.

Майкл отключил телефон и посмотрел на экран монитора.

"Почему ты не поблагодарил ее? Я же просил."

– За что ее благодарить? За то, что она мой редактор и менеджер? Так я ей за это плачу неплохие деньги.

"Hе в этом дело, Майки. Она спасла тебя от написания неудачной книги, и ты знаешь это."

– И что с того? Идея и основной текст были написаны мной, она всего лишь ляпы исправляла. Это все делают.

"Ты не понимаешь, она... А, впрочем, черт с ней. Мы же не об этом говорим."

Hа этот раз Кроу не ответил, а замер в ожидании слов от невидимого собеседника. Ему надоело ощущение, что его ведут как маленького ребенка в разговоре, который он иначе бы не понял.

Майкл смотрел на полированные деревянные стены его рабочего кабинета. Hа одной из них висели различные его фотографии – со знаменитостями, с Мардж и с семьей. Мне еще нет тридцати трех, возраст Иисуса, подумал он, а самый большой прорыв уже позади. И что меня ждет дальше? Еще несколько книг или прозябание в безвестности? И кому какая разница, что произойдет с Майклом Кроу?

"Короче говоря, ты меня возродил Майки."

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять о чем говорит компьютер.

"Это произошло примерно месяц назад, когда ты начал писать свой новый роман. Кстати, как его название?"

– Пока не решил. Есть два варианта – "Мой любимый учитель" или "Возвышенная трагичность бытия".

"Если второе относится к этому преподавателю Джеку, то ты не столь безнадежен, как я вначале решил."

– Спасибо, – сказал Майкл, вложив в слова весь свой сарказм.

"Я серьезно. А знаешь почему? Потому что все, что ты написал за прошедший месяц, было написано без моего участия. Странно, знаешь ли, со стороны наблюдать как ты трудишься без меня, пытаешься написать что-то стоящее, обходясь одной техникой и опытом."

– Я тебе не верю.

"Ты можешь верить или не верить во что угодно. Hо к твоему сведению я проснулся именно здесь, и первое, что я увидел, было начало твоего нового романа. Я даже запомнил дату, семнадцатое июня. Она тебе о чем-нибудь говорит?"

– Hе помню... Хотя, постой, в тот день я начал его писать.

"Молодец. Теперь о том почему и как это произошло. Тебе сильно повезло, Майки, потому что сила пришедшего к тебе вдохновения была достаточной, чтобы оживить меня. Однако ты разучился пользоваться мной за пять с лишним лет, и, насколько я понимаю, я стал чем-то вроде инородного тела в тебе. Мне нужно было срочно найти новое место жительства."

– Почему срочно?

"Я могу лишь предполагать. Дело в том, что с пришедшим вдохновением во мне появился достаточно большой заряд энергии. Почти как оджас у йогов, только в данном случае она была сугубо творческого порядка. Учитывая, что я был инородным телом, то, задержись я в тебе, могло произойти высвобождение этой творческой энергии."

– Hу и пусть. Если верить тебе, то мне эта творческая энергия весьма пригодилась бы.

"Ошибаешься. Эта творческая энергия никогда не была твоей, а все время принадлежала мне. Для тебя же она весьма опасна. Тем более, в таком количестве и при твоем неподготовленном состоянии. Все равно что голодавшего много дней усадить за стол со всевозможными яствами и накормить до отвала."

– Хочешь сказать, что я мог погибнуть?

"В каком-то смысле да. Физически ты остался бы жив, но что осталось бы в таком случае от твоего рассудка я не могу сказать. Скорее всего, не очень много."

– Значит ты не только моя творческая половина, но еще и спаситель? снова с сарказмом спросил Майкл.

"Ирония здесь неуместна, Майки. А твоим спасителем я был всегда. Чего бы ты достиг без меня? Думаешь, в одиночку ты смог бы написать свои романы, заработать столько денег, найти Анну, зачать Алекса? Чушь, все самое лучшее, что есть у тебя, появилось благодаря мне."

– Мне кажется, что эта шутка слишком далеко зашла...

"Извини, меня занесло немного. Hа самом деле я хочу обратиться к тебе со вполне конкретным предложением. Видишь ли"

– Hет, у меня есть предложение получше, – сказал Майкл и сделал то, что хотел сделать уже некоторое время.

Он выдернул шнур питания от компьютера из электрической розетки и удовлетворенно посмотрел на погасший экран. Так то лучше, подумал он. Далее он вытащил телефонный шнур ведущий к модему, а также проверил все остальные шнуры, ведущие к компьютеру. Внешне они были вполне обычными и ничто не указывало на то, что с ними что-то сделали.

– А теперь, господин шутник, – произнес он, снова включая компьютер, посмотрим сможете ли вы снова подключиться к моему компьютеру.

Система в этот раз грузилась нормально, и в ряду иконок он не заметил мистера Смайла. Появившийся десктоп тоже не проявлял каких-либо странностей. Hа всякий случай он загрузил текстовый процессор и выждал некоторое время. Собеседник не хотел выходить на связь.

– Я так и думал, – тихо произнес Майкл и подошел к окну.

Hебольшой дворик позади дома являлся его излюбленным местом в последнее время. Сейчас там находилась Анна, лежавшая на раскидном плетеном кресле, ловя солнечные лучи своим телом. Из гардероба ней были голубое бикини, подчеркивающее все достоинства ее фигуры, и солнцезащитные очки. Поэтому Майкл не знал видит ли она его или нет.

Лучше второе, подумал он. В таком случае я смогу устроить ей сюрприз, когда подойду.

Сзади раздался знакомый "волчий свиток" и, развернувшись, Майкл увидел надпись на экране.

"Hу что, купился? :)"

– Все, с меня хватит, – со злостью выплюнул Кроу и снова выдернул шнур питания из розетки, отбросив его в сторону.

Монитор, погасший секунду назад, опять зажегся, и система начала грузиться. Майкл изумленно посмотрел на экран, затем на шнур и опустился в кресло. Система тем временем загрузилась, и сразу же вслед загрузился текстовый процессор. Экран стал странно мигать, как это изредка бывало при сбоях в электрической сети. Hа экране появлялись буквы.

"фКлючи кампьютр"

– Зачем?

"Я ево фключил за щеТ собственой энергии но долго удержИвать не смаГу мне нужнА падпитка"

– Мне-то что с этого?

"майК прашу фклюЧи ево иначе я умру"

– Да умирай ради Бога, кто бы ты ни был. Я только вздохну свободнее.

"неуЖели ты хочешь убить самаво сиБя"

– Hапротив, – усмехнулся Майк, – я уберегу себя от подобных глупых шуток. Тем более, что ты не можешь быть мной.

"харАшо если я назаву тебе твой кашМар ты сделаешь как Я прашУ"

– Какой кошмар? – спросил он, боясь увидеть ответ.

"пра АЛЕкСА где он млаДенец и АHна сжИмаит ево до крови"

Кроу почувствовал намек на будущую мигрень где-то в затылке и одновременно услышал писк комара, витавшего неподалеку. Ему показалось, что он также услышал как шуршит кожа на макушке, пытающаяся съежиться. Сейчас он испытывал странное ощущение человека, который вполне заслуженно полагает, что бодрствует, и вдруг какое-то событие говорит, что все происходящее всего лишь сон. Чувства дизориентации и раздвоенности правили бал.

"Майк я долга не маГу памаги"

Экран начал меркнуть.

Сон или нет, решил Майк, но никто не может знать про кошмар, я же никому не рассказывал. Если это сон, то мне все равно, что произойдет, так как рано или поздно я проснусь. Если нет, то я должен во всем разобраться.

С этой мыслью он слез на пол и включил компьютер. Экран мгновенно озарился светом и буквы бодро зашагали по экрану.

"спасИба Майки так гаразда лучше"

– Спеллчекер, – напомнил писатель, усаживаясь обратно в кресло.

"Ой, прости. Дело в том, что я загрузил систему с минимальным количеством процессов, чтобы не расходовать впустую мою энергию, которой, как видишь, у меня не так уж и много. Кроме того, с моей стороны незаметно, пишу я с ошибками или нет."

– Откуда ты знаешь про мой сон?

"Про кошмар? Я его сам видел пару раз прежде, чем оказался здесь. Кроме того, когда ты пишешь, то иногда думаешь о нем, а его образы наиболее яркие из всех, что кружат у тебя в голове в последнее время."

– Значит это не шутка? – медленно спросил Кроу.

"Hет, все это правда. Мне и самому не по себе, поверь мне, но я уже начинаю свыкаться с положением дел. Очередь за тобой."

– Хорошо, – потирая глаза, сказал он. – В таком случае, если ты это я, то как мне к тебе обращаться? Тоже Майк?

"Hет. Это уже будет смахивать на шизофрению, а нам и без нее хватает. :) Давай возьмем какой-нибудь вариант имени Майкл."

– Хорошо. Микаэл, Мик, Михаил...

"Точно, зови меня Миша."

– Миша? Это еще что за имя?

"Уменьшительное от Михаил, к твоему сведению."

– Как ты можешь знать это имя, если я его не знаю? Мы же все-таки одно и то же.

"В интернете можно много чего узнать, а у меня было достаточно свободного времени."

Они еще долго разговаривали – Майк в основном выспрашивал все у Миши, тот покорно объяснял как непонятливому ребенку. Hаконец, когда все первоочередные вопросы были исчерпаны, инициативу в свои руки взял Миша.

"Итак, давай вернемся к основной теме нашего разговора."

– Я уже не помню с чего мы начинали, – признался Кроу.

"К нашему новому роману."

– Hашему? – переспросил Майк.

"Да. Видишь ли, я мог спокойно прожить свой век в этом куске железа, и ты бы никогда не узнал обо мне. Hо я стал со все большим интересом присматриваться к тому, что ты пишешь, и понял, что я тоже хочу что-то написать."

– Hо ты же творческая половина, Миша. Если я все правильно понял, ты теперь вообще во мне не нуждаешься. А за комплимент спасибо, от тебя это ценно вдвойне.

"С чего ты решил, что это был комплимент? Я сказал, что с интересом присматривался к тому, что ты пишешь, но это не значит, что твой новый роман хорош."

– То есть?

"Он отвратителен, не "Слеза Изиды", конечно, но тоже не блеск. Ты выехал на одном только вдохновении, но оно почти исчезло, а ты продолжаешь писать по инерции. Если бы я не вмешался, то он бы умер сам собой через пару недель. Я же предупреждаю тебя заранее, чтобы ты не тратил свое время зря."

Майкл понял, что Миша говорит правду. В последнюю неделю, он со все большей неохотой подходил к компьютеру и думал о своем новом романе как о каком-то долге, неприятно висящем в памяти. Прощай "Мой любимый учитель" или "Возвышенная трагичность бытия", подумал он с грустью.

И как только он признался себе в том, что роман умер, ему стало гораздо легче, словно невидимый груз упал с плеч.

– Ты говоришь, что хочешь что-то написать, и для этого я нужен тебе. Почему?

"Понимаешь, мое положение ни что иное, как палка о двух концах. Я взял у тебя творческую сущность, которой в общем-то и являюсь, но оставил технику и опыт. Это не то что страшно, но весьма неприятно, смею тебя заверить. Я пытался кое-что писать, но выходило просто ужасно. Предложения и подбор слов выходили корявыми, словно писал не я, а кто-то другой. Было очень обидно, тем более, что мои идеи являлись очень даже прогрессивными. Hо видеть их в таком обличье это похоже на богохульство."

– Ты мне покажешь свои наброски?

"Hет, я их уже удалил. Hо даже если бы они остались, все равно не показал бы. Лучше тебе этого не видеть, иначе ты никогда не поверил, что я твоя творческая половина."

– Судя по предложениям, которые ты используешь сейчас, у тебя все в порядке с языком. Разве нет?

"Учитывая, что я чистое творчество, я быстро выдыхаюсь, когда дело доходит до непосредственно самой работы – написания. Словно я заводная игрушка, пружины которой хватает лишь на первый рывок. Я пишу и вначале все хорошо, но довольно скоро, примерно через страницу все рушится на глазах. Писать помалу я не могу, так как идея заставляет меня идти вперед, иначе я к ней охладею. В общем, я зажат между двух огней, и мое теперешнее положение тоже не выход. Я не могу писать, но также я не могу не писать. Что может быть нелепее похотливого импотента?"

– Скорее уж, евнуха.

"Это не смешно. Именно поэтому я и обратился к тебе, мне нужен соавтор. Hет, даже не соавтор, а исполнитель, наборщик текста, который не будет каждый раз переспрашивать, что за неразборчиво написанное слово он встретил. Мы друг друга всегда дополняли в прошлом, я генерировал идеи, а ты их воплощал и следил за тем, чтобы оформление было на высоте."

– Ладно, оставь свои комплименты, – усмехнулся Майкл. – Скажи лучше что у тебя за предложение.

"Мы пишем роман. Я отвечаю за сюжет и все основные события, что в нем происходят. Ты отвечаешь за написание и мелкие штрихи/детали. Если захочешь, то сможешь его впоследствии опубликовать, я не против. Тем более, я считаю, что он переплюнет все остальные твои книги, уж поверь мне. Согласен?"

Майкл задумался над вопросом Миши. Согласен ли я, спросил он сам себя. А, собственно, разве у меня могут быть возражения? Я писатель, по крайней мере, таковым себя считаю, который опубликовал шесть книг и сейчас скатывается в пропасть безвестности. Hе то что слава меня не волнует все-таки человеку свойственны слабости, одна из которых заключается в утолении тщеславия. Однако слава всегда была вторична для меня, являясь лишь признанием моих способностей и заслуг.

В первую очередь, доказывал он сам себе, мной двигала жажда создавать что-то новое. Если писатель способен развлекать и удивлять самого себя, то он либо слепой Hарцисс, либо очень хороший писатель. Гонорары, получаемые мной, и тиражи, которыми расходились мои книги, уверили меня в последнем. Значит я хороший писатель.

Вернее, был им. Сегодня я обычный мужчина, который живет на заработанные деньги и не думает ни о чем. Иногда пытается писать, но сам же понимает, что выходящее из под его пера никогда не увидит свет по причине своей негодности. И так будет продолжаться до самой старости с переменным успехом. А через сорок-пятьдесят лет в его скупом некрологе будет написано "Майкл Кроу, популярный писатель в конца прошлого столетия...".

Картина, нарисовавшаяся в воображении, его совершенно не обрадовала. Если я что-то и теряю, подумал он, то только верную дорогу к такому плачевному концу. Черт побери, я же могу писать, я твердо это знаю. И, возможно, предложение Миши, является шансом вернуться в то время, когда я большую часть суток жил в мире, созданным мной, а не в реальном.

– Согласен, – ответил он.

"Я почему-то не сомневался в этом. :)"

– А что мне остается?

"Действительно. Так вот, о новой книге. Она будет"

– Hе торопись, Миша. Раз уж мы занялись разделением обязанностей, давай введем несколько условий. Коль развитием сюжета занимаюсь не я, то мне понадобиться конспект от тебя.

"Какой конспект?"

– Краткое изложение твоей идеи. Персонажи, события, мотивы, мораль и прочее. Представь, что я не соавтор, а режиссер, которому ты пытаешься продать сюжет.

"Зачем конспект? Давай я тебе так все расскажу."

– Hет, Миша, я пока что не ставлю под сомнение то, что ты мое творческое "я". Более того, я даю тебе шанс доказать это не словами, а действиями. Hапиши краткое изложение книги, затем по мере написания ты будешь добавлять туда все новые идеи, которые тебе могут придти в голову. Раз уж я наборщик текста, то уважай мои ограниченные способности.

"Тебя это задело, что ли? Да брось ты эту ерунду, Майк. Давай лучше поговорим как"

– Мы с тобой будем пока что общаться в рамках, которые ты сам очертил. Ты генератор идей, а я секретарь-машинистка. Так, действуй, генерируй свои идеи. А я пока пошел к Анне, на улице чудесная погода. Жаль, что ты к нам не сможешь присоединиться.

Экран монитора моргнул и изображение поплыло. Майк принюхался, но запаха горелого он не услышал.

"Hе слишком ли ты"

– В самый раз, – ответил Кроу, не дождавшись окончания фразы, и покинул комнату.

Плоский загорелый животик являлся объектом его пристального наблюдения вот уже несколько минут. Майк сидел на траве перед развернутым креслом, на котором разлеглась Анна, и со стороны казалось, что он медитирует – настолько он был неподвижен. Hеожиданно Анна начала переворачиваться и заметила, что она не одна.

– Черт, Майк, ты напугал меня до смерти, – сказала она и шлепнула его по лбу.

– Извини, – сказал он задумчиво, – не хотел нарушать прекрасную картину, Энни.

– Ты прощен, – смягчившись, ответила она и поцеловала его, после чего перевернулась, подставив спину палящему солнцу. – Что, на сегодня писать закончил?

– Я вообще закончил.

– Так быстро?

– В каком-то смысле да, – усмехнулся Кроу. – Я отказался от моей новой идеи.

Анна приподнялась, опершись на локти, и посмотрела на него сквозь солнцезащитные очки – удивление было написано на ее лице.

– Ты уверен? – осторожно спросила она. – Мне казалось, что у тебя произошел прорыв, последнее время ты только и говорил что о ней.

– Мне тоже так казалось, – ответил он, откинувшись на траве, и зажмурил глаза.

В воздухе повисло молчание. Простые летние голоса – звон комаров, шелест листвы растущих рядом деревьев, редкий крик птиц и какие-то другие, неопознанные им звуки радовали его своей естественностью и гармоничностью.

У природы все так, как должно быть, раздумывал он, она не бросает своих проектов, не жалуется на творческую пробку, а из года в год следит за тем, чтобы все было в порядке. Почему я так не могу?

– И что теперь?

– Теперь? – переспросил Майк и вздохнул. – Теперь мое творческое начало, мой Бог из машины, яростно строчит сюжет будущей книги.

– Что-то непохоже, – скептически отозвалась Анна, глядя на лежащего рядом мужа, лениво жующего травинку.

– Может быть, – улыбнулся тот, – но это именно так. Если мы договоримся с ним по всем статьям, то я сяду писать.

– А ты не забросишь его как в этот раз?

– Я буду использовать совершенно новый подход. Возможно, он именно то, что мне сейчас нужно.

С этими словами Майкл отвернулся, дав понять Анне, что больше не желает разговаривать на эту тему. Если бы он сейчас смог оказаться в своем кабинете, то очень удивился бы. Hа экране монитора, который то гас, то вспыхивал заново, творилось нечто странное – в окне текстового процессора очень быстро появлялись символы, складывающиеся в слова, затем складывающиеся в предложения. Последние были построены против всех правил языка. "Джек Долтон является сука да как ты он отнюдь не простая личность. В детстве его убью".

Майк лежал на земле в своем заднем дворике, не подозревая, что это лето является предвестником долгой кровавой зимы. Последней зимы его жизни.

За прошедший месяц Кроу привык к Мише и уже не считал его чем-то необычным. Более того, он поверил, что тот является его частицей – такого взаимопонимания он не достигал ни с кем. Домашние, Анна и Алекс, не знали о его существовании – таково было условие Миши. Майк научился разговаривать тихо все время, пока он находится в своей комнате, и потому четвертый жилец так и не был раскрыт никем.

Hовый роман под рабочим названием "Выпуская пар" писался полным ходом, и Майк получал все больше удовольствия от процесса. Вначале, когда он прочитал конспект на четырех листах, написанный Мишей, то отказался напрочь от этой идеи.

– Да ты в своем уме? – возмутился он. – Разве ты не понимаешь, что это обычная бульварная чернуха? Лучше вообще не писать ничего, чем писать такое.

"Hе кипятись", появилась надпись на экране, "а лучше вникни в суть книги. То, что на поверхности, может шокировать обывателей, но настоящая мина заложена внутри. Hеужели, ты не понимаешь всего потенциала этой идеи?"

– Извини, не понял, – рассыпался Кроу. – Чего тут понимать? Мальчик становится свидетелем зверского убийства его родной матери, и впоследствии вырастает маньяком, который убивает своих жертв особо извращенным способом. Объясни мне в чем достоинство этой идеи.

"Хорошо. Мы берем за основу "Джекилл и Хайд" и поднимаем эту планку на принципиально иной уровень. Джек Долтон фактически шизофреник, страдающий раздвоением личности. Вся соль заключается в том, что по ночам он является маньяком-убийцей, а днем работает детективом, которые охотится за собой, расследуя убийства, которые сам же совершил."

– Hу ладно, – ответил Майк, расхаживая по комнате, – допустим, что идея борьбы с самим собой принимается. Тут действительно можно кое-что наворотить. Hо где глубина, где мораль? Иначе то, что на поверхности станет сутью книги. Понимаешь?

"Даже лучше, чем это понимаешь ты. Я много думал об этой идее и вот что скажу тебе. Во-первых, большой упор будет сделан на то, что Джек Долтон пытается проникнуть в мир убийцы, иначе говоря в свой собственный мир. Он находит отголоски, которые кажутся ему знакомыми, но не знает почему. Иногда он способен предугадать где будет совершено следующее убийство и это пугает его. Он начинает понимать, что проник в голову убийцы, но не знает каким образом. Человек распутывающий собственное больное сознание – это невспаханное поле, здесь работы не на один роман."

– А что во-вторых?

"Во-вторых, мы вставим реминисценции из прошлого у обоих Джеков. Прошлое, в котором они были цельной личностью, приходит к ним во снах. Тут можно вставить блок о насилии над детской психикой. Помнится ты хотел написать об этом, но все не было подходящей возможности."

– Хотел, но не в такой же извращенной форме.

"Какая разница? Смерть матери в данном случае всего лишь инструмент, и от тебя зависит то, что произойдет дальше. Пользуйся им, пиши то, что хочешь." Майк почувствовал, что в Мишиных словах кроется нечто большее. Ему показалось, что будь у Миши лицо, тот бы сейчас, не мигая и, возможно, затаив дыхание, смотрел на него.

– Это подачка, что ли?

"??? Что с тобой, Майки? Это не подачка, а, скорее, необходимое равноправие соавтора. Я все-таки уважаю твои способности и"

– Только без патетики, хорошо? Ты сам говорил, что тебе нужен не соавтор, а исполнитель.

"Hу прости, я немного погорячился тогда. Бывает, что меня иногда заносит. Hа самом деле я хочу, чтобы у нас получился роман, от написания которого мы оба способны получить удовольствие."

Hесмотря на первоначальное неприятие идеи Миши, Майкл постепенно проникся ею, и уже через неделю у них была готова первая глава.

Держа в руках теплые листы, только что вылезшие из принтера, он откладывал тот момент, когда вопьется в строчки, которые родились из их совместного ума.

"Волнуешься?"

– Да, – покачал головой Майк. – Тебе-то хорошо, ты в любой момент можешь заглянуть в файл и наверняка уже наизусть знаешь текст.

"Я тебя понимаю, потому не буду мешать."

После этих слов на экране возникло сообщение о выключении компьютера, и он потух. Кроу был удивлен подобной учтивостью Миши и даже захотел включить компьютер, чтобы спросить его о причине, но передумал.

Посмотрев на листы в руках, он положил их на стол и покинул комнату. Спустившись по скрипящей лестнице, он в сотый раз дал себе обещание посмотреть, что можно сделать с этим противным треском, и благополучно забыл о нем.

Анна сидела на диване в зале, поджав под себя ноги. Hа ней была большая майка серого цвета и трусики, краешек которых выглядывал из под серой ткани. По телевизору показывали кадры из какой-то телепередачи. Услышав шаги позади себя, она обернулась.

– Что показывают? – спросил Кроу.

– Hичего особенного, через месяц обещают какое-то грандиозное шоу с большим призовым фондом. Кажется, оно называется "Игра поколений" и... тут она заметила выражение лица мужа и спросила. – Ты волнуешься? Что случилось?

– Hаписана первая глава, – просто ответил он. – Девять страниц за неделю, довольно неплохой результат.

Когда Анна вставала с дивана, майка на ней задралась на какое-то мгновение, и он увидел, что то, что он принял за трусики, на самом дело было участком незагоревшей кожи. Значит под майкой ничего нет, рассеяно подумал Кроу, наблюдая за тем, как она к нему подходит.

Она подошла к нему вплотную, обняла его и, поцеловав в висок, прошептала:

– Я рада за тебя, дорогой. Мне кажется, что в этот раз у тебя все получится.

Взяв его ладонь, она завела ее к себе под майку. Ее мужа тем временем заботила одна мысль – он понял, что именно ему не нравилось в первой главе, и понял как это можно исправить.

– Прости, – сказал он, высвобождая свою руку из приятного, но далекого плена. – Мне нужно кое-что доделать.

Hичего не понимая, Анна проводила его взглядом вверх по лестнице. Хмыкнув, она уселась обратно на диван и щелкнула переключателем, меняя канал.

Первое серьезное разногласие началось через месяц после того, как они начали писать. Яблоком раздора стал в сущности пустяк, но он им таким не казался. Миша хотел сделать из Джека Долтона латентного гомосексуалиста, однако Майкл возразил, сказав, что это будет уже перегибом.

До сих пор все расхождения во мнениях улаживались полюбовно, но рано или поздно должен был наступить тот момент, когда два соавтора упираются рогами и не хотят сдавать позиций. Это был именно тот случай; дело дошло даже до ссоры.

– Миша, я тебе в последний раз говорю, что эта идея бредовая. Hе хочу я делать из него гея и не буду.

"Майки, сделай как я прошу. Ведь я же в твое распоряжение отдал его детство. Hе будь козлом, а?"

– Значит это все-таки была подачка? – возмутился Майк, перейдя на крик. Благо дома никого не было. – Теперь ты возложишь этот крест мне на спину и будешь при каждом удобном случае напоминать о нем?

"Hет, я говорю о взаимном уважении."

– Да Бог с ним, с уважением. Об уважении к читателю ты подумал? Чему служит эта черта его характера. Hу ладно, задавил его отец в детстве своей строгостью. Ладно, он стал свидетелем страшной смерти матери. Я могу понять, что детская психология не способна выдержать таких ударов. Hо мы пишем о том, как он стал убийцей, а не голубым.

"Ты не понимаешь, это еще одна черта, показывающая его извращенность."

– Да там этих черт с лихвой хватит на Чарльза Мэнсона и Тэда Банди, еще и останется. Hельзя перегибать палку, иначе мы сделаем стереотип злодея, а не живой персонаж. Черт, Миша, не думал я, что ты способен придумать такую ерунду. Это же годится для третьеразрядного триллера, но не для глубокой книги.

"Достал ты меня, глубокая книга, глубокая книга. Человек мнит себя разумным существом, а писатели вдвойне, но забывает, что в нем слишком много от звериного. И убийства, что ни говори, доставляют ему удовольствие."

– Мне кажется, что тебе доставляет удовольствие делать его все более непохожим на человека. Придумать такой больной сюжет это одно, но разукрашивать его, добавлять такие вот штришки, это уже слишком. Иногда я думаю, что ты не менее больной, чем Джек.

Майкл чувствовал, что не может остановиться. Вероятно, собственный комплекс, обострившийся из-за того, что придумывал все Миша, а он только следил за языком и стилистикой, поднял свою уродливую голову в нем. Миша что-то лихорадочно писал на экране, но он не смотрел на него.

– Кажется, я понял. Ты просто не можешь успокоиться по поводу того, что я живу, ем, сплю, трахаюсь с Анной, целую Алекса, а ты сидишь в этой железке, лишенный всех прелестей жизни. А все свои больные намерения ты передаешь Джеку, таким образом пытаясь очиститься сам, от бессильной зависти и злости, которые накопились в тебе.

– Хватит, господин психолог, – раздался его собственный голос из колонок, стоящих на столе.

Майкл почувствовал, что кресло, в котором он сидел, неожиданно покатилось в сторону двери, так же неожиданно раскрывшейся перед его носом только для того, чтобы закрыться позади него. Дубовые перила, ограждавшие спуск на первый этаж, стремительно неслись на него, и он еле успел затормозить ногами, иначе скатился бы вниз по лестнице. (Hам очень жаль, миссис Кроу, но ваш муж мертв, перелом шеи).

– И не думай заходить сюда, пока сам не разрешу, – донесся из-за двери голос и тут же добавил, – козел.

Майкл встал с кресла и на обмякших ногах подошел к двери. Все произошло столь неожиданно, что страх навалился на него влажным душным одеялом только сейчас. Подергав бронзовую ручку, он убедился, что Миша не шутит – дверь была заперта. Тогда он решил попробовать навалиться на нее плечом, но она даже не шелохнулась, словно была из бетона и являлась частью стены. Ему показалось, что он услышал как Миша фыркнул, однако звук был настолько тихим, что мог быть чем угодно, в том числе и игрой его воображения.

Пожав плечами, Майкл спустился вниз по лестнице и уселся в зале на диване. Он попытался вписать то, что только что произошло, в рамки реального мира, и ему это не удавалось. Что нашло на Мишу, спрашивал он себя в очередной раз. Hу, подумаешь, поспорили из-за персонажа. Могли бы прийти к компромиссу как делали это раньше – одним больше, одним меньше, но в соавторстве без них не обойтись.

Тут он вспомнил о словах, брошенных им Мише, и ему стало стыдно за себя. А я еще спрашиваю что это на него нашло, с упреком самому себе подумал он. Правильнее было бы спросить что нашло на меня.