Текст книги "Токийский декаданс (Topazu: Odishon)"

Автор книги: Рю Мураками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Я так голоден, что умру сейчас, – с этими словами Сигэ появился дома в начале восьмого.

Смотря новости о том, почему же японские политики настолько испорчены, он съел четыре порции жаркого и сразу же засел в своей комнате, чтобы испробовать диск, позаимствованный у друга.

Аояма спохватился, что есть дело поважнее, чем просмотр телевизора. Нужно было создать благоприятный момент для встречи с Асами Ямасаки наедине. И как можно скорее. Аояма думал о том, стоит ли раскрывать ей всю правду.

Возможно, Ёсикава будет против. Ведь не скажешь ей о том, что кинопробу устроили для того, чтобы найти новую жену. Поэтому не лучше ли будет откровенно рассказать о чувствах, которые возникли после прочтения ее эссе и встречи с ней во время собеседования? И пускай такой способ знакомства отчасти заслуживает порицания, но в том, что эта встреча явилась шоком, нет ни капли лжи…

Так он размышлял, и сердце его учащенно билось.

У меня есть номер телефона Асами Ямасаки. Сейчас чуть больше восьми, и, пожалуй, еще через час вполне можно позвонить одинокой молодой девушке, не нарушая при этом этикета.

Когда Аояма сел на диван в гостиной, прихватив телефон, в груди у него так странно колотилось сердце, словно в далекие школьные годы, когда на железнодорожной платформе он замечал девочку, в которую был влюблен. “Так нельзя, перестань”, – ворча на самого себя, Аояма взял бутылку и плеснул бренди в стакан. При этом среди всего, что стояло на полке, он выбрал самый дорогой “Гран Шампань”. Главное – не слишком запьянеть, решил Аояма и ровно в восемь часов тридцать минут нажал кнопку вызова.

В восемь часов тридцать минут Асами Ямасаки была дома и подошла к телефону по первому звонку.

– Да.

Голос ее прозвучал гораздо ниже, чем на собеседовании, и Аояма решил, что она, наверное, дремала.

– Это продюсер Аояма, который присутствовал на сегодняшнем собеседовании.

В ответ на такое представление голос Асами Ямасаки изменился:

– Ах да. Большое вам спасибо за сегодняшний день.

Это снова был тот мягкий, но с металлическими нотками голос, который Аояма слышал в конференц-зале. Голос и впрямь был настолько зачаровывающим, что Аояма сразу же позабыл о его недавней неестественной метаморфозе в трубке. Он сильно волновался и решил сразу перейти к сути, стараясь говорить по возможности деловым тоном:

– Я хотел бы еще немного побеседовать с вами. Вы можете уделить мне время? Ёсикава, который был сегодня со мной, не придет, но недоразумений все равно не избежать, так что я думаю, мы могли бы увидеться днем.

– Да, я с радостью встречусь с вами.

– Когда вам удобнее?

– Когда угодно. Днем я совершенно свободна, и меня устроит любое время.

– Как насчет часа послезавтра, в четверг?

– Я не возражаю.

– Тогда давайте встретимся в… – произнеся название кафе в отеле-небоскребе в районе Ака-сака, Аояма ощутил себя на десятом небе от счастья и повесил трубку.

Сразу после этого, когда Аояма в прекрасном настроении осушал четвертый бокал бренди, раздался звонок от Ёсикавы.

– Прости, что звоню в такое время, но меня кое-что взволновало.

– Мне все равно, – слегка развязно ответил Аояма, мол, это твои проблемы.

– После собеседования я без всякой задней мысли позвонил в студию звукозаписи “Виктор”. Возможно, ничего особенного, и она просто ошиблась, но директор отдела японской музыки по фамилии Сибата у них не работает.

– Что? – опьяневший от бренди Аояма на мгновение оторопел.

– По правде сказать, он сейчас не работает. Директор Сибата полтора года назад умер.

5

Аояма пришел в условленное кафе за сорок минут до договоренности. Днем раньше он заказал столик в кафе, расположенном в холле отеля-небоскреба в районе Акасака, на час дня. Пообедать же он собирался в ресторане на самом верхнем этаже и забронировал там столик у окна на тринадцать часов тридцать минут.

А не слишком ли это просто и вульгарно – обедать в ресторане на самом верхнем этаже? Пожалуй, более изысканным было бы, к примеру, поесть суши или насладиться густой похлебкой набэ в японской кухне в цоколе. А может, более стильно было бы выбрать не отельный ресторан, а пойти в город, скажем в какое-нибудь приличное бистро, или тратторию, или европейский ресторан высокой кухни.

Аояма только об этом и думал. И весь вчерашний день, и сегодня до полудня в офисе ему было совершенно не до работы. Сотрудники никогда прежде не видели, чтобы Аояма пребывал в такой прострации, и потому несколько человек поинтересовались у него: “Не больны ли вы? Может, вас что-то беспокоит? Не лучше ли показаться врачу?”

В дневные часы в кафетерии было многолюдно. До встречи оставалось еще сорок минут,

и Аояме пришлось стоя ожидать возле входа среди прочих посетителей, высматривающих, когда освободится столик. Окинув взором весь отель, Аояма удостоверился, что она не стоит где-нибудь в укромном уголке и не смотрит на него. Он был мужчиной средних лет, пребывающим в нервозном ожидании, оказавшись на месте встречи намного раньше условленного времени.

“Могу я высказать свое мнение? Ничего не поделаешь, ведь ты уже окончательно потерял голову, но все же. Я ничего толком не знаю, но что-то в ней настораживает. Это всего лишь мое предчувствие. Не думаю, что она солгала, но называть имя директора, который умер полтора года назад, – это по меньшей мере странно. Мне сказали, что причиной его смерти послужила сердечная болезнь, но, как бы там ни было, если она и впрямь сотрудничала с Сиба-той, она ведь не могла не знать о его смерти, не так ли?”

Так позавчера сказал Ёсикава во время телефонного разговора. Аояма не мог понять, почему из-за какого-то директора со студии звукозаписи Ёсикава с таким недоверием относится к Асами. Аояма не заметил, что сам уже утратил самообладание. “Возможно, мы волновались и сами что-то не так поняли. В любом случае меня это мало волнует!” – заявил он, на что Ёсикава кратко предостерег его: “Будь на чеку!” – и повесил трубку.

Аояму проводили к его столику, и он заказал чай со льдом. В кафетерии было включено отопление, и, кроме того, в огромное окно во всю стену, возле которого его посадили, так сильно светило солнце, что даже в пиджаке можно было вспотеть. К тому же у Аоямы пересохло во рту от волнения. Он оглядел другие столики: за первым сидела компания женщин среднего возраста. По всей видимости, это была встреча выпускников, или же приятельниц по спортивной секции, или членов какого-нибудь дамского клуба, собравшихся с разных районов. Они болтали практически хором, из-за чего стоял ужасный шум. Заметил несколько групп бизнесменов, обсуждающих за обедом торговые сделки. Внешний вид всех этих предпринимателей вполне отвечал стоимости их ланча в две тысячи иен, и одеты они были в соответствующие костюмы. Вероятно, когда долго ведешь переговоры, поедая параллельно ланч за две тысячи иен, выражение лица начинает походить на что-то среднее между вычурно цветущим и жалким, отхлебнув за один глоток полчашки поданного чая со льдом, подумал Аояма. В это время у входа в кафе показалась Асами. При виде ее сердце Аоямы чуть было не выпрыгнуло из груди. Сколько раз он сам для себя решал, что и в какой очередности должен говорить при встрече! И вдруг обнаружил, что все это разом покрылось белоснежной пеленой и вовсе растаяло. Какой стыд! Какой стыд! Ведь тебе сорок два года! Асами Ямасаки оглядела кафе. Наконец она заметила Аояму, улыбнулась и, плавно проскользнув между официанткой и официантом, спешно снующими с подносами, направилась прямо к его столику. Как и во время прослушивания, волосы ее были собраны сзади. Наряд ее

отнюдь не был кричащим, но в то же время и не столь скромным, чтобы раствориться в окружающей среде. Синее трикотажное платье, ярко-оранжевый шарф, замшевый жакет, черные колготки и светло-коричневые лодочки – образцовый костюм человека, который знает, что ему больше всего идет. Ну и, разумеется, образцовый стиль человека, который осознает, что своей внешностью выделяется из толпы.

– Простите, я немного опоздала, – с этими словами Асами села напротив Аоямы за столик.

Лучи солнца, проникающие сквозь кружевные занавески, освещали ее профиль. Она в десятки раз красивее, чем показалась в том полупустом и плохо освещенном конференц-зале, подумал Аояма.

– Нет, это я пришел намного раньше, чем мы условились. Просто мой офис совсем близко отсюда, – возразил Аояма, но взглянуть прямо в лицо Асами не смог.

Он не понимал, куда ему лучше смотреть при разговоре. Позор! Веду себя как старшеклассник. Таким даже Сигэ не увидишь! Аояма неоднократно старался заглянуть в лицо девушки, но каждый раз при этом его охватывало такое страшное напряжение, что он не мог дышать и в конце концов махнул рукой. Если вести беседу, не глядя в глаза собеседника, наверное, можно вызвать подозрения, переживал Аояма. Она решит, что я какой-нибудь ненормальный интроверт.

– Я очень рада, что мы снова встретились. Асами Ямасаки заказала лимонад и, слегка

повернув свое печальное, четко очерченное лицо, улыбнулась Аояме. То ли оттого, что лицо ее освещалось яркими лучами солнца, а может, потому, что она очень спешила, боясь опоздать, щеки ее слегка покраснели. Аояма вспомнил, как во время прослушивания у него возникло ощущение, словно расстояние от того, что зовется душой, до кожи ее лица ничтожно мало. Ее мимика была очень убедительной. Иными словами, если она улыбалась, то выглядела абсолютно счастливой, и возникало чувство, как будто вся ее душа просвечивает сквозь тонкую белоснежную кожу лица. Аояма решил, что начнет разговор, буквально только на мгновение заглянув в глаза Асами, и сразу отведет взгляд. Ему пришлось уговаривать себя, чтобы не бегать глазами по сторонам. Буду подпирать подбородок правой рукой, решил Аояма, хотя вот так дрожать от напряжения очень утомительно, но в то же время приятно. Пожалуй, со мной такое впервые в жизни.

– Да. Сегодня я особо не собираюсь задавать вам какие-либо специальные вопросы, так что расслабьтесь, пожалуйста, – сказал Аояма, а про себя подумал: по-моему, расслабиться нужно тебе самому.

– Хорошо, – кивнув, своим особенным голосом ответила Асами Ямасаки. Не низким, не сиплым и не особенно высоким, а просто голосом, который словно обволакивает нервы и словно содержит в себе живительную влагу.

– Я подумал, что мы могли бы перекусить и заодно поболтать, побеседовать о разных вещах. Я планировал, что пообедаем мы в ресторане на самом верхнем этаже отеля, но там подают мясо. Вы ведь не против мяса?

– У меня нет никаких возражений. Я ем все.

У Аоямы сильно вспотели ладони. Он случайно обтер их о колени брюк. В этот самый момент произошло нечто действительно странное. В кафе появился юноша в инвалидной коляске в сопровождении женщины, которая, судя по всему, была его матерью. Юноша выезжал из-за спины Асами, минуя столик Аоямы. Весело беседуя с той женщиной, он слегка обернулся и увидел лицо Асами. В то же мгновение юноша оцепенел от ужаса и попытался встать с инвалидной коляски. Женщина попеременно смотрела то на сына, то на Асами и поинтересовалась у юноши, не случилось ли чего. Тот побледнел, однако отрицательно замотал головой, а потом снова направился в самый дальний угол кафе. Юноша весь сжался, словно испугавшись чего-то, и старался ни при каких обстоятельствах не смотреть в сторону Аоямы и его спутницы. Выражение лица Асами все это время оставалось неизменным.

– Вы знакомы? – спросил Аояма.

Асами Ямасаки отрицательно покачала головой, словно говоря при этом: “Странно, но я совершенно не узнаю этого человека и совсем не понимаю, почему он так удивился при виде меня”. Что ж, скорее всего, парень просто обознался, решил Аояма. Он по-прежнему ничего не знал об Асами Ямасаки и не пытался ничего узнать. О словах Ёсикавы “будь начеку” он тоже не вспоминал.

– Пожалуй, я впервые ела такое вкусное мясо. Правда вкусно.

В ресторане на самом верхнем этаже они заказали паштет на закуску и стейк “Шатобриан” из мраморной говядины “Кобе” в качестве главного блюда. Что касается вина, то Аояма выбрал бургонское красное. Асами мелкими глоточками попивала вино, мило поддерживала беседу и съела свою порцию без остатка. Аояма, немного раскрепощенный вином, получал удовольствие от всего этого. Как и что она говорила, как пила вино и ела мясо при помощи вилки и ножа – все в ней было ему приятно. Такую девушку встречаю впервые, подумал Аояма.

– Я хочу спросить, вы что, пригласили меня сегодня только для того, чтобы я вкусно поела и поговорила с вами?

– Именно так.

– Несколько дерзко, но, пожалуй, это лучшее предложение в моей жизни.

– Если вы восприняли это так, я тоже очень рад.

– Вы часто бываете в этом ресторане?

– Не то чтобы часто, но по сравнению с другими местами это, как бы получше выразиться, более существенное.

– Существенное?

– Среди прочих много ресторанов, которые гордятся тем, что у них прекрасный вид из окна, красивый интерьер или лучшее местоположение в Токио, а вот вкус еды для них второстепенен.

– Вот оно что…

– В этом ресторане все иначе. Потому что здесь стараются, чтобы ты поел вкусного мяса

и по возможности в непринужденной обстановке.

– Поэтому так вкусно, да?

– Вот именно.

– В таких ресторанах, наверное, много важных людей?

– Важных людей?

– Иными словами, людей, которые имеют положение в обществе.

– Имеете в виду богачей?

– Да, людей, у которых есть и деньги, и власть.

– Я не считаюсь важной персоной, хотя и бываю в этом ресторане. И отнюдь не все богачи что-то из себя представляют.

– Я выросла в крайне простой семье, и отец мой был обыкновенным служащим в рядовой фирме. Если мы куда-то выбирались семьей за покупками или же отправлялись в редкое путешествие, то могли позволить себе только ресторанчик собая, где подают гречишную лапшу, или семейный ресторан. Я всегда думала, что в такие ослепительные рестораны, о которых пишут в журналах, наверняка ходят только очень важные люди.

– Как вам сказать… Япония определенно стала страной богачей при странных обстоятельствах. Теперь люди могут себе позволить есть то, что в прежние времена видели только на фотографиях, но это вовсе не показатель высокого статуса. Это звучит странно, при том что я сам иногда вот так, как сейчас, питаюсь здесь, но мне в действительности гораздо больше подходит собая. Несомненно, мясо в этом ресторане очень вкусное. Однако мне всегда кажется, словно я здесь не ко двору, и я ничего не могу с собой поделать.

– Возможно, то, что я собираюсь сказать, ужасно неприлично.

– Что же это?

– Со мной впервые говорят вот так, как вы.

– Что вы имеете в виду?

– С так называемым миром искусства – миром кино и телевидения – я пусть немного, но все же знакома. Однако никто не говорил со мной так, как вы. Мне не выразить своих мыслей, но, если коротко, все они ужасно высокомерны и хвастливы.

– Но у них, возможно, нашлось бы немало искренних оправданий. Между тем это я должен признать, что впервые встречаю такую девушку, как вы.

– Впервые? В каком смысле?

– Что ж… Вы ведь являетесь той, кого в просторечии называют актрисой в зародыше. Возможно, это прозвучит невежливо, но такая девушка должна быть привычной к подобным местам. Сейчас так называемых будущих актрис значительно больше, чем в прежние времена. Они работают журналистками и ассистентками на телевидении, снимаются в рекламе, на фото в журнал и даже в фильмах для взрослых… В общем, работы для них, видимо, все больше и больше. Поэтому актерских агентств тоже развелось предостаточно. Однако истинное предназначение актрисы – это ведь по большому счету только кино. А количество снимаемых фильмов заметно уменьшается по сравнению с прежними временами. Короче говоря, настоящих актрис практически нет, в то время как число актрис в зародыше ненормально растет. Соответственно, вокруг них роем кружат мужчины. Среди девушек, которые подолгу остаются в статусе так называемых актрис в зародыше, немало вконец испорченных, которые, сами того не замечая, – как бы это лучше выразиться – ведут низменный образ жизни. Для них вполне естественно, чтобы их угощали в дорогих ресторанах, чтобы мужчины сами бегали за ними, добиваясь их внимания. В такой атмосфере они живут. Я по роду своей деятельности связан главным образом не с художественными картинами, а с документальными и рекламными фильмами и потому не столь часто встречаюсь с будущими актрисами. Тем не менее я часто вижу этих низких, жаждущих всего и сразу, окончательно испорченных девиц.

– О, мне кажется, я понимаю, о чем вы. Это ужасно, не так ли?

– Ямасаки-сан, вы не такая! В вас нет ни капли низости!

– Вы правда так думаете? Мне это очень приятно.

Аояма по-настоящему давно не обедал с женщиной, обедом с которой он был бы настолько доволен. Асами Ямасаки показалась ему еще более кроткой и естественной, чем он себе представлял. Особенно его привели в восторг слова, сказанные ею в тот момент, когда они выходили из ресторана.

– Надеюсь, что не прошу у вас слишком многого, но я всегда все делала одна, и у меня даже нет никого, с кем бы я могла посоветоваться. И что касается звукозаписывающей компании “Виктор”, то с господином директором мы в действительности никогда и не виделись. Просто у нас есть общие знакомые. Сегодня я все время думала о том, как здорово было бы иметь возможность время от времени 1 обратиться к вам за советом. Разумеется, исключительно в удобное для вас время. Я постараюсь ни в коем случае не надоедать вам. Мы могли бы встретиться в любом месте, будь то хоть самый скромный семейный ресторан, или только поговорить по телефону. Определенно этим я доставила бы вам беспокойство, поэтому звонить сама не стану. Но в моей жизни правда нет ни одного взрослого мужчины, с кем бы я могла искренне поделиться…

Когда, выйдя из ресторана, они стояли перед лифтом, Аояма протянул ей свою визитку с номером телефона фирмы. Асами Ямасаки приняла ее, готовая почти что обнять Аояму в знак признательности.

– Ничего приятнее со мной не случалось, – поблагодарила она.

Со мной тоже, подумал Аояма. Ему казалось, что он вот-вот выпорхнет из окна в фойе с лифтами и легко полетит над домами и улицами Токио, простирающимися внизу.

– Я был поражен. В наше время встретить такую кроткую и хорошую девушку – это большая редкость!

Вернувшись в офис, Аояма сразу позвонил Ёсикаве. Он по возможности достовернее передал ему содержание своей беседы с Асами Ямасаки в ресторане. Аояма смог вспомнить практически все, о чем они говорили. Он заметил, что разговаривает с Ёсикавой очень взволнованным голосом.

– Как бы там ни было, она очень скромна во всем. Хотя, возможно, именно поэтому в актрисы она не годится. Речь поставлена хорошо.

– Ах вот как… – прохладно ответил Ёсикава. – Боюсь, что испорчу тебе настроение. Прости, но в этой девушке и впрямь есть что-то странное! Тебе действительно кажется, что кинопроба была ее истинной целью?

– Разумеется, – ответил Аояма и ощутил

некоторое раздражение по отношению к Ёсикаве.

Что тут поделаешь, если Ёсикава ничего не понимает?! Все потому, что он не обедал вместе с ней. Возможно, Ёсикава просто ревнует. Ведь это я познакомился с лучшей девушкой, превосходящей все ожидания. Может, ему не нужны мои внутренние переживания…

– Кстати, я тут еще кое-что узнал об этом директоре из компании “Виктор”. Во второй половине семидесятых Сибата выпускал реальные хиты, и, похоже, ему здорово доверяли в творческих кругах. Но о нем ходят разные дурные слухи, связанные с девушками. В том, что директор звукозаписывающей компании лично продюсирует певиц и актрис, нет ничего удивительного, и то, что директора и продюсеры лапают девочек, тоже не редкость. Вот только прошло лет семь-восемь с тех пор, как Сибата практически потерял былое влияние, а продюсировал он только для того, чтобы заманивать девочек. Похоже, и у фирмы тоже были проблемы из-за этого. Конечно, такие типы есть в любой компании, но ты говорил с ней о Сибате?

– Конечно. Ёсикава, послушай меня внимательно! Она была знакома с ним только косвенно, через своих друзей, и в действительности никогда не встречалась с типом по фамилии Сибата.

– Вот как?

– Значит, этот Сибата был крайне похотливым и именно поэтому трудоустраивал многих актрисок?

– Ну да.

– Но она не имела к нему никакого отношения! Поэтому о его смерти она не знала. И, видимо, никто другой в этой компании не знал о ее косвенном знакомстве с Сибатой.

– Хм, – отозвался Ёсикава. Аояма почувствовал, что его раздражение

в адрес Ёсикавы все нарастает. Особенно его задело выражение “лапать девочек”. Аояма представил, как надменный мужчина средних лет с лоснящимся от жира лицом тянется рукой к плечу Асами Ямасаки и, улыбаясь, шепчет ей: “Ты ведь все поняла, правда? Ну давай, давай, хорошая девочка…” У него возникло отвратительное, почти тошнотворное ощущение.

– И еще кое-что, – прохладным тоном сказал Ёсикава. – Ее семья, живущая в Сугинами, переехала два года назад, и сейчас их нигде нет. Еще предстоит финальный отбор на роль в фильме, и поэтому я поручил своей подчиненной связаться с ними, чтобы подтвердить данные. Но их нет.

– Бывает, что люди переезжают. Что в этом такого?! – раздраженно спросил Аояма.

Почему ты шаг за шагом продолжаешь искать в ней какие-то изъяны?..

– Ты прав, в этом нет ничего такого. Однако поспрашивали соседей, и никто не знает, куда они переехали. Ведь когда люди переезжают, они всегда сообщают, куда пересылать почту, если вдруг что-то придет на старый адрес, не так ли? Так вот ничего такого нет.

– Может, у них возникли какие-либо обстоятельства…

– Возможно, – многозначительно произнес Ёсикава.

– Ёсикава, я понимаю, что ты очень переживаешь за меня, но я уже все решил. Честно сказать, фильм меня больше не интересует и до всех остальных девушек мне тоже совершенно нет дела!

– Подожди-ка!

– Конечно, я понимаю, что нельзя останавливаться на полпути. Так что ты мне скажи, что я должен делать. Что касается приблизительного проекта картины, то имей в виду, что ту документальную историю, на которую когда-то давно получил права, я предоставлю бесплатно. Несмотря на это, необходимо будет добиться согласия от немецкой студии, и этим тоже займусь я. Однако думаю, что уже смог достичь поставленной цели и получить даже больше, чем ожидал. И мне хотелось бы, чтобы ты искреннее радовался за меня! Кроме того, раз в самом фильме я больше не заинтересован, то хочу отстраниться от его создания. Ты меня понимаешь?

Ёсикава молчал какое-то время. Потом прокашлялся, глубоко вздохнул и заявил еще более прохладным тоном:

– Послушай, меня тоже по большому счету уже не занимает этот фильм! Выслушай меня спокойно. С ним я разберусь сам. Нет проблем! Меня волнуешь ты. Кто знает, возможно, все так, как ты думаешь, и в смерти этого директора Сибаты и в таинственном переезде ее семьи нет ничего особенного. Наверняка так и есть. И все же я беспокоюсь. Знаешь, из-за чего? Прежде всего потому, что нет ни одного человека, кто знал бы девушку по имени Асами Ямасаки. Ладно, думаю, что я напрасно сую нос не в свое дело и излишне пекусь о твоем будущем. Но признаюсь тебе, у меня нет ни капли зависти по поводу того, что такой же мужик средних лет, как и я, отхватил себе красивую девочку. Понятно тебе? Честно, мне все равно.

– Понятно, понятно! – ответил Аояма и в этот момент вспомнил странный случай с юношей в инвалидной коляске, произошедший в кафетерии, где они встречались с Асами Ямасаки. Однако защитные функции его организма уже были подчинены чрезвычайно приятному чувству совершенства, полученному от общения с Асами. Время, проведенное с ней, доставило ему наслаждение, о котором он даже не мечтал, и потому оценка девушки была определена степенью этого наслаждения. Аояма автоматически отвергал любые подозрения в адрес Асами, сам того не замечая. Эпизод с юношей в инвалидной коляске сразу же стерся из его памяти. И обо всем, что говорил Ёсикава, он практически тоже забыл.

– Что же, волноваться не о чем, но я все же тревожусь. Ты потерял голову. И я думаю, что в этом тоже нет ничего плохого. Правда. Я ничуть не иронизирую. Нужно радоваться жизни. Но я придерживаюсь того принципа, что жизнь не настолько проста. И меня настораживает, что такая девушка смогла остаться нетронутой и то, что она слишком близка к совершенству, чтобы все это было правдой. Меня настораживает и то, что мы не знаем ее адреса. Она ведь не звезда такого уровня, чтобы, к примеру, бояться скандалов. Пообещай мне только одно. Наверняка ты сообщил ей свой телефон, так ведь? Интуиция мне подсказывает, что она сама с тобой свяжется. И если она тебе позвонит, будь осторожен. И хотя бы неделю сам не звони ей.

Однако прошла неделя, но Асами Ямасаки никак не выходила на связь. Аояма следовал наставлениям Ёсикавы и решил взять паузу еще на неделю. Скорее его останавливало даже не мнение Ёсикавы, а то, что ему, как мужчине, было крайне неудобно звонить сразу же после знакомства. Все это время Аояма думал только об Асами. Подчиненные в офисе, Сигэ и Риэ-сан то и дело спрашивали, не заболел ли он. Он похудел на три килограмма.

На пятнадцатый день с разрешения Ёсикавы Аояма позвонил Асами Ямасаки.

– Ах, слава богу. Я думала, вы уже не позвоните, – словно млея от счастья, вымолвила подошедшая к телефону Асами.

6

– Возможно, вы подумаете, что за навязчивая девушка, раз говорит такое, но я все это время ждала вашего звонка.

Казалось, этот голос и слова одно за одним, словно капли, просачиваются через телефонную трубку и проникают из уха прямо в мозг, обволакивая каждый нерв.

И почему только я послушал Ёсикаву и делал вид, что могу продержаться целых две недели? Эта девушка все время ждала моего звонка.

У Аоямы онемела спина. Он чувствовал, как по телу разливается нечто сладостное, как это бывает, когда пьешь по-настоящему вкусное вино или коньяк. Перед глазами у него возник образ Асами, глубокой ночью сидящей, обхватив колени, в полном одиночестве в ожидании его звонка. В груди защемило.

– Я был занят и никак не мог позвонить. Аояма говорил, стараясь извлекать слова из

своего горла, так чтобы голосовые связки не дрожали.

– Я все понимаю. Я так и думала, что вы, наверное, очень заняты. Я ведь плохо себе представляю вашу работу.

Аояма никак не мог подобрать нужные слова. Будь сейчас перед его глазами Асами, он наверняка обнял бы ее за плечи.

– Ну, так у вас все хорошо? – спросил Аояма и сам про себя подумал: что за бестолковая фраза…

– Да, все нормально.

– Простите, я виноват, что не мог позвонить.

– Нет, ну что вы. Мне достаточно уже того, что мы смогли вот так поговорить с вами.

Асами ненадолго замолчала, и в трубке послышался печальный вздох.

– Если сможете, позвоните мне снова, пожалуйста.

– Я ведь дал вам свою визитку? Вы могли бы позвонить мне на работу.

– Правда можно?

– Правда можно! А что, если нам снова пообедать или поужинать вместе?

– Ух ты, я с радостью!

– Когда у вас свободный вечер?

– В понедельник, среду, пятницу и воскресенье я не работаю вечером.

– Тогда как насчет среды на следующей неделе?

– Я не возражаю. С нетерпением буду ждать нашей встречи.

Повесив трубку, Аояма сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Он почувствовал, что мышцы его лица растянуты в улыбке. Голос и слова Асами десятки раз снова и снова звучали в его голове.

– Отец, что с тобой происходит в последнее время? – спросил Сигэ, когда они сели ужинать и смотреть игры НБА по телевизору.

Дело было накануне второго свидания с Асами Ямасаки. На ужин Риэ-сан приготовила клецки сюмай из креветок, жаркое никудзяга и овощной суп. Из НБА играли “Чикаго Буллз” и “Орландо Мэджик”.

– О чем это ты?

В левой руке Аояма держал бокал с пивом, в правой – палочки хаси, а глаза уставились в телевизор. Однако за минуту пива в бокале не уменьшилось даже на сантиметр, сюмай на кончиках хаси совсем остыл и, казалось, вот-вот упадет, а взгляд, хоть и был устремлен на телеэкран, но отнюдь не следил за движениями Майкла Джордана и Анферни Хардуэя. Иными словами, Аояма пребывал в полной прострации и думал только об Асами.

– Ты еще спрашиваешь, о чем это я? Ты даже баскетбол не смотришь. Витаешь где-то в облаках!

– Неужели?

Что-то не лезет ничего, подумал Аояма и положил в рот сюмай.

– Странный ты какой-то! Не ешь толком, глаза в одну точку. Может, тебе сходить в больницу?

– Нет, я не болен! Не волнуйся.

– Взрослый человек может говорить так и даже не понимать, что болен. Я видел такое в кино. “Пробуждение” с Робертом Де Ниро или “Человек дождя” с Дастином Хоффманом. Человек словно находится в рассеянном состоянии. Но это несомненно болезнь! Иногда мозг разрушается, становится как губка. В общем, бывает по-разному…

– Губка?

– Ведь это еще, кажется, называют старческим слабоумием. Есть такой вирус, который пожирает человеческий мозг, и тогда он становится похожим на губку или пемзу. Похоже, это очень страшно.

– Я смотрю, ты в этом разбираешься.

– Я ж тебе говорил раньше, что мне очень нравилась биология. Ты все-таки сходи в больницу.

– Интересно, а это самое старческое слабоумие можно вылечить, если пойти в больницу?

– Наверное, современная медицина пока бессильна.

– Выходит, к врачам обращаться бесполезно, не так ли?

– Я не согласен! Я пока еще только в первом классе старшей школы, и если мой отец превратится в Человека дождя, мне будет некогда постоянно и всюду сопровождать его.

Сигэ говорил это с таким серьезным видом, что Аояма не смог сдержать улыбки. Сделав глоток пива, он задумался, стоит ли обо всем рассказать Сигэ или нет. В любом случае рано или поздно ему придется это сделать. На телеэкране “Буллз” наращивали свое преимущество. Дэннис Родман, волосы которого были выкрашены в зеленый цвет, подобрал мяч. Майкл Джордан красивым проходом проник в чужую зону и, блокированный тремя защитниками, отдал пас. Скотти Пиппен блестящим броском завершил атаку.

Возможно, за этим столом совсем скоро будет сидеть и Асами Ямасаки. Нужно сообщить об этом Сигэ, и вопрос только в том, как скоро. Кто знает, быть может, именно сейчас подходящий для этого момент. К тому же если не рассказать сейчас, то потом придется лгать Сигэ по поводу свидания.

Так, поразмыслив, Аояма решил начать разговор:

– Я хочу признаться тебе. Та встреча была не по поводу кинопробы. Я солгал, что это по работе.

Сигэ перестал есть и с напряженным видом слушал.

– Сколько ей лет? – спросил он после того, как Аояма в целом завершил свой рассказ.

– Двадцать четыре, кажется.

– Такая молодая?

– Да, молодая.

– По возрасту она больше подходит мне, чем тебе. Это нормально? Она ведь наверняка красивая.

– Что значит “нормально”?