Текст книги "Сомнения Элли Эндрюс"
Автор книги: Рут Сабертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Маркус останавливается у резной двери и мягко вталкивает меня в номер, на отделку которого наверняка ушли тысячи фунтов. Он обставлен с вопиющей роскошью. В ведерке со льдом стынет шампанское, постель усыпана розовыми лепестками, тонкие занавески колышутся на теплом ветерке.
– Ого, – говорю я. Мне скорее подобает прибирать такой номер, нежели жить в нем, но на минутку приятно хотя бы помечтать…
– Нравится? – спрашивает Маркус. – Я обычно беру его, когда останавливаюсь в «Кливдене», потому что предпочитаю есть в уединении. Вы, наверное, понимаете, какая у меня жизнь…
Я по-прежнему теряюсь в догадках, кто он такой. Если спросить напрямую, он решит, что я дура, или, еще хуже, обидится. Придется подыгрывать.
– Располагайтесь как дома. – Он улыбается. – Ленч скоро принесут.
Я сбрасываю туфли, шлепаю по толстому ковру и выглядываю в окно. Вид просто сногсшибательный, сверху виден сад, где искрятся фонтаны и прогуливаются посетители, а дальше, за фигурно подстриженными деревьями, маячит оловянная лента Темзы. Это наверняка один из самых лучших номеров, который стоит целое состояние.
Кто же такой Маркус Лейси? Актер? Особа королевской крови? Я, кажется, с ума сойду…
– Я должен сделать еще одно признание, – продолжает Маркус, откупоривая шампанское. Он наполняет бокал до краев и протягивает мне. – Я видел, как вы оставили записку на ветровом стекле. Я только на минутку заскочил в бар, и все произошло на моих глазах…
Самоуверенность исчезает, как пузырьки с поверхности шампанского. Значит, Маркус в курсе, что я ношу сандалии на платформе и отвратительно умею парковаться.
– Вы были просто прелесть, Элли. Я сразу понял, что должен назначить свидание. Я целую неделю ни о чем другом не думал.
– Правда? – ахаю я. – Маркус, я даже не знаю, что сказать. Я…
– Не говорите ничего. – Он смотрит очень пристально, как вампир на свежую кровь. – Просто позвольте вами полюбоваться. Бог мой, вы самая прекрасная девушка на свете.
Кто способен устоять перед этими словами?…
– Можно поцеловать вас? – негромко спрашивает Маркус, не сводя с меня серых глаз.
Можно?… Большинство парней, с которыми я встречалась, даже не спрашивали – они лезли целоваться, как будто ныряли головой в омут, и явно считали, что так и надо, в то время как я подавляла желание вытереть губы.
– Хорошо, – соглашаюсь я и не смею шевельнуться. Не дай Бог какая-нибудь жировая складка дрогнет, и Маркус испугается. Не так-то просто одновременно выглядеть сексуально и втягивать живот. – Если хотите…
– Очень хочу, – твердо заверяет Маркус.
И целует – так ласково, что я как будто взмываю ввысь.
Мы целуемся целую вечность. Я как будто снова стала подростком, только на сей раз без скобок на зубах, и никто не лезет мне рукой в лифчик. Марк подхватывает меня на руки (без помощи подъемного крана) и переносит на постель. Когда его губы устремляются к моей шее, я начинаю думать, что умерла и попала в рай. Или так кажется, потому что на потолке нарисованы херувимы.
Он отводит волосы с моего лица и улыбается:
– Я непременно приглашу вас на ленч еще раз.
– Но до сих пор мы так и не добрались до еды, – напоминаю я. – Дальше вина дело не пошло.
Словно в знак согласия, желудок издает урчание.
Маркус смотрит на часы:
– Господи, уже почти три. К сожалению, я не успею перекусить, я и так выбился из графика.
Он целует меня в макушку:
– Боюсь, придется отменить. В Вестминстере важная встреча, и я никак не могу на нее опоздать. Созвонимся, ладно?
– Ладно, – отвечаю я, подумав, что, видимо, моя судьба – попасть в аварию, разговаривая по мобильнику.
– Ты просто чудо, – шепчет Маркус, крепко обнимает меня, и мы снова сливаемся в поцелуе – таком долгом, что мои ноги как будто превращаются в желе. – До скорой встречи.
– Правда? – Я решительно не в силах поверить. Я окатила его красным вином, заставила пропустить ленч и не успела с ним переспать – и он жаждет второго раза?
– Послушай, – отвечает он, и наши пальцы переплетаются, – если я говорю, что позвоню, значит, позвоню. Не верь ничему, что услышишь обо мне или прочтешь в газетах. Клянусь, это все неправда.
Я заинтригована. Кажется, пора намекнуть, что я понятия не имею, кто он такой.
– Маркус, я…
Он заставляет меня замолчать столь головокружительным поцелуем, что я перестаю задавать вопросы. Я и дышать-то перестаю.
– Пропустить встречу в парламенте, Элли Эндрюс, нельзя даже ради тебя, – сообщает он наконец. – Голосование в шесть, поэтому я пошел.
Поправляя галстук на ходу, Маркус останавливается на пороге.
– Возьми такси домой за мой счет и закажи себе здесь все, что хочешь. Я позвоню.
И он уходит. Уходит за что-то такое голосовать. Я не особенно разбираюсь в политике, но тем не менее знаю, что ближайшие серьезные выборы не раньше чем через два года.
Это самое странное свидание в моей жизни. Мне не терпится рассказать Сэм. Сегодняшние приключения куда пикантнее, чем рассказ о том, как они спали с Мадом в одном спальнике в Гластонбери.
Набирая ее номер, я чувствую себя немного виноватой, потому что обещала позвонить, как только приеду в ресторан. Надеюсь, она поймет, отчего я запоздала.
– Ну наконец-то, – говорит Сэм, взяв трубку после первого же гудка. – Ничего не говори. Он тебя трахнул?
Я роняю челюсть. Неужели подруга такого мнения обо мне?
– Я права? – настаивает Сэм.
– Нет. Мы только целовались. И он просто душка. Ты могла бы и порадоваться!
Сэм ничего не говорит, но ее молчание весьма неодобрительно.
– Зачем ты так? – обиженно спрашиваю я. – Мы с ним только что познакомились.
– Вот именно! – Сэм делает паузу. – Ты вообще знаешь, кто он такой?
Я молчу, и она вздыхает.
– Господи, Элли, ты такая темная, что, по-твоему, Гордон Браун – это марка пива. Твой Маркус Лейси – тори и член парламента от Тэпли!
И тут до меня доходит. Ну конечно. Неудивительно, что он показался таким знакомым. Во время последних выборов, месяц назад, его красивое лицо улыбалось с плакатов, которыми был обклеен Тэпли вдоль и поперек. Я бы проголосовала за Маркуса только потому, что он красавчик, если бы Сэм не устроила скандал и не заставила меня проголосовать за своего приятеля из партии «зеленых».
Но погодите-ка. Если не ошибаюсь, у Маркуса Лейси такая репутация, что рядом с ним Казанова покажется монахом.
– Лейси – первый кобель в Вестминстере! – восклицает Сэм. – Проснись, дуреха! Ты забыла, как его застукали с дочкой министра образования? Уэйн Руни по сравнению с Лейси – образцовый бойфренд.
Сидя на огромной кровати, я холодею. Неудивительно, что лицо «идеального мужчины» показалось мне знакомым. Немало воскресений я провела, читая о сексуальных похождениях Маркуса Лейси. Если верить желтой прессе, для него не существовало никаких препятствий, и переспал он со столькими женщинами, что можно населить целый город.
И это лучшее, что о нем говорят.
«Власть цветам»
Я чувствую себя марионеткой на ниточках.
Быстро выхожу из номера, убедившись, что помада не размазана по лицу, а волосы не слишком растрепаны. Видимо, персонал в «Кливдене» дружно решил, что от меня добра ждать не приходится, так что не стоит утверждать их в этом мнении. На самом деле я даже не знаю, что такое чувствую – облегчение или досаду оттого, что ничего особенного не произошло. Провести час наедине с Маркусом Лейси и остаться нескомпрометированной – комплимент или оскорбление? Может быть, я не подхожу под его обычные стандарты? В конце концов, он однажды ходил на свидание со Сьенной Миллер.
Забрав сумочку, я вызываю такси. Когда оно проползает мимо «Горячей булочки», я вспоминаю про мамину болезнь, про ее мечту видеть всех дочерей пристроенными и ощущаю очередной укол совести: если что, я буду вечно твердить себе, что не сумела исполнить мамино последнее (упаси Господи) желание.
Я прилагаю слишком мало усилий. Моя вечная беда.
Зайдя в прихожую, я поражена тишиной, которая царит в доме. В воздухе висит застоявшийся сигаретный дым, раковина и все доступные поверхности на кухне завалены посудой. Мад и Сэм скорее всего отправились куда-то спасать мир, а Джей, наверное, работает над своим восхитительным телом в спортзале.
Я делаю кофе и возвращаюсь в коридор. Красный огонек на автоответчике многозначительно подмигивает. Автоответчики не оставляют никакой надежды пропустить звонок. Спасибо современным технологиям. Женщине двадцать первого века не приходится гадать. Она всегда знает наверняка, если бойфренд просто не удосужился позвонить.
Я никоим образом не могу пойти в спальню и остаться в блаженном неведении. Как сосредоточиться на телевизоре, если меня терзает мысль о том, звонил ли Маркус? Я должна выяснить, что за игру он затеял. Я нажимаю подлую маленькую кнопочку, прежде чем успеваю себе воспретить.
– Привет, Элли, это Маркус. Хочу извиниться за то, что уехал так внезапно. С моей стороны это была непростительная грубость, но мне пришлось мчаться в парламент, потому что сегодня голосование. Не стану утомлять тебя подробностями, но с парламентом не рискну спорить даже я. Слушай, я обязательно с тобой свяжусь, потому что не прочь продолжить приятное знакомство. Мы обязательно поужинаем вместе, если ты не против. Кстати, – добавляет он, – загляни в сумочку. Я там кое-что оставил.
Я в шоке. Маркус Лейси действительно удосужился по-звонить, причем меньше чем через час, после того как мы расстались! От удивления я проливаю на себя кофе, и боль приводит меня в чувство. Я переворачиваю сумочку, так что губная помада и протекающие ручки разлетаются по полу, и наконец обнаруживаю глянцевую открытку с изображением «Кливдена».
Он оставил открытку?…
Я переворачиваю ее и нахожу записку размашистыми черными буквами.
Сердце взмывает ввысь, как ракета.
«Кажется, я влюбился».
Я замираю, как громом пораженная. Приходится прибегнуть к спасительному средству и выпить большую часть кофе, а заодно проделать несколько дыхательных упражнений, которым меня научила Сэм, пока пульс наконец не приходит в норму.
Маркус Лейси думает, что влюблен?
После одной встречи?
Безумие. Очень лестное, но все-таки безумие. И неужели я тоже влюбилась?
Э… нет, хотя если очень постараться, то, возможно, получится.
Пока я ломаю голову над открыткой и пытаюсь разобраться в собственных чувствах, одновременно вытирая зеленое платье какой-то тряпкой (оказывается, что это край занавески), я замечаю снаружи большой фургон. Темно-зеленый, с логотипом «Харродз» на боку. Ему совершенно нечего тут делать. Сэм и Мад презирают столь откровенное воплощение капитализма, я слишком бедна, чтобы закупаться в «Харродз», а Джей – из тех, кто предпочитает «Маркс и Спенсер». Одолеваемая любопытством, я отдергиваю занавеску и с интересом наблюдаю, как водитель выходит и открывает кузов. «Что там такое?» – гадаю я, пытаясь спасти платье. Такое ощущение, что пятно только расползается. Когда мы в последний раз стирали занавески?…
Внезапно кто-то громко стучит в дверь. Рассыльный из «Харродз», затерявшийся в дебрях Тэпли-на-Темзе, привез дорогие товары в дом, полный хиппи и прочих бездельников, как однажды тактично выразилась Аннабель. Прикрыв пятно подушкой, я открываю дверь.
– Вы, наверное, ошиблись адресом, – говорю я рассыльному, стоящему на пороге. Очень досадно, потому что в руках у него потрясающе красивые цветы. Розы всех оттенков алого, кремового и персикового, ветви плюща и папоротника, огромная жимолость.
Он смотрит на карточку:
– Доставить Элли Эндрюс, Шекспир-авеню, 43. Нет, я не ошибся.
У меня глаза лезут на лоб. Это мне?!
– Я Элли Эндрюс, – поспешно отвечаю я. – Давайте сюда.
В букете нет никакой записки, лишь карточка, на которой написано «Прости». Не нужно быть Эйнштейном, чтобы догадаться. Кто уже извинялся передо мной сегодня? Кто полагает, что влюблен? Кто мог заскочить в «Харродз» по пути из Вестминстера? Столь щедрый жест так характерен для Маркуса Лейси. Жаль, что в желтой прессе не писали, какой он милый. Я в жизни не получала таких романтических подарков!
Мне не терпится рассказать Сэм или Джею. «Да, – самодовольно думаю я, направляясь на кухню, – я им так и скажу: я же говорила!» Но как всегда, когда с Элли Эндрюс случается что-нибудь необычное, вокруг ни души. Даже Серендипити куда-то делась.
Я копаюсь под раковиной в тщетных поисках вазы и нахожу вместо нее окаменелые жестянки с ваксой, пробитый котелок для китайской лапши и три пачки шоколадных конфет. Наконец-то! После стольких вечеров, проведенных в отчаянных лихорадочных поисках, я отыскала укромный уголок, куда Сэм эгоистично прячет шоколад! Торжествующе сунув конфету в рот, я занимаюсь букетом.
Через двадцать минут кухня напоминает филиал ботанического сада. Прислонившись к буфету, я с гордостью обозреваю дело своих рук. Импровизируя с кувшинами, пивными бокалами, сковородками и даже сапогами для верховой езды, я кое-как пристроила все удивительные цветы.
– Кто ограбил флориста? – спрашивает Поппи, без стука влетая через заднюю дверь. Сунув в рот печенье из стремительно уменьшающихся тайных запасов Сэм, она присаживается на край стола. – Остатки со свадьбы?
– Нет, – с гордостью заявляю я. – Мужчина, с которым я сегодня встречалась за ленчем, прислал цветы в знак благодарности.
– Не стану спрашивать, за что он тебя благодарит, но, видимо, ему понравилось! – Поппи ухмыляется и многозначительно подмигивает. – Значит, мои предсказания сбываются? Отбою нет от мужчин, и все такое?
– Не совсем. И мы просто перекусили вместе, поэтому не вздумай распускать слухи, иначе моя мать явится сюда со списком гостей и священником на буксире.
Поппи содрогается:
– Никогда еще не встречала человека, настолько помешанного на свадьбах. Пусть найдет себе работу в брачном агентстве.
– Она будет счастлива, только когда отправит меня к алтарю, – объясняю я, поправляя веточку плюща. – Когда я наконец выйду замуж, мама страшно обрадуется. Она очень волнуется из-за операции…
Недосказанная фраза повисает в воздухе.
– Глупо выходить замуж лишь для того, чтобы обрадовать мать, – мягко замечает Поппи, и ее темные волосы падают на глаза, когда она сочувственно сжимает мою руку. – Ты это сама знаешь, иначе бы не отказала Руперту. Разве он не был Идеальным Мужчиной, с точки зрения твоей мамы? Брак – штука серьезная. Нечто большее, чем красивое платье и выходные на Карибах.
– Знаю, знаю, но мне вечно кажется, что я подвожу маму. – Я вздыхаю. – Остальные… такие упорядоченные. Одна я порчу картину, потому что предпочитаю жить на свой лад. Сэм когда-то сказала, что от стресса можно заболеть раком, а я – постоянный стресс для мамы. А вдруг именно я виновата, что она больна? Вдруг ей стало хуже, потому что она непрерывно тревожится?
– Фигня! – фыркает Поппи. – Твоя мать не могла заболеть раком из-за тебя. Пожалуйста, иногда прислушивайся к голосу разума. Рак – это генетическая мутация, а не сюрприз от мироздания. Перестань нервничать из-за событий, которые ты не в состоянии контролировать. Лучше выпей.
Утешенная разумным советом, я открываю огромную бутыль дешевого вина, которую привезла из Шербурга, куда ездила развлекаться. Оно отвратительного качества и обычно используется при готовке, но, выпив несколько кружек, мы привыкаем к ощущению, что наши зубы как будто поросли мехом. Я пересказываю Поппи события необычайного дня.
– Осторожнее, – предостерегает она. – Учти, ни один мужчина из тех, кого я видела в жизни, не достоин доверия.
Может быть, просто не стоит спешить. Нужно посмотреть, что получится. Но сколько времени есть в запасе у мамы – большой вопрос. Если я намерена сделать ее счастливой, нельзя тянуть до бесконечности.
О появлении Мада возвещает зловоние, исходящее от Серендипити, которая подходит к столу и с тоской смотрит на печенье. Судя по бормотанию телевизора, Мад устроился на кушетке и намерен провести там весь вечер.
– Чем вы там занимались? – спрашивает Поппи у Сэм, которая стоит в дверях и стаскивает ботинки, облепленные глиной. Армейские брюки заляпаны грязью до такой степени, что камуфляжного рисунка не видно совсем.
– Копали туннель, – отвечает Сэм. – Я страшно устала, Элли, поэтому не стану расспрашивать, как ты провела время с Маркусом Великолепным. И писать кипятком по поводу букета тоже не намерена, прости. Я вообще ничего не буду делать, пока не глотну виски. И потом неэкологично срезать цветы только для того, чтобы на них смотреть.
– Не порть удовольствие, – ворчу я. Сэм заслуживает, чтобы у нее сперли шоколад.
– Я тебе заварю травяной чай, – примирительно говорит Поппи и бежит к шкафчику. Ее длинные юбки развеваются в опасной близости от моих импровизированных ваз. – А ты пока посиди и подумай о чем-нибудь приятном. Сделай дыхательные упражнения.
– У меня не осталось сил дышать. – Сэм кладет голову на стол и закрывает глаза. – Мы пообедаем и снова поедем в лес. Времени мало, поэтому нужно успеть сделать максимум возможного, пока эти сукины дети не пригнали технику. Понятия не имею, как они выяснили на прошлой неделе, что мы собираемся засесть в Этти-Вудс. Надо быть осторожнее и не болтать с кем попало.
– Я думала, будет публичная акция протеста, – замечаю я.
– Да, но подрядчики нас опередили. – Сэм начинает накручивать косички на пальцы – давняя привычка, верный признак волнения. Значит, дело и впрямь плохо. – У Мада в этой фирме работает знакомый. Он говорит, подрядчики намерены приступить к работе на неделе. Значит, времени едва-едва хватит, чтобы закончить туннели и протянуть тросы. Они как-то пронюхали, что мы готовимся… Спасибо. – Она берет у Поппи кружку. – Похоже, нам придется действовать быстрее, если мы хотим успеть первыми. Вы, ребята, позаботьтесь о «Синей луне» и не забывайте носить нам еду. Даже не знаю, когда вернусь. Будет нелегко, потому что земля в Этти-Вудс стоит безумные деньги, и они не сдадутся без борьбы. Если бы мы только знали, кто начал эту кампанию, уж мы бы придумали способ его остановить.
Конечно, надо бы набраться смелости и присоединиться к протесту. Сэм некогда назвала меня «комнатным социалистом», и, по-моему, она не имела в виду сделать комплимент. А я не виновата, что нуждаюсь в уюте, не могу таскать тяжести, не переношу маленьких замкнутых помещений, пауков и прочих ползучих тварей, которые обычно сопутствуют Сэм и ее компании. Да, я такая. Но приносить еду и хозяйничать в «Синей луне» я, несомненно, в состоянии.
– Беру кормежку на себя. Все будет под контролем, – заверяю я.
Сэм, кажется, сомневается. Она еще не забыла, как я приносила ей еду во время последнего марша протеста. Но, честно говоря, строители тогда выглядели такими голодными, а десятник был просто красавчик. Разумеется, я не устояла и угостила его сандвичем.
– Обещаю на сей раз ничего не портить, – добавляю я.
Взгляд Сэм говорит: «Да уж постарайся, иначе останешься без крыши над головой». В дверь звонят, и она стонет:
– Джей опять потерял ключи!
– Почему он не может перелезть через забор и зайти через черный ход, как остальные? – ворчу я, смахивая с груди крошки от печенья и шагая к двери.
– Спасибо, Элли, – говорит Джей, и его широкие плечи совершенно перегораживают коридор. – Приятно видеть тебя живой и невредимой. Видимо, свидание прошло успешно?
Я сияю.
– Просто супер!
– Я очень рад, – говорит он, но без особого энтузиазма. Неужели он надеялся, что Элли Эндрюс доставит домой труповозка, чтобы он мог сказать: «Я же предупреждал!»?
– Я не дура, – замечаю я и добавляю, решив оставить последнее слово за собой: – Сейчас я гораздо разборчивее в том смысле, с кем ходить на свидания.
– Ты меня никогда не простишь? – тихо спрашивает Джей. – Ну впрочем, не мое дело, чем ты занята.
– Да, не твое. – Я хочу ответить сердито, но почему-то не получается, когда зеленые глаза смотрят так грустно, а вьющиеся темные волосы блестят после душа в спортзале…
Я встряхиваюсь. Да что такое со мной сегодня? Я превращаюсь в эротоманку?
– Просто нестерпимо знать, что ты такая ранимая, – продолжает Джей низким хриплым голосом. – Я боялся, что он… что он обидит тебя, Элли. Ты слишком хороша, чтобы твоим доверием пользовались всякие проходимцы.
Я сглатываю.
– Элли… – шепчет Джей и касается рукой моей щеки. Его лицо так близко, что наши ресницы почти соприкасаются. Комната начинает вращаться. Похоже, дешевое вино оказалось крепче, чем я предполагала: на долю секунды кажется, что Джей сейчас поцелует меня…
– Привет, Джей! – Громкий оклик прерывает неловкую ситуацию. Поппи выскакивает в коридор. – Как тебе цветы, которые Маркус прислал Элли? Похоже, она ему правда по-нравилась!
Джей торопливо поднимает голову и отступает. Я возвращаюсь в реальный мир и открываю глаза как раз вовремя, чтобы заметить мимолетное выражение досады, которая тут же сменяется привычным равнодушием.
– Не хочу портить и без того сомнительную репутацию мистера Лейси, – говорит он, – но цветы прислал не он, а я. В знак извинения.
Я не знаю, что и сказать. Еще один желающий извиниться?
Джей грустно улыбается:
– Судя по твоему лицу, я опоздал, да?
Я печально киваю.
Опоздал на двенадцать лет и один удивительный день в «Кливдене».
7.45
Так. Только не паникуй. Все будет хорошо. Если Поппи не отвечает на звонки, а визажист сбился с дороги и сделал крюк в пятьдесят миль, это еще не значит, что свадьба испорчена. Опоздания и оплошки – отнюдь не зловещие знаки, гласящие, что ты совершаешь самую большую ошибку в жизни. Ты слишком долго проработала в эзотерическом магазинчике, только и всего.
Нужно просто полежать в ванне с пузырями и расслабиться.
Но хотя я вылила в воду целую бутылку расслабляющего ароматического масла, зажгла курительную палочку и включила нежную музыку, я так взвинчена, что вот-вот начну звенеть, как часы. Потрачено столько сил, чтобы достичь блаженной нирваны, и все впустую. Я стараюсь не волноваться, но с каждой минутой чувствую себя хуже и хуже.
– Элли, ты в порядке? – взывает Сэм, стуча в дверь.
– Да, в полном, – отвечаю я на тот случай, если подруга вдруг решила, что я утопилась. Честно говоря, эта мысль уже приходила в голову. – Я тут расслабляюсь.
– Прекрасно. Музыка помогает?
– Да, просто чудесно. Уже гораздо лучше, – вру я. На самом деле я в легкой панике. В животе как будто работает пила. Обычно я испытываю сходное ощущение, когда открываю банковский отчет. Сердце отплясывает какой-то причудливый танец. Мне совершенно не полегчало, я на грани истерики, но зачем говорить об этом Сэм? Для неформального хиппи она порой бывает чересчур строга.
И потом Сэм никогда не проходила испытания под названием «пышная свадьба». Что она знает о моих страданиях? Возможно, для невесты вполне нормально чувствовать себя так, словно ее внутренности грызут крысы.
– Звонит Мад! – кричит Сэм через дверь. – Парни собираются, жених просит передать, что любит тебя. Он ждет не дождется! Хочешь что-нибудь ему сказать?
Меня начинает мутить. Хочу, конечно, хочу. Но что тут скажешь?
– Он говорит, что ты наверняка выглядишь очень авантажно!
Несмотря на волнение, я смеюсь. Не сомневаюсь, именно так я и выгляжу, что бы это ни значило. Как типично для него – подобрать слово, которое приходится искать в словаре. Вот за что в том числе я люблю своего жениха. Он не позволяет расслабляться. По крайней мере не позволял, пока не началась свадебная суета. Теперь мы редко говорим о чем-нибудь, что не связано со свадьбой. Когда однажды ночью меня разбудило нечто твердое, упирающееся в бедро, я сначала подумала: «Ура!», а потом поняла, что заснула на книге, из которой вечером он цитировал выдержки, касающиеся порядка проведения свадебной церемонии.
«Телом своим я поклоняюсь тебе», – мрачно вспоминаю я. Ну да. Мечты. В последнее время о сексе приходится только мечтать.
Я была бы просто счастлива устроить скромную свадьбу, но этому не суждено статься. Ни за что, учитывая мамины пожелания. Мы с женихом провели столько времени, общаясь со священником, что просто не верится: неужели он не поедет с нами в свадебное путешествие?… На самом деле даже жалко, потому что о чем нам говорить, когда мы поженимся? Возможно, именно поэтому люди заводят детей. Тогда у них появляется тема для разговора.
– Элли! – Сэм колотит в дверь. – Он хочет еще кое-что сказать!
В обычное время я болтаю столько, что моей словесной энергией можно неделю питать Бакингемшир, но сегодня утрачиваю дар речи. Я знаю: если заговорить с будущим мужем, он немедленно поймет, что я несчастна. Прежде чем я успею что-либо исправить, мои худшие страхи и опасения выскочат из запретного ящика Пандоры. И свадьба точно отменится.
То есть я снова расстрою маму. И обременю свою совесть еще одним грехом.
– Нет, это плохая примета! – кричу я и ныряю с головой в пузыри, чтобы больше ничего не слышать. Когда я появляюсь на поверхности, Сэм уже нет. Взволнованные голоса пробиваются сквозь нежную музыку. Значит, приехали подружки невесты. К хору присоединяется и мой мобильник – он гудит, как шмель, ненадежно лежа на самом краю ванны. Пришло сообщение.
«Помни, что я тебя люблю».
Я вытаскиваю затычку и наблюдаю, как водоворотом сливается вода. Надеюсь, так же исчезнут и мои сомнения и страхи, иначе у меня будут большие неприятности. Потому что нельзя обманывать себя до бесконечности.
Проект «Я выхожу замуж» запущен.
Дамы протестуют
– В чем дело, Элли? – заботливо спрашивает Маркус, подаваясь вперед и накрывая мою руку своей выхоленной ладонью. – Тебе не нравится окунь? Хочешь взять у меня кусочек леща?
Я отвожу взгляд от тарелки, на которой старательно вывожу узоры лимонным соусом. Поскольку мы ужинаем в новом и весьма дорогом рыбном ресторане в Хенли, то, наверное, сейчас не время и не место признаваться, что я переношу рыбу лишь в том случае, если она облеплена калорийным тестом и подается в сочетании с очаровательно жирной картошкой. Штуковина на моей тарелке больше напоминает сцену из фильма «Челюсти», нежели романтический ужин. И вообще, где кетчуп?
– Кажется, я не очень голодна, – робко говорю я.
– Ничего страшного. – Маркус продолжает поглощать собственную порцию, ловко извлекая косточки и снимая кожицу. – Побереги силы для десерта. Говорят, здесь замечательное крем-брюле.
Я с облегчением откладываю вилку и стираю лимонный соус с губ толстой синей салфеткой. Если бы Маркус ненадолго перестал быть таким утонченным, мы пошли бы в закусочную в конце улицы, а потом прогулялись к Темзе, уписывая жареную картошку из газетных кульков. Хотя мы встречаемся уже несколько месяцев и он исключительно внимателен и ласков, я все-таки чувствую себя далеко не как рыба в воде. Напротив, я прямо-таки тону. Опера, балет, театр… где-где мы только не побывали. Дорогие рестораны, яхты… и даже ужин у Саманты Кэмерон [4], где Маркус представил меня как свою девушку, к огромному удивлению министерской четы. Они сумели скрыть шок, хотя, как и прочие британцы, не привыкли к тому, чтобы Маркус Лейси проводил с одной и той же особой женского пола более суток. Не говоря уже о серьезном романе.
Но кажется, у нас все-таки роман, и Маркус старается быть идеальным бойфрендом – столь же ревностно, как раньше коллекционировал любовные победы. Мама просто прыгает от радости, Сэм Деламир взяла свои слова обратно, и даже Джей неохотно извинился за первоначальный негатив. Мы почти не разговариваем, поэтому трудно сказать, что нам с Джеем уютно в одном доме, но никто не упоминает про неловкий момент в коридоре, так что жизнь, можно сказать, вернулась в привычную колею.
В любом случае привычную в моем понимании.
– Тебе нравится ресторан? – спрашивает Маркус, поднося к губам мою руку. – Дизайн очень оригинальный, правда?
Да уж. Маленький ресторан, такой эксклюзивный, что в зале не более дюжины мест, оформлен как корабль. Но нет привычных сетей и барометров – интерьер больше похож на первоклассную каюту «Титаника». Меня даже начинает слегка укачивать.
– Просто супер, – слабым голосом соглашаюсь я.
– Я очень рад, что тебе нравится, потому что этот ресторан принадлежит моему близкому другу – Ричарду Ли Хьюлетту. Мы вместе учились в Итоне, оба занимались греблей и так далее. – Он подается вперед и подливает вина в мой бокал. – Ты скоро с ним познакомишься. Я хочу, чтобы ты познакомилась со всеми моими друзьями. И родственниками. Что скажешь?
Назовите меня параноиком, но, по-моему, Маркус слегка торопит события. Куда делся ловелас, о котором кричали газеты? Происходящее кажется нереальным.
Неужели достопочтенный член парламента от Тэпли-на-Темзе действительно испытывает ко мне серьезные чувства? Похоже на то, и я должна бы прыгать от счастья. Маркус, со своими густыми каштановыми волосами, точеным телом и золотистой кожей, невероятно сексуален. Никакая женщина не отказалась бы от такого союза.
Я улыбаюсь и напоминаю себе, что влюблена до безумия, что я – самая счастливая девушка в этом зале. Но какой-то внутренний голос шепчет, что Маркус похож на карамельную конфету – восхитительный и желанный, но ненадолго.
Не обращая внимания на внутренний голос, я вновь принимаюсь слушать Маркуса, который рассказывает о планах на будущий срок пребывания в должности. Я ничего не понимаю, но энергично киваю и поддакиваю в нужных местах, так что, надеюсь, сойдет. Пока он разглагольствует об открытии новых школ и академий, я задумываюсь о маме.
Мама чуть не упала в обморок от радости, когда услышала, с кем я ужинала в «Кливдене». К счастью, она не читает желтую прессу. Поэтому она с огромным восторгом рассказывает всем и каждому, что за ее крошкой Элли ухаживает «этот милый молодой человек из парламента». Когда я в последний раз приезжала домой, на мамином кофейном столике гордо лежал «Журнал для новобрачных», и мама говорила исключительно о том, как приятно было бы устроить свадьбу по весне. Хотя я и рада, что мама в таком отличном настроении, у меня ощущение, что я сижу в ящике и кто-то медленно, но верно опускает крышку. Впрочем, маме, наверное, намного тяжелее. Операция назначена на следующую неделю, но тем не менее в истинно британском духе мы что есть сил притворяемся, будто живем по-прежнему.
Маркус и Руперт – оба идеальные мужья, поэтому, наверное, проблема во мне. Может быть, стоит обсудить с Сэм мою прошлую жизнь. Если я возрождалась уже не раз, стоит задуматься, отчего я до сих пор делаю дурацкие ошибки.
Когда нам приносят счет (слава Богу, Маркус платит сам: ужин стоит столько, сколько я зарабатываю в месяц), уже довольно поздно, поэтому он отвозит меня домой в своем роскошном «ягуаре».
– Спасибо за прекрасный вечер, – говорит он, и мы целуемся. Салон автомобиля залит болезненным оранжевым светом уличного фонаря. – Я прекрасно провел время. Как всегда.
