Текст книги "Банковский кредит. Проблемы теории и практики"

Автор книги: С. Соломин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

При буквальном понимании изложенного подхода следует, что содержание обязанности заемщика получить кредит раскрывается через последовательное выполнение условий, одним из которых выступает условие об истребовании кредита. Другими словами, ученый раскрывает содержание обязанности заемщика помимо всего прочего через категорию «право на истребование кредита». Подобная правовая конструкция заведомо является несостоятельной. «Правовая обязанность есть юридическое средство обеспечения такого поведения ее носителя, в котором нуждается управомоченный и которое государство признает обязательным» [150] . Юридическую субъективную обязанность заемщика (принять кредит) нельзя раскрыть через принадлежащее ему субъективное право (истребовать кредит). Содержание субъективной обязанности диаметрально противоположно содержанию субъективного права. Не может содержание субъективной обязанности быть раскрытым и через множественность обязанностей. Если в рамках заключенного кредитного договора встает вопрос о предоставлении со стороны заемщика обеспечения, то такое предоставление реализуется в рамках отдельного обязательства по предоставлению обеспечения, в котором обязанности заемщика предоставить обеспечение соответствует право кредитора требовать предоставления обеспечения. Обязательство по принятию кредита в таком случае может рассматриваться лишь как встречное обязательству по предоставлению обеспечения. Однако, как уже отмечалось, обязательство по принятию кредита подменяет процесс исполнения обязательства по предоставлению кредита. Что же касается необходимости получения разрешений и регистрации договора, то подобные действия относятся к вопросам заключения договора, соблюдения надлежащей формы или определения момента заключения договора.

Таким образом, с момента заключения кредитного договора возникает обязательство по предоставлению кредита, что обусловливает возможность понудить банк к исполнению своей обязанности предоставить кредит в случае его просрочки.

В современной литературе вопросы, касающиеся возможности понуждения банка к исполнению лежащей на нем обязанности предоставить кредит, уступки права требования получения кредита и некоторые другие, принято рассматривать через призму категории «денежное обязательство». Можно ли обязательство по предоставлению кредита отнести к денежным обязательствам?

Не вызывает сомнения, что материальным объектом обязательства по предоставлению кредита выступают деньги, и в этом смысле оно соответствует подходу определения денежного обязательства в широком смысле слова, в качестве которого принято считать «обязательство, предметом коего служат денежные знаки как таковые» [151] . При этом из сферы денежного обязательства в широком смысле слова исключают обязательства, предметом которых выступают индивидуально определенные денежные знаки.

В отечественной правовой науке помимо денежного обязательства вообще выделяют так называемые долговые обязательства. К первым относят как долговые денежные обязательства, так и обязательства по предоставлению денежных средств, не преследующих цели погашения денежного долга. В качестве же долговых денежных обязательств предлагают рассматривать обязательства, в которых платеж (передача денег) направлен на погашение денежного долга. Причем именно последний подход определения денежного обязательства как долгового сегодня является основным при определении природы денежного обязательства, поддерживаемый и судебной практикой.

Так, Л. А. Новоселова отмечает, что «одним из определяющих признаков денежного обязательства является обязанность уплатить деньги; деньги используются в обязательстве в качестве средства погашения денежного долга» [152] . Она указывает, что указанный признак (погашение денежного долга) воспринят и судебной практикой как квалифицирующий для отнесения обязательства к денежному. В первую очередь идет речь о постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений ГК РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами» [153] (далее – постановление № 13/14). Согласно п. 1 данного постановления ст. 395 ГК РФ предусматривает последствия неисполнения или просрочки исполнения денежного обязательства, в силу которого на должника возлагается обязанность уплатить деньги. При этом положения о процентах за пользование чужими денежными средствами не применяются к отношениям сторон, если они не связаны с использованием денег в качестве средства платежа, средства погашения денежного долга. Так, одним росчерком пера высшие судебные органы ограничили сферу применения ст. 395 ГК РФ, указав, что таковая может использоваться только в отношении обязательств, направленных на погашение денежного долга.

Учитывая данный квалифицирующий признак денежного обязательства, Л. А. Новоселова вывела за его рамки обязательства по предоставлению денежного кредита, обязательства по предоставлению аванса, суммы предоплаты стороне, оказывающей услуги, производящей работы либо передающей товар [154] . Во всех этих обязательствах, по мнению ученого, долг не погашается, а, напротив, создается на стороне получателя.

Таким образом, можно выделить две разновидности денежных обязательств, соответствующих изложенной точке зрения, а именно: долговое денежное обязательство и обязательство по предоставлению денежных средств, не преследующее цели погашения денежного долга. Критерием такого разграничения выступает направленность платежа (либо на погашение денежного долга, либо на его возникновение). Поскольку у каждой классификации должна прослеживаться какая-либо практическая значимость, думается, что такая значимость в первую очередь должна выражаться в разграничении норм Гражданского кодекса РФ о денежных обязательствах на нормы, носящие общий характер, и нормы, подлежащие применению только к долговым денежным обязательствам. При этом отнесение одних норм к общим, а других – к специальным, судя по существующей судебной практике, определяется самой же судебной практикой. В дальнейшем по ходу настоящей работы будет представлена критика подхода, касающегося особого правового регулирования так называемых долговых денежных обязательств. Тем не менее, вернемся к изложению других подходов разграничения видов денежных обязательств.

Так, помимо указанного подхода в правовой науке встречается точка зрения, согласно которой «денежное обязательство представляет собой гражданское правоотношение, содержанием которого являются право требования кредитора и корреспондирующая ему юридическая обязанность должника совершить уплату или платеж, т.е. действие (или действия) по передаче определенной (определимой) суммы денег (валюты)» [155] . Несмотря на то что В. А. Белов (автор приведенного определения) отмечает, что «такой взгляд на понятие денежного обязательства выражен и в арбитражной практике», отсылая, в частности, к постановлению № 13/14, уже после детального изучения предложенного ученым определения денежного обязательства и классификации денежных обязательств видно, что его позиция понимания природы денежного обязательства охватывает и те обязательства, которые практикой высших судебных органов не признаются денежными обязательствами. Так, исходя из критериев цели установления денежных обязательств и основания их возникновения В. А. Белов выделяет две основные группы так называемых регулятивных денежных обязательств: 1) обязательства передачи денег как предмета договора; 2) обязательства передачи денег как цены договора [156] .

К первой группе помимо всего прочего ученый относит обязательство по предоставлению кредита, обязательство коммерческого кредита (в том числе в форме аванса и предоплаты), обязательство по уплате денег с целью увеличения имущества получателя по договору дарения или пожертвования. Однако как судебной практикой, так и учеными-судьями, комментирующими применение положений постановления № 13/14, перечисленные обязательства выводятся за пределы денежного обязательства. Не обращая внимание на содержание постановления № 13/14, заметим, что предложенный В. А. Беловым подход определения существа денежного обязательства, а также предложенная им классификация денежных обязательств представляются обоснованными и заслуживают внимание. Тем не менее, если следовать основному подходу определения денежного обязательства как обязательства, по которому платеж направлен на погашение денежного долга, возникает вопрос: на сколько такой подход понимания существа денежного обязательства может повлиять на особенности урегулирования отношений, возникающих по поводу платежа, направленного на возникновение долга. Естественно, что речь идет об обязательстве по предоставлению кредита и его соотношении с долговым денежным обязательством.

Представляется, что существо этих обязательств настолько близко, что, в свою очередь, не позволяет определить какие-либо специальные нормы Гражданского кодекса РФ, посвященные непосредственно долговым денежным обязательствам, отличные от правовой регламентации других обязательств, в которых деньги также используются в качестве платежа, хотя и не направленного на погашение денежного долга. Единственное различие, которое может иметь значение, прослеживается в содержанию субъективной обязанности должника в сравниваемых обязательствах, а точнее, степени обязательности выполнения тех действий, которые составляют содержание юридической обязанности. В данном случае речь идет о тех возможностях, которые позволяют должнику отказаться от совершения возложенной на него обязанности. Так, отказаться от исполнения долгового денежного обязательства в принципе невозможно, но не по причине того, что это обязательство направлено на погашение денежного долга. Так называемое долговое денежное обязательство, как правило, возникает после того, как исполняется основное обязательство (по передаче имущества, в том числе предоставлению кредита, работы, по оказанию услуги), что и обусловливает степень принуждения должника к исполнению его обязанности. Отказаться же от исполнения обязательства, в котором деньги используются не для погашения долга, по общему правилу невозможно, если иное прямо не предусмотрено законом. При этом возможность установления права на отказ связана не с тем, что исполнение не погашает долг, а с тем, что такое обязательство выступает первоначальным в цепи тех обязательств, которые могут возникнуть в силу заключенного договора. Примером законодательно установленного права на отказ от исполнения обязанности должником выступает положение п. 1 ст. 821 ГК РФ, позволяющее банку отказаться от предоставления кредита полностью или в части при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что сумма кредита не будет возвращена в срок. Приведенная норма ст. 821 ГК РФ выступает единственным случаем, когда отказ от исполнения обязательства не влечет никаких негативных последствий для лица, которое совершает такой отказ, что максимально сближает обязательство по предоставлению кредита с долговым денежным обязательством.

§2. О существе обстоятельств, позволяющих банку отказать в предоставлении кредита

В юридической литературе не один раз отмечалось, что в действующем Гражданском кодексе консенсуальная конструкция кредитного договора значительно ослаблена правилами, позволяющими банку отказать в предоставлении кредита. Так, Е. А. Суханов отмечает: «Особенностью кредитных отношений является возможность одностороннего отказа от исполнения заключенного договора со стороны как кредитора, так и заемщика (п. 1 и 2 ст. 821 ГК РФ). Это обстоятельство существенно ослабляет консенсуальную природу кредитного договора, в известной мере сближая его с реальным договором займа» [157] . В таком случае возникает вопрос о соотношении права заемщика требовать предоставления кредита и права банка-кредитора отказать в таком предоставлении.

Не вызывает сомнения, что возникновение права требования предоставления кредита соотносится с обусловленным в кредитном договоре моментом его предоставления. Погашение же данного права соотносится с моментом реального исполнения обязательства по предоставлению оговоренной договором денежной суммы.

Момент (срок) предоставления кредита может определяться, как правило, двумя основными конструкциями: конструкцией типа либо «обязуется предоставить кредит в течение 10 дней с момента подписания кредитного договора» (т. е. речь идет об определенном промежутке времени), либо «обязуется предоставить 10.10.2010» (т. е. речь идет о конкретной календарной дате).

Согласно первой конструкции обязательство по предоставлению кредита возникает непосредственно с момента подписания кредитного договора, исполнение которого в любой момент в течение, например, десятидневного срока должно рассматриваться как надлежащее. В течение этого же срока заемщик имеет право предъявлять требование к банку о предоставлении суммы кредита, которое по истечении десятидневного срока подлежит удовлетворению в принудительном порядке.

При построении отношений между банком и заемщиком по второй конструкции момент надлежащего исполнения, определенный конкретной датой, определяет и момент, с которого право требования заемщика подлежит удовлетворению в принудительном порядке.

Что касается права кредитора на отказ в предоставлении кредита, то оно может быть реализовано только до момента возникновения права заемщика на получение кредита. Так, п. 1 ст. 821 ГК РФ гласит, что «кредитор вправе отказаться от предоставления заемщику предусмотренного кредитным договором кредита полностью или частично…». Выражение «отказаться от предоставления» необходимо толковать как действие (отказ), которое должно предшествовать моменту надлежащего исполнения и не может пониматься как действие, которое может приостановить надлежащее исполнение.

Следовательно, право на отказ в предоставлении кредита может быть реализовано только применительно ко второй конструкции определения момента исполнения обязательства по предоставлению кредита, т. е., когда такой момент определен конкретной датой. В отношении же случая, когда обязательство по предоставлению обусловленной договором денежной суммы возникает непосредственно с момента подписания договора, а его исполнение соотносится с определенным временным промежутком (первая конструкция), любой отказ банка в предоставлении кредита полностью (частично) должен рассматриваться как неисполнение (ненадлежащее исполнение) обязательства, что является основанием предъявления требования заемщика об исполнении лежащей на банке обязанности в принудительном порядке.

Включение в Гражданский кодекс правил, позволяющих кредитору отказаться от предоставления заемщику предусмотренного кредитным договором кредита полностью или частично при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что предоставленная заемщику сумма не будет возвращена в срок (п. 1 ст. 821 ГК РФ), рассматривается некоторыми учеными как реакция законодателя на специфику обязательства по предоставлению кредита, которая существенно отличает его от общих положений договорного права [158] . В правовой науке существует мнение, что для отказа кредитора от предоставления кредита полностью или в части достаточно одного лишь предположения о возможной неспособности заемщика исполнить принятое на себя обязательство, что, на наш взгляд, не укладывается в содержание положения п. 1 ст. 821 ГК РФ.

Право на отказ в предоставлении кредита предлагают рассматривать через призму положений ст. 310 ГК РФ, которая, устанавливая общий принцип недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства и одностороннего изменения его условий, все же предполагает такую возможность, если она предусмотрена законом. При этом принцип недопустимости одностороннего изменения условий договора выглядит более ослабленным по сравнению с принципом недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства включением в анализируемую статью положений о допустимости одностороннего изменения условий договора не только в силу закона, но и в силу договора, если иное не вытекает из закона и существа обязательства. В свою очередь, отказ от исполнения обязательства возможен также в случае, если таковой предусмотрен договором, стороны которого осуществляют предпринимательскую деятельность, если иное не вытекает из закона или существа обязательства.

Исходя из смысла п. 1 ст. 821 ГК РФ в сопоставлении с содержанием п. 2 этой же статьи право на отказ в предоставлении кредита не может быть ограничено договором, что следует из существа оснований, позволяющих учинить такой отказ. В свою очередь, само право на отказ в предоставлении кредита выступает примером исключения из общего правила недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства и одностороннего изменения условий, поскольку такое исключение установлено законом.

Подобные ограничения права заемщика на получение кредита встречаются и в законодательствах ближнего и дальнего зарубежья. Так, по германскому закону (§610 ГГУ) лицо, обещавшее предоставить заем, вправе отозвать свое обещание, если имущественное положение другой стороны настолько ухудшилось, что будущему требованию о возврате займа угрожает опасность остаться неисполненным. По швейцарскому праву (§316 Закона об обязательствах) заимодавец может отказать в предоставлении обещанного им займа, если заемщик стал неплатежеспособным после заключения договора займа, но заимодавец узнал об этом лишь после заключения договора. Банковский кодекс Республики Беларусь (ст. 143) предоставляет кредитодателю право отказаться от заключения кредитного договора при наличии оснований, свидетельствующих о том, что предоставленная кредитополучателю сумма кредита не будет возвращена в срок, при непредоставлении кредитополучателем обеспечения погашения кредита, при возбуждении процедуры признания кредитополучателя экономически несостоятельным (банкротом) и при наличии иных оснований, предусмотренных законодательством Республики Беларусь.

Похожее правило об отказе в предоставлении кредита имело место и в ранее действовавшем законодательстве. Так, ст. 219 ГК РСФСР 1922 г. предусматривала, что лицо, обязавшееся по предварительному договору дать другому взаймы, может потребовать расторжение предварительного договора, если впоследствии имущественное положение контрагента значительно ухудшится, в частности если он будет признан несостоятельным или приостановит платежи.

Неплатежеспособность (несостоятельность) заемщика и в современной юридической науке определяется как основной случай, подпадающий под смысл выражения «обстоятельство, очевидно свидетельствующее о том, что предоставленная заемщику сумма не будет возвращена в срок» [159] . Помимо указанного основания в качестве обстоятельств отказа в предоставлении кредита предлагают рассматривать и те обстоятельства, которые позволяют банку принимать меры по досрочному возврату кредита, например: утрата заемщиком оборотных средств; отсутствие предусмотренного договором обеспечения; предоставление недостоверной информации, на базе которой было принято решение о выдаче кредита [160] ; принятие учредителями решения о реорганизации заемщика – юридического лица; уменьшение уставного капитала заемщика; перевод долга при продаже и аренде предприятий, в чей состав входит задолженность из кредитного договора [161] ; резкое падение цен на акции заемщика; неожиданное и необъяснимое сокращение размеров остатков на счету заемщика [162] ; изменение органов управления заемщика; смена аудитора, удостоверяющего финансовую отчетность; изменение основного состава участников общества заемщика; уход крупных акционеров [163] .

Как видим, перечень обстоятельств, которые предлагают подвести под смысл п. 1 ст. 821 ГК РФ, достаточно широк. В свое время нами высказывалась точка зрения, что подобные примеры оснований отказа в кредитовании противоречат принципу предпринимательской деятельности (осуществление деятельности на свой риск). Подобные случаи можно рассматривать и как примеры некомпетентности банка, когда последний не смог проанализировать степень риска сделки по предоставлению кредита, и как примеры злоупотребления банком своим правом, что в конечном счете может привести к подрыву финансового положения заемщика-предпринимателя, планирующего свою деятельность [164] . Похожую точку зрения высказывает Р. И. Каримуллин, считающий, что заключению кредитного договора «обычно предшествует длительная и подробная проверка кредитоспособности заемщика» [165] . В свою очередь, «в тяжелой экономической ситуации заемщик, – по мнению ученого, – должен быть уверен в исполнении кредитором своих обязательств». Он полагает: «Кредит выступает в качестве финансовой помощи, оказываемой заемщику в размере, достаточном для погашения денежных обязательств и обязательных платежей и восстановления платежеспособности должника… первоначальное соглашение кредитора, выраженное им после оценки кредитоспособности, анализа финансового состояния заемщика, должно связывать банк. Оно лишает его возможности заявить впоследствии о своем отказе от предоставления кредита со ссылкой на п. 1 ст. 821 ГК» [166] .

Высказанная ученым позиция привлекает внимание потому, что он попытался вывести требования, которым должны удовлетворять обстоятельства п. 1 ст. 821 ГК РФ. В качестве таковых Р. И. Каримуллин называет следующие.

Во-первых, они должны указывать на то, что в срок не будет возвращена предоставленная заемщику сумма кредита, т. е. основная сумма долга.

Во-вторых, обстоятельства должны быть очевидными не только для кредитора, но и для любого другого «разумного и добросовестного» наблюдателя.

В-третьих, такие обстоятельства должны быть и выявлены кредитором, и наступить после заключения договора [167] .

Данная позиция заслуживает внимания, однако Р. И. Каримуллин, как и многие другие авторы, не попытался разобраться в сущности тех обстоятельств, которые могут стать основанием для отказа в предоставлении кредита полностью или в части. Обстоятельства, которые могут быть положены в обоснование отказа в предоставлении кредита, недостаточно только проиллюстрировать примерами. Уместно в этой связи обратиться к сфере международного частного права, а именно к сущности коллизионной нормы, которая, являясь по своей природе отсылочной, определяет выбор компетентного правопорядка по видам отношений с иностранным элементом. Для урегулирования спорного отношения подлежит применению не конкретная норма, изъятая из правопорядка иностранного государства, а именно правопорядок, в котором существует соответствующая норма [168] .

Так, и при определении сущности обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что сумма кредита не будет возвращена в срок, следует не просто предлагать ту или иную ситуацию, которая, может быть, подпадет под смысл таких обстоятельств, а следует сопоставить содержание п. 1 ст. 821 ГК РФ с другими (общими) нормами Гражданского кодекса, а при необходимости и с общим смыслом гражданского законодательства, а также требованиями добросовестности, разумности и справедливости.

Заметим, что право на отказ от исполнения обязательства предусмотрено не только в отношении кредитного договора. Так, п. 1 ст. 577 «Отказ от исполнения договора дарения» ГК РФ предусматривает право дарителя отказаться от исполнения договора обещания дарения, если после заключения договора имущественное или семейное положение либо состояние здоровья дарителя изменилось настолько, что исполнение договора в новых условиях приведет к существенному снижению уровня его жизни.

В связи с изложенным возникает вопрос: действительно ли правила п. 1 ст. 821 ГК РФ, как отмечают некоторые ученые, «столь разительно» отличаются от общих положений договорного права.

Действительно, исследуемое положение ст. 821 ГК РФ выступает случаем, когда закон допускает односторонний отказ от исполнения обязательства. Однако это вовсе не означает, что отказ от исполнения обязательства не может быть реализован в рамках какого-либо другого гражданско-правового договора без возложения негативных последствий на отказавшуюся от исполнения сторону.

Исходя из общего смысла гражданского законодательства, а также требований добросовестности, разумности и справедливости мы не можем предположить, что на стороне кредитора (банка) при реализации предусмотренного п. 1 ст. 821 ГК РФ права выступает недобросовестное лицо, которое при заключении договора не проявило должную осмотрительность в выборе контрагента (заемщика). Об обстоятельстве, свидетельствующем о невозврате кредита в срок, банк-кредитор должен узнать только после того, как заключен кредитный договор. Если бы банк знал заранее, что такое обстоятельство будет иметь место, то данный кредитный договор заключен не был бы, либо был бы заключен на иных условиях. При наступлении обстоятельств, предусмотренных п. 1 ст. 821 ГК РФ, банк вынужден отказать в предоставлении кредита, чтобы предупредить наступление существенных имущественных потерь, не отражающих содержание рисковой предпринимательской деятельности.

Таким образом, обстоятельства, очевидно свидетельствующие о том, что предоставленная заемщику сумма не будет возвращена в срок, выступают частным случаем существенного изменения обстоятельств (ст. 451 ГК РФ), являющихся основанием для изменения или расторжения договора. При этом такие обстоятельства не могут служить основанием требования банка о досрочном возврате предоставленной суммы кредита. Включение в главу 42 ГК РФ правил об одностороннем изменении условия договора о предмете или его расторжении в силу существенного изменения обстоятельств имеют целью ограничить сферу применения таких обстоятельств. Требование о досрочном возврате кредита по основаниям п. 1 ст. 821 ГК РФ не допускается, поскольку противоречит существу кредитного договора.

Обращаясь вновь к перечню примеров, которые в научной литературе предлагается рассматривать в качестве обстоятельств отказа в предоставлении кредита, заметим, что только те из них могут быть отнесены к таким обстоятельствам, которые соответствуют всем признакам существенного изменения обстоятельств, предусмотренных ст. 451 ГК РФ. При этом важно учесть, что применение положений п. 1 ст. 821 ГК РФ возможно лишь при добросовестности обеих сторон кредитной сделки. В противном случае основания для прекращения кредитного договора будут иными.

Ошибочное понимание существа обстоятельств п. 1 ст. 821 ГК РФ, позволяющих в одностороннем порядке отказаться от предоставления кредита, дало основание некоторым ученым определить кредитный договор как фидуциарную сделку. Так, Р. С. Бевзенко полагает, что «вывод о фидуциарности банковского кредита… может быть обоснован ссылкой на… ст. 821 ГК РФ. Однако фидуциарность позволяет отказаться от кредитного договора только в случае утраты доверия к контрагенту» [169] .

Представляется, что подобный вывод не только не выводится из смысла п. 1 ст. 821 ГК РФ, но и, в принципе, противоречит сущности кредитной сделки. Нельзя согласится и с другим выводом Р. С. Бевзенко, согласно которому основанием невыдачи кредита может выступать предусмотренное право банка «немотивированно отказаться от исполнения обязательства выдать кредит», что, по мнению автора, правомерно в силу указания ст. 310 ГК РФ.

Заметим, что положения ст. 310 ГК РФ непосредственно направлены на недопустимость одностороннего отказа от исполнения обязательства, за исключением случаев, предусмотренных законом. Поскольку законом, кроме оснований п. 1 ст. 821 ГК РФ, других случаев возможности одностороннего отказа от предоставления кредита не установлено, предусмотренный договором «немотивированный» отказ должен удовлетворять двум условиям ст. 310 ГК РФ: во-первых, характер исполнения договора должен быть предпринимательским и стороны договора должны выступать субъектами предпринимательской деятельности; во-вторых, иное не должно вытекать из закона или существа обязательства. Обратим внимание на то, что предложенная Р. С. Бевзенко возможность установления в кредитном договоре условия о праве банка на «немотивированный» отказ от предоставления кредита не предусмотрена не только положениями ст. 821 ГК РФ, но и правилами главы 42 ГК РФ. Возникает вопрос: удовлетворяет ли право на «немотивированный» отказ, предусмотренное договором, указанным условиям ст. 310 ГК РФ.

Представляется, что нет. Предоставление банковского кредита только для одной стороны кредитного договора реализуется в рамках предпринимательской (банковской) деятельности. Возможная же принадлежность заемщика к субъектам предпринимательской деятельности никак не влияет и не может повлиять на характер кредитной сделки, поскольку заемщик – это всегда несубъект банковской деятельности. При обращении к недалекой истории развития российского банковского законодательства, обращает на себя внимание факт, что даже законодательно установленная возможность изменения условий банковских операций в одностороннем порядке не всегда признавалась должной. Так, постановлением Конституционного Суда РФ от 23 февраля 1999 г. № 4-П было признано не соответствующим Конституции РФ положение части второй ст. 29 Закона о банках и банковской деятельности об изменении банком в одностороннем порядке процентной ставки по срочным вкладам граждан как позволяющее банку произвольно снижать ее исключительно на основе договора, без определения в федеральном законе оснований, обусловливающих такую возможность.

Таким образом, «немотивированный» отказ от предоставления кредита, даже если право на такой отказ предусмотрено договором, должен рассматриваться как не соответствующий закону.

§3. О возможности понуждения банка к исполнению его обязанности предоставить кредит

Итак, если после заключения кредитного договора до установленного договором момента предоставления суммы кредита не возникли обстоятельства, очевидно свидетельствующие о том, что такая сумма не будет возвращена в срок, на основании которых банк мог отказать в предоставлении кредита, заемщик вправе требовать предоставления ему оговоренной в договоре денежной суммы. В случае же нарушения данного права заемщик может предъявить требование о понуждении банка к совершению предусмотренных кредитным договором действий, а также возложения на него ответственности в форме уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами, т. е. законной неустойки.

Судебной практикой изложенный нами подход игнорируется, исключая возможность не только начисления процентов на сумму непредоставленного кредита, но и, в принципе, истребования суммы кредита. Обратимся к примеру п. 11 информационного письма Президиума ВАС РФ от 29 декабря 2001 г. № 65 «Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований» [170] (далее – информационное письмо Президиума ВАС РФ № 65).